Текст книги "Приключения либроманта 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Богдашов

Соавторы: Игорь Митрофанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 5

Глава 5

Всё-таки Леннон гений!

Мой Кракоша тоже по-своему гениален, и он уникальный девайс. Триста в одном! В том числе мой Кракоша ещё и суперприёмник, до которого той же "Спидоле" расти и расти. Впрочем, есть у меня подозрение, что без тех же спутников в данном случае дело не обошлось. Качество трека настолько высокое, что я сам себя постоянно ловлю на том, что пытаюсь головой крутить, прислушиваясь к партиям.

Пару недель назад я дал Кракоше задание, и сегодня прямо с утра он меня порадовал.

Леннон родил песню! Сделал он это вовсе не так, как я предполагал, а намного лучше. Не берусь судить, сколько звёзд, кроме него, участвовало в записи, но думаю, не меньше полутора десятков.

"There will be no more war. I know that for a fact".

"Войны больше не будет. Я это точно знаю", – услужливо перевёл мне Кракоша рабочее название песни, которую он тиснул чуть ли не прямо из студии.

После их шутки с Атлантидой я попытался разобраться, что и как у них работает. Оказывается, если информация не защищена кодами Имперской безопасности, то Кракоша считает её общедоступной. На всей нашей планете таких кодов мой девайс не нашёл, поэтому тырит он всё подряд, предпочитая первоисточники.

После третьего подряд прослушивания песни, я был в раздрае.

Отчего-то вдруг почувствовал себя разжиревшим хомяком, обложившемся бабами и мелкими бытовыми проблемами. Занимаюсь мелкотравчатым колупанием, а в это время люди Историю делают. Если что, то с моей подачи.

Короче, я взбрыкнул.

Накатило не по-детски, и я, чуть ли не вдрызг разругавшись с обеими девчонками, на два дня заперся у себя в квартире.

Утром третьего дня я вернулся. Небритый до безобразия, со впавшими от бессонницы глазами, и счастливый.

Если песня на слова Пушкиной, которую я полностью записал за это время, не станет шлягером, то мне останется только повеситься, или Останкино взорвать.

За время моего пребывания в СССР всякое было. Я мог ломиться через тысячу километров, решив спасти людей, и не ожидая за это для себя никакой награды, мог хулиганить с Политбюро, но сейчас не тот случай.

Я в свою песню вложил слишком много себя. И мне, как автору, важен отклик. Не знаю, как это объяснить словами, но мне важно услышать хоть что-то о том, что у меня получилось. Это важно. Настолько, что моё ожидание можно сравнить с желанием глотка воды посреди знойной пустыни.

Первым на кухне появился заспанный домовёнок. Увидев меня, он правильно оценил обстановку и загремел джезвой. Гремел громко, и это ни осталось незамеченным. Лунным призраком через кухню проплыла Вера, сонно моргнувшая мне вместо слов, перед тем, как скрыться в ванной комнате. Не прошло и пары минут, как следом за ней показалась Галка, одетая всё в тот же модный халат, который перепал ей на юге. По звуку определив, что в ванной кто-то есть, она села за стол и положив голову на руки, попыталась ещё немного подремать.

Как бы не так! Я категорически требую внимания и признания! Я написал ВЕЩЬ!

Но лучше, чтобы всё шло по порядку. Сначала кофе, потом восторг и обожание, а затем мне потребуется десять часов сна и пару дней отдыха.

Всё обломал Гоша. Наливая кофе, он всего лишь спросил, не забыл ли я про предстоящие концерты.

* * *

Студия в ДК… Репетиции… Домашняя студия… Один приезд саратовского «Интеграла» чего стоит.

Четыре дня подряд мы с ними по два концерта в день давали, да ещё и в студии писались. Одна радость от их приезда – выяснилось, что комплект сценического освещения для нашего ДК уже практически готов и перед майскими праздниками его можно будет забрать на Приборостроительном заводе. Это мне один из секретарей обкома ВЛКСМ по секрету рассказал, когда перед концертом я ткнул его в привезённое саратовцами осветительное оборудование. Надо сказать, что возит с собой "Интеграл" реально много. Аж две фуры аппаратуры у них набирается.

Короче, устал я за неделю. Хочется праздника. Тем более весна на дворе. А как утверждал с экрана телевизора самый известный советский телепутешественник Юрий Сенкевич: каждый человек должен побывать весной в Париже. С его слов весенний город влюбляет в себя с первого взгляда и вызывает желание приезжать сюда каждую весну, чтобы насладиться буйным цветением глициний, магнолий и каштанов.

А также обязательно нужно посетить Неделю высокой моды, отметить вместе с французами их любимые праздники, совершить неспешные прогулки по старинным улочкам и сделать на память фото на фоне Эйфелевой башни и прочих городских достопримечательностей. Хотя, может это Сенкевич говорил не в этом времени, а может и вовсе не говорил – уже не суть важно.

Главное, что сегодня воскресенье, и мы с девушками, изображая американцев, не спеша прогуливаемся по набережной Сены.

Как мы попали в Париж и почему изображаем американцев? Вообще-то, в Нью-Йорк на встречу с Ленноном я летел рейсом, который дозаправлялся в Париже. Обычно русские люди оставляют о себе память в виде надписей "Здесь был Вася", а я оставляю маяки, с помощью которых могу телепортироваться. Ох, и пришлось мне тогда около Парижского аэропорта побегать, прежде чем для камушка надёжное место нашлось. Ну, а с языками всё просто. Гоша кроме русского, английского и немецкого других не знает. Вот девчонки и кушали с ним рыбёшек, чтобы хоть какой-то язык выучить.

Кто-то скажет, что весенний Париж – это хорошо, но есть и другие не менее привлекательные места для отдыха. Так я и не спорю, конечно, есть. Только вот стадион "Парк де Пренс" единственный в мире.

Я не особый любитель футбола и до сегодняшнего дня знать не знал, что "Парк де Пренс", вмещающий на своих трибунах почти пятьдесят тысяч болельщиков, является домашним стадионом клуба "Пари Сен-Жермен". И уж тем более никогда не слышал, что когда-то на этом стадионе сборная СССР по футболу стала Чемпионом Европы, обыграв в финале югославов. Помимо футбольных матчей здесь проводятся соревнования по регби и временами выступают звёзды мировой величины. Именно здесь и сегодня даёт концерт один из самых известнейших на сегодняшний день французских музыкантов – Жан-Мишель Жарр.

Судя по афишам, висящим на каждом углу, концерт должен начаться в восемь вечера и это вполне объяснимо: Жан-Мишель предлагает не только послушать свою музыку, он ещё дарит зрителям красочное шоу с использованием огромного количества светотехники. Понятное дело, что если б концерт состоялся в полдень, то никто не разглядел бы и десятой части задуманного зрелища.

То, как мы добирались до стадиона, достойно отдельного рассказа.

Ближе к обеду я в одиночку телепортировался в аэропорт Париж-Шарль-де-Голь. Выдав себя за только что прилетевшего американца, договорился на стоянке с моложавым таксистом, неплохо разговаривающим на английском, что тот довезёт меня до центра Парижа. Заодно у него же обменял доллары на франки по курсу один к четырём.

Кракоша навязчиво подсказывал мне, что официальный курс доллара равен четырём франкам и двадцати сантимам, но когда я попросил его подсказать ближайший банк в Париже, работающий в воскресный день, гаджет обижено заткнулся. Да и вообще, я не думаю, что много потерял, когда благодаря таксисту в моей поясной сумке рядом с пистолетом-зажигалкой, очками и сигаретами вместо банкнот с американскими президентами обосновались купюры с изображением французских композиторов. К тому же таксист, узнав о том, что целью моего приезда является посещение концерта его земляка, предложил отвезти меня в билетное агентство на авеню Клебер, продающее билеты на все концерты и спектакли в Париже.

В агентстве тучная рыжая француженка приняла меня за бедного студента. А как ещё объяснить то, что она сходу предложила мне самые дешёвые стоячие места на поле стадиона? Вот уж чего, а такого счастья мне и даром не надо. Провести несколько часов на ногах среди тысячной толпы удовольствие так себе, а я и с трибуны в очках всё неплохо увижу.

В общем, оставив в кассе агентства сто двадцать франков за три приличных билета на удачно расположенной трибуне, я направился в сторону Эйфелевой башни. Около Сены нашёл укромное местечко, выложил на травку маячки, связался через Кракошу с девушками и принялся ждать их телепортации.

Не знаю, что на женском языке означает "Уже летим", но по моим часам это заняло сорок минут. Я уже собрался сам в Чебоксары за девушками сгонять, и даже предупредил об этом всех по коммуникатору, но Гоша вовремя остановил меня, заявив, что остались последние штрихи.

Всё-таки мастерство домового, как стилиста растёт с каждым днём. Я даже мысленно простил ему то, что он задержал девушек. Ну, а как иначе? В Чебоксарах я оставил две сонные вялые тени, а в Париже встретил двух ослепительно ярких красавиц.

Грамотно положенный макияж. Стильные прически. Модные в этом сезоне брюки из микровельвета, заправленные в высокие шнурованные ботинки в стиле "милитари". Джемпера крупной вязки, выглядывающие из-под коротких кожаных курток. Чудо, как хороши девушки! Одну из них я точно никому не отдам, а на претендента руки и сердца второй мы ещё посмотрим.

Летом прошлого года Жан-Мишель парализовал целый город, устроив в День Взятия Бастилии концерт для парижан и гостей столицы на площади Согласия. В тот день на его выступление собралось миллион зрителей, что нашло отображение в Книге рекордов Гиннеса. Сегодняшнее шоу, конечно же, значительно скромнее, но то, что предстоит нечто грандиозное, ощущалось как минимум за километр от стадиона. Со всех сторон задолго до выступления к "Парк де Пренс" стекались толпы народа, чтобы исчезнуть в чреве стадиона.

По своему опыту я прекрасно знаю, что для концерта – "стадионика" задержка начала выступления вполне обыденное явление. Как хорошо, что французы об этом не догадываются. Стоило только часам показать двадцать ноль-ноль, как огромная сцена около Северной трибуны озарилась ярким светом, и на ней, под рёв стадиона, появился темноволосый мужчина в белом смокинге. Жан-Мишель, а это был именно он, занял своё место за клавишами посреди сцены, поправил белую бабочку на шее и начал концерт со своего знаменитейшего "Оксигена".

Сколько можно без передыха слушать инструментальную музыку и не устать от неё? Именно слушать, а не так, как мы это порой делаем, включая что-нибудь для фона, типа, мурлычет что-то и ладно. Полчаса? Сорок минут? Ничего подобного. Два часа пятнадцать минут я, как загипнотизированный, не сводил глаз со сцены.

Звёзд такой величины я в этом времени живьём вижу впервые. Мне всегда интересно, на каких инструментах они играют, в какие микрофоны поют, какой звук и свет на сцене. А ещё я ставлю себя на место того или иного исполнителя и пытаюсь определить, смогу я исполнить ту или иную партию. Скажу без хвастовства – многое из музыки Жарра я смогу повторить. Пусть и не один в один, но очень близко к этому. Вот только так, как он, больше двух часов кряду играть сразу на нескольких клавишных и держать в напряжении целый стадион, я даже не стану пытаться делать – кишка у меня ещё тонка для такого, и я это прекрасно понимаю.

Единственное, что меня расстроило, так это скромное светопредставление. Нет, прожекторов, конечно же, на сцене хватало, и светотехники оказались на высоте, но я-то ожидал, что небо над стадионом будут расчерчивать лазерные лучи, а их мощности хватило только на то, чтобы блекло поморгать на задник сцены. В моём времени лазерная указка в руках школьника и та ярче светит, а здесь свет, как от карманного фонарика. Тьфу, вот я болван, сравниваю две эпохи, между которыми не один десяток лет.

– Валера, идём на выход, – раздался у меня в голове голос Веры, стоило мне только разрешить Кракоше ответить на входящий вызов, – Через десять минут шоу закончится и грандиозная давка начнётся.

Всё-таки Кракоша и его братья удобная штука – мы с девушками и Гошей можем мысленно общаться друг с другом. Коммуникатор через Ганю запрашивает связь с кем-нибудь из нас четверых, и ты можешь разговаривать, даже не открывая рта. Правда, желательно мысленно свои слова проговаривать, иначе помимо мыслеобразов передаются и эмоции, а из-за этого становится трудно понять, что хотел сказать собеседник.

– И правда, Валера, идём, – подключилась к общению Галя, – Лучше лишний раз вдоль Сены прогуляемся и на Эйфелеву башню посмотрим. Да и прохладно становится.

Есть такое дело. Апрель, он и в Париже апрель. Прохладно вечером. Хорошо, что мои мелкие вмешательства в ход истории не сказываются на погоде. Написано в интернете, например, что в Москве такого-то числа такого-то года прошёл дождь, значит, так оно здесь и будет. Только нужно обязательно уточнять – дождь в самой Москве будет или в Подмосковье, а то я на своём личном опыте уже выяснил, что это совершенно разные климатические зоны.

– Может, в кафе какое-нибудь заглянем? – предложил я, когда мы подходили к садам Трокадеро, откуда планировали посмотреть на ночную Эйфелеву башню, а затем телепортироваться домой, – А то как-то глупо выглядит – побывали в Париже и не узнали, как хрустят французские булки.

– Кто тебе сказал, что французская булка хрустит? – хмыкнула Вера.

– В моём мире шлягер под названием "Как упоительны в России вечера" был, – пояснил я, – Там как раз про хруст французской булки пелось.

– Вот в России и покушаешь родной батон за шестнадцать копеек, – резюмировала Вера, – Если хочешь, я тебе даже гренок нажарю, ты только молоко достань. Чёрт, вот тебе и пирожки с котятами, – выругалась девушка, перейдя на мысленное общение, – Нам навстречу идут пятеро алжирцев. Это банда. Сзади ещё двое. Оружия нет, но есть кастеты и настроены они агрессивно. Попытаются ограбить. В результате нас изнасилуют, а тебя запинают.

– Сейчас камни достану, – полез я в поясную сумку, глянув на приближающихся крепких парней в куртках – бомберах и успев задаться вопросом, откуда Вера знает про алжирцев.

– Не успеем смыться, – резко ответила Вера, – Лучше шокер достань. Твои трое слева, мои справа. Меня не задень. Галя гаркни на тех, что сзади, как ты в пузыре кричала.

– Как покричать? – решила уточнить Галинка.

– Матом, родная моя, кричи. Матом!

С этими словами Вера быстрым шагом рванула вперёд и сходу зарядила крайнему правому в кадык. Долговязый курчавый парнишка лет двадцати пяти явно не ожидал такой прыти от красивой девушки. Он даже не попытался блокировать Верин удар. В итоге, держась левой рукой за собственную шею, парень упал на колени и тут же получил от Веры в голову с ноги.

Я по натуре человек миролюбивый и считаю, что драка – это не лучший способ для установления истины, но Вера предупредила, что собираются сделать с нами франко – алжирцы. Так что я не мучился угрызениями совести, когда расстрелял электрическими зарядами троих из пятёрки черноногих, или как их тут называют пье-нуар, оказавшихся на нашем пути. Не знаю, куда я попадал, но падали парни, как подкошенные. К сожалению, четвёртого я не успел уронить – с ним сцепилась Вера, и я побоялся её задеть.

Ну, как сцепилась – избила она темнокожего. Сначала пнула ему ботинком в коленную чашечку, ловко увернувшись от кулака, летящего в её голову. Когда противник начал оседать на подбитую ногу, девушка локтём зарядила ему в ухо.

Обернувшись, я увидел, как Галя начала "магичить". Девушка сложила руки "лодочкой" около своего рта и крикнула парочке мчащихся в нашу сторону парней, "WhattheF…k"?

Кто-нибудь видел, как птица слёту бьётся о стекло и падает камнем вниз? Примерно так же бегущие к нам бандиты врезались в невидимую преграду и, схватившись за уши, рухнули на землю.

– Уходим в сторону садов, – раздался в голове голос Веры, – Там пусто.

– Да уж, лихо выходные отметили, – отхлёбывая кофе, констатировала Вера на кухне в Чебоксарском доме, – Давно так весело время не проводила.

– Ты где так драться научилась? – не удержался я от расспросов.

– В старших классах школы с интернатовскими дружила, – пояснила девушка, – Они меня многому научили. Да и новые способности помогают.

Хм, оказывается, я многого не знаю о своей маме. Или о несостоявшейся маме? Или просто о Вере? Чёрт, совсем запутался.

– А нельзя было просто убежать? – спросила Галя.

– Нет, – коротко ответила Вера, – Нас во всех моих фьючерсах догоняли. Всё правильно мы сделали, что сами напали. Если сомневаешься, я тебе потом на ушко расскажу, что бы они с тобой творили.

Глава 6

Глава 6

– Ты где пропал? – встретил меня утром Круглов в фойе ДК и потащил в концертный зал, – Я же тебе час назад звонил, ты сказал что выезжаешь.

– Саня, ты гонишь, – кивнул я на электронные часы, висевшие на стене, – Ты тридцать минут назад мне позвонил.

– Идём быстрее, директор с раннего утра в зале с представителями Приборостроительного сидит, – оставив моё уточнение без внимания, приятель чуть ли не вприпрыжку помчался впереди меня, – Нам освещение настроили.

По большому счёту, я думал, что обещанная осветительная аппаратура у нас будет ближе к праздникам, но что-то где-то переиграли и вчера перед обедом около ДК остановился "сто тридцатый" ЗИЛ, до края бортов набитый осветительным оборудованием.

Как порядочные люди мы всем составом "Монолита" помогли занести в концертный зал прожектора, фермы и кабели. Даже две тяжеленные рэковые стойки, набитые оборудованием, вчетвером на руках затащили во Дворец Культуры. После чего были выгнаны из зала одним заводским очкариком, мол, дальше и без нас справятся. Честно говоря, мне стало обидно. Вроде с моей подачи и для нас вся эта иллюминация была сделана, а нас за дверь выставили, даже забыв поблагодарить за помощь.

Ну, что я могу сказать про освещение? Для этого времени и для такого зала, как наш ДК, всё сделано очень круто.

Софиты, рампа, задники – всё регулируется дистанционно вплоть до того, что некоторые из прожекторов над сценой могут менять цвет, толщину и направление луча. Главный инженер экспериментального участка "Приборки" постоянно протирая свои очки, что-то объяснял про светофильтры и новые виды моторов, применённые в прожекторах для их подвижности, но я, помня, как он нас вчера прогнал, включил дурака и слушал его вполуха.

– А наводок на звук не будет от вашего света? – негромко задал вопрос Саня пожилому заводчанину, крутившему при демонстрации оборудования ручки потенциометров на пульте и увлечённо щелкавшему переключателями.

– Молодой человек, – влез очкарик в разговор, – Мы вообще-то на авиационную промышленность работаем. Так что, в чём в чём, а в экранизации соображаем. Если не верите, то включите какую-нибудь музыку и проверьте, будут ли наводки на звук при работе света.

С инструментальными усилителями и колонками мы запариваться не стали, а решили включить голосовую аппаратуру. Микрофонные входы самые чувствительные, да и проводов у нас к ней много идёт. Можно сказать, что каждый провод, как антенна работает.

Я хотел было подставить выскочку, чтобы сбить с него спесь, и надеялся, что заводчане забыли про заземление, но обломался. Всё работало идеально. Я даже решил проверить, как заземлён пульт. И вдруг на задней крышке прибора увидел до жути знакомый компьютерный порт, которого в этом времени по моим представлениям не должно было существовать.

– А что это за гнездо? – ткнул я пальцем в не задействованный разъём.

– А что Вы знаете о компьютерах? – уставился на меня инженер.

И правда. Что я знаю о компах, особенно начала восьмидесятых? Ровным счётом ничего.

– Блок питания, процессор, оперативка, накопитель и материнская плата, – выдал я зазнайке своё представление о современном процессорном блоке, – Только какое отношение имеют компьютеры к концертному освещению?

– Вот увидите, не пройдёт и десяти лет, как на каждом рабочем месте… Да что там на рабочем месте, в каждой советской семье будут компьютеры, – наставительно поднял палец кверху очкарик, – Мы на заводе с коллегами позволили себе заглянуть немного в будущее и синхронизировали компьютер с комплектом оборудования, сделанного для вашего ДК.

У-у-у, как понесло Остапа. "Каждой советской семье по компьютеру".

Твои б слова, да Богу в уши. Это в моей эпохе молодая мама вместо погремушки может сунуть малышу в руки смартфон, а сама в это время будет зависать в "Одноклассниках" или в "Ю-тубе".

И самое обидное, что телефон в руках ребёнка и планшет, за которым чатится его мамаша отнюдь не российского производства. К сожалению, в Союзе, как бы не пыжилась страна, не было и не будет даже такого. Хотя, почему к сожалению? Может оно и к лучшему?

– Что-то я не вижу в зале ни одного компьютера, – делано огляделся я по сторонам, – Или он настолько миниатюрный, что его никто не заметил?

– Я ведь говорю, что мы синхронизировали светооборудование и компьютер с перспективой на ближайшее будущее, – моментально слетела спесь с инженера.

Что-что, а перспективно мыслить инженеры у нас умеют.

Взять хотя бы выпускаемые в стране телевизоры: на задней крышке почти каждого телеприёмника есть разъём для подключения видеомагнитофона, а как выглядит этот самый "видак", не знает подавляющая часть населения. А ещё на лицевой панели телевизора есть ручка, якобы для переключения каналов в дециметровом диапазоне. Для чего она, если в стране всего два-три канала телевидения, которые и в метровом-то диапазоне не везде ловятся? И ладно, если б эта самая ручка управляла хоть каким-нибудь блоком. Так ведь нет, она ни к чему не подключена. Воткнули "пустышку" для красоты. Так сказать "на перспективу".

– Я правильно Вас понял, что именно вот этим аппаратом может управлять ЭВМ? – скрестив в карманах пальцы на удачу, кивнул я на пульт управления, за которым всё так же стоял немолодой работник завода.

– Всё верно, – расплылся в улыбке инженер, – Порт, который вы обозвали "гнездом", соединяется с разработанным нами модулем сопряжения. Всё функционирует и заводские проверки это подтверждают. Боюсь только, что для демонстрации работы аппаратуры мы не можем предоставить вам заводской компьютер. Он у нас целый кабинет занимает.

– Кракоша, ты техническое задание понял? – поинтересовался я в студии у своего коммуникатора, после того, как заводчане вместе с директором ДК отправились в ресторан "Восход" оформлять сдачу и приёмку нового оборудования.

– А что тут непонятного? – оживился гаджет, – Внутренности светоаппаратуры я считал во время демонстрации. Должен сказать, что ничего сложного в схеме нет. Так что я могу в любой момент подключиться к модулю сопряжения и взять управление светом на себя. Ну, или подключи к модулю какой-нибудь дешёвый планшет, запрограммируй порядок включения и режим софитов для каждой песни и будет тебе счастье.

– Не-е, немного не так, – возразил я, – Нужен комп из этой эпохи, но такой, чтобы на нём можно было запрограммировать светопредставление.

– "Apple II Plus", – не раздумывая ответил Кракоша, и тут же перед моими глазами появилось изображение компа, взятое с какого-то американского рекламного проспекта, – Уже год, как выпускается. Правда, памяти у него, как кот наплакал, зато есть дисководы. Так что можно заранее записать световое сопровождение номера на дискету и включать его, когда нужно.

– Неплохо, – согласился я с коммуникатором, – А есть что-нибудь советское?

– "Искра-1256", – после секундного замешательства выдал ответ гаджет, сопроводив его надёрганными из интернета фотографиями компьютера, – Начало выпуска семьдесят девятый год. Правда, весит компьютер почти сорок килограммов и внешняя память на магнитной ленте. Хотя могу подключить к нему те же дисководы. Вернее, ты подключишь, а я подскажу как.

– То, что нужно, – согласился я с выбором Кракоши, – Если не деньгами, то хоть своим примером поддержим отечественного производителя.

– Э-э-э, – завис мой электронный помощник, – Боюсь, что я не вполне понял твою мысль. Вы, люди, иногда думаете более, чем абстрактно.

– А что здесь непонятного? – удивился я несообразительности Кракоши, – Если свет и правда будет управляться компом, представляешь, насколько вырастет интерес к вычислительной технике со стороны тех же концертных филармоний? А знаешь, сколько по нашей стране ДК понастроено? И всем нужно доступное оборудование. Да и Приборостроительный завод может наравне с авиационным оборудованием выпускать сценическую светотехнику. К тому же, насколько я понимаю, в стране возрождается кооперативное движение. Даже если выпуск концертного оборудования не будет включен в заводской план, то при наличии спроса вполне можно будет организовать кооператив по производству светотехники.

В общем, достал я вечером у себя в квартире чудо советской электроники под названием "Искра" и японский дисковод. Кракоша сходу придумал небольшую утилиту для программирования света и научил меня, как её использовать.

Теперь осталось только улучить момент и привезти компьютер в ДК. Думаю, после поездки в Москву появление компа более-менее складно можно будет объяснить.

* * *

– Под лежачий камень вода не течёт, – озвучил я Гоше народную мудрость, собираясь в дорогу.

У меня накопилось материала на два диска. Для первого песни, записанные на слова удивительно плодовитого дуэта текстовиков: Гоши и Гани.

Абсолютно прав оказался домовёнок, когда провозгласил, что домовёнок и суперкомпьютер – это жуткая сила. Учитывая то, что я для песен выбрал только треть их текстов, то сами понимаете…

После малого семейного совета было принято фундаментально значимое решение – автором слов у нас будет считаться Вера.

Гоша свою часть гонорара согласен получать любой полюбившейся ему жратвой, лишь бы её числом побольше было и состав в ней имелся похимознее. А Ганя даже все свои операции приостанавливает, впадая в экстаз, стоит только заговорить при ней о дополнительных блоках памяти или иных расширениях.

Веру выбрали в авторы по простой и понятной причине: в СССР право на труд одновременно является и обязанностью. Это так лихо увязано между собой, что тех, кто по каким-то причинам не желает воспользоваться своим правом на труд, ожидает статья 209 Уголовного Кодекса. Если что, то статейка УКа предусматривает "за тунеядство" по максимуму далеко не детский срок наказания в четыре года колонии. "Заработать статью" до смешного просто. Под это определение подпадают случаи, "когда лицо уклоняется от общественно полезного труда и проживает на нетрудовые доходы более четырех месяцев подряд или в общей сложности в течение года".

Так что попробуем трудоустроить её в авторы.

С материалом на второй диск всё немного сложнее. Дворовые песни мы обозвали Городским романсом. Без помощи знакомых комсомольцев я бы с литовкой этих песен не справился, но жизнь в автономной республике имеет свои прелести, если знать, как их можно использовать в своих целях.

Как бы то ни было, а собрался я в столицу, чтобы обивать пороги "Мелодии" и пытаться пристроить написанные мной и "Монолитом" песни.

Две песни написанные на стихи Гоши и Гани худсовет "Мелодии" отверг, но, к моему глубочайшему удивлению, тут же легко принял три другие, которые пришлось достать из заначки. По таймингу они на диск попадают, если произвести небольшую рокировку в других песнях, чтобы на одной из сторон диска освободилось чуть больше места.

Зато с Городским романсом у меня полный провал!

Если бы не мой знакомый, пару раз мне многозначительно подмигнувший, то впору было начинать рвать на себе волосы, посыпать голову пеплом и впадать в депрессию.

Тот самый мужик, Николай Степанович, который при нашем первом знакомстве легко и без всякой магии предсказал мне дополнительный тираж, после худсовета был прилично занят. Пришлось немного побегать в поисках уединённого места, чтобы с помощью Кракоши и Гани изобразить внутренний московский звонок. И лишь потом, когда я созвонился и договорился насчёт заказа столика в ресторане, пригласить его вечером посидеть в ресторане "Арагви".

Если что, то идея подключения к телефонной линии – это чистое хулиганство со стороны Кракоши. И хоть хулиганство мне не очень по нраву, но перед соблазном иметь в СССР практически сотовый телефон, заодно совмещённый с телефонной книгой, я не смог устоять.

Ресторан "Арагви", расположенный на улице Горького, заведение достаточно элитное, в которое по выходным дням простому человеку просто не попасть. Спасибо помрежу с "Мосфильма", он научил меня, как нужно правильно заказывать столики в столичных ресторанах. К тому же, сегодня среда, и особого наплыва посетителей в ресторане не ждут.

– День добрый, мне бы на семь вечера заказать столик на двоих, – обозначил я цель звонка, как только кто-то из ресторана поднял трубку.

– Подождите минуту, я сейчас узнаю наличие свободных мест, – ответили мне.

– Секунду, – успел я вовремя остановить собеседника, заранее предположив, что очень скоро услышу его сожаления по поводу отсутствия мест, как таковых, – Я хотел бы сразу узнать, будет ли у вас вечером свежая осетрина, и какой коньяк из самых приличных вы мне можете предложить?

– Что-то ещё будете заказывать? – резко изменился тон на том конце провода.

– Подходящую рыбе нарезку, хороший сыр и пару деликатесов из тех, которые у вас сегодня особенно удались, на ваше усмотрение, – уже вальяжно ответил я, понимая, что место в "Арагви" для нас сегодня найдётся.

Заказ на очень приличную сумму просто так ни в одном ресторане без внимания не оставят.

В лёгкий ступор я впал, когда добрался до гаража "Мосфильма". Только сейчас сообразил, что придётся сегодня выпить. Пьяным за руль я никогда не сяду. Это у меня от бати по генам передалось.

– Степан Михайлович, выручайте, – кинулся я к завгару, увидев его внушительную фигуру среди машин, – Край как нужно сегодня на "Хорьхе" в ресторан съездить, но мне там выпить придётся. Может найдёте мне водителя на вечер? Я заплачу, сколько нужно.

Усмехнувшись в густые усы "под Будённого", завгар, с высоты своей фигуры осмотрел большое помещение гаража.

– Савельев, – зычно рявкнул он, увидев вылезающего из "воронка" водителя, – Подойди-ка сюда.

Водитель, выбравшийся из только что вымытого ГАЗ М1, видимо, только что вернулся со съёмок. Ничем другим форму сержанта НКВД, одетую на нём, я объяснить не могу.

– Звали, Степан Михайлович?

– Тут у товарища проблема. Водитель на "Хорьх" ему на вечер нужен. Подхалтуришь?

– Если в цене сговоримся, – неопределённо пожал плечами сержант.

– А в этой форме можно? – вытаращив глаза, представил я, как круто будет всё смотреться.

– Отчего же нельзя. У нас ещё два дня съёмки будут, и только потом я её в костюмерную сдам, – усмехнулся в ответ Савельев, поправив кобуру на ладно пригнанной портупее.

Уже когда мы сидели в ресторане, Николай Степанович всё ещё не мог отойти, и хихикал время от времени, вспоминая не столько свои впечатления, сколько то, как вытянулся пожилой осанистый швейцар, увидев вышедшего из "Хорьха" бойца НКВД, открывшего нам дверцу машины.