Текст книги "Ночной звонок"
Автор книги: Семен Самсонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Мартынова он застал дома уже с новыми дружками. Выпили все, что было, затем двое на велосипедах поехали за водкой в дежурный магазин.
IV
В районном отделении милиции необычно тихо. Лейтенант Пушин, молодой высокий и легкий в походке парень, неторопливо похаживал по комнате, мурлыча под нос заунывный мотивчик. Пожилой старшина Александров, сидя за столом, изредка поглядывал на лейтенанта и неодобрительно шевелил косматыми бровями. Наконец не выдержал, прокашлялся в кулак и спросил хрипло:
– Скучаете, товарищ лейтенант?
– А? – остановился Пушин. – Что вы сказали?
– Да так... Думы тяжкие одолевают, даже не слышите, что говорю.
– Тяжкие не тяжкие, а настроение, действительно, не блестящее. Что-то неспокойно на душе. Отчего бы это?
– Быть служебной головомойке за какой-нибудь промах, – улыбнулся старшина. – По собственному опыту знаю.
– Ну, предрассудки старушечьи. Вроде бы никаких упущений нет. А дайте-ка дежурную книгу. В мое отсутствие ничего нового не произошло?
– Ничего серьезного нету, товарищ лейтенант, – старшина перелистал толстый журнал, заляпанный чернилами. – Оставили чемодан в такси. Информировал. Пьяный избил жену – туда поехал участковый. Ну, и разные другие мелочи. Приняты...
Старшину прервал телефонный звонок. Александров поднял трубку и совершенно другим, бодрым и строгим голосом заговорил в микрофон:
– Дежурный старшина Александров слушает! Откуда это? Кто, кто? Да вы не торопитесь, говорите раздельно, с толком. Бушмакин? Из девятого магазина? Что же случилось? Что, что? Хулиганы? Велосипед? Алло! Алло! Алло!
Прикрыв микрофон ладонью, старшина объяснил Пушину:
– Ничего не понял. Что-то о велосипеде из девятого магазина. Девятый продовольственный... При чем здесь велосипед? – и снова закричал в трубку: – Алло! Алло! Вроде бы трубку бросили, ударилось о стенку будто. Надо думать, из автомата звонят. Молчат.
Старшина вопросительно смотрел на лейтенанта.
– Надо съездить. Это недалеко.
На месте Пушин увидел: на обочине мостовой лежал крупный и, видимо, сильный мужчина средних лет, на голове его рана, костюм испачкан кровью. В паспорте, который Пушин достал из внутреннего кармана пострадавшего, значилось: Бушмакин. Лейтенанту показалось, будто мужчина был выпивши, и он подумал: пьяная потасовка. Но опросив собравшихся, среди которых нашел трех свидетелей, понял: тут совсем другое, серьезное дело. Вскоре и сам Бушмакин пришел в себя, тяжело дыша, объяснил лейтенанту: «Приставали к девушке. Заступился. Меня ударили по голове. Больше ничего не помню».
Свидетели показали, что какие-то парни избили этого человека. Один убежал, бросив велосипед. Вон он, лежит у телефонной будки.
Коротко записав показания, фамилии свидетелей, Пушин отправил Бушмакина в больницу, а сам вернулся в отделение.
V
Флор Мартынов лежал на койке в костюме и ботинках, пристально глядя в потолок. В дверь постучали. Флор вскочил, будто ужаленный, пересел на табуретку к столу, осиплым голосом спросил:
– Кто там?
За дверью послышался женский голос. Флор узнал Светлану, шагнул к койке, снова разлегся, закинув ноги на спинку, грубовато бросил:
– Кто там скребется, заходи – не бойся, дверь не заперта. Здесь тебе не дворец культуры, а приют убогого чухонца. Вваливайся без всяких-яких.
Светлана вошла робко, встала за спинкой кровати в изголовье, сказала:
– Это я, Флор.
Мартынов запрокинул голову на подушке.
– A-а, Света-душечка, пташечка. Рад, безмерно рад тебя видеть. А вчера я тебя и не узнал – куражилась, ударилась в философию. Ну-с, приступай к делу, наведи порядок в моей убогой келье, а потом под бочок. Прощаю тебе вчерашние извивы. По пьянке, надо думать, кобенилась. Но сначала сбегай-ка в магазин за полбанкой для похмелья.
– Я тороплюсь, Флор, на работу. Обеденный перерыв. Забежала по крайности.
– Работа не Алитет, в горы не уйдет, – Флор будто не расслышал последних слов Светланы. – Раз пришла, значит, разболокайся, будь в ажуре, – он поднял руки над спинкой, обхватил Светлану, притянул к себе, спрятал лицо в пышной груди девушки.
– Отпусти, слышишь! Я к тебе по делу. В трамвае слышала разговор: какие-то парни избили мужчину. Он умер от побоев, а убийц ищут. Не ты ли вчера с ребятами набедокурил, а? На месте драки остался велосипед, чей он?
Флор резко поднялся, подошел к столу, выпил прямо из графина остатки воды, протянул пустую посудину Светлане.
– К чему ты мне об этом рассказываешь, принесла бы лучше холодной воды. Ну, кто-то умер. И что же? Какое отношение я имею к нему? А умер – на земле живущим свободнее будет, жилья меньше потребуется.
– Флор, что ты болтаешь с пьяных глаз-то, – губы у Светланы задрожали, по щекам побежали слезы. – Не притворяйся сторонним, доберутся до тебя, посадят.
– Кого посадят? – Флор вытаращил на Светлану глаза. – Что ты мелешь, с ума сошла, что ли? При чем здесь я?
– Сказала: не притворяйся. Я ведь знаю все. Ты тогда собрал новую компанию, а потом вы за водкой поехали. Я шла следом. Девушка тебе попалась, ты к ней пристал, бесстыжий.
– Выслеживаешь, сука! – Флор схватил Светлану за грудь, притянул к себе, прохрипел в лицо, брызгая слюной: – Раздавлю! Сведу со свету, если еще раз пикнешь. Ничего не видела! Ничего не слышала! И никому ни гу-гу! Понятно?
– Так ведь Олег сам приходил, искал велосипед, говорил, что на его велосипеде ты катался. Так и сказал. Я не поверила, у тебя же свой есть.
– Ну, и правильно сделала, – Мартынов переменился к девушке, погладил по покатым плечам, чмокнул в губы. – А этот щенок может напортить. Меня и сам себя подведет, дурошлеп.
Мартынов заметался по комнате, схватил пустой графин, грохнул его на стол.
– Так, так... Вот что, Света, ты глаза вытри, язык спрячь и крепко держи за зубами – ничего не знаю, и все. Понятно? На том и стой в случае чего. Ну, погуляли, а потом мирно разошлись. Так. А сейчас я черкну записку Поликарпу Захаровичу, – Флор достал из кармана огрызок карандаша, оторвал от газеты на столе клочок, что-то написал, скрутил бумажку, протянул девушке. – Передай прорабу. Лично. Если будут спрашивать меня, скажи, что болен. Вот так. Уразумела, Светлана-пташечка? Я доволен тобой, хорошая ты моя. Я думал, ты так себе, болтушка-хохотушка, а ты... в общем, человек настоящий. И друг верный. Я тебя ценю. И не обижайся на меня, если что не так. А с этим недотепой я поговорю, чтоб не совался к посторонним с разговорами, наставлю на путь истинный. Ну, адью, дорогая, иди. – Флор обнял Светлану, поцеловал. – Иди. И язык за зубами – это прежде всего. Вечером, значит, подгребай, покалякаем. Олега турни ко мне. Прораб его отпустит, я тут черкнул.
Едва за Светланой закрылась дверь, Флор отхаркнул и брезгливо сплюнул на пол, вытер губы подушкой, сел за стол, положил голову на кулаки.
– Заваривается каша! Неужто умер? Неужто этот паршивый щенок выболтал еще посторонним? Не сесть бы в лужу. Тьфу!
Ждать Олега пришлось недолго. Парень прибежал сразу же, как только Светлана сказала, что его ждет бригадир у себя дома.
Мартынов так ожесточился, что забыл об осторожности, и набросился на Олега, едва тот вошел.
– Да я тебя сотру в порошок, сопляк! – прижал он его к косяку. – Ну, посмотри на меня... О-о, ты, оказывается, только болтать можешь по-геройски, сейчас глаза забегали, как у зайца. Ну, рассказывай, о каком велосипеде говоришь по всему городу? Да ты помнишь хоть что-нибудь? Ведь окосел до помешательства, молокосос. Что ты болтал Светлане? Где еще шатался вчера вечером?
– Я, я, я, – испуганно залопотал Олег. – Да я ничего и не помню. Не болтал. Не шатался.
Мартынов поостыл, отпустил паренька, усадил на стул, сказал как можно мягче:
– Натворил ты – не расхлебаешь. Дело подсудное, старина. Тебе же добра желаю. Слушайся меня, а не то угодишь за решетку – ты меня видишь, я тебя нет.
Олег заморгал глазами, в груди его стало тесно.
– Я искал тебя, – выдавил он через силу. – Я не смел возвращаться без велосипеда. Где велосипед? Он же чужой. Я Светлану спрашивал, не видела ли. Вот. А больше ничего не говорил.
– Никому?
– Нет вроде. Правда, Зою сегодня случайно встретил, ну, сказал ей о несчастье, ехал, мол, и человека сбил. Она рассердилась, не стала и разговаривать со мной, ушла.
– Час от часу не легче! – Флор выругался. – Да ты что встречным и поперечным исповедуешься, недотепа? Человека сбил... Так знай же, что ты не просто сбил его, а убил. Понятно? Умер он, околел, приказал долго жить. А ты хвастаешься этим. Если твоя Зоя скажет об этом кому-нибудь, тебе первому каюк. И мне с тобою – тюрьма. Понял?
Олег обомлел, разинул рот.
– Умер? Неужели? Ведь мы его, кажется...
– Кажется, да не высовывается. Ты не бледней, не таращь зенки, а слушай сюда, – Флор положил руки на плечи Олега и встряхнул его, буравя взглядом. Парень смотрел на бригадира, точно кролик на удава, икал, бессмысленно кивал головой, заранее соглашаясь с тем, что должен сейчас услышать.
Мартынов помолчал, встав, прошелся по комнате. Подскользнувшись, упал, вскочил и заметался пуще прежнего, будто волк в клетке. Внезапно сел напротив Олега, заговорил свистящим страшным шепотом:
– Слушай меня, делай и говори то, что скажу.
Олег часто кивал головой, вздрагивал: в него прокрался страх и взял в холодные тиски сердце.
– Зое надо заткнуть рот, понятно? Чтобы не вздумала ляпнуть о разговоре с тобой. Нас ищут, Олег, – Флор оглянулся по сторонам, покосился на окна, прислушался к двери. Паренек оцепенел, сжался весь в предчувствии неотвратимой опасности. – Нас ищут, – снова со свистом прошипел Флор, впадая в наигранный драматизм. – Мы с тобой преступники. Убили человека. За такое деяние – расстрел. В лучшем случае – двадцать пять лет тюрьмы. На всю жизнь каторга. Понял? Поэтому – молчок. Сам молчи. И займись Зоей. Сегодня же разыщи ее, пригласи в кино. Билеты купи сейчас же. На́ вот деньги, иди прямо к директору, скажи, просил, мол, Флор Мартынов. Зою надо уговорить, чтобы молчала. Понятно? Наговорил, мол, по пьянке, и все. Просто слышал, что кто-то кого-то сбил велосипедом. Ну, и решил похвастаться: я сбил. Вот, мол, какой я, ухарь-молодец. А на самом деле, мол, ничего этого не было, не сбивал никого. И не забудь о том, что сказал из хвастовства, по пьянке. Понял?
– Понял, понял, понял, – кивал головой Олег.
– Ну, и лады. Я тебе верю. Держись одной линии. И все будет шито-крыто, Маргарита. А иначе – расстрел. Либо тюрьма, что один черт.
Флор снова встряхнул парня за плечи, улыбнулся, поднял его со стула за ворот пиджака.
– Стой на ногах крепче, не дрожи. Все хорошо будет, если будешь слушаться меня, делать то, что велю. А сейчас быстренько сбегай в магазин. Освежимся. На вот на пол-литру.
Флор протянул Олегу деньги, достал авоську, принялся складывать в нее пустые бутылки.
– Посуду сдай, возьми закусон – колбасы, сыру, огурцов. Да не задерживайся. Живо-два, одна нога здесь, другая там. Веселее, парень. Не пропадем, если держаться намертво друг друга. Дуй. Я жду тебя.
Олег убежал, точно ошпаренный. А Флор в изнеможении упал на кровать, закинул руки за голову, задышал глубоко, со свистом и хрипом.
VI
Возвратясь домой, Аркадий ничего не сказал о велосипеде ни матери, ни отцу, только что вернувшемуся из служебной командировки. Брат Даши и на следующий день не удосужился пригнать велосипед, но Аркадий не мог на него сердиться: ведь в скором времени они породнятся, так стоит ли портить отношения из-за какого-то велосипеда.
Отец весь этот день провел в милиции, пришел домой поздно, усталый, чем-то недовольный, сразу после ужина лег отдохнуть, просмотреть газеты, да и заснул.
Ночью раздался телефонный звонок. Аркадий, спавший в соседней комнате, испуганно вскочил, закричал спросонья:
– Кого поймали?..
Отец открыл дверь, включил свет и, разговаривая по телефону, улыбнулся сыну.
– Да, я слушаю, – ответил Варламов, повернулся к вставшей с постели жене, укоризненно покачал головой. – Понятно. Что уже сделано? Так. Правильно. Я буду через десять минут. Пришлите машину.
Варламов быстро оделся, натянул сапоги. Жена, привыкшая к внезапным ночным вызовам, молча прислушивалась к шуму за окном. Шел дождь. В водосточной трубе ручеек пел песенку, значит, мужу надо надеть плащ. Она знала, что Константин не ответит на ее вопрос, но все-таки спросила:
– Что случилось, Костя?
– Ничего, Мила. Ничего особенного. Ты спи, пожалуйста. Давно бы уже пора привыкнуть.
– А я страшный сон видел, – заявил вдруг Аркадий, останавливаясь в дверях. – Правда, папа, что же произошло? Так просто тебя не стали бы будить, есть дежурная служба.
Варламов нахмурился, ответил рассерженно:
– Что произошло? Что случилось? Да ничего особенного. Девочка, вернее, девушка из школы не вернулась домой. Вот и надо в этом разобраться. Обыкновенная работа... Ну, вы спите, до утра еще часа три. А я пошел.
На улице было темно, казалось, небо опустилось на крыши домов, пытаясь вдавить их в мягкую весеннюю землю. Уличные огни походили на мыльные пузыри – клубились, разбухали, лопались.
Из-за поворота выскочила машина, перекатывая под радиатором тугие оранжевые клубы света. Дождь лил. «Газик» остановился у дома, шофер распахнул дверцу.
– Доброе утро, товарищ майор.
– Утро пока еще не наступило, – ответил Варламов, усаживаясь на сиденье. Майор был недоволен вызовом. Заместителя начальника районного отделения милиции могли бы и не тревожить, но его начальник, молодой капитан Белов, находился в отъезде, вот и пришлось майору подниматься ночью. Майор в годах, к тому же у него ранения, полученные на фронте; с каждым годом они дают о себе знать все сильнее. Скоро уж и на пенсию.
А девушка, наверное, зашла к подругам да и заночевала. Спит, а родители бегают по городу, обзванивают знакомых, требуют у милиции разыскать пропавшую.
В районном отделении дежурный доложил Варламову о происшествии. Граждане Ермаков и Ермакова заявили об исчезновении дочери, Зои. Девушка всегда приходила домой из школы не позже семи часов, если занималась в спортивной секции – приходила в девять. Обязательно. А сегодня после школы не вернулась и в десять. Ждали до одиннадцати – нет. Начали искать – безрезультатно. Девушка словно сквозь землю провалилась. Вот родители и обратились в милицию.
– Родители не уходят, сидят здесь уже более часа. Отец два раза бегал домой и снова возвращался, – закончил доклад дежурный.
– Где они?
– Я их в комнате отдыха разместил, чтобы не мешали работе.
– Пригласите сюда.
– Есть.
Вошли двое, мать и отец пропавшей, тихие, усталые, с надеждой уставились на майора.
– Здравствуйте, товарищи. Значит, вашей дочери нет нигде?
Родители опустили головы. Мужчина, усадив жену, быстро заговорил:
– Везде искали: у подруг, у знакомых, в школе, в клубах, даже в «скорую помощь» звонили. Найдите нашу дочь, очень просим. С ней что-то случилось. Может, стукнули, как это сделали на Нагорной улице. Убили же человека.
– Успокойтесь, товарищ Ермаков, не следует впадать в крайность, – как можно убедительнее и спокойнее проговорил майор и добавил: – Между прочим, мужчина, о котором вы говорите, не убит. Он жив, лежит в больнице. Не рекомендую вам распространять непроверенные слухи. Большой вред этим делу наносите. Сколько лет вашей дочери?
– Семнадцать, – откликнулся первым дежурный. – Зовут Зоей, учится в девятом классе, в новой школе.
– Да, да, да, – подтвердили родители. – Одна она у нас, единственная.
– Приметы? – деловито спросил майор, склоняясь над бумагой.
Родители растерялись, переглянулись.
– Добрая она, – начала было мать, но Ермаков махнул рукой, и жена замолчала.
Майор подсказал:
– Цвет волос, глаз, рост, фигура, одежда, приметы лица: нос, родинка. Понятно? Расскажите.
Отец, точно на экзамене, перечислил приметы дочери. Майор записал и молча что-то обдумывал. Отец и мать Зои не сводили с него настороженных глаз, ждали действий. Варламов посмотрел за окно: дождь, до рассвета еще далеко. Но и ждать нельзя, нужно что-то предпринимать. Он вышел в свой кабинет и позвонил дежурному министерства: попросил сообщить всем отделениям милиции города и пригородных районов, на посты о пропавшей девушке.
– Начнем поиски, – сказал майор, возвратясь с портфелем в руках. – Вы знаете, где живет учительница дочери?
– Как же! – ответила мать. – Я с ней знакома. Мы у нее, правда, сегодня не были, постеснялись тревожить ночью.
– Придется потревожить, ничего не поделаешь, – сказал майор. – Прошу вас проехать к ней вместе со мной.
Классный руководитель учительница Лидия Григорьевна испугалась ночного стука, открыла дверь не сразу, только после разговора с матерью Зои. Увидев человека в милицейской форме, еще больше всполошилась.
– Что же случилось с Зоей, Иван Афанасьевич? – спросила она у Ермакова. Тот пожал плечами.
– Домой не вернулась из школы – вот и все.
Варламов не стал терять время.
– Пришли к вам за помощью, Лидия Григорьевна, извините за беспокойство среди ночи.
– Да, да, пожалуйста, – ответила Лидия Григорьевна. – Проходите в комнату.
– Не беспокойтесь, побеседуем здесь, в коридоре. У меня несколько вопросов.
– Пожалуйста.
– Скажите, когда Зоя ушла из школы?
– Сразу после уроков мы всем классом сажали цветы во дворе школы. Это как раз ее, Зои, затея, она позвала подруг, сказала, что дома уже посадила.
– Да, позавчера посадила, – подтвердила мать. – Во дворе и на огороде. Она очень любит цветы. И вообще зелень. В прошлую осень с подружками по всей улице посадила березки. Нынче они уже листочки распустили.
Майор терпеливо выслушал мать Зои и снова спросил у Лидии Григорьевны:
– Во сколько, с кем и куда пошла Зоя после работы?
– Вот этого не знаю. У меня скопилось много тетрадей для проверки, ушла пораньше домой.
– С кем работала Зоя? Кто ее близкая подруга? Нужно узнать, когда и с кем ушла Зоя из школы. Ждать до утра долго. Трудно ждать.
Мать и отец согласно и благодарно закивали. Лидия Григорьевна ответила:
– Я сама готова с вами поехать. Думаю, Зоя, как всегда, ушла с Мариной Колесниковой. К ней и следует заехать. Я сейчас, быстренько оденусь.
Колесниковы жили на пятом этаже. Все поднялись по лестнице. Ермаков тяжело дышал, но не жаловался.
Варламов остановился у двери, на которую показала Лидия Григорьевна, медленно потянулся к белой кнопке звонка. Не хотелось будить людей под утро, прерывать сладкий сон, тем более, что ночной звонок всегда так неожидан, тревожен. Самое трудное – растолковывать побеспокоенным людям цель нежданного визита: не всегда находятся нужные слова, убедительные доводы.
Майор нажал кнопку и, когда за дверью раздался сонный вопрос, посмотрел на Лидию Григорьевну.
– Это я, Петр Семенович, учительница Марины, Лидия Григорьевна. Очень важное дело есть, откройте, пожалуйста.
Отец Марины не сразу ответил, еще раз переспросил и, распознав голос учительницы, приоткрыл дверь.
– Потерялась Зоя Ермакова, – шепотом заговорила Лидия Григорьевна. – Вот и ищем. Марина дома?
– Дома, спит.
– Надо бы ее разбудить, должно быть, вместе с Зоей ушла из школы.
– Проходите.
Отец Марины, однорукий, инвалид войны, придерживая культю, сказал виновато:
– К сожалению, Зоя к нам не заходила, но была с Мариной в магазине, покупали конфет Владику, братишке младшему, семь лет исполнилось ему. Сейчас я разбужу Марину.
Колесников исчез за дверью и через минуту вывел за руку сонную, в распахнутом халатике дочку.
Недоуменно моргая, Марина обвела ночных пришельцев сонным взглядом и вдруг застеснялась, запахнула халатик. Узнав учительницу, улыбнулась, глянула осмысленно.
– Марина, ты ушла из школы с Зоей? – спросила ее учительница.
– Да, сажали цветы. Потом забежали в спортзал, попрыгали немножко. Оттуда – в магазин. А что случилось, Лидия Григорьевна?
– Пока ничего, просто Зоя не пришла домой, вот и разыскиваем. Из магазина куда пошли?
– Я домой. Конфет Владику купила и домой. Зоя съела одну конфетку, ей понравились, она тоже купила сто граммов. И мы пошли.
– Куда?
– На улицу. На углу еще немного постояли, поговорили. Зоя пошла домой. И я тоже.
Лидия Григорьевна посмотрела на майора.
– Когда вы шли из спортзала в магазин, вам никто не встретился, никто с вами не заговаривал? – спросил Варламов.
– Нет.
– Ты никого не видела, никто за вами не шел?
– Я не смотрела.
– Понятно. Зоя купила конфеты такие же, какие и ты Владику?
– Да.
– Какие конфеты?
– Карамель. «Снежок».
– Вот они, товарищ майор, – показал отец Марины, сразу сообразив, что нужно Варламову.
– Если можно, я возьму одну, товарищ Колесников.
– Конечно, берите, пожалуйста.
Майор оглядел карамельку и спрятал в карман.
– В котором часу ты пришла домой, Марина?
– Не помню. Во сколько я пришла, папа?
– Около восьми часов.
– Ну что ж, извините за беспокойство. До свидания. Спокойного сна.
Варламов, пропустив вперед учительницу и мать Зои, вышел на лестницу.
Спустились вниз молча. Варламов не сел в машину, сказал, обращаясь к Ермаковым:
– Я пройдусь пешком, а вы поезжайте домой. И не беспокойтесь, не изнуряйте себя догадками и предположениями, ждите вестей от нас. Мы найдем, думаю, найдем вашу дочь. Спасибо вам, Лидия Григорьевна, за помощь. Извините, пожалуйста, за беспокойство.
Вернувшись в отделение, Варламов связался по телефону с дежурным министерства, узнал о результатах опроса отделений и постов милиции: ничего утешительного, никаких следов. Вызвав помощников, майор приказал обследовать улицы, по которым могла пройти Зоя от магазина до дому.
