Текст книги "Шантаж"
Автор книги: Семен Малков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
– Никуда он от меня не денется! – весело врала Надя, лишь бы успокоить и отделаться от приставаний. – Он-то влюблен, но мне не больно нравится – не мой тип мужчины. Сама меня против таких красавцев настроила! – не упустила она случая поддеть мать. – Я Костю люблю, ты знаешь. Может, еще больше, чем ты своего Васючка.
После этого верного тактического хода Лидия Сергеевна сердито умолкала – дочь наступила на любимую мозоль. Неумеренная страсть и любовь к спиртному оказали свое разрушительное действие: Лидия Сергеевна здорово постарела. Ей исполнилось только сорок, но выглядела она много старше. В волосах полно седины – она, конечно, красила, но корни предательски быстро отрастали. Под дивными, темными, как ночь, глазами набрякли мешки, а некогда овальное лицо стало круглым – припухло. Она располнела, формы ее как-то обвисли.
Единственная страсть и цель в жизни (ей теперь подчинялось все ее существование) – соединиться в законном браке со своим ненаглядным другом Василием Семеновичем Чайкиным. Она была близка к успеху, как никогда раньше. Его грешная жена после длительного сопротивления согласилась дать ему развод. Детей у них не было. Родители ее, которых она не желала огорчать разводом с мужем, умерли. Теперь ей даже хотелось получить свободу. А единственное, чего боялся Чайкин, – это скандала и осложнений по службе, которой дорожил больше всего на свете.
К Лидии Сергеевне он привык, любил ее, и ему уже давно не нужны были другие женщины – ее одной более чем достаточно!
– Так что, мамочка, тебе лучше не вмешиваться. Как говорится, чья бы корова мычала... – закрепляла свой успех Надя. – Я ведь не меньше тебя желаю себе удачи в жизни.
Как Костя ни злился, Надежда не прекращала регулярно встречаться с Олегом: по-прежнему его основная партнерша на танцевальных вечерах, она любила бывать с ним в театрах, на концертах и выставках. Ее устраивало, что он больше не пристает с объяснениями в любви. Она изредка встречалась с Костей, и никто другой ей не нужен. Однако пассивность Олега ее удивляла, даже немного интриговала.
«Наверно, дамочку старше себя завел, с ней и гасит свой пыл, но не может появляться вместе», – догадывалась она, с удивлением отмечая: ей это... неприятно.
«Да я просто собака на сене, – порицала она себя за ревнивое чувство. – Сама не ам и другому не дам».
Отправляясь на очередное свидание с Костей, она начисто забывала о существовании Олега, но после ссоры или в его отсутствие все чаще думала о своем знатном кавалере, особенно когда он долго не звонил. Да и постоянное давление со стороны Лидии Сергеевны сделало свое дело: Надя боялась и не хотела потерять Олега.
Когда ей стало известно, что он получил дипломатический ранг и отправляется во Францию, она не на шутку разволновалась. Знала ведь: Олег всегда мечтал жениться на Свете, до сих пор родные толкают их на этот брак. Но он и ей много раз признавался в любви, жаждал близости. Даже с мамой познакомился... У нее шансов ненамного меньше! «Нет у меня все же настоящего характера, – осуждала она себя. – Слабость проявляю: когда все было нереально, Олег меня не интересовал, А сейчас, когда он может ускользнуть от меня навсегда, аж сердце болит!»
Таким упадочническим настроениям способствовали фактический крах честолюбивых спортивных планов и Кости, и Нади: обоих подвело здоровье.
– Ты подумай-ка получше, доченька! – настойчиво убеждала Лидия Сергеевна, опасаясь, что она упустит Олега. – Ведь тебе уже не светят рекорды. Когда твой успех был близок – зашалило сердечко. Пока подлечили – ушло время! Стара ты теперь для высших достижений. Так что не теряйся, пока на тебя заглядываются. Красота ведь не вечна!
Все эти мысли и чувства особенно одолевали Надежду с тех пор, как она ясно поняла: настал момент принимать решение. Душа ее металась между любовью к Косте и блестящей перспективой стать женой дипломата и уехать в «загранку». Терзаемая сомнениями, Надежда потеряла покой и сон.
Празднование двадцатилетия Светланы проходило на самом высоком уровне. Гости собрались на удивление дружно и вовремя. В холле их приветствовали Вера Петровна и Света, принимали цветы и поздравления. Иван Кузьмич стоял поодаль, тоже принимал поздравления и приглашал пройти в гостиную.
– Поздравляем нашу золотенькую! – по-родственному стиснули Свету в объятиях тетя Варя и ее муж, Вячеслав Андреевич, выражая самые теплые чувства и пожелания.
Еще из родных прибыл поздравить племянницу младший брат отца, Дмитрий Кузьмич, с женой – сумел подгадать командировку в Москву.
Из друзей родителей были приглашены Капитолина Львовна с мужем, родители Олега и Николай Егорович, – но последний прибыть не смог, сказавшись больным.
Светлана пригласила, конечно, своих постоянных друзей и товарищей из консерватории.
– Здоровья, счастья! Больших успехов на сцене! – первой из них поздравила и расцеловала ее Алла Климук, высокая, полная украинка, с уложенными короной на голове косами и ярким румянцем на круглом, веселом лице.
В сверкающем вечернем платье, она пришла со своим другом Ладо, смуглым красавцем грузином. Алла обладала контральто, и они со Светланой составляли прекрасный дуэт, имевший успех на студенческих вечерах и концертах.
Как всегда, в полном великолепии явился Олег: в смокинге он был так импозантен, что мог бы украсить любой светский раут. Надежда, в очаровательном мини, выгодно подчеркивающем ее статную спортивную фигуру и длинные, стройные ноги, привлекла всеобщее внимание.
Светлана улыбалась, рассеянно выслушивала поздравления и комплименты гостей, но сердце ее тревожно билось: нет Михаила...
«Неужели не придет? Что могло с ним случиться?» – тревожно стучало в голове. Без него праздник для нее не в радость... Но вот наконец в дверях появился, пригнув голову, чтобы не задеть за притолоку, Михаил – и глаза ее просияли. Вечернего костюма у него нет, но спортивный пиджак серого букле и темно-синие брюки очень ладно облегали его высокую фигуру.
– Желаю очень много здоровья и счастья! Успехов – больших и ценных, как это издание Лермонтова. – Он обжег ее горячим, нежным взглядом и вручил огромного формата книгу в прекрасном старинном переплете.
Большой букет роз он перед этим преподнес Вере Петровне, поздравив ее и поцеловав руку. Эх, обнять бы Свету, прижать покрепче к себе!.. Но нельзя... И он только ласково стиснул ее руку в сильных ладонях.
Последним поздравил Марик: преподнес букет пышных гвоздик и свой «музыкальный» подарок – почти такой же большой, как у Михаила. Выглядел он весьма элегантно: в модном темно-сером, в черную полоску костюме, бордовом мохеровом свитере и в белоснежной сорочке, длинный и худощавый, в очках и с блестящим косым пробором, он смахивал на безукоризненного английского клерка.
– Марик! Какой же ты стал интересный! – воскликнула приятно удивленная Светлана.
Тот так и просиял от радости – редкий случай, когда она выразила ему свое одобрение.
– Прошу всех к столу! – раздался громкий призыв Веры Петровны.
Гости шумно двинулись в столовую, где было сервировано роскошное угощение.
Пиршество организовали с шиком. У Григорьевых в данное время не было постоянной домработницы – старенькая Агаша лежала в больнице. Для Ивана Кузьмича выделили в помощь жене двух вышколенных официантов; они с профессиональной ловкостью обслуживали гостей – быстро и бесшумно.
Стол, как всегда, ломился от всего лучшего, что могла предложить гастрономия, и гости отдавали должное «Золотому кольцу», марочным винам и изысканным закускам. Звучали тосты, шутки, веселый смех; рассказывались интересные случаи; обсуждались новости культуры и искусства.
Когда все насытились и разговоры выдохлись, решили сделать перерыв. Перешли в просторный кабинет Ивана Кузьмича, где стоял прекрасный «Бехштейн».
– Аллочка, Света! Спойте, девочки, ваш дуэт из «Пиковой дамы»! – дружно попросили любители музыки – их здесь было большинство.
Алла и Светлана не ломаясь охотно согласились: петь они очень любили – ведь в этом вся их профессиональная жизнь. Марик хотел сесть за пианино, но Алла его остановила:
– Спасибо, Марик, нам аккомпанирует Ладошка! Он концертмейстер и уже несколько раз нас со Светой сопровождал.
Вот Ладо взял первые аккорды, и девушки, став вполоборота друг к другу, начали знаменитый дуэт. Они пели так слаженно и красиво, что все затаили дыхание, боясь проронить хоть слово. Высокий голос Светланы прекрасно сочетался с грудным контральто Аллы, образуя сложное, гармоничное звучание.
Когда они закончили, раздались дружные, искренние аплодисменты. Девушки исполнили еще несколько популярных вещей – и вместе, и поодиночке.
Затем общий разговор переключился на литературу: спор разгорелся вокруг книги Дудинцева «Белые одежды». Все считали это произведение интересным, но одни осуждали его запрет, а другие считали его правильным.
Постепенно представители старшего поколения разошлись по домам, а молодежь продолжала веселиться. Взяли с большого стола часть спиртного, кое-какие закуски, закрыли поплотнее дверь кабинета и опробовали мощь нового магнитофона, привезенного Григорьевым из последней поездки в Европу.
Веселье разгорелось с новой силой.
Весь вечер Олег не отходил от Нади, а когда начались танцы, они сразу же задали тон – в азартном шейке. Правда, Ладо и Алла мало в чем им уступали.
– Света мне сказала, что ты к ней снова сватался, – невинным тоном, стараясь казаться безразличной, шепнула Надя своему партнеру, когда шейк сменила плавная мелодия блюза «Сан-Луи».
– Это просто трагедия! – признался Олег слегка заплетающимся языком, крепко прижимая ее к себе и жарко дыша ей в ухо; он много выпил и порядочно захмелел: причина уважительная – Светлана и Миша неразлучны, наглядно демонстрируют, что его предложение отвергнуто. – Предки настояли. Знаешь ведь – давно об этом мечтают, вот я и поддался их уговорам.
– Ну и что же? Думаешь, оставит она Мишу? – осторожно закинула удочку Надя.
Света не открывала ей душу в интимных вопросах и лишь мельком, с иронией сообщила о предложении Олега.
– По-моему, ответ ясен. Вот он, перед нами. – Олег указал глазами на слившихся в танце Светлану и Мишу.
Тесно обнявшись, эти двое упивались близостью друг друга, – кажется, окружающее для них не существует.
– Но меня это не колышет. Мне давно куда больше нравишься ты. – Он еще сильнее прижал Надю к себе и пьяно зашептал ей в ухо: – Ведь сама знаешь... разве не так?..
Крепко обнимая ее молодое, горячее тело, Олег чувствовал острый прилив желания. Ему вновь, как и раньше, страстно хотелось обладать ею. «Все! Со Светой покончено! Нужно заняться Надей, завоевать ее! Родители согласятся. Они видели, что мы с ней все время вместе и как она хороша», – мелькнуло в хмельной голове.
– Наденька! А ну ее, Свету! Пойдем лучше выпьем за нас с тобой! Тоже мне принцесса! – И потянул Надю к письменному столу, где стояли бутылки и закуски.
Надя не любила алкогольных напитков и, как истинная спортсменка, ограничивала себя, бывая в компаниях. Но сегодня обычная сдержанность ей изменила. Душевное смятение, вызванное интригой с Олегом, ощущением утраты первой любви, сделало свое дело. Она позволила себе забыться, напиться чуть не до потери сознания...
В этом своем желании Надежда не осталась одинока – у нее был соратник в лице Марика.
Весь вечер он, всегда такой умеренный в этом, необычно много пил – оплакивал в душе свою неразделенную, безнадежную любовь. Нелегко ему наблюдать откровенное поведение Светланы и Миши – они и не думают ни от кого скрывать, что минуты не могут пробыть друг без друга... Растянувшись в мягком кресле, Марик мрачно взирал на Свету и ее милого друга: те, обнявшись, уютно устроились на широком кожаном диване и, отдыхая, о чем-то нежно ворковали.
В комнате царит полумрак; обстановка самая интимная. На другом конце дивана, тихонько посмеиваясь, целовались Алла и ее Ладошка. Из углов кабинета доносились шепот и возня влюбленных парочек...
Марик глоток за глотком пил шотландское виски прямо из бутылки, заедая конфетами из коробки у себя на коленях. Все усилия Эллочки, хорошенькой блондинки, подающей надежды меццо-сопрано, расшевелить его оказались тщетны. Иногда он выходил с ней танцевать, но вел себя индифферентно. Эллочка переключилась на своего товарища, молодого скрипача, – этот Марик безнадежен...
После нескольких рюмок неразбавленного джина Надя почувствовала сильное опьянение. Душевная боль отступила; она повеселела и ощутила прилив нежности к своему ласковому, внимательному партнеру.
Олег к тому времени уже, как говорится, лыка не вязал, но смотрел на нее с откровенным вожделением. Оба были возбуждены и, когда зазвучало зажигательное танго «Поцелуй огня», начали танцевать, страстно заключив друг друга в объятия...
В середине танца, видя, как Надежда прижимается к нему, дрожа от возбуждения, и почувствовав сквозь хмель, что желание обладать ею стало нестерпимым, Олег мягко, но настойчиво потянул ее к выходу из кабинета. В холле никого... не говоря ни слова, он увлек ее в ванную и запер дверь.
– Ты с ума сошел! Олежка... не надо! – слабо сопротивлялась Надя, плохо соображая, что он делает и где они находятся. – Я не хочу!..
Ее тело говорило ему обратное.
– Наденька, дорогая, мы же все решили! Будь моей... моей навсегда! – бессвязно бормотал Олег, делая свое дело.
Он усадил ее на край ванны, торопливо раздел и быстро овладел ею, суетясь и постанывая от наслаждения. Надежда, ничего не чувствуя, крепко ухватилась за него, боясь опрокинуться навзничь. Тут он, охнув, ослаб и выпрямился...
– Пора... пора уходить... а то нас застукают... – Он оправил костюм и причесал перед зеркалом растрепавшиеся редеющие волосы. – Наденька... выйдем... поодиночке... – Опьянение не прошло, но в голове у него немного прояснилось, и чувствовал он себя превосходно.
Оставшись одна, не получив никакого удовольствия и чувствуя лишь неудовлетворенность и раздражение, Надежда совершенно протрезвела. Ей стало жаль себя, стыдно за свою слабость, за то, что уступила ему, за измену Косте... Но натура ее не позволяла осуждать саму себя – она во всем винила Костю.
– Сам довел меня до этого, неудачник несчастный! – шептала она в расстройстве, проливая обильные слезы. – Вот и получай теперь!
Наконец она взяла себя в руки, воспользовалась биде, умылась, привела себя в порядок перед зеркалом. Вглядываясь в свое лицо, она убеждалась, что, несмотря на злоключения, очень хороша... Настроение изменилось. «Ну и что?! Ну и ничего страшного!» – убеждала она себя, возвращаясь к компании. – Просто было очень неудобно, он торопился... Он такой добрый, предупредительный... В нормальной обстановке все будет по-другому". Не хотела и боялась сравнивать его с Костей. «Да что на нем, долговязом, свет клином сошелся? Нужно будет – найду другого Костю!» – утешала она свое сердце, сжимавшееся от тоски.
Когда, приняв свой обычный, уверенный вид, Надежда вошла в кабинет, там царила суматоха: случилось чепе – мертвецки напился Марик, до бесчувствия. Сначала, когда его стало тошнить, он засел в туалете, и никто не мог туда попасть. Пришлось его оттуда извлечь и уложить на диван: пусть проспится. Но тошнота не отпускала, и его еще несколько раз под руки водили в туалет и в ванную. Всем стало не до веселья; давала уже себя знать усталость, решили расходиться.
– Не беспокойтесь, я доставлю Марика в целости и сохранности, с удобствами, – заверил всех Михаил и пошел одеваться. Он нежно простился со Светой и, не стесняясь окружающих, крепко прижал к себе и поцеловал.
– Это был лучший вечер в моей жизни, – прошептал он ей на ухо. – Никогда не забуду!
«Правильно сделал, что не сказал о скором отъезде в Афганистан, – думал он по дороге домой, запихнув бесчувственного Марика в такси. – Зачем омрачать настроение в такой знаменательный для нее день?»
Конечно, жаль расставаться, но он смотрел в будущее с молодым оптимизмом и даже приятным ожиданием. Его влекла перспектива повидать дикие горы, экзотику Востока. А работать предстоит в военной прокуратуре – не стрелять на передовой.
Олег вез Надежду домой, развалясь с ней на заднем сиденье такси и окончательно протрезвев. «Вот и хорошо! Вот и ладненько! – благодушно размышлял он, ласково прижимая к себе притихшую девушку. – На худой конец все же выход. Альтернативы-то нет! Досадно, что у нее уже был кто-то, но все девушки нынче таковы. Разве что еще одну рябенькую найду?» С теплым чувством вспомнил о Лизе, но тут же ироническая усмешка тронула его губы: он представил ее в роли супруги дипломата. Анекдот, да и только!
Надежда в это время думала о том, как обрадуется ее мать, если у них с Олегом все получится, и эта мысль ее несколько утешала.
Глава 16
ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ НАДИ
На занятия в Институт физкультуры Надежда приехала в ужасном настроении. Она совсем не выспалась – долго не могла уснуть, ее терзали мысли о своей дальнейшей судьбе. К тому же с утра допекла мать: начала со своих обычных расспросов об Олеге, а закончила сногсшибательной новостью. Когда Надя рассказала матери о назначении Олега и его скором отъезде за границу, Лидия Сергеевна словно взбесилась.
– И ты его так отпустишь? Дашь какой-нибудь мерзавке его окрутить и уехать с ним вместо тебя? – завелась она неудержимо и скоро. – Говори, что намерена делать, а то я за него возьмусь! – грозно подступила она к дочери, вытаращив черные глаза, в которых пылал воинственный огонь.
– Да что ты, мама, паникуешь? Я все, что нужно, предпринимаю, – стараясь говорить спокойно, подчеркнула Надежда последнее слово. – Куда уже больше? – И запнулась, живо вспомнив все, что произошло там, в этой ванной...
– Наденька, неужели вы с ним снова?.. – сразу снизила тон Лидия Сергеевна. – Ну и что он обещает?
– Как – что? Жениться, конечно, но довольно туманно обещает. Родителей боится, – мол, против будут. Я его предков видела: симпатичные старички, но меня он с ними не познакомил.
– Это почему же? – встрепенулась мать. – Что за игру затеял? А ведь производит впечатление порядочного парня.
– Они заставили его сделать предложение Свете. Их семьи давно об этом мечтают. Но у Светки есть свой парень, – постаралась успокоить ее Надежда. – Она Олега не любит и за него не пойдет. Так что не расстраивайся.
Глаза у Лидии Сергеевны погасли; она села, понурила голову и, помолчав, печально спросила:
– Это доколе же, доченька, нас будет преследовать судьба? Сколько я натерпелась от Верки, матери ее, а теперь уж ее дочь встает у нас поперек пути! Что же это за несчастье такое?! Неужели тебе дорогу переступит родная сестра?..
– Ты говори, да не заговаривайся! – рассердилась Надя. – Всерьез, что ли, приняла слова Ивана Кузьмича, что я им вторая дочь? Он давно забыл об этом и не вспоминает. Я им до лампочки!
Мать подняла на нее цыганские глаза, и в них вспыхнули насмешливые огоньки.
– Ты не торопись из меня клоуна делать. Знаю, что говорю! Может, это и неразумно с моей стороны, но пришла, видно, пора. – Она глубоко вздохнула, собираясь с духом и объявила:
– Никакая ты им не чужая. У тебя и у Светланы в жилах течет одна кровь, вы сестры. Она тоже дочь твоего отца. – И уронила голову на руки, будто эта правда отняла у нее последние силы.
Надежда так и села, изумленная, не сразу осознав значение того, что сообщила ей мать. Наконец до нее дошло: нет, это не фантазия, не бредни, а реальность! «Так вот почему они со мной так хороводятся, а особенно Вера Петровна. Значит, дело не в том, что я Светку из воды вытащила?! Они действительно все знают? А Света? Не похоже!..» В голове у Нади был полный сумбур.
Поначалу Надежду даже обрадовало, что у нее вдруг появилась сестра, да еще какая – Света. Но затем на душе заскребли кошки. «Это что же получается? Значит, у отца я не одна?.. У Светки есть все, а ей еще и мой отец достался!» – мысленно резюмировала она, терзаемая обидой и ревностью. – Так у меня, выходит... пол-отца? – с горечью сказала она матери. – Почему же тогда он мне о ней ни разу не говорил? Не похоже это на него!
– А он до сих пор ничего не ведает, блаженный! – презрительно процедила сквозь зубы Лидия Сергеевна. – Знает только, что ты спасла жизнь дочери его бывшей любовницы и та тебя за это приголубила, хоть ты и дочь человека, который ее бросил.
– Но как же он до сих пор не узнал, что у него ребенок от Веры Петровны? – поразилась Надя. В душе ее разгорелось страстное желание немедленно выяснить все, что связано с этой вдруг открывшейся тайной.
– Все очень просто, – со злой иронией объяснила ей мать. – Хитрая Верка сразу вышла за Ивана Григорьева, с кем крутила до Розанова. Он и сейчас не знает, что вырастил кукушонка. – Она тяжко вздохнула и, уже серьезно глядя на дочь, открыла ей всю правду: – Отцу твоему я ничего не говорила, чтоб он не делил свою любовь и зарплату между тобой и Светланой. Сама узнала об этом не сразу. – Умолкла на мгновение, злобно блеснув глазами. – Верка не искала встреч и ничего не говорила Розанову по понятным причинам. Григорьев и сейчас ни о чем не догадывается. Хотела я ему открыть глаза, да Верка заткнула мне рот вот этой квартирой, где мы с тобой живем.
Трудно описать бурю чувств, поднявшуюся в душе Нади после признаний матери. «Должна ли я рассказать все отцу? – спрашивала она себя, движимая любовью к нему и желанием его обрадовать. – Как он счастлив будет узнать, что у него еще одна дочь, да еще такая чудесная!»
Но практичный ее ум протестовал: «А что потом для всех нас? Сплошной кошмар! Папа, конечно, заявится к Григорьевым. Светка расстроится, что она не дочь Ивана Кузьмича. Для ее родителей – катастрофа – после стольких-то лет семейной жизни! – Нет, этого делать нельзя! Во всяком случае, не сейчас. Ради всех нас! – решила она наконец после тяжких раздумий. – Папа тоже станет терзаться совестью, злиться, что его отлучили от собственной дочери».
Однако пережитое потрясение оказалось только цветочками – ягодки ждали Надежду впереди. Недаром говорят: «пришла беда – открывай ворота!»
В тот день первой пары лекций не было, и Надя зашла в медсанчасть, получить результаты очередного обследования.
Наверно, она поступила неосмотрительно: когда так во всем обстоят дела, лучше было отложить это до другого раза.
– Конец спортивной карьере! – шептала она, убитая, читая заключение врача. – Если с плаванием все стало ясно к двадцати годам, то хоть по водному поло оставалась надежда. Теперь и здесь тупик! Новое сердце не вставишь...
– Ну как? – спросила Таня Сидоренко – с ней вместе Надя поступила в Инфизкульт, они учились в одной группе, играли в одной команде.
– Списывают, – коротко ответила Надя и, забрав спортивную сумку, решила уйти с занятий: все равно не способна ни о чем думать, кроме своих бед.
– Не горюй! – бросила ей вслед Таня. – Жизнь на этом не кончается!
«Вот уеду за границу – будете знать, как меня жалеть!» – пыталась утешить себя Надя, но ей почему-то стало еще больнее. Ведь столько душевных и физических сил отдано спорту!
К ее удивлению и огорчению, в вестибюле ей встретился Костя. В другое время обрадовалась бы, бросилась ему на шею: ведь за годы ее учебы в институте они были вместе считанное число раз... Но после всех переживаний, после дня рождения Светланы, чувствуя свою вину, она, еще не в силах порвать с Костей, не желала ни говорить с ним, ни встречаться.
– Наденька, я так соскучился по тебе! Мы только вчера прилетели из Сочи, у меня свободный день, вот я и прискакал сразу сюда – сорвать тебя с занятий! – скороговоркой выпалил он, радостно бросившись ей навстречу. – Как перспектива?
– Очень жаль, – непривычно холодно ответила Надя и увидела, что глаза у него сразу погасли. – Я сегодня плохо себя чувствую – голова просто разламывается. Вот и с занятий из-за этого ушла. – Посмотрела в его потемневшее от огорчения лицо и немного смягчилась: – В другой раз встретимся и поговорим, я сегодня не в форме. Забраковали меня по сердцу! – Не в силах выдержать муку, терзавшую ее, она заплакала, уткнувшись носом ему в плечо.
– Ну что ж, коли так... Успокойся, Надюша, люди смотрят, – утешал Костя, обнимая ее и оглядываясь по сторонам. – Пойдем-ка отсюда. Я провожу тебя до метро.
Они вышли в прекрасный, солнечный день и молча зашагали по мартовским лужам. Чувствуя себя морально раздавленной и не смея смотреть ему в глаза, Надя решила: она во всем ему признается – он не заслуживает обмана.
– Я изменила тебе, Костя. Ты вправе презирать меня и бросить, – подавленно произнесла она после долгого молчания. – Наверно, я скоро выйду замуж за Олега. – Голос ее прервался. – Все равно нам ничего хорошего не светит. – И скорбно замолчала, только дала волю слезам, которые обильно лились, капая на воротник спортивной куртки.
– Продалась, значит. – Костя мрачно взглянул на нее – давно уже он ждал этого удара, но услышанная горькая правда его не сломила. Отпустил ее руку, развернул к себе, сказал горячо, страстно: – Посмотри мне в глаза! Не смеешь? Понятно. Дрогнула, значит, испугалась трудной жизни. Думаешь, легкая будет очень сладкой? Ну ладно, Бог с тобой! Ошибся я, не такая мне нужна подруга жизни. Но я найду! Кое-чего стою.
Наде нечего ему было сказать. Она только чувствовала, как голова и сердце разрываются от боли. Испытывая такую же, а может, еще большую муку, Костя сквозь зубы процедил:
– Прощай. Между нами все кончено. Это бесповоротно! – Помедлил секунду, круто повернулся и быстро зашагал к метро, опережая прохожих, – бежал от нее без оглядки.
Двигаясь как во сне, Надежда по инерции дошла до метро, но в вестибюле остановилась: ехать домой не хотелось. В то же время она сознавала: ей нужно срочно принять лекарство от головной боли, передохнуть, а то плохо...
– Поеду-ка я к папе! Хоть немного душу отогрею. Вот только дома ли он? – Она нашла желанный выход из горестного положения.
Порывшись в карманах, достала монетку, пошла к кабине телефона-автомата.
– Папочка, ты дома? – обрадовалась она, услышав такой знакомый, родной низкий голос. – Почему хриплю? Плакала, – честно призналась она. – Что случилось? Много чего. Вот приеду – расскажу. Будешь ждать? Спасибо. – Повесила трубку, глубоко вздохнула – стало немного легче.
«Хоть в этом повезло, – думала она, оживая. – Может, начнется другая, более светлая полоска?» Но она ошибалась, ее злоключения еще не кончились.
– Ну рассказывай скорее, что за беда у тебя случилась? – участливо спросил Степан Алексеевич, как только она перешагнула порог. Как всегда, обнял, поцеловал, помог раздеться.
– Сначала дай мне что-нибудь от головной боли, пап, а потом я прилягу, отойду немного, и мы с тобой поговорим, – попросила она, морщась от пульсирующих ударов в виски. – Еле на ногах стою...
Пока отец искал таблетки, Надя наскоро умылась, смочила виски холодной водой – боль немного отпустила. Она улеглась на диван, подложила под голову подушку и стала ждать отца. «Говорить или нет? – сверлила в мозгу одна мысль. – Должен ведь он когда-нибудь узнать о Свете?» Но все ее существо противилось, и она решила не открывать ему пока всей правды.
– Что же с тобой приключилось, дочка? – повторил вопрос Розанов, убедившись, что она удобно устроилась, отдохнула и голова у нее как будто проходит.
– Сначала мама с утра меня ошарашила: рассказала, что вы с Григорьевыми старые знакомые, что ты... был любовником Светиной мамы и ее бросил, – это раз. – Надя сделала паузу, загнула один палец и взглянула на отца. – Потом узнала – прочитала заключение врача, – что моей спортивной карьере – конец, у меня миокардит, – это два. – И загнула еще один палец. – В довершение всего у меня произошел полный разрыв с Костей – я его сильно любила; ты ведь о нем знаешь? – Надя хотела загнуть третий палец, но передумала и подвела горький итог! – Так вот, мы с ним расстались навсегда! Достаточно для одного дня?
Видя, что отец подавленно молчит, понимая, как ей тяжело и не зная, чем помочь, она устало, безразлично добавила:
– Кроме всего этого, меня, похоже, обманет один... извини, сукин сын, который обещает взять замуж и увезти за границу. – И не выдержав напряжения, Надя разрыдалась, зарывшись лицом в подушку.
Профессор Розанов долго ничего не говорил в ответ на бурные признания дочери – только ласково гладил ее по голове, раздумывая над ее несчастьями и пытаясь представить себе – как все это ей преодолеть, что он может сделать для нее. Наконец вместо совета решил высказать то, что у него на сердце.
– Мать сказала тебе, доченька, как всегда, полуправду. Я любил Светину маму и расстался с ней не по своей воле. Ее оклеветали, а я... погорячился. Она же подумала, что я ее бросил, и вышла замуж за другого. До сих пор не могу себе этого простить.
Он наклонился, поцеловал дочь и так же грустно продолжал:
– Для тебя ничего обидного в этом нет. Я люблю тебя с тех пор, как ты появилась на свет, и всегда буду любить. И рад, что ты дружна с Верой Петровной, потому что она очень хороший человек.
Надя слушала, и душа ее полнилась любовью и состраданием к отцу – такому большому, красивому, но обделенному личным счастьем. «Может, все-таки сказать?..» – снова настойчиво стукнуло в голову требование совести, но она опять не решилась.
– А в отношении остального рецепт один: ты должна жить так, как подсказывают разум и сердце. Тебе сейчас тяжело, но это пройдет. – Он с любовью смотрел на дочь; потом взял ее руку в свои большие ладони. – Смелее смотри в будущее, больше верь в себя! Если этот «сукин сын», как ты его назвала, – тот самый Олег, будущий дипломат, – то дай Бог тебе счастья! Это же замечательно, если ты получишь возможность увидеть то, что недоступно гражданам «невыездным».
Степан Алексеевич прервался и, крепче сжав ее руку, серьезно взглянул на Надю.
– Но еще раз хочу повторить свое убеждение: красивая жизнь хороша, но, если не полюбишь мужа – счастья у тебя не будет! Только ты это знаешь – тебе и решать. Насколько я в курсе, Олег и внешне симпатичный, и добрый, хорошо воспитанный молодой человек. Он любит тебя и постарается сделать счастливой. А в любви всегда есть риск. Всего наперед ведь не узнаешь...
«Папа прав: зачем заранее всего бояться? Надо верить в лучшее. – Надя несколько приободрилась. – И с Костей, как ни тяжело, все равно нужно было расстаться. Так скорее все пройдет. Время вылечит...»
Голова прошла, Надя почувствовала себя лучше; пора ехать...
– Спасибо тебе, папочка, за все! – поблагодарила она, встав на цыпочки и целуя его. – Поеду домой – я уже оправилась. Буду держать тебя в курсе своих дел.
Она вышла на улицу и поехала к себе на ВДНХ, уже более спокойно все обдумывая. Знала бы, что ждет ее дома!
