Текст книги "Праздник перепутий"
Автор книги: Сергей Высоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Проходя через приемную в свой кабинет, здороваясь с ожидавшими его шоферами и автоинспектором Коноплевым, Корнилов сразу почувствовал, что они недовольны очередным вызовом в управление. Только автоинспектор, наверное, спокойно дремал в ожидании начальства – вид у него был заспанный.
– Что, ворчат мужчины? – спросил Игорь Васильевич у Вари, устремившейся вслед за ним в кабинет.
– Ворчат. Я уж и чаем их поила, и разговорами занимала.
– Зови, зови их, Варвара. Буду извиняться. – Он прочитал на листке, положенном на стол секретарем, фамилии звонивших в его отсутствие людей. Похоже, что ничего срочного.
Приглашенные вошли, неторопливо расселись, с любопытством оглядывая кабинет.
– Ну что, товарищи, затягали мы вас? – улыбнувшись, спросил Корнилов. – Никак в покое не оставим?
– Вот-вот, товарищ начальник! – ворчливым басом отозвался загорелый здоровяк с огромными волосатыми ручищами, видневшимися из закатанных по локоть рукавов шерстяной рубашки. – Сколько раз давал себе зарок – подальше от происшествий, так нет...
Это был зеленогорский шофер с хлебного фургона Владимир Орлюков.
– Нам ведь эти вызовы – один убыток, – вставил пожилой чернявый шофер с самосвала Павлищин.
– По среднему-то не заплатят. А мы уж четвертый заход делаем. То в ГАИ, то в прокуратуру.
«Ну, ты-то своего не упустишь», – подумал подполковник: в тот поздний вечер Павлищин на своем самосвале халтурил – возил дрова какому-то дачнику в Репино.
– И правда, товарищ Корнилов! – подал голос седой пижонистый мужчина, владелец «Жигулей» композитор Макаров. – Который раз мы пересказываем одно и то же. Человек погиб, ему теперь не поможешь... – Макаров пожал плечами, достал из коричневой кожанки пачку сигарет «Филипп Моррис», но не закурил, видно, постеснялся.
«Ну вот, и этот «Филипп Моррис» курит, – про себя усмехнулся Игорь Васильевич. – Нельзя думать, что у дачи Горина обязательно кто-то из команды курил. Интересно, откуда композитор их достает? Спросить неудобно, еще подумает черт-те что!»
– Вы курите, товарищ Макаров, – сказал он и сам достал пачку «Столичных».
Композитор закурил. Достал «беломорину» и Павлищин.
– Вы бы нам объяснили, чего от нас ждете, – пуская колечко дыма, сказал Макаров. – Может быть, вас интересуют какие-то определенные детали? Проще было бы вспомнить.
Все водители внимательно прислушивались к тому, что говорил композитор. Орлюков после каждого его слова согласно кивал головой.
Корнилов улыбнулся.
– Мы хотим от вас только одного: чтобы вы подробнее вспомнили все, что произошло в тот вечер на сорок девятом километре. Постарайтесь вспомнить последовательно, не забывая ни одного своего действия, ни одной мелочи. Кто где стоял, как пытались достать водителя, как гасили пламя... Для нас все важно. И прошу вас: не думайте, что мы сомневаемся в том, что говорилось раньше. Нам хочется знать побольше деталей...
«А скажи вам о том, чего мы хотим узнать, – вы живо нафантазируете». – Он раздал всем бумагу, усадил за большой стол.
– Эх-э-хе! – проворчал Павлищин. – Плакали наши денежки.
– Наверное, вы преувеличиваете убытки! – усмехнулся Макаров, сидевший рядом.
– Вам бы по тарифу платили, вы бы не улыбались. Небось зарплата регулярно идет!
Макаров насупился и ничего не ответил.
– Потерпите, товарищи, – примирительно сказал Корнилов. – Дело серьезное. От того, насколько точно вы все вспомните, возможно, зависит судьба человека...
– Что ж эта «Волга», из ремонта только вышла? – тихо спросил до сих пор молчавший Ламанский, директор большого мебельного магазина, владелец «Волги». – Ведь теперь на станцию обслуживания грешить начнут. Может, что с тормозами?
Довольно крупный мужчина, Ламанский как-то совсем потерялся в кабинете Корнилова среди других водителей. Сидел в уголке и занимал так мало места, что подполковнику показалось, что директор уменьшился в размерах.
– Экспертиза дала заключение, что машина технически была исправна, – ответил Корнилов. Он нажал кнопку селектора и спросил у секретаря: – Варя, Бугаев не звонил?
– Нет еще, Игорь Васильевич.
– Кто с ним из экспертов?
– Коршунов.
– Если позвонит, сразу соединяй.
Он только успел выключить селектор, как Варвара сказала:
– Бугаев звонит.
– Семен, как дела? – спросил Игорь Васильевич, спросил чуть более торопливо, чем ему хотелось в присутствии посторонних.
Водители посерьезнели. Кто уже писал, исподволь прислушиваясь к разговору, кто сидел хмуро над листком бумаги, еще раз переживая события того вечера.
Закончив разговор, Корнилов долго сидел молча, легонько постукивая пальцами по столу и пытаясь сосредоточиться. Известия, полученные от Бугаева, были полной неожиданностью. Совсем не о таком сюрпризе предупреждал он Семена...
«Теперь многое зависит от того, что скажет жена Шарымова, – думал подполковник. В том, что у дачи старпома стояла его машина, Корнилов не сомневался. – А вот гибель Горина... Вспомнят ли свидетели еще что-то новое?»
...Прочитав последние показания, Игорь Васильевич понял, что вызов шоферов ничего не дал. Кое-кто из них вспомнил новые детали, но никакого намека на то, откуда взялся в салоне автомашины камень, не было. Оставались только две версии: или этот камень был зачем-то нужен старпому, и он подобрал его по дороге, или... Или кто-то, скорее всего Шарымов, швырнул его Горину в ветровое стекло.
И все-таки, прежде чем отпустить свидетелей, Корнилов опросил их, не было ли на месте происшествия еще людей, которых почему-либо не пригласили в свидетели. Водители, пожимая плечами, оглядывали друг друга, словно увиделись впервые.
– Да нет, кажется, больше никого не было, – не совсем уверенно сказал Макаров. Он встал, прошелся по кабинету. – Вот здесь лежала машина... – Макаров показал рукой в угол. – Товарищ Орлюков сыпал песок...
– А по-моему, был еще один! – воскликнул Павлищин. – Был! Тоже, как и вы, жигулевец!
– Нет, больше никого не было, – возразил инспектор. – Я же всех записал...
– Не все дураки вроде нас, – махнул рукой Павлищин. – Этот, видать, вовремя смылся. Я припоминаю, мельтешил там. Гоношистый.
Корнилов молчал, с интересом поглядывая то на одного, то на другого.
– Нет, «Жигули» только одни были. Мои, – не согласился Макаров.
– Как же, как же! Вы просто рассеянный, – упорствовал Павлищин. – Вот скажите, на вашей машине что на заднем стекле?
– Ничего, – пожал плечами композитор.
– А у того – красная ладонь! Знаете, стиляги себе привешивают, – обратился он к Корнилову. – Едет, а ладонь болтается. Я бы им!.. – Павлищин сжал кулак. – Только раздражают.
– А номер вы не запомнили? – спросил Игорь Васильевич.
– Нет. Номер не запомнил, – развел руками шофер. – Но был он, жигулевец, был, товарищ начальник.
Позвонил Коршунов. Проведенная им трасологическая экспертиза подтвердила, что отпечатки протекторов, оставленные неизвестным автомобилем возле дачи старпома Горина, совпадают с протекторами «Жигулей» Шарымова.
– Вы довольны, товарищ подполковник? – спросил Коршунов. – Ваш Бугаев, по-моему, поставит мне бутылку коньяка – очень уж хотелось ему таких результатов.
– Я был бы доволен... – Игорь Васильевич хотел сказать: «Если бы мог предъявить эти результаты Шарымову», но при шоферах не стал. Сказал только: – Спасибо, Ваня. Будущее покажет.
Еще раз позвонил Бугаев:
– Зонтик, похоже, Шарымовой. Тут одна соседка, думаю, опознает. А сама дамочка молчит. Сейчас у нее доктор, укольчики делает, никого не подпускает. Следователь поручил мне дождаться, поговорить с ней...
По тому, как Бугаев назвал Шарымову «дамочкой», Игорь Васильевич догадался, что он узнал о ней нечто не слишком лестное.
– Сиди там до победного, – сказал он Семену.
Больше никто из свидетелей не подтвердил показаний Павлищина, но Корнилов почувствовал, что Павлищин не только хваткий мужичок, но и внимательный. Эти два качества чаще всего соседствуют.
«Чем черт не шутит, – решил Игорь Васильевич. – Если поискать неизвестного «жигулиста», может, и повезет. Шарымов не Шарымов тут виноват, а полная ясность никогда никому не вредила».
Распрощавшись с шоферами, Корнилов заглянул к следователю Гурову, специалисту по автодорожным происшествиям. Накануне полковник попросил провести повторную экспертизу и с нетерпением ожидал ответа на поставленные перед экспертами вопросы.
Гуров был у себя, сидел, согнувшись над столом, и вычерчивал какой-то план. Окно кабинета выходило во двор, и даже днем на столе у майора горела лампа. Второй стол в комнате пустовал уже несколько месяцев – его хозяин, молодой следователь Богов, разбился, поставив свою машину под удар грузовику с пьяным шофером. Все знали, что Богов уже не вернется на службу, но место его пока не занимали...
Увидев Корнилова, Гуров отложил в сторону чертеж, погасил лампу.
– Картинки рисуете? – усмехнулся подполковник, усаживаясь в старенькое, скрипучее кресло.
– Рисуем, товарищ подполковник, – весело отозвался Гуров и, неожиданно нахмурившись, сказал: – А вообще-то писанина заела. У меня вон на пальце мозоль. – Он показал Корнилову запачканную чернилами руку. – Жена смеется: «Ты у меня, отец, наверное, не в милиции, а в поликлинике работаешь». Она участковый врач – две трети времени на истории болезней уходит!
– Печатайте на машинке, – сказал Корнилов. – Начальник ХОЗУ Набережных нам в каждую комнату по машинке купил. Ребята все печатают.
Заметив, что Гуров смотрит на него недоверчиво, Игорь Васильевич улыбнулся:
– Не сомневайтесь, Никита Андреевич, загляните к Белянчикову, когда он из отпуска вернется...
– Может быть, может быть, – все еще недоверчиво покачал головой майор и спросил: – А вы уже за ответом?
Корнилов молча развел руками.
Гуров достал из стола тоненькую папку, раскрыл ее и передал Корнилову. Лицо у майора стало скучным.
«Проведенными по делу автотехническими исследованиями установлено. – Корнилов бегло просмотрел описательную часть экспертизы. – 3 июля 1977 года около 23 часов гражданин Горин Юрий Максимович, управляя технически исправным автомобилем ГАЗ-24 номер 36-39 ЛЕК, следовал по Приморскому шоссе, по влажной проезжей части...»
Игорь Васильевич перелистал бумаги, отыскивая то, что интересовало его в первую очередь.
Гуров вздохнул, заметив это.
– Ничем новым порадовать не могу.
«...Комплексной экспертизе, в которой участвовали автотехник, трасолог и судебный медик, был поставлен вопрос: могли ли возникнуть технические повреждения, обнаруженные на левой передней стойке и на теле потерпевшего от удара камнем, брошенным не установленным следствием человеком в ветровое стекло автомашины... – Корнилов почувствовал, что волнуется, читая эту сухую, написанную забубенно-протокольным языком бумагу. – ...Повреждения, обнаруженные на левой передней стойке, не совпадают с характерными царапинами на камне. Вместе с тем на камне обнаружены микрочастицы стекла, применяемого на автомашинах ГАЗ-24, и царапины, которые могли быть получены в результате удара о стекло...»
Заметив, что подполковник поморщился, Гуров сказал:
– Если бы ему в ветровое стекло залепили – тормознул бы резко, а тормозного следа нет... Дождь, дождь все спутал! Бывает, что после сильного дождя тормозного следа и не видно! И про осколки ветрового стекла категорично ничего нельзя сказать! Они на асфальте найдены, но за день до этого там новая «Волга» и «Москвич» столкнулись. На этом же самом месте.
Корнилов сказал недовольно:
– Ну вот, уже появились оговорки. А раньше не было.
– Вы же сами сказали, что случай особый. Эксперты учли все возможности.
– Я думал, что у экспертизы каждый случай особый...
Гуров не ответил.
Несколько минут они сидели молча. Подполковник снова и снова перечитывал акт экспертизы.
– На трупе есть повреждения, характерные для автотравмы, – сказал Гуров, – Но эксперт не исключает возможности повреждения от удара камнем. Камень мог и не попасть в него. Хорошенькое дело – человек мчит на большой скорости, и вдруг булыжник влетает в стекло. Мгновенная растерянность, рывок...
– Значит, полной уверенности, что это несчастный случай, у вас нет? – помолчав, в упор спросил Корнилов.
– Полной уверенности нет, – развел руками Гуров, – Могли и камень бросить. А может быть, перед машиной внезапно выскочил на дорогу человек... Тоже нельзя исключить.
– Да ведь Горин нажал бы на тормоз, а вы говорите, тормозного следа нет!
– Нет. В дождь такое случается... Вы что же, не доверяете нашей экспертизе?
– Доверяю, – устало вздохнув, сказал Корнилов. – Но вы сами-то прикиньте, сколько совпадений! Старпом пишет в прокуратуру и пароходство. Обвинения, я вам скажу, куда какие серьезные! А тут катастрофа. Жена его приходит ко мне, говорит, что взломана дача, все перевернуто вверх дном. А мы устанавливаем, что сделано это в ту ночь, когда Горин разбился. Мы ищем человека, побывавшего на даче, – подозрение падает на штурмана Шарымова, Приезжаем к нему домой, а он прямо под дверью пускает себе пулю в лоб.
– Наверное, крупно поссорившись с женой? – спросил Никита Андреевич.
– Да бросьте вы! – рассердился подполковник. – Если все стреляться после ссор будут...
– Ссоры разные бывают.
– Ни-ки-та Андреевич!
– Да это я так! – махнул рукой следователь и улыбнулся. – Как говорится, из окаянства. Уж если она перед мужем в чем-то серьезном провинилась, так он не себя, а ее застрелил бы.
Корнилов промолчал, но подумал: «Причина-то серьезная – дальше некуда. Жена шлюха. Да все равно трудно предположить, что Шарымов только из-за этого застрелился. В такой узел все завязалось!»
– А что же Шарымова говорит? – спросил Никита Андреевич. – Ее допросили?
– Молчит. У нее шоковое состояние. Врач к ней пока никого не пускает. Опасается за последствия. Такое потрясение.
– Знаете, Игорь Васильевич, на Востоке самая страшная месть – прийти к дому обидчика и на крыльце вспороть себе живот. Наверное, эта дамочка прилично насолила штурману.
– Прилично. Судя по рассказу капитана Бильбасова, Шарымов на днях узнал, что она любовница Горина.
– Вот это да! Чего же вы молчали? – Никита Андреевич вскочил со стула, взволнованно прошелся по кабинету.
– Но ведь мы с вами не на Востоке, а в Ленинграде живем. А не сказал я, потому что хотел еще раз выслушать ваше непредвзятое мнение, – пробурчал подполковник. – А то еще начнете строить свои теории. А теорий у нас хватает...
– Ну и ну! – Гуров все не мог успокоиться и расхаживал по кабинету, на мгновение останавливался возле Корнилова и снова продолжал шагать как маятник. Наконец он сел и, в упор уставившись на подполковника, спросил: – Так вы думаете, что Шарымов...
– Никита Андреевич, то, что мы с вами думаем, годится лишь псу под хвост! Важно, что мы знаем. А знаем мы мало...
– Не так уж и мало, Игорь Васильевич, – Гуров вдруг осекся, какая-то мысль остановила его. Он с минуту молчал, будто прислушивался к чему-то, и наконец сказал: – Я вам говорил о том, что причиной несчастья мог быть внезапно выскочивший перед «Волгой» человек. Но нельзя исключить и машину, идущую в лоб или на повороте прижавшую к краю «Волгу» потерпевшего. Резкий поворот руля...
– Вот видите, могло быть одно, могло быть второе... А откуда все-таки камень в салоне? – Корнилов почувствовал, что раздражается, и сказал как можно спокойнее: – Вы, товарищ майор, одно поймите – пока мы с вами не узнаем, как он в машине оказался, нам спать спокойно нельзя. Я вовсе не сторонник версии об убийстве, но уж если исключать ее, то с полным основанием. На сто процентов, хоть вы и боитесь такой категоричности. А пока... – Он не договорил и тяжело поднялся с кресла.
10Семен позвонил Корнилову только вечером, домой.
– Успехов ноль, товарищ подполковник. – Голос у него был усталый и недовольный. – Беседа прошла в обстановке корректности и лицемерия. Никакого стремления к сотрудничеству.
– А поконкретнее нельзя?
– Нельзя, Игорь Васильевич. Из автомата звоню, а на очереди суровая женщина.
– Твои на даче? – спросил Корнилов. – Приезжай ко мне, накормим куриными котлетами.
Через пятнадцать минут повеселевший Бугаев уже сидел за столом в квартире Корниловых.
– Я так понимаю приглашение вашего сурового супруга, Ольга Ивановна, – говорил он жене подполковника, накрывавшей на стол, – отныне в Ленинградском уголовном розыске наступила новая эра. Для особо отличившихся сотрудников начальство устраивает персональные приемы. Нечто вроде бенефисов. А какой же бенефис без рюмки коньяка?
– И коньяк будет! – Оля засмеялась.
Корнилов только головой покачал. Он хотел сначала услышать доклад о деле, но жена воспротивилась:
– Человек весь день без корки хлеба. А тебе только бы о своих мазуриках поговорить.
– Если бы о мазуриках, – вздохнул Корнилов и принес из кухни бутылку коньяка.
– Так что же все-таки Шарымова? – не утерпел он, когда Бугаев расправился с тарелкой борща.
– А-а! – помрачнев, махнул рукой Семен. – Сфинкс, а не женщина. Но красива, я вам скажу, Ольга Ивановна. Карие глаза в меня вперила, словно в гляделки играть собралась...
– Сеня, вы же сами оказались свидетелем ее трагедии, – укорила Бугаева Оля. Она уже знала от Корнилова о происшествии.
– У хорошей жены муж стреляться не будет. В тот вечер Шарымова куда-то исчезла, и, судя по рассказу соседки, муж, не застав ее дома, уехал на поиски. Спросите: куда? Он знал куда! Небось Иван Иванович подтвердил, что около дачи Горина следы от его машины обнаружили? И «пальчики», обнаруженные в доме, его?!
Корнилов кивнул.
– А почему зонтик Веры Сергеевны у старпома в машине оказался?
– Погоди, погоди, – остановил Бугаева Игорь Васильевич. – Надо еще опознание провести.
– Не сомневайтесь в результате, – горячо сказал Семен. – Интересно, почему только один зонтик там был? Куда она сама делась? Уж лучше бы...
– Семен, поменьше эмоций! – сказал Корнилов.
– Намек понял, товарищ подполковник. Только когда я Веру Сергеевну про зонтик спросил, она заявила, что все ее зонтики дома. И показала мне штуки три... Барахольщица!
– Вот с какими сотрудниками мне приходится работать, – мрачно сказал Корнилов. – У них эмоции забивают все остальное.
Оля засмеялась:
– А Юра Белянчиков? Уж такой рационалист!
– Это я в домашней обстановке расслабился, – улыбнулся Бугаев. – Но если уж говорить без эмоций, так Вера Сергеевна на вопрос о том, из-за чего произошла у них с мужем ссора, отвечать не стала. «Это касалось только нас двоих», – она твердила эту фразу в течение всей беседы. А вечером третьего июля у нее разболелась голова, и до двенадцати ночи она гуляла по городу. Одна.
– Откуда у мужа пистолет? Ты не спросил? – поинтересовался Корнилов.
– О пистолете она ничего не знала. Впервые увидела. А марка – браунинг. Заглядение, а не машинка, – сказал Бугаев и поежился.
Больше они этой темы не касались. Корнилов рассказал о том, как вчера побывал у Васи Алабина.
– Что-то я замечаю, Варвара над ним усиленное шефство взяла? Уж не к свадьбе ли дело?
– У них уже год как дело к свадьбе катится, – усмехнулся Бугаев. – Да вот ранение... А вы будто не знаете?
– Ну почему же не знаю? – слукавил Игорь Васильевич. Ему не хотелось признаваться, что он раньше ничего не замечал. – Знаю, но не думал, что так всерьез.
Бугаев посмотрел на него с недоверием. Вошла в комнату мать. Увидев Бугаева, разулыбалась. Всех сослуживцев сына она хорошо знала.
– Как живете, Сенечка? Здоровы?
– А что нам сделается, Вера Сергеевна, – Семен поднялся, поздоровался за руку. – Семейство на даче. Я один процветаю. Борщ, правда, некому приготовить. Так вот начальство позаботилось.
Старушка посидела минут пять в кресле, пожаловалась на погоду, пожелала всем спокойной ночи и ушла к себе.
– Ну что, товарищ доктор, – сказал Игорь Васильевич жене. – Может быть, ты нам и по сигаретке разрешишь выкурить?
Она махнула рукой, включила телевизор. Корнилов с Семеном сели друг против друга в кресла, закурили.
– А вы почему меня к Шарымову послали? – поинтересовался Бугаев. – И про зонтик просили выяснить... Капитан?
Корнилов кивнул.
– Они друзья. Шарымову только что кто-то рассказал про его жену и Горина. А капитан с рыбалки никуда не отлучался. Это сразу сняло подозрение, хоть и у него «Жигули», и курит он «Филипп Моррис». Я сопоставил все, решил Шарымова проверить.
– Да... – сокрушенно покачал головой Бугаев. – Проверочка получилась, я вам скажу... Не проверка, а разведка боем.
– Давай теперь в подробностях, Семен. С самого начала.
Бугаев стал рассказывать, стараясь не упустить ни одной мелочи. Корнилов, как обычно, требовал все детали: как вела себя соседка, открывшая дверь, где жили остальные жильцы, во что был одет Шарымов, не нашел ли Бугаев каких-нибудь писем?
– Каких все-таки писем?
– Ну мало ли... – пожал плечами подполковник. – Я думаю, Шарымов не зря на даче у старпома все перерыл. Может быть, нашел что-то, письмо жены, например...
– Вы думаете, он после того, как Горина ухлопал, стал письма искать? – удивился Семен. – Оправдательные документы?
– Кто тебе сказал, что он старпома ухлопал?! Дачу взломал – это мы знаем. И застрелился. А Горин?.. – Корнилов стукнул себя кулаком по колену. – Да и некому, выходит, было убивать старпома, – Игорь Васильевич развел руками. – Мы же всех проверили. Капитан рыбачил, никуда не отлучался, стармех в больнице, директор ресторана сидел дома у телевизора, пассажирский помощник и один из штурманов были в ресторане...
– С собственными женами, заметьте, – вставил Бугаев. – Но остается еще один – штурман Шарымов. Где он был в одиннадцать вечера – никому не известно.
– Сенечка, – задумчиво сказал Игорь Васильевич, – ты самый непоследовательный человек в уголовном розыске. Не могу отрицать, что иногда у тебя проскальзывают умные мысли. Но ты не можешь делать из них правильные выводы.
– Игорь Васильевич, почему так сурово? И несправедливо.
– Ты только что удивился, зачем понадобилось Шарымову, устроив катастрофу старпому, ехать к нему на дачу и взламывать ее? Ну действительно зачем? Искать письма жены? Подтверждения ее измены? Если уж он решился убить Горина, так считал, что оснований у него на это достаточно...
– Логично, – согласился Бугаев. – Но все равно: ехать взламывать дачу из-за писем?! Да почему они обязательно должны быть, эти письма? Можно и без них прекрасно обходиться.
– Ты прав. Я думаю, что Шарымов предполагал застать свою жену с Гориным. И убить старпома. Иначе браунинг зачем? Не дождался их – взломал стол. Может быть, нашел письма... Дома объяснения, скандал! А тут уголовный розыск явился.
– Что ж, выходит, приди я в другое время – несчастья бы и не случилось? – с беспокойством спросил Бугаев.
Корнилов не ответил.
– Игорь Васильевич! – настаивал Семен. – Вы и правда так считаете?
– А кто, Семен, знает, что бы произошло? Раньше пришел, позже... Гадать на кофейной гуще не входит в наши обязанности. Опоздай ты – может, Шарымов и жену бы застрелил...
– Да уж лучше бы! – буркнул Бугаев. Он был явно расстроен словами шефа.
Корнилов заметил его состояние.
– Милый Семен, выброси все это из головы. Ты тут ни при чем. Слишком много навалилось на этого молодого штурмана – измена жены, предательство Горина, взлом дачи... – Корнилов сказал так, а сам подумал: «И я бы мучился. Знал, что не виноват, но мучился».
– Когда с живыми людьми дело имеешь, никогда не знаешь, как все обернется, – сказал он Бугаеву. – Поступки наши иной раз никакой логике не поддаются. А с Шарымовым, по-моему, все ясно. Его намерение расправиться со старпомом – лучшее алиби. Если бы он Горину в машину камень запустил, тогда не торчал бы всю ночь на его даче...
