Текст книги "Пройдённый путь (Книга 2 и 3)"

Автор книги: Семен Буденный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Наиболее пострадало от гражданской войны и бандитизма сельское хозяйство. Посевная площадь сократилась в три раза. Количество крупного рогатого скота и лошадей уменьшилось в два раза, свиней – в десять раз. Состояние виноградарства и садоводства было катастрофическим. Табаководство уничтожено начисто. И, как назло, край постигли одно за другим стихийные бедствия: засуха, нападения саранчи, грызунов. В 1922 году борьба с саранчой велась на площади, превышающей 200 тысяч гектаров. В 1923 году помимо саранчи урожаю угрожали мыши. Они расплодились на площади более чем в миллион гектаров.

Партия и правительство делали все возможное для быстрейшего подъема сельского хозяйства края. Осенью 1921 года было роздано населению свыше миллиона пудов семян озимых хлебов, а в 1922 году – свыше трех миллионов пудов яровых и озимых. На посев в 1923 году выделили 1 700 тысяч пудов. Отпускались денежные кредиты на приобретение сельскохозяйственных орудий и рабочего скота. Создавалась сеть агро– и ветучастков, ликвидировалась агротехническая неграмотность населения. Проводилось землеустройство. Уничтожались дальноземелье и чересполосица. Наделялись землей безземельные и "иногородние". Начинались крупные мелиоративные работы.

Один за другим вступали в строй заводы, главным образом перерабатывающие сельскохозяйственную продукцию.

18 марта 1923 года открылась вторая партийная конференция Северо-Кавказского военного округа. На повестке дня стояли вопросы международного и внутреннего положения и задачи Красной Армии, милиционная система в Красной Армии, налоговая политика в деревне, материальное состояние войск округа, задачи партработы, работа с комсоставом и молодым пополнением и другие.

С докладом по первому вопросу выступил К. Е. Ворошилов.

Делегаты всесторонне обсуждали вопросы милиционной системы Красной Армии. Помощник командующего войсками округа Левандовский, выступивший с докладом, отметил, что наша Красная Армия имеет смешанный характер: в ее составе есть постоянные части и части милиционные. По этому поводу еще немало идет споров, но одно бесспорно: нам нужна кадровая армия, и если мы сократили Красную Армию, то исходили при этом из того, чтобы сохранить как можно большее число основных воинских соединений, а также проверить пригодность в наших условиях милиционных методов формирования и обучения бойцов, особенно призывной молодежи.

– У нас в округе также есть воинские части, переведенные на милиционную систему, – сказал Левандовский, – но у них не все блестяще. Опыта тут крайне недостаточно, и мне трудно утверждать, что милиционная система формирования и обучения войск оправдала себя...

По этому важному вопросу выступали многие делегаты. Пришлось и мне взять слово. Я напомнил собравшимся резолюцию VIII съезда РКП (б) по военному вопросу, в которой, в частности, отмечалось, что самую лучшую армию мы получили бы, создавая ее на основе обязательного обучения рабочих и крестьял в условиях, близких к их повседневному труду. Общее оздоровление промышленности, повышение производительности сельскохозяйственного труда, коллективизация создали бы самую здоровую основу для армии. Все это, разумеется, бесспорная истина, но кое-кто из командиров с переходом частей на милиционную систему ослабил обучение личного состава и политическую работу среди бойцов, оправдывая эти упущения тем, что, мол, теперь надо теснее крепить связь с местным населением, в контакте с рабочими и крестьянами осуществлять строительные и земельные работы и т. д.

– Для нас, военных, нет важнее задачи, – говорил я, – чем задача дальнейшего укрепления боеготовности частей и подразделений округа. Народ, партия возложили на свою Красную Армию защиту священных рубежей молодой Советской Республики, и выполнить свои обязанности до конца – долг всех командиров и бойцов.

Партийная конференция прошла успешно. Бойцы и командиры правильно понимали свои задачи, решали их настойчиво и целеустремленно, хотя давалось это нелегко.

Дополнительной нелегкой задачей стала, в частности, борьба с уголовщиной. В Ростове мы провели месячник по борьбе с уголовным бандитизмом, обсудили итоги на заседании Ростово-Нахичеванского горсовета. Выявилась такая картина – уголовным розыском только за февраль было выловлено 120 опасных преступников, произведено 20 крупных облав, взято под наблюдение до 250 притонов. Была разоблачена и ликвидирована банда "степных дьяволов", которая орудовала в Ростове и округе.

Явными пособниками контррезолюции были самогонщики. Из зерна, сахара и других продуктов, в которых население Дона испытывало острую нужду, они варили самогон. Самогонщики зарабатывали бешеные деньги. Свою продукцию они сбывали в таких местах, где не было милиции и где они чувствовали себя в безопасности. В дело борьбы с самогонщиками, говорили мы на заседании горсовета, необходимо втянуть широкие массы. Без участия самого населения ликвидация самогонщиков будет весьма затруднительной. Мы предложили развернуть среди рабочих широкую культурно-просветительную работу, укомплектовать надежными силами угрозыск.

Плохо обстояло дело с санитарным состоянием в Ростове, Нахичевани и в других городах Дона. Участились случаи заболевания тифом и холерой. Нам пришлось создать Чекахол – Чрезвычайную комиссию по борьбе с холерой и другими эпидемиями. Меня назначили ее председателем. Ряд срочно принятых мер принес положительные результаты. Если в 1922, году в Ростове только в феврале было более 100 случаев заболевания холерой, то в 1923 году не зарегистрировано ни одного случая. В январе в Ростове насчитывалось более 250 больных сыпным тифом и 450 тифом возвратным, через полгода – ни одного больного. Иначе обстояло дело с малярией, которая была объявлена общегосударственным бедствием, так как число заболеваний все увеличивалось. Увеличивались также по сравнению с прошлым годом и инфекционные заболевания среди детей. Ростов никак не мог выйти из полосы то одних, то других эпидемий из-за антисанитарного состояния города. Реввоенсовет округа вместе с работниками отдела здравоохранения обсудил вопрос об усилении борьбы с эпидемиями. Решили срочно провести ряд неотложных мер. К ним относились: ремонт водопровода, организация бесплатной бани с дезинфекционной камерой, ликвидация свалок, разгрузка школ и другое.

25 марта 1923 года в Ростове состоялась первая краевая партийная конференция. Она обсудила международное и внутреннее положение Советской России, отчет Юго-Восточного бюро ЦК и вопросы экономического строительства края с содокладами о состоянии промышленности и сельского хозяйства. До нас доходили слухи о резком ухудшении здоровья Владимира Ильича. Каждая такая весть больно отзывалась в сердце. Неудивительно, что делегаты засыпали президиум конференции вопросами о состоянии здоровья товарища Ленина. Конференция под бурные аплодисменты постановила послать приветствие Владимиру Ильичу и пожелать ему скорейшего и полного выздоровления.

9 мая после совещания командиров ко мне пришел Ворошилов и сказал:

– Вечером через Ростов едет Председатель ЦИК Михаил Иванович Калинин. Поедем встречать.

К моменту прибытия поезда вдоль перрона растянулись многочисленные делегации от воинских частей, рабочих железнодорожных мастерских, фабрик и заводов, представителей краевых учреждений. Секретарь Юго-Восточного бюро ЦК РКП (б) Анастас Иванович Микоян то и дело поглядывал в темноту. Наконец вдали показались огни паровоза.

М. И. Калинин, выйдя из вагона, расцеловался с Микояном, Ворошиловым, потом подошел ко мне. Мы тепло обнялись.

– Ну, как Конармия? Буду производить смотр полков. Где лучше?

– Можно в Ростове, – ответил я Михаилу Ивановичу.

– Нет, – возразил он. – Давайте произведем смотр в Лабинской.

В ходе оживленной беседы М. И. Калинин сообщил о цели своей поездки на юг.

– ЦИК и Центральный Комитет партии, – сказал Калинин, – поручили мне объехать автономные республики и области, ознакомиться с их положением. Предполагаю вначале побывать в Пятигорске, затем – в Чечне, Кабарде, пробыть дня два в Дагестане, где буду присутствовать на открытии канала имени Октябрьской революции. Оттуда – в Лабинскую, на смотр 1-й Конной. В двадцатых числах мая вернусь в Ростов. Здесь постараюсь ознакомиться с положением в Донской области...

Спустя несколько дней М. И. Калинин в станице Лабинской смотрел кавалерийские полки 4-й кавдивизии. Калинин подробно ознакомился с боевой учебой конармейцев, их бытом, спрашивал, как питаются, всем ли обеспечены и т. д. Это была очень теплая, душевная встреча. Беседуя с бойцами, Михаил Иванович не раз подчеркивал, что свято беречь Советскую Республику от нападения любого врага – значит изо дня в день работать над укреплением дисциплины в частях и подразделениях, учиться с напряжением сил. Одной храбрости в бою недостаточно, говорил Калинин, надо еще отлично знать свое оружие, умело владеть им.

После смотра частей мы пригласили Калинина на обед.

– А что, с удовольствием, – улыбнулся Михаил Иванович.

Пока обедали, к дому, где мы разместились, пришла группа стариков. Один из них, коренастый бородач в сапогах, сказал:

– Можно нам поговорить с Калининым?

– Есть дело?

– Очень важное!

– Подождите здесь, доложу товарищу Калинину.

Выслушав меня, Калинин спросил:

– Кто эти старики?

– Зажиточные. Наверное, будут жаловаться.

– Ну что ж, пойдемте.

Тот самый, в сапогах, старик, приглаживая руками холеную бороду, первым задал Калинину вопрос:

– Как нам теперь жить? У меня было пять коров и до ста пудов хлеба, и все это забрали коммунисты.

– А кто нажил вам все это добро? – вопросом на вопрос ответил Калинин.

– Я и... – замялся старик.

– Нет, не вы, а простые, бедные крестьяне. Вы жалуетесь, что у вас забрали коров и зерно. А для кого? Советская власть отдала все это тем же крестьянам, которые работали раньше на вас, да рабочим, которые теперь создают новое общество, и мы не хотим, чтобы они голодали...

Во время пребывания М. И. Калинина в частях Конармии мы увольняли в запас очередную группу бойцов, и я попросил Михаила Ивановича сказать им напутственное слово.

– Для них очень важно услышать Председателя ЦИК.

– Хорошо. Я это сделаю.

Бойцы внимательно слушали Калинина. А он говорил образно, взволнованно. В заключение Михаил Иванович сказал:

– Вы хорошо били врагов, товарищи, и Советская власть вам очень благодарна, она не забудет ваших заслуг. А теперь вы уходите на мирный труд. Дома, в ваших краях, не все хорошо. Трудности у нас на каждом шагу, смело преодолевайте их, ведите за собой Других, Будьте крепкими, сплоченными. Метла метет потому, что в ней масса мелких стебельков, но один стебелек ничего не сделает.

Пожелав уходящим в запас бойцам успехов на ниве мирного строительства, Калинин сказал:

– Я верю, что каждый из вас с честью будет носить звание воина-буденновца. Верно я говорю, комиссар? – обратился Михаил Иванович к комиссару 24-го полка П. К. Случевскому.

– Так точно, товарищ Калинин.

Это была волнующая встреча М. И. Калинина с конармейцами. Они гордились, что к ним пришел сам президент страны. Михаил Иванович похвалил бойцов 24-го полка.

– Комиссар у них деловой, потому и бойцы все как на подбор – веселые, жизнерадостные, верят в победу народного дела, – сказал Калинин.

Михаил Иванович не ошибся. Комиссар Случевский был в Конармии одним из лучших политработников. Петра Кирилловича я знал давно. Отец его, Кирилл Евграфович, был одним из организаторов военно-революционного комитета в Сальском округе в 1917 – 1918 годах, принимал активное участие в борьбе с белогвардейцами. Во время боев под Царицыном был начальником ремонтно-восстановительного поезда. Люди, руководимые им, немало восстановили железнодорожных мостов на линии Царицын – Арчада в 1919 году, когда наш конный корпус действовал в этих местах. Мне довелось встречаться с рабочим-революционером, беседовать с ним. Три его сына – Иван, Александр и Петр – служили в моей армии. В боях отличались храбростью. Особенно лихим пулеметчиком на тачанках был Александр. Не отставал от своих братьев и Петр. Не сразу он попал ко мне в армию. При формировании регулярных частей Красной Армии его определили в отряд Г. Г. Колпакова. На базе этого отряда вскоре была сформирована 39-я Доно-Ставропольская дивизия. В ней в январе 1919 года Петр вступил в ряды Коммунистической партии. Был командиром роты, затем помощником военкома бригады.

Вскоре Петра Случевского послали на курсы коммунистического университета имени Я. М. Свердлова в Москву. Ему посчастливилось не раз видеть и слышать В. И. Ленина. После окончания курсов Случевокого снова направили к нам в армию. Мы назначили его старшим инструктором поарма. Вместе с бойцами 4-й кавдивизии Случевский прошел немало фронтовых дорог. Работал умело. Получил повышение – стал начподивом 14-й кавдивизии. С ней начподив совершил переход на польский фронт. Был на врангелевском фронте. Участвовал в разгроме Махно и банд на Дону. В Конармии Петр стал одним из самых уважаемых политработников. Я не раз слышал, как на привале бойцы, окружив его, говорили:

– Комиссар, а комиссар, так правда ты видел Ленина? Ну-ка еще расскажи нам, о чем он говорит рабочим да крестьянам.

И начиналась задушевная беседа. В 1923 году вместе с Особой кавбригадой Случевский прибыл в Москву. В составе сводного эскадрона, где он стал военкомом, в январе 1924 года встречал гроб В. И. Ленина у Павелецкого вокзала, стоял в карауле у гроба Ильича в Колонном зале Дома Союзов и на Красной площади. С первых дней Великой Отечественной войны Случевский находился на фронте. Сейчас он генерал-майор в отставке, председатель совета военно-исторического общества при Центральном музее Вооруженных Сил СССР.

М. И. Калинин, приехав в Ростов, пробыл в городе три дня. Он встречался с партийными и советскими работниками Дона, с рабочими заводов и везде был желанным гостем. Его встречали с радушием и теплотой. По поручению ЦК и ЦИК Калинин решал на месте многие важные партийные и хозяйственные вопросы.

Память хранит такой эпизод. Утром 21 мая личный секретарь Председателя ЦИК по его поручению посетил Ростовские трудовой и переходный исправительные дома, где подробно знакомился с положением заключенных. Состояние переходного исправительного дома произвело на секретаря самое благоприятное впечатление. А днем, после осмотра исправительных домов и мастерских, где работали заключенные, состоялось расширенное заседание представителей местной прокуратуры и суда, на котором рассматривались дела осужденных в целях амнистирования их. Здесь были также Зявкин, представитель Донкома Ковалев, начальник уголовного розыска Художников и другие. После детального обсуждения совещание наметило освободить досрочно довольно значительное число заключенных. Список амнистируемых был представлен М. И. Калинину.

– А что, эти люди совсем исправились? – спросил Михаил Иванович Зявкина.

Начальник Донского ГПУ ответил, что лица, поименованные в списке, главным образом из рабочих и служащих, – все они уже осознали свои ошибки.

Калинин ответил, что он не возражает против освобождения их. Утвердив список, Михаил Иванович сказал:

– Советская власть очень гуманная, она прощает тех, кто действительно осознал свои ошибки и отныне будет честно трудиться. Мы и впредь будем помогать таким людям встать на правильный путь.

Михаил Иванович был подлинным Всесоюзным старостой, подлинным народным председателем. Куда бы он ни приезжал, народ буквально тянулся к нему. Михаил Иванович не боялся острых моментов, не сглаживал острые углы. Разговор всегда вел откровенно, начистоту.

3

Я получил предписание сдать армию и выехать в Москву. Ждал этого, был предупрежден о возможном перемещении еще год назад и все же несколько растерялся. Не представлял себе, как буду жить без Конармии, без постоянных забот о ней.

Перед отъездом посетил все дивизии, все полки. Конники тепло прощались со мной, желали успеха на новом посту. Не скрою, было очень тяжело на душе. Каждый командир знает, каково покидать свою часть, дружный воинский коллектив, который для командира что родная семья.

Климент Ефремович наказывал мне перед отъездом:

– На новой должности не зазнавайся, не отрывайся от народа. А то бывает так: вскружит власть голову – и пропал человек. У нас есть с кого брать пример – с Ленина. Доложи Главкому подробно о нашем военном округе. Сам видишь, как тяжело нам обучать людей. Нет ни уставов, ни методических руководств, ни наглядных пособий, ни приборов. Оружия не хватает. Какое есть – в большинстве неисправное. Текучесть кадров огромная. Большой некомплект комсостава. Снабжение скверное. Словом, тебе как члену Реввоенсовета Республики и помощнику Главкома по кавалерии есть о чем подумать и что сделать!

В последние минуты, у машины, мы обнялись с Ворошиловым, расцеловались. Грустно было расставаться с ним, Сколько прожили вместе под огнем врага, делили и радость побед, и горечь потерь. Вместе спали, вместе ели. Одно утешало: я был уверен, что расстаемся ненадолго.

...И вот я в Москве. Явился к Главкому. Уточнили, что входит в мои обязанности. Как говорится на официальном языке, принял дела от А. А. Брусилова. Вскоре меня пригласил к себе Сталин. В его комнате находился Калинин.

Сталин поздравил меня с назначением на новую должность, сказал, что партия сейчас принимает важные решения, и одним из них является укрепление Красной Армии, восстановление коневодства.

– Это то, что будет относиться к вашей компетенции, Семен Михайлович, сказал мне Сталин. – Надеемся, что вы умело станете выполнять новые обязанности.

– Постараюсь, Иосиф Виссарионович.

– Уверены, справитесь, дело вам знакомое, немного и крестьянское, поддержал меня Калинин.

– Наша партия – руководящая, – продолжал Сталин. – Но ее руководящая роль должна выражаться не только в том, чтобы давать директивы, но и в том, чтобы на известные посты становились люди, способные понять наши директивы и способные провести их в жизнь честно. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками. А любителей махать руками, к несчастью, у нас еще немало.

– И сановников тоже, – добавил Калинин.

– Да, и сановников.

Обстановка в стране была напряженная. Кулаки, торговцы, используя нэп, поднимали голову. Хозяйственный аппарат только еще сколачивался. Кадров не хватало. Приходилось прибегать к помощи старых специалистов. Но некоторые из них работали плохо, подчас умышленно вредили. Троцкисты навязали партии дискуссию, шли в партийные организации, клеветали на ЦК, ответственных коммунистов.

Оппозиционеры обвиняли Сталина и других членов ЦК в бюрократизме, отрыве от масс в неумении решать хозяйственные вопросы и т. п., и вместе с тем Троцкий высокомерно отказывался занять какой-либо пост в советских органах (в СТО, Совнаркоме, Госплане), хотя ЦК дважды предлагал ему это.

– Троцкий ведет себя вызывающе, – сказал Иосиф Виссарионович, противопоставляет себя ЦК. На одном из пленумов ему заметили, что член ЦК не может отказываться от исполнения решений ЦК. Он сорвался и покинул заседание. Пленум направил к Троцкому целую "делегацию" с просьбой вернуться. Он категорически отказался.

"Капризничает, – подумал я. – Ведет себя, как кисейная барышня, а еще коммунист". И сказал вслух:

– Ну и пусть не возвращается, невелика потеря.

Калинин улыбнулся.

– Говорите, пусть не возвращается? – спросил Сталин. – Но другие уже подняли крик: мы обидели Троцкого... Владимир Ильич тяжело болен. Оппозиция поднимает голову. Им не нравится партийная дисциплина, требуют свободы фракций. Керзоны, всякая белогвардейская шваль, меньшевики только и ждут, что в нашей партии начнется стычка. Между прочим, платформу сорока шести подписал и Бубнов. Вероятно, по недоразумению, – добавил Сталин.

– Мало знаю его, в бою с ним не был, – проговорил я.

– Хорошо сказано: в бою с ним не был, – заметил Михаил Иванович.

Я передал Сталину мнение Ворошилова и мое о положении в СКВО.

– Да, – коротко сказал Сталин. – ЦК принимает самые решительные меры.

Еще в июне 1923 года была создана авторитетная комиссия для глубокого обследования военного ведомства под председательством В. В. Куйбышева. К обследованию были привлечены члены ЦКК, аппарат военно-морской инспекции ЦКК – РКИ.

ЦК дважды обсуждал вопрос о положении в Красной Армии – в октябре 1923 года и январе – феврале 1924 года. Для подготовки вопроса к последнему Пленуму ЦК создал авторитетную комиссию в составе-С. И. Гусева, М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилова, Г. К. Орджоникидзе, Н. М. Шверника, А. А. Андреева, И. С. Уншлихта, А. С. Бубнова и других.

Пленум принял важные решения, направленные на проведение коренной реформы армии. Было укреплено руководство Красной Армией. СНК СССР распустил старый состав Реввоенсовета СССР и образовал новый. В него вошли Фрунзе, Бубнов, Ворошилов, С. С. Каменев, Мясников, Орджоникидзе, Уншлихт, Элиава, я и другие. Климента Ефремовича отозвали с поста командующего войсками Северо-Кавказского округа и назначили командующим Московским военным округом.

– Ну вот и опять вместе, – сказал он, встретив меня после пленума.

М. В. Фрунзе назначили заместителем председателя Реввоенсовета. А через год он стал его председателем.

Наступил 1924 год.

Страшная весть потрясла страну: 21 января в 6 часов 50 минут вечера скончался вождь партии и всего мирового пролетариата, создатель Советского государства Владимир Ильич Ленин.

Поздно вечером 21 января я передал командованию Особой кавбригады скорбную весть о смерти В. И. Ленина. Сообщил о том, что Реввоенсовет СССР принял решение создать траурный сводный эскадрон для встречи гроба В. И. Ленина у Павелецкого вокзала, эскортирования его к Дому Союзов, а затем к Мавзолею на Красной площади. Обратил внимание, что это надо рассматривать как высокое доверие воинам не только Особой кавбригады, но и всей Красной Армии, а поэтому в состав сводного эскадрона включить наиболее достойных, испытанных в боях за нашу Советскую Родину. Командовал эскадроном А. Соколов, комиссаром был П. Случевский.

Трудно, очень трудно было мне говорить все это, когда слово "Ленин" имя дорогого человека, любимого вождя и учителя, олицетворявшего борьбу людей труда за счастливую жизнь и светлое будущее человечества, – вдруг неотвратимо встало рядом со словом смерть. И разум, и сердце никак не могли примириться с тем, что перестало биться сердце Ленина, что Ленин умер.

С глубоким волнением вспоминаю эти тяжелые, незабываемые дни всенародного горя и прощания с любимым вождем, в моей памяти запечатлелись и те минуты, когда гроб В. И. Ленина проносили вдоль выстроенного во фронт у Павелецкого вокзала сводного эскадрона – моих чудо-богатырей: на вороных конях, с опущенными шлемами, замерев с шашками наголо, они как бы отсчитывали неповторимые мгновения самой истории. Я пристально всматривался в суровые лица моих боевых соратников, закаленных в огне сражений и не раз смотревших в глаза смерти, и видел их впалые и воспаленные от слез глаза, выражавшие глубокую печаль и скорбь.

В эти дни открывался XI Всероссийский съезд Советов. Я был делегатом от Московской губернии. На утреннем заседании председательствующий М. И. Калинин глухо, с дрожью в голосе сообщил о смерти Ленина.

– Товарищи, нет слов, какие нужно было бы сказать сейчас, – говорил Калинин. – Я думаю, что самая главная и основная задача, стоящая перед нами, – это сохранить завоевания, главным творцом которых был Владимир Ильич...

У всех нас сердце сжималось от боли. Нет Ленина. Умер человек, имя которого знает весь мир. Умер человек, который основал нашу партию коммунистов, бесстрашно вел ее от победы к победе. Не верилось, что с нами больше нет Ильича и мы не увидим его на трибуне, не услышим его голоса... Ведь он был не только вождем, а и другом, товарищем, самым человечным человеком. Все мы будто осиротели.

Центральный Комитет обратился к партии, ко всем трудящимся с воззванием.

В числе других делегатов съезда я ездил в Горки, Гроб с телом Ильича привезли в Москву. Стояли сильные морозы, но мы не чувствовали холода. К. Е. Ворошилов, Г. К. Орджоникидзе и я с группой командиров Красной Армии несли гроб с телом Ильича от Павелецкого вокзала к Дому Союзов по Новокузнецкой на руках. В почетном карауле, сменяя друг друга, стояли члены ЦК, делегации трудящихся, представители Коминтерна. Высокую честь нести последнюю вахту у гроба Ильича оказали и мне. Гроб утопал в цветах. Смотрел на дорогое лицо и едва сдерживал слезы...

Я уже писал о том, что 26 января 1925 года М. В. Фрунзе назначили председателем РВС СССР. Троцкого устранили из Реввоенсовета. С Фрунзе мы хорошо сработались. В любое время он принимал меня, выслушивал и, что было особенно ценно, всячески поддерживал почти по всем вопросам, когда дело касалось кавалерии.

В 1924 году вышел "Временный боевой устав конницы РККА", который еще раз закреплял мысль о том, что конница является самостоятельным родом войск Советских Вооруженных Сил, что основная ее особенность – подвижность, позволяющая широко и свободно маневрировать, наносить в конной атаке сокрушительные удары. "Временный боевой устав конницы РККА" был первым документом, в котором учитывался опыт гражданской войны.

Перед ноябрьским праздником, кажется 5 ноября 1924 года, мне позвонил М. В. Фрунзе.

– Зайдите ко мне, Семен Михайлович.

– Есть, иду.

Фрунзе встретил меня, как всегда, радушно, потом достал из ящика стола какие-то листки и сказал:

– К пятилетию Первой Конной написал для "Правды". Вы у нас главный кавалерист, прочтите, пожалуйста, может, что-либо добавим.

Я взял листки и стал читать.

"Вряд ли найдется такой уголок Советского Союза, – писал Фрунзе, – куда бы не дошел слух о подвигах этой славнейшей из славных частей Красной Армии.

Оружие ее играло решающую роль во многих важнейших кампаниях времен гражданской войны. Деникин, белополяки, Врангель, Махно – одних этих имен достаточно, чтобы судить о роли Первой Конной в истории наших революционных войн. К сожалению, мы еще не имеем написанной подробной истории Первой Конной.

Это очень жаль; в нашей армии нет других частей, которые бы с такой полнотой, такой яркостью и глубиной отразили в себе, в своих действиях весь характер гражданской войны, характер всей Красной Армии с ее достоинствами и недостатками.

Недаром поэтому имя Первой Конной так популярно в самых широких рабоче-крестьянских низах.

История Первой Конной представляет огромный интерес в чисто военном отношении.

Ее операции войдут навсегда блестящими страницами в историю конницы. Эти операции служат предметом изучения не только у нас. Им уделяется много внимания и за рубежом. Та роль, которую сыграла конница, и в частности Первая Конная, в ходе нашей гражданской войны, показала, что хоронить этот род оружия как самостоятельную силу еще рано. Ряд выдающихся заграничных военных авторитетов забил отбой в отношении оценки конницы как отживающего рода оружия...

Надо подумать и работать над дальнейшим ее укреплением. Здесь первое дело – конь. К сожалению, в этом отношении у нас дело обстоит очень и очень неблагополучно. До мировой войны Россия славилась своими неисчерпаемыми конскими ресурсами. Советский Союз получил в наследство лишь жалкие остатки этих богатств. Число конных заводов катастрофически уменьшилось. Работа в них далека от совершенства. Количество кровных лошадей, исчислявшееся прежде сотнями тысяч, теперь определяется сотнями. И хуже всего то, что процесс восстановления этой области хозяйства совершается угрожающе медленно. Этого терпеть в дальнейшем нельзя. Темп работы надо ускорить. Не скоро, еще очень не скоро трактор вытеснит крестьянскую лошадку. И точно так же далек от нас тот час, когда мы в армии вместо коня сядем на трактор, автомобиль и мотоцикл. Всякая война ближайшего периода будет в этом отношении базироваться главным образом на старых испытанных средствах. Поэтому лучшим подарком для Красной Армии в целом, лучшим ознаменованием годовщины славной Конной армии было бы принятие и воплощение в жизнь лозунга: "Даешь коня!"

– Ну как? – спросил Фрунзе, когда я вернул ему листки.

– Очень правильно, Михаил Васильевич. "Даешь коня!" – это вы здорово сказали. А за добрые слова в адрес Конармии большое вам спасибо.

– Да. Конармия, – вздохнул Фрунзе. – Это уже история. А вот крепить кавалерию – наша забота. Кстати, когда вы предлагаете провести второе совещание комсостава конницы РККА?

– Где-то в марте – апреле следующего года.

– Хорошо.

Фрунзе был исключительно пунктуальным человеком и, если обещал что-либо сделать, никогда не забывал об этом. Спустя некоторое время, после того как Главком одобрил проведение второго{92}совещания комсостава конницы РККА для обсуждения назревших вопросов дальнейшего развития советской кавалерии, М. В. Фрунзе вызвал меня к себе.

Я доложил о предполагавшемся совещании. Михаил Васильевич внимательно выслушал меня, задал ряд вопросов, потом сказал:

– Ну что ж, все правильно.

Созванное для разрешения ряда наболевших вопросов быта и учебы красной конницы, это совещание сыграло в ее жизни важную роль.

Основной целью второго совещания кавалерийских начальников прежде всего явилась выявившаяся в процессе строительства и усовершенствования красной конницы необходимость, с одной стороны, подытожить опыт мирной учебы и изжить наблюдающийся в последнее время разнобой в области подготовки кавалерийских частей и военно-учебных заведений, а с другой – разрешение некоторых вызванных самой жизнью оперативно-тактических, организационных и хозяйственно-бытовых вопросов.

Работа совещания проходила посекционно. Были созданы секции: оперативно-тактическая, организационно-штатно-техническая, учебно-методологическая, снабженческая, по ремонтированию, политико-бытовая и ветеринарная.

В итоге работы секций совещанием был принят ряд основных положений, имевших большое значение для дальнейшего развития красной конницы. На другой день, после того как окончилось совещание, я направился к М. В. Фрунзе с докладом. Однако его на службе не было. Болел.

Я знал о болезни Фрунзе. Все чаще она беспокоила Михаила Васильевича. Встретился с ним недели через две. Выслушав мой доклад, он сказал:

– Все это обсудим на Реввоенсовете. А где-то в конце года вновь соберем командный состав.

Но осуществить это Фрунзе не удалось – болезнь вновь обострилась, и Михаила Васильевича положили в кремлевскую больницу. По решению ЦК он лег на операцию. 30 октября состоялась моя последняя встреча с ним. Я приехал в больницу навестить его. Застал в хорошем настроении. Спросил, как он себя чувствует.