Текст книги "Становление. Том 3. Стезя отступника (СИ)"

Автор книги: Семен Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Интересно, – задумчиво проговорил Ксардас, – похоже, пророчества могут говорить именно о нём. Новая реинкарнация Робара Великого… Странно, что пока все его действия сдвигают чашу весов в сторону Белиара. Если теперь маги воды с его помощью ещё и взорвут свою ненаглядную рудную гору, это может окончательно всё разрушить… И тогда мы будем обречены.

– Но почему?

Ксардас бросил на меня пренебрежительный взгляд, но не удостоил ответом. Поняв, что он не собирается комментировать свои рассуждения, я попытался сгладить возникшую неловкость:

– Похоже, маги воды не способны контролировать взрыв руды без помощи магов огня. Везунчик говорил, что его направляли к нам за помощью.

– Вот оно что! – произнёс Ксардас так, будто для него всё резко встало на свои места, – в таком случае, если я хоть немного знаю Сатураса, остаётся лишь ждать.

– Эээ… Чего ждать? – непонимающе переспросил я.

– Увидишь, – сказал Ксардас, вновь дав понять, что не собирается ничего объяснять, – и, если этот твой Везунчик, действительно, не откладывает дел на потом, то нам пора прощаться.

– И что мне делать дальше?

– Тебе? – маг словно удивился моему вопросу, – отправляться к магам воды, естественно. Кто-то же должен проследить, чтобы они не наделали глупостей. Несмотря ни на что, такая вероятность всё же остаётся.

– Но я при всём желании не смогу помешать их планам.

– Ты говоришь так, хотя ещё не только не попытался, но даже и не подумал об этом. Не заставляй меня менять мнение на твой счёт. А теперь уходи. Когда твоя помощь вновь понадобишься, я найду способ дать тебе знать.

– Хорошо… А где здесь выход?

– Его нет, – Ксардас улыбнулся и отвернулся к своей книге. Стало ясно, что разговор окончен.

Глава 29. Ночной кошмар

– Работать, Морра! – громкий отрывистый крик сопровождался коротким взмахом плети.

Я невольно скорчился, сердце сжалось, но через мгновение с облегчением выдохнул – удар предназначался другому. Ненадолго опустивший кирку раб рядом со мной скорчился от боли и упал на колени. Орк замахнулся для очередного удара, но человек, напрягши последние силы, быстро поднялся и принялся за работу. Через дыры багровой и изодранной на спине рубахи виднелась вздувшая и сочащаяся кровью кожа. Некоторые раны уже загноились. Я чувствовал, что и моя спина выглядела не лучше. Здоровенный, одетый в кованные доспехи орк удовлетворённо хмыкнул и продолжил обход. Впереди досталось ещё одному бедолаге, который, как показалось надсмотрщику, работал не слишком усердно.

Пот скатывался по лицу, лез в глаза, но я боялся хоть на мгновение отпустить кирку, чтобы протереть лоб. Орки сегодня лютовали, спеша окончить работу в назначенный срок, шаманы давили, а надсмотрщики отыгрывались на несчастных пленниках. Скоро работа будет окончена, и лишь одному Белиару ведомо, чем это для нас кончится. Скорее всего, всех принесут в жертву неведомому демону, о котором только и судачат наши поработители. Крушаку… Сколько я уже торчал в этом забытом Инносом подземелье, копая тоннели, лишённый солнечного света, нормальной пищи и сна? Казалось, что вся жизнь состояла из одних лишь размеренных взмахов киркой. Кем я был до этого? Я не помнил… Мышцы на руках рвались и ныли, спина превратилась в железную заготовку под молотом кузнеца. Однако я до сих пор работал: копал, дробил, носил камни и… трупы товарищей. Страх подгонял вперёд и, хотя казалось, что ничего, что может заставлять цепляться за жизнь, уже не оставалось, я не мог бросить всё и отдаться смерти.

На то была причина. Смерть не была выходом, об этом позаботились богомерзкие шаманы. То, что они делали с павшими или непокорными рабами было непонятно простым смертным, но вселяло ужас, трепет и страх… В катакомбах не раздавались звуки человеческой речи, лишь ломанные оркские угрозы иногда прерывали мерный перестук шахтёрских инструментов. Сам же язык этих варваров больше походил на брачный клёкот гигантских варанов, чем на членораздельную речь. Тем не менее, именно орки были хозяевами, а я лишь жалким рабом, недостойным даже объедков с хозяйского стола. Мы ели то же, что и их бешенные озверевшие псы, натасканные разрывать беглецов живьём. Ярость нарастала в груди, но вместо врага я выплёскивал её на каменную стену, круша неподдающийся камень.

Удар, удар, удар… Кирка вибрировала в руках, отдаваясь тупой давящей болью в затёкших ладонях. Орк прошёл мимо по второму кругу, я чувствовал его испытывающий взгляд на своём затылке, от него бросало в дрожь, хотелось зарыться в груду камня, раствориться в ней и исчезнуть. Я отстаю, работаю слишком медленно, надо стараться, стараться, стараться…

Походящий на живого мертвеца раб, недавно получивший удар плетью, выронил кайло и повалился на пол. Орк гневно вскинул руку для удара, плеть разорвала и без того изрезанную спину, но человек даже не пошевелился. Он был мёртв. Ещё одно сердце не выдержало безумной гонки, предпочло всеохватывающую тьму нескончаемому кошмару боли и унижения. Орк выругался на своём дребезжащем наречии, скомандовал что-то и ткнул в меня пальцем. Я не понял ни слова, но и без этого знал, что требуется. Древко кирки с трудом отлепилось от превратившихся в кровавое месиво ладоней. Я безропотно отложил инструмент в сторону и приподнял бездыханное тело за ноги. Раб был лёгким, голод и истощение сделали своё дело, и когда-то здоровый, полный жизни воин превратился в обтянутый кожей скелет. Бедняга работал на строительстве подземного храма слишком долго…

Орк махнул рукой, приказывая следовать за ним. Я едва поспевал, волоча за собой тяжкий груз. Голова умершего билась о камни, цеплялась за неровности и мешала продвижению, но вскинуть тело себе на спину мне недоставало сил. Место надсмотрщика занял другой орк, до этого отдыхавший вместе с товарищами и коротавший время за какой-то непонятной людям игрой. Он был недоволен внезапным поручением, и я знал, что для оставшихся рабов это ничем хорошим не кончится. Хорошо, что мне выпало тащить тело…

Идти пришлось недолго и, миновав несколько мрачных, ничем не освещённых тоннелей, мы вышли в большой зал. В нём тоже не было светильников, но раскалённые потоки лавы озаряли пещеру красными переливами. Было невыносимо душно и жарко, но орков, будто бы это ничуть не заботило – неприхотливые и выносливые, они могли играючи переносить смертельные для людей условия, как жары, так и холода. Железная броня, закрывающая добрую половину тела надсмотрщика, тоже ничуть его не тяготила, он шёл легким, упругим шагом, так что я выбивался из сил, чтобы не отстать. А отставать было нельзя, иначе я быстро разделю участь своего выбывшего из строя соседа.

Пройдя по мосту над потоками огня, мы зашли в небольшую постройку, стоящую на каменном острове из неподвластной лаве породы. Спиной ко мне стоял шаман, которого легко было узнать по длинному толстому посоху в руке. Не поворачиваясь, он приказал кинуть тело к другим, валяющимся в специальной утыканной кольями яме за алтарём. Иногда туда бросали трупы, иногда ещё живых – разницы не было. Когда свежих жертв накапливалось достаточно, шаманы собирались вместе и проводили тёмный ритуал. Мы, рабы, не знали, в чём он заключался, но слышали стоны и крики, раздающиеся из уже мёртвых глоток. Чёрная магия не знала пощады, поглощая саму душу несчастных, пока её связь с телом ещё не была потеряна до конца. На следующий день, трупы начинали сбрасывать в пустую яму…

По команде орка я свалил тело вниз, после чего, повинуясь неясному порыву, решился поднять глаза и взглянуть на грубый каменный алтарь. Это было роковой ошибкой. На нём покоился огромный странной зазубренной формы клинок. У самой рукояти светился пульсирующим светом фиолетовый камень, и в его мерцании было что-то чарующее и гипнотизирующее, так что раз посмотрев, от него нельзя было оторвать глаз. Это мерцание захватывало и притягивало, манило и завораживало. Голова пошла кругом, комната завращалась, как тележное колесо, а меня потянуло внутрь, будто всасывая в этот демонический кристалл.

Шаман молча и быстро вскинул посох для удара. Короткий выпад и утяжелённое навершие посоха врезалось мне в лоб. Тело откинулось, словно безвольная кукла, ноги подогнулись, и я завалился назад, вниз – в яму, куда только что сбрасывал тело товарища. Время замедлилось, тело падало неправдоподобно долго, будто погружаясь в вязкую липкую жижу. Не прекращалось лишь вращение, мир крутился всё быстрее и быстрее, а в сгущающейся черноте стал проступать неясный, но пугающий своей чуждостью силуэт. Наконец, огромная с торчащими в сторону шипами зубастая маска глянула на меня пылающими пламенем глазами. Это она тянула меня к себе, звала, требовала прийти, обещала мир и покой… Обманула.

Один шип вонзился в шею, насквозь вспоров горло, ещё несколько кольев проткнули безвольно упавшую тушу. Кровь хлынула ручьём и также быстро остановилась, вторя затихнувшему сердцу. Сердце нашло покой, душа же рвалась в стягивающих её путах. За что? Почему шаман сбросил меня вниз? Нежели нельзя было поднимать глаз? Неважно… Нужно найти путь к свободе, на поверхность, к солнцу…

Но демон не знал пощады. Лишь нечеловеческий, вселенский, неутолимый голод двигал им и требовал жертв, чья жизненная сила разобьёт сдерживающие его оковы. Незримая лапа спрятанного в камне монстра железной хваткой впилась в меня, потащила к себе, не давая вырваться наружу. Паника охватила всё естество, не оставив ничего, кроме выжигающего душу страха, страха потерять всё. Я закричал, но мёртвое тело не издало ни звука. Маска засмеялась дурным, неестественным смехом и потянула сильнее, во тьму…

– Мильтен, проснись! Проснись же! – кто-то тряс меня за плечи, голова безвольно болталась. Дыхание было тяжёлым и частым, тело липким от пота.

– Проснись, Мильтен, – повторил человек уже спокойнее, видя, что я открыл глаза. – Что с тобой? Ты весь трясся и стонал.

– Я… где я? Диего, ты?

– Кто же ещё. Тебе надо прийти в себя. Видимо, крепко тебе досадил кошмар.

– Да, – пробормотал я, понемногу начиная понимать, где нахожусь, – никогда раньше со мной такого не случалось.

– Даже не буду спрашивать, что тебе снилось – ни к чему бередить раны.

– Я и сам не знаю толком. Смерть и страх, только это и осталось в памяти.

– Меня тоже после потери семьи долго мучали кошмары. До такого, как у тебя, конечно, не доходило, но всё же.

– Спасибо, что разбудил. Больше терпеть этого я бы не смог. До сих пор кажется, что он смотрит на меня.

– Кто? – удивился Диего.

– Мой ночной кошмар. Знаешь, пожалуй, я помедитирую остаток ночи, послежу за костром – вон он, совсем уже угас. А ты ложись.

– Уверен? – Диего посмотрел на небо, – до рассвета ещё несколько часов, а в этом укрытии нам едва ли что-то угрожает. Ты мог бы поспать ещё.

– Уверен. Совсем не хочется больше смыкать глаз. Лучше выпью утром ещё один эликсир и буду как новенький.

– Твой запас зелий тоже не бесконечен.

– Верно… – я, действительно, как-то позабыл, что больше не имею доступа к лаборатории, – но я что-нибудь придумаю. Самые простые настои можно сделать и на костре. Да и, думаю, Горн завтра поможет мне устроиться у магов воды. А там, глядишь, и к лаборатории допустят.

– Как знаешь, – пожал плечами следопыт и улёгся на импровизированную кровать из накрытой подстилкой соломы, – ты можешь себя изводить – дело твоё. А я вот лучше посплю.

Вскоре Диего уснул, а я остался наедине со своими мыслями. За последние дни это был далеко не единственный кошмар. Злые сны беспокоили меня каждую ночь, но этот был, пожалуй, ужаснее всех. Что за богомерзкое место я видел? Кто были все эти рабы, и что за храм так усердно возводили орки? «Это был всего лишь сон», – безуспешно пытался успокаивать я себя, – «мало ли что привидится в сонном дурмане. Тем более, после всего пережитого».

Кое-как обуздав не дающее расслабиться беспокойство, я попытался отвлечься, перебирая в памяти события последних дней. После разговора с Ксардасом, я был вынужден покинуть башню, использовав единственную руну телепортации, что была в моём распоряжении. Спуститься с верхнего этажа башни обычным способом, без использования магии, не представлялось возможным – отшельник не озаботился оборудованием иного входа, кроме пентаграммы. Видимо, это помогало ему избежать незваных гостей. Очутившись в хорошо знакомой пещере неподалёку от хижины Кавалорна, где теперь ночевал также и сбежавший из замка Скорпио, я, стараясь, где это возможно, держаться подальше от дороги, отправился к южным воротам Старого лагеря. Для верности, пришлось обойти лагерь по периметру с другой стороны, выбрав самый длинный, но зато нехоженый, и потому более безопасный путь. Мне повезло, что стражи около моста не было. Теперь за водой выходили не по одному человеку, а целым вооружённым конвоем.

К моей радости, Диего всё ещё ошивался у южных ворот, наблюдая за дорогой, которая шла из Болотного лагеря. Он был рад увидеть меня целым и невредимым, хотя немного и удивился моему приходу. Как оказалось, его дежурство было продуктивнее моего – ему удалось предупредить и тем самым спасти от смерти, по меньшей мере, пятерых человек. Помимо Везунчика, он успел остановить нескольких шедших из Братства послушников – бывших рудокопов, которые ещё не успели стать полноправными членами секты. Когда-то они бежали от рабской жизни, надеясь в учении гуру и курении вышибающей мозги травы обрести покой. Время показало, как они ошиблись: секта превратилась в бурлящий котёл, полный безумцев, проповедующих абсурдные идеи и спорящих до хрипоты об истинном пути, а порой и вовсе хватающихся за оружие при одном лишь неосторожно брошенном в адрес Спящего слове. Для новичков покинуть Болотный лагерь было проще, чем для тех, кто там был уже давно – пристрастие к болотной траве формировалось хоть и незаметно, но не слишком быстро, да и её пагубное воздействие во всей красе проявлялось лишь через несколько месяцев, а то и лет постоянного употребления. В общем, именно группу таких бежавших от безумия и хаоса новичков и остановил Диего. Стража у ворот Старого лагеря перебила бы их всех без размышлений – данный им приказ был однозначен и предельно ясен. Следопыт отправил бедолаг искать счастья в Новом лагере. Дела там тоже были не сахар, но, по крайней мере, там пришельцев не убьют без причины.

Призрак тоже уже подумывал бросить свой пост, потому как походило на то, что никто здесь больше не появится. Мы решили подождать до вечера вместе. Коротать время за разговором было веселее, хотя большую часть дня мы всё равно молчали, думая каждый о своём. До темноты никто так и не появился, мы решили больше не тратить своё время попусту, и под прикрытием ночи отправились в наше укрытие у входа в орочьи земли. Я боялся, что придётся разбираться со стражей на аванпосте, однако всё оказалось проще. Когда Везунчик узнал от Диего о поступке Гомеза – нападении на Свободную шахту и убийстве магов огня – он пришёл в ярость и по пути от южных ворот до северных, куда он заглянул навестить меня, завернул в гости к двум одиноким постовым. Разговор наёмника со стражниками был короток. Да, они были вооружены дальнобойными арбалетами и завидели врага заранее. Однако это их не спасло – повинуясь какому-то мистическому чутью, наёмник благополучно уклонился от пущенных в него болтов и в рукопашной схватке расправился с ненавистными прихвостнями рудных баронов.

Когда мы с Диего проходили мимо, трупов уже не было – новая смена забрала их и оттащила в лагерь. Только кровавые следы на траве и брызги крови на досках ворот напоминали о случившемся. Почему-то я порадовался, что не я один потерял над собой контроль после произошедшего. Везунчик расправился со стражниками также жестоко, как и я возле Старой шахты. Впрочем, ничто не оправдывало убийства, и я устыдился своих мыслей. После инцидента Гомез, по всей видимости, принял решение больше не тратить людей впустую и снять все внешние караулы, кроме, естественно, охраны площади обмена. Её, наоборот, усилили – я видел выходящий в ту сторону отряд стражи ещё пока стоял у ворот.

Оставшиеся пару дней до встречи с Лестером и Горном мы с Диего провели в укрытии. Следопыт был уверен, что наши друзья явятся вовремя, потому что попросил Везунчика предупредить их о том, что несмотря ни на что встреча состоится как обычно. Подумать только, меньше чем за неделю облик колонии изменился до неузнаваемости: Старый лагерь из приветливого мирного шахтёрского городка превратился в запертую на карантин тюрьму; с таким трудом устанавливавшиеся добрососедские отношения рухнули, оставив вместо себя пожар раздора и смертельной вражды; тихий и процветающий Болотный лагерь стал приютом для сумасшедших и одержимых; лучшие маги огня Миртаны, стоящие на пороге избавления от пут барьера, были предательски убиты; а само предназначение рудниковой долины было поставлено под сомнение, ведь без Старой шахты экспорт руды становился невозможен. Маги воды готовились осуществить взрыв собираемой годами рудной горы, но Ксардас утверждал, что это будет непростительной ошибкой, при этом не предлагая взамен ничего конкретного и требуя ждать. Мне было о чём подумать. В отличие от Диего, выходящего на охоту, я ни разу не покинул укрытия и теперь посреди ночи сидел у костра, бессмысленно уставившись в пламя. Бездействие начинало меня тяготить. Утром наступал седьмой день с последней встречи, и я надеялся, что разговор с друзьями сдвинет дело с мёртвой точки.

Глава 30. Одержимость

Горн явился незадолго до полудня, пройдя дорогой мимо круга камней через орочьи земли. Нам долго пришлось выслушивать его ругань и причитания:

– Идиоты! Мы с тобой идиоты, Диего! – кричал Горн, – столько раз ходили здесь, выслеживая добычу, и ни разу не подумали о том, как близко отсюда до Свободной шахты! Остолопы! Кретины! Недоумки!

– Тише-тише, не кипятись, – попытался успокоить друга Диего, но тот и слушать не хотел, продолжая свою щедро сдобренную нецензурными словечками тираду.

Горн выглядел не самым лучшим образом – от него за версту разило потом и алкоголем, на доспехах повсюду виднелись следы запёкшейся крови, в основном чужой, но местами и его собственной. По его словам, он был ранен несколькими стрелами, которые по счастью почти полностью завязли в броне и ушли в тело не больше, чем на глубину наконечника. Стрелы уже давно извлекли, а раны обработали, однако для отмывки доспехов не хватило то ли времени, то ли желания. Впрочем, Горну не мешало помыться и самому – целиком, и, желательно, в бане. Похоже, последние дни выдались для него напряжёнными. Выяснить подробности мне удалось лишь тогда, когда, исчерпав весь свой весьма богатый запас ругательств, Горн наконец-то уселся на бревно у костра и выхлебал целиком бутылку принесённого с собой пива, судя по всему, уже далеко не первую за сегодня. Протерев после сего действа усы и громко рыгнув, он неожиданно пришёл в благодушное настроение:

– Ну, мы всё-таки показали этим трусливым скотам, что значит настоящие воины! Видели бы вы, как мы вдвоём гоняли их по всей шахте! Вдвоём! – Горн показал два пальца и потряс рукой в воздухе, пытаясь дополнительно подчеркнуть значимость сказанной цифры. – Пока Ли с Ориком строили планы и схемы контратаки, мы с Везунчиком занялись делом – просто вышвырнули этих засранцев из нашей шахты без лишней науки. Вы бы видели лицо Шакала, когда он понял, что все его прихвостни мертвы и он остался с нами один на один – только пятки сверкали. Гомез нашёл кому доверить руководство ударным отрядом – да этому трусу только девками в борделе командовать. И то кишка тонка! Он думал, что, отступив внутрь шахты, будет в безопасности. Чёрта с два! Мы его и оттуда выковыряли.

– Хочешь сказать, вы отбили Свободную шахту вдвоём? – с недоверием спросил Диего, пока Горн промывал горло из второй бутылки пива.

– Да, Белиар дери! Именно так! Вот это была потеха! Давно я так здорово не веселился!

– Слабоумие и отвага, – пробормотал Диего, недовольно покачав головой, – никогда не понимал, почему дуракам везёт, – и громче добавил, – ты хоть понимаешь, что вас должны были просто расстрелять из арбалетов? Стражники же не сидели сложа руки – они наверняка были готовы к встрече. Как вам удалось выжить?

– Да брось! – махнул рукой Горн, после чего немного замялся, – ну, по правде сказать, ты прав. Если бы не Везунчик, туго бы мне пришлось. Но он был настоящим мракорисом! У врага не осталось шанса ему противостоять, он метался между ними, как молния, и разорвал на куски пятерых буквально за считанные секунды. А дальше, когда мы пробились через засаду у входа, там уже было полегче. Но, всё равно несколько стрел я всё-таки схлопотал – уж больно высокие там лестницы – тяжело добраться до засевших на верхних платформах стрелков.

– Ни один человек не сможет миновать полдюжины готовых к бою обученных арбалетчиков, не получив болта в грудь. Что с Везунчиком? Он жив?

– Жив ли он? – усмехнулся Горн, – ты шутишь? Это мне ещё здорово досталось, он вообще отделался парой царапин.

– Но как? – продолжал выспрашивать Диего, явно не веря своим ушам.

– Я ж говорю – он был мракорисом!

– Хватит метафор, Горн! – недовольно оборвал друга следопыт, – говори по существу!

– А я и говорю! – не унимался здоровяк, – он на самом деле превратился в этого зверя, понимаешь? Клянусь своей секирой, он был неудержим – рвал зубами и когтями. В какой-то момент я уж даже подумал, что сейчас и до меня доберётся, но, к счастью, он себя контролировал и, когда с засадой было покончено, сразу вернулся в человеческий облик. Дальше мы уже работали, как говорится, по старинке – мечом, секирой и луком. Ну, если не считать парочку ледяных глыб, которыми он притормозил тех уродов, что скинули меня с лестницы. Чёрт, спина до сих пор ноет.

– Ну и дела, – задумчиво резюмировал Диего, – я всякие истории слыхал, но чтобы такое… да ещё и не выдуманное. Даже те байки, что рассказывают по кабакам, порой звучат и то правдоподобнее. Но если он, действительно, обратился ночным зверем, то и впрямь мог без труда раскидать целый отряд. Помнится, тогда в замке, после моей неудачной сделки с магами, никто и глазом моргнуть не успел, а я уже опрокинул двоих чародеев, пронёсся через полдвора и выпрыгнул прочь. И приземлился с невероятной высоты, даже ног, то бишь лап, не подвернув… Да, рефлексы и скорость у мракориса, что надо…

– Вот и я о чём толкую! – поддержал Горн, – настоящая машина для убийства. Он одному парню целиком голову откусил, выплюнул и даже не поморщился. Кровищи-то было…

– Слушай, давай-ка без подробностей, а? – не выдержал я, – а то я вообще-то сейчас есть собираюсь.

– Да ладно тебе, Мильтен. Когда это ты заделался слабонервным? Раньше я за тобой такого не замечал. Взять хотя бы наш первый поход в свободную шахту – вся эта слизь, вонь, да ещё проклятущая ползунячья матка. Тогда ты даже не фыркнул. Жизнь среди свитков и книг тебя разнежила.

– Милостью Гомеза, теперь этой жизни пришёл конец, – грустно ответил я, отвернулся и уставился на костёр.

– Прости, друг, – похлопал Горн меня по плечу, – не хотел тебя обидеть.

– Да что уж… На правду не обижаются. Я, действительно, сильно изменился. Всё прошлое будто сон, будто было не со мной. Хотя опыт и знания никуда не делись, но образ мыслей переменился. Я маг, а не воин. Моё дело держаться в стороне от гущи сражений.

– Сдаётся мне, ты прибедняешься, – возразил Горн. – Когда мы с Везунчиком укокошили свалившегося нам на голову молодого тролля, он невзначай заметил, что это было не легко, но всё же поприятнее, чем лазить в набитый нежитью склеп – в горном монастыре всё хоть на свежем воздухе.

– Ну да, верно. Под кругом камней было жутковато.

– Кстати, Мильтен! Спасибо за ту наводку на склад в ущелье. Там и вправду завалялась парочка свитков. Один из них нам потом весьма пригодился.

– Это как же он пригодился? – удивился я, понимая, что речь идёт не о превращении в мракориса, ведь такого свитка в тайнике не было.

– Ну, – пожал плечами Горн, – который в этого превращает… в жука!

– Что? Серьёзно?

– Ещё как! – уверенно подтвердил наёмник, – если бы не это заклятье и не способность нашего друга его использовать, мы бы ещё долго проторчали у закрытых ворот. Я уже присматривался к окрестным деревцам – думал, придётся рубить из них лестницу, чтобы приставить к стене. Ну а Везунчик тем временем – бац, и уже на другой стороне открывает ворота лебёдкой. Превратился и пролез в щель, представляешь себе? Ловко у него это вышло! И уйму времени нам сэкономило.

– Да, парень смекалистый – с таким не пропадёшь, – подтвердил Диего, – это ещё ерунда, вы бы видели, что он проделал с троллем в ущелье. У нас там с самого начала всё пошло наперекосяк – подкрасться незамеченными не удалось – проклятые гоблины устроили переполох и разбудили тролля. И пока я, как дурак, бегал взад и вперёд, уворачиваясь от кулаков этой махины и донимая его своими бесполезными выстрелами, Везунчик попросту превратил его в гоблина!

– Кого!? – воскликнул я. – Тролля что ли превратил в гоблина? Ты издеваешься, Диего? Такого просто не может быть!

– Ну… может, я слегка дал маху, – согласился следопыт, – для гоблина он был слишком толстоват, но по росту один в один! Этакий миниатюрный тролль! Я, когда это увидел, чуть лук не выронил. А везунчик так запросто подошёл к этому смешному созданию и проткнул мечом. Вот тебе и тролль… Если так и с человеком можно, то тогда я теперь буду обходить всех магов за версту.

– Да…дела! – выдохнул Горн, – что ж он так в монастыре не сделал! У меня после той битвы секира так затупилась, будто я ей камни дробил. Пришлось хорошенько на точильном круге поработать.

– По его словам, – объяснил Диего, – он нашёл это заклятье в вещах какого-то мёртвого авантюриста, прямо в том же ущелье. Бедняга, похоже, не успел воспользоваться припасённым свитком.

Я, тем временем, усиленно думал о том, как вообще возможно создать такой магический эффект. Уменьшить тролля в несколько раз! Это нешуточная задачка. В голову не приходило ни малейших идей по поводу того, как можно этого добиться. Если когда-нибудь, Ксардас соизволит ответить хоть на один мой вопрос, надо будет обязательно спросить у него про это заклинание. Судя по всему, оно принадлежало к той же неведомой мне школе магии, что и заклинания превращения в животных. Было в ней что-то интригующее и в то же время пугающее, что-то нечеловеческое.

Пока я обдумывал, воцарилось молчание. Друзья принялись за предусмотрительно принесённую Горном еду. Мы с Диего уже несколько дней не ели ничего кроме жареного мяса, грибов и лесных трав. Краюха хлеба и уже успевший распариться в котелке рис пришлись как нельзя кстати – желудок изголодался по простой мучной пище, а от мяса уже начинало выворачивать. Я поспешил присоединиться к трапезе, пока хоть что-то ещё осталось.

– Что-то Лестера всё нет, – с беспокойством заметил следопыт, – надо оставить ему немного еды. Сдаётся мне, он там оголодал в горном форте.

– Ещё только полдень, – заметил Горн, – глядишь, скоро явится наш послушник.

– Надеюсь, он получил мою просьбу прийти на встречу. Совсем не хочется тащиться за ним через половину колонии.

– Да уж, места там не самые безопасные, – подтвердил я.

– Приходилось бывать? – поинтересовался Горн.

– Нет. Туда я не доходил – только до развалин на вершине холма, что видно с равнины. Но и там земли не очень радушные.

– Не волнуйся, после того, как там прошёл Везунчик, все твари ещё неделю будут бояться высунуть нос, – заверил наёмник, – уж это я тебе гарантирую.

– Да, Горн прав, – подтвердил призрак, – парень явно недолюбливает диких животных. Особенно тех, что бросаются на него с намерением убить.

По счастью, идти за Лестером не пришлось. Послушник явился сам, как раз, когда мы уже примерялись к его порции риса. Мы посмеялись, что он почуял, что может остаться голодным. Однако Лестер не поддержал шутки – ему было явно не до смеха.

Вид бывшего послушника Братства внушал опасения. Зашёл в убежище он почти бесшумно, какой-то странной, неестественной походкой, свойственной людям, страдающим лунатизмом. Взгляд его был рассеян, глаза красны, будто он не спал уже неделю. Не поздоровавшись и вообще не проронив ни слова, он сел у костра, заглянул в котелок и с жадностью стал есть. Мы смотрели на него, то и дело, переглядываясь между собой, ища друг у друга совета, как лучше себя вести. Первым не выдержал Горн:

– Чёрт возьми, Лестер! Ты не хочешь ничего сказать?

Лестер обернулся в сторону наёмника, продолжительно посмотрел на него, открыл рот, будто пытаясь подобрать слова, а потом отвернулся и продолжил есть.

Ещё какое-то время мы сидели в молчании, но, когда Лестер доел, стали приставать к нему с расспросами. Всё, что он смог выдавить из себя, было:

– Я устал. Не могу с ним больше бороться… Этот голос… он сводит меня с ума.

Видимо, дело обстояло хуже, чем я полагал сначала, и Лестер до сих пор не мог оправиться после неудачной церемонии вызова Спящего. Если упомянутый им голос принадлежал демону, то спасти друга можно было лишь кардинальными мерами.

– Возможно, я смогу тебе помочь? – решил рискнуть я и испробовать на своём друге технику демонологии, – я могу попытаться изгнать этот твой «голос».

– А это не опасно? – встрял в разговор Горн, так как Лестер всё равно молчал.

– Да нет… – задумался я, – но только с одним условием: если Лестер сам разрешит мне немножко поковыряться в его сознании.

– Ого… всё настолько серьезно? – удивился Горн, – я думал речь идёт о каком-нибудь эликсире.

– Зелья могут лишь слегка успокоить его, но не вылечить. Похоже, он одержим, и так просто это не лечится. Разве что в монастыре могли бы испробовать святую воду… но быстро её не сделать – послушники часами начитывают над ней молитвы, чтобы она обрела силу. Но Лестеру ещё можно помочь, я читал о подобных случаях. Есть довольно опасная техника, но, как я и сказал, если он сам согласится, то ничего плохого не случится.

– Ну, если ты так считаешь, – сказал Диего, – тогда попробуй, только не уверен, что сможешь сейчас достучаться до Лестера, чтобы получить его осмысленное согласие.

Призрак указал на покачивавшегося, сидя на бревне, послушника, судорожно сжимавшего в руках косяк болотной травы и то и дело делающего такие глубокие затяжки, будто кроме дыма он больше ничем не способен дышать.

– На счет этого могут быть трудности, – согласился я, – но всё же стоит попробовать, иначе он совсем зачахнет и даже может стать опасен для окружающих.

Вместе мы решили встряхнуть Лестера. Горн достал откуда-то из своей сумки ещё один косяк болотника. Диего попытался напоить беднягу водой, а заодно обрызгал ему лицо. В конце концов, нам всё-таки удалось кое-как привести его в чувство и получить осмысленную реакцию на происходящее.