Текст книги "Праздник перепутий"
Автор книги: Сергей Высоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Новая встреча со следователем состоялась через день. Утром, когда Алексей Иванович уже собирался уходить на службу, раздался телефонный звонок. Звонил Миронов.
– Вы бы не могли заглянуть ко мне? – спросил он. – Прямо сейчас...
– Ну что ж, Алексей Иванович, вчера мы установили личность погибшей... – он вытащил из папки лист бумаги: – Сарычева Лариса Григорьевна, проживала в городе Остров Псковской области, шестидесятого года рождения, – он внимательно посмотрел на Рукавишникова, словно тому могли что-то сказать эти скупые анкетные данные.
– Поссорилась из-за каких-то пустяков с матерью и ушла из дому, не сказав куда.
Рукавишников молчал.
– Но мы выяснили и другое, Алексей Иванович, – продолжал следователь, – весь вечер, перед тем как вы ее встретили, Сарычева провела а обществе одного немолодого человека. Командированного из Риги...
– Как вам удалось это выяснить? – впервые за несколько последних дней Рукавишников почувствовал, что есть надежда восстановить истину.
– Работники уголовного розыска обошли несколько ресторанов в районе Невского – платье ведь на ней было вечернее, а вскрытие показало, что Лариса много пила... В «Метрополе» девушку узнал по фотографии официант. Лариса ужинала у него с пожилым мужчиной. Ну, а остальное – дело техники. В нашей профессии есть свои маленькие секреты...
– И он признался... – начал Алексей Иванович и в нерешительности развел руками, не решаясь высказать то, в чем должен был признаться этот мужчина.
– Не во всем, – покачал головой следователь. – Свидетелей-то нет! Но есть улики – у него в номере нашли Ларисин маленький чемодан и рубашку. Он все ждал, когда девушка вернется. Знал, что пойти ей некуда...
– Вот как все обернулось, – прошептал Алексей Иванович и полез в карман. Но трубки не было, он забыл ее дома. Заметив его движение, следователь достал из стола пачку «ВТ». Пододвинул Рукавишникову.
– Да я, собственно, трубку курю... – сказал Рукавишников, но сигарету взял.
– И я трубкой балуюсь, – улыбнулся Миронов. – Но только дома. Или на даче... А здесь столько работы – не до трубки. Да и товарищи смеются – вот, дескать, советский Мегрэ выискался...
Улыбка у следователя была добрая, и Алексей Иванович посетовал на себя, что ошибся при первой встрече. Заметил, что губы тонкие, и решил, что Миронов сухарь.
– Перед вашим приходом звонили из редакции, – сказал следователь. – Товарищ Спиридонов. Он уже не первый раз звонит – беспокоится. По его словам, так вы прямо ангел небесный... Я его успокоил. Сказал, что все в порядке...
– А вы знаете, Игорь Павлович, я ведь не один в тот раз был, когда девушку встретил, – неожиданно для себя сказал Рукавишников. Он вдруг почувствовал неодолимое желание рассказать следователю про Гришу. – Со мной еще один человек был. Мой товарищ. Мы вместе уговаривали Ларису поехать в гостиницу.
– Что же вы сразу не заявили об этом?
– Я его потерял, – задумчиво сказал Алексей Иванович.
– Потеряли?
– Да. Теперь уже совсем потерял. Вы себе можете представить – такое неудачное совпадение, – его в это время выдвигать собрались. А тут грязь, уголовщина...
– Понятно, – кивнул Миронов и больше ни о чем спрашивать не стал.
...Когда сотрудники, собравшиеся на редколлегию, зашли в зал заседаний, там сидели редактор и Спиридонов. Оба раскрасневшиеся, взъерошенные. Чувствовалось, что между ними произошло какое-то нелегкое объяснение. Все расселись по местам.
– Начнем с приятной новости, – оказал шеф. – Вчера Григорий Архипович Возницын утвержден заместителем главного редактора. Всегда приятно, когда растет член нашего коллектива!
Все одобрительно зашумели.
– Молодец, Гриша. Так держать! – громко сказала Соленая. Рукавишников с удивлением заметил, что ее стул рядом с ним пустует, а сидит Алла Николаевна у стены, вместе с литсотрудниками.
– Гриша, занимайте свое новое место, – показал Василий Константинович на стул слева от себя. Возницын, смущенно улыбаясь, обошел вокруг большого стола заседаний, как будто ненароком дружески прикоснулся к плечу Алексея Ивановича и сел на пустовавшее место заместителя. Первым поздравил его Горшенин, протянув через стол широкую ладонь... И заседание покатилось по своему привычному руслу. А на закрытой редколлегии редактор сказал:
– Теперь надо думать о том, кто заменит Возницына. Отдел-то наш основной, промышленный, – он повернулся к Грише. – Как вы сами думаете, кто? А если Филиппов?
Филиппов был литсотрудником в Гришином отделе.
– Может, несколько дней дадите на размышления?
– Дадим. Но дня два, не больше. Пора разворачивать шефство над гидротурбинным. Всерьез начинать, В партбюро цеха кое-что уточнили, скорректировали. – Он на секунду замолк и, вздохнув, посмотрел в окно, на заснеженные крыши домов. – На нашу помощь завод очень надеется...
– А что уточнили? – спросил Спиридонов.
– Детали, детали! – редактор перешел на скороговорку. – В главном все осталось по-прежнему...
– По-новому сформулировали свое соцобязательство, – сказал Возницын и, улыбнувшись, развел руками. Словно извинялся за такое решение завода. – Турбину построят не на полгода раньше срока, а к моменту готовности машинного зала станции...
Спиридонов просиял.
– Ну вот... – начал было он, но редактор предостерегающе поднял руку:
– Товарищи! Товарищи! Выясните все детали в рабочем порядке. Не начинать же нам снова дебаты. Вопросов на редколлегию больше нет?
– Нам бы надо еще один кадровый вопрос решить, – подала голос Соленая.
– А вы чегой-то, Алла Николаевна, в уголок забрались? – спросил редактор. – Неужели кто-то на ваше место осмелился сесть?
– Вопрос серьезный, Василий Константинович, тут уж не до шуток. Я не думала, что мне его придется поднимать. Но все молчат. Только по кабинетам шушукаются. А у самого Алексея Ивановича Рукавишникова, видать, смелости на это не хватает. Или еще чего...
– Ну что еще за вопрос вы хотите поднять? – бесцеремонно перебил Соленую редактор, и глаза у него стали холодными и злыми.
– Мне кажется, Рукавишников должен подать заявление об уходе. Нельзя работать на таком ответственном посту и совершать безнравственные поступки...
– Алла Николаевна, не надо слушать кабинетные сплетни. Если у вас возникли какие-то вопросы, спросили бы у меня, у секретаря партбюро... У самого Алексея Ивановича, наконец. – Чувствовалось, что редактор раздражен до предела.
Соленая посмотрела на него с испугом и недоумением, словно незаслуженно обиженный ребенок.
– К Алексею Ивановичу нет никаких претензий ни у прокуратуры, ни, тем более, у нас. Произошло недоразумение... Не-до-разумение! – повторил редактор. – И хватит об этом.
Рукавишников почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Поднял голову и встретился глазами с Гришей Возницыным. Гриша широко улыбался ему и дружески подмигивал.
1979 г.
Крутой поворот
1Вечером небо затянулось тучами. В стороне залива долго громыхало, и наконец на город обрушился ливень. Горин испугался – в десять он должен был заехать за Верочкой. Они сговорились встретиться у Таврического сада. Юрий Максимович нервничал, то и дело смотрел на часы и, подходя к окну, с тоской разглядывал опустевшую улицу, по которой хлестали струи дождя. Над асфальтом, за день раскаленным июльским солнцем, призрачной полосой висел туман.
Ливень продолжался с минут сорок и внезапно закончился. Юрий Максимович распахнул окно и, вдохнув свежего воздуха, с облегчением улыбнулся. Подумал: «Дождь как по заказу. Смыл всю пыль и вовремя перестал. А на даче хорошо будет!»
Он снял с антресолей черную сумку с надписью «Аэрофлот» и стал собираться. Вынул из бара бутылку джина, бутылку коньяка. Из холодильника достал две банки апельсинового сока, белый бидончик, в котором мариновалось мясо для шашлыка, завернутую в целлофан зелень. Постоял несколько минут, не закрывая дверцу холодильника, прикидывая, что бы еще взять с собой. С продуктами на этот раз у него не густо: жена уже вторую неделю как уехала к тяжело заболевшей матери в Нальчик, и оставленные ею припасы поубавились.
Потом Горин открыл книжный шкаф и, вытащив с одной из полок несколько книг, достал спрятанный а глубине небольшой пакетик. Он развернул яркую фирменную бумагу и открыл красивую, черную с золотым вензелем коробочку. Чуть утопленное в голубую шелковую подкладку, как в волны неспокойного моря, в коробке лежало золотое кольцо с бриллиантом, сияющим среди лепестков золотой розы. Несколько секунд Юрий Максимович задумчиво смотрел на кольцо, наконец губы его дрогнули и расплылись в удовлетворенной улыбке. Он отстранил от себя коробку с кольцом и чуть склонил голову, любуясь живым блеском камня. Горин смотрел на кольцо минуту, а может быть, даже две, потом плавно надавил пальцем на крышку, и коробочка захлопнулась с легким щелчком. Горин положил ее во внутренний карман куртки, разорвал обертку на мелкие кусочки и выбросил в мусоропровод.
Поставив книги на место, Юрий Максимович прошелся по комнатам, вспоминая, не забыл ли что. Взял с письменного стола недочитанный номер «Иностранной литературы», подержал в руке и положил обратно. «С Верочкой не почитаешь... А вот про плавки и забыл! – подумал он. – Погода-то прекрасная, завтра на залив съездим».
Гараж был рядом, в соседнем дворе. Горин осторожно, чтобы не запачкать замшевую куртку, открыл его, вывел «Волгу».
Несмотря на поздний час, на улицах было полно народа. Белые ночи хоть и шли на убыль, но не потеряли еще своей чарующей силы. Горин вел машину не спеша, осторожно переезжая оставшиеся после ливня лужи, стараясь не забрызгать прохожих. Опустив боковое стекло, он чуть склонил голову влево, подставляя лицо свежему ветру, радуясь, что сейчас увидит Веру, что они вместе поедут на дачу и будут там вдвоем не час, не два, а целых три дня! Й никуда не надо будет торопиться, и никто не сможет им помешать. И за эти три дня они наконец обо всем договорятся, все решат...
У Таврического сада он притормозил и тут увидел Верочку. Долговязый блондин неопределенного возраста стоял рядом с ней и что-то говорил улыбаясь. Наверняка набивался в знакомые. Черт знает что! Стоит ей где-то появиться одной, как тут же кто-нибудь привязывается. У Горина от одной мысли о том, что какой-нибудь пижон пристает к Вере, становилось темно в глазах. А вот к ее мужу он относился спокойно. Даже позволял себе иногда, в те редкие часы, когда им удавалось быть вместе, задавать такие вопросы, от которых Верочка краснела. Может быть, это происходило из-за того, что Вериного мужа, Евгения Николаевича Шарымова, он знал уже много лет. Даже учился вместе с ним в мореходке.
Юрий Максимович остановил машину, открыл дверцу. Верочка заметила его и помахала рукой. Долговязый тоже обернулся. Он глядел, как Верочка садилась в машину, с явным сожалением.
– Что еще за тип? – спросил Горин.
Вера засмеялась и, положив голову ему на плечо, ласково потерлась.
– Знакомый?
– Знакомый. Две минуты назад познакомились. – Она вынула из сумочки зеркальце, посмотрелась. – Ты, Юрка, страшно ревнивый. Не знаю я эту версту коломенскую и знать не хочу. Примитив: «Как вас зовут, кого вы ждете?»
– Ну а ты? – Юрий Максимович понимал, что ведет пустой разговор, но остановиться не мог.
– Юра, оставь. – Она снова положила ему голову на плечо. – Мы сможем побыть на даче только день. Я боюсь, что Женя раньше времени приедет. Он все время нервничает.
– Ну вот, начинается, – недовольно проворчал Горин. Настроение у него испортилось.
– Ничего. Зато целый день наш, – ласково сказала Вера. – На-аш!
Они пересекли улицу Воинова, проехали по набережной, заполненной гуляющими, свернули на Литейный мост. Горин удивился, что в такое позднее время здесь много машин. Двигались они еле-еле, а на середине и совсем остановились. Прошло пять минут, десять. Машины запрудили весь мост.
– Что за пробка?! – в сердцах сказал Юрий Максимович. – Добро бы в час пик. А тут... Посмотреть, что ли?
– Сиди. – Верочка была спокойна. Прижавшись к нему, она задумчиво смотрела на Неву, на старинные здания на набережной Выборгской стороны.
– Нет, я все-таки пойду взгляну, – сказал Горин. Но дверцу открыть не смог – слева вплотную к «Волге» стояла белая машина «скорой помощи». Чтобы выпустить Горина, пришлось вылезать и Вере. Они поднялись на тротуар, стараясь разглядеть, что произошло впереди.
Какой-то парень, проходя мимо, остановился и сказал:
– Надолго застряли! Асфальт после дождя скользкий. Троллейбус занесло.
– Что же его не уберут? – недовольно спросил Горин. Ему показалось, что парень чересчур бесцеремонно разглядывает Верочку.
– А-а... – прохожий махнул рукой. – Там такое нагорожено! Несколько машин ударились.
– И пострадавшие есть?
– Не знаю. «Скорая» стояла. – Парень пошел дальше.
– Психуй не психуй, – сказал Горин, – а только загорать нам здесь придется долго. Назад уже не вывернешь. Хоть бы гаишники вмешались. Неужели они не видят, что здесь затор?
Они забрались в машину, и Верочка, устроившись поуютнее, снова прижалась к нему, расстегнула пуговицу на рубашке и положила руку на грудь. Юрий Максимович вдруг почувствовал легкое раздражение. Ему стало неприятно, что Верочка так спокойно отнеслась к тому, что раньше времени может приехать ее муж, к этой дурацкой непредвиденной остановке на мосту. Он так стремился в лес, на свою дачу – уютную, красивую! Так стремился отгородиться от всего света, побыть вдвоем, и вот – нате! Глупое неожиданное препятствие. Выехали бы на пятнадцать – двадцать минут раньше – уже приближались бы к Новой деревне! «А если бы на пять минут раньше? – подумал он вдруг. – Рядом с тем троллейбусом!» Горин закрыл глаза и ясно услышал скрип тормозов, скрежет металла, сирену «скорой»... И почувствовал, как холодок пробежал по спине. «Вот еще! Чего это я завожусь?» – подосадовал Юрий Максимович, но тревога не проходила. Мысли, одна несуразней другой, лезли в голову, и он никак не мог совладать с собой.
Верочка почувствовала его состояние и, чуть отодвинувшись, спросила:
– Что с тобой, Юра?
– Я в порядке. – Горин попытался улыбнуться.
Ему было невыносимо торчать здесь, на мосту, когда следовало спешить, спешить. Футляр с кольцом жег ему грудь. Казалось, что он слишком долго лежал в безвестности в шкафу, за пыльными забытыми книгами. Юрию Максимовичу хотелось поскорее раскрыть футляр перед Верой, увидеть, как яркий свет бриллианта отразится в ее больших карих глазах. Увидеть в этих глазах радость, любовь, благодарность...
Неожиданно Вера спросила:
– Чего ради ты затеял эту историю с письмами?
Горин напрягся, лицо его сделалось замкнутым и отрешенным.
– Ты уже знаешь?
Конечно, надо было сказать ей о письмах заранее. Но Юрий Максимович боялся показаться смешным. Ведь тогда пришлось бы рассказать и о том унижении, которое испытал он в разговоре с капитаном Бильбасовым.
– Еще бы не знать! Евгений прожужжал мне все уши об этих письмах. Ты не поторопился?
– Нет! – твердо сказал Горин. – Мне уже давно надоели безобразия, которые творятся на судне. Ты знаешь, что за отношения были у меня с кепом. Жили душа в душу... Но есть предел. Мастер зарылся. Мало того, что он распустил лодырей и пьяниц, он подставляет ножку порядочным людям!
Верочка вздохнула.
– Ты что, не одобряешь? – с беспокойством спросил он.
– Я просто боюсь. Ты можешь повредить себе. Тебя же обещали назначить капитаном? А Бильбасов авторитет. Мой Евгений день и ночь кипятится: «Владимиру Петровичу не страшны комариные укусы!»
– Посмотрим, – сердито сказал Горин. – Только капитанские прихвостни уже прячутся в кусты. Стармех первым залег в больницу. Не забывай, что я великий реалист...
Юрия Максимовича задели слова Веры. Он смутно почувствовал в них недоверие, неуверенность в его силах. Такого он от Верочки не ожидал. Тем более что уже давно между ними существовал уговор – как только Юрий Максимович становится капитаном, они решают все свои семейные проблемы.
Он взглянул на часы. Без пятнадцати одиннадцать. Толпы гуляющих двигались мимо застывших автомобилей. Шли старшеклассники с песнями, шли иностранцы. Шум, крики – веселый аккомпанемент белых ночей, все это сейчас не трогало Горина, казалось ему нелепым и чуждым. Словно из какого-то другого мира.
«Не хватало еще обрушиться в Неву, – зло думал он, озираясь по сторонам. – Прочность моста ведь тоже имеет свои пределы. Неужели милиция не может растащить эту пробку?»
Он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся. В «скорой помощи», стоявшей рядом, было опущено белое стекло, и оттуда пристально смотрел на Горина какой-то мужчина. Юрий Максимович успел только заметить, что лицо у него очень худое и небритое. «Больной, что ли? – подумал Горин, – В этой пробке человек и умереть может. Даже «скорой» не пробиться».
– Какие красивые русалки. Посмотри, Юра, – Верочка показала на решетки моста.
Юрий Максимович повернул голову и вздохнул:
– Эти перила здесь со времен царя Гороха.
– А я их не видела, – Верочкин голос зазвенел от обиды.
– Ну ладно, ладно, пусть будет так, – он притянул Верочку к себе и обнял. – Не будем ссориться. – Он гладил ее волосы, мягкие, шелковистые, чуть-чуть пахнущие какими-то хорошими духами, а сам никак не мог отрешиться от непонятного чувства страха.
Неожиданно кто-то сказал рядом, чуть ли не над ухом у Горина.
– Вот они, психи-то! В машинах, все в машинах. Их бы и вязали.
Юрий Максимович обернулся и встретился глазами с небритым мужчиной, сидевшим в «скорой помощи».
– Да-да! Не смотри на меня так удивленно, – продолжал небритый. У него был неприятный, хрипловатый голос. – Это я про вас, автомобильщиков! Куда гоните? Куда? У вас же пассажиров тьма! – Человек взглянул куда-то сквозь Горина, да так жутко, что Юрию Максимовичу сделалось не по себе, и он оглянулся. Словно хотел удостовериться, что, кроме Веры, в машине никого нет.
«Сумасшедший, что ли?..» – подумал он.
А небритый вдруг сказал спокойно и осмысленно:
– А жена-то с ним чужая.
Из кабины «скорой помощи» высунулся мордастый флегматичный санитар и с интересом посмотрел на Верочку.
– Да как вы смеете! – крикнул Горин и стал лихорадочно поднимать стекло. И тут же подумал, что не следовало вообще отвечать.
Вера испуганно покосилась на небритого человека и еще теснее прижалась к Юрию Максимовичу.
– Как я смею? Как я смею! – завопил мужчина. – Да ведь она потаскушка! Чужая жена! Это ж сразу видно.
– Да скажи ты ему, чтоб заткнулся! – Верочка чуть не плакала. – Ну что же ты?
Мужчина продолжал орать. Около «скорой» собиралась толпа. Какие-то молодые парни, смеясь, заглянули в машину и отошли с шуточками. Юрий Максимович их не слышал. Он не мог прийти в себя от бешенства и несколько минут сидел в каком-то оцепенении, несмотря на то что Верочка дергала его за руку и, всхлипывая, повторяла:
– Скажи ему, Юра, скажи...
Наконец он стал открывать дверцу, забыв, что «скорая» совсем рядом, и стукнул по ней. Надо было опять вылезать в ту сторону, где сидела Вера.
– Ой, господи! – почти простонала она, – Как я сейчас выйду? Здесь же толпа людей... – Но все-таки, открыв дверцу и втянув голову в плечи, выбралась из машины.
Горин выскочил вслед за ней и кинулся к орущему.
– Как вы смеете... – он сорвался на визг и тут увидел, что этот небритый человек одет в какую-то странную серую одежду, а длинные рукава завязаны у него за спиной. Горин растерянно оглянулся, начиная понимать, что его гнев и любые слова здесь бессмысленны, и в это время услышал, как в «скорой» хлопнула дверца.
– Не обращайте внимания, – подходя к Горину, сказал рослый детина в белом халате, наверное санитар. Это был тот человек, который выглядывал из кабины. Он продолжал флегматично жевать, отламывая от зажатого в руке батона. – Не обращайте внимания, – повторил он. – Это сумасшедший, – погрозил орущему огромным волосатым кулаком.
Тот сразу смолк.
– Алексей Петрович, – обратился санитар к кому-то сидящему в «скорой». – Подними стекло. А то он тут всех перепугает. Устроил цирк!
Он осмотрел место, куда ударил дверцей Юрий Максимович, и, густо нахмурив брови, с неудовольствием потрогал металл рукой.
– Да я маленько стукнул! – сказал Горин извиняющимся тоном и обернулся к своей машине. Веры там не было...
Он выскочил на тротуар и стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть ее в толпе. В это время поток машин медленно, словно нехотя, сдвинулся. Сзади засигналили.
– Идиот! – крикнул Юрий Максимович сигналившему.
Но загудели и другие автомобили.
Горин вне себя закричал:
– Вера!
Из толпы кто-то отозвался дурашливым голосом. Юрий Максимович быстро сел в машину, с силой хлопнул дверцей и резко дал газ...
