Текст книги "Ангел с пламенными крыльями-1 (СИ)"

...В общем, ввалила она мне по первое число, а потом больше месяца не разговаривала. Зато теперь в её жизни появилась новая глава с новым смыслом. Беатрис моментально превратилась в персону грата; мама несколько раз привечала ее у нас, несколько раз они вместе ходили, что-то покупали. Пару раз заглядывала в гости к семейству Санчес – налаживать контакты. Там она сделала то, что не удалось мне – подружилась с родителями девочек...

...Но вот с Мариной подружиться так и не смогла.

Нет, эта тварь ничего не высказывала, не дерзила, не проявляла неуважения. Но держалась предельно холодно, постоянно это демонстрируя. Чем провинилась мама – не имею ни малейшего понятия, ибо решение идти в корпус и стать ненавидимым ею 'королевским убийцей' – это мое решение, она не имеет к нему отношения. Но так вот сложилось.

По подземке ехал весь на нервах, а к дому благоверной почти бежал. Подъезд, лестница... А вот и её дверь. Та самая, которую пару часов назад не открыли моей маме.

Я позвонил, после чего забарабанил-заколотил по ней кулаками, с силой.

Ответили мне не сразу, и только поняв, что я не остановлюсь.

– Хуан, прекрати!

Марина. Еле-еле, но все же слышный голос из-за двери.

Я прекратил, но зарычал:

– Открывай! Бегом!

– Уходи, Хуан! Оставь нас! И больше не возвращайся!

Голос неестественный... Как у зомби. Мне это не понравилось.

Моя вечная спутница попыталась пробиться наружу, но я довольно легко стиснул её в объятиях и затолкнул подальше. Не сейчас.

– Солнышко, будем и дальше кричать через дверь, или откроешь?

Пауза. Раздумья. Наконец:

– Я не открою. Уходи.

– Включи коммутатор, – не сдавался я. – Я хочу поговорить с Беатрис.

– Она не будет с тобой разговаривать! – отрезала благоверная.

– С нею всё в порядке?

– Да. Хуан, уходи!

Терпение лопнуло. Марина, конечно, дура, но не до такой же степени?

Бах! М-да, выбить дверь всё-таки непросто. Пускай это не атмосферный гермозатвор – атмосферные в трущобах стоят только внизу, на входе в подъезд, и то не везде – но я был полон сил и энергии. Еще раз. Бах! И еще! Ногой! Ногой! А теперь плечом с разбега!

Нет, не получается. Разбег, и еще раз... Бум!

Писк коммутатора. Давно бы так! Я замер, принял сигнал.

– Хуан, я вызову гвардию! – зло пригрозили на том конце.

– Я по закону твой супруг. Уверена, что они станут вмешиваться?

Молчание в ответ.

– А если не вызовешь, – усмехнулся я, – в подъезд на разборки тоже вряд ли кто выйдет. Ты сама сказала, обо мне тут уже ходят легенды. А вот твоя репутация пострадает.

Пауза.

– Марин, по-хорошему, открой от греха!

На том конце послышался обреченный вздох.

– Ладно. Только не стучи больше.

Я подождал, пока щелкнул замок и дверь отворилась. С силой толкнул её, чуть не сбив открывавшую мне девушку с ног, влетел внутрь.

– Рассказывай! – безапелляционно зыркнул на неё, сложив на груди руки, ногой прикрывая дверь за собой – достаточно соседям концертов.

Марина... Она была в неадеквате, как я и подозревал. Зрачки бегающие, движения скованные, в глазах... Ужас пополам с отчаянием. Чтобы добиться такого состояния у человека надо приложить много сил. Но еще больше сил надо приложить, чтобы довести до такого хладнокровную прагматичную Пантеру.

Да, она походила на зомби – ходячего запрограммированного человека. В таком состоянии люди способны на абсолютно любой поступок, в зависимости от программы (в её случае самопрограммы). Глядя на неё, держание мамы за порогом вдруг перестало казаться мне чем-то выдающимся.

– Где Беатрис? – Я двинулся в сторону их комнаты. Марина попыталась преградить мне дорогу, в бессмысленных ее глазах вспыхнули сверхновые звезды:

– Нет! Не ходи туда!

– Отойди! – по-человечески прошептал я, не решаясь поступать грубо.

– Я сказала, не ходи! И вообще убирайся. Убирайся отсюда!

Злость, ярость, просыпающиеся друг за другом волнами. И новый приступ бессмысленной и беспощадной ненависти. Ясно, неадекват – он и есть неадекват; сейчас кинется, даже не думая, что делает.

Ну что ж, она не оставила выбора. Я попер вперед, напролом, грубо вынеся Марину дальше в коридор всем весом. Она завизжала, закричала, попыталась ударить меня, но я вновь отпихнул ее, еще сильнее, используя для толчка еще и силу рук. И пока она летела, в прямом смысле слова, вошел в их комнату.

Тигренок сидела на своей кровати, привалившись боком к стене, и смотрела перед собой стеклянным взглядом. Вообще стеклянным, совсем. Каким смотрят люди, обколотые успокоительным. Никаких эмоций, никакого выражения – пустое пронзание пустоты.

Я подошел, сел рядом, попытался взять ее за руку. Прошептал:

– Тигренок!..

Девушка слегка повернула голову, скукожилась. Словно опасаясь, что я её обижу. Но глаза ее более осмысленными не стали – она смотрела сквозь меня, то ли не замечая, то ли не желая замечать.

– Хуан, уходи! – раздался громкий шепот над ухом. – И так тяжело! Только тебя тут не хватало!

– Беатрис, солнце!.. – я попробовал протянуть руку к ее виску... Но Тигренок подалась назад и прикрылась подушкой.

– Не надо, не травмируй её. – Марина останавливающе положила руку мне на плечо. – Пойдем отсюда.

– Что произошло? – прошипел я.

– Пойдем, всё расскажу. Не здесь.

Наконец. Хоть какой-то позитив.

В коридоре стояла мама девочек, нахмуренная и готовая драться, защищая дочь, но настроенная не так враждебно. Санчес-старшая бегло ей бросила:

– Мам, всё нормально.

И потащила меня в кухню. Войдя, закрыла дверь.

– Слушаю, – обратился я. – Что случилось?

– Это всё ты виноват! – прошипела Пантера.

– Виноват в чем? ДА ЧТО В КОНЦЕ КОНЦОВ ПРОИЗОШЛО, МАТЬ ТВОЮ??? – шепотом заорал я, срываясь. Я ведь тоже не железный. А когда молодая девушка сидит с ТАКИМИ глазами...

Видно, моя благоверная от короткой схватки в коридоре немного пришла в себя. Не до конца, но чуть-чуть отпустило. Коротко, но емко произнесла:

– Её изнасиловали.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы смысл этих слов дошел до сознания.

– Что?

– Беатрис изнасиловали, – повторила Марина с каменным лицом.

– Кто?

– Какие-то бандиты.

– Какие 'какие-то бандиты'? – не понял я. Точнее, не хотел понимать. Гнал эти слова, эти мысли от себя прочь, как можно дальше, словно это могло как-то изменить положение вещей. Ярость же, моя вечная спутница, ничем не сдерживаемая, вновь начала подниматься из самых глубин подсознания.

Еще я вдруг понял, что предчувствовал, предвидел этот ответ. Знал его заранее, когда ехал, но так же гнал прочь. Ибо если бы кто-то из девочек ни дай бог погиб, или пострадал, очутился в больнице... Об этом узнал бы, и быстро.

– Не наши. – Благоверная пожала плечами. – Гаучос, точнее не скажу. Одно знаю наверняка, один из них – родственник команданте из Мулифена. (1) Северный Боливарес курирует Акрукс, я даже справки навести не могу.

Я про себя вновь выругался. Бандеры! Только крупного криминала не хватало для полного счастья!

– А охрана?

– Охрана её отбила. – Марина покачала головой. – Спасла. Но опоздала.

– Это всё ты виноват, Хуан! – вновь закричала она, срываясь на слёзы. – Это из-за тебя всё произошло! Если бы не ты, этого бы не было!

– Не было бы? – Зло охватывало сантиметр за сантиметром моего тела. – Откуда ты знаешь? С чего ты уверена в этом? Ты знаешь, кто это сделал? Знаешь, почему?

– Я знаю, что не будь ТЕБЯ, – зарычала она, еле сдерживаясь от спасительной всепоглощающей ненависти, – этого бы не было! Это наш район! Наш квартал! Понятно? И я была бы супругой одного из бригадиров эскадрона – никто бы на двадцать метров не посмел приблизиться к Беатрис! А ты...

...Где же твоя хваленая охрана? Где твои хваленые ангелочки? – язвительно скривилась она, после чего выплюнула:

– Красноперая мразь вы, вот кто! Которая ничего не может, даже своих защитить!

И ты мразь! Ты – особенно, потому, что ты это всё придумал и затеял!..

И тут мои тормоза дали сбой. Каюсь, немножко их приспустил, так как видел перед собой неадекватного человека, но совсем чуть-чуть. Ибо разговаривать с неадекватами можно только так.

Хрясь! По щеке, со всей силы. Голова Марины отлетела в сторону. Хрясь! Еще раз. В другую. Я подскочил, схватил её за горло и приподнял над землей, ощущая дрожь в локтях и коленках.

– Заткнись, сука! – Кажется, я ревел. – Заткнись!

Потихоньку отпускало, пелена перед глазами становилась всё бледнее и бледнее.

– Когда это произошло, сколько времени назад?

Марина пыталась визжать, в глазах ее вновь поселился ужас, но ужас здоровый, естественный. Перед ощутимой, а не мнимой абстрактной угрозой. Тот ужас, который заставляет кровь кипеть адреналином, мобилизуя организм, выводя его из любого, даже очень заторможенного состояния.

– Сколько времени назад это произошло? – грозно повторил я вопрос. – Неделю?

Учитывая ее глубокую депрессию и глаза Тигренка, вполне вероятно. Но ответ Пантеры, которую я всё же опустил на пол, ослабив хватку, меня убил:

– ...Две... Две недели!..

В этот раз моя бестелесная спутница прорвалась сама – ничего приспускать не пришлось. Однако, каким-то чудом, согласно какой-то внутренней установки, кулак полетел не в лицо этой дряни, а в стену у нее над ухом.

БУУУМ!!!

Со стены посыпалось покрытие. Марина, сжавшись и скукожившись, беззвучно ревя, начала оседать на пол, пока не уктнулась лицом в колени.

– ДВЕ НЕДЕЛИ!!! – прошептал я, почувствовав, что отпустило. Вид плачущего беззащитного существа подействовал, словно ледяной душ. Плачущего искренне, избавившись ото всех тормозящих сознание факторов. – Ты еще смеешь меня в чем-то обвинять, гадина, после двух недель молчания??!

– Хуан, не надо! – раздался голос сзади. Я повернул голову – мать семейства. Отрешенно покачал головой.

– Сеньора, всё в порядке. Я уже отошел.

Прислонился к стене рядом с этой дрянью. Тяжело задышал, пытаясь вернуться в строй.

– Что с ребенком?

Вопрос предназначался матери – Марина отвечать была не в состоянии, да я и не хотел с нею разговаривать. – Не спасли?

– Нет. Слишком сильный нервный срыв. Истощение. Беатрис только неделю как дома – лежала в больнице. – Женщина виновато опустила голову. Наверняка она настаивала на том, что хотя бы сообщить мне нужно. Жаль, что некоторые дряни слишком упёртые.

...Только неделю как дома. Бедная Тигренок!..

– Почему ты молчала? – выдавил я Марине. Не зло, скорее с презрением. – Почему ничего не сказала за всё это время?

– Она пыталась защитить сестру, – ответила за нее мать. – Считала, что только она может это сделать.

– И как? Защитила?

Вопрос был риторическим.

– Дура!.. Вот это ты дура, Марина Санчес!.. – отрешенно покачал я головой, прошел и сел за стол. Кажется, отпустило окончательно, и теперь нужно решать проблемы, а не психовать. – Ладно, хорош сидеть мычать! Иди сюда, садись. – Я выдвинул ей стул, по которому приглашающее похлопал. – Будем думать, что делать, а не что было. И вы присаживайтесь, – а это уже ее матери.

– Нет. Я пойду, пожалуй, – покачала головой та. – Хуан, не обижай её. Она может и дура, но у нее были основания делать так, как она сделала.

И убежала. М-да!

Минут через пять Марина села напротив, подперев голову. Слезы лить прекратила, но насупилась. Я всё же её растряс, сейчас передо мной сидела девушка, а не зомби с самопрограммой. Эх, мне бы здесь раньше появиться!..

– Давай еще раз, сначала, – попросил я. – Что произошло. Где, как, кто виноват, кто действующие лица.

И она начала

...Две недели назад Беатрис пошла прогуляться с другом, одноклассником. Этот одноклассник как бы нравился ей раньше (я на укол не прореагировал. В конце концов, тогда, весной, взял ее не девственницей), да и она ему вроде не была безразлична. Но сблизились они уже после того, как обнаружился ее животик. Он... Нет, не подкатил, наоборот. Но именно что наоборот – подошел и предложил стать друзьями, помощь предложил, когда все остальные в классе начали шарахаться. И все эти несколько месяцев исправно помогал, то развлекая, то поддерживая девушку, совсем было морально упавшую духом. Теребил и тормошил, хотя и демонстрировал, что делает это не из-за Великой Любви, а из человеческого сострадания к нуждающемуся ближнему, и у них ничего не будет.

Но никто большего и не требовал. Марина надеялась, что что-то может получиться, но не сейчас, а через время, когда они оба подросли бы, повзрослели, поменяли отношение ко многим вещам. Однако сейчас парню все были просто благодарны. И она отпустила сестру в тот злополучный день в полной уверенности, что ничего с нею не приключится.

Молодежь отправилась гулять в местный развлекательный центр. Кроме стандартных киношек-ресторанов-качелей-каруселей там имелось свое небольшое крытое озерцо и несколько оранжерей, поднимающих настроение, где тихо, милуются влюбленные, а так же гуляют мамаши, как настоящие, так и будущие. Район свой, чужих здесь не бывает, особенно в развлекательном центре; её сестру же многие знали и без этого...

...Но знали только свои. Что в их развлекательном центре забыли полтора десятка подвыпивших и обнюхавшихся дури гаучос... Вопрос еще тот. Да, их банды не конфликтуют, но и не так, чтобы дружат. Они могли заявиться сюда просто так, это вероятно, но Марина по своему опыту почти члена семьи бригадира не верила в это. И то, как гаучос себя повели, только подтверждает ее догадки.

– Они сразу начали цепляться, словно зная, кто перед ними, – пояснила она. – Беатрис чувствовала себя в безопасности и грубо отвечала. Поначалу они над ее выпадами только смеялись, но кто-то попытался ее облапить, и она сказала что-то совсем жуткое для репутации бойца эскадрона.

– И они напали, – продолжил я.

– Почти. Не били, даже не поцарапали, просто скрутили. Парня, одноклассника, того да, избили, а её нет. Хотя, не будь она в положении...

Да, избиение беременной – такое даже наша продажная гвардия не простит. Однако на любую задачу найдется свой алгоритм, нашли его и те уроды.

– Они её скрутили и пытались заставить извиниться. Говоря, мол, ничего не сделаем, если скажешь так-то и так-то. И когда она в ответ плюнула в лицо, самый главный из них, который родственник команданте из Мулифена, дал команду 'фас'...

...Дальше перескажу своими словами, ибо речь Марины стала слишком эмоциональной.

Несмотря на положение Беатрис, а точнее, используя его, как изюминку, некую 'фишку',девушку принялось насиловать по очереди несколько подонков. По словам медэкспертов, пятеро – сама Беатрис подробности не помнит, для нее происходящее растянулось в один сплошной кошмар. Остальные отказались, типа, всё в порядке с пристрастиями, но прилежно девочку держали за руки и ноги, пока их более притязательные 'коллеги' делали свое черное дело.

– А ваш эскадрон? У вас же есть какая-то оперативная боевая группа?

– В том и дело, – Марина одарила меня настолько ненавидящим взглядом, насколько возможно. – С нашими связалась охрана центра. А те связались с гаучос. Но выяснив личность Беатрис, открестились. Дескать, это 'красноперая баба', если хотите проблем – сами их потом разгребайте. У меня есть знакомые в эскадроне, я это точно выяснила. Это случилось, когда они еще только приставали, голословно. Когда не скрутили.

– А когда скрутили?

– Выехали. Но не успели. Наша охрана была уже там и вытащила её.

– А эти почему так долго? – в полном отчаянии воскликнул я. Этот вопрос был риторический, ответы на него я собирался найти только утром, но Марина ответила.

– Там никого не было. Они охраняли меня, а не её, такой получили приказ. За ней летел дрон, и... В общем, они среагировали, и даже в нарушение инструкции никого не оставили у нашего подъезда, где их пост, ринувшись туда. Но пока успели...

Ясно. Ехать тут недалеко, но для подонков оказалось достаточно и того времени, что перепало.

...Надо же, пятеро. Получается, подонки спешили? Потыкали по-быстрому, так как знали, что это не просто так, и веселье в любой момент прервут?

– А гвардия? – Я сдержался. Боже, чего мне это стоило, но дыхание выровнялось, хотя костяшки пальцев стали белее штукатурки.

Марина скривилась, будто я заикнулся о пилотируемом полёте к Проксиме Центавра.

– Приехали. Когда всё закончилось, как обычно. Хотя нет, не как обычно. Мои охранники в первую очередь вызвали их – так как спецназ ДБ сюда приехал бы очень нескоро. А они... – Пауза. Теперь костяшки побелели и у неё.– Правда, приехав, развили бурную деятельность, всех взяли, сняли показания всё такое... Но...

Интересное кино. Всех 'взяли' только потому, что в деле были замешаны сотрудники наружки департамента безопасности? Побоялись после и так допущенных косяков не сделать остальную положенную работу? И 'отмазы' прокатили, никто не был наказан? Неужели всё НАСТОЛЬКО запущено?

Я сидел, переваривал, не верил ушам и поражался, насколько неплохой у меня район. Смог бы я выжить в том же Северном Боливаресе?

Но это был не конец фильма. На следующее утро действо продолжилось, и оказалось, что случившееся – не предел наглости продажных гвардейцев, как и отмороженности местного криминала. Несмотря на то, что в деле участвовали бойцы безопасности, что медики тщательно всё произошедшее зафиксировали и запротоколировали, и казалось, подонкам осталась прямая дорога на венерианскую зону, кукарекать (а такие там только кукарекают) лет пятнадцать, если доживут, девочек начали прессовать. Дело обернули так, что виноватой оказалась сама Беатрис, 'пристававшая к парням', на которую повесили все шишки.

Но это было уже выше моих возможностей к восприятию. Выслушав историю в первый раз, я решил взять тайм-аут и разложить информацию по полочкам. А заодно привлечь резервы и ресурсы, на которые гарантированно могу опереться, и которые подскажут реальным советом, что делать дальше, с чего начать.

– Привет. – Я не смотрел на часы, но было явно заполночь. Белобрысая на том конце линии протяжно зевнула.

– Да, Хуан. Я тебя слушаю.

– Ты знала?

Пауза. И абсолютно честное:

– Если ты о Санчес, то да, знала.

– Почему не сказала? – прорычал я, душа свою вечную спутницу.

– А оно мне надо, лезть в это дерьмо? – хмыкнула Мишель. – Без дела не сидела. Утром приедешь ко мне, покажу, что сделала. Но говорить или не говорить тебе – это прерогатива твоей супруги. Законной, Хуан, супруги, которую ты сам притащил к нам с просьбой охранять. Реши вопрос с нею, и уже потом предъявляй претензии.

– Вы наохраняли! – выдавил я, понимая, что не совсем прав. Но Мишель топить меня не стала.

– Это спорный вопрос, но в целом я с тобой не согласна. Просто ты на эмоциях. А вот завтра, когда успокоишься, мы и поговорим.

Пауза. Картинный зевок.

– Ладно, от меня что хочешь? Только я серьезно спрашиваю, давай без глупых претензий?

– Свой взвод, – ответил я совершенно серьезно и без претензий. – В полном составе и с боевым вооружением. Мне лично – свободный выход на всё время проведения операции.

– Операции? – Она довольно хмыкнула. – А вот это по-нашему!

– Но вы же не занимаетесь этим делом, 'слили' его. Кто-то же должен его сделать? Да, Санчес – дура, что не сказала, но почему вы сами не подключили административные ресурсы? Её давят какие-то сраные бандюки, а клан Веласкес, королевский клан, сопит в тряпочку?.. Я вообще ничего в жизни не понимаю?

– Об этом мы так же поговорим утром, Хуан, – спокойно отрезала златовласка. Видно к разговору со мной была давно готова. – Просто поверь, мы сделали всё, что МОЖЕМ. Просто можем далеко не всё. В отличие от тебя, гаранта безопасности её и её семьи. Еще что?

Вот стерва! И возразить трудно.

– Еще я хочу поговорить с ее высочеством. Ведь эти вопросы надо задавать ей, а не тебе, неправда ли? Я про административный ресурс.

– Фух, а я уж подумала, что ты совсем дурак, даже несмотря на эмоции! – театрально вздохнула собеседница, и мне захотелось выругаться. – Разумеется, не мне. Я всего лишь глава корпуса телохранителей, всего навсего. Но встречу тебе организую, так и быть. Прямо с утра и жди звонка. Так пойдет?

– Пойдет, – мысленно кивнул я.

– Что еще?

– Пока всё. Но если что понадобится... По твоей линии, – уточнил я, – скажу.

– Тогда до утра. Оперативной сейчас распоряжение отдам. Твои девочки официально отправятся в командировку, для них помощь тебе и твоя безопасность будет боевой задачей. У тебя, считай что с вечера, свободный выход с отменой всех занятий до особого. Алиса утром свяжется сама. Ничего не упустила?

– Нет.

– Ну и хорошо. Тогда до завтра.

Она рассоединилась. Я же активировал другую горящую иконку. И когда мне ответили, сразу озадачил:

– Мам, у тебя есть опыт, как вывести психически травмированную девочку после изнасилования из состояния шока?

Мама молчала секунд пять, после чего уверенно отрезала:

– Еду!

И рассоединилась.

Следующим абонентом стала Кассандра.

– Слушаю? – раздался ее заспанный голосок.

– Будете ехать, захвати из моей тумбочки пару пачек сигарет. Очень нужно.

– Ехать? – не поняла она. Катарина еще не подняла их по тревоге – как раз разговаривает с Мишель. – Куда? И почему две?

– Про запас, – коротко ответил я. – Чую – пригодятся. – Отключился.

Облегченно выдохнув, внимательно оглядел кухню.

– У вас есть чего-нибудь пожрать? Я на базе ужин пропустил...

Марина во время моих переговоров сидела, откинувшись на стену, бесцельно смотря перед собой. После вопроса насчет еды зашевелилась, поднялась. Принялась что-то доставать, разогревать, не спрашивая, буду ли я это. Буду, куда денусь, раз попросил!

Она не верила, что я помогу. Но верить ей было больше не во что, надеяться не на кого, и теплота надежды, несмотря на все усилия сознания, в душе невольно разливалась.

* * *

Первыми приехали девчонки, хотя дворец дальше, чем район космонавтов. Видно, сыграла роль военная выучка, отрепетированный до мелочей подъем по тревоге, разгруженность ночных дорог и собственный 'Мустанг', который выделили им для задания.

Сразу оттеснив ото всех Сестренок, я объяснил им боевую задачу и коротко спросил:

– Справитесь?

Мия и Роза переглянулись друг с другом и синхронно кивнули.

– Постараемся, – выдавила унылую улыбку Роза.

– Тогда вперёд!

Открыл им дверь, и они юркнули в комнату к Санчес-младшей. На протесты вышедшей на шум матери семейства коротко бросил:

– Они пережили в детстве нечто подобное с отчимом. Если кому и суждено найти общий язык, то только им.

Та с постановкой вопроса спорить не стала. Развернулась и вновь ушла. Марину же от командования я отстранил, да и ТЕПЕРЬ мне было плевать на её мнение.

Остальных же пригласил на кухню для военного совета. Но только мы разлили кофе, заявилась и мама. Влетела, как ураган:

– Где она? Кто это сделал? Что с малышом?

Вкратце прояснив ситуацию, я отправил её к адресату, понимая, что спихнул с себя всю организационную часть работы. За которую, впрочем, особо не переживал – с такими кадрами, как Мама и Сестренки всё будет в порядке. Вопрос лишь в том, когда у них получится растормошить Тигренка, а не получится ли в принципе.

– Итак? – закурил я долгожданную сигарету, предлагая Марине начинать.

Та вздохнула и повторила рассказ. Причем говорила более уверенно, выверено, не сбиваясь, даже с неким холодком в голосе. Ведь эмоции бьют только в первый раз; второй и последующие накал страстей становится привычным, чего бы разговор ни касался.

– ...Таким образом, они выдвинули нам встречное обвинение в клевете, – подвела она итог рассказу. – И судья принял их иск к рассмотрению. Получается, что мою сестру изнасиловали, она потеряла ребенка, находится в депрессии, а мы еще и будем должны этим подонкам по суду за 'клевету в адрес уважаемых членов венерианского общества', – ядовито выдавила она цитату. – Понимаете теперь мое отчаяние?

– Хреновое у тебя отчаяние, – хмыкнул я, выкуривая какую-то по счету сигарету.

Марина скривилась, но спорить не стала. Девчонки же на колкость не обратили внимания.

– Так, для начала ничего вы не будете должны, – взяла слово огненноволосая. – 'Встречный иск' – это стандартная пугалка. Тем более, ты сама сказала, подошли и потребовали добровольно отозвать заявление – то есть цели их предельно ясны, как и опасения.

– Возможно. Но почему тогда эти подонки на свободе, хотя столько свидетельств того... Эх!.. – Марина махнула рукой.

Паула кисло скривилась, разъясняя прописные для себя истины юриспруденции.

– Ну, свидетелей не было – сама сказала, разбежались люди, когда почувствовали неладное. Никто не захотел связываться с толпой дюжих неадекватных камаррадос. Съемки камер внутреннего контроля нет... Остаются только данные камер оперативников наружки! Они были приобщены к делу?

Марина пожала плечами.

– Не знаю, но сомневаюсь. Департамент самоотстранился от дела. Точно знаю, ни один безопасник не давал в гвардии показания.

– Откуда? – Это Гюльзар. – Откуда информация? Они сами сказали?

Покачала головой.

– Этот хам и сказал. В лицо. Что департамент умыл руки и нам лучше не ссориться с ними, такими крутыми, а забрать заявление. Пока они добрые.

– Поверить в это высказывание в принципе можно, – потянула красноволосая, задумавшись. – Допустим это так. – Взгляд на меня, я кивнул – да, завтра выясню точно. Но – завтра. – Тогда получается ее слово против их. Если парень написал, что сломал руку, когда споткнулся и они его не били...

Глаза Марины вновь превратились в сверхновые, но быстро потухли, и на шепотом брошенное Гюльзар: 'Трус!' – она лишь покачала головой.

– А что вы от него хотите? Они же убьют его, если что.

Я был полностью согласен с такой постановкой вопроса... Но все равно покоробило. Я бы так не поступил, даже зная, что это бесполезно.

Впрочем, с этим парнишкой так же нужно встретиться, прояснить ситуацию. Не нравится он мне что-то. И это совсем не ревность.

– Итак, их слово против её слова, – вновь потянула нить беседы Паула. – Она утверждает, что они ее изнасиловали; они – что она добровольно отдалась, а теперь шантажирует. Следов синяков и борьбы на теле нет...

– Она же беременная! А их достаточно, чтобы блокировать ее быстро и без следов! – Это я.

Паула покачала головой.

– Не важно. Следов нет, а значит, недоказуемо. Теоретически.

– А практически? Если предположить, что департамент 'умыл руки'?

Ее губы тронула трагическая усмешка.

– Тогда любой КУПЛЕННЫЙ судья может сделать всё, что угодно, Хуан. Принять любое решение. И мы ничего не сделаем в ответ.

– Звучит всё грустно, – произнесла Кассандра, тщетно пытающаяся въехать в хитросплетения венерианского правосудия. – Но так понимаю, это будет, если мы ПОЗВОЛИМ ситуации идти по этому сценарию? Правильно?

– Правильно, – кивнула Паула. – Весь вопрос в том, что мы реально можем сделать без привлечения тяжелой артиллерии, и какую именно артиллерию привлекать, если у нас не получится. Не стоит нас переоценивать. Бандеры не какие-то банды с района, это серьезный теневой бизнес с серьезными людьми.

...Не нравится мне молчание клана, Хуан, – покачала она головой, передавая глазами посыл, полный тревоги. – Веласкесы могут закатать в пенобетон любого хефе, любую бандеру, дай только повод. И если не делают этого, позволяют мелким чинушам на местах, даже не регионального, а территориального уровня, прессовать охраняемых ими персон...

– В таком случае, план такой, – вздохнул я и подался вперед, завихривая перед собой большую планшетку. – Первое – гвардия. Надо посетить их, посмотреть, чем дышат. Далее, развлекательный центр. Хочу порасспрашивать ребятишек из охраны о случившемся. После, если получится, судья – но на судью нужен выход. Затем, думаю, позвонит ее высочество или Мишель, покатаемся туда, а после...

Из груди вырвался облегченный, и одновременно обреченный вздох.

– ...А после у нас будет минимально четкое представление, что же, блин, происходит и что делать дальше. Вот тогда к этому вопросу и вернемся. А пока давайте спать, завтра... Сегодня рано вставать.

Марин, мы в машину, коммутатор не выключай – с утра разбудим, – бросил благоверной я. – Перед гвардией думаю заехать кое-кого навестить, покажешь, где это. Всё, мы пошли.

Я встал и направился к двери. Есть, отчаяние в глазах сеньориты Санчес сменилось надеждой, пусть пока и не особенно сильной. Но не всё сразу. А что за хрень происходит... Мы выясним. Обязательно выясним! И эти гаучос, охрана, судьи, гвардейцы и кто там еще стоит за этим делом, не раз взвоют, что связались.

Но утро вечера мудренее.