355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Семен Буденный » Пройдённый путь (Книга 2 и 3) » Текст книги (страница 20)
Пройдённый путь (Книга 2 и 3)
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:14

Текст книги "Пройдённый путь (Книга 2 и 3)"


Автор книги: Семен Буденный



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 50 страниц)

Военкомам и партийным организациям было дано указание усилить разъяснительную работу среди конармейцев, объяснить, что трудности и лишения вызваны тяжелой войной, навязанной капиталистами, и только разгром врага позволит нам заняться мирным трудом и обеспечить свои семьи хлебом, солью, керосином, одеждой и обувью.

С утра 15 августа Конная армия продолжала развивать наступление. Противник упорно сопротивлялся на заранее подготовленных оборонительных позициях. Начальники 4-й и 6-й дивизий доносили, что польские аэропланы постоянно висят в воздухе и обстреливают наши войска из пулеметов, забрасывают их бомбами, нанося потери, особенно конскому составу.

Но сдержать порыв конармейцев было невозможно. Они сражались с отвагой, какой мы не видели даже в боях за Броды, и отвоевывали километр за километром.

К вечеру 14-я дивизия, преодолев большой лесисто-болотистый массив, отбросила конницу противника на левый берег Западного Буга в Добротвор. Южнее бригады 6-й кавалерийской ворвались в Буек и вели там ожесточенный бой. 4-я дивизия, оказывая поддержку 6-й и ликвидируя оставшиеся в тылу разбитые группы противника, заняла район в 6-7 километрах северо-восточнее Буска. Успешно наступали к Западному Бугу 11-я кавалерийская дивизия и группа золочевского направления.

Однако все попытки форсировать Буг на плечах отступавшего неприятеля не увенчались успехом ни в Добротворе, ни в Буске. Западный берег Буга был более высоким. К тому же у мостов и бродов противник сильно укрепился. Основу его обороны составляли построенные еще в годы мировой войны бетонированные пулеметные гнезда, державшие переправы под перекрестным огнем.

Когда стало ясно, что форсировать Буг в районе Буек – Добротвор не. удастся, мы решили попытаться это сделать в других местах. Начдиву 6 приказали ночью оставить в Буске заслон, а главными силами переправиться севернее города. 14-й кавдивизии было отдано распоряжение спуститься к югу от Добротвора и форсировать Буг в Каменке.

Из показаний пленных установили, что Буек оборонял 240-й полк 5-й пехотной дивизии. Кроме того, пленные говорили, что из Львова против Конармии выступила какая-то добровольческая группа Абрахама, в которую входили пехота и кавалерия. Словом, противник подбрасывал свежие силы.

Мы с полештармом перебрались в деревню Чаныж, поближе к штабам дивизий. Ночь провели беспокойно. Меня волновала мысль, а вдруг и ночью форсировать Буг не удастся.

Чуть заалел восток, а мы уже были на ногах. Полевой штаб армии, Особая бригада и эскадрон Реввоенсовета двинулись в село Адамы, откуда было удобнее руководить 4-й и 6-й дивизиями.

Еще в пути услышали гул артиллерийской стрельбы, доносившейся с Буга. И чем ближе подъезжали, тем шире он разрастался.

Адамы были забиты обозами 4-й дивизии. Через полчаса после нашего приезда туда прискакал Литунов. Увидев нас с Климентом Ефремовичем во дворе дома, занятого полештармом, бросил повод ординарцу и, прихрамывая, зашагал к нам.

– Что, ранены, Федор Михайлович? – с тревогой спросил Ворошилов.

– Да нет, – махнул рукой начдив. – С коня соскочил неудачно, подвернул ногу.

– Это ваши части бой ведут? – кивнул я головой в сторону Буга.

– Дерется шестая дивизия. А мои бригады – восточнее Буска. – Литунов помолчал, потом недовольно спросил: – Чего вы, товарищ командарм, придерживаете мою дивизию?

– Всему свой черед, – остановил я его, прислушиваясь к усилившейся артиллерийской канонаде. Потом повернулся к Ворошилову: – У Апанасенко, видно, жарко. Не проскочить ли к нему?

– По-моему, надо подождать донесения, – ответил Климент Ефремович.

Ждать мне не хотелось. И я уже собирался позвать ординарца с конем, когда из полештарма с несвойственной ему поспешностью вышел Зотов:

– Донесение из шестой! Дивизия форсировала реку в Побужанах и ведет бой на западном берегу.

– Отлично! Вот теперь и вам будет работа, – посмотрел я на Литунова. Рысью ведите дивизию к Побужанам. Переправляйтесь и вместе с шестой расширяйте плацдарм. Приказ с дальнейшей задачей получите после.

– Ну вот и прорвали оборону на Буге, – сказал Ворошилов, прочитав донесение Апанасенко. – Молодцы, Настоящие герои! Реку-то форсировали вплавь!

– Да, это большая удача, – согласился я. – Теперь надо развивать успех шестой дивизии. Думаю, что Литунов сделает как нужно.

До позднего вечера на всем фронте Конармии кипел жестокий бой. Бригады 6-й дивизии в ожесточенной схватке разбили польские части на западном берегу Буга. Преследуя беспорядочно отходившего противника, вышли на рубеж Стрептов – Желехов, в 10-12 километрах к западу от Буга. В этом бою они захватили около 800 пленных, 18 пулеметов, много повозок с боеприпасами и продовольствием.

4-я дивизия, переправившись вслед за частями Апанасенко, атаковала противника правее 6-й, взяла в плен 200 человек и продвинулась на 8-10 километров.

К вечеру 16 августа 6-я и 4-я кавалерийские вышли на рубеж Стрептов Неслухов – Лиско – Милятин, в 15 километрах от Львова. Правда, затем они были контратакованы 1-й польской кавалерийской, 5-й и 12-й пехотными дивизиями и отдельной кавбригадой, поддержанными крупными силами авиации. В результате тяжелого боя нашим соединениям пришлось потесниться к Бугу. Но они удержали плацдармы.

Удачно действовали 11-я дивизия и группа И. Э. Якира, продвигавшиеся в направлении Золочев, Белый Камень.

Решительное наступление Конармии подействовало на противника деморализующе. По показаниям пленных и данным агентурной разведки, в Львове вспыхнула паника. Из города начали эвакуироваться некоторые учреждения, семьи промышленников и офицеров. Польское командование экстренно перебрасывало к Львову резервы, сколачивало различные добровольческие отряды из представителей имущих классов и даже женские подразделения.

Мы хорошо понимали, что взять Львов будет нелегко. И все же у нас была надежда на успех. В наших руках оставалась инициатива. После хотя и небольшого отдыха войска имели высокое моральное состояние и крепкий боевой дух. У всех было одно стремление – во что бы то ни стало овладеть Львовом.

Паническое настроение буржуазии было нам на руку. Мы рассчитывали на активную поддержку львовских трудящихся и особенно галицийцев, которые с нетерпением ждали освобождения.

В этой обстановке Реввоенсовет решил отдать приказ на охват с трех сторон и атаку непосредственно города Львова.

4-й дивизии ставилась задача овладеть северной и северо-западной окраинами города, а затем преследовать противника в направлении Яворова. 6-я дивизия должна была захватить южную и юго-восточную части города и продолжать наступление на Городок. 14-й дивизии предстояло форсировать Буг в районе Каменки и наступлением на Куликов обеспечить армию от ударов с севера. 11-я дивизия имела задачей наступать на Миклашев – Подбережье уступом за 6-й дивизией, оказывать ей помощь и прикрывать левый фланг армии.

Особая бригада сосредоточивалась в Побужанах, чтобы действовать совместно с 4-й и 6-й дивизиями. Полештарм оставался в Адамах. Отсюда через оперпункт имелась телеграфная связь с основным штабом армии и командованием Юго-Западного фронта, через которое к нам должны были поступать указания командзапа.

Подписав приказ, я хотел отдохнуть, но в половине десятого вечера Зотов прислал связного. Оказывается, поступила директива командующего Западным фронтом № 0361/сек от 15 августа. В ней говорилось;

"Для сосредоточения сил на решающем направлении приказываю:

1. Командарму 12 сменить части 1-й Конной армии до района Топоров включительно, продолжая в то же время выполнять мою директиву № 0359/оп. сек. В подчинение командарма 12 с получением сего поступает кавгруппа Осадчего.

2. Командарму 1-й Конной с получением сего вывести из боя свои конные части, заняв участок от Топорова к югу частями 45-й и 47-й стрелковых дивизий. Означенным дивизиям поступить в подчинение командарма 14. Всей Конармии, в составе 4, 6, 11 и 14 кавдивизий, четырьмя переходами перейти в район Устилуг – Владимир-Волынский"{88}.

Директива № 0361/сек была для нас первым приказом командующего Западным фронтом. Она прерывала Львовскую операцию Конной армии и изменяла направление наших действий. Мы обратили внимание, что документ не имел подписи члена Реввоенсовета фронта и по существующему тогда положению не мог быть принят к исполнению. Поэтому я сразу же связался с основным штабом армии и поручил С. К. Минину запросить разъяснения. Он ответил, что такой запрос уже сделан.

Как потом выяснилось, директиву подписали в 14 часов 35 минут 15 августа М. Н. Тухачевский и за члена РВС комиссар штаба фронта Буткевич{89}. Но при передаче ее в тот же день в 22 часа 58 минут из Минска подпись Буткевича по ошибке дежурного оперативного управления не была указана. Директива шла через штаб Юго-Западного фронта и была получена в основном штабе Конармии только в 18 часов 30 минут 16 августа{90}. Оттуда ее передали в наш оперативный пункт в Вербах, а затем автомобилем в 21 час 15 минут доставили в полештарм.

Все эти детали с передачей директивы указываются потому, что некоторые историки, достаточно не изучив документы, необоснованно утверждают, будто РВС Конармии затратил на переписку из-за формальностей два дня и этим, мол, задержал выполнение приказа командующего Западным фронтом.

Из приведенных же документальных сведений следует, что на передачу директивы из штаба Западного фронта в полештарм Конармии были затрачены сутки. Их нужно отнести за счет плохой организации связи между штабами фронтов и большой затраты времени на зашифровку и расшифровку оперативных документов, что, к сожалению, имело место и в последующие дни. Переписка и переговоры по директиве № 0361, как не оформленной в установленном порядке, совершенно не повлияли на сроки исполнения ее. Их вели С. К. Минин, главком и штаб Западного фронта в то время, как командование Первой Конной армии приняло директиву к руководству и за одной подписью М. Н. Тухачевского. Это видно хотя бы из того, что донесение командарма Конной командзапу о получении директивы было направлено раньше, чем на нее пришло подтверждение.

Совсем иные причины задержали выполнение приказа М. Н. Тухачевского о движении Конармии в район Владимир-Волынского. Чтобы понять их, нужно вспомнить, что все попытки главкома сменить Конармию пехотой и полностью вывести ее в резерв начиная с 6 августа не имели успеха. 13 августа он, разговаривая по прямому проводу с командующим Западным фронтом, заявил, что "Конармия и сейчас стоит перед стеной пехоты, которую ей до сих пор не удалось сокрушить"{91}.

15 августа командующий Западным фронтом предложил сменить Конармию частями 12-й армии с севера до Топорова, а южнее Топорова – 14-й армией, передав ей 45-ю и 47-ю дивизии {92}.

Этот правильный замысел смены и нашел отражение в директиве № 0361. Однако он, к сожалению, оказался неосуществимым. К моменту получения директивы главные силы Первой Конной вели тяжелые бои, удерживая плацдармы на западном берегу Буга. Ее фронт составлял 45-50 километров. 45-я и 47-я стрелковые дивизии уклонились далеко к юго-западу, отстали от нашего левого фланга и не могли своевременно сменить нас южнее железной дороги Ровно Львов. Но еще хуже сложилось положение на участке, который должны были занять войска 12-й армии. Командарм 12 поручал смену наших дивизий кавгруппе Осадчего. А такой кавгруппы не существовало. Она была расформирована еще в июле. Следовательно, на самом активном участке фронта протяженностью свыше 25 километров, где наши 4, 6 и 14-я кавдивизии сражались с контратакующим противником, Конармию никто не сменял. В такой обстановке она не могла выйти из боя, чтобы немедленно двинуться на Владимир-Волынский. Обнаружив ее отход, противник, без сомнения, тотчас же мог устремиться за нашими соединениями в никем не прикрытую брешь. Атакуя во фланг и тыл, польские войска получали возможность прижать к Бугу прежде всего 4-ю и 6-ю кавдивизии и разгромить их. Что это произошло бы именно так, мы убедились позже, узнав о приказе Пилсудского.

"В случае же движения на север Буденного, – писал он, – я приказал, чтобы вся наша конница, совместно с лучшей находившейся там пехотной дивизией, немедленно двинулись за Конной армией Буденного, стараясь во что бы то ни стало задержать ее в походе"{93}.

Так, кстати, польские войска и действовали в последующем.

В 23 часа наштарм Конной Л, Л. Клюев донес во фронт и сообщил штабу 12-й армии, что кавгруппы Осадчего не существует и, следовательно, Конармия никем не сменяется{94}. И после этого Реввоенсовет Конармии продолжал изыскивать все возможности для отрыва от неприятеля, но не находил их. По нашему мнению, единственным выходом из создавшихся чрезвычайно сложных условий был разгром львовской группы противника, после чего Конармия могла получить оперативную свободу для выполнения директивы командующего Западным фронтом. В 1 час 30 минут 17 августа мы телеграфировали М. Н. Тухачевскому: "Директива № 0361/оп. сек. получена 16 августа в 21 час 14 мин. Армия в данный момент выйти из боя не может, так как линия Буга преодолена и наши части находятся на подступах к Львову, причем передовые части в 15 верстах восточнее города, и армии дана задача на 17 августа овладеть Львовом. По окончании операции армия двинется согласно директиве № 0361/оп. сек."{95}.

Ответа на это донесение мы не получили и, считая, что командующий фронтом согласился с нами, принимали все меры к разгрому неприятеля в Львовском районе.

Всю ночь 17 августа Конармия вела тяжелые бои. Крупные силы пехоты и кавалерии противника, беспрерывно контратакуя 4-ю и 6-ю кавдивизии, вынудили их оставить Неслухов, Стрептов и Лиско. С рассветом мы выехали в Побужаны, где сосредоточилась Особая кавбригада. Вызвав комбрига, я приказал ему переправиться через Буг и поспешить к Милятину на помощь 6-й дивизии.

Переправа все еще не была налажена. Многие преодолевали реку вплавь на подручных средствах. Другие шли по связанным, прогибавшимся жердям и держали за поводья плывших рядом лошадей. Лишь артиллерия, пулеметные тачанки да обозы медленно двигались через наспех исправленный мост.

Мы выехали на крутой западный берег реки и сразу же ощутили ритм напряженного боя. Гул артиллерийской стрельбы, казалось, несся со всех сторон, но особенно сильным был на западе и юго-западе.

Неслухов, расположенный западнее Милятина, ночью занял противник. Заметив, что шум боя удаляется к югу, мы прямо направились в это село. К полудню сюда же прибыл С. А. Зотов с группой командиров полештарма.

Донесения начдивов помогли представить положение войск. 14-я дивизия после кровопролитного ночного боя овладела селом Руда, но форсировать Буг ни в Руде, ни в Каменке не смогла. Продолжать бой за переправы не имело смысла, так как это вело только к потере времени и большим жертвам. Поэтому мы приказали А. Я. Пархоменко главные свои силы переправить через Буг в Побужанах, затем обойти противника и атаковать его во фланг и тыл. В дальнейшем ему предстояло, наступая на Куликов, содействовать Литунову в овладении Львовом и обеспечивать армию от ударов с севера.

Большого успеха добились наши соединения на главном направлении. Несмотря на упорство врага и активность его авиации, 4-я дивизия на рассвете освободила Стрептов, а затем, перейдя в энергичное наступление, к вечеру овладела селом Печихвосты и перерезала железную дорогу Львов – Каменка. В бою было захвачено около 700 пленных, пулеметы и орудия. Части 6-й дивизии с утра отбросили противника из Неслухова и, продолжая наступление в районе Новоселки – Задворье, захватили 500 пленных, много оружия, обозы с боеприпасами и продовольствием. Уже к середине дня дивизия продвинулась от Задворье на 10 километров и заняла Ярычев. Словом, оба эти соединения выходили к Львову.

Наконец и 11-я дивизия форсировала Буг в Петричи, юго-восточнее Буска, и устремилась на запад. Противник, занимавший Буек, увидев у себя в тылу нашу конницу, начал отступать на юго-восток. Часть польских подразделений при отходе двинулась на Задворье, где была окружена и пленена 6-й кавалерийской дивизией.

Уверенно продолжали наступать и соединения группы И. Э. Якира{96}. Они переправились через Буг и овладели Золочевом, захватив в плен до 300 польских солдат.

Вечером Реввоенсовет Конармии отдал начдивам распоряжение продолжать выполнение боевых задач. Для непосредственного руководства войсками, наступавшими на Львов, мы с К. Е. Ворошиловым решили выехать на железнодорожную станцию Задворье.

С. А. Зотов должен был переместить полевой штаб в Буек, установить телеграфную связь с основным штабом армии и после этого с оперативной группой тоже прибыть в Задворье.

Наши бронепоезда выдвигались к станции Красное, южнее Буска. Мы рассчитывали, что они поддержат огнем наступление армии на Львов. Но, к сожалению, использовать их непосредственно в борьбе за Львов нам не удалось. Колея железной дороги на правобережье Буга оказалась уже нашей, а времени для перешивки ее не было.

Утром 18-го, как и планировалось, мы в сопровождении эскадрона Реввоенсовета выехали в Задворье. Перед деревней поднялись на высотку, с которой был хороший обзор. На запад простиралась равнина с вырубками и полосками жнивья. К юго-западу, за железной дорогой, раскинулся большой лес, на опушке которого пристроилась маленькая деревенька Полоничи с одиноко возвышавшейся церковью. Из-за леса доносился грохот орудий да изредка прорывался дробный стук пулеметов. Мы стояли молча, разглядывая раскинувшуюся перед глазами, казалось, безжизненную панораму, Вдруг Ворошилов воскликнул:

– Поляки!

Я посмотрел в бинокль. Восточнее деревни Полоничи на равнину действительно выходила польская пехота. Немного дальше, на опушке леса, разворачивалась в боевой порядок конница.

– А это видите? – показал я Клименту Ефремовичу в сторону кавалеристов. – Там наши.

Не успели мы обменяться несколькими фразами, как конармейцы лавой ринулись в атаку. Косые лучи солнца зайчиками запрыгали по обнаженным клинкам. Загремело "ура" и вместе с конной массой покатилось на неприятельскую пехоту.

– Если поляки не сдадутся в плен, то их изрубят как капусту. Остановить атаку огнем уже невозможно, противник в панике, – сказал я, наблюдая за развернувшимися событиями.

Колонны пехоты начали рассыпаться, послышалось несколько неуверенных выстрелов, а затем мы стали свидетелями удивительной картины. Бросая винтовки, пехотинцы побежали навстречу конармейцам с протянутыми вперед или поднятыми вверх руками. Те на всем скаку спрыгивали с лошадей и принимали поляков в объятия.

– Вот так-так! Не пойму, что там происходит, – недоумевал я.

– Надо поехать туда, – предложил Ворошилов.

Мы спустились с высоты и прямо полем направились к месту, где разыгралось это примечательное событие. Нам навстречу уже скакал помощник командира 2-й бригады 6-й дивизии М. И. Чумаков.

– Что это у вас происходит? – спросил я, когда он подъехал.

– Да видите, как получилось, целуются и обнимаются, словно друзья, а не враги, – кивнул он головой назад, где осталась бригада. – Поляки побросали винтовки, и нашим рубить их не за что, раз не сопротивляются.

– Давно бы им так поступить, – заметил Ворошилов.

Когда мы подъезжали к польским и русским бойцам, они стояли небольшими группками, улыбались, жестикулировали и тискали друг друга в объятиях. Нас сразу окружили плотным кольцом.

– Это товарищи Буденный и Ворошилов. Слышали о них? – указывали на нас конармейцы.

Поляки кивали и с любопытством, изучающе нас рассматривали. Потом по всему полю вдруг разнеслось многоголосое "ура" по случаю мирного исхода боя. Кричали все: и поляки, и конармейцы.

Когда немного успокоились, к нам подошел крепко сложенный, чуть сутулый солдат и под одобрительный шум присутствующих на ломаном русском языке заговорил:

– Я рабочий. Как почти все здесь, прошел мировую войну. Против Красной Армии нас не посылали, пока шляхта могла бросать на фронт обманутую молодежь. А теперь и до нас дошла очередь. Но мы не хотим воевать против братьев – русских рабочих и крестьян. Нам нужен мир, – и он поднял вверх руку со сжатым кулаком.

– Верно говорит солдат, – сказал Ворошилов. – Красная Армия вынуждена воевать с польскими войсками только потому, что буржуазное правительство Пилсудского не хочет мира и стремится в союзе с Врангелем, с помощью международного капитализма, уничтожить Советскую Рабоче-Крестьянскую Республику...

Когда импровизированный митинг закончился, я предложил Чумакову:

– Отправьте польских солдат в тыл, а сами продолжайте выполнять свою задачу...

На станции Задворье мы встретили С. А. Зотова с оперативной группой. Он сообщил, что полевой штаб ночью перешел в Буек, связь с основным штабом и штабами дивизий установлена.

К тому времени две бригады 14-й дивизии переправились в Побужаны и атаковали неприятеля. Противник оставил Каменку и начал отходить на запад.

Но 4-й и 6-й дивизиям неприятель оказывал ожесточенное сопротивление. Свыше двадцати аэропланов беспрерывно летали над полем боя и бомбили, обстреливали наши боевые порядки. Большую опасность представляли польские бронепоезда. Под прикрытием их огня пехота противника настойчиво пыталась вклиниться в стык между 6-й и 4-й дивизиями. Чтобы ликвидировать эту угрозу и поддержать наступление передовых наших соединений, мы решили ввести в бой Особую кавалерийскую бригаду. Я вызвал комбрига К. И. Степного-Спижарного и приказал ему наступать вдоль железной дороги на Борщовичи.

Через полчаса бригада выступила. В голове колонны Сибирского полка двинулись и мы вместе с эскадроном Реввоенсовета.

Трудно было конармейцам пробираться вдоль железнодорожной насыпи. Укрывшийся в выемке бронепоезд обстреливал подступы к станции и деревне, прикрывая засевшую в окопах пехоту.

Попытка обойти станцию с юга в конном строю кончилась неудачно – лошади вязли в болоте. Тогда я посоветовал комбригу спешить Сибирский полк и направить его севернее дороги, а для поддержки наступления подтянуть артиллерию в боевые порядки.

Маскируясь кустарником, бойцы Сибирского полка подобрались к выемке и залегли. Вскоре подошла батарея. После первого выстрела вражеский паровоз зачихал и дал задний ход. Воспользовавшись этим, конармейцы бросились в атаку и овладели станцией.

В это же время Особый полк атаковал в конном строю и захватил деревню Борщовичи. Преследуя отступающего противника, бригада захватила поврежденный бронепоезд, взяла пленных. А к 16 часам с ходу овладела деревней Прусы, всего в 7 километрах от Львова.

Мы остановились на поросшей мелким кустарником высоте в двух километрах северо-западнее деревни. Отсюда хорошо наблюдались Прусы и железная дорога из Львова на Каменку, перехваченная 4-й кавдивизией. На западе угадывались очертания Львова, пока скрытого от нашего взора высокими, поросшими лесом холмами.

Южнее шел бой. Вела огонь артиллерия, к небу поднимались черные столбы дыма. Там наступала 6-я дивизия. Успех Особой кавбригады озадачил противника, и, опасаясь флангового удара со стороны Прусы, под прикрытием бронепоездов он начал отходить к Львову.

Мы уже решили возвращаться в полевой штаб, когда внимание привлекли события, разыгравшиеся километрах в трех севернее. С высоты, в бинокли, мы заметили колонны польской пехоты, двигавшиеся с запада. И тут же из леса появились наши кавалерийские части. Развернувшись, они с ходу бросились в атаку. Я думал, что неприятельская пехота сдастся в плен, как это было утром у деревни Полоничи. Но этого не произошло. Наоборот, пехотинцы пошли против конницы с винтовками наперевес. Они даже не стреляли.

Бой был скоротечным. Конная масса врезалась в боевые порядки врага, и через несколько минут все было кончено.

После выяснилось, что это отряд добровольческой группы Абрахама, сформированной из торговцев, чиновников, помещиков и отставных офицеров, попал под удар 4-й нашей дивизии. Не знаю, сколько времени потребовалось для сколачивания этого отряда, но прекратил он свое существование всего за несколько минут. Лишь небольшим группам противника удалось бегством спастись в лесу.

В тот день против Конной армии вели бои части 5, 6, 12, 13-й пехотных и 1-й кавалерийской дивизий, а также отдельные добровольческие отряды противника, поддержанные бронепоездами к авиацией. Но, несмотря на численное превосходство и упорное сопротивление неприятеля, наши войска продвинулись вперед и к вечеру охватывали Львов полукругом, находясь в 6-9 километрах от города.

Вернулись мы в Борщовичи уже вечером. Начдив 6 донес, что командир 2-й бригады Д. Д. Коротчаев ранен и отправлен в Буек, но что его ранение, хотя и тяжелое, для жизни опасности не представляет. И. Р. Апанасенко отмечал мужество Д. Д. Коротчаева, умелое командование бригадой, точное выполнение всех приказов и распоряжений.

Мы с К. Е. Ворошиловым и С. А. Зотовым посоветовались и решили прекратить следствие по делу о допущенной Коротчаевым ошибке в бою под Лопатином и за проявленный героизм наградить его орденом Красного Знамени. Степан Андреевич тут же стал готовить приказ по армии,

На 19 августа был назначен штурм Львова.

А ночь накануне выдалась темная, душная. В хате было тесно и жарко. Я предложил Ворошилову отдыхать на свежем воздухе.

– Что может быть лучше, – весело отозвался Климент Ефремович.

– А я рекомендую вам отличное место, – предложил С. А. Зотов. – За огородом большая скирда свежей соломы...

Миновав огород, мы нашли скирду, возле которой расположился и эскадрон Реввоенсовета. По отлогой стороне поднялись наверх, разровняли солому и улеглись.

Стояла необычайная тишина. Умолкла артиллерия, сотрясавшая окрестности в течение всего дня, не слышно было ни одного винтовочного выстрела. Только где-то далеко, в районе 6-й дивизии, полыхало громадное зарево.

В стороне проскрипели повозки, стихли голоса часовых, и мы вскоре уснули.

Утром меня разбудила стрельба. Подняв голову, я осмотрелся. Эскадрона Десятникова у скирды не было. "Куда же бойцы девались? – удивился я и, оглянувшись в сторону речки, увидел, как к нам на скирду по пологому ее скату, согнувшись и озираясь по сторонам, поднимается польский солдат.

– Руки вверх! – крикнул я, выхватив, из кобуры маузер.

Поляк поднял руки, потерял равновесие и упал на колени. Широко раскрытыми от ужаса глазами он смотрел на меня и что-то шептал посиневшими губами.

От моего крика проснулся Ворошилов и тоже схватился за оружие. Это еще больше напугало польского солдата. У него затряслись руки, по щекам покатились крупные слезы.

– В чем дело, Семен Михайлович? Где наши? – спросил Ворошилов.

– Лошадей водили поить. Вон от реки возвращаются.

– Вот комедия. Как же он попал сюда? – Потом повернулся к поляку: Иди-ка, брат, сюда, садись.

Солдат немного пришел в себя, а когда увидел, что мы убрали оружие, подошел к нам и сел. Рядом с ним присели и мы.

– Как же ты здесь оказался? – спросил я неожиданного пленника.

Вначале он отвечал неохотно, потом все-таки разговорился. Рассказал, что принадлежал к отряду добровольческой группы Абрахама, разгромленному накануне 4-й дивизией. Отряду ставилась задача ударить в тыл Конармии, но все кончилось трагически.

– О, что там было, Езус, Мария! – восклицал поляк, качая головой. Едын остался, – и поднял вверх палец.

Пленный оказался из торговцев, прежде на войне не был. Только читал в газетах "о храбрых польских солдатах и о трусливых, оборванных, голодных и плохо вооруженных большевистских бандитах".

– Ну а теперь что вы об этом думаете? – спросил Ворошилов.

– О, что там было, что там было! Едын остался! – снова принялся он причитать.

Солдат рассказал, как попал в Борщовичи. Ночью пытался пробраться в Львов, но это не удалось: кругом были красные. К утру подошел к Борщовичам. Когда бойцы Десятникова повели лошадей на водопой, решил, что наши уходят, и зашагал в деревню. Но заметив, что они возвращаются, бросился к скирде, рассчитывая зарыться в солому и дождаться темноты.

– Прошу, пане офицеры, не стрелять в меня, – взмолился солдат. – У меня жена, дети, старики – мать и отец, – и вынул из кармана фотографию.

– Никто вас не думает расстреливать. – Я взял из его рук фотокарточку. На ней был запечатлен наш пленный в военной форме с женой и ребенком. Офицеры вам врали, будто мы злодеи, а вы и верите.

– Что же тогда со мной будете делать?

– Отправим в тыл. А может, и домой отпустим. Как, Семен. Михайлович? посмотрел на меня Ворошилов.

– Пусть идет и расскажет о своем приключении да посоветует другим не попадаться на обман подлой пропаганды о большевиках.

Мы спустились со скирды. Поляк шел за нами, и его глаза радостно блестели.

– А позвольте спросить: с кем имею честь говорить? Кто вы такие, что даже можете отпустить меня? – торопливо заговорил он, останавливая Климента Ефремовича.

– Это – Буденный, а я – Ворошилов, – ответил тот и улыбнулся.

Солдат оторопел. Моргая глазами, он глядел на людей, о которых ему, видно, наговорили много страшного.

С удивлением смотрели на поляка и подошедшие наши бойцы, недоумевая, как он попал к нам на скирду. Я подозвал Десятникова:

– Отведите солдата к Зотову и скажите, что мы отпускаем его домой. Пусть обеспечит ему безопасность прохода...

Пока мы завтракали, пришел С. А. Зотов:

– Степной-Спижарный прислал шесть человек штатских. Говорят, что делегация рабочих из Львова. Просят допустить к Буденному.

– Интересно! А ну-ка давайте их сюда!

Через пять минут к нам вошли шестеро. Поздоровались, пристально осмотрели нас и, убедившись, что мы те, к кому их послали, предъявили документы.

Из них мы узнали, что это рабочие, главным образом с Львовского железнодорожного узла, трое – поляки, остальные – украинцы. К сожалению, у меня не сохранилось фамилий этих смелых людей, настоящих революционеров-интернационалистов.

Старший из них – плечистый, в кожаной фуражке и синей засаленной тужурке – имел что-то вроде мандата. В нем говорилось, что делегация рабочих направляется в Конную армию от подпольного повстанческого комитета для согласования совместных действий.

– Трудящиеся Львова ждут Красную Армию и готовы оказать ей всяческую помощь в освобождении города, – сказал делегат.

– А как же вы пробрались к нам? Ведь вокруг Львова польские войска.

Мой вопрос смутил старшего делегата. Он был поляк и, может быть, подумал, что я не доверяю ему. На помощь поспешил смуглый галичанин лет сорока, говоривший на русском языке почти без акцента. После мы узнали, что он долгое время жил в Центральной России, участвовал в революционной борьбе вместе с русскими рабочими.

– О, пройти к вам оказалось не так сложно, – улыбнулся галичанин, показывая ровный ряд белоснежных зубов. – Мы катили по рельсам тележку со шпалами. Кто обратит внимание на рабочих, ремонтирующих путь?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю