Текст книги "Арктические тени Третьего рейха"
Автор книги: Сергей Ковалев
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)
Что искали нацисты на мысе Стерлегова?
Последней, по крайней мере, по открытым источникам, «тенью» кригсмарине в советской Арктике стало нападение гитлеровских подлодок на полярную станцию «Мыс Стерлегова». Она находилась в 100 метрах от берега, на обрывистом мысу высотой более 10 метров, весьма приметном (в хорошую видимость открывается с моря с расстояния в 15 миль). На экранах радиолокационных станций мыс Стерлегова легко обнаруживается и практически всегда дает устойчивый сигнал. В свою очередь, и североморцы–наблюдатели поста НиС, сооруженного неподалеку от полярной станции, не менее чем за 1 час могли обнаружить любое подходившее сюда судно. Поверхность мыса вокруг станции в основном заболочена и труднопроходима. С одной стороны, это усложняло проведение работ, а с другой – облегчало наблюдение за подходами, так как со стороны берега к посту и полярной станции можно было подняться только по единственной тропе.
Во время летней навигации 1944 года полярники метеостанции под руководством Поблодзинского напряженно занимались своей нелегкой работой: передачей штатных и ежечасных срочных (авиа) метеосводок, 10–минутных радиопеленгов наведения для проходящих судов, поддержанием в постоянной готовности взлетно–посадочной полосы, да и выполнением большого количества бытовых дел, которые занимали практически круглые сутки.
Для специального наблюдения за морем и проходящими судами недалеко от метеостанции был создан наблюдательный пост СНиС. Здесь вахту несли моряки службы наблюдения Северного флота и Беломорской флотилии. Однако жизнь в глубоком советском тылу, вдали от линии фронта со временем расслабили наблюдателей, и дисциплина среди них стала постепенно падать. По информации Л. Поблодзинского военные моряки с поста СНиС к концу смены потеряли бдительность, и, чтобы их немножко встряхнуть, метеорологам пришлось произвести доклад на Диксон. Первоначально это помогло, на 3–4 суток все вернулось «на круги своя».
В конце августа гидрографическое судно «Норд» доставило на пост новую смену военных моряков. На этот раз смена состояла из солдат–фронтовиков, ранее воевавших на Карельском фронте под командованием старшины Уткина. Во время непродолжительной смены «снисовцы» старой смены передали опыт новичкам, и менее чем через неделю в ответ на замечание Поблодзинского о слабой организации наблюдения за морем Уткин заявил, что, будучи фронтовиками, наблюдатели знают организацию службы, и убедительно рекомендовал полярникам не вмешиваться. Не удалось их настроить на бдительное несение службы и после приказания с Диксона о проведении осмотра близлежащей береговой линии с целью поиска следов исчезнувшего 26 августа гидрографического судна «Норд», на котором ушла на Диксон и, как выяснилось после войны, погибла старая смена поста СНиС «Стерлегов».
После окончания войны выяснилось, что в тот день германская подлодка, стоявшая на якоре у острова Каминского, обнаружила идущий в сторону острова Кравкова советский гидрограф ГУ СМП, который под началом капитана Владимира Павлова был назначен руководством для работ в шхерах Минина и на архипелаге Норденшельда,
Тремя днями ранее «Норд» вышел из порта Диксон и отправился по маршруту: пролив Превен, острова Вардропер, Кравкова, Рингнесс, Белуха (с заходом в бухту Михайлова) и мыс Стерлегова. За трое суток его команда успела доставить провизию и сменить личный состав поста СНИС «Стерлегов», передать почту, продовольствие и медикаменты в бухту Михайлова, а также проверить навигационное оборудование на островах Мона. Возможно, в районе островов они и увидели (или могли увидеть. – Авт.) то, что долгое время надежно оберегалось нацистами. Допустим – склад продуктов или топлива. Для фашистов не составило труда догнать и быстро потопить безоружное советское малое гидрографическое судно.
Меж тем на мысу Стерлегова жизнь шла своим чередом: полярники вели ежедневные наблюдения, для осмотра побережья и поиска «Норда» на собачьей упряжке выехал охотник Г. Бухтияров и краснофлотец Ногаев. Одновременно во время поездки они хотели подкормить станционных собак мясом нерпы, изобиловавшей в бухте Ложных огней. Здесь у Бухтиярова была брезентовая палатка и разделочный инвентарь.
На беду полярников, оставшихся на станции, охотники взяли с собой всех собак, которые могли бы предупредить о появлении поблизости чужаков.
По советским послевоенным документам в район мыса Стерлегова пришли две гитлеровские субмарины – U711 под командованием капитан–лейтенанта Ганса–Гюнтера Ланге и U957 под командованием обер–лейтенанта Пауля Тёнсхоффа. И причиной этого авантюристического нападения на советскую станцию стала неудача капитан–лейтенанта Ланге во время поисковых действий в районе пролива Вилькицкого. Якобы озлобленный неудачей гитлеровский командир убедил командира соседней подлодки напасть на станцию и захватить пленных. Но сегодня, познакомившись с некоторым количеством открытых после войны германских документов, подобный подход к рассмотрению операции по захвату германскими подводниками «языка» выглядит совершенно примитивным. А потому не будем смотреть на действия немцев глазами простого обывателя. И почти сразу же увидим весьма интересную картину.
Во–первых, это было проведение заранее спланированной операции по захвату советской полярной станции. С какой целью? Неясно. Зато известно, что в ней участвовало две или три германские подлодки. Прежде они пытались проникнуть через пролив Вилькицкого в Нордвикский залив. Однако 18 сентября 1944 года эта подводная группа наткнулись на непроходимые льды в районе мыса Челюскина. И одна из ее лодок – U935 – повредила оба перископа. После этого все гитлеровские субмарины вернулись в норвежские базы. Но возникает закономерный вопрос: «Если все три гитлеровские подлодки, пытавшиеся проникнуть через пролив Вилькицкого, вернулись в Норвегию, то откуда в близлежащем районе примерно в этот же период (у мыса Стерлегова. – Авт.) появились еще две гитлеровские субмарины?» Вряд ли планировщики Кригсмарины были столь глупы, чтобы, получив от командиров первой подводной группы информацию о сложной ледовой обстановке в районе пролива Вилькицкого, да еще понимая, что в конце сентября уже не стоит ожидать прохода запоздавшего советского каравана, отправили бы сюда еще одну подводную группу. Выходит, в составе группы, доставившей десант к мысу Стерлегова, действовали три «арктических волка». А это уже мало походит на самодеятельный сговор командиров субмарин, действовавших в соседних районах. При этом хотелось бы обратить особое внимание, что соседняя бухта Ложных огней, да и собственно мыс, находятся непосредственно возле района Севморпути, где советские транспорты прижимаются к материку. Если бы нацистам удалось создать на мысе Стерлегова наблюдательный пункт, в совокупности с постами на соседствующих с ним островах шхер Минина, вне зависимости от погодных условий можно было легко держать под контролем всю полосу движения наших арктических конвоев. И хотя очень сложно поверить в реалистичность такого расчета: на Диксоне располагались боевые советские корабли КарВМБ, а в полусотне километров (непосредственно на полуострове Михайлова) находился еще один советский береговой пост наблюдения, немецкие десантники все же захватили полярную станцию и соседний с ней пост СНиС И, что интересно, – перед окончанием летней навигации 1944 года.
При этом, повторюсь, командир фашистской группы подлодок только–только убедился, что проход любых судов через пролив Вилькицкого невозможен. И все же он пошел на откровенную авантюру. Что им двигало? Неясно!
Правда, он мог иметь некую информацию о первом опыте морских засад еще в Кайзеровском флоте в годы Первой мировой войны.
Сегодня нам хорошо известны истории создания таких постов (естественно, с меньшими техническими возможностями) экипажами вспомогательных крейсеров «Принц Эйтель Фридрих» на острове Пасхи (декабрь 1914 года) и «Вольф» на индонезийском острове Вагео (август 1917 года). Благодаря созданным тогда наблюдательным постам ни один корабль и ни одно судно под флагами стран Антанты не могли незаметно пройти мимо кайзеровских охотников. Он своевременно был бы обнаружен, при этом крейсеры успевали запустить свои машины и быстро догнать ничего не подозревающую жертву.
Сейчас же технические возможности двигательных установок нацистских кораблей значительно превосходили своих «прародителей».
Могли быть и иные причины нападения гитлеровских десантников на полярную станцию и пост СНиС на мысе Стерлегов. В том числе, и по общепризнанному военными историками мнению, с целью захвата навигационных карт Севморпути, метео– и радиошифров. Тем более что уже в послевоенные годы стало известно следующее: германские подводники практически от Диксона следили за переходом советского «Норда» и знали о том, что он подходил к полуострову Михайлова и мысу Стерлегова. Таким образом, они хорошо разобрались в безопасном маршруте и подходах к советским полярным станциям. Но главной удачей фашистов в те дни стал захват на полярной станции (мыс Стерлегов) секретных советских документов, в том числе и радиошифров. Да еще со спасательной шлюпки они взяли в плен 4 североморцев (офицер связи лейтенант Корельский, главный боцман И. Рогачев, маячный мастер Петр Марчук и курсант 2–го курса Архангельского мореходною техникума Евгений Полев).
После прихода подлодки к мысу Желания пленные были переданы на некий немецкий надводный корабль, а в последующем были доставлены на норвежскую военно–морскую базу Хаммерфест. После длительных допросов советских моряков направили в Осло, где к ним присоединили захваченных немецкими десантниками старшину В. Уткина и матроса Кондрашова, которых 25 августа «Норд» доставил на пост СНИС мыса Стерлегова.
И все же захват полярной станции «Мыс Стерлегова» был авантюрой. Разве что должна была хоть как‑то компенсировать неудачу похода подлодок в море Лаптевых? Время покажет. Ведь рассказали же прошедшие после окончания Второй мировой войны годы о секретной базе нацистов на Земле Франца–Иосифа.
«Кладоискатель» с Земли Александры
В послевоенное время самой известной из всех секретных баз нацистов в советской Арктике считался тайный опорный пункт метеоэкспедиции «Кладоискатель».
Эта база существовала в 1943–1944 годах (имеются данные, что склады базы советские летчики наблюдали еще в 1942 году) на самом западном острове архипелага Земля Франца–Иосифа – острове Земля Александры.
На удаленный арктический остров метеорологический отряд под руководством лейтенанта А. Макуса и научного руководителя В. Дресса был доставлен пароходом «Кединген» из Тромсе. Часть снаряжения привезли на самолете. .
Экспедиция начала свою работу 15 октября 1943 года. Весной – летом следующего года ее полярники отравились медвежьим мясом и в спешном порядке были эвакуированы на самолете.
Брошенный немецкий лагерь был найден в сентябре 1951 года, когда сооружения «кладоискателей» случайно обнаружила советская изыскательская партия из «Арктикпроекта» под руководством Топоркова. Коротко напомним о том, что увидели советские изыскатели, так как этот рассказ важен для понимания загадки ангаров на архипелаге Северная Земля, с которой вы, уважаемый читатель, познакомитесь в главе 4.
Итак, 12 сентября 1951 года в пролив Кембриджа (архипелаг Земля Франца–Иосифа, или – ЗФИ), разделяющий острова Земля Георга и Земля Александры, пришел ледокольный пароход «Семен Дежнев», на борту которого находились исследователи из «Арктикпроекта». Они осмотрели арктический остров и недалеко от края восточного ледника, в точке с координатами 80 градусов 50 минут северной широты 47 градусов 04 минуты восточной долготы, нашли фашистскую метеостанцию: 5 блиндажей примерно на 30 человек, метеоплощадка и антенная радиомачта. Метеостанция находилась в полукилометре от берега на высоте 30 метров над уровнем моря и совершенно незаметна с берега.
Жилой бревенчатый бункер состоял из 7 комнат: аппаратной, спальни, столовой, кухни, кладовых. На четверть стены сооружения были зарыты в грунт, верхняя ее часть для маскировки была выкрашена белой масляной краской. Жилой бункер окружали окопы с пулеметными гнездами, в которых были найдены 2 ротных миномета, несколько ручных пулеметов, большое количество боезапаса и мощная радиостанция. В солдатском блиндаже были брошены секретные уставы и журналы метеорологических наблюдений. Неподалеку, на прибрежной осушке лежала небольшая моторная лодка, а в 5 километрах от нее, на мысу Нимрод, под тентом была брошена компактная, но мощная радиостанция, антенная стойка которой представляла легко убирающееся
подобие колодезного «журавля». Позже удалось узнать, что на подходах к метеостанции было выставлено минное заграждение из дюжины мин гальванического действия с централизованной системой управления.
По всему было видно, что тайная база была покинута с большой поспешностью. При этом склад продовольствия и важные механизмы базы не были уничтожены. После знакомства с брошенными документами было установлено, что советские гидрологи нашли базу военно–морской метеорологической и пеленгаторной службы кригсмарине № 24, созданную германской метеорологической экспедицией «Кладоискатель». Она успешно действовала до конца мая 1944 года. После удачной охоты немецкие полярники отравились медвежьим мясом и заболели трихинеллезом. Лишь через месяц, когда с мыса Нимрода вернулась дежурная группа, в Тромсе узнали о происшествии. 7 июля 1944 года заболевших немецких полярников вывез гидросамолет BV-138. В конце летней навигации 1944 года в пролив Кембриджа пришла U387 под командованием обер–лейтенанта Рудольфа Бухлера, снявшая с острова наиболее ценное оборудование и метеоаппаратуру. После 9 сентября она снова вышла в море и сняла метеооборудование экспедиций, работавших на берегу новоземельского залива Иностранцева и на острове Медвежий (скорее всего, со станций, которые закончили свою деятельность. – Авт.).
Тогда же, в 1951 году мы узнали, что еще до начала Великой Отечественной войны на острове Земля Александры нацисты создали секретные опорные пункты вермахта и люфтваффе, где могли садиться тяжелые «дорнье» или «фокке–вульфы».
И этот феномен даже сегодня сложно объяснить. Ведь впервые фашистский самолет типа Do-215, круживший над архипелагом, был замечен советскими летчиками Полярной авиации в марте 1941 года. Во время войны наши полярники наблюдали здесь явные признаки вражеского присутствия. А воздушный экипаж полковника Ильи Мазурука – еще и работу неизвестной радиостанции, красные ракеты, чужой склад продовольствия, закрытый металлической сеткой от медведей.
После посещения острова изыскателями Топоркова и отыскания здесь гитлеровской базы радиоперехвата, недалеко от взлетно–посадочной полосы немецкого аэродрома, куда так и не смог приземлиться первый фашистский «курьер», советские военные строители соорудили аэродром для полярной авиации (прямо на полуострове Полярных летчиков). По непонятным причинам он был сооружен в стороне от взлетной полосы базы № 24, которую немцы успешно эксплуатировали на протяжении 4 лет. При этом советские пилоты и аэродромная служба долгие годы мучились с поддержанием в надлежащем состоянии новой взлетно–посадочной полосы, стараясь не замечать, что немецкая ВПП летом просыхала самой первой на острове, а зимой требовала минимальных усилий на свое обслуживание, так как она насквозь продувалась арктическими ветрами со всех направлений. И что особо интересно: никто из советских людей – ни топографы, ни строители и ни летчики никогда не упомянули о самой главной находке на Земле Александры, то есть о подскальной стоянке фашистских субмарин. Мы тоже пока здесь не будем рассказывать о ней, а вынесем рассказ о ней в главу 4. Почему именно так?
Дело в том, что если метеостанцию и аэродром на Земле Александры видели многие, то секретную подскальную базу кригсмарине своими глазами увидело лишь несколько человек, которых сегодня с нами уже нет. А пограничники с ближайшей погранзаставы Нагурская туда не ходят по неизвестной причине. Но именно сюда в 1970–е годы и летом 2000 года приходили неопознанные атомные подводные лодки, первая (скорее всего, американская или английская. – Авт.) некоторое время находилась в надводном положении, а ее офицеры, высыпав на палубу, что‑то рассматривали на нашем берегу в бинокли. Во втором случае подробное изучение скал «некто» проводил через перископ. Что еще хотелось бы отметить?
Командир тральщика Т-116 капитан–лейтенант В. Бабанов тайную базу «Кладоискателя» не видел. По крайней мере, если судить по неожиданности находки для экспедиции Топоркова, в своем донесении он о ней ничего не сообщил. Как и не сообщили о том и прибывшие для ознакомления с подскальной базой будущие проектировщики подземной базы для советских подлодок в Балаклавской бухте. А меж тем вряд ли руководство «Арктикпроекта» без надобности отправило бы своих людей на пустынный арктический остров. И эти размышления ставят новые вопросы, на которые пока нет ответа.
Меж тем ответить на вопросы, возникающие при чтении этих строк, сегодня еще может хорошо подготовленная экспедиция. Быть может, она позволит раскрыть все загадки «волчьих» топливных баз и продовольственных депо в нашей Арктике? Но сможем ли мы получить ответы на них или хотя бы узнать, что скрывается под скалами Земли Александры, лет через десять? Скорее всего, уже нет. А ведь они скрывают еще очень много тайн и загадок, связанных с событиями периода Второй мировой войны, произошедших не только на островах Земли Франца–Иосифа, но и в других уголках советской Арктики.
Нежданные находки на Таймырских берегах
Однако тайны сегодня скрывает не только Земля Франца– Иосифа. Не менее неожиданными стали находки и на Таймырском полуострове, и на соседствующих с ними островах.
Об истинных целях «научных» исследований сотрудников из отдельных групп «Института Арктики и Антарктики», говоривших лишь на немецком языке, руководство Севморпути и командование Северного флота узнало в послевоенное время, когда на нескольких арктических островах и на далеких сибирских берегах были найдены следы их посещения фашистскими подлодками. Иногда – целые секретные базы.
Здесь в небольших и укромных бухтах, порой в непосредственной близости от советских полярных станций или постов, моряки кригсмарине создали малые топливные базы и базы оружия. Сразу же заявлю – они не выглядели, даже приближенно, как капитальные сооружения. Хотя, вероятно, были и таковые.
Так, склад с торпедным оружием для подводных лодок был., почти обнаружен на берегу Енисейского залива. Да–да, вы не ослышались – именно почти обнаружен! Только «привитое» советским людям в конце 1930–х годов «нелюбопытство» ко всем вопросам, которые не касались исполнения прямых обязанностей, позволило не только потерять материальное подтверждение присутствия нацистов на енисейских берегах, но еще и не записать об этом в экспедиционных отчетах за зимовку.
Вот какой случай произошел на советской полярной станции, созданной с началом войны на мысе Лескин (в Енисейском заливе).
В сентябре 1943 года в 2 милях от полярной станции на берег море выбросило сразу 3 торпеды. К сожалению, наши полярники не стали разбираться, чьи это торпеды и как они сюда попали. Находку просто взорвали, правда, хорошо, что не забыли записать об этом в журнал событий. А ведь двухтонные торпеды не предназначены для «автономного» плавания, тем более в связке.
Скорее всего, недалеко от метеостанции было создано хранилище для фашистских торпед, которое советские полярники просто не заметили. Здесь они лежали на специальных скрепленных между собой стеллажах–рамах. Правда, возможно, где‑то рядом с мысом Лескин нацистские подводники передавали торпеды с одной субмарины на другую. Лишь в этих случаях, благодаря специальным поплавкам, стальные «сигары» с неработающим двигателем могли свободно плавать по Карскому морю в связке. В любом случае наши полярники оказались просто «не на высоте». Еще хорошо, что записали в журнал сам факт необычной находки. А то бы мы никогда не узнали о ней.
В основном секретные базы в советской Арктике создавались с нуля: на совершенно пустынных островах и совершенно в безлюдной местности. По сути это были простые склады. Меж тем, нацисты создавали в арктических пустынях и небольшие тайные базы, где бы «арктические волки» могли просто провести небольшой ремонт, а их экипажи отдохнуть от морских штормов.
Для тайного ремонтного пункта нацистских подлодок всегда выбирались самые удаленные места нашей Арктики: залив Волчий и Ледяная гавань, берега островов Мона и Вардропер, а также бухта Слободская (у восточного берега Енисейского залива). Причем нацисты не особо беспокоились за скрытность своей деятельности.
Так, рыбаки и промышленники в бухте Слободской с 5 по 10 сентября 1943 года наблюдали фашистскую подводную лодку, которая ежедневно перед наступлением темноты приходила в бухту, а с восходом солнца уходила в море. Примерно в эти же дни рыбаки на мысе Песчаный (южный берег Енисейского залива) несколько дней наблюдали вблизи берега другую подлодку, которая не скрывала имперский флаг на флагштоке. Лишь при попытках рыбаков на байдарке приблизиться к субмарине немцы быстро отходили в море. Правда, через час–два вновь возвращалась на место стоянки.
В дневное время обе немецкие подлодки лежали на мелководье, укрытые маскировочными сетями. А если появление поблизости советских самолетов заставало их на поверхности, то субмарины немедленно ложились на грунт. Скорее всего, фашисты имели где‑то на берегу вынесенный наблюдательный пункт, который позволял заблаговременно обнаруживать приближение наших самолетов. Возможно, у них были пусть и самые примитивные радары–обнаружители, а проще поисковый приемник типа FuMO61 или FuMB1 «Метокс».
Это предположение основывается на том, что даже при самой высокой организации службы наблюдения и отработке подводного экипажа по команде «Срочное погружение» (на ее исполнение уходило до одной минуты), чтобы субмарина успела укрыться под водой, необходимо заметить самолет противника на дистанции не менее чем в 6–7 километров.
При этом хотелось бы заметите, что столь миролюбивые (в ущерб скрытности своего присутствия у советских берегов. – Авт.) действия немецких подводников вызывают откровенное удивление. Любой человек, который хоть как‑то мог быть связан с разведкой, понимает, что потеря скрытности прямо ведет к срыву поставленной задачи; а то и к гибели разведгруппы или разведывательного корабля. Здесь же германские подводники не уничтожили чрезмерно любопытных рыбаков, хотя имели такую возможность. Почему?
Либо у них была твердая уверенность, что жители зимовья не сообщат на Диксон или на ближайшую метеостанцию о незваных гостях, либо такая же уверенность, что рыбаки не подозревают, что между Советским Союзом и Германией идет война.
Но чаще всего свои тайные базы гитлеровцы имели на уединенных островах и в бухтах в юго–восточной части Карского моря. Так, на берегу залива Волчий, находящийся неподалеку от архипелага Норденшельда, в 1946–1947 годах было обнаружено целое немецкое продовольственное депо с большим количеством норвежских и датских консервированных продуктов и растительного масла, и даже… склад осветительных ракет «Nicolaus».
Этот залив вдается в берег материка между полуостровом Де–Колонга и мысом Фуса. Берега залива пологие, практически везде песчаные, покрыты большим количеством плавника. Они прекрасно подходили для создания тайных складов и баз. Более того, находящаяся неподалеку конусообразная гора Черная, высотой более чем в 300 метров, для приходящих сюда подлодок являлась прекрасным ориентиром между заливом Миддендорфа и архипелагом Норденшельда. Работа над книгой показала, что этот Волчий залив не единственный в районе архипелага Норденшельда. Среди восточных островов этого архипелага существует еще и бухта Волчья. Чем вызвано изобилие этих «волчьих» названий, сказать трудно. Дело в том, что о появлении здесь полярных волков старожилы даже в легендах не вспоминали. Так почему же и она носит именно такое название?
Бухта Волчья – это небольшой и спокойный залив в северной части острова Тыртова, расположенного в восточной части архипелага Норденшельда. Ее дно ровное, под берегом преобладают камень, галька и песок, глубины не превышают 30 метров. Чем не прекрасное убежище для гитлеровских субмарин, действующих в глубоком советском тылу? У северного берега бухты под защитой небольшого мыса нацисты могли укрывать свои подводные корабли от непогоды. А шлюпки подводить вплотную к берегу, изобилующему озерами с пресной водой, дичью и плавником. Но самое любопытное, что залив Волчий находится совсем рядом с заливом Бирули, о котором еще будет рассказано.
На вышеупомянутых островах Мона сразу же после войны было обнаружено место для отстоя немецких подлодок с большим количеством пустых банок из‑под различных консервов и пустых бутылок из‑под «Hermann Meyer, Berlin» и датского брусничного сиропа. Эта острова вытянуты своеобразной цепью на ENE (Восток–Северо–Восток. – Авт.) от острова Рингнеса (75 град. 38 мин. сев. ш., 88 град. 00 мин. вост. д). И об этом острове вы еще услышите. В группу островов Мона входят островок Вейзеля, острова Геркулес, Кравкова, Узкий и Крайний. Все они имеют скалистые обрывистые берега и с моря плохо просматриваются в глубину. Через пролив между островами Узкий и Кравкова пролегает основной путь для судов, следующих от Диксона к архипелагу Норденшельда, Именно здесь, в 200 метрах от безлюдного в те годы острова Кравкова, гитлеровские подводники и создали свою тайную базу. У небольшого каменистого островка высотой в 3 метра германские субмарины отстаивались при сильной волне или при нажиме льда. А их экипажи отдыхали в легком сборном домике, замаскированном под старый сарай, сооруженном на каменистом пляже, охватывающем юго–западный берег острова Кравкова.
Но самые интересные находки были сделаны на близлежащем побережье материка. Некоторые ветераны–полярники вспомнили, что севернее бухты Эклипс, которая вдается в берег материка между мысами Вильда и Домашний, после войны была обнаружена лежащая на берегу фашистская подлодка. Что это был за подводный корабль? Почему он остался на берегу, а экипаж его бросил? Пока загадка! О версии ее разгадки еще будет рассказано в главе 4.
О том, что экипаж любой подводной лодки, находящейся в длительном плавании в стесненных условиях прочного корпуса, да еще в отрыве от основного пункта базирования, через какое‑то время нуждается пусть даже и в краткосрочном отдыхе от непредсказуемой погоды Заполярья и постоянной морской качки, ни у кого не вызывает сомнения. К тому же техника и вооружение самой подводной лодки, как бы качественно они не были подготовлены к выходу в море, однажды начинают давать «сбои». В этом случае им обязательно необходимо внимание со стороны ремонтников. И самое лучшее – в условиях стоянки у берегового пирса или хотя бы береговой отмели. Проще говоря, в так называемых «районах ожидания». Не трудно догадаться, почему гитлеровцы создавали свои склады и ремонтные базы именно на безлюдных берегах Таймырского полуострова и прилежащих к ним арктических островах?
Во–первых, потому что они были безлюдными и малоисследованными. Правда, при этом заброска метеогруппы или группы радиоразведки в Арктику была всегда тесно связана с обеспечением их выживания в ее суровых природных условиях.
На архипелаги и острова Северной Атлантики немецкие суда, доставлявшие группу, обычно обязательно везли 2–3 небольших домика в разобранном виде. В районы советской Арктики, в зависисмости от времени заброски, обычно доставлялся лишь один жилой домик. Складские сооружения обычно собирались из найденного поблизости прибрежного плавника. И помогли этому моряки с рейдера «Комет», которые внимательно изучали все участки Севморпути и фотографировали наиболее интересные из них, а также все тот же Курт Крепш, который, как вы помните, после перехода на «Комете» поспешно вернулся в Германию. Судя по всему, вместе с командиром перехода на «Комете» капитаном–цур–зее Робертом Эйссеном, он подготовил весьма примечательный отчет о походе вдоль берегов Сибири. Ведь неслучайно при чрезвычайно скромных результатах деятельности «Комета» в тихоокеанских водах Р. Эйссену было присвоено воинское звание «контр–адмирал». И уж совсем неслучайно для создания одной из самых крупных тайных баз (подобной «Базис Норд». – Авт.) нацисты выбрали именно шхеры Минина, расположенные между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова.
После войны на одном из крупнейших южной части шхер – на острове Подкова (по другим данным, на берегу ближайшего залива) – были обнаружены пакгаузы с консервированным продовольствием германского производства. А ведь именно между Пясинским заливом и полуостровом Михайлова всегда находились обширные залежи плавника, благодаря которым сначала два наиболее крупных острова получили наименование «Плавниковые», а со временем и все остальным шхерным островам было дана аналогичное название.
Правда, немцы могли присмотреть этот район и по иной причине: на ближайшем побережье полуострова Таймыр находятся залежи как энергетического, так и коксующего угля, цинка, железа, свинца и ртутно–мышьяковых соединений. Но эти находки способны лишь подкрепить мнение о необходимости создания тайной базы в советском глубоком тылу, но никак не опровергнуть.
Интересно, что Обская губа и Енисейский залив, находящиеся между полуостровами Ямал, Гыданский и Таймыр, являются одними из самых длинных заливов на советском Крайнем Севере. И на то время – самыми обжитыми.
Но над ними особенно часты северные ветры, почти мгновенно переходящие в бури, а реки Обь и Енисей ежегодно выносят к Карскому морю огромное количество ила и песка, которые образуют на входах в заливы обширные и весьма опасные песчаные подводные валы. Именно здесь начинались самые сложные речные районы, и не каждый капитан был готов самостоятельно вести через них свое судно. Однако обе реки, и оба залива были всегда особо важны для России.
Западно–Сибирский район – это один из крупнейших экономических районов нашей страны, богатый нефтью и бескрайними лесами. К тому же только по этим рекам в то время можно было добраться в Новосибирскую область – важный промышленный (черная и цветная металлургия) и сельскохозяйственный (пшеница, рожь, ячмень, лен и овощные) тыловой район нашей страны. Поэтому лучших охотничьих «угодий» в Карском море для германских подводников было не найти. Однако и командование Северного флота и Беломорской флотилии понимало, что для длительной деятельности на наших арктических коммуникациях фашистские субмарины где‑то поблизости от районов своей деятельности должны были пополнять запасы топлива и продовольствия, а их экипажи получать хотя бы небольшой отдых на берегу. Это же могло быть нужным и для экипажей германских воздушных разведчиков, а потому – беспокоились. И были правы, но не во всем!
