Текст книги "Записки раздолбая или мир для его сиятельства (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

  Третий этаж донжона. Гостевые комнаты. У меня в руке взятая на конюшне плётка. Рома был против, но Ричи бить ею людей умел. Сейчас я почему-то надеялся только на этого сукиного сына, на Романа и его язык надежда слабая. Ибо кем бы она ни была раньше, два с половиной года в теле пусть и привилегированной, но крепостной... После всего благообразия, что у нас ТАМ...

  Вошли все вместе, всемером. И без того небольшая спаленка сразу показалась маленькой. Травница подскочила, выкатила испуганные глазёнки – поняла, решается её судьба. Сколько ей? Шестнадцать? Семнадцать? Девственницей она не была – последние воспоминания Ричи давали об этом чёткую картину. Да и пофигу – здесь не принято носиться с девственностью, как с писанной торбой... Кроме лиц высшей аристократии. Да и то не всей, скорее речь об уровне королей и высших герцогов. Астрид выдали замуж не потому, что её 'распечатали' – этот недостаток легко компенсируется хорошим приданным, 'распечатана' она была до свадьбы больше года. Её убрали подальше от меня – отцу не понравилось, что мы с нею... Даже не то, что я её попробовал – уже писал, что в среде аристо здесь это не тяжкий грех. А что нам понравилось, мы втянулись, и пробовали, пробовали, пробовали... А вот это уже было опасно. И я предка понимаю – сам бы услал её... Да хоть к мужу. Но Рома, сука, против. А ещё здравый расчёт, что у меня нет наследников, и при этом в ближайшее время придётся надолго покинуть замок. А в замке обязательно должен кто-то быть. Некто круче гвардейского сотника, способный координировать мобилизацию грёбанных баронов, если вдруг нападут степняки. А её тут слушаются, она тут выросла, и она – моя сестра, пусть и сраная баронесса сраного баронства.

  – Привет, – оскалился я девушке. Она почувствовала мою злость, а также ненависть к ней со стороны дружинников. Сейчас собрались не отроки, а... Бояре? Блин, сложно экстраполировать знания Ромы на местные реалии. Эти люди служат за деньги, а не за землю, потому и называются 'гвардейской сотней'. То есть охранной. Моей личной. И служат за звонкий металл, и только пока он у меня есть. Как русские дружины доордынских и ордынских времён. Их боеспособность тупо выше, да и преданность тоже, чем у рыцарей. Ещё у меня есть бароны, у которых свои рыцари, да несколько прямых вассалов в статусе рыцарей. Те служат бесплатно, мне ничего не стоят, но на подъём крайне тяжкие. Они у нас – мобрезерв, основа армии графства, а гвардия – войска быстрого реагирования, призванные сдержать орко... Степняков, пока бароны не подтянутся. Для пограничного графства гвардия вещь нужная и кровно необходимая. Кстати, именно поэтому у меня в личных владениях земли больше, чем роздано баронам – тупо нужны деньги на содержание гвардии. Баронам я не плачу, но и доход с земель они собирают в карман себе, а не мне.

  А у дружины, как у любого войска, есть внутренняя иерархия. Есть отроки – условные малослужащие, и есть ветераны/мужи, костяк дружины. Так что если говорить Ромиными терминами, со мной было шестеро спецназовцев этого мира. Ветераны из ветеранов, круче них просто нет, нигде. Такие же – есть, у других владетелей, у короля, но круче – ни в коем случае. Что-то в душе ёкнуло, я всё же был человеком, и мог сорваться, но понадеялся, что парни справятся. Если не они – то никто.

  – Что, моя золотая, соскучилась? – ещё более сурово оскалился я.

  Страх в глазах. Страх на лице. Ужас. Всё поняла, сучка. Пятилась, уткнувшись задом в подоконник. Лишь бы стекло сдуру не разбила – оно пипец дорогущее. Прыгнуть не прыгнет – третий этаж донжона это как пятый-шестой в многоэтажке (хотя в состоянии аффекта станется), но стекло будет жалко.

  – У меня к тебе деловое предложение, – решил дать возможность решить вопрос мирно. – Ты рассказываешь всё-всё. Кто ты. И главное, КАК это сделала. И как мне вернуться обратно.

  – Не понимаю о чём вы, сеньор.

  'О чём вы, сеньор'. Но в голосе никакого уважения, полубожественного почитания сеньора, вдалбливаемого местным с детства. В глазах страх, но этот страх просто затмил превосходство и презрение в глазах. Так смотреть на меня, графа, может только принцесса или королева, но она совершенно точно ни разу не принцесса. А говорит и смотрит так потому, что она... Такая же, как я. Не привыкшая смотреть на каких бы то ни было сеньоров.

  Кл-л-лёц! Многохвостая плётка жахнула её прямо по лицу. Это больно, очень больно! Но глаз я не выбир – Ричи умел не промахиваться.

  А-а-а-а-а! – заорала она, хватаясь за лицо и падая.

  – Заткнись! – Снова удар, по спине. Ор, ещё более громкий, и третий удар:

  – Я сказал заткнись! Рот закрой!

  Что-то внутри меня расслабилось, тиски, сжимавшие с момента первого посещения этой дряни, отпустили. Не королева она. И превосходство в её глазах... До первой серьёзной порки. Передо мною не несгибаемая воительница со стержнем, а возомнившая о себе невесть что обычная попаданка. Я её сломаю, теперь понял это совершенно точно. А значит можно не торопиться и сделать всё по уму.

  – Вольдемар, слушай приказ, – произнёс я, усмехнувшись на спину скрючившейся девки. Плётка располосует платье Астрид, жалко, конечно, ну да ладно. – Два приказа. Первый – я сейчас буду пытать эту сеньориту, выбивая у неё то, что она не хочет говорить. И в один момент сорвусь в приступе ярости. Это... Побочный эффект моего дара. Чем сильнее дар – тем сильнее безумие и легче в него впасть.

  – Это я знаю, Рикардо, – кивнул глава моих телохранов. Он – мой наставник, а потому имел право так обращаться, и сидеть со мной за одним столом. – Не дать тебе сорваться, заблокировать?

  – А учитывая, что я – ходячий факел, можно и вырубить... Если аккуратно, – согласно кивнул я. – Не дать уничтожить тут всё вокруг и впасть в новую смертоносную хандру. Но есть и второй приказ. Делай что хочешь, используй что хочешь, любые средства, любое оружие, любые доспехи, но ты не должен дать мне убить эту дрянь, – указал рукой на блондинку. – Она знает слишком много. И умереть может только после того, как всё-всё мне расскажет, если сочту это правильным.

  Девка перестала выть, вслушиваясь в наш разговор. Вольдемар чесал затылок шлема – они в отличие от меня в посёлок ездили в броне. Я же продолжил:

  – Сейчас я адекватный. Ваш сеньор. И отчитываться вы мне будете адекватному, когда я приду в норму. А потому когда сорвусь, какие бы приказы ни давал, что бы ни вопил, какими бы карами ни грозил – вы должны понимать, что это не я. Настоящий я буду спрашивать позже, по делам. Теперь поняли?

  – Да, Ричи. Ты правильно делаешь, что предупреждаешь.

  – Вы готовы?

  Он переглянулся с бойцами, потребовал у двоих принести из коридора щиты – это добро у нас не только в оружейке, но и вдоль всех стен донжона. Кивнул.

  – Готовы.

  Бойцы расступились.

  Я мысленно перекрестился, подошёл к девке и снова зарядил ей по спине плёткой. Не со всей силы, но чтобы почувствовала.

  Перевернул эту воющую дрянь и зарядил снова, теперь по передней части тела. Грудь, лицо, шея – куда достал. Залечит, тварь, если она такая крутая целительница.

  – Говори! Говори, блядина! – ревел я, входя в резонанс с яростью. Мне не нравилось её бить, но я ощущал кайф от такого пограничного состояния на грани безумия. Девка выла, и этот вой звучал в ушах, словно песня.

  Она! Меня! Убила! Эта деревенская шмара! Тварь недотраханная! Кстати, это мысль...

  – Не будешь говорить? Нет? – Поднял её визжащее тельце и рывком разодрал платье, оголив грудь. Толкнул её в сторону кровати. – Кто ты! Кто ты, мать твою?!

  Снова плёткой. А теперь схватить за лоскут платья, и рывком увеличить разрыв. От груди рваный шов прошёл к боку, а оттуда – вниз, к юбке. Снова потянуть, почти оголяя стерву.

  – Сдохни!

  Она подорвалась с кровати, зарёванная, с перекошенным от ярости лицом, с искрящейся ненавистью в глазах, с горящим болью алым в месте рубца лицом, и, прокричав что-то, вытянула ко мне ладони.

  Щит... И её чёрное колдовство сгорело в пожаре моей ауры. Не знаю как это назвать, просто это слово просится больше всего. Мой дар, сделавший из меня человека-свечку, защищает своего носителя от конкуренции, от других видов воздействия. И чем дар круче, тем крепче броня. Это как лоскут ткани или листик бумаги сгорает в огромном костре, лишь соприкоснувшись – такой вот контраст.

  Мать его, да она просто мышка по сравнению с мной-леопардом! Её сраное колдовство максимум что могло, это вызвать у меня понос! Меня-прежнего, Рикардо Пуэбло, до встречи с Ромой!

  ...Но это значит, что она не убила Ричи?

  А... Господи, она что, не убивая его, просто ВСЕЛИЛА В НЕГО РОМУ? Вот таким слабым воздействием?

  Или не этим?

  – Тварь, а теперь ты покажешь, что бросила в меня тогда, внизу, в обеденном зале!

  Удар. Кулаком под глаз. Не только же плёткой уметь бить женщин.

  Растерянность на лице ведьмы после неудачи мгновенно сменилась диким отчаянием:

  – Не-е-ет! НЕ-НА-А-А-А-ДААА!!

  Я её бил. Долго. Медленно – куда спешить. С толком и расстановкой. Бил не сильно, ни дай бог убью. Её лицо всё было в кровавой каше, сопли пополам с кровью. Разбил и губу – под конец она шамкала. Но я не унимался:

  – Говори! Говори, тварь! Что ты сделала! Что это за колдовство!

  Она кричала, что это заклинание на мгновенное убийство, которому её научила наставница. То есть ей было больно настолько, что сдала прабабку, пусть и не знает, что та ей прабабка. Поначалу сдавать не хотела. Сказала, для чего использовала – тут их показания с деревенской ведьмой совпали. Сказала, что уже убивала им, двух щербатых мужиков из дальней деревни, возжелавших задрать ей подол в недалёком лесочке. Одного колдовством приложила, другого после приголубила камнем и убежала. Но я знал, что это не вся правда. Я бил и бил. Насиловать? О, нет, сейчас мне эту дрянь не хотелось! Это она вырвала тюфяка-Рому из привычного ему мира. Это она сделала его частью меня. Это из-за неё я теперь здесь, в убогом средневековом мирке. Там у меня всё было плохо... Ну, не то, что плохо, но хреново. Но там была семья. Друзья. Колян, одолживший 'до получки' без уточнения, когда будет эта самая получка. Друзья, подкинувшие жильё, за которое даже платить не надо – знай орхидеи поливай. Там осталась Вика со своим френдом, способным устроить меня где-нибудь не высоко, но хоть куда-то. Мама и отец, которые меня любят...

  ...Их больше нет! Для меня! И меня для них тоже. Для них я умер, сдохнув с опущенными штанами перед грёбанным ноутбуком! И вряд ли у меня получится вернуться.

  В какой-то миг всё закончилось – я оказался на холодном каменном полу, прижатый тяжёлыми телами в доспехах. Попытался вскочить, раскидав бойцов Вольдемара. Вспыхнул, как головешка, сжигая свою одежду, но листовой металл так просто не прожечь, даже не раскалить – меня снова сбили, заломали руки. Горящие, объятые пламенем руки – латной перчаткой. Магия фуфло, как я и говорил в самом начале. Краем глаза увидел, как двое бойцов Тихой Смерти щитами отгородили от меня девку. Трое других активно давили, беря на болевой, чтобы я потух. И я потух – боль была адская.

  Слёзы текли из моих глаз. Я выл. Пришёл в себя, и, парализованный болью, орал матом на Вольдемара и его бойцов. Тихая смерть не вёлся – лишь опустился рядом со мной на колено:

  – Нет, Ричи, извини, не сдохну. А ещё извини, мне потом перед тобой адекватным отчитываться...

  Спасительная темнота.

  – О, очнулся! – Голос Розы. В глазах свет малсянной лампы. Я в своей комнате, на своей кровати. – Сеньора Астрид! Сеньор Вермунд! Очнулся!

  Дальше надо мной хлопотали, как квочки, женщины. В том числе Астрид, сидящая в голове, гладящая мне волосы. Попив и проморгавшись, бросил всего одно слово:

  – Вольдемар?

  – Спи, Ричи. С утра накостыляешь, – ответил сотник.

  Не поспоришь. И я уснул.

  С Тихой Смерти спроса не получилось.

  – Всё выполнили в точности. Извини, если было больно.

  – Всё в порядке, Вольдемар. Ты всё правильно сделал. Много что пострадало?

  – Ковёр только сгорел. – Он пожал плечами. – Ну и что на тебе было. У парней даже ожогов не осталось – вовремя успели.

  – А эта дрянь?

  – А что ей будет? Наш лекарь поколдовал, зашил. Ласково ты с нею, легонько бил. Не узнаю я тебя.

  – Она сделала со мной такую вещь... – Я поморщился. – Лучше б уж убила. Ладно, постоишь рядом, хочу поговорить с нею, но боюсь, опять сорвусь.

  – А думаешь, я один тебя удержу? – усмехнулся он.

  – А я бить не сильно буду. Главное вчера сделал. Страх, Вольдемар, он гораздо эффективнее боли. Страх перед самой болью.

  – Взрослеешь! – уважительно бросил бывший наёмный убийца.

  М-да, некисло. Девку вымыли от крови, раны зашили. В том числе на лице. Но лицо распухло и представляло собой душераздирающее зрелище. Отдельно выделялись красные следы от плётки. Платье тоже дали новое, и тоже из комнаты Астрид.

  – Эта дрянь требовала, чтобы мы промыли ей раны пшеничным вином. Крепким, – прокомментировал Вольдемар. – Насколько только можно крепким.

  – Вы промыли? – ухмыльнулся я – дополнительное очко в копилку версии о попаданке.

  – Пришлось. Не знали, как ты отреагируешь, если откажем. Ты любишь блондинок, мало ли...

  Ага, вдруг она – моя будущая любовница. А вино не своё – не обеднею я от отсутствия кувшина. Кстати, на раны вряд ли ушёл весь кувшин, а под это дело можно списать и куда больше одного. Не стоит ходить до обеда посты проверять, пусть свежий караул этих пьянчуг сменит да опохмелит. Пшеничное вино крепкое, больше двадцати градусов. Бывает и за тридцать. И идёт в основном... Та-дам, на приготовление красок. Спирт, походу, там как растворитель используется, вот и варят, чтоб покрепче было. До водки, сэма с двойной перегонкой и тем более ректификации тут ещё не дошли... Кстати, а вот тут я могу и попрогрессорствовать. Вопрос, стоит ли, учитывая, что тут поголовно все пассивные алкоголики? Не будет ли хуже глобально?

  – Анабель, ты как, готова к разговору? – почти нежно произнёс я.

  – О чём? – буркнула она. Ни страха, ни смятения. И, конечно, никакого почтения к графскому титулу. Вольдемар хмыкнул, но глаза его довольно заблестели. В мысли насчёт любовницы он утвердился.

  – Что ты вчера сделала? Что это было за колдовство?

  Травница подняла глаза.

  – Граф, можешь меня казнить, но я и правда не понимаю, о чём ты.

  – Граф... – усмехнулся телохран. Капец сеньорита спалилась, что не местная.

  – Это было... Заклинание на мгновенную смерть. Я – одарённая, – пояснила она. – И я не люблю, когда меня насилуют!

  О, какие мы ранимые! Фифа вспыхнула, запылала красками. Точно наша.

  – Значит придётся продолжить допрос, и именно насилием. Хочешь?

  Подошёл к ней. Положил руку на плечи. Только положил, честно, как она взорвалась. Вскочила, заорала, отбегая кокну:

  – Laisse-moi tranquille! Ne me touche pas! Je ne sais rien! – Не трогай меня! Не прикасайся, урод! Лучше сразу убей! Как я вас всех ненавижу!

  Она рухнула на колени, обняла себя и заревела. И такого отчаяния я не видел до этого нигде – ни в жизни Ричи, ни тем более Ромы.

  Я понял, сейчас моему стеклу придёт амбец. Просто потому, что она прыгнет. Местная – ни за что; местные с детства приучены, что и побои норма, и девичья честь – так себе ценность. Лишь бы не убили, остальное фигня.

  – Blyad'! Blyad'! Blyad'! Yobaniy je nahuy pizdets! Cho za huynia tut tvorits'a? Pochemu ya?

  Я тоже орал благим матом, топал ногами. Забрал в охуевшего Вольдемара меч и расхерачил ни в чём не повинный шкаф в углу. Кстати, пиздец недешёвый – это же гостевые покои.

  – Vous venez de Russie? – услышал удивлённый голос за спиной... И только после этого успокоился и вернул меч телохранителю. Кажется, орал по-русски, спалив, что тоже попаданец.Хотя хули скрывать? Так даже лучше.

  – Ты, тварь, меня оттуда призвала! – грозно произнёс, подводя итог такому непростому общению, вновь подойдя к ней. – Ты убила меня ТАМ! И я не знаю, какого хрена, как, и, блядь, как мне вернуться обратно!

  Думай, сучка! На обед спускаешься в общий зал, за наш стол – будешь рассказывать что и как. И если не услышу ответов – тебе pizdets! Поняла?

  Ошарашенный кивок. Знаете, а мне по ходу и правда нравятся блондинки.

  * * *

  Два вопроса самому себе.

  Первый. Если изливать кому-то душу, а кому-то всё равно излить надо – слишком тяжко в себе всё таскать, то кому это делать? И зачем.

  Поясню, если я хочу просто жить, наслаждаясь бытием местного феодала, мне нет смысла делиться знаниями даже с Астрид. Пользоваться иномировым опытом, получать дополнительные плюшки, и всё тишком и молчком. Но я всё равно открылся, и собираюсь открываться дальше. Почему?

  Именно об этом я думал, пока прятался от гостивших недавно баронов на башне. Меня тогда ещё лихорадило, но, слава богу, больше морально, и я осознавал, в какую жопу попал.

  Смотрите, Ричи (я) – граф. Высший аристократ. А это – власть. Это – политика. Местечковый барон гораздо меньше влияет на политику (хотя тоже влияет), но наместник провинции – сам бог велел быть на острие. Опыта интриг нет ни у Рикардо, ни у Ромы. Вопрос, как скоро меня съедят без поддержки других сильных мира сего? И первые в качестве мотивирующего фактора – мой дядя виконт Атараиск, младший брат отца, со своим потомством. Держать в тонусе будут – капец. Из-за них мои так и нервничали, что даже за Астрид послали. Что я могу им всем противопоставить?

  Только иномировой опыт, иномировые знания. Мне придётся их использовать тупо если хочу выжить.

  А вот тут приходим ко второму моменту – Цель. Для того, чтобы открыться кому-то, нужно дать этому некто чёткую осязаемую и исполнимую Цель, к которой они будут стремиться, сохраняя инкогнито для всех остальных. То есть не действовать по ситуации, а написать программу выживания и роста графства в ближайшие годы и довести до сведения. И подкрепить уверенностью, что она сработает, открывшись, что знаю места, где это уже работало. Так я создам группу единомышленников, которые будут сами во мне и моей власти заинтересованы, и поддержат все грядущие реформы. Только на таких условиях есть смысл открываться.

  И второй вопрос – а не будет кто-либо из тех, кому откроешься, круче тебя? Ибо сильный 'партнёр' присвоит меня себе в качестве эксперта, получая плюшки с меня себе. Я сам стану членом чьей-то команды. Оно мне надо?

  На первый взгляд конечно нет, но на второй... Блин, я реально не имею опыта политических баталий! Может оно и не так уж плохо будет в итоге?

  В общем, я решил, что хочу жить. А выжить смогу только развиваясь, опираясь на иномировые знания. И путь к выживанию только один – своё личное графство я должен проапгрейдить по-максимуму, чтобы в случае заварухи с каким-либо отребьем, мог выйти из потасовки не только победителем, но и с минимальными потерями. А значит, команда мне всё-таки нужна. И это должны быть люди, которые не потянут на себя одеяло, а значит никакой аристократии, кроме Астрид. Рыжик та ещё штучка, и не лишена амбиций, но пока что я могу ей засадить, поставив на место, и она примет. Но потом надо будет понять, как удержать её в текущем статусе, чтобы не попросилась на следующий уровень. Ибо 'потом', когда пойдут плюшки... Она может попросить подвинуться. Женщины коварные существа.

  Ах да, чего суечусь раньше времени-то. Не раньше, нормально суечусь. Через две недели после смерти отца к нам в Пуэбло приехал герцог Солана. Скользкий тип, царедворец и прохиндей. Очень влиятельный в королевстве человек. Ричи ещё не отошёл от похорон – парнишка сиротой остался и бухал по-чёрному (он в принципе до вселения Ромы так и бухал), и потому сложно сказать, о чём конкретно они договорились. Но расклад такой. В королевстве зреет заговор высших владетелей с целью скинуть короля Карлоса Шестого, а возможно и всю династию. Мой отец был в составе заговорщиков, и Солана приехал подтвердить, что линия наследника Харальда соответствует генеральному плану. По ощущениям Ричи (его мозги были в алкогольном тумане) в деле Флавии Таррагонские, герцоги Бетисский и Мурсия, графы Кесада и Альмадена, и куча люда пожиже. Все перечисленные пипец как высоко летают, без них местная Земля... Ну по крайней мере земля под королевством, не вертится. Я со своим Пуэбло, если только эта пятёрка соберётся вместе, могу только за стенами отсидеться, если измором не возьмут – в поле вообще нефиг ловить. Так что над Серториями у нас тут конкретная туча нависла...

  Но это проблемы Карлоса. Его тоже не надо недооценивать, король – это не граф и не герцог, иные ресурсы. Он тоже год как всего на трон сел, но его и воспитывали не как пограничника Ричи, и тем более не как дохлика Рому.

  Но суть в том, что в любом случае отсидеться не получится. Поддержу короля, да банально 'отмазавшись' угрозой со стороны Степи – и сеньоры заговорщики, получив власть, мне это припомнят. И даже если не будет осады Пуэбло, над Атараисками воссияет Путеводная Звезда из Альмерии, а тем прохиндеям только намекни. Если же откажу в феодальной обязанности явиться под знамёна короля, а король победит – случится ровно то же самое, только королевская гвардия скорее всего придёт под мои стены – герцогам ещё надо договориться, чья где армия и кто командует, а тут единоначалие. В любом случае, будет хреново.

  Так что надо ехать по графству прямо сейчас, смотреть, анализировать и думать, где тут что можно улучшить, опираясь на Ромин опыт. Я к сожалению не технарь, чтобы прогрессорствовать, но к счастью, гуманитарий, и знаю, КАК было. Если изобрету порох – его подхватят другие, и через десяток лет никаких выгод от своего изобретения больше не поимею, наоборот, получу тотально милитаризованных противников, вышедших на новый уровень войны, и отхвачу по сусалам. Но если ввести социальные какие-нибудь новшества... Меня как минимум не поймут, а значит скопируют идеи не сразу. Сильно не сразу. Фора будет значительно больше. А с нею и моя устойчивость. Я ХОЧУ ЖИТЬ, СЛЫШИТЕ?!! И БУДУ ЖИТЬ!!!

  Знать бы ещё, что именно внедрять и копировать!

  – Привет всем. Рад, что вы откликнулись на моё предложение потрапезничать, – поприветствовал я гостей, которых предварительно попросил составить компанию за обедом. Круг заговорщиков, он же мой ближний круг, пока был узок. Недовольно хмурящаяся Астрид, сотник Вермунд, как начальник всех военных сил замка (и округа). Вольдемар, как наиболее близкий мне наставник и телохранитель – от его профессионализма много будет зависеть, он должен знать, ЧТО охраняет. И отец Антонио, замковый священник, духовник отца. Приходской настоятель округа Пуэбло – человек не слишком высокого полёта в целом, но в масштабах епархии влиятелен, так как служит в замке одного из трёх крупных владетелей, земли которых входят в Южную Епархию. Его поддержка потребуется, и лучше его купить прямо сейчас – чтобы чел настроился на карьерный рост, который получит, поддержав меня. Здесь, на обдуваемом ветрами юго-востоке толковые люди (а он малый толковый) могут появиться только по одной причине – выслали с более спокойных и хлебных мест недруги, и без меня его участь до конца жизни – быть простым приходским настоятелем. А так, поднявшись, он, глядишь, и отомстить сможет...

  Конечно, он 'стуканёт' епископу – я не излишне оптимистичен. Но нужно сообразить с ним на двоих, что именно нужно написать в сообщении. Без представителя церкви мой заговор против всего этого мира бессмысленен, и падре не самая плохая кандидатура.

  Ну и на закуску – Анабель, мой трофей – а я её только так воспринимал – и будущая любовница. Груди, конечно, небольшие, у замковых служанок в целом больше, но я обязательно помну их. Но пока надо понять ценность сеньориты, а там видно будет.

  Итак, армия, управление и церковь – почти всё, что нужно для заговора. Не хватает хорошего финансиста, который будет таскать каштаны из огня, давая нам деньги на наши прожекты. И такой финансист у меня есть, но его планировал использовать втёмную, пока не пойму, что так будет лучше (если так будет лучше).

  – Ричи, я так понимаю, ты хочешь рассказать нам, что за тайна связана с твоей женщиной? – Вермунд кивнул на травницу. Та ссутулилась, втянув голову. Вот, уже прозвучало, что она – моя женщина. Ибо для замковых это изначально было так.

  – Не совсем. И это тоже, но моя цель – глобальнее. Впрочем, давайте по порядку.

  И подождав, пока слуги наполнят бокалы и тарелки, произнёс:

  – Всё, а теперь все свободны! Мы будем трапезничать самостоятельно. Без слуг.

  – Но сеньор Рикардо... Но так же не положе... – начала возмущаться Роза, но я перебил:

  – Роза, все на выход!

  – Но ваше сиятельство, это же... Неможно так... – залепетала одна из девушек... Ричи точно помнил, что та хороша в постели – пыталась стать персональной служанкой, и не приедь Астрид, у неё это бы начерно получилось. Не один я и не один падре в этих стенах о карьере думают.

  Я взял со стола свободный кубок, без вина (серебро, если что – не такой уж и тяжёлый) и запустил в неё. Девка взвизгула, отскакивая.

  – Я тихо говорю, или вы идиоты?

  – Все вон! – закричала Роза, и через минуту Обеденная Зала донжона осталась без прислуги.

  – Надеюсь, это того стоило! – фыркнула Астрид. – Обедать без слуг – ниже графского достоинства.

  – Не barin'ya, справишься, – отмахнулся от неё. Перевёл глаза на остальных – но воины и священник – люди привычные себя самостоятельно обслужить.

  – Итак, я хочу представить вам человека, который меня убил, – начал я. За столом повисла тягучая тишина, все, кроме падре, дружно засопели. – Но всё не так просто, и я про это подробно расскажу. Сейчас же хочу, чтобы о себе, ПОДРОБНО, рассказала та, которая называется травницей Анабель. ВСЁ-ВСЁ рассказала, mazafaka! – материться по-французски я не умел. Но она меня поняла.

  – Меня зовут Мишель, – начала она после паузы. – Я родилась в окрестностях Антверпена, в 1961 году от Рождества Христова.

  – Где-где? – оживилась Астрид.

  – Когда-когда? – А это падре. Воины молчали, только взглядом проявляя удивление.

  – Антверпен, королевство Бельгия. К северу от Франции. – Мой географический комментарий не оставил в слушателях никакого отклика. – Тысяча девятьсот шестьдесят первый от Рождества – это не точная дата. Точно Рождество установить не удалось. По этому календарю рождение Христа – примерно четвёртый год до Его рождения.

  – Mierda! – воскликнул священник. – Рикардо, сын мой, не надо так шутить!

  – А она, к сожалению, не шутит, – грустно усмехнулся я. – Продолжай. Падре, давайте просто послушаем. Я сам первый раз слушаю.

  Анабель кивнула и продолжила:

  – Училась в Голландии и Германии. Стала биохимиком. Последние двадцать лет работала в эпидемиологическом центре под Роттердамом.

  – А можно по-людски говорить? – фыркнула Астрид. – Понятными словами?

  – Рыжик, она работала там, где разрабатывают новые лекарства. Так? – А это Анабель. Кивок.

  – Да, мы делали новые вакцины.

  – Бля! – А это я.

  – Вакцины? – Рыжик. – Но я же попросила!

  – Очень-очень крутые лекарства! От мора и эпидемии! – пояснил я.

  – И что... И от мора есть лекарство? – неверящий взгляд.

  – Не от каждого, но да, от многих... – отчего-то засмущалась травница. – Но сейчас я их воспроизвести не могу, оборудование не позволяет.

  – Дальше давай, – махнул я рукой. Она послушалась.

  – Два с половиной года назад, в субботу, возвращалась домой из гипермаркета, и на меня напали марокканцы.

  – Кто? – А это Вермунд.

  – Марокканцы. Это в их королевстве диаспора людей из бывших колоний, – снова пояснил я. – Они их завозят, чтобы те сидели на их шее, не работали, получали пособия на еду и занимались разбоем, грабя их же самих.

  – Это не так! Взвизгнула травница.

  – Но это же глупо! – округлила глаза Астрид.

  – Им плохо в своих странах! Там война! Мы спасаем их от смерти! – продолжала Анабель. Я про себя хмыкнул – тяжёлый случай. Общечеловеку мне только в команде не хватало. Бельгия... М-мать его! Нельзя было попроще вариант? Да хоть землячку какую! Но с другой стороны биохимик...

  – В Марокко война? – Усмехнулся я. – Не помню такого. Уверяю, за два с половиной последних года её там не случилось. Война есть только в Ливии, но напомни, кто её организовал? Италия, Франция, Британия, США. Ваши НАТОвские союзнички.

  Тишина.

  – Вы устроили войну в Сирии! И Афганистане! – попыталась парировать она.

  – А ещё мы Кеннеди убили, – хмыкнул я. – И Гая Юлия Цезаря.

  – О, про Цезаря подробнее! – оживился Вермунд. Товарища Гая Юлия тут помнили, правда, смутно. Но слово 'Цезарь' в лексиконе – синоним слова 'император'. Типа того, которого ждут легаты Флавии.

  ...Блеать, какой-то театр абсурда у нас! Ладно, заканчиваем балаган.

  – Красотуля, давай дальше про марокканцев.!

  – Сам ты красотуля! Я, между прочим, тебе в матери гожусь! – обижено фыркнула она. – У меня дочь старше тебя! И внучка... Была... – Грусть. Тяжёлый вздох.

  – Марокканцы!.. – напомнил я.

  – У нас не самый лучший район, – покачала она головой. – Они... – Краска залила её лицо. – Они нас не первый раз грабили. Но у нас не было денег чтобы переехать в другой район. И...

  Снова тяжёлый вздох.

  – И они тебя убили, – констатировал я. – В этот раз. Хотя до этого только грабили.А тут кто-то решил выпендриться и всадил ножик этой белой сучке. Или из пушки завалил. Да?

  Ответа не требовалось.

  – Не знаю как было, когда тебя убили, но сейчас в Германии запретили выставлять рождественские ёлки – они оскорбляют чувства обиженных. Немок на Новый год открыто насилуют – и полиция боится отсвечивать. Во Франции взрывают церкви за то, что на них католические кресты, которые тоже оскорбляют чувства правоверных. Священников убивают. В прессе всё это замалчивают под мантры о бедных несчастных обиженных мигрантах. А виновата во всём Россия, как обычно. Только России насрать – переживём вас, 3,14дорасов. Тебе повезло, старуха, что сдохла, всё это не увидев, что там сейчас творится. А дальше только хуже будет.

  На моё 'старуха' поморщились все, сидящие за столом. А непоседа Рыжик на всякий уточнила:

  – Почему она старуха? – И это... Можете всё же говорить так, чтобы мы вас понимали?

  – Ей пятьдесят семь лет, – перевёл я. – Её убили в пятьдесят четыре, и почти три года она у нас.

  – Ричи, что за фарс? – ожил сотник. – Каких пятьдесят семь?

  – Дядька Вермунд, поверь, это нужно дослушать! – повысил я голос. – Я ж говорю, она не совсем та, кем вы её считаете! А точнее совсем не та. А ты, красавица, переходи к сладкому – чем здесь занималась.