Текст книги "Случайный свидетель (ЛП)"

Автор книги: Сэм Мариано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава четвертая

Дверь со скрипом открывается, и внутрь проникает свет. – Ты проснулась?

Подумываю ее обмануть, но она включает свет.

Я заставляю себя прищуриться, приподнимаясь на локтях. – Ну, я пытался заснуть.

Моя мама – высокая дама с грязными светлыми волосами и слабостью к безвкусной обуви. Она на средних лет, но годы, в течение которых она переживала одну катастрофу за другой, оставили свой след.

Она держится за дверной косяк, стаскивает с себя фиолетовые туфли и качает головой. – Мужчины – такие придурки.

О, хорошо, она хочет высказаться.

– Я согласна, но, может, мы поговорим об этом завтра? Я как раз собиралась…

– Мне утром на работу, – прерывает она, качая головой. – Джен, конечно, отменила. Мне нужно, чтобы ты отвезла детей перед школой.

Мне не удается сдержать вздох раздражения. Нам приходится делить машину, что является настоящей головной болью. – Ну, в таком случае мне определенно нужно поспать.

Она закатывает глаза, преувеличивая свое разочарование. – Ладно, думаю, девчачьи разговоры могут подождать.

– Спокойной ночи.

– И последнее. Я определенно не буду работать по понедельникам после следующего графика. Я подумала, раз уж у меня теперь есть график работы по субботам утром и по понедельникам выходной, может, ты начнешь искать что-то на неполный рабочий день, как мы говорили? Копи на другую машину.

– Ладно, – говорю я, признаюсь, немного не сразу. – Посмотрю, смогу ли я что-нибудь найти.

Видимо, я недостаточно на взводе, поэтому она пытается мне это продать. – Это будет твоя машина.

Это была бы семейная машина, не моя, но я не спорю. Я даже час не могу себе позволить , не говоря уже о машине.

– Брэкса отстранили от работы, иначе он даже не смог бы забрать меня завтра; тогда бы нам пришлось совсем туго.

– Он забирает тебя? И чего она ожидала от парня по имени Брэкс?

– Мы собираемся куда-нибудь сходить.

– Поэтому я работаю няней.

Это был не вопрос, но она все равно отвечает. – Если вы не против. Нам действительно нужно провести немного времени вместе.

Я киваю, плотно сжав губы.

– Если дела пойдут так же, как и прежде, нам, возможно, не придется продлевать этот договор аренды, – сказала она, как будто это заманчивая возможность.

Единственное, чего мне меньше всего хочется, чем переехать к Брэксу, так это разговаривать с Винсом Морелли, сидя на полу у моей кровати.

Поскольку я не иду на сотрудничество, она фыркает и выключает свет. – С тобой не весело. Спокойной ночи.

Как только она уходит, я натягиваю одеяло, чтобы закрыть лицо. Я на мгновение задумываюсь, насколько нелепа моя жизнь. Минуту назад какой-то криминальный гангстер, с которым я хожу в школу, схватил меня за шею, угрожая удушением, а теперь мама хочет, чтобы я нашла работу без опыта, которая была бы классной с легкой доступностью – но не волнуйся, если дела пойдут хорошо (несмотря на то, что мужчины, по-видимому, придурки?), мы сможем переехать к моему новому «папочке» – который на семь лет старше меня.

Я чувствую, что Винс стоит у моей кровати, но не снимаю одеяло.

– Знаешь что, если хочешь убить меня, то давай, сделай это сейчас. По крайней мере, тогда я смогу поспать.

Кровать прогибается и скрипит, и мои глаза расширяются, но он не может видеть. Я чувствую его тепло у своего бока, а затем он тянет мое одеяло – и после он оказывается под ним вместе со мной, поворачивая голову в мою сторону.

– Так это была твоя мама, да?

– Это была она.

– Не нравится парень? – предполагает он.

– Было бы более нормально, если бы он встречался со мной – и у меня такое чувство, что у него раз или два возникала такая мысль. Совместное проживание – не очень хорошая идея.

– Тебе нужна новая машина, – заявляет он.

– Мне нужна новая жизнь, – отвечаю я.

– Возможно, тебе повезло. Я никогда не встречал женщину, которая связалась бы с Морелли и не начала бы после этого новую жизнь, хотя не могу сказать, что это всегда хорошо.

На этот раз я поднимаю брови. – Мы связаны?

– У меня такое чувство, что так и есть.

Около полуминуты мы молчим, а потом я говорю: – Я никому ничего не скажу. Честно. У меня и своих проблем хватает, не хочу добавлять к этому списку еще и мафию.

– Надеюсь, ты говоришь правду. Не только ради меня, но и ради себя, – добавляет он. – Тебе следует думать об этом так, будто ты прикрываешь свою задницу так же, как и мою.

– Возможно, так оно и есть, – бормочу я. – Если бы я позвонила, а не съежилась в спальне той ночью, они, возможно, были бы живы.

Должно быть, по тому, как я это сказала, было ясно, что это тяготит мой разум, потому что Винс обдумывает в течение минуты, но не с тем холодным, жестким взглядом, который был у него ранее. Через минуту, его тон мягче, чем я ожидала, он говорит: – Они бы не были. Ты ничего не могла сделать.

Я на секунду задумалась, но ожидаемого облегчения не наступило.

Вероятно, это подтверждение того, что парень, лежащий сейчас в моей постели, – убийца, но это тоже не соответствует моим ожиданиям.

– И что теперь? – тихо спрашиваю я.

– Ну, похоже, тебе придется поделиться одеялом.

Мои глаза встревожено расширяются. – Что? Ты не можешь остаться!

Он уже улыбается, ему нравится надо мной издеваться.

– Ох, – я краснею.

К счастью, не требуется много времени, чтобы придумать, как его вытащить. Моя мать идет в душ, и как только вода включается, мы можем свободно пробраться по коридору.

Я открываю дверь, чтобы выпустить его, но он отстает, оглядываясь по коридору, из которого мы только что вышли. Его взгляд возвращается ко мне, все еще неуверенный.

– Ты можешь мне доверять, – говорю я ему.

Кивнув и удерживая мой взгляд, он говорит: – Я надеюсь на это.

С этими словами он наконец уходит.

–

– Можно нам чесночный хлеб?

Я смотрю на своего младшего брата, берущего третью чашку для пробы с маленького стенда «попробуй меня» в пекарне продуктового магазина. – Нет. Аллан, больше никаких образцов тортов. Тебе положено брать только одну.

– Я хочу торт, – объявляет моя младшая сестра, протягивая к нему руку. Я закатываю глаза, когда Аллан хватает еще один и протягивает ей, бросая на меня невинный взгляд.

– Это было не для меня, – защищается он. – Почему мы не можем получить чесночный хлеб? Чесночный хлеб такой вкусный.

– Мы здесь только ради коробки спагетти и банки соуса. Вот и все.

– Тогда зачем нам тележка? – спрашивает он, и вполне обоснованно.

– Для Кейси – она любит кататься.

– Нечестно, я хочу ездить. Заставь ее ездить по очереди.

Я резко останавливаю тележку и делаю глубокий вдох. – Мы не ссоримся из-за того, кто едет в тележке. Не ссоримся. Пожалуйста, можем мы просто пойти и купить еды на ужин, чтобы пойти домой?

– Я не хочу идти домой, – жалуется Аллан, направляясь к отделу с пастой.

Снова начинаю двигаться, пока он блуждает, рассказывая мне, как скучно дома. Я не могу с этим поспорить. Без кабельного телевидения есть не так много вариантов телевидения, и даже мне надоели одни и те же детские шоу снова и снова. – Может, вы, ребята, поиграете со своими Лего, – предлагаю я. – Или раскрасите картинку и повесьте на холодильник. У вас есть дела.

– Это все скучно, – сообщает он мне.

– Просто возьми спагетти, – говорю я ему, замедляя шаг и останавливаясь перед стеной коробок с пастой.

– Спагетти, да?

Мое сердце выпрыгивает из груди, когда я узнаю голос Винса, оборачиваюсь и вижу, что он стоит прямо там, в проходе, рядом со мной.

– Малыш прав, – говорит он, ухмыляясь моему дискомфорту. – Это как-то скучно.

Мое сердце продолжает колотиться в груди, когда я оглядываюсь назад, проверяя, что он один. Он замечает, и его улыбка увядает, когда он, кажется, обдумывает это.

– Только я, – говорит он уже не так весело.

Как будто это имеет большое значение. Я этого не говорю. Неуверенность управляет мной, пока пытаюсь понять, как мне реагировать на его внезапное появление там, где я нахожусь. Это кажется паранойей, но ранее в классе, вместо того, чтобы вернуть место рядом со мной его законному владельцу, Винс снова сел на него.

– Ладно, а теперь можно нам немного чесночного хлеба? – спрашивает Аллан, не замечая моего внезапного дискомфорта.

Вместо того, чтобы ответить брату, я осторожно встречаюсь взглядом с Винсом. – Что ты здесь делаешь?

– Покупки.

Нет причин предполагать, что он не такой – в конце концов, всем нужны продукты – но я ему не верю. Я все равно киваю, поворачиваюсь к своей тележке и отодвигаю ее к краю прохода, не говоря ни слова.

Вкатываю тележку в узкое пространство между кассами, беру оба предмета с тележки и кладу их на ленту. Затем, как и положено с этого ракурса, оглядываюсь назад.

Вот Винс, в очереди за мной. На нем темные джинсы и угольно-серая рубашка, и, черт возьми, для убийцы он выглядит хорошо.

От одной мысли об этом слове на букву «м» у меня сжимается живот, и я смотрю на кассиршу, желая, чтобы она поторопилась.

– Кто ты? – спрашивает его Аллан.

– Друг твоей сестры, – отвечает Винс.

Я бросила на него взгляд, так как не назвала бы его так. – Почему ты стоишь в очереди?

– Хм?

– Ты сказал, что был в магазине, потому что ходил за продуктами. Я показываю на его пустые руки. – Ты ничего не купил.

Темная бровь поднимается, затем он хватает два пакета чипсов размером с закуску со стойки для импульсивных покупок и протягивает их моему брату. – Какой мне взять?

Я закатываю глаза, когда мой брат тычет в оранжевый пакет. Винс кладет другой обратно и поднимает пакет, тряся его. – Видишь? Я кое-что покупаю.

Кассир пробивает мои покупки и называет мне общую сумму. Я замираю, хмурясь на экран компьютера. Я взял с собой ровно 4 доллара – как раз достаточно, чтобы купить коробку спагетти и банку соуса. Мне как-то не хватает пятидесяти центов.

– Разве макароны не продавались по скидке?

– Да, – говорит она, глядя на экран.

Я неловко достаю деньги из кармана и пересчитываю их, зная, что их не хватит. Я не понимаю, почему. Аллан не взял нужный соус?

Это унизительно, особенно когда рядом стоит Винс, но я не знаю, что еще делать. – Эм, а сколько стоил соус?

Она смотрит на меня с легким раздражением, и я краснею.

– Просто я не взяла с собой кошелек, – говорю я, хотя в нем больше нет денег. – Я думала, что взяла достаточно, но мне не хватает нескольких центов.

Она достает банку с пастой, и, конечно же, она на размер больше той, которую мы обычно покупаем. Я не обратил внимания, когда Аллан ее схватил, потому что Винс сбил меня с толку.

– Ладно, я просто вернусь и возьму нужную, – говорю я, протягивая руку за банкой соуса.

Прежде чем я успеваю, Винс протискивается мимо тележки, направляясь к кассе. Он роняет чипсы на ленту и берет соус из моей руки, возвращая его кассиру. – Вы можете просто добавить чипсы в ее счет?

– Тебе не обязательно это делать – мне надо просто пойти и взять нужный. Я могла бы заплатить за него, просто…

Он поднимает руку, чтобы остановить меня, протягивая кассиру двадцатидолларовую купюру. Она быстро добавляет его чипсы в сумку и называет ему новую сумму.

– Отдай ей сдачу, – говорит он, проходя мимо меня, чтобы взять пакет с продуктами.

Я не мог быть более униженной, когда кассир вручал мне деньги, – а это о чем-то говорит, потому что мне уже несколько раз было неловко в этом продуктовом магазине. Быть бедным отстой.

– Тебе действительно не нужно было этого делать, – бормочу я.

Винс пожимает плечами, как будто это ничего. Я смотрю на 14 долларов в своей руке, как будто они напечатаны на золоте.

Разница между нами не может быть более выраженной.

– Ты могла бы пригласить меня на ужин, чтобы поблагодарить, – поддразнивает он, ожидая, когда я подвезу сестру к двери.

– Хочешь прийти на ужин? – говорю я, и мое недоверие очевидно.

– Ну, я еще ничего не ел, – говорит он, как будто это имеет хоть какой-то смысл.

– С моими братьями и сестрами? – добавляю я, теперь уже действительно глядя на него, как на сумасшедшего.

– Эй, я работаю с тем, что мне дают, – заявляет он.

Я автоматически выкатываю тележку наружу, но как только мы добираемся до машины и я понимаю, что мы с Винсом остались практически наедине, мой дискомфорт снова просачивается внутрь.

Понизив голос, я говорю ему: – Знаешь, тебе не обязательно за мной присматривать.

– Может быть, я хочу за тобой присматривать, – отвечает он, встречаясь со мной взглядом.

Я сглатываю. – Зачем?

Он просто пожимает плечами, открывает мою пассажирскую дверь и кладет пакет с продуктами внутрь. – Встретимся у твоего дома.

Я хочу поспорить – я не хочу остаться наедине с парнем, который вломился в мой дом прошлой ночью, но знаю, что это не принесет много пользы. Если Винс хочет прийти на ужин, он придет на ужин – независимо от того, приглашен он или нет.

Глава пятая

Он не сразу туда приходит. Я тороплю своих братьев и сестер внутрь и устраиваю их с напитками и развлечениями, нервно поглядывая на дверь в ожидании его прихода. Я все равно начинаю ужин, так как готовлю то же самое, даже если он не появится.

Но он это делает. И он приносит чесночный хлеб, что делает его героем для моих маленьких брата и сестры. Если бы я знала, что Винс собирается дать мне двадцатку на кассе, я бы, возможно, согласилась на чесночный хлеб, но они этого не поняли. По возможности я стараюсь скрывать от них наши финансовые проблемы. Но не всегда это делала, но однажды, когда мы с мамой пытались выяснить, как оплатить счет за коммунальные услуги в их присутствии, я заметила, что мой брат слушает, его маленькое лицо выражает беспокойство.

С тех пор я не говорю о финансовых проблемах, пока они не окажутся в постели.

Я занимаюсь пастой на плите, когда чувствую, как он подходит ко мне сзади. Страх определенно присутствует, но я пытаюсь его скрыть. Он не собирается причинять мне вред, он просто… преследует меня.

Конечно, это звучит правильно.

Прочистив горло, я спрашиваю: – Откуда ты знаешь, что им нужен чесночный хлеб?

– Надо есть чесночный хлеб со спагетти, – говорит он, прислонившись к стойке, чтобы посмотреть на меня. – К тому же, мальчик попросил его по дороге к кассе.

Я этого не помню, ведь была довольно сильно отвлечена им. Автоматически разогревая духовку, я позволила своим мыслям блуждать. Если он следовал за мной в магазин, это значит, что он следовал за мной в детский сад, чтобы сначала забрать Кейси, а затем в начальную школу, чтобы забрать Аллана. Он же не мог, верно? Я бы заметила.

Хотя, я не особо смотрела. Я думала – надеялась – что мы решили этот вопрос еще накануне вечером.

– О чем ты думаешь? – спрашивает он.

Я понимаю, что странно тихая, погруженная в свои мысли, но… ну, это кажется оправданным. – Ты следил за мной?

Он не подтверждает и не опровергает, просто скрестил руки на груди и наблюдает за мной.

Хотя я и верю в это, чувствую себя высокомерной, сказав эти слова. – Я имею ввиду, ты же сказал, что был только в продуктовом магазине, но, очевидно, ничего не покупал. И я даже не пошла прямо туда. Я останавливаюсь, внезапно вспоминая его намеки вчера вечером о видео моего брата и сестры, о том, что они спали в коридоре. Моя кровь стынет в жилах, когда я понимаю, что если он следил за мной, когда я выходила из школы, он знает, куда они сейчас ходят.

Я бросаю взгляд на его лицо для подтверждения, но выражение его лица тщательно отсутствующее. Сглотнув, смутно чувствуя, что меня сейчас вырвет, я говорю: – Ты последовал за мной в их школы.

Он знал, что я их забираю, потому что слышал мой разговор с мамой накануне вечером.

Я оборачиваюсь и смотрю на Аллана, который теперь доверяет ему, и все потому, что он принес чертов пакет чесночного хлеба.

Внезапно разозлившись, я оборачиваюсь и смотрю на Винса. – Прекрати.

По-прежнему не выражая никаких эмоций, он говорит: – Ничего не делал.

Тыкая пальцем в грудь, я говорю: – Я единственная, кто в этом замешан. Я. Мои брат и сестра не имеют к этому никакого отношения, и если ты им тронешь… Я замолкаю, потому что мне нечем ему угрожать. Что, я пойду в полицию? Я не дура. Я не могу угрожать таким образом и ожидать, что он поверит, что буду держать рот закрытым. Если я не буду осторожна, то могу оказаться мертвой.

Внезапно, охваченная тяжестью этого чертового бремени, я качаю головой, немного съёжившись. – Я ничего не скажу.

– Так ты сказала.

– И ты все равно следовал за мной! Ты следовал за мной в их школы. Я останавливаюсь, оглядываясь, чтобы убедиться, что они не слушают. – Я сказала тебе, что можешь доверять мне, и ты все равно следовал за мной. Что я должна из этого вынести?

Слегка наклонив голову, он тратит время на то, чтобы сформулировать ответ. Наконец, не глядя на меня, он говорит: – Я пытаюсь доверять тебе, но небольшой дополнительный стимул никогда не повредит.

– Угрозы моей семье – это не способ получить от меня то, чего ты хочешь, – предупреждаю я его.

Изогнув бровь, словно ему это показалось забавным, он спрашивает: – Тогда как же мне быть?

Раздраженная, я говорю: – Ты уже получил это. Клянусь Богом, мой рот на замке. Просто… оставь меня в покое.

Он смотрит на меня, но я не могу понять, о чем он думает. – Это то, чего ты хочешь?

Мои глаза выпячиваются. – Да!

Какое-то время он ничего не говорит, просто стоит, все еще скрестив руки. В конце концов он их опускает, отходит от стойки с кивком.

Не знаю, что он делает, когда отходит, и даже когда он идет к двери, я не полностью доверяю ему. Но затем он открывает дверь, поворачивает замок и выскальзывает.

– Куда он идет? – требует Аллан, перегнувшись через подлокотник дивана и переводя взгляд с меня на дверь.

Я не отвечаю сразу, сама не уверена. – Я думаю, ему пришлось пойти домой.

– Зачем? Он что, оставил чесночный хлеб?

Не могу не посмеяться над эгоизмом детей. Я смотрю на нетронутый ломоть чесночного хлеба на прилавке, и хотя это абсурдно, внезапно чувствую сокрушительный груз вины на своих плечах. Я говорю себе, что это глупо, невероятно глупо – он последовал за мной, когда я ушла из школы, он снова оставил невысказанные угрозы на столе, и все это после того, как я увидела, как он вышел из пожара в доме, в результате которого погибло два человека.

Безумие чувствовать себя виноватой из-за того, что я не хотела, чтобы он остался на ужин.

Но я чувствую.

–

Сидя в классе, тревожно тереблю замятый уголок своей красной тетради. Я жду, кто сядет рядом со мной – Коди Миллер или Винс.

Коди приходит первым. Я не знаю, чувствовать ли облегчение или разочарование.

Затем он проходит мимо открытого стола рядом со мной к тому, за которым он сидел последние два дня.

Винс приходит прямо перед звонком. Он садится, не глядя на меня, но я не могу оторвать от него глаз. Я едва могла спать всю прошлую ночь, снова и снова и снова прокручивая в голове нашу интерлюдию за ужином. Во время одного из раундов я поняла, что он на самом деле не угрожал моим братьям и сестрам. Он даже не подтвердил, что именно поэтому он следовал за мной, хотя я не могла себе представить, зачем бы ему это делать.

Но он ушел, когда я сказала, что хочу, чтобы он сделал это. Если он хотел угрожать и запугивать меня, зачем уходить? Я не могла заставить его уйти. Даже если бы он угрожал мне , прямо в лицо, мне все равно пришлось бы сидеть за столом напротив него, в компании моих братьев и сестер, если бы он этого хотел.

Как бы абсурдно это ни звучало, я не могу отделаться от мысли, что, возможно, задела его чувства.

Тот факт, что он не смотрит на меня, даже несмотря на то, что чувствует, как я прожигаю его взглядом, никак не облегчает его вину.

Звенит звонок, и учительница начинает свою лекцию. Я время от времени бросаю взгляд на Винса, но он даже не смотрит в мою сторону.

Кажется, это самый длинный урок в моей жизни. В конце учитель наконец возвращает нам задания, и звонок сообщает о нашей временной свободе.

Винс встает и выскакивает из своего места прежде, чем я успеваю засунуть свое задание в папку. Это не проблема, знаю это рационально, но необъяснимо, я выскакиваю из своего места и спешу в коридор, чтобы попытаться догнать его.

– Привет!

Замедляет шаг, он оглядывается через плечо и растерянно хмурится.

Он очень милый, когда смотрит вполоборота, но это совершенно неуместно, поэтому я отбрасываю эту мысль. Мое лицо все равно пылает, не из-за этого, а потому что он действительно выглядит злым на меня.

Но он останавливается. Думаю, он не стал бы меня игнорировать, учитывая наш маленький секрет.

Мои книги соскальзывают, так как я так торопилась уйти из класса. Я немного неловко улыбаюсь, меняю их вес и поправляюсь. Он все еще выжидающе смотрит на меня, и я понятия не имею, что сказать, поэтому ограничиваюсь бессмысленным: – Что случилось?

Обе его темные брови взлетают вверх, когда он смотрит на меня. – Ничего?

Я чувствую себя совершенно нелепо, но решаю просто выплеснуть это. Не то чтобы я говорила здесь во весь голос до сих пор. – Извини, если я задела твои чувства вчера. Я не хотела.

Он слегка отступает назад, явно удивленный, но не отвечает сразу.

– Я просто… Я не знаю, как это сделать. Не знаю, как успокоить тебя насчет меня, и это заставляет меня нервничать и бояться, когда думаю, что ты мне угрожаешь. В этом, я понимаю, и суть, но…

Он окидывает взглядом коридор, хватает меня за запястье и дергает в ближайший класс. Там темно, на этот период закрыто. Оказавшись внутри, он прижимает меня к кирпичной колонне, чтобы люди, идущие по коридору, нас не видели. Опираясь одной рукой на колонну и наклоняясь, он спрашивает: – Хочешь сказать это немного громче?

– Извини, – шепчу я. Это не похоже на страх, но когда он вот так прислоняется к стене, так близко ко мне в этом темном, заброшенном классе… Я определенно что-то чувствую .

Я не могу прочесть его темно-карие глаза, но через мгновение, все еще зависнув около меня, он говорит: – Я не следовал за тобой, чтобы запугать. Даже не думал, что ты поедешь в их школы.

Сглотнув, я спрашиваю: – Тогда почему?

Он пожимает плечом. – Просто хотел посмотреть, куда ты идешь.

Это все еще не нормально, точно, но у меня такое чувство, что я не могу ожидать этого от него. – Почему? – спрашиваю я снова, все еще удерживая его взгляд.

Еще одно пожатие плеч, но на этот раз без слов. Его глаза такие напряженные, а взгляд даже не дрогнул, но есть что-то в глубине его теплых карих глаз, что-то неожиданно… грустное. Это задевает меня сильнее, чем я ожидала, этот намек на уязвимость. Не знаю, показывает он мне это намеренно или нет, но он гораздо лучше меня контролирует мимику, так что я должна предположить, что это намеренно.

Я пытаюсь напомнить себе о темных знаниях, которые у меня есть о нем, но они не доходят до меня. Сейчас я не боюсь Винса.

Меня он привлекает.

И я думаю, что он ко мне привязан.

Он откидывается от меня, его рука больше не на кирпичной колонне позади меня, и странный толчок разочарования пронзает меня. Я не хочу, чтобы он отходил – это безумие, и нет причин, по которым он не хотел бы этого делать, но…

Прежде чем я успеваю отшатнуться, он хватает мои книги. Я немного колеблюсь, но он бросает их на стол позади себя и тут же возвращается.

Я резко выдыхаю, прижимаясь спиной к кирпичной колонне, но на этот раз он придвигается ближе, снова напрягая вес, а другая рука кладется мне на бедро.

Он прижал меня к стене. Мое сердце колотится в груди, а разум мечется, пытаясь все это уладить – его рука на моем бедре. Он очень близко – очень, очень близко.

А потом: – Могу ли я тебя поцеловать?

Звучит так, будто я задыхаюсь, но, кажется, просто пыталась дышать. Мне следует говорить, но я не могу найти слов. Вместо этого я киваю.

Он наклоняется почти робко, как будто давая мне время передумать, а затем его губы соприкасаются с моими. Сначала это легкое прикосновение его губ, мягче, чем я ожидала, сбивающее с меня то немногое, что осталось. Его пальцы сжимают мое бедро, и я не знаю, что делать со своими руками, поэтому они просто неловко висят.

Затем он уговаривает меня открыть губы, и его язык скользит по моей нижней губе. Они открываются инстинктивно, и его язык проникает внутрь, и о, милый Иисус, мой мозг внезапно взрывается адреналином. Мои руки движутся по его бокам, притягивая ближе, и он подчиняется, прижимая меня к стене. Когда наши языки находят ритм, который работает, он сжимает руку в моих волосах, и у меня вырывается беспомощный звук. Он целует меня так, будто собирается поглотить меня, и, честно говоря, я хочу этого.

Мои руки скользят ему под рубашку – не знаю, как и почему, но это происходит. С желанием, пронизывающим меня, разжигаемым каждым прикосновением его языка к моему, я бы солгала, если бы сказала, что не хочу сорвать с него рубашку. Я представляю, как он прижимает меня к учительскому столу, забирается между моих ног…

Воу, воу, воу. Я разрываю поцелуй, отстраняясь. Чувствуя себя немного ошеломленным, я сбита с толку и дезориентирована уровнем похоти, который испытываю. Я никогда не была так… захвачена.

Но опять же, меня никогда не целовали, не так. Губы соприкасались, пару раз. Никогда так.

Слыша отдаленный звон звонка, я прислоняюсь к кирпичной стене, пытаясь отдышаться.

Больше не поддаваясь магии, которую его рот творил в моем мозгу, я внезапно смущаюсь – не только потому, что позволила ему поцеловать меня, хотя я его едва знаю, но и потому, что тремя секундами ранее хотела, чтобы он сделал больше, чем это.

Это не я .

Боже, что он обо мне думает?

– Мы опаздываем, – бормочу я, потому что не знаю, что еще сказать.

– Да, – подтверждает он, но, похоже, не слишком беспокоясь.

Я мельком встречаюсь с ним взглядом, но потом опускаю глаза, немного неловко. – Обычно я не…

Он кивает, глядя на меня. – Я так и думал.

– Я имею в виду, я никогда …

Его губы слегка изгибаются, и он снова кивает.

Отстранившись от стены и отойдя в сторону, я обхожу его, чтобы взять свои книги. – Мне пора.

Он не говорит, и я не оглядываясь, выбегаю из пустого класса и пересекая теперь уже пустой коридор, надеясь, что он не последует за мной.