355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семен Буденный » Пройдённый путь (Книга 2 и 3) » Текст книги (страница 23)
Пройдённый путь (Книга 2 и 3)
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:14

Текст книги "Пройдённый путь (Книга 2 и 3)"


Автор книги: Семен Буденный



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 50 страниц)

И вот, выполняя приказ Сикорского, ночью против Особой бригады перешли в наступление галлеровские пехотные части из Комарова и от деревни Провале. Силы противника превосходили наши во много раз, но конармейцы держались стойко и отбивали одну атаку за другой.

В середине ночи в бригаде кончились снаряды, на исходе были патроны, и оба полка – Особый и Сибирский – вынуждены были начать отход на север.

К северу и востоку от Комарова на несколько километров раскинулось поросшее осокой и мелким кустарником сплошное болото. Многодневные ливни затопили все дороги и тропы, скрыли под водой зыбкую трясину. Через это гиблое место бригаде и пришлось отступать. Под огнем вражеской артиллерии, по пояс в топкой жиже вели бойцы своих коней, тащили на себе пулеметы, волокли орудия. Лошади выбивались из сил, и тогда ничто не могло заставить их идти. Иногда они проваливались в трясины и жалобно ржали. Все же к пяти утра конармейцы преодолели болотистую полосу и вышли на высоты южнее Невиркова и Котлице.

11-я дивизия вела тяжелый бой в районе Лабунька – Бархачев, отбивая атаки противника со стороны Комарова. А в это время польская пехота, которую мы с Ворошиловым видели накануне, перешла в наступление на север и, соединившись с замостьевским гарнизоном, отрезала две бригады 6-й дивизии, находившиеся западнее Замостья.

Вскоре и на 14-ю дивизию нажал противник из Грабовца. Понятно, что в положении, в котором мы оказались, думать о разгроме группы Галлера уже не приходилось. Впору было отбивать атаки превосходящих сил, противника да удержать коридор между Невирковом и Грабовцом. Для этого требовалось собрать наши силы в кулак. Мы приказали А. Я. Пархоменко оттянуть две бригады с левого фланга к Замостью и во что бы то ни стало сдержать натиск грабовецкой группы. Особая бригада получила задачу закрепиться на новом рубеже и не допустить прорыва противника на север.

Отбросить вражеские части, вышедшие нам в тыл, и расчистить путь армии на восток могла только еще не связанная боями 4-я дивизия. Мы решили выехать туда и лично оставить задачу С. К. Тимошенко.

Дождь лил как из ведра, и, казалось, ему не будет конца. Узкая, грязная лесная дорога замедляла Движение и растянула эскадрон Десятникова на сотни метров.

Преодолев лес и выехав на открытое поле, мы сразу же ощутили беспокойный пульс близкого боя. На юго-западе, между Комаровом и Замостьем, грохотала артиллерия, трещали пулеметы, слышались крики "ура".

В Чесниках находились. 1-я бригада и штаб 4-й дивизии. С. К. Тимошенко доложил, что его 3-я бригада сосредоточилась в Стаброве, где скопились обозы почти всех дивизий. Имелась связь с бригадой 6-й дивизии и с Морозовым. Тимошенко получил сведения, что части 6-й дивизии, отрезанные западнее Замостья, успешно пробиваются к армии.

Информировав начдива об оперативной обстановке, я приказал ему 3-ю бригаду пока оставить в Стаброве для прикрытия обозов и для связи с 6-й дивизией, а две другие бригады выводить на шоссе Замостье – Грубешов и расчищать путь на восток.

– К ночи во что бы то ни стало доберитесь до Хорышова-Русского. Там свяжетесь с четырнадцатой дивизией. По мере продвижения проталкивайте за собой армейские обозы, – наставлял я Семена Константиновича.

А тем временем события стремительно развивались. Еще мы находились в 4-й дивизии, когда противник атаковал Невирков. Особая бригада отошла немного севернее, к деревне Конюхи, а нашему полевому штабу пришлось спешно, под огнем вражеской артиллерии, уходить в Менчин.

Но не успел штаб разместиться, как и Менчин атаковала пехота уже грабовецкой группы, просочившаяся где-то между частями 14-й дивизии. Отбиваясь от врага, полештарм укрылся в лесу западнее Менчина, откуда С. А. Зотов и прислал донесение.

– Семен Константинович, – подозвал я начдива. – Немедленно отправьте в Менчин полк. Поставьте ему задачу разгромить пехоту, занявшую деревню. Да поторопитесь с выступлением к Хорышову-Русскому.

От Тимошенко направились в 11-ю дивизию. Морозова и Бахтурова в штабе не было. Они находились у хутора Бархачев, где конармейцы отбивали очередную атаку.

Начдива нашли на крыше крайней хаты Бархачева. Он осматривал в бинокль местность, да так внимательно, что не заметил, как мы подъехали. За домами и в небольшом саду укрылись бойцы штабного эскадрона. Противник обстреливал деревню. Иногда снаряды падали совсем близко, пугая лошадей.

– Слазь с крыши, герой, пока снарядом не снесло! – крикнул я.

– Пустяки. Всякая пуля летит, да не всякая разит, – спрыгнул на землю начдив, искренне радуясь нашему приезду.

– Ему что: сам забрался повыше, на сухое место, а бойцов в воду положил, – пожимая Морозову руку, улыбнулся Ворошилов.

– Мокрому дождь не страшен, – отшутился Федор Максимович.

– Что-то ты сегодня пословицами говоришь, – заметил я. – Расскажи лучше, как дела.

– Противник жмет с юга и запада, у Комарова и Замостья, – сразу приняв серьезный тон, доложил начдив. – Он превосходит нас в артиллерии, снарядов не жалеет. Местность, видите, топкая, наступать трудно, вот и пытается выкурить нас огнем. Здесь пока держимся, хуже на левом фланге. Там посуше, для конницы удобнее, вот уланы и давят, думают прорваться.

– Федор Максимович, обстановка сложилась так, что нам придется идти назад, на соединение с войсками фронта. Сейчас армия зажата в кольцо. Будем пробиваться к Грубешову по большой дороге. Четвертой дивизии уже поставлена задача расчищать путь. Приказ на отход получишь позже. А пока здесь и в Вульке Лабиньской оставь заслоны. Главные свои силы отводи к Ярославцу, там свяжешься с Апанасенко...

К полудню части 11-й дивизии отошли в Ярославец. Туда же направились и мы с Ворошиловым.

К нашему приезду отрезанные две бригады 6-й дивизии прорвались на участке севернее Замостья и вышли в район Ситно – Стабров, где находилась и 3-я бригада. Здесь все пока обстояло хорошо.

А из Бархачева пришло тревожное донесение. Обнаружив отход 11-й дивизии, противник сбил оставленные ею заслоны, захватил Чесники и продолжал распространяться к дороге Замостье – Грубешов. Дальнейшее продвижение его на север грозило разрезать армию на две части, изолировать 6-ю и 11-ю дивизии от 4-й и 14-й. Этого нельзя было допустить. Удар в направлении Чесники, Невирков, Котлице и освобождение этих пунктов от противника мы возложили на 6-ю дивизию.

Часа в четыре дня дивизия подошла к Чесникам, занятым уланами. Атакой в конном строю 2-я и 3-я бригады отбросили вражескую конницу. Но дальше, продолжая наступление, в лесу перед Невирковом они попали под артиллерийский огонь. Снаряды падали густо, валили деревья, поднимали фонтаны грязи. Пришлось лошадей отвести в безопасное место, а Невирков атаковать в пешем строю.

Враг сопротивлялся с отчаянной решимостью, большой урон причиняли конармейцам установленные на крышах пулеметы. Две атаки результата не дали. Только когда деревня оказалась в полукольце, белопольская пехота отошла к югу.

Оставив в Невиркове бригаду, 6-я дивизия продолжала наступать на Котлице. Там обошлось легче. Противник, связанный боем с Особой бригадой за деревню Конюхи, сильного сопротивления не оказал.

Мы с Ворошиловым в сопровождении эскадрона Реввоенсовета побывали в Невиркове. Приказали Апанасенко закрепиться в освобожденных пунктах, на ночь выставить усиленное охранение.

Убедившись, что у него все в порядке, поскакали в 4-ю дивизию. С северо-запада доносились стрельба, крики "ура". Там вели бой бригады С. К. Тимошенко. Коридор, в котором мы оказались, так сузился, что вверху слышалось характерное шуршание снарядов, летевших и с юга, и с севера.

И днем-то дождь не переставал, а теперь хлестал такой ливень, что перед глазами стояла сплошная завеса воды.

Между деревней Конюхи и Завалювом натолкнулись на три крестьянские телеги. Две запряженные в них лошади стояли, а одна лежала. Под телегами, тесно прижавшись друг к другу, сидели люди.

– Ба, да это же наши артисты! – вглядевшись, воскликнул Ворошилов. Вот так встреча.

Подъехав и склонившись с седла, я заглянул под одну из телег. Там оказались женщины, артистки армейского театра. Промокшие и озябшие, размазавшие грим по посиневшим лицам, они имели довольно жалкий вид. По расширенным глазам и испуганным взглядам можно было понять, что дрожали они не только от холода, но и от страха перед доносившимися со всех сторон звуками боя и перед пролетавшими вверху снарядами.

– Как же вы здесь очутились, культурные силы? И нравится ли вам этот концерт? – спросил я артисток, спрыгивая с коня. Спешился и Ворошилов.

Женщины, узнав нас, заговорили разом:

– Семен Михайлович, Климент Ефремович, помогите нам.

Услышав разговор, из-под соседней телеги вылез рослый мужчина.

– Какая же вам помощь нужна? Смотрите, какие у вас рыцари! – кивнул Ворошилов на богатыря артиста.

– Что касается меня, то я имею честь принадлежать к трагикам и соответственно своей профессии люблю все драматическое, но, разумеется, не опасное для жизни, – пробасил здоровяк, и его на вид хмурое лицо озарилось приятной улыбкой.

Через минуту все артисты покинули свои убежища и столпились около нас. Вперед вышел руководитель группы. От него мы и узнали, какие обстоятельства их сюда забросили.

– Сегодня утром мы давали концерт в деревне Конюхи, – рассказывал он. Все было спокойно, как вдруг появляется товарищ Горячев, говорит: "Противник наступает. Кончайте свою комедию и быстренько тикайте, иначе вам будет драма в одном действии". Спрашиваем: "А куда тикать?" – "Садитесь, говорит, на повозки и жмите в Менчин, там полевой штаб армии". Вот мы и поднажали, а попали в эту стихию. Лошади устали, вороной же в виде протеста, вовсе улегся.

– Ну что, товарищи, поможем артистам? – обратился Ворошилов к обступившим нас бойцам эскадрона.

И моментально на плечах прозябших женщин появились одеяла или просто попоны. У одного нашлась лишняя старая шинель, другой нес сапоги, которые ему "все равно тесны", третий делился куском хлеба.

Я приказал И. М. Десятникову выделить людей и лошадей, чтобы доставить артистов до ближайшей деревни в безопасное место. Прощаясь с нами, трагик спросил:

– Как вы думаете, Семен Михайлович, каков будет финал этой героической эпопеи?

– Победным! – уверенно ответил я. – А вы разве сомневаетесь?

– Нет. Просто хотел укрепиться в своем мнении, – и хитро улыбнулся.

Уже когда были в пути, Ворошилов оглянулся:

– Тяжел труд артистов в фронтовых условиях. Страшно, а надо смеяться, в желудке пусто, но песню пой, поднимай настроение бойцов. Силой своего искусства они тоже сражаются с врагами революции.

С этим нельзя было не согласиться. Да и не только искусством защищали они наше общее дело. Я сам не раз видел, как наши самодеятельные артисты и профессионалы, прервав концерт, шли в бой с винтовками в руках...

Хорышова-Русского достигли в сумерках. Село было занято противником. В лесу западнее его стояла одна из бригад 4-й дивизии в конном строю. Подъехали ближе и на невысоком холме увидели С. К. Тимошенко с группой командиров. Начдив что-то говорил, показывая рукой в сторону противника.

– В чем дело? Или решили в поле ночевать? – спросил я, приблизившись к высотке.

– Два раза уже атаковали, да все неудачно. В селе крупный противник, ответил Тимошенко.

– И что теперь намерены делать? – поинтересовался Ворошилов.

– Приказал выбросить на фланги пулеметы. Под их прикрытием сам поведу бригаду в атаку.

– Правильно, – одобрил я. – Все равно мимо этого села у нас дороги нет. Врага надо разбить во что бы то ни стало, у бойцов необходимо укрепить уверенность в своих силах, в победе.

Проезжая перед строем, я шуткой ободрил конармейцев, а когда начдив доложил, что к атаке все готово, подал команду:

– Шашки к бою! За мной, марш, марш!

Ряды заколыхались и двинулись. На флангах рванули вперед пулеметные тачанки и, на ходу развернувшись, полоснули очередями по окраине Хорышова. Противник ответил ружейными залпами и дробным стуком пулеметов. Ухнуло орудие, взвизгнул и с треском где-то позади разорвался снаряд, потом второй, третий.

Я оглянулся и с удовольствием отметил, что конармейцы не дрогнули. Лава упрямо катилась к селу.

– Ура-а-а! – прозвучал рядом голос Ворошилова.

– Ура-а-а! – загудел мощный бас Тимошенко.

– Ура-а-а! – разлился половодьем боевой клич конармейцев.

И вот уже противник совсем близко. Вижу: пехотинцы начали метаться, бросать позиции, убегать за хаты и постройки. В стороне, присев у забора, стрелял из револьвера офицер. Миг – и налетевшая волна сбила забор, накрыла им офицера.

Конармейцы ворвались в село. Стрельба постепенно начала гаснуть и наконец совсем прекратилась. Хоры-шов-Русский был очищен от врага. Бригада захватила несколько десятков пленных, пулеметы, походные кухни и повозки с продовольствием.

– Вот теперь можно и отдохнуть, обсушиться. Только будьте архибдительны, – предупредил я, прощаясь с С. К. Тимошенко. – За ночь постарайтесь подтянуть сюда и остальные свои бригады.

Ночевать решили в полевом штабе армии, в Менчине. В Завалюв, расположенный на полпути туда, въезжали вслепую, когда уже спустилась непроницаемая темень.

– Не плохо бы обсушиться, – предложил Ворошилов.

– Пожалуй, – согласился я. – Может, и дождь перестанет.

– Ваня, подыщи-ка хату, да побыстрее! – крикнул Климент Ефремович ординарцу.

Шпитальный убежал, а мы тем временем выделили группу бойцов из эскадрона Десятникова для разведки дороги в Менчин. Кругом слышалась стрельба, и в темноте можно было нарваться на противника.

– Осмотри дорогу и быстрей возвращайся.

– Не волнуйся, Семен Михайлович, все будет как надо, – успокоил меня командир взвода Ф. И. Афанасьев, назначенный старшим разведки.

Федор – мой старый товарищ. Мы вместе служили еще в Северском драгунском полку. Я знал его как опытного и умного разведчика.

Не дождавшись Шпитального, мы пошли в первый попавшийся дом. Ворошилов потянул на себя скрипучую дверь.

В комнате стоял полумрак, трудно было рассмотреть лица множества стоявших и сидевших людей. Окутанный сизой пеленой табачного дыма, лениво мерцал фитиль в плошке на табурете.

– Товарищи, может, вы перейдете в другую хату, а мы здесь обсушимся, сказал Ворошилов.

– Чего вы за нами ходите? Весь вечер не даете покоя, – сердито шагнул к двери широкоплечий боец, приняв нас за кого-то, кто, видимо, уже пытался выселить их.

– Вам же русским языком объяснили, что хата занята, – спокойно урезонивал кто-то.

– Да чего там говорить. Гони их, Петро, в шею! – посоветовал голос из темного угла. – Какой нахальный народ.

– Кого это вы гнать собираетесь? – вышел я из-за спины Климента Ефремовича.

– Простите, не признаали, – заикнулся Петро и, попятившись назад, опрокинул табуретку. Плошка упала на пол, и фитиль погас. В углу зашуршала солома, с лавки грохнулось пустое ведро и с шумом покатилось нам под ноги.

– Тихо! Не двигаться! – остановил бойцов Ворошилов, ощупью пробираясь вслед за мной к окну.

Зажгли свет. В хате действительно было полно народу – артиллеристов 4-й дивизии. Мы сняли одежду, выжали ее.

Через несколько минут вбежал командир 4-го конартдива Смешко – старый артиллерист, мой земляк, сражавшийся против белогвардейцев с 1918 года.

– Здравия желаю! – приветствовал он нас. – От хлопцев узнал о вашем визите.

– А это что, не бомбы ли? – хлопнул Ворошилов рукой по вздувшимся карманам Смешко.

– Это вам, – улыбаясь, вытащил он две краюхи хлеба. – Небось голодны.

Прошло с час. Вернулся Федор Афанасьев, и мы отправились в Менчин.

Попытки противника расчленить Конармию и разгромить по частям успеха не имели. Но положение оставалось угрожающим. Наши дивизии оказались зажатыми между двумя вражескими группировками в коридоре шириной всего 12-15 километров в районе Свидники – Хорышов-Польский – Чесники – Невирков Хорышов-Русский. Причем польские войска нажимали не только с юга и севера, но и с запада, со стороны Замостья. А на востоке, захватив переправы на реке Хучва, противник отрезал нас от войск Западного фронта.

Надежда на помощь 12-й армии окончательно испарилась, мы даже не представляли, где она находится. Связь с нашим основным штабом и с командованием фронта установить не удавалось.

Ожесточенные бои 30 и 31 августа принесли большие потери и измотали Конармию. Люди выбились из сил. Лошади настолько устали, что буквально валились с ног. Обозы были переполнены ранеными, боеприпасы кончались, медикаментов и перевязочных средств вообще не осталось.

В таких условиях продолжать наступление на Красностав – Люблин против превосходящих сил противника означало обрекать Конармию на верную гибель. Обстановка властно требовала отводить ее на соединение с войсками Западного фронта. И Реввоенсовет отдал приказ с утра 1 сентября начать отход в общем направлении на Грубешов. Снова оперативное построение армии избрали в форме ромба, в центре которого решили расположить обозы и полештарм. В авангарде предстояло наступать 4-й дивизии, получившей задачу овладеть районом Теребинь – Грубешов и захватить переправы через Хучву. Уступами справа и слева должны были двигаться 6-я дивизия без одной бригады и 14-я, а в арьергарде – 11-я дивизия и бригада 6-й. Особая бригада оставалась в нашем резерве и следовала-с полештармом.

Утром с Ворошиловым выехали к Тимошенко. Его дивизии отводилась самая ответственная роль, и хотелось находиться там, где мы могли быть всего нужнее.

Начдива встретили на юго-восточной окраине Хорышова-Русского. Верхом на коне он осматривал в бинокль примыкавший к дороге лес, в котором шел бой. Рядом стоял начальник штаба дивизии И. Д. Косогов.

– Как дела? – спросил я, здороваясь. – Есть ли успех?

– Пока нет, – ответил Семен Константинович. – Двинулись мы двумя колоннами, и обе встретили сопротивление. Левая вот тут, у леса, прижата сильным огнем.

Противника, вероятно, не больше двух батальонов, но у него много пулеметов.

– Это какая здесь бригада?

– Третья, Горбачева. Я ему приказал пробиться любой ценой. И он пробьется, товарищ командарм, будьте уверены.

– Ну а с правой колонной что?

– Там труднее. Вторая бригада остановлена сильным огнем белополяков из Лотова. Место там болотистое, и прорваться можно только через плотину. Послал Тюленеву батарею.

Я поднес к глазам бинокль, осмотрел местность впереди:

– Сделаем так, Семен Константинович. Первую бригаду двиньте в обход леса на Хостине. Это хотя и трудное направление, но для нас единственный путь отхода. Туда уже движутся тылы. Захватите переправу в Вербковице и исправляйте мосты.

Пока мы разговаривали, Ворошилов успел забраться на полуобгорелый сарай и осмотреть в бинокль лес, где атаковала 3-я бригада. Возвращался повеселевший:

– У Горбачева-то полный порядок. Лес в его руках.

– Ну и отлично. – Я повернулся к начдиву: – Поезжайте, Семен Константинович, в третью бригаду и тяните туда первую. А мы с Климентом Ефремовичем поедем к Тюленеву.

Вблизи Лотова, у маленького хуторка, увидели комбрига в весьма неприглядном виде. Он весь, с ног до головы, был забрызган грязью, даже к его русой волнистой шевелюре прилипли кусочки земли и стебли перегнившей травы.

– Иван Владимирович, что с вами? Где вы так разукрасились? – с сочувствием осматривал я измазанного комбрига.

– Ползать приходится. Пытался к Лотову вывести двадцать второй полк болотом с фланга, но ничего не вышло, людей засасывает. Придется еще раз атаковать прямо в лоб, через плотину.

– Ну что ж, давайте, Иван Владимирович, раз другого выхода нет, вынужден был согласиться я, – Атакуйте, а мы подумаем, как вам помочь. Сюда должны были подойти передовые части 6-й дивизии. Их мы и рассчитывали направить на помощь И. В. Тюленеву.

Поблизости находилась высота. Мы поднялись на нее, чтобы осмотреть местность и проверить, подходит ли 6-я.

С высоты открывался великолепный обзор во все стороны. Мы видели, что 3-я бригада Тимошенко уже преодолела лес и в конном строю атаковала Хостине, раскинувшееся на дороге к переправе у Вербковице. Из Завалюва по шоссе и полю к Хорышову-Русскому валом катилась темная масса обозов. Юго-восточнее местечка Грабовец, в полосе 14-й дивизии, грохотала артиллерия. Гул артиллерийской канонады доносился и с запада, из-за Менчина. Там вел бой арьергард армии – 11-я кавалерийская дивизия.

А вот и колонны 6-й дивизии. Они только вытягивались от Невиркова по проселку на Котлице.

– Что-то запаздывает Апанасенко, – заметил Ворошилов.

– Да, по времени он должен уже пройти Котлице, – отозвался я, рассматривая деревню Хонятыче к югу от Лотова. Здесь мое внимание привлекли колонны конницы.

– Климент Ефремович, смотрите, противник! – воскликнул я, показывая рукой в ту сторону. – Не меньше дивизии.

В это время у Лотова загремело "ура". Это 21-й полк во главе с комбригом И. В. Тюленевым и командиром полка В. В. Коробковым в конном сомкнутом строю бросился через дамбу и, несмотря на губительный огонь польских пулеметов, ворвался в деревню.

Наблюдая за атакой, мы на несколько минут отвлеклись от польской конницы. А когда вновь обратили на нее внимание, она стояла на прежнем месте в колоннах, стояла и смотрела, как бригада 4-й дивизии громила пехоту в Лотове. Оказать своим помощь уланы не могли – их отделяло от села широкое болото.

Со стороны Хорышова-Русского из леса вытягивалась артиллерийская батарея. Это ее Тимошенко послал на помощь Тюленеву, но, как видно, она безнадежно опоздала. Мы вскочили на коней и помчались к артиллеристам. Впереди верхом ехал начальник артиллерии армии Г. И. Кулик.

– Что же вы, Григорий Иванович, так долго, – укоризненно сказал Ворошилов.

– Грязища непролазная. Застряли, Климент Ефремович.

– Давайте быстрее на высоту, – показал я Кулику. – Есть для вас интересная работа.

Артиллеристы выскочили на гребень, откуда как на ладони виднелись колонны улан.

– А ну-ка, Иван Емельянович, покажи свое искусство, – обратился я к командиру батареи Мирошниченко. – Смотри, стоят, словно на параде.

– Сейчас мы им устроим "парад". – Мирошниченко побежал к одному из орудий и сам стал наводить его на цель. Потом послышалась его басовитая команда, и одновременно ухнули два орудия.

Взрывы произошли в самой середине неприятельских колонн. Ряды смешались, и конница покатилась на юг, в лощину, подступавшую к большому лесу. А вслед 'им неслись и неслись снаряды.

Мы поскакали к Хорышову-Русскому. По шоссе здесь двигались обозы, полки Особой бригады и полевой штаб армии. Сплошной бесконечной лентой тянулись повозки, санитарные линейки с ранеными, походные кухни. Мы приближались к переправам на реке Хучва.

На некоторое время наступила относительная тишина. Не слышно было артиллерийского гула и треска пулеметов. Но в полдень неприятель напомнил о себе. Над 6-й дивизией и обозами появились самолеты.

Скоротечный бой произошел в местечке Хостине, где путь нам преградила вражеская пехота. 22-й полк И. В. Тюленева ударом во фланг быстро смял противника. В атаке отличился командир 1-го эскадрона Тихон Бондаренко. Он первым ворвался в расположение врага и зарубил офицера. Уже будучи раненным, Тихон пленил расчет пулемета, который преграждал путь нашей коннице. За этот подвиг Т. Бондаренко был награжден орденом Красного Знамени. Кстати, в Конармии служила сестрой милосердия его жена Зинаида, тоже отважный человек.

Вышибая по пути неприятельские "пробки", части 4-й дивизии вышли к Хучве и захватили Вербковице. Бежавший противник не успел разрушить мост, и дивизия, а за ней обозы и полештарм перешли на восточный берег реки. Армия выходила из окружения.

Успешно выполняли свои задачи и остальные соединения. 14-я дивизия прочно обеспечила правый фланг армии и с боем отходила на линию Подгорцы Волковые. Передовые части левофланговой 6-й дивизии, отходившие южнее, отбросили польскую пехоту с переправ через Хучву у Конопне и Вороновицы и установили связь с 44-й стрелковой дивизией в Тышовцах. Арьергард Конармии 11-я дивизия в бою с подошедшим к Хорышову-Русскому противником захватила около двухсот пленных и заняла рубеж Заборцы – Гдешин – Хостине. Начдиву Морозову было приказано вечером перейти в наступление и отбросить неприятеля на запад, а утром следующего дня переправиться через Хучву в Вербковице.

В Богородице мы приехали часам к шестнадцати. С. А. Зотов уже разместил полештарм и теперь принимал меры, чтобы установить связь с дивизиями.

Я спросил его, что слышно о 12-й армии.

– Со штабом и командующим связи еще нет, – ответил Степан Андреевич. Но у нас только что был боец из сто тридцать второй бригады сорок четвертой дивизии. Вот донесение комбрига.

Ворошилов взял из рук Зотова испещренную мелким почерком бумагу и начал читать.

Командир 132-й бригады сообщал, что его полки второй день вели в Грубешове кровопролитный бой. На рассвете противник ворвался на северо-западные окраины города. Бригада понесла большие потери. Ранены три комбата, восемь командиров рот и взводов. Тяжело ранен комиссар бригады Михайловский.

– Михайловский? – повторил Ворошилов. – Так вот куда он попал!

Мне понятно было его волнение. Климент Ефремович хорошо знал Михайловского и даже просил назначить его в Конармию.

– Надо, Семен Михайлович, помочь им, и побыстрее, – обратился ко мне Ворошилов.

На помощь 132-й стрелковой бригаде мы тут же направили две бригады 4-й кавдивизии. В Грубешов выехал начальник оперативного отдела полевого штаба армии В. Р. Бородулин. Ему поручалось связаться по прямому проводу с основным штабом армии и передать Л. Л. Клюеву распоряжение срочно перебросить во Владимир-Волынский патроны, снаряды, продовольствие, фураж и выдвинуть туда оперативный пункт штарма.

4-я кавдивизия вновь доказала свою высокую боеспособность, а С. К. Тимошенко подтвердил репутацию толкового военачальника. Несмотря на усталость, после того как они протаранили кольцо окружения, две бригады рысью двинулись к Грубешову и с ходу навалились на противника. Враг обратился в бегство. Преследуя его, конармейцы взяли до 1000 пленных, захватили много пулеметов, винтовок и три тяжелых орудия.

Итак, план польского командования, рассчитанный на окружение и уничтожение ненавистной ему красной конницы, провалился. Наша армия расчистила себе путь на восток и соединилась с войсками Западного фронта. Благодаря мужеству и поразительной выносливости конармейцев мы выдержали все невзгоды и испытания. Дивизии не только организованно вышли из окружения и сохранили всю материальную часть, но и нанесли противнику значительный урон. Только в боях 1 сентября неприятель потерял около 700 человек убитыми и ранеными, а также свыше 2000 пленными.

Мы тоже понесли значительные потери. Смертью храбрых пали десятки замечательных бойцов, командиров и комиссаров. И что самое обидное, даже ценой этих жертв мы не могли оказать помощи войскам Западного фронта. Наступление Конармии на Замостье превратилось в обособленную операцию, обреченную на неудачу.

15. Последние залпы

1

Польское командование не могло смириться с провалом своих планов окружения и разгрома Первой Конной армии. Оно считало, что не все еще потеряно.

И вот 2 сентября, подтянув свежие силы, при поддержке большого количества артиллерии и авиации противник начал наступление, особенно настойчивое на флангах. Три дня шли ожесточенные бои. Наши дивизии не только сдержали натиск, но и отбросили польские войска, захватив ряд населенных пунктов на западном берегу Хучвы.

Но соединения 12-й армии под давлением белополяков отошли за Буг. Неприятель охватывал наши фланги. Севернее нас он овладел переправой в Городило и развил наступление на юго-восток, а южнее польская кавалерия двинулась к Крылову.

Опасность оказаться отрезанной от переправ и зажатой между реками Хучва и Буг заставила нас отходить. 6 сентября под прикрытием сильных заслонов дивизии двинулись на восток, чтобы к рассвету следующего дня переправиться за Буг и занять оборону по его правому берегу.

С. А. Зотов ночью выехал во Владимир-Волынский. Он должен был телеграммой или по прямому проводу доложить М. Н. Тухачевскому об обстановке у нас, а также разыскать штаб 12-й армии и выяснить положение ее войск. Утром вслед за Зотовым к Владимир-Волынскому двинулись полевой штаб и Особая бригада,

К нашему приезду Степан Андреевич успел связаться с основным штабом армии. Л. Л. Клюев сообщил, что получена директива командзапа о смене Конармии 7-й стрелковой дивизией.

На следующий день к нам во Владимир-Волынский прибыли С. К. Минин и Л. Л. Клюев. На состоявшемся заседании Реввоенсовета начальник штаба доложил, что для пополнения дивизий имеется шесть запасных полков по 500 сабель и 1000 лошадей, закупленных нашей ремонтной комиссией.

Труднее было с материальным обеспечением. Из доклада С. К. Минина стало ясно, что в армейских базах обмундирования на весь личный состав армии не хватало, продовольствия и фуража оставалось мало. Боеприпасы имелись в достаточном количестве, но для подвоза их недоставало транспорта.

Реввоенсовет посчитал нужным командировать С. К. Минина и Л. Л. Клюева к командующему Западным фронтом и к главкому с заявкой на все необходимое. Кроме того, мы решили направить на Кавказ комиссара полевого штаба Дижбита с письмом к Г. К. Орджоникидзе.

"Глубокоуважаемый товарищ и друг Григорий Константинович, – писали мы ему. – Зная ваше дружеское и трогательно сочувственное отношение к 1-й Конармии, Революционный военный совет армии обращается к вам с просьбой оказать помощь, которая вполне в ваших силах... В предстоящие холодные осенние и зимние месяцы недостаток теплого обмундирования может почувствоваться особенно больно и подорвать боеспособность армии. Вот почему, испрашивая у центра обычное обмундирование, мы, помня ваше дружеское обещание, обращаемся к вам с просьбой достать для армии и через нашего представителя военкома штаба тов. Дижбита переслать двадцать тысяч кавказских бурок. Эта помощь от вас, из родных для Конармии мест, в высокой степени подымет настроение и боевой дух конармейцев..."{102}.

В случае вывода Конармии на длительный отдых Реввоенсовет считал необходимым просить главкома разрешить мне поездку на Кубань и Дон для привлечения в ряды Конармии казаков.

9 сентября Минин и Клюев уехали в Бердичев, а мы с Климентом Ефремовичем занялись текущими делами.

Днем встречали прибывших к нам 400 политбойцов-добровольцев. В основном это были московские рабочие.

Ворошилов побеседовал с ними, а затем состоялся митинг. Выступая от имени Реввоенсовета, я приветствовал добровольцев и рассказал о боевом пути Конармии. В заключение выразил уверенность, что они будут цементировать ряды конармейцев, в боях проявят самоотверженность и отвагу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю