Текст книги "Повести и рассказы"

Автор книги: Сергей Баруздин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

И только Сима Кулькина не выдержала и наконец взорвалась:

– Кто «мы», Хвостиков? Какие Его Величества? Вы что? Что вы рассказываете? С кем и когда это было?

– Это было с господином Боком в Бангкоке в одна тысяча восемьсот восемьдесят первом году, – пояснил Хвостиков. – А дальше…

– Пусть продолжает! Давай, Хвостиков! Еще, еще! Рассказывай! – завопил класс, а Ран, как показалось Владику, улыбнулся и покачал в знак поддержки хоботом.

– Продолжайте, Хвостиков, – зло сказала Сима Кулькина.

– Пожалуйста, – произнес Владик. – Итак… Удивительное животное было отведено в специально построенное помещение, где оставалось около двух месяцев, чтобы наконец, хорошо подготовившись и освободившись от всех злых духов, занять место в королевском дворце. Его сначала привязали веревкой за заднюю ногу к белому столбу на возвышенном помосте и повесили около него красную доску со следующей золотой надписью в буквальном переводе: «Слон прекрасного цвета» волосы, копыта и глаза белы. Совершенство формы со всеми знаками действительной принадлежности к высокому семейству. Цвет кожи – цвет лотоса. Потомок ангела браминов. Приобретен в собственность могуществом и славой короля для служения ему. Подобен кристаллу высочайшей цены. Принадлежит к высочайшему семейству слонов из всех существующих. Источник силы привлечения дождя…»

Как видите, – продолжал Хвостиков, – слон только кажется неуклюжим, в действительности же он очень ловок. Обыкновенно он ходит спокойным, ровным шагом, как верблюд и жирафа, причем проходит по четыре – шесть километров в час, но этот спокойный шаг может быть настолько ускорен, что слон пробегает по пятнадцать – двадцать километров, по-видимому не очень торопясь. Если не слишком жарко, то, подгоняемый вожаком, слон короткое время может бежать так быстро, что в час пробегал бы двадцать – двадцать пять километров, если бы мог этот темп выдержать долго…

Голос у слона сильный, и звуки, которыми он выражает свои чувства, разнообразны. Удовольствие он проявляет очень тихим ворчанием или бормотанием, исходящим из горла, или слабым продолжительным писком, исходящим из хобота; страх он обнаруживает сильным ревом из самой глубины груди, внезапный испуг – коротким резким трубным звуком из хобота; если он в ярости – издает непрерывные глубокие и громкие горловые звуки…

И тут на последней парте радостно заворчал Ран, а класс зашумел, перешептываясь:

– Здорово! Это ж здорово! Ну, вот дает – здорово!

Только ничего не видящая и не слышащая Сима Кулькина перебила Владика и строго спросила:

– Откуда вы, Хвостиков, знаете, что у слона есть чувства и он выражает их разнообразно?

– Как откуда? – Владик явно возмутился. – Вчера весь вечер читал. У папы. Иллюстрированное издание «Жизнь животных» А. Э. Брема, со множеством политипажей и хромолитографиями в десяти томах. Перевод с третьего немецкого исправленного и дополненного издания. Под редакцией магистра зоологии К. К. Сент-Илера. Том третий. Млекопитающие. Хоботные. Непарнокопытные. Парнокопытные. Сирены. Китообразные. Сумчатые. Птице-звери. Цена за том шесть рублей. Санкт-Петербург. Издание высочайше утвержденного товарищества… Одна тысяча восемьсот девяносто третий год…

– Ты нас провел, Хвостиков, – заявила Кулькина, – но провел хитро. Но скажи, пожалуйста, что такое политипажи и хромолитографии. Где нас и вас учили этому?

Владик смутился:

– Собственно, я не знаю, но там так написано. А на обороте, я не сказал, еще более непонятное. Там написано: «Дозволено цензурою. Санкт-Петербург, четырнадцатого мая одна тысяча восемьсот девяносто третьего года». А что такое «цензурою», я тоже не знаю…

– Мы об этом еще поговорим на педсовете, – сказала Кулькина. – Разболтались!

Хвостиков в растерянности взглянул на класс, потом на Рана, который, как ему показалось, смотрел на него бодро и весело, и решил, что сдаваться глупо. Он же знает по зоологии куда больше, чем Кулькина. А она…

– Простите, пожалуйста, Сима, – взмолился Владик. – Но вот… Вот у меня есть несколько неясных вопросов, если, конечно, вы…

– Попробуйте, Хвостиков! – выпалила Кулькина. – Я с удовольствием…

– Какое значение имеет для слона хобот? Как возмещается у слона несоответствие между короткой шеей и длинными ногами? Какие особенности имеет строение зубов у слона? – подряд выпалил Владик. – А то, что слон уступает дорогу самым маленьким, знаете?

– Нет, не знаю. А что?

– Жаль, – сказал Владик. – И не только человеку, а собаке, кошке и воробьям с голубями. Всем уступает!

– Ну? – сказала Кулькина.

– А еще солн любит слонь, – нашелся Владик.

– Что?

– Солн любит слонь…

– Как это понять: солн любит слонь? – поразилась Сима Кулькина.

– А тут и понимать ничего не нужно, – пояснил Владик. – Он вот сидит здесь, на последней парте, и ест соль. Он любит, действительно любит. Я сам ему принес! Я знаю!

– Кто принес? Кто сидит? Кто любит?

– Любит слон, а принес я, – пояснил Владик.

– Кто кого принес?

– Я принес соль.

– А кто любит?

– Слон.

– А что он любит?

– Соль.

– А чего ж ты морочишь нам голову и несешь ахинею? Я даже не могу при детях повторить, что ты сказал. И какая может быть любовь в школе?

– Я сказал, что слон любит соль…

– Во-первых, Хвостиков, ты не то сказал! – стукнула пальцем по учительскому столу Кулькина. – Во-вторых, Хвостиков, ты сказал, что видел, значит, лично видел, как слон любит соль. Где ты видел? Отвечай!

– Сначала на улице, – произнес Хвостиков. – У метро «Краснопресненская», а потом на площади Восстания. А сейчас вот здесь, в классе, – вот же он сидит!

– У метро «Краснопресненская» – зоопарк, – сказала Сима. – Так бы и объяснил, что ты видел слона в зоопарке…

– Я, конечно, видел когда-то слона в зоопарке, – признался Владик, – но не этого и не того слона, потому что тот слон был не тем слоном, о котором сказал Иннокентий Григорьевич, и о чем написано в учебнике «Зоология», и который родил следующего слона через четыре года. Тех слонов, как мне объяснил этот слон, давно нет…

– Кто тебе объяснил? – заскучала Сима Кулькина.

– Этот слон!

– Какой «этот»?

– Какой сидит…

– Все слоны где-нибудь сидят или ходят!

– Все сидят и ходят в зоопарке, а этот по Москве ходит и сидит сейчас у нас в классе, – пытался объяснить Владик. – Ведь я сказал, что солн любит слонь…

– Опять за свое?

– А солн действительно любит слонь. Я вместе с ним ходил, и всюду мы искали эту самую – соль. А потом я взял дома и вот принес, а он лижет…

– Я предлагаю, товарищи! – решительно заявила Кулькина. – Я предлагаю не слушать больше непонятных ответов Хвостикова и, больше того, не считать его надеждой и гордостью класса. Материалы о Хвостикове мы передадим в Министерство просвещения и Академию педагогических наук. Пусть там решают: основа Хвостиков или не основа… Все согласны?

– Все! Все! Все! – завопил класс. – Ура!

И вдруг:

– А как же мы с тобой?

– Ты же, Елкин, только что кричал «ура» и…

– Я кричал, я согласен, конечно, – сказал Митя Елкин. – Но ведь если начнется борьба с троечниками, то что же делать нам? Мне, тебе и всем двоечникам?

– А нам? – робко спросила Нина Стрельцова.

– А нам? – поддакнул Вася Строганов. – Если не будет троечников, то нужно повысить требования к отличникам…

– А если не будет отличников, – продолжила Нина Стрельцова, – то на кого опираться?..

Странное здание!

В доме сидели старые, очень старые люди. В древних мантиях, в накидках мушкетеров, в королевских одеждах. Все о чем-то горячо спорили, даже, кажется, здорово, но за стеклянными стенами ничего не было слышно.

Среди старых, пожилых и просто немолодых людей в доме-локаторе почему-то крутилась Сима Кулькина.

Вдруг стены здания словно раздвинулись.

– Внимание, товарищи! – услышал Владик слова Кулькиной.

– Цель! – прозвучал голос Левитана.

– Есть цель! – ответил второй Левитан.

Третий Левитан пояснил:

– Наша цель, товарищи, троечники! Да, троечники! В годы совместного обучения, товарищи, в годы раздельного, когда мальчики отдельно, а девочки отдельно, наконец, в годы обоюдополого обучения и политехнизации, когда уже трудно было понять профессионально, где мальчики, а где девочки, мы занимались только отличниками обоих полов и только неуспевающими обоих полов. На тех этапах, товарищи, может быть, это было и правильно, поскольку все, что было, всегда правильно, а правильно, как говорит история, все, что было. Но на данном этапе, товарищи, мы должны понять, что в ряды наших учеников затесались будущие люди, которые не признают слов «отлично» и «неудовлетворительно». Им мало и того и другого! Им подавай третье – средненькое, серенькое, незаметное! А человек, товарищи, это всегда звучит гордо. И мы должны направить сейчас главный удар в этом направлении. Короче, против троечников! Мы должны, мы обязаны защитить наших уважаемых отличников, заодно с ними и учеников недостаточно развитых, получающих неудовлетворительные оценки, от замаскированных притязаний так называемых удовлетворительных троечников! Вперед, на троечников, товарищи!

– Вперед! – первой воскликнула Кулькина. – Мы им покажем, что такое солн любит слонь. Уж если они удовлетворительные, даже по зоологии имеют тройки!

Но тут открылась дверь и в комнату вошел зоолог Иннокентий Григорьевич.

– Внимание, товарищи, – сказал он. – Минуточку внимания! У меня есть важное заявление: я все слышал, все знаю и прошу не зачислять товарища Хвостикова в троечники. Я ставлю ему пятерку по зоологии. Более того, я сам благодаря товарищу Хвостикову стал читать газеты. По утрам, подчеркиваю! Я пойду теперь в зоопарк, в цирк пойду, где я лет десять не был. Я буду читать Брема!

– Иннокентий Григорьевич! Иннокентий Григорьевич! – бросилась ему на шею Кулькина. – Миленький! А что мы? Как же мы? А он говорит, что видел слона и что будто бы…

– А я видел слона! Видел, видел! – не потерпев несправедливости, закричал Владик. – И не солн любит слонь!..

Так закричал, что родители проснулись:

– Что случилось?

– Ты что?

– Я ничего, – бодро сказал Владик. – Просто слон любит соль. С добрым утром! Я в школу не опоздал?