Текст книги "Рыцарь в алмазных доспехах (СИ)"
Автор книги: Сергей Кусков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Пауза.
– Послушай, что бы там ни было, я все равно остаюсь нелояльным республиканцем, чтобы со мной церемониться, на каком бы суде и с какими бы последствиями ни выступал, – вырвалось у меня, словно самое сокровенное. – Ладно, извини, мы пойдем. Скоро на сцену, а наша группа первая...
Всё, антракт. Теперь под локоть Тигренка, и к главному входу. Надо успеть проинструктировать ее, пока не начался концерт. После, возможно, будет поздно. Строптивая, может, и укрощена... Частично. Но это значит, что начинается совсем другая игра с совсем иными ставками.
* * *
Se sai come trovarmi
Se sai dove cercarmi
Abbracciami con la mente
Il sole mi sembra spento
Accendi il tuo nome in cielo
Dimmi che ci sei
Quello che vorrei
Vivere in te
Фрейя тянула. Первые несколько раз спотыкалась, но интуитивно прочувствовала и нашла шаткий баланс, как надо спеть. Подобрать слова мне, немузыканту, трудно, но я видел процесс в виде коридора, в рамках которого нужно как бы пройти, где повышая, где понижая, а где вообще эмоционально взрываясь, чтобы песня не просто звучала, а гремела. В хорошем смысле этого слова.
'Adajio' – вещь известная. В отличие от средневековой попсы, которую я пытался впарить до этого, ее знают все, кто достаточно тесно касался классической музыки и классического вокала. Мало какой песне досталась такая слава.
Естественно, дон Бернардо его знал, и знал превосходно. Но у профессионалов есть болезнь, обильно портящая им кровь, называющаяся 'замыленный глаз'. Он искал для дочери крестницы нечто необычное, из того, что ему неизвестно, пропуская мимо шедевры, валяющиеся под ногами. Я понимал его, ой как понимал, как и то, что изначально он попросил меня подобрать песню именно по этой причине. Да, его просьба – часть плана по воздействию на ее высочество, но при этом вполне себе полноценная операция по реальному поиску реального шедевра. Скорее всего, он допускал, что я не подберу, и у него был план действий на случай неудачи, но запускать его после случившейся истории не осталось времени. В крайнем случае, если бы материал не подошел именно его подопечной, он использовал бы его в других проектах. Так что это не очередная 'благотворительность' в рамках плана королевы, а своеобразное, но партнерство.
Вторым приятным сюрпризом стало то, что пару лет назад ее высочество разучивала эту песню, в качестве тренировки, домашнего задания. Разучивала на испанском, в современном переводе, но третьим сюрпризом оказалось, что она прекрасно владеет итальянским. Причем не современным мусорным с примесью турецких, арабских и албанских словечек, какие выдает в эфир Кассандра, а классическим, оставшийся лишь в учебниках, да в памяти потомков итальянских эмигрантов в Латинской Америке. Тот итальянский, что сродни моему французскому, с которым меня поймут где угодно, только не во Франции. Но нам требовался именно такой реликт.
Так что разучивание песни, которую я досконально помнил на слух, много времени не заняло. Я на ходу корректировал, поправлял маленькую богиню, пока она всё не запомнила, и когда приступили к репетиции, часы еще не пересекли отметку 'полночь'.
Следующие два часа я наблюдал за профессионалами в работе, впитывая, как примерно это должно выглядеть. Дон Бернардо казался матерым волком, я поразился, как остро это чувствовалось. Каждый его совет, даже если дело касалось мелочи, делал исполнение лучше, краше. Вот, вроде ерунда, и незаметна нетренированному уху... А оказывается, без нее (или наоборот, с нею) песня звучит совсем иначе!
Фрейя тоже демонстрировала уровень, на лету схватывая там, где мне понадобился бы не один час внушения и разжевывания. И вообще, слушая ее, я всё больше понимал, что отношение мое к ней меняется, и меняется в лучшую сторону. Когда человек бездельничает, слоняется, организовывает пьянки-гулянки от скуки, или сам себе придумывает занятия, подчас жестокие, от которых страдают люди вокруг... Это плохо. Взять того же Эдуардо, ее братца. Я не слышал о нем ничего хорошего. Юбки, пьянки, машины, сетевые игры. А тут... Нет, не хобби. Хобби это то, чем занимаешься в свободное время. Тут же занятие, которому посвящены если не все, то очень большие силы.
Да, она не будет звездой. Но для того, чтобы подняться над обыденностью, стать в чём-то лучше других, девочка отдает себя, старается. Возможно сейчас людям от ее занятия ни жарко ни холодно, но когда она станет королевой, не будет (надеюсь) сворачивать в сторону от проблем и опасностей, смело заглядывая им в глаза.
В общем, я получил удовольствие. И по прошествии часов трех, ее выступление было практически готово. Конечно, я видел его не так, как дон Бернардо, выжать из песни можно было и больше... Но Хуан Шимановский может быть кем угодно, только не специалистом в области музыки, чтобы пытаться лезть и диктовать свое видение. Спасибо, что хоть из зала не выгнали.
Фрейя меж тем подходила к финалу, всё повышая и повышая интонацию, добавляя все больше и больше энергии в голос:
Il sole mi sembra spento
Abbracciami con la mente
Smarrita senza di te
Dimmi chi sei e ci credero
Musica sei
Adagio!!!...
Вытянула! Молодец! Все-таки есть у нее способности! Жаль, что широкая публика их так и не оценит в полной мере, и ей до конца дней суждено петь лишь для самой себя. Но выбирать родителей и происхождение нам не приходится, как наследница престола она стране нужнее.
Музыка смолкла. Ее высочество стояла посреди сцены, бессильно опустив руки. Они устали, оба – и она, и дон Бернардо. Устали давным-давно, елозя различный материал в течение всего сегодняшнего дня. Но в момент моего прихода и сейчас это были две совершенно разные усталости. Вплоть до мгновения, как я произнес волшебное слово 'Adadjio' я видел разбитых людей, готовых сдаться, капитулировать, и не делающих это на одном голом слове 'надо', ввиду ответственности за взваленные на себя обязательства. Сейчас же они походили на выжатые лимоны, особенно Фрейя, но настроение у обоих было поднято до небес. Счастливые люди, в самой отчаянной ситуации увидевшие, что смогут выкарабкаться, победить, и выкладывающие для этого все силы. Пожалуй, такой энергии, как в ту ночь, я не видел в своей творческой карьере никогда, ни до, ни после. Уже за это ее стоит запомнить, поставив в качестве примера саму себе.
Итак, рядом со мной находились усталые, вымотанные люди. Но люди безумно счастливые. И от меня требовалось, чтобы они таковыми и оставались.
– Что скажешь, Хуан? – обернулся старик Ромеро. – Есть замечания, предложения?
Я пожал плечами.
– Неплохо. Я бы даже сказал, отлично. Но не хватает эмоций.
Ее высочество на сцене презрительно фыркнула. Впрочем, я бы удивился, не сделай она этого. Дон же Бернардо заинтересовался.
– То есть?
Я покачал головой, словно отгоняя наваждение.
– Оставьте. Всё хорошо, просто отлично. Рекомендую отпустить вашу воспитанницу поспать перед концертом. Да и вы пару часов перекемарить успеете – силы вам сегодня понадобятся.
Глаза старика сузились.
– Хуан, я спросил тебя. Твоя задача мне ответить. В чем проблема?
– Проблема в том, что я не профессионал. – Я выдержал его взгляд и даже попытался надавить своим. – Я не знаю, как что надо делать правильно, как что должно звучать. Я вообще ничего не знаю!
– Но ты видишь картину так, как увидит из зала простой зритель. Неискушенный, – парировал он. – И поэтому мне интересно знать именно твое мнение, как человека не знающего и не разбирающегося. Тебе что-то не нравится, ты что-то увидел свое, так? И я хочу это услышать.
– Нравится, не нравится... – Я тяжело вздохнул и поднялся, намереваясь сделать самое мудрое, что только возможно – свалить отсюда. В конце концов, через несколько часов репетиция и у меня. Генеральный прогон на сцене, первой большой сцене в жизни, это вам не хухры-мухры! И тоже неплохо вздремнуть, хотя бы в машине. – Но во-первых, кто я такой, чтобы вам что-то указывать? А во-вторых, – я бросил взгляд на во все уши слушающую нас Фрейю. – А во-вторых, что бы я ни сказал, какую бы оценку ни дал, ее высочеству это не будет интересно. Она сделает с точностью до наоборот, а портить ей выступление мне не хочется.
– Хуан, сядь! – голос дона Бернардо налился сталью. – Я тебя не отпускал!
Я хотел возразить, что свободный человек, но не стал. Не дело это, ссориться со стариком на ровном месте. Наигранно вздохнул, вернулся.
– Хуан, здесь только я решаю, кто и что будет делать. И как делать. – Дон Бернардо бросил через плечо взгляд на сцену, в котором для его воспитанницы не было ничего хорошего. Впрочем, та к таким привыкла и лишь прилежно опустила глаза в пол. – И если мне интересно твое мнение, значит, я его выслушаю. Делать же что-либо, или не делать, соответствует услышанное моим ожиданиям или нет – не твоя забота. Всё понял?
Я кивнул.
– Так что пересядь сюда, ко мне, и начинай излагать. А она послушает. И будет слушать ОЧЕНЬ внимательно, – вновь обернулся он к сцене и глаза его сверкнули.
Я обошел два ряда, пересел. Что ж, раз вопрос стоит таким образом...
– Итак, эмоции, – начал излагать я, призывая в помощь всё доступное красноречие. – Ее голос не оперный, скорее очень качественная попса, и это накладывает отпечаток. Там, где оперной диве достаточно вытянуть куда-то в фальцет и одним этим раздавить слушателя, ее высочеству придется брать чем-то другим. Например, искренностью. Выжиманием ситуации. Ей должны ПОВЕРИТЬ, – сформулировал я. – Поверить, она поет про себя и это случилось у нее в жизни. Ну, или нечто, как две капли воды похожее.
Пауза, хапнуть воздуха.
– Да, она демонстрирует профессионализм, – продолжил я, игнорируя сложенные трубочкой губки принцессы. – Но это холодная сталь остро отточенного клинка. А я вижу эту песню в виде комка пламени, – сделал я непонятный жест перед собой. – В виде энергии, сметающей всё на пути. Ее высочеству нужны эмоции, нужно разорвать перед зрителем душу, выставив напоказ. 'Смотрите, у меня там больше ничего нет, я показала вам всё, что было!'... – Я потерялся, дыхание сбилось. – Дон Бернардо, – повернул я голову к старику, ища поддержки, – я не знаю, как сказать по-другому. Эмоции. Душа наизнанку... Только так. А не голое мастерство и баланс в тональностях.
Старик молчал с минуту. Наконец, поднял глаза на сцену.
– Всё поняла?
Фрейя вновь попыталась фыркнуть, но получилось у нее не очень. Видно, ее величество всё же вбила в головку дочери искусство прислушиваться к аргументам противников, признавая их правоту, даже если эта правота им очень не нравится. Государственный подход, наследница...
– Да. – Ее высочество повесила на лицо показное безразличие.
– Эмоции, эмоции и еще раз эмоции! – подвел итог старик. – Ты живешь ими. Пробуем!
Он отдал команду искину, музыка заиграла вновь.
Следующие часа два я был на коне. Вот это и называется 'карт-бланш', ради такого стоило заваривать всю эту кашу с музыкой и песнями.
Я 'рулил' ее высочеством. Раз за разом высказывал, где и как она не права, где недотягивает. Пару раз выходил на сцену и пытался продемонстрировать, используя мимику и жесты. И она слушала, не смела даже пикнуть, старательно пытаясь выполнить все требования. Я был режиссером, и это было круто!
– ...Не верю! Вот в этом месте, второй куплет, начало. Ты лажанулась, а потом...
– ...Нет, не дотягиваешь. Голос ты вытянула, только мне все равно на голос. Я хочу не абстрактную сказку, а твою личную историю.
– ...Почти. Совсем чуть-чуть, но не хватило. В самой концовке. Не верю...
-...Бени, может хватит? – раздался ее полный обреченности голос, когда я почувствовал, что то ли выдохся, то ли она и вправду спела гораздо лучше. – Всё, я не могу больше! Убери из зала этого, или я сама сейчас уйду! Уйду и не вернусь, и пусть хоть Венера с орбиты сойдет!
Старик Ромеро, надо сказать, дав мне в руки карты и позволив командовать, всё это время молчал, вмешиваясь лишь для уточнения творческих моментов, когда я, не владея терминологией, не мог связно пояснить, что хочу. Всё остальное время лишь наблюдал за нами, оставляя свои мысли при себе. Я не мог понять, всё ли делаю хорошо, правильно ли, не заносит ли меня, и думаю, о том же думала и Фрейя. Но поскольку он молчал, ее высочество не смела 'бузить' и слушалась. Наконец, когда ее прорвало, соизволил вмешаться:
– Девочка, но ведь у тебя получилось! Гораздо, гораздо-гораздо лучше! – Он выдал подбадривающую улыбку. – Знаешь, этот юноша тот еще тип. Хам, своевольный, не признающий авторитетов... Но когда касается дела, ему нет цены. И как бы ты к нему ни относилась, поверь, он тебе сильно помог! Очень сильно!
– Бени, я...
Что 'я' ее высочество сформулировать не смогла.
– Ты меня знаешь, девочка моя, я никогда никого зазря не хвалю. Как и не возвожу напраслину. И я говорю, у тебя получилось гораздо лучше. Да, вот так, с надрывом, с мимикой, с эмоциями...
– Но я сбиваюсь в одном месте! – чуть не вскричала она. – Ты же слышал, голос дрожит! Не факт, что у меня получится на концерте!
– И пусть дрожит! – выдал вердикт дон Бернардо. – Пусть сбиваешься! Зато все не просто слышат и видят тебя, они ЖИВУТ тобой! Той песней, что ты поешь! Хотя гарантирую, в зале и один из ста не будет знать итальянского.
– Но ты знаешь!
– Нет. – Он покачал головой. – Я специально не смотрел перевод, а этот юноша тебе диктовал уже готовую версию текста. Я вижу песню так же, как зритель в зале, и я ВИЖУ. Всё хорошо, у тебя получается. – Он снова расплылся в довольной улыбке, и ручаюсь, в этот раз его мысли касались не только песни. Но так же и вашего покорного слуги, и крестницы, и ее безумных планов.
Фрейя стояла, разинув рот, не зная, как реагировать. Наконец, придя в себя, хмыкнула.
– Еще раз. Кармен, музыку!
Кармен – искин школы. Причем в данный момент практически все вычислительные мощности ее 'болтались' без дела: исключая контроль над охранными системами, занималась она только нами.
– Хуан, я не сказал ни слова неправды, – тихо произнес дон Бернардо. – Но тебе совет – не возгордись.
Кажется, я непроизвольно посмотрел в пол.
– Буду стараться, сеньор.
– Но и не тупи. Будь увереннее, – закончил он, всецело переключаясь на воспитанницу.
'Да, сеньор. Фейсом вас...'
'Заслужил'.
'А может и правда, – вскинулся я чуть погодя, поймав следующую мысль, – хватит строить из себя несогласного? И попробовать с ее высочеством тактику бульдозера?'
'Наконец, дошло, мой друг! – показно вздохнул мой ироничный собеседник. – Тем более, что после концерта после всех этих финтов ее высочество за тебя возьмется очень и очень плотно, юный сеньор.
'Значит, бульдозер, – подвел итог я. – Как самая выигрышная стратегия'.
Оставшуюся часть репетиции я ее почти не мучил – у нее и вправду получалось. Но совсем уж молчать – не уважать себя, так что пришлось еще несколько раз полаяться. Дон Бернардо вновь не вмешивался, хотя, понимал, что к чему. Видно придерживался той же стратегии – критика лишней не бывает, и если уж сказана незаслуженно, то как минимум удержит тебя в тонусе. Наконец, после пятого или шестого раза, когда почувствовал, что ее высочество механически воспроизводит всё, о чем мы так долго воевали, что способна спеть на том же уровне 'по памяти', успокоился и опал. Часы показывали почти шесть утра.
– На сегодня всё! – закончил балаган дон Бернардо. – Спускайся. – Это Фрейе. – Хуан, посиди здесь, я сейчас приду.
Ее высочество села рядом. Уставшая, обессиленная – только язык не вываливался.
– Никогда не думал, что песню можно разучить за ночь, – покачал я головой, чувствуя, что молчание – не самая лучшая модель поведения. Она согласно кивнула.
– Да, я тоже. Хотя нам помогло, что я знала эту песню. И знала итальянский.
– Если что – спела бы и на испанском, – предположил я. Ее высочество вновь кивнула.
– Разумеется. Пойдем, поможешь.
Она подошла к последнему ряду. Тут, незамеченные мною ввиду второстепенности, лежали различные вещи, включая сумки с каким-то реквизитом, а также, развешенное на спинке, аккуратно висело тончайшее, практически невесомое модное платье.
– Расстегни меня, – повернулась она спиной.
Я молча исполнил просьбу – расстегнул застежку концертного платья, в котором она всё это время находилась. Застежка располагалась неудобно, в одиночку ее не расстегнуть. После чего она быстрыми ловкими движениями стянула платье с себя, небрежно отшвырнула в сторону и принялась надевать висящее на спинке. Делала она всё быстро, не поворачиваясь ко мне, но готов поклясться, меня она абсолютно не стеснялась.
– У тебя есть девочки, – махнул я головой в сторону так и оставшейся сидеть в центре зала Оливии и еще двух бойцов первого кольца, равнодушно, даже с ленцой взирающих на происходящее. Видно, что-то подобное в духе ее высочества. – Обязательно стриптиз показывать?
– Хуан, во-первых, артист пола не имеет, – фыркнула она. Говорила ровным голосом, что как минимум подтверждало, что не собиралась этой просьбой заигрывать. Чистый функционал. – Во-вторых, они телохранители. Охрана. У них свои функции. Не было бы тебя – да, попросила бы. Но ты тут без дела сидишь. Не сломаешься!
Да не сломаюсь, конечно же. Наоборот, я всегда 'за' помочь сеньорите. Несмотря на то, что ничего сверхъестественного продемонстрировано не было – красивая фигурка и шикарное нижнее белье, да и то вид сзади.
М-да, а фигурка у нее очень и очень даже ничего! За мыслями, что это инфанта как-то стало забываться, что она при этом очень красивая девушка. Совсем на меня не похоже. А всё корпус, треклятый, виноват!
Наконец, она справилась с платьем и обернулась, задрав руки и поправляя волосы.
– Что-то не так?
Я отрицательно покачал головой.
– Знаешь, я тебя обманывал. Всё это время.
Фрейя заинтересованно сузила глаза.
– Я боюсь. В смысле, менжую. В смысле, теряюсь. Ну... Того, что ты принцесса, – совершенно искренне выдал я. – Да, храбрюсь, и у меня получается...
Ее губы расплылись в понимающей покровительственной улыбке.
– Всё нормально, Хуан. Я понимаю. Ты не первый.
Она протянула руку, коснулась ею моей.
– Я вижу, ты в душе неплохой. Хотя и пытаешься выдать себя за другого, эдакого циничного прожженного анархиста, не признающего законов и правил. Ты не такой. И... Спасибо тебе. За помощь!..
Ее губы растянулись в улыбке, и улыбка эта была искренней. Пожалуй, оно того стоило, все эти мучения, ТАКАЯ улыбка искупала всё.
Я молчал, не зная, что говорить в ответ, молчала и она. Наконец, выдавила:
– Ничего не хочешь сказать?
А что тут говорить?
– Я, правда, две ночи искал ту песню, – произнес я. Откровенность на сокровенность. – Искал конкретно под тебя, под твою фактуру.
– Проедем, – вымученно скривилась она. – Всё же хорошо закончилось!
– Еще не закончилось, – покачал головой. И, кажется, только сейчас в полной мере осознал, что сегодняшняя ночь не конец. И что в концерте я тоже участвую. И что коленки мои при этой мысли начинают мелко подрагивать.
Фрейя по моей смене настроения быстро всё поняла.
– В первый раз, да?
Я кивнул.
– Я ведь и правда шел сюда, ни на что не надеясь. Знакомые услышали, как играю, и замолвили словечко. Сказав, чтобы во столько-то подошел туда-то туда-то, на прослушивание. И сразу сцена...
– Да, Бени мастер таких метаморфоз, – закивала она. – Значит, что-то в тебе разглядел. Он никогда не берется за провальные и середнячковые проекты. Даже если ему предлагают за это большие деньги и покровительство. Те, кого он находит, всегда люди достойные, хоть и незнатные.
– Прям, покраснею! – усмехнулся я.
Она тем временем закончила с укладкой одежды.
– Не стоит. Гоняет он так, что взвоешь. И проклянешь талант, на чем свет стоит. Не ты первый.
Вздох, и как итог:
– Хуан, главное не бойся. Не переживай. Это тоже экзамен, и суть его – ты должен быть расслаблен. У всех есть первая сцена, и тебе, можно сказать, повезло, что она ТАКАЯ. О, а вот и Бени...
– Буду стараться! – вытянулся и обернулся.
Дон Бернардо неспешно подошел и протянул мне две капсулы подозрительно знакомого вида.
– Стимуляторы?
Кивок.
– Не аптечные, 'домашние'. Военные. Мне такие пить не стоит, но у тебя организм молодой – выдержишь. Сейчас поедешь в Итальянский дворец, осмотришься, и начинайте распеваться. Вы первые выступаете, первые и прогоняетесь. Администратор и распорядитель будут там, всё объяснят и расскажут.
– Ясно. – Я кивнул. – А вы?
Он пожал плечами.
– Подъеду позже. Там есть кому заниматься и без меня. И это... Проследи, чтобы парни перед выступлением не вздумали потреблять!
При этих словах ее высочество презрительно скривилась.
– Так точно, прослежу, – кивнул я.
– Тогда удачи. – Он пожал мне руку. – Готова? – Это уже Фрейе. – Тогда пошли. Кармен что-то нашла в четвертой костюмерной, надо посмотреть...
* * *
Хорошо выступать первыми. Вышел, отстрелялся – и свободен!..
...Девчонок в машине я разбудил. Спросонья мне сказали что-то нелестное, но прилежно отвезли к месту назначения, завалившись спать дальше.
Пацаны уже ждали меня. Начали с ними распеваться, пока не появился распорядитель и не погнал нас на сцену, на которой что-то делали рабочие – собирали, подключали, вешали. Везде царил шум, гам, ничего не было понятно. Всё, как у Экклезиаста – суета сует. Человек, которого я заподозрил, как режиссера по звуку, что-то командовал, вначале рабочим, потом ассистентам, потом нам.
Подключили инструменты, настроили. Несколько минут подстраивали, и вновь звукорежиссер начал командовать – что-то не так. Когда звук пошел нормальный, сохранили его в памяти инструментов, отыграли свою вещь. Режиссер остался недоволен, начал спорить со звукорежиссером. Затем появился свет, нам пришлось отыграть снова, теперь со светом – с самого начала, выхода из-за занавеса. Самого занавеса при этом не было.
Звук несколько раз плыл, фонил. Вновь настройка. Потом рабочие что-то уронили, огромную и даже на вид тяжелую колонку...
...В общем, 'репетировали' мы более часа, из которых собственно репетиция заняла минут пятнадцать. Наконец, оборудование более-менее настроили, подключили, рабочие конструкции на сцене собрали. Со светом с третьей попытки получилось. Даже занавес заработал! И после итогового прогона, где нам практически ничего не мешало, наконец, отпустили. Господи, это всегда так суетно и ничего не понятно? Все орут и...
В общем, эта пытка завершилась, и слава богу. После нас скопилась очередь, и что-то мне подсказывало, остальных будут прогонять не так долго. А то и вообще недолго. И тем меньше, чем меньше времени останется до концерта. Но это уже не наши сложности, и, пообщавшись по поводу одежды, мы разбежались с парнями по домам.
Подхватив Беатрис под локоть и проведя инструктаж, чтоб не ляпнула чего лишнего, а то и просто в присутствии ее высочества помалкивала, проводил ее в нашу гримерку. Там было людно, с нами ютилась какая-то танцевальная группа. Но нам они не мешали, как и мы им. Познакомил с пацанами. Сначала она потерялась, но старалась держаться уверенно, и постепенно в колею вошла. Парни ее приняли, затащили в какую-то дискуссию на отвлеченные темы, и постепенно ее мордашка начала все чаще и чаще расплываться в улыбке – что мне, собственно, и было нужно.
Подъезжать к Тигренку пацаны не пытались, хотя перья с ее приходом распустили. Но ее маленький, но заметный животик останавливал, заставляя ограничиться стандартным флиртом. Особо преуспел Хан, но это было дело привычки – ничего серьезного, судя по его глазам, мутить не собирался.
– Как тебе ребята? – спросил я, когда мы вышли и направились в сторону зала. Время поджимало, пора было сажать ее на место.
– Веселые, – выдала вердикт девушка. И я понял, приглашением посещать свои репетиции, данное парнями, она воспользуется.
– Мы выступим первыми, – пояснил я, подведя девушку к ее входу на втором этаже. – Потом спущусь к тебе. Не возражаешь? Раз уж Марина не пришла, почему бы не посмотреть концерт как 'белые' люди? Тем более, слышал, за кулисами тут всех гоняют, чтоб толпу не создавали. Безопасность, в зале будет сама королева...
Естественно, она не возражала.
Дальше всё прошло как в тумане. Из происходящего запомнилось лишь два момента. Первый – как мы стояли за занавесом с инструментами, в полутьме, которую освещали лишь синие лампочки резервного освещения, не выдавшие нас залу, когда занавес поднялся. Как дико в тот момент хотел в туалет. После Карен пояснил, что это нервное, так бывает. И выпивка, про которую спросил, вернувшись в гримерку, помня наказ дона Бернардо.
– Тут, Ванюша, такое дело, – похлопал меня по плечу Хан. – Это не наш концерт. Программа старика. И если он нас... Того... – Он хлопнул ладонью по сжатому кулаку. – Это будет последнее наше выступление вообще в жизни. В принципе.
– Ты должен суметь выступить без допинга, – перевел Карен. – Знаю, тяжело, в первый раз – и так... Но надо!
Кто б спорил, что надо! Но мне легче не стало.
Господи, перед выступлением с Верховном суде я не чувствовал себя так скверно!
Но вот долгожданный занавес поднялся, в ухо поступил сигнал режиссера, и мы заиграли. Вначале Хан со своей партией, затем Фудзи. После я, медленно выходя вперед, на центр немаленькой в общем сцены – гораздо более той, что в малых залах школы! Ударные стационаром стояли на возвышении, Карен и Хан заняли места соответственно слева и справа чуть сзади меня. Наконец, партия Карена. Конец вступления, и... Мой звездный час!..
...Когда я спел, вложив в песню все свои силы, как на лучших репетициях, пришло осознание, что не так уж всё и страшно. В реальности в обзор попадали всего три ряда в зале, со второго по четвертый. Три! Остальное пространство скрывали тени и слепящие огни рампы. Так что плохо мне стало только когда из зала пошла волна. Нет, вначале воцарилась тишина, пауза, а затем люди начали голосить и хлопать. Много людей. Сильнее, сильнее, сильнее...
...И вот тебя накрывает вал, словно цунами. С головой, будто сносит! Ты чувствуешь каждого индивида в зале, а после и видишь – рампа немного блекнет, а свет в самом зале, наоборот, загорается. Не на полную мощность, но становятся видны все ряды, один за другим, один за другим...
...Господи, сколько же тут народа!.. Тысяча? Две? Три? Зал-то огромный!
Только тогда я растерялся. И слава богу – самое сложное осталось позади.
На сцену вышла ведущая, смазливая девочка, от вида которой потекли слюнки, с приятным глубоким голосом, принявшаяся что-то щебетать, рассказывать залу. Дескать, школа искусств Бернардо Ромеро, с недавних пор носящая имя королевы Катарины, готовит вот таких вот молодых и перспективных... Ля-ля-ля. Карен, видя мое состояние, подхватил за плечи и быстро потащил за кулисы.
– Молодцы! – хлопнул кто-то по спине. Я обернулся. Старик, самолично. Стоял и улыбался. – И ты молодец. Смог все-таки! Не думал, что получится с первого раза!
Ага, не думал он. Я про себя выругался. На автомате кивнул, и, как был, со стеклянными глазами, почапал в гримерку.
По дороге постепенно начал приходить в себя. Чего это я? В действительности не так всё плохо! А растерянности в нужный момент от себя ждал даже я сам, что говорить о нем, прожженном дьяволе?
Несколько дней назад у нас с парнями была дискуссия на эту тему. Они объяснили, что выступать первым – самая неблагодарная работа. Зал еще 'сырой', не готовый тебя слушать. Зритель витает в своих облаках, музыка еще не проникла ему в подкорку, не увлекла. Сильного ставить первым нельзя – эффект его силы просто 'съестся' 'холодным' залом, низведет до уровня максимум середнячка. Но и откровенного 'лузера' ставить нельзя ни в коем случае. Иначе настрой зала будет унылым и дальше, его придется поднимать следующему исполнителю. А из затяжного 'пике' выровняться сложнее – чем больше зал 'грустит', тем больше и больше для этого надо сил.
Так что у нас получилось, мы публику завели, растормошили. Отчасти 'выстрелил' репертуар – энергичная же песня была подобрана! Но и себя недооценивать не стоит. Будучи на сцене ПЕРВЫЙ раз, не залажать... Это победа. Моя первая победа в творческой карьере.
На радостях мы жахнули с парнями в гримерке, прямо из горла, запивая апельсиновым соком, который раздавался тут в качестве прохладительного напитка, бесплатно. Танцоры ушли на свое выступление, нам никто не мешал. Посыпались тосты, заверения, которые я слушал на автомате, в пол-уха. После чего, почувствовав, что алкоголь подействовал, и сжатая внутри до предела пружина расслабилась, откланялся и пошел на прорыв.
Прорыв удался – суровая сеньора лет сорока пяти на входе под моим обаянием растаяла и в зал запустила (ангелочков я в расчет не брал – свои девчонки, лишь стандартно меня облапили). После чего я в полутьме нашел место рядом с Тигренком, присел и погрузился в волшебство, происходящее на сцене. Теперь я знал некоторые его подоплеки, некоторые моменты 'изнутри', и мог не только оценить звучание, но и его организацию. Которая, оказывается, тоже своеобразное волшебство.
* * *
– А может, не надо?
Я отрицательно покачал головой.
– Надо, пошли!
Мою Мерелин... Хм... Даже не знаю, писать 'мою' в кавычках или нет? В общем, Мерелин, оказывается, Беатрис знала хорошо. Фанатеет от нее с того самого конкурса, где та стала победительницей. Коий смотрела разинув рот в юном возрасте в прямом эфире. На данный момент она собрала все ее песни, и даже как-то чуть не попала на концерт. С концертом не срослось – у семьи не нашлось на это денег – но факт остается фактом, творчество Хелены-Мерелин моя новоиспеченная родственница обожала.
...Нет, ну, она знала и обожала и других исполнителей, выступавших сегодня. А некоторые вообще вызывали в ней приступ эйфории. Дон Бернардо постарался, собрал мастоднтов венерианской эстрады – выбирать было из кого. Но познакомить её я мог только с этой псевдо-гринго.
В общем, когда после концерта народ в большинстве своем рассосался, я вновь повел Тигренка к гримеркам, но на сей раз к тем, что располагались на втором этаже, 'элитным', что были отданы артистам в фаворе.
Людей здесь почти не было. Оно и понятно, тут у каждого артиста персональная, пусть и маленькая комнатушка, со всеми допустимыми степенями защиты. Я подошел к двери, за которой, судя по электронному табло, скрывался нужный нам субъект, толкнул. Заперто. Селектор горел ровным красным светом, а ключ-карточки у меня, естественно, не было. Нажал на 'вызов'.
