Текст книги "Ночной звонок"
Автор книги: Семен Самсонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Семен Самсонов
Ночной звонок
Повесть
У многих удмуртских писателей путь в литературу лежит через газету. Так начался он и у Семена Александровича Самсонова. Около десяти лет он работал в газете «Советская Удмуртия». Затем стал редактором журнала «Молот». После учебы в Москве на Высших литературных курсах при институте им. М. Горького снова редактирует журнал.
В издательстве «Удмуртия» на родном языке вышло уже несколько книг рассказов и очерков С. Самсонова и три повести («Яратйсько тонэ» – «Люблю тебя», «Тугаськем бугор» – «Запутанный клубок» и «Кам вадьсын гудыръя» – «Над Камой гремит гроза»). Некоторые рассказы и повесть «Кам вадьсын гудыръя» переведены на русский язык (последняя вышла в Москве в издательстве «Детская литература» в 1968 г.).
Повесть «Ночной звонок» посвящена трудовым будням работников милиции.
Прочитав эту книгу, читатель ощутит атмосферу борьбы за истину, за справедливость, узнает о том, к чему могут привести трусость и равнодушие, ложное понимание гражданского долга. И он, читатель, почувствует необходимость быть в жизни бдительным, активным и смелым.
I
Олег Казаков проснулся с тяжелой головой. Саднило где-то в груди, болезненно стучало в висках. Сплюнув горькую слюну, Олег поднялся с постели, шатаясь, вышел во двор. Облился холодной водой, подскочил к турнику. Покрутиться на перекладине, насладиться ощущением силы и ловкости не удалось – провис, точно куль с мякиной, руки не поднимали тело. Опустившись на землю, Олег обхватил голову и спрятал ее в коленях.
Вчера Олег напился впервые в жизни. Напился просто так, из солидарности. После работы бригадир Флор Мартынов вручил ему пятьдесят рублей: «За работу в кинотеатре».
– Спасибо, – обрадовался Олег нежданной прибавке к зарплате.
Мартынов высморкался на землю, утерся рукавом и, глядя куда-то в небо, проговорил с ухмылкой:
– Спасибом сыт не будешь, понятно? Поликарпа Захаровича нужно благодарить. Поликарпа Захаровича, понятно? Вкалывали на стороне с его разрешения. Значит, уважил человек, пошел навстречу. Не худо бы заглянуть к нему. Долг красен платежом.
– О каком долге ты говоришь? – не понял Олег.
– Эх, голова – два уха, – вздохнул Флор с сожалением. – Разве не знаешь: не подмажешь – не поедешь.
Бригадир снял с головы парня фуражку, поднял ее кверху и снова опустил на место – набекрень.
– Вот так! Во-от. Мужчина. Рабочий класс. Строитель. По-старому – плотник, первый на земле работник. За мамкин подол не держишься, сам себя кормишь-поишь. Сам с усами. Но что ты значишь без товарищей, без друзей по работе? Ничего – голое место. Рабочий класс силен дружбой, сплоченностью, понял? Но надо уметь распознавать истинное и мнимое содружество. Поликарп Захарович, к примеру, нам не просто начальник, а кормилец, потому как дает не просто зарплату вырабатывать, но и подрабатывать. Это ценить надо. Вот и заглянем прямо сейчас к Поликарпу Захаровичу. Магазинчик рядом – не с пустыми же руками идти. К тому же сегодня суббота.
Олег не стал противоречить. Он был горд уважительностью в речи бригадира, почувствовал себя ровней ему и всему рабочему классу.
Прораб Поликарп Захарович весь так и расплылся от удовольствия, завидев оттопыренные карманы гостей, раздутую авоську.
Олег не сразу узнал прораба. На работе Поликарп Захарович всегда ходил в тюбетейке. Казаков и не предполагал, что его начальник совсем лысый, и теперь с удивлением уставился на огромную блестящую плешину, по бокам которой висели, будто на ниточках, редкие кисточки волос.
Квартира прораба поразила Олега: ковры, зеркала, диваны. Стол ломится от кушаний, сверкает фарфором и хрусталем.
Поликарп Захарович погладил паренька по голове, широким жестом пригласил к столу. Его жена, маленькая, кругленькая и прыгучая, как шарик пинг-понга, подкатилась к столу, смахнула воображаемую пыль белым передником, ослепила Олега золотыми зубами в розовом рту... Словом, не пить в такой компании было нельзя.
Весело было у прораба. А сегодня голова Олега, словно пустой чугун с гайкой внутри: чуть пошевелился и гремит, и звенит, скребет под черепной коробкой. Но близким знакомством с прорабом Олег доволен – теперь Поликарп Захарович, как говорит Флор, ему вместо отца. Вчера он обещал повысить разряд. Когда Олег рассказал ему о своем отце, мастере-строителе, прораб кивнул головой:
– Знаю, он работал в другом управлении, но известен был и нам, и всему городу. Мы и тебя до мастера дотянем. А что? Руки у тебя ходовые, плотницкие. Друзья есть и будут. Они всегда помогут. Еще отца перепрыгнешь. Только держись к нам поближе, слушайся. Будь твой отец живым, он бы похвалил тебя за правильный рабочий курс...
Олег тряхнул хмельной головой, поднялся с земли. Привалился к столбу турника, оглядел двор. Дом и двор – все сделано руками отца. Отец построил много улиц в городе. Он был знатным мастером. Но три года назад случилось несчастье – погиб Казаков-старший. Именно в тот год Олег решил поступить в строительное училище, чтобы продолжить дело отца. И вот теперь младший Казаков работает плотником в бригаде Флора Мартынова.
А прораб, видно, человек надежный, он добра Олегу желает, печется о нем, может, действительно мастером поможет стать. Помнится, отец всегда советовал побольше «крупы» в голове накапливать, чтобы по жизни правильно идти. «Крупой» отец называл приобретенные знания, опыт. Что ж, Олег не забыл отцовский наказ – готовится поступать в вечерний техникум. Еще на прошлой неделе он договорился с Зоей – девушка обещала помочь Олегу в учебе. Зоя нравилась Олегу – умница, хороший товарищ, спортсменка. На сегодня, на воскресенье, назначена встреча с ней на Лесной остановке: Зоя принесет учебник по физике.
Но до вечера далеко – целый день. Голова Олега после вчерашней попойки разламывается на куски. Худо, худо.
Олег вдруг вспомнил, что сегодня Зоя участвует в соревнованиях по бегу и гимнастике. Не пойти ли на стадион? Впрочем, соревнования начнутся только в четыре, а сейчас одиннадцать.
На свежем воздухе Олегу малость полегчало. Еще раз облившись водой, он почувствовал себя бодрее, вошел в дом. Старшая сестра, Даша, искоса поглядела на бледного брата, зажала пухлой ладонью нос-пуговку, фыркнула и убежала на кухню. Олег догнал ее, дал дружеского «леща». Сгреб с тарелки пирожки, но есть не хотелось. Поплелся в горницу, уселся на диван, взял балалайку и принялся нехотя тренькать. Увлекся, склонил голову на плечо, заиграл вдумчиво, душевно. Даша прокралась в горницу, уселась рядом, запела тоненьким голоском:
Дорога, дорога
Нас в дальние дали зовет.
Быть может, до счастья
Осталось немного,
Быть может, один поворот...
Привалившись друг к другу, брат и сестра спели «Рябинушку», затем «Студенческую». Их пение неожиданно нарушил резкий стук в двери сеней. В дом вбежал парень в коричневой вельветовой куртке. Олег его не знал по имени, хотя и видел на строительной площадке.
Не поздоровавшись, парень нарочито громко проговорил надтреснутым баском:
– К тебе я, Олег. Флор Мартынов послал. Зовет к себе. С балалайкой.
– Зачем я ему в выходной? Да еще с балалайкой.
– Раз зовет, значит, надо, – скривился парень. – Пойдешь или не пойдешь? Мне тут у тебя торчать нету охоты. Люди ждут.
Олег поднялся. Как не пойти на зов бригадира? Если бы звал кто-то другой, Олег не пошел. Но Флор... Флор Мартынов – личность заметная на стройке. Молодой, лет тридцати, он сразу бросался в глаза. Всем вышел – ростом, статью, лицом. В разговоре умеет найти подходящие слова для любого человека: одного сразит доверительной грубовато-приятельской речью, другого пленит изысканностью в оборотах, начитанностью. Но бывает, завернет и такое, что уши вянут. С молодежью он рубаха-парень. Он многому научил Олега. Раньше Олег боялся ступить за порог прорабского кабинета, а Флор его затащил прямо домой к Поликарпу Захаровичу. Да и с Зоей познакомился Олег благодаря находчивости Флора. Разве сам Олег посмел бы подступиться к ней.
Зоя встретилась у кинотеатра, где они ремонтировали кабинет директора. Девушка искала, у кого бы купить с рук билет на предстоящий сеанс. Флор тут же ткнул Олега в бок:
– Видишь, какое яблоко созревает? Э-э, слюна потечет. Такая красивая куколка осталась без билета, бедняга... Олег, будь мужчиной – подойди к ней и спроси, не нужен ли билет.
– Да откуда же он у меня, билет-то!
– Сию минуту я тебе два билета достану. Иди, поговори.
Олег стеснялся подойти к девушке. А Флор принес два билета и подтолкнул его за плечи.
– Иди, что стоишь. С работы я тебя отпускаю. Познакомься, проводи до дома.
Олег подошел – Зоя стояла, рассматривая афишу – и обратился:
– Эй, у меня есть один лишний билет, не нужен?
– О-о, Казаков! Здравствуй! Билет на пять часов?
Увидев знакомую девушку, Олег будто застыл на месте. До шестого класса они учились в одной школе. Потом Ермакова (кажется, так ее фамилия – а имя Олег никак не может вспомнить) ушла в другую школу.
– На пять, – сказал он.
– Если лишний, то пожалуйста. Я от подруг одна осталась, билет не достался, – Зоя, обрадованная, начала рыться в портфеле.
– Ну, с деньгами вы не возитесь, кино уже начинается, – крикнул со стороны Флор.
– Да, после, после... – Олег зашагал вперед.
Выйдя из кино, Зоя опять полезла в портфель, чтобы уплатить за билет, но Олег удержал ее руку.
– Ну, что ты. Пригодится на следующий раз. Я ведь работаю, а ты еще учишься.
– Если учусь, то билет должен покупать другой? – рассмеялась Зоя. – Вот бери, ровно тридцать копеек.
– Не надо, говорю. Почему же ты ушла из нашей школы?
– Мы переменили место жительства. Дом купили.
– Где?
– На Лесной.
– A-а... Вот имя твое никак не вспомню, Ермакова...
– Зоя, – девушка подняла на него глаза. – А я тебя знаю – Олег. Ну, что же, за билет спасибо, Олег. Мне надо идти домой. До свидания!
– Приходи еще в кино, Зоя, билет найдем, – Олег остался, не зная что делать.
За это Флор поругал его – надо было, дескать, идти за ней. Потом и сам Олег подумал: где же теперь ее найдет, где увидит?
Надежды на встречу с Зоей, кажется, совсем уже не было. Но вот вчера они вместе угадали на трамвайную остановку. Зоя сказала, что идет на тренировку на стадион, завтра там будут соревнования. Чувствуя ее веселое настроение, Олег тоже стал более смелым. Попросил у нее учебник по физике – мол, готовится в техникум. Зоя обещала найти учебник. Потом она начала расспрашивать – в какой техникум Олег поступает, когда экзамены, по каким предметам, где сейчас работает. Олегу стало легче завязать разговор о встрече. Сегодня в восемь, на Лесной остановке – так они договорились.
Ну как не благодарить Флора: ему, только ему обязан Олег знакомством с такой девушкой. Флор в людях разбирается. Да в любом деле он мастак. Плотник, столяр, штукатур, маляр. Даже агитатором бывает в дни важных мероприятий. А что нужно – из-под земли достанет. На участке он хоть и бригадир, но выше мастера во всех отношениях на целые две головы. И прораб его ценит. Вчера так и сказал: «Флор, ты не человек, а сплошная мозговая жидкость!»
Да, коль Флор Мартынов зовет, нельзя не пойти.
Олег молча напялил тесноватый пиджак, бросил кепку на макушку, вскинул балалайку на плечо и шагнул к двери.
II
На окраину, где жил Олег, выходили большие светлые здания. Они празднично сияли стеклами и белыми стенами, заслоняли собой низенькие бревенчатые дома, окруженные заборами и густой зеленью. Тут и там высились редкие тополя и березы – остатки старой рощи.
Садясь в трамвай, Олег заметил, что к его дому подъехал на велосипеде тот самый Аркашка, товарищ Даши по индустриальному техникуму, сын милиционера, который вот уже не первый год вьется около сестры. Теленок. Даже Олега стыдится, а от матери бегает, как петух от овчарки.
Аркадий тоже заметил Олега, но вида не подал, проехал мимо Дашиного дома, хотя направлялся именно сюда. Сегодня он приехал к родителям, в отпуск, но сначала хотел заглянуть к Даше. Теперь решение пришлось изменить. Вернулся он на знакомую улицу только к вечеру, кляня себя за то, что поддался робости при встрече с Олегом, потерял целый день.
Сойдя с велосипеда, Аркадий посмотрел на окно Дашиной комнаты. Дом у Даши самый приметный, самый красивый на всей старой улице. Видимо, не зря поется в песне:
Если девушку полюбишь,
Знаю, с нею заодно
Ты и дом ее полюбишь,
Сад, где были с ней в кино.
Название Дашиной улицы какое-то странное – Поперечная. И на ней нет еще асфальта, кругом грязь по щиколотку. Но именно по этой улице проложил когда-то Аркадий тропку к светлому окошку с геранью. Однажды стоял он, смотрел на цветок, огоньком горевший на белой занавеске, ожидая, не мелькнет ли в окне лицо Даши, и не заметил, как она подошла сзади, дотронулась до плеча и спросила: «Аркаша, ты что здесь делаешь?» Парень даже присел от испуга, соврал первое, что пришло в голову: «Я в быткомбинат пришел». – «Зачем?» – «Сапоги заказал». – «Сапоги?» – «Ну да, а что?» – «Себе?» – «Конечно, кому же!» – «Вот это да! Теперь будешь щеголять. Когда же они будут готовы?» – «Говорят, через месяц». – «Долго».
Тогда Аркадий и набрался смелости, пригласил Дашу в кино. Девушка согласилась. С того времени завязалась между ними дружба.
Через неделю Аркадий узнал, что Даша сама ходила в комбинат, чтобы поторопить мастера побыстрее сшить сапоги, но сапожника на месте не оказалось. Аркадий испугался, что девушка уличит его в обмане, и упросил отца отдать ему заготовки на милицейские сапоги. Так вот Даша и явилась причиной того, что Аркадий целых три года ходил в сапогах, хотя и не любил их.
Трудно было Аркадию уезжать из родного города после окончания техникума. Расстался с Дашей, будто от живительного родника оторвался в жару. С нетерпением ждал он отпуска: целый месяц будет видеться с Дашей. Аркадий полон решимости сказать ей о самом главном в своей жизни.
Оставив велосипед во дворе, парень потопал по деревянной решетке у крыльца и сразу же услышал за дверью быстрые и легкие шаги. Дверь распахнулась, и вот на пороге Даша – смешливая, с огромными синими глазами, восхитительным носиком-пуговкой, густыми черными бровями, похожими на крылья буревестника (есть такая морская птица, воспетая Максимом Горьким). Брови Даши всегда пугали Аркадия. Друзья шутили: «Аркаша, прозеваешь, и улетит твоя Даша на своих бровях-крыльях, не догонишь, не вернешь!»
Аркадий уверен, что сегодняшнюю встречу он не упустит, выложит все Даше, а там будь что будет – вольны боги, если они существуют.
– Здравствуйте, – сказал он строго, прислушиваясь, высматривая, есть ли кто дома.
– Здравствуй, – улыбнулась Даша, и маленькая родинка утонула в ямочке на щеке. Аркадий не мог не ответить такой же улыбкой, забыв о своем намерении быть серьезным и вообще солидным.
Даша пригласила гостя в свою комнату, пахнущую чем-то таким волнующим, что у парня голова пошла кругом, кровь застучала в висках.
Они сели за стол друг против друга, улыбаясь, смотрели прямо в глаза, переговаривались без слов. Руки Даши, маленькие, белые, чуть-чуть полные, лежали на столе. Аркадий положил ладонь на кисть Дашиной руки, спрятал в кулаке.
– Я на велосипеде, – выдавил он, наконец, из себя совсем не то, что хотел сказать. – Взял и волейбольный мяч.
– Хорошо. Значит, поиграем. Только поздно уже.
– Да. Но это ничего.
– Тогда я переоденусь. Ты посиди здесь, я быстро.
Даша выпорхнула из комнаты, предварительно положив на стол сто раз уже листанный ранее Аркадием альбом. Но парень с удовольствием потянулся к нему в сто первый раз. Перелистал. Под одной незнакомой фотографией торчал высохший розовый цветок. Ни фотографии, ни цветка в прошлый раз здесь не было. У Аркадия стало тоскливо на душе. Он вдруг вспомнил, что это тот самый цветок, который подарил он Даше в день отъезда на место работы. Почему он оказался подоткнутым под портрет незнакомого парня?
Аркадий с сердцем отодвинул к краю стола альбом, отвернулся к окну. Даша вбежала в комнату, глянула на насупившегося Аркадия, обо всем догадалась.
– Не узнал? – прыснула она.
– Кого? – откликнулся сухо Аркадий и даже не повернул головы.
– Братишку моего.
Аркадий резко повернулся, вгляделся в фотографию.
– Разве это он? – спросил он, и губы его вопреки желанию расплылись в улыбке..
– Он, он. Вырос, совсем большим стал. Вчера вот даже напился. Хорошо, что мамы не было дома, я его быстренько уложила в постель, непутевого.
– А цветок?
– Тот самый. В память о том вечере сохранила. На счастье.
– А-а-а, – Аркадий виновато вздохнул. Даша вдруг расхохоталась. Она смеялась звонко, заливисто, всем лицом, всей грудью.
Аркадий вскочил, схватил Дашу за руки, притянул к себе, прошептал:
– Даша, а Даша, выходи за меня замуж!
Девушка перестала смеяться, уставилась на парня с веселым удивлением. Вдруг лицо ее стало напряженным, брови сдвинулись.
– Как это? О чем ты? – спросила она, не отнимая рук.
– Надоело скучать, страдать, слышишь? Зачем себя мучить? Давай вместе жить, – выпалил Аркадий и побледнел.
– Какой ты сегодня, Аркаша.
– Какой? Ну, какой?
– Мелешь не знай что. Разве можно об этом так вот, вдруг. Надо бы в другой раз.
– Не могу я больше откладывать. Я люблю тебя, Даша. Будь моей женой.
– Аркаша! – Даша вырвала руки, сложила их на груди, подражая матери, отошла к окну, сказала обыденным голосом:
– Это все очень и очень серьезно. Ты подумал, что на свете бывают – и часто! – несчастливые семьи? Не успеют люди сойтись и уже расходятся. Почему, ты не задумывался, Аркаша? А ведь все они до женитьбы клялись друг другу в любви. Ты подумал о том, что мне предлагаешь?
– Да, Даша, – испугался Аркадий тона и самой неожиданно казенной Дашиной речи. – Я все обдумал. Любовь бывает разная. Я тебя люблю сильнее всех, крепче всех, надежнее всех. Вот увидишь! Ты не пожалеешь, что я тебя полюбил, – закончил он и опустил глаза. Аркадий был обескуражен поведением Даши, невольно впал в то, что сам же называл презрительно демагогией, краснобайством. Даша, казалось, решила доконать его, книжно и нудно продолжала:
– А что такое взаимная любовь? Как узнать, хватит ли в нас сердечного тепла на всю жизнь, чтобы согревать друг друга?
– Даша! – взмолился Аркадий. – Я прошу тебя, пожалуйста, не говори так! Что это с тобой? Словно нарочно разыгрываешь меня. Не надо, Даша.
– Не знаю, не знаю. Ведь я серьезно хочу все обсудить. Иначе только и слышишь о разводах.
– Что ты, Даша! Да я, я... на всю жизнь. Вот увидишь. Только скажи: «Да!»
– Не знаю, Аркаша. Замужество – дело серьезное, не следует торопиться. Надо присмотреться, взвесить все.
Аркадий повернулся к Даше боком, насупился.
– Может, ты уже присмотрела другого, а теперь взвешиваешь?
– Замолчи! Вот, видишь, в тебе уже ревность заговорила.
– Нет, что ты, – деланно повеселел Аркадий. – Это я просто так. Разыгрываю тебя. Ну, Даша, зачем же откладывать? Если ты любишь меня, вот моя рука, – Аркадий протянул руку.
– Не торопись, – Даша отвела его руку. – До осени подождем. А до той поры ты сошьешь себе в комбинате новые сапоги. Это – чтоб плясать на свадьбе.
Аркадий ничего не ответил, уставился в окно. Затем взглянул на девушку, и сердце его враз оттаяло: Даша улыбалась, прижав ладони к пылающим щекам.
– Даша...
– Аркаша.
Бросились в объятия, прильнули друг к другу.
Во дворе послышался какой-то шум и треск. Даша отпрянула от Аркадия, взбила прическу.
– Мама, кажется, пришла. Сядь, пожалуйста, за стол, возьми книгу, читай. И я буду читать.
Они чинно уселись за книги, косясь на дверь. Но во дворе шум утих, а дверь никто не открывал. Посидели еще минутку-другую, подождали. Даша встала, пошла на улицу. Аркадий за ней.
Во дворе никого не было, калитка распахнута. Велосипеда на месте нет. Аркадий бросился со двора: улица была пуста.
– Велосипед похитили.
– Да нет, – успокоила его Даша, – просто взяли покататься, может.
Даша сбежала с крыльца, подняла с земли балалайку.
– Это наша балалайка. А где же Олег? Бросил балалайку, укатил на велосипеде. Почему не спросил?
Аркадий пожал плечами.
III
Флор Мартынов жил в общежитии строительного управления, в отдельной комнате. Едва Олег перешагнул порог, как попал в шум, гвалт и тесноту. Комната была полным-полна народа, спертый воздух слоисто висел над большим столом, уставленным бутылками и заваленным колбасой, сыром и огурцами.
Из-за стола вырос Флор, навис над Олегом, загудел:
– О-о, вот он, орел. Салют Олегу!
Компания дружно поддержала приветствие, в десять глоток гаркнула:
– Салют!
Флор шепнул на ухо Олегу:
– Отмечаем день рождения друга. Рудика. Шофер он. Полезный человек во всех четырех измерениях. – Выпрямившись, огласил: – Это мой друг, Олег, верный парень, хороший работник, прекрасный музыкант и вообще человек положительный опять же во всех четырех измерениях.
Подвыпившие парни и девушки одобрительно загалдели, подняли стаканы.
– А это, – Флор круговым жестом обвел стол, икнул, потрогал горло, – люди! Вот Уткин Рудольф Кузьмич – виновник торжества. Хотя Рудик и появился на белый свет позже меня на четыре года, свой день рождения он каждый раз отмечает на пятьдесят восемь дней раньше моего. Здесь он меня обошел – Общий гогот явился вознаграждением за слово, к месту и вовремя сказанное. – А вот эта девушка, прекрасная и чистая, как свежевыкрашенная белилами панель, носит вполне соответствующее имя – Светлана. Светлана Романова. Я до сих пор теряюсь в догадках: или она отпрыск некогда царствующего на Руси святого рода Романовых, либо благородная ветвь романовской породы кудряво-золотистых и мясистых овечек. – Комната, казалось, вздыбилась от хохота. Флор ласково потрепал копну рыжих волос девушки, с нежностью добавил: – Но салат она сварганила такой, что пальчики оближешь. Мировой салат.
– Мировой, – хором подтвердили собутыльники.
Флор перезнакомил Олега со всеми присутствующими, словно радуясь случаю еще раз продемонстрировать перед друзьями свои способности вожака, острослова и тамады. Олег, растянув губы в улыбке, каждому из представленных с достоинством пожал руку, изнемогая от непонятного чувства неловкости. Многих из них Олег уже знал по работе, других видел впервые. Светлана, он знал, была девушкой Флора, жила в общежитии, но имени ее никогда не слыхал.
Олегу уступили место за столом, он втиснулся между девушками, сжался. Флор распорядился снова наполнить стаканы, пожелал сказать тост.
– Други, сегодня у Рудика, которого за его силу, мощь и вообще конституцию следовало бы величать медведем... Да, да, у нашего кроткого и доброго медведя сегодня день рождения. Пусть жизнь его будет такой же полной, как наши налитые стаканы, други. За удмуртского медведя, соратники! Отче наш, иже еси в винной смеси, во шкалики-шкалики. Опрокинь!
Сдвинули, лязгнули, выпили. Олег, едва поднес водку к носу – брезгливо отстранился, поставил стакан на стол. И тотчас же на него устремили взгляды сидящие за столом. Олег попробовал было пересилить себя, выпить противную жидкость, но вчерашняя попойка вывернула его наизнанку, как бы наложила запрет на отраву.
– Не могу, извините, с души воротит.
Но пьяные не уступили. На Олега дружно навалились сидящие рядом девушки, парни напротив. Флор всунул стакан с водкой в руку Олега, скомандовал:
– Пей, не позорь славное племя творцов и созидателей жилья человеческого.
Отовсюду посыпались реплики:
– Олег, неужели ты зла желаешь Рудику?
– Кто не умеет пить, тот не умеет жить.
– Не откладывай на завтра то, что можешь выпить сегодня.
– Ха-ха-ха! Вот тебе и балалаечник!
Флор простер руки над столом:
– Тишина! Ша! Олег, обрати свой острый слух сюда, – он показал на себя. – Слушай глас небесный. Настоящая женщина с презрением отвернется от человека, который не в силах раздавить полфедора. – Девушки, сидящие по бокам Олега, демонстративно повернулись к нему спинами. – Вот, видишь. Мужчина должен знать на зубок азбуку жизни: арак, бренди, водка, горькая, дубняк, зверобой...
– Да здравствует мужчина из мужчин – Флор Мартынов.
– Айда, опрокидывай.
– Аминь!
Олег, парень малоопытный, застенчивый, почувствовал себя отверженным среди товарищей, растерялся от насмешек. А ему очень хотелось быть равным среди друзей Мартынова. Он поднес ко рту стакан, но ему стало дурно, перед глазами поплыли лица, стены, потолок накренился. Боясь, что его вырвет на стол, Олег встал, его тотчас же пригвоздили к месту сильные руки Флора. Светлана бросила в рот сигарету, прикурила, протянула ее Олегу.
– Курить-то хоть умеешь, ребеночек?
– Ха-ха-ха!
У Олега на глазах выступили слезы. Обозлившись на себя, на пьянчужек вокруг, на весь белый свет, он схватил стакан, опрокинул и, захлебываясь, выпил.
– Ура-а! Ура-а! Салют Олегу Казакову, былинному богатырю, викингу строительного дела!
Опять, как и вчера, болезненная судорога прошла по всему телу, в голове истомно загудело. Он взял балалайку, ударил по струнам, эх!..
Развеселилась душа. Стол разъяли на отдельные столики, свободные выкинули в коридор, заваленные закуской сдвинули в угол – началась пляска.
Флор первым вышел в круг, подмаргивая девушкам и Олегу:
– Давай, Олежка, ударь, чтоб небо закачалось.
Олег заиграл. Флор вскинулся, затопал дробно, запел зазывно, непристойно:
– ...Балалайка без струн, кто играет, тот пачкун!
Все смешалось. Никто не слушал балалайки, танцевали кому как на душу ляжет. Кто-то включил магнитофон – задергались парни и девушки, будто через них переменный электроток пропустили.
Кто-то подал Олегу стакан, он выпил без лишних слов. В голову мягко ударило. Он обнял балалайку, повалился на пол. Его подхватили, бросили на койку...
Проснулся Олег, словно его изнутри толкнуло чем-то острым. Сел на койке, открыл глаза. В комнате никого. На полу окурки, раздавленные огурцы.
Олег попробовал встать на ноги, не удалось – повалился на кровать. В голове что-то треснуло, рассыпалось. Он прижался лицом к подушке, застонал. Отдохнув в тяжкой дреме, вспомнил о Зое, о назначенной на восемь вечера встрече. Встрепенулся, с усилием приподнялся, шагнул к двери.
Дверь открылась, и на пороге появился Флор.
– А, очухался, орленок. Молодец! А ты, оказывается, силен: столько выдул и хоть бы хны. Я бы валялся целый день. Давай еще по махонькой примем, чтобы дома не тужили.
– Больше не могу. Сколько времени? Мне в восемь надо Зою встретить.
– Ну, коль надо встретить, валяй. Только куда ты в таком виде? Давай подкрепимся, головная боль и пройдет, кровь заиграет. Вот тогда и можно к девке подбираться.
Флор подал стакан, Олег выпил. Вроде бы полегчало. Он встал, двинулся к двери, не забыв прихватить валявшуюся на столе балалайку.
– Теперь можно к Зое – в форме. А моя-то, Светка-то... плачет. Я теперь, говорит, не одна. Понесла, значит. Дурында неотесанная! Вытряхну я из нее это. К чертям собачьим! А Зойка, та свеженькая.
Олег покраснел.
– Может, к ней вместе подкатимся, а? Ведь я тебя с ней свел. Далеко живет-то?
– У Лесной остановки.
– Пошли, чего рассуждать.
Флор крепко подхватил Олега под руку и вывел на улицу. Олег не противился, послушно вышагивал рядом, стараясь не качаться, прижимал к боку балалайку. На полпути, освежившись, вдруг заупрямился:
– Я сам. Я один. Не пойду с тобой. Зоя, она... Я один!
Флор неожиданно согласился:
– Не ярись. Один, так один. Я же хотел тебя поддержать с фланга. Вижу, вроде бы опамятовался. Дуй к своей Зое, да не забывай, что без меня не видать бы тебе ее, как своих ушей. Такая красотка! Сам бы любил, да денег жалко. Ну, топай. Да не вихляй, иди прямо, независимо.
Олег побежал прочь, радуясь, что отвязался от бригадира.
У почты он взглянул на большие часы: пять минут девятого. Опоздал! Олег побежал бегом, растопырив руки и вихляясь.
Зоя заметила его еще издалека. Вгляделась и нахмурилась. Растерзанный, пьяный вид Олега ей не понравился. Передернув плечами, она повернулась и быстрым шагом пошла от него. «Опоздал, да еще и пьяный!» – возмутилась Зоя.
Олег с минуту недоуменно смотрел ей вслед, затем сорвался и побежал вдогонку. Догнав, схватил девушку за плечо – и обмяк, ссутулился, встретившись с острым и злым взглядом черных с просинью глаз.
– Как ты смеешь!.. В таком виде! На тебя смотреть нельзя. Постыдился бы, привел себя в порядок.
– Так я же... День рождения. Я не пьян совсем, просто выпил, – замямлил Олег в оправдание.
– Логика! – презрительно скривила свои пухлые розовые губы Зоя. – Вот тебе учебник по физике. И сейчас же иди домой.
Олег взял книгу, сунул за ремень, буркнул:
– Ты не командуй, Зоя.
– А ты не пей. До свидания.
– Постой, постой. Ты скажи хоть, какое место на соревновании заняла, первое?
– Второе.
– Здорово. Я рад за тебя.
– Спасибо... Иди домой, Олег. Стыдно в таком виде шататься по улицам.
– Я ничего. Вид вполне нормальный. Я выпил. Я ж рабочий класс!
– Ну вот: я, я... До свидания. Иди, проспись.
Зоя побежала длинным спортивным шагом, сверкая загорелыми икрами. Олег снова кинулся за ней, снова догнал и почти испуганно произнес:
– А как же завтра?
– Что: завтра?
– Ну... В кино пойдем? Давай в кино пойдем. Встретимся и пойдем. Я не буду больше пить. Ладно?
– Ну, хорошо. Только не завтра, а в среду. И не позже пяти-шести часов.
– Договорились. В пять часов в среду я жду тебя у кинотеатра. В кинотеатре у меня блат: отделывал под орех кабинет директора. Насчет билетов свободно, без всяких задержек. Я же рабочий класс.
– Противно слушать тебя, – негодующе бросила Зоя и так взглянула на Олега, что парень не посмел снова тащиться следом за ней.
Зоя вошла в подъезд большого дома, а Олег остался стоять истуканом. Покачиваясь, словно от ветра одинокое дерево, он тупо смотрел прямо перед собой. При девушке он еще как-то держался, теперь хмель снова начал одолевать его.
– К черту! – выругался Олег, сплевывая вязкую слюну. Какая-то дерзость вошла в его сердце. Он забросил на плечо балалайку, с вызовом огляделся по сторонам, словно высматривая, на кого бы наскочить петушком. Увидел неподалеку автобус, помчался за ним, сам не соображая для чего. Автобус скрылся за поворотом улицы, и Олег на минуту остановился. Заметив подходивший к остановке трамвай, бросился к нему, успел вскочить в вагон.
Трамвай довез его до дома. Олег спрыгнул, не дожидаясь остановки, дошел до калитки, распахнул, увидел у крыльца велосипед Аркадия. «Лепится к сестре, – с непонятной злобой процедил он сквозь зубы. – Что я буду делать дома, еще нет девяти. К чертям собачьим всех вас, вот! Поеду в общежитие. Нужна мне Зойка! Таких тысячи. Свистну – и набегут... Не приходи пьяным... Подумаешь!»
Олег бросил балалайку в кусты у крыльца, схватил велосипед Аркадия, разбежался, ударившись рулем о калитку. Вскочил на сиденье и бешено погнал по улице, пугая встречных прохожих.
