Текст книги "Дарующие Смерть, Коварство и Любовь"

Автор книги: Сэмюэл Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Сан-Лео, 7 октября 1502 года
ЛЕОНАРДО

Я бросил кусочек лепешки коту, который мурлыкал и урчал возле моих ног. Он проглотил его и начал клянчить добавку. Я скосил взгляд вправо. Салаи спал на траве под теплым осенним солнцем, сильно смахивая на большого грациозного кота. Бедняга, он устал от суровой армейской жизни. Слева от меня склон холма нырял в зеленое море древесных крон, среди которых я узнавал пихты, сосны и лавры, разнообразную темно-зеленую растительность, ореховые и грушевые деревья, чьи пожелтевшие листья уже приобрели оранжевые оттенки, каштаны и каменные дубы с более темной бурой листвой, и вишни в темно-красном осеннем уборе. Сделав наброски некоторых деревьев, я доел лепешку, улегся обратно на траву рядом с Салаи и прикрыл глаза от слепящей небесной синевы. Я и сам изрядно устал. Бесконечные разъезды, прогулки и свежий воздух… прожилки моих освещенных солнцем век вдруг приняли форму летящих птиц, и я невольно улыбнулся.

…Вот каково оно… чувство свободы…

Меня разбудили гневные крики и топот копыт. Я приподнялся и оглянулся на шум. Конные латники – возможно, целая сотня кавалеристов – ехали в сторону замка. Вид у них был отнюдь не дружелюбный. Я быстро разбудил Салаи, и мы вдвоем нырнули под защиту рощи.

– Кто они такие? – спросил он.

– Не знаю. Но явно не сторонники герцога.

– Тогда, должно быть, бунтовщики.

– Кто бы они ни были, по-моему, нам лучше не попадаться на их пути.

Всадники промчались к крепости, которую я осматривал вчера и сегодня утром, сделав в итоге распоряжения по улучшению ее укреплений. Час тому назад, когда мы с Салаи перешли по подъемному мосту, направляясь сюда на обед, плотники уже приготовились к работе, притащив необходимые балки и свои инструменты.

Во всех этих замках мое задание оставалось неизменным – сделать их по возможности неприступными. И через несколько дней Сан-Лео действительно стал бы неуязвим. Однако эти бунтовщики оказались хитрее. Должно быть, они велели плотникам оставить несколько балок на подъемном мосту, чтобы его не смогли закрыть. И теперь их отряд попал в замок с предельной легкостью, сокрушив стражников ударами мечей.

Все это казалось отражением странного, иного мира, словно мы наблюдали какую-то выставку оружия, но вскоре заметили, что в нашу сторону скачет всадник, один из курьеров герцога. Пришпоривая лошадь, он призывно кричал, стараясь предупредить отряды дона Микелотто, расположившиеся лагерем у подножия холма. Он быстро приближался, и я уже разглядел его лицо – лицо романьянского паренька, даже моложе Салаи. Увидев нас, он крикнул:

– Мятежники! Они захватили замок!

Мы ответили ему молчаливыми взглядами. Что он хочет, чтобы мы сделали?

Он подъезжал все ближе, выкрикивая все те же слова и вглядываясь в тенистую тропу спускавшейся по склону рощи. Я оттащил Салаи в сторону, и мы увидели, как всего в нескольких лошадиных корпусах от места нашего укрытия розовощекое лицо парня вдруг застыло, крик замер в его горле, и он, выбитый из седла, медленно пролетел по изломанной дуге и рухнул на траву. До меня донеслись глухие удары о землю, скрежет металла и фырчанье перепуганной лошади, промчавшейся дальше к подножию холма.

Вот каково оно… чувство страха…

Я видел, как исчезла за деревьями лошадь, а потом глянул на землю. Парень лежал почти перед нашими ногами, его молодую грудь защищали блестящие доспехи, золотисто-красный мундир порвался и покрылся грязными пятнами. Руки были раскинуты, как у Христа на кресте. Шлем откатился на пару шагов и замер в высокой траве. Глаза парня открыты, но незрячи. Душа покинула разбитое тело, она больше не поет. Адамово яблоко пронзила стрела, ее наконечник устремлен в небо. Острие окрасилось блестящей алой кровью.

Я крепко ухватился за ствол дерева, которое, казалось, задрожало в моих руках. За моей спиной тихо зарыдал Салаи.

Маджоне
ВИТЕЛЛОДЗО

Донна Паоло пытался отговорить нас. В который раз.

– Давайте лишь не будем так горячиться и взглянем на вещи разумно, – увещевал нас он. – Борджиа по-прежнему имеет поддержку Франции. Если мы сейчас будем действовать недальновидно, то погибнем раньше, чем успеем пожалеть о собственном безрассудстве и…

Каков трус! Мерзкий отступник! Неужели он действительно думал, что мы не видели, как он шептался по углам со своим родственничком Роберто? Неужели он действительно настолько глуп и полагает, что мы воспримем его увещевания за чистую монету?

К дьяволу. Я вызвал слуг и велел им отвести меня в столовую. У меня больше не было сил стоять и слушать эту чушь. Да и чувство голода напоминало, что пора ужинать. Но когда дверь открылась, чтобы выпустить меня, во двор въехал курьер. Мы выслушали доставленные им новости, но никто из нас не мог поверить тому, что мы услышали. Мятежники захватили крепость Сан-Лео, а Урбино вновь перешел в руки Монтефельтро. [32]32
  Гвидобальдо да Монтефельтро(1472–1508) – третий герцог Урбино из рода Монтефельтро, кондотьер и покровитель искусств.


[Закрыть]В империи Борджиа появились первые значительные бреши.

– Вот это да… – прошептал Джанпаоло.

А донна Паоло побелел от потрясения.

Жребий брошен. Сделан первый ход. Хорош он или плох, но отступать поздно. Наша война объявлена.

Имола
НИККОЛО

Мне удалось добраться до Имолы только к вечеру. Городок невелик, но выглядит процветающим, и жизнь в нем течет вполне размеренно. Я проехал мимо нескольких ярко освещенных таверн; оттуда доносился дразнящий аромат жареных колбасок. На рыночной площади мне пришлось немного замедлить шаг, собравшиеся там горожане радостно лопотали что-то на своем местном диалекте. И в разношерстной толпе я с воодушевлением заметил много молоденьких девиц. (С тех пор как этим летом у нас родилась дочь Примерана, наши с Мариеттой ночи стали почти так же романтичны, как очистка канализации в трущобах.) Проехав по главной улице, я увидел перед собой квадратную краснокирпичную крепость с приземистыми круглыми башнями на каждом углу. Невзрачное, но мощное на вид сооружение. Возможно, я буду благодарен такой твердыне, если мятеж против герцога наберет силу.

Стремясь сообщить мои новости, пока они не протухли, я оставил лошадь на попечение слуги и доложился в резиденции герцога, не сменив даже дорожного платья. На сей раз у дверей не было никакой охраны, и приемная оказалась менее просторной – и холодной, несмотря на горящий камин. Голые каменные стены украшал красный с золотом флаг, в центре которого темнел угрожающего вида бык – эмблема рода Борджиа. По обеим сторонам от флага грозно поблескивали топоры. Светильник еще не зажгли, поэтому в комнате царили расплывчатые сумерки. Увидев меня, его светлость улыбнулся. Я поклонился и приложился к его затянутой в перчатку руке. От мягкой перчаточной кожи исходил запах амбры. Я представил мои верительные грамоты. На каменном подоконнике лежали бархатные подушки, там мы и присели лицом к лицу, буквально на расстоянии вытянутой руки. Герцог позвонил в колокольчик, и слуга принес нам вина в больших, богато украшенных золотых кубках.

Я выложил новости о заговоре его капитанов. Говоря, я следил за выражением его лица, но на нем не отразилось никаких эмоций. Я сообщил ему, что Флоренция получила приглашение присоединиться к мятежному союзу, но отказалась, и он слегка улыбнулся. В заключение, когда я в полной мере передал ему заверение в дружеском расположении от нашего гонфалоньера, герцог вежливо ответил благодарностью в его адрес за добрые слова и пояснил, что сам он неизменно желал дружбы с нашим городом, а за любые захватнические действия по отношению к нам в прошлом полностью несут ответственность злоумышления Вителлодзо и Орсини. Он говорил об этом равнодушным, почти усталым тоном, но в его глазах, когда он поглядывал на меня, искрился огонек иронической усмешки, словно он передавал мне тайное безмолвное сообщение: «Мы с вами умные люди и понимаем, что все эти оправдания ничего не значат, но нам приходится говорить их для проформы».

Я сделал глоток вина. Восхитительный напиток. Напряжение начало ослабевать. И вдруг герцог, подавшись вперед, коснулся моего плеча:

– Никколо, а вы, должно быть, испытали облегчение, узнав, что Вителлодзо Вителли теперь мой враг?

– Я… что вы подразумеваете, мой господин?

– Да бросьте, вы понимаете, о чем я говорю. Помните, ведь ваше имя было в том списке. Как, кстати, и имя вашего нового гонфалоньера.

Я насторожился: с чего он вдруг опять вспомнил об этом списке? На самом деле я скорее надеялся, что он вовсе забыл о нем.

– Мы познакомились с Пьеро Содерини в прошлом году, его направили ко мне в качестве посла. Он показался мне слабонервным и робким человеком, его легко напугать. А значит, им легко манипулировать, – герцог пристально посмотрел мне в глаза. – Правильно ли я понял, что вы являетесь его личным фаворитом?

Я вспыхнул. Наш разговор пошел в очень странном направлении.

– Мой господин, если вы…

– Успокойтесь, Никколо. Вы же понимаете, что мое имя теперь тоже занесено в знаменитый список Вителлодзо. Он возненавидел меня и поклялся убить. Поэтому мы с вами стали союзниками, вы и я… а заодно и ваш гонфалоньер.

Мне вспомнился наказ Содерини: «Вам следует использовать любую проявляемую им к вам благосклонность на пользу нашей республики». Но что бы, интересно, сказал гонфалоньер сейчас, если бы услышал наш разговор? Стоило ли мне подыграть Валентинуа, притвориться, что я помогу ему держать под контролем моего собственного начальника? Достаточно ли я умен, чтобы вести двойную игру с этим герцогом, столь искушенным в искусстве обмана?

Он вновь откинулся назад и вздохнул:

– Передайте гонфалоньеру, что если Флоренция желает дружить со мной, то сейчаснам самое время заключить союз. Прежде это было сложнее, поскольку я водил дружбу с вашими недругами. Но сейчас ваши враги стали моими. Такая благоприятная ситуация долго не продержится. Так что передайте вашему гонфалоньеру: либо сейчас, либо никогда. Убедите его, Никколо. Используйте ваше замечательное красноречие.

ДОРОТЕЯ

После полуночи Чезаре пришел в мою спальню. Я раздвинула занавес и откинула простыни, думая, что он пришел с обычной целью. Но герцог отрицательно качнул головой:

– Я пришел по делу, а не ради наслаждений. У меня есть имя человека, за которым, как мне хотелось бы, вам нужно будет…

– …последить? – голос невольно выдал мое волнение.

В свете принесенной Чезаре лампы я увидела, что он нахмурился:

– Не совсем. Мне хочется, чтобы вы узнали его получше.

– Что значит «узнала получше»?

– Именно то, что я сказал. Мне нужно, чтобы вы выяснили и рассказали мне, что у него на душе. Его чаяния и страхи, его сильные и слабые стороны, много ли власти он имеет и что обо мне думает. В вашем распоряжении любые возможности; главное, чтобы вы раздобыли эти сведения.

– Я не собираюсь соблазнять его, если вы это имеете в виду.

– Меня не интересуют подробности. Главное – результат.

– И как же его зовут?

– Никколо Макиавелли. Он прибыл к нам послом из Флоренции.

Я испытала легкое разочарование. Я надеялась на более романтичную добычу, чем какой-то простой посол. Мысленно я представляла себе седовласого, пузатого чиновника, похожего на портрет того Кадавра, моего нареченного муженька.

– А как мне познакомиться с ним?

– Я устрою вечеринку. В ближайшие дни.

Маджоне, 9 октября 1502 года
ВИТЕЛЛОДЗО

Мы собрались за длинным столом в лишенном окон погребе замка Орсини. Холодный и сырой воздух пропитался запахом земли; казалось, это подземный донжон. Мне молча передали договор, я подписал его, переправил дальше по столу и проследил, как остальные последовали моему примеру. Никто не смотрел на собственные подписи. Когда на бумаге появились все десять автографов, документ положили в центр стола, и слуги обнесли нас кубками с вином. Джанпаоло произнес тост:

– За союз против Борджиа!

Меня чертовски мучила «французская болезнь», поэтому я много пил, надеясь притупить боль. Около полуночи большинство отправились спать, но я остался и играл в карты с Джанпаоло и Оливеротто. Проиграв все деньги, я призвал своих слуг, чтобы они отнесли меня в кровать, но Джанпаоло прошептал:

– Сначала тайное сообщение для ваших ушей.

Я велел слугам подождать за дверью, и Джанпаоло взял с нас клятву молчания:

– Если эта тайна откроется, я убью вас обоих.

Я кивнул:

– Так в чем дело? Хорошая или плохая новость?

Он откинулся назад и улыбнулся:

– Очень хорошая. Один из самых доверенных командиров Борджиа перешел на нашу сторону.

– Кто же?

Джанпаоло по очереди прошептал его имя на ухо каждому из нас.

– Черт побери! – воскликнул я.

– Откуда вы знаете, что мы можем доверять ему? – спросил Оливеротто. – Может, это очередная ловушка Борджиа.

– Посмотрим, – сказал Джанпаоло. – Он не собирается открыто выступать против Борджиа. Он будет действовать для нас как информатор – шпион в стане врага. И мы с легкостью выясним, верны его сведения или нет.

19

Окрестности Фоссомброне, 10 октября 1502 года
ЛЕОНАРДО

Услышав, что произнесли мое имя, я оглянулся и увидел одного из молодых испанских офицеров.

– Маэстро, генерал желает побеседовать с вами, – сообщил он.

Я последовал за ним к голове колонны вдоль фланга пехотного строя, который, как я заметил, прекратил движение. Когда мы подъехали к дону Микелотто, он стоял со скрещенными на груди руками, пристально глядя на реку, преградившую нам путь, и разговаривал с Рамиро да Лоркой. Я приветствовал обоих военных и спешился.

Салаи считал, что Рамиро похож на жалкого владельца грязной таверны, а дон Микелотто – на типичного бандита, и, должен признаться, я согласился с его мнением. Жутко пугающе выглядел шрам, пересекавший лицо последнего и казавшийся застывшей навеки вертикальной ухмылкой. Со мной, однако, он разговаривал с исключительной вежливостью и почтением, в отличие от Рамиро, относившегося ко мне с суровой подозрительностью. Но сейчас ко мне обратился именно дон Микелотто:

– Маэстро Леонардо, мы нуждаемся в вашей оценке. Согласно полученной нами карте, в этом месте должен быть мост, однако, как видите, никакого моста не наблюдается. У меня нет времени бродить по берегу в поисках другой переправы, но река здесь для нас слишком глубока, чтобы рискнуть перейти ее с лошадьми. Не сможете ли вы придумать какой-нибудь быстро устанавливаемый мост?

– Какими материалами мы располагаем, генерал?

– Есть штабель бревен, которые наши разведчики нашли в местном амбаре, но, к сожалению, они короче, чем ширина речного русла.

Я взглянул в указанную им сторону. Да, там лежал дубовый брус, еще свежий, невысушенный, одинаковой толщины и длины. Но этот брус составлял не более шестнадцати футов в длину, а ширина реки… вероятно, футов двадцать пять.

– У вас имеются веревки или гвозди?

– Боюсь, ничего такого у нас нет.

– Разве это невозможно? – спросил Рамиро.

– Нет, возможно. Подождите немного, пожалуйста.

Я открыл книжицу, что обычно всегда висела у меня на поясе, и начал проводить кое-какие вычисления. Я представил мысленно мост – цифры, определяющие его форму, его прочность. Прошло несколько минут. Между двух облачков проскользнуло солнце. Продолжая вычисления, я чувствовал, что на меня направлены глаза солдат. Эта задачка похожа на некоторые математические ребусы, которые любил подкидывать мне Лука в Милане. Единственное отличие, что от результата зависели людские жизни.

Предварительные подсчеты сделаны. Для уверенности я проверил еще разок правильность действий. Потом велел подтащить брус к воде. Я руководил переноской и укладкой. С помощью веревки Томмазо я провел замеры. Сам Томмазо остался в Имоле – трудится над новым проектом самострела.

…И его шея, его шея с наконечником устремленной в небо стрелы и…

Когда сооружение моста завершилось, молодому кавалеристу приказали проехаться по нему для проверки. Но я сказал дону Микелотто, что хотел бы провести проверку лично:

– Генерал, проеду я или упаду, виноваты в том будут мои собственные расчеты.

Он пристально глянул на меня, задумчиво помедлил, но кивнул.

Я вскочил на лошадь, присланную мне Борджиа белую кобылу, которую я назвал Катариной в честь моей матушки. Она вступила на мост, и я почувствовал, как тот слегка покачнулся под нашим весом. Под нами журчал быстрый поток, его поверхность отражала белизну облачных небес. «Катарина» с боязливой осторожностью медленно продолжила путь. Но мои расчеты подтвердились. Мост крепок – он выдержал нас. Мы вышли на другой берег, я оглянулся. Дон Микелотто улыбался. Рамиро да Лорка хмурился. Пехотинцы возликовали. Я предложил им последовать за мной.

Имола
НИККОЛО

У меня кружилась голова. Такое чувство приходило, когда я выпивал слишком много вина. Но я ничего не пил после обеда. Почему же у меня такое странное ощущение? Может, потому, что я слишком заработался? Недавно пробило полночь, да к тому же сегодня я вымотался, осматривая герцогские войска и артиллерию. Или в этом виноват недостаток света в дворцовом помещении? Приемную герцога освещала одинокая свеча, и если я смотрел на нее, то она слепила мне глаза, но скрывала в тени лицо герцога. А может, во всем виноват он сам – его присутствие, его запах, тревожная сила его слов…

На первый взгляд, Борджиа попал в опасное положение. Бунтовщики отвоевали герцогство Урбино и идут на Романью. Они привлекли в свои ряды более десяти тысяч человек, а у него пока менее пяти тысяч. Ему грозила потеря не только с таким трудом созданной маленькой империи, но, вполне возможно, и самой его жизни. И тем не менее он выглядел довольным, словно только что славно отужинал… или насладился прелестями красотки.

Герцог поведал мне о мерах, кои собирался предпринять для укрепления своей армии. Я слушал и кивал, глядя, как поблескивали в неровном пламени свечи его белые зубы. Но все же меня смущала его полнейшая самоуверенность. В конце концов я прямо спросил:

– Почему вы так уверены, что не проиграете? Может, я чего-то не знаю?

– Потому что мои враги боятся… они чертовски боятся меня.

– Но если они нападут на вас сейчас, то могут…

– Да. Но они не нападут. Они опасаются, что я лишь притворяюсь слабым. Они боятся угодить в ловушку.

– Но вы не притворяетесь. Это не ловушка. Так ведь?

– Я поясню вам, Никколо, – сказал Борджиа после минутного молчания, – поскольку знаю вас как человека, способного понять, в чем сущность власти. Но это только для ваших ушей. Не надо упоминать об этом в ваших донесениях Синьории. Договорились?

Герцог решил оказать мне доверие – хорошо. Он попросил меня утаить сведения от гонфалоньера – а это уже плохо. Однако я не видел реального выбора. Наш разговор уже перешел все формальные границы, и мне вряд ли удастся противостоять его воле. Да и грех-то, который он просит меня совершить, невелик… если это вообще можно назвать грехом.

– Согласен, ваше превосходительство.

– Нет, это не ловушка. Если бы они атаковали меня сейчас, то все было бы потеряно. Но их удерживает, как я уже сказал, собственный страх. Они знают меня как коварного хитреца; таким образом, моя плохая репутация защищает меня. И, безусловно, каждый час их промедления уменьшает их шансы на победу… а мои увеличивает. Ведь на моей стороне король Франции; за меня также народ Романьи; а мой отец, его святейшество, готов обеспечить меня любыми необходимыми мне деньгами. Что свело вместе это сборище неудачников? Ничего, кроме ненависти. Поверьте мне, Никколо, у них под ногами земля горит, и им не хватит воды, чтобы ее потушить.

Вновь возникла молчаливая пауза. Голова кружилась еще сильнее, словно я воспарил над собой, вылетел из собственного тела и поглядываю на нас двоих из-под потолочных балок. Чуть погодя, я вдруг понял, что перестал дышать. «Земля горит у них под ногами, и им не хватит воды, чтобы ее потушить».

Я выдохнул и быстро снова втянул воздух.

– Доброй ночи, Никколо, – пробормотал герцог. – Вы понимаете, что я подожгу землю и под вашиминогами, если вы хотя бы заикнетесь о нашей беседе?

Разумеется, я не стал заикаться. Я боялся герцога не меньше, чем его враги. И я уже сознавал, что мои послания в Синьорию перехватываются и читаются. Но почему он решил доверить мнетакой секрет? Что побудило его признаться в слабости? У меня возникло ощущение, что меня проверяют; подвергают испытанию с каким-то тайным прицелом. И я не имел ни малейшей идеи, каким он может быть.

Герцог позвонил в колокольчик, и дверь открылась. Приемная озарилась ярким пятном света факела стражника. Я поднялся из-за стола и осторожно направился к нему. Уже переступая дверной порог, услышал слова Борджиа:

– Мы увидимся завтра вечером, Никколо.

– Завтра вечером?

– Да. Я устраиваю небольшое пиршество. Приглашение вам доставят утром.