Текст книги "Шантаж"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Острая боль пронзила Свету; потом она ощутила его тепло и какую-то упоительную заполненность. «Мы – единое существо!.. – радовалась ее душа. – Какое блаженство – быть с любимым!..»
– Тебе хорошо? Тебе... не больно? – тихо, нежно спрашивал он, стараясь двигаться плавно, постепенно.
– Хорошо... Молчи! Я люблю тебя! – горячо шептала она ему в ответ и целовала его мокрую от пота волосатую грудь.
Тепло его разливалось по всему ее телу, перерастая в чувство острого наслаждения; она неумело помогала ему, крепко обнимая, шепча его имя. А он был неутомим, нежен, внимателен, заботлив... Не думал о себе, – лишь о том, чтобы его любимой было лучше... еще лучше... старался доставить ей больше радости, блаженства...
В какой-то момент, на грани терпения, хотел прерваться: он любит ее всем сердцем, он не желает, чтобы она попала в беду!.. Но она, осознав его намерение, воспротивилась:
– Нет! Нет, Мишенька! Не надо! – простонала она, еще крепче прижимая его к себе, целуя. – Я не боюсь! Я хочу этого больше всего на свете!..
Его любовная энергия и самоотдача легли на благодарную почву. Получая все больше наслаждения от их близости, обожая своего избранника, Светлана испытала высшее блаженство, пронизавшее все ее существо до потери сознания, – она растворяется в нем... она умирает... Так получилось, что с первой интимной близости она почувствовала себя с ним женщиной.
Потом лежали обессиленные, счастливые друг другом, испытывая высокую радость от того, что все у них так хорошо, так ладно и сладко завершилось. Они совсем забыли о времени и о том, где находятся: строили планы, мечтали, как будут жить, когда он вернется домой...
Миша опомнился первый: взглянул на часы, рассмеялся.
– Светик ты мой, кажется, мы, немного... отвлеклись от реальности. Ведем себя будто в своем семейном гнездышке.
Он долго и нежно целовал ее в губы; еле-еле оторвался, сел, стал одеваться.
– Пойду умоюсь и подожду тебя на кухне. Отпразднуем нашу скромную, нашу такую чудесную свадьбу! – Наклонился и вновь поцеловал ее; любовь и нежность к ней переполняли его. – Теперь мы с тобой муж и жена! – заключил он с радостью и, немного помедлив, добавил: – Моя княгиня Юсупова.
– Навсегда, до самой смерти! – прошептала Света, провожая его счастливым взглядом.
Глава 18
БУДУЩИЙ ДИПЛОМАТ
Рассказывая Надежде о том, как он сломил сопротивление матери, Олег не сообщил ей всей правды. На деле баталия была более затяжной и трудной. Когда, проводив Наденьку, он вернулся домой, родители ждали его с ужином за столом на кухне, ожесточенно споря: в мнении о его избраннице не сошлись.
Сергею Тимофеевичу Надя понравилась – похвалил: ведет себя умно, скромно, вежливо. Конечно, она не то что Света, но зачем мечтать о журавле в небе? Все-таки дочь известного профессора. И с семьей Григорьева связь сохраняется. В общем, он одобряет.
У Ларисы Федоровны сложилось иное мнение: она не отрицала, что жена с такой блестящей внешностью может способствовать карьере дипломата, но...
– Девушка скрытная, неинтеллигентная! – твердила она. – А главное, я не почувствовала, что она влюблена в нашего сына. Меня женское чутье не подводит. Боюсь, Сережа, карьеристка она, замуж выходит по расчету. За границу рвется.
– Да ты не преувеличивай! У страха глаза велики! – не соглашался муж. – Сама же говоришь – лучше парня, чем наш Олег, во всей столице не сыскать. Да она на седьмом небе от счастья, только показать стесняется.
– Нет, сердце матери не обманешь! Боюсь, дорогой, не будут они счастливы, – сокрушалась Лариса Федоровна.
– Хватит каркать! – рассердился он. – Подумай лучше какие очаровательные у нас родятся внуки – рослые, крепкие, красивые. Эта девушка подарит нам замечательное потомство! – И жизнерадостно рассмеялся, представив толстых, розовощеких карапузов.
Однако рассеять опасения жены ему не удалось – Лариса Федоровна лишь глубоко вздохнула; лицо ее выражало несогласие. В этот момент в кухню и вошел Олег.
– Ну вот и наш будущий дипломат! – весело приветствовал его Сергей Тимофеевич. – Садись, будем ужинать. Вот мать почему-то расстраивается. Успокой-ка ее.
– Давайте сначала перекусим, а? – в тон ему отвечал Олег. – Проголодался, как волк. Ну-ка, маман, изобрази хозяйку во всем блеске! Наверно, долго буду вспоминать из своего далека твою вкусную стряпню! А политбеседу с тобой после проведу.
После сытного, обильного ужина, когда Сергей Тимофеевич, отдуваясь, удалился отдыхать, мать и сын продолжили откровенный, задушевный разговор. Первым начал Олег, без лишних церемоний предложив:
– Ну, мамулечка, выкладывай свои против. Я уже все вижу по твоему лицу. Что тебе в ней не нравится?
Лариса Федоровна только этого и ждала; взяла сына за руку, согрела любящим взором.
– Очень многое. Даже – что слишком красива и заставит тебя ревновать. Но это не главное.
– А что главное? – нетерпеливо прервал Олег, зная наперед, что она скажет. – Не тяни, бери быка за рога!
– Хорошо, раз ты этого хочешь! – согласилась мать со злым блеском в глазах. – Боюсь, карьеристка она, замуж за тебя выходит ради заграницы. Не будет тебе верна.
– Ну вот, приехали! – всплеснул руками Олег, решив – пора переходить в наступление. – Чем же я так плох? Да на меня все женщины заглядываются – сама говорила!
– А вот Надя – нет! – Хотела добавить: «И Светлана тоже», но побоялась сделать сыну больно. – Я материнским сердцем чувствую – в душе у нее темно. Боюсь, не станет она тебе доброй женой и верной подругой в жизни.
– Тоже мне телепат! – насмешливо отверг ее доводы Олег. – Не хотел говорить, памятуя строгую мораль, но, раз уж так далеко зашло, знай: Надя, хоть долго сопротивлялась, но из любви ко мне все же уступила один раз. – Победно взглянул на мать и поставил жирную точку: – Так что фактически мы муж и жена. Я ей обещал!
Лариса Федоровна была ошеломлена и шокирована этим признанием. Сидела, молчала, переваривала неприятную новость. Олег было подумал – сдается, но ошибся. После недолгой паузы она подняла на него укоризненный взгляд.
– Ничего хорошего в этом не вижу – ни с твоей стороны, ни с ее. Только слабость характера и распущенность. Чего и опасаюсь! – Лариса Федоровна выпрямилась, и глаза ее приняли жесткое выражение. – Не будь тряпкой и не размякай. В таких делах виновата всегда женщина.
Олег не ожидал такого сопротивления матери и разозлился:
– Не узнаю тебя, мама! Ты всегда была на моей стороне, поддерживала мои решения. Что я, мальчик? Не понимаю, что делаю? Надя мне подходит – и точка! – Посмотрел на мать, раздраженно напомнил: – Мне что, не ехать в Париж? Или на тебе жениться? Уж ты меня, конечно, не подведешь! Кто знает, что нас ждет впереди? Зачем предполагать худшее? – Вскочил и нервно заходил по кухне – мать все-таки его достала.
Глядя на него, Лариса Федоровна осознала, что его не переубедит, если не будет альтернативы, и решила временно отступить. Нужно срочно искать замену; не найдет – придется согласиться. За счастье сына она намеревалась бороться до последней возможности.
– Ну что ж, сынок, ты взрослый и способен отвечать за свои поступки. Делай, как считаешь нужным. Обещаю уважать твое решение.
В то время как Олег сообщил Наде о благополучном исходе переговоров с родителями и договаривался о совместных действиях по оформлению брачных документов, его мать действовала по собственному разумению. Если срочно не найдет подходящую невесту, сын женится на Наде. Не то чтобы она ее категорически отвергает, – нет, просто чувствует к ней недоверие.
Вот и отправилась после завтрака, предварительно созвонившись, с визитом к своей приятельнице Виктории, дочери известного в свое время авиаконструктора академика Скамейкина. Хлебниковы гордились близкими отношениями с этой знатной семьей. В Отечественную войну истребители конструкции Скамейкина славились как гроза для фашистских асов. Семья академика занимала семикомнатную квартиру в «сталинском» доме на углу улицы Горького и государственную дачу в ближнем Подмосковье, площадью несколько гектаров.
Лара и Вика – подруги со школьных времен. Лариса Федоровна с удовольствием вспоминала поездки на дачу в роскошном, вместительном «ЗиМе», трапезы за длинным столом на втором этаже огромного загородного дома – во главе неизменно восседал старый, доброжелательный генерал.
Бывая в дальнейшем у Скамейкиных с мужем и сыном, она еще в детские годы познакомила Олега с дочерью подруги – Наташей; одно время дети даже сдружились. Этому способствовал добрый, общительный характер Олега – Наташечка была капризна и избалована.
Наблюдая, как они славно играют и ладят, подрой с надеждой думали: дай Бог, дружба эта со временем перерастет в нечто большее...
– Посмотри, как твой бутуз защищает Наташечку, – всегда за нее заступается, – шутливо намекала Вика. – Как знать, может, не изменится к ней и когда вырастет?.. Она тоже в нем души не чает!
Однако по мере взросления детей надежды на их союз становились все призрачнее. Олег, высокий и сильный, стал юным красавцем, а хорошенькая, кудрявая девочка с возрастом сильно подурнела, очень вытянулась, деда переросла, а он, высокий, полный, с лицом приятным, но некрасивым. У девушки баскетбольного роста, с крупной, громоздкой фигурой, сложился легко ранимый характер; в сочетании с вечно обиженным видом все это отнюдь не способствовало привлекательности.
– Корова, да и только, – отозвался о ней Олег, когда мать поинтересовалась, почему он стал меньше уделять внимания Наташе во время визитов к Скамейкиным.
Ната же, наоборот, проявляла к нему большое расположение, но он этого не замечал – привык уже, что девушки откровенно любуются им. Он и виду не подавал, что она ему не нравится, был любезен, предупредителен, чем только подогревал ее надежды. Мамаши не очень-то рассчитывали на их дальнейшее сближение – слишком велико внешнее несоответствие. Но чем черт не шутит...
Однако вскоре произошло событие, поставившее крест не только на развитии отношений между Олегом и Натой, но и значительно охладившее дружбу их родителей. В гости к Скамейкиным приехала с Украины погостить летом на даче их родственница Оксана, хорошенькая, рыжеволосая хохотушка. Ей очень понравился Олег, и она, не разобравшись в ситуации, принялась с ним кокетничать. Не ведая ничего о чувствах своей двоюродной сестры, темпераментная и активная, она сумела пробудить в нем отклик.
Скандал разразился очень скоро. Их взаимную склонность заметили; однажды, когда они целовались в укромном уголке сада, их застала Наташа и устроила ужасную сцену: надавала пощечин своей гостье, ругала ее последними словами и в довершение всего закатила истерику.
Оксана вскоре с дачи исчезла, скандал кое-как замяли, но прежние близкие отношения уже не восстановились. Олег больше у Скамейкиных не появлялся. Подруги перезванивались, но видеться стали совсем редко.
Сейчас Лариса Федоровна ехала на встречу с Викторией с некоторой надеждой. Изредка бывая у Скамейкиных, она обратила внимание, как похорошела Наташа. Последние годы девушка усиленно занималась своей внешностью, значительно похудела, выглядела миловидной. Окончив факультет журналистики, она работала на радио; характер деятельности, живая атмосфера, – видимо, все это сделало ее общительной и контактной. Но замуж она не вышла.
– Не везет моей Натусе! – сетовала Вика Ларисе Федоровне. – Ну где ей найти подходящего и по сердцу человека – при ее-то росте, да еще на каблуках ходит? Этакая коломенская верста! Да к тому же привередливая. Никто не нравится – такие духовные запросы! Чую, останется в старых девах! Я уж потеряла всякую надежду.
«А это вариант... – размышляла Лариса Федоровна по дороге. – Вытащу к ним Олега, авось старая дружба оживет. Натуся, конечно, не без недостатков, но с детства нам знакома, порядочная девушка; журналистка – это как раз удачно для дипломата». Олега, конечно, поразит перемена происшедшая с Наташей... как знать?.. А ростом он не обижен – под два метра вымахал. Заодно надо узнать и об Оксане – она, кажется, из хорошей семьи, вспомнила Лариса Федоровна о давнем увлечении сына. Хотя, похоже, недалеко ушла от Нади.
Но всемогущая судьба не покровительствовала ее отчаянным усилиям, ее ждало разочарование.
– Ларочка, дорогая, как ты кстати! – обрадовалась Вика, открывая ей дверь, – она так и сияла от счастья. – Входи скорее, мне не терпится тебе все рассказать! Сама позвонить собиралась, но совсем закружилась в этой суматохе...
– А что случилось? Уж не Наточка ли замуж собралась? – У Ларисы Федоровны сердце упало в предчувствии неудачи. – Когда же она успела, ведь мы недавно виделись?
– Вот что значит верная подруга! – восхитилась Вика. – Сразу догадалась! А чему удивляться? В молодости все это быстро делается. – Рассмеялась, потом посерьезнела и объяснила: – Вернулся тут из-за границы спецкор «Известий»: длинный, интересный такой... в летах, с женой разведен. Произошла встреча – и две половинки нашли друг друга. Вот она – рука судьбы! – восторженно заключила Вика.
Этот новый удар отнял у Ларисы Федоровны способность к дальнейшему сопротивлению. «Значит, так предначертано свыше. – Она готовилась сложить оружие. – Придется полюбить Надю».
Уселась рядом с подругой на диван и стала терпеливо выслушивать подробности о Наташиных взаимоотношениях со спецкором, делая вид, что ей очень интересно.
Когда Надежда объявила матери, что ее заветная мечта сбылась и у них с Олегом все идет как по маслу, Лидия Сергеевна, вопреки ее ожиданиям, восприняла эту радостную весть индифферентно. После смерти Василия Семеновича она как-то погасла, стала ко всему равнодушна. Как заводная кукла делала необходимое по дому, по хозяйству. На работу приезжала вовремя, но выполняла свои обязанности без прежнего старания, не заботясь о том, что все видят, как она изменилась.
На похороны Чайкина она не поехала.
– Пускай уж эта проклятая лесбиянка изображает безутешную вдову, – ответила она на удивленный вопрос дочери, мрачно сверкнув цыганскими глазами. – А мне это теперь ни к чему!
Никак не могла она пережить потерю ненаглядного друга и крах всех связанных с ним надежд – ведь счастье было уже на пороге... Лидия Сергеевна, крепкая и выносливая от природы, не смогла справиться с этим горем.
– Что же, с удачей тебя, доченька! – без обычной эмоциональности поздравила она Надю. – Хоть тебе везет... Помогла, видно, моя беда – природа любит равновесие. А когда свадьба? Отцу уже сказала?
Надежде стало жаль мать – просто неузнаваема. Как бы приободрить ее, утешить?
– Конечно, еще нет. Как только решилось – я сразу к тебе! Ведь все вышло по-твоему. Ты – полководец, это твоя победа! – пошутила она, стараясь польстить самолюбию матери и хоть немного поднять ее настроение.
Да нет, все бесполезно – замкнулась она в своем горе...
– Ну будет тебе убиваться! Что прошло, того не вернуть! – ласково уговаривала Надя. – Давай лучше думать о наших делах, о будущем. Представляешь, сколько предстоит суеты и всяких хлопот? Прежде всего, приготовься встретиться с родителями Олега. Мамочка, прошу тебя – возьми себя в руки, приободрись! Нужно ведь не только познакомиться, а завязать родственные отношения. Попрошу их позаботиться о тебе в мое отсутствие.
Да слушает ли ее мать? Никак не реагирует...
– Мама, очнись же ты наконец! – Надя уже начинала сердиться, – Нам решить нужно, до того, как я к отцу поеду, как вы с ним выступите – врозь или, может... вместе?
Оказывается, мать слушает, – встрепенулась, переспросила:
– Это как же – вместе? Ты что, не сказала, что мы в разводе? Ведь Олег знает.
– В курсе они. Не ведают только, что ты с ним постоянно собачишься. Пора бы это кончать... обоим вести себя как культурные люди.
– Вот что я предлагаю. – И бросила на мать требовательный взгляд. – На днях мы все должны собраться, всё обговорить: день свадьбы, хозяйственные вопросы и все такое. Вы с папой должны быть вместе! Мы встретимся и приедем втроем. Можете не разговаривать, только не ругайтесь! – Надя сделала паузу – слушает. – Свадьбу они хотят пышную – в ресторане «Прага». У них много друзей, родственников, да и положение обязывает. Расходы берут на себя, но, думаю, отец захочет поучаствовать – он самолюбивый. С ним тебе нужно заключить мир, хоть на время!
Она с мольбой взглянула на Лидию Сергеевну.
– Ну переломи ты свой характер – дочь замуж выходит! Сама же мечтала о такой свадьбе! – Так, теперь главный камень преткновения, – Надя глубоко вздохнула. – Вы с отцом должны сидеть рядом, во главе стола, как и родители Олега. – И, видя, что мать сделала протестующее движение, возмутилась: – Да это у тебя просто болезнь какая-то! Ты что же, не можешь посидеть спокойно рядом с ним всего несколько часов? Он что – прокаженный?! Он мой отец или нет? Говори правду!
Это возымело действие. До Лидии Сергеевны дошло наконец, что дочь права.
– Ладно, потерплю, – тихо промолвила она. – Не волнуйся – не подведу.
– Вот и молодец, мамуля! – обрадовалась Надя. – А то сама посуди – как вас расположить? Самим же обидно будет выступать на ролях бедных родственников. Да и зачем всему миру знать, какие у нас в семье отношения? Ты готовься, а я к отцу поеду!
Всю следующую неделю Надежда вертелась, как белка в колесе, разрываясь между институтом, где оформляла академический отпуск, и предсвадебными делами.
С отцом особых проблем не возникло. Он, как и прежде, воспринял ее решение выйти замуж за Олега Хлебникова положительно, был согласен со всеми условиями и изъявил желание принять участие в расходах. Однако ему надо лететь на неделю с лекциями в Сибирь, – встречу с родителями жениха пришлось отложить.
За это время Надя успела провернуть массу дел. Вместе с Олегом собрали все необходимые документы и подали заявление в загс. Большая забота – вовремя сшить подвенечное платье. Чтобы расшевелить мать и отвлечь от горестных мыслей, Надя возложила на нее эту ответственную миссию, и Лидия Сергеевна взяла ателье на свой контроль – проснулась привычная энергия.
Наконец вернулся из командировки Степан Алексеевич. Заехал за Надей и Лидией Сергеевной на такси, и они втроем прибыли к назначенному времени в дом на Котельнической набережной.
Олег с родителями уже ждали. Хлебниковы – в полном параде: Сергей Тимофеевич – в дорогом твидовом костюме, неплохо сидевшем на его приземистой, плотной фигуре и придававшем ему еще более важный и представительный вид; крупная, ростом выше мужа и не менее величественная Лариса Федоровна, в элегантном темно-сером костюме, по торжественному случаю сверкала бриллиантами. Олег, похожий в клубном пиджаке с золотыми пуговицами и водолазке на олимпийского чемпиона – тяжеловеса, с приветливой улыбкой вышел им навстречу и представил своим.
Мать и отец Надежды тоже не подкачали. Степан Алексеевич, как всегда, привлекателен и осанист; темно-синий финский костюм из переливающейся ткани прекрасно сидел на его высокой, подтянутой фигуре; волнистые волосы, усы и короткая, «профессорская», бородка красиво подстрижены – по-прежнему он выглядел красавцем киноактером. Лидия Сергеевна, отдохнув, подкрасившись, смотрелась очень эффектно: в нарядном, в меру ярком туалете, слегка подчеркивающем ее цыганский стиль, с модной пышной прической.
Олег и Надежда были в восторге от своих «стариков» – чувствовалось, что родительские пары сразу понравились друг другу.
Все уютно расположились в гостиной вокруг журнального столика; хозяева поставили угощение по-европейски – ликеры, шоколадный торт, предусмотрительно нарезанный на куски, фрукты. Завязалась непринужденная беседа. Для затравки Сергей Тимофеевич поведал о трудностях торговли с развивающимися странами:
– Поставляем им оборудование и вооружение на миллионы долларов, а полезной отдачи – почти никакой. Не хотят платить долги, сволочи!
И с усмешкой взглянул на родителей Нади, – видимо, этот прискорбный факт его не слишком заботил.
– Уж очень снисходительно к ним наше руководство. Конечно, друзей-коммунистов мы должны поддерживать, но не в ущерб жизни своего народа. – Сделал паузу и добавил, округлив глаза: – Мой заместитель на совещании предложил приостановить поставки, пока не выплатят долги, – так его чуть с работы не сняли! Присутствовал Микоян, кинул реплику: «Убрать этого дурака!» Еле отстояли хорошего специалиста!
Сергей Тимофеевич обвел слушателей глазами, как бы приглашая разделить его открытие.
– До этого считал, что «двадцать седьмой бакинский комиссар» – самый премудрый пескарь из старого руководства, а после случившегося усомнился: да в здравом ли он уме?
– Интересно, а почему вы назвали его «двадцать седьмым бакинским комиссаром»? – поинтересовался Розанов. – По-моему, их расстреляно двадцать шесть.
– А потому, что, как шушукаются историки, выдал их англичанам «двадцать седьмой», спасая свою шкуру, – хохотнул Сергей Тимофеевич. – Ему и сейчас никого и ничего не жалко. Лучшего своего друга Никиту Хрущева и то предал. – И спохватился, что зашел в своей критике дальше, чем следовало. – Что же, давайте выпьем ликерчику за наше приятное знакомство!
В течение всего вечера Сергей Тимофеевич Хлебников инициативно поддерживал беседу, варьируя темы по своему усмотрению.
– Вот о чем хотел бы спросить вас, Степан Алексеевич. Думаю, и нашим дамам это будет интересно. Чем вызван такой спрос на методы Макаренко в наше время? Разве они не устарели? Мне довелось слушать ваше выступление, и Ларочке тоже. Вот и сейчас вы вернулись из Сибири, где тоже проповедовали эти методы. – И замолчал в ожидании ответа.
– Не знаю, получится ли коротко объяснить, но попробую, – охотно откликнулся Степан Алексеевич. – Главное – традиционные методы и официальная пропаганда не дают нужных результатов. Посмотрите, чем дышит, во что верит поколение, которое приходит нам на смену, – о комсомольских руководителях уж не говорю. Карьеристы, стяжатели. С такими не только коммунизм – нормальную жизнь не построишь. А Макаренко – гениальный педагог; самородок! Без красивых теорий сделал из отбросов общества порядочных, хороших людей. – Кажется, он слишком увлекся любимым предметом. – Я понятно говорю? Меня нужно останавливать – на эту тему я могу говорить часами.
Больше всего Надю удивила и обрадовала мать, неожиданно поддержавшая бывшего мужа.
– Вот это очень верно! Современная педагогическая наука никуда не годится! То, чему учат наших воспитателей, на практике не дает нужного эффекта. Вот в детском саду, которым я заведую, специалисты прекрасные – считаются лучшими в стране. Стараются, бьются, а дети сами по себе растут и родители предъявляют претензии.
В общем, поговорили на самые разные темы, обсудили все насущное, что связано с подготовкой к свадьбе, и состав гостей тоже. Хлебниковы, люди состоятельные, все расходы пожелали взять на себя: по традиции, мол, это долг родителей жениха. Но Розанов настоял на том, что и родители невесты примут участие – «на приданое».
– Я вот гонорар недавно получил за свою последнюю монографию – хочу преподнести молодым на обзаведение. Думаю, эти деньги им в хозяйстве пригодятся. – Он обращался больше к Олегу и Наде.
– Благодарствуем, Степан Алексеевич, за подарок. Но мы же уезжаем. – напомнил Олег.
– Запас никогда не жмет, – с улыбкой возразил Розанов. – Не там, так по приезде понадобятся.
Так, к взаимному удовлетворению, закончилась эта важная для них встреча. И родители, и молодые с еще большей энергией и радостным ожиданием стали готовиться к свадьбе.
С момента первого своего тайного свидания Михаилу и Светлане удалось быть вместе всего два раза. Медового месяца не получилось.
После возвращения из клиники слегла с гриппом Вера Петровна. Отправляться в больницу категорически не захотела, лечилась дома. Свете пришлось заниматься хозяйством, ухаживать за мамой да еще сдавать зачеты к консерватории О какой личной жизни тут речь!
А потом Михаила перевели на казарменное положение на загородной базе – вырваться не получалось. Вот и выдалась вместо месяца только медовая неделя, но зато какая незабываемая неделя!
Волею судьбы Светлана осталась одна на целых девять дней: Иван Кузьмич улетел с инспекцией в Казахстан; Вера Петровна приняла приглашение Вари провести декаду в загородном пансионате, где та отдыхала с детьми.
Миша как раз находился в Москве, так что все вечера и ночи в их распоряжении. Этот драгоценный период в их жизни стал настоящим подарком судьбы. Обожая друг друга, полностью растворяясь в своем ненасытном чувстве, отдавая ему всю силу молодости, они превратили его в подлинный пир любви.
Никогда не забыть им того упоительного наслаждения, какое испытывали, проводя ночи в объятиях друг друга – без сна и устали. Освежал и бодрил их лишь прохладный ночной воздух, струившийся в открытые фрамуги, да истошные крики мартовских котов.
Переживая этот короткий, но счастливый период своей жизни, полный радости и наслаждений, они старались не думать о том, что близости их скоро придет конец и наступит момент расставания. А момент этот настал еще раньше, чем следовало.
В середине апреля Светлана, придя домой после экзамена в консерватории, услышала, как ее зовет Вера Петровна:
– Светочка, тебя к телефону!
Звонила Ольга Матвеевна. После памятного разговора они больше не виделись и по телефону не общались. Чувствовалось, что она обижена на Свету и ее родителей за отказ от венчания.
– Света, срочно приезжай! – услышала она взволнованный голос Ольги Матвеевны. – Звонил Миша, он заедет через час проститься. Их отправляют этой ночью, досрочно. Ему дали увольнительную до двенадцати. – И не сказав больше ни слова, повесила трубку.
Светлана обмерла, плохо соображая: что же произошло? Ведь у них с Мишей в запасе еще полмесяца! Они и на свадьбу к Наде собирались вместе пойти... Как же так? Что за мерзавцы вертят живыми людьми, словно чурками?..
Смертельно жаль и себя, и Мишу, и утраченного своего молодого счастья... И она залилась горючими слезами. Поплакав вволю и ощутив, что стало полегче, умылась и привела себя в порядок перед предстоящим расставанием с любимым. Как бы скрасить ему дорогу? Зашла на кухню собрать пакет с угощением.
– Ты чего такая зареванная? С Мишей поссорилась? – спросила Вера Петровна, продолжая орудовать у плиты.
– Он сегодня ночью улетает... – прерывающимся голосом ответила она, глотая слезы. – Сейчас соберу ему кое-что в дорогу и поеду прощаться. – Вынула из холодильника баночку икры, сырокопченую колбасу, несколько банок консервов. Немного подумав, присовокупила еще бутылку водки, пару пива, шампанское. Сложила все в большой заграничный бумажный пакет с удобными ручками и, не простившись с матерью, выбежала из дома.
Когда, с замирающим сердцем, она нажала два раза на кнопку звонка, Ольга Матвеевна открыла сразу, словно ждала в прихожей. Сурово взглянула на заплаканную Свету, молча сделала приглашающий жест рукой и, только когда переступили порог комнаты, не выдержала характера, зарыдала и заключила ее в объятия.
– Бедные вы мои! Дорогие! – шептала она сквозь слезы. – Как же вы теперь жить будете вдали друг от друга?! Разве для того растила я моего мальчика, чтобы где-то в горах его подстрелили разбойники?
Света рыдала с ней в унисон, не в силах вымолвить ни слова в утешение, – сама была безутешна. Обе ни о чем не могли думать, кроме своего горя, ничего не видели и не слышали.
– Ну вот, так и знал, что сырость разводите! – привел их в чувство деланно бодрый голос Миши: он стоял в дверях, немного растерянный, – застал такую картину страданий. – Рано меня хороните! Я собираюсь вернуться живым и здоровым. Обещаю! – И мягко разъединил их своими сильными руками. – А ну, давайте чайку попьем на прощание. Обсудим, чем будете заниматься до моего возвращения. Мамулечка, сделай милость, поставь чайник! Что-то горло пересохло с дороги.
Деловой его тон привел Свету в чувство, и она вспомнила о своем пакете.
– Мишенька, я тут кое-что собрала в дорогу, – засуетилась она, разыскивая пакет, который сунула куда-то, когда вошла не помня себя от горя. Нашла, поставила перед ним на стол. – Как там с едой в дороге – кто знает... Пожуешь – лишний раз меня вспомнишь. Между прочим, есть и бутылка шампанского. Может, выпьем на посошок?
– Это ты здорово сообразила, молодец! Когда в дороге проголодаемся – похвастаюсь перед ребятами, какая у меня заботливая женулечка.
Крепко обхватил ее за талию, приподнял и нежно расцеловал заплаканные глаза, щеки, трепещущие губы.
– Разве можно забыть чудесное время, что мы провели вместе? Разве я забуду счастье, которое мне дала твоя любовь? – страстно прошептал он ей на ухо; опустил на ноги и, склонившись, стал жадно целовать – с такой силой, будто хотел вобрать ее в себя целиком.
Наконец оторвался от нее, взял себя в руки.
– А теперь, дорогая моя женушка, наберемся терпения ждать от судьбы новой порции счастья. Будем крепки духом и телом, и она воздаст нам с лихвой – не сомневайся. Верь и надейся! Это наш девиз! Будем заниматься своим делом, а личная жизнь... подождет!
Миша был возбужден, – так много ему надо сказать, облегчить душу перед расставанием. Но в этот момент вошла Ольга Матвеевна с чайником в руках, и он умолк, не отрывая от Светы горящих любовью глаз.
Чай пить не стали, а открыли бутылку шампанского и коробку конфет. Пили из старинных хрустальных фужеров; Ольга Матвеевна и Света наперебой желали: пусть все поскорее кончится и он благополучно вернется домой. Михаил в свою очередь поднимал бокал за здоровье и счастье матери и любимой.
Перед самым расставанием он пристально поглядел на мать извиняющимся взглядом, снял с себя маленький золотой медальон, усыпанный мелкими бриллиантами, и надел его на шею Светлане.
– Храни его до моего возвращения. Не снимай никогда! А у меня останется мой талисман – крестик. – И еще раз тепло взглянул в глаза матери. – Он будет оберегать меня от опасностей.
Снова обернулся к Светлане и, не стесняясь матери, обнял, нежно поцеловал и наказал мягко, но настойчиво:
– Не оставляй без внимания маму, помогай ей в случае чего. – Сделал небольшую паузу, снова взглянул, на этот раз с укоризной, на мать. – Не обижайся на нее, что не вручила тебе причитающееся по праву. Она это сделает после нашего венчания. Что поделаешь, мама человек верующий.
Михаил не разрешил им провожать себя к месту сбора группы, еще раз обнял на прощание, взял в руки дорожную сумку и вышел в ночь.
После прощания с Мишей Светлана долгое время жила как во сне. Внешне это не бросалось в глаза: делала все, что обычно, – ездила в консерваторию, сдавала экзамены, помогала матери по дому, – но действовала как сомнамбула или как робот. Так пролетело время до Надиной свадьбы.
