Текст книги "Случайный свидетель (ЛП)"

Автор книги: Сэм Мариано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава Двадцать Третья

Я ничего не чувствую, когда Матео берет меня в свою спальню. Я пытаюсь вырваться, использую вес своего тела, но он слишком силен, а я слишком истощена. Когда он бросает меня на свою кровать, я пытаюсь отползти, но он слишком быстро набрасывается на меня, ударяя моими руками по мягкой подушке и оседлав мое тело. Его глаза блестят, как у льва, собирающегося проглотить газель, как будто он победил. Интересно, облегчение ли это, что больше не нужно притворяться хорошей.

– Отстань от меня, – кричу я, сердито отшвыривая свое бесполезное тело.

– О, нет. Это самое интересное, – говорит он мне, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в шею. – Знаешь, как трудно было не говорить, когда я трахал тебя, Миа? Это была пытка.

– Перестань так говорить – это был не секс.

Закатив глаза, он говорит: – Ладно, когда я тебя изнасиловал . Так лучше? Тебе нравится это слово? Оно тебя заводит?

– Ты болен, – прошипела я, глядя на него снизу вверх.

– Ну, если тебе нравится это слово, то тебе понравится то, что будет дальше. То, что мы делали раньше, как бы ты это ни называл, было сексом. Ты этого хотела. А сейчас? Теперь я возьму твою сладкую маленькую киску, пока ты будешь умолять меня не делать этого. Теперь я тебя изнасилую.

Несправедливо, что он лишает меня гнева, который я имею полное право испытывать, но говоря так открыто о своих намерениях, он вгонят меня в страх.

Хотя мне и противно просить его о чем-либо, особенно о том, о чем мне никогда не следует просить, я говорю: – Пожалуйста, не надо.

– Это может быть игрой, – говорит он мне, поддразнивая. – Можешь притвориться, что у тебя есть выбор, если тебе от этого станет лучше. Хочешь стоп-слово?

Это, очевидно, уловка, поэтому я молчу.

– Давай, выбирай одно, – говорит он, наклоняясь к моим рукам с еще большей силой и снова целуя мою шею.

Я ненавижу эту игру и не хочу в нее играть, но я бросаю: – Красный свет.

– Хорошо, твое стоп-слово – красный свет.

– Красный свет, – тут же говорю я.

Его руки снова двигаются, держа мои руки только одной, а вторая змеится под моей рубашкой. Он поднимает мой бюстгальтер, засовывая руку внутрь и сжимая мою грудь, полностью игнорируя мое высказывание.

– Это было весело, не правда ли? Нам стоит сделать это снова как-нибудь, – заявляет он, его рука движется к застежке моего бюстгальтера.

– Матео, пожалуйста, – говорю я бесполезно, пока он расстегивает его. – Пожалуйста.

Сжимая мой сосок до боли, он говорит: – Проси, сколько хочешь; мне это нравится.

В конце концов, ему приходится отпустить мои руки, чтобы снять с меня джинсы, поэтому я жду, пока он это сделает, чтобы напасть. Я бросаюсь на него со всей своей силой, рычу, царапаюсь, бью – и в итоге оказываюсь в его объятиях, борюсь, пока не оказываюсь на кровати животом вниз, а джинсы спускаются до колен.

Рыча от несправедливости своего поражения, я пробую снова, откидываясь назад к нему, пытаясь свернуться в позу, в которой, даже если он сможет снять с меня одежду, он не сможет меня изнасиловать. По крайней мере, не так легко.

Наконец, кажущийся взволнованным, он еще раз резко швыряет меня на кровать и садится на колени. Я суетливо спешу, собираясь слезть, когда слышу металлический щелчок.

Одна нога касается пола, другая по-прежнему несет на себе основную тяжесть моего веса на кровати, и я снова сталкиваюсь лицом к лицу с пистолетом Матео.

– Давайте попробуем по-другому, – говорит он, держа палец на курке.

Я не очень уверена в себе, но говорю дрожащим голосом: – Ты не выстрелишь в меня. Я могу… Я замолкаю, слова слишком ужасны, чтобы вырваться наружу.

– Восемь часов беременности? – спрашивает он. – Стань достаточно большой занозой в моей заднице, и я думаю, что выживу, даже не узнав об этом.

Я не приму поражения – не приму. Это не то, что ощущается, когда на моих легких лежит тысяча кирпичей – это не поражение. Это не поражение.

Но я не сдвигаюсь с кровати. Я слишком боюсь.

Используя пистолет в качестве жеста, он говорит: – Возвращайся на кровать.

Я сглатываю, медленно опускаюсь на кровать, не отрывая глаз от ствола пистолета. – Хочешь услышать что-то глупо? – спрашиваю я его дрожащим голосом, садясь.

– Конечно, – говорит он.

– После того, как мы поговорили в библиотеке той ночью… Я качаю головой, теперь понимая, как глупо я, должно быть, выглядела в его глазах. – Я думала, ты никогда этого не сделаешь. Я думала, ты никогда бы не выстрелил в меня раньше, в своем кабинете. Я думала, это было…

– Прикрытие? – заканчивает он почти сочувственно.

Я киваю, задыхаясь от кислого привкуса собственной глупости.

– К сожалению, нет. Я не угрожаю тем, что не могу выполнить. Кивнув в сторону моей нижней части тела, он говорит: – Сними трусики.

Беспомощно надув губы, я беру себя в руки и стягиваю трусики.

Попробовав еще раз, я говорю: – Тебе не обязательно этого делать.

– Я уже был внутри тебя, Миа. Это не обязательно должно быть так драматично.

Сволочь .

Судорожно сглатывая, я отгоняю тошноту, которая охватывает меня, грозя сделать меня больной. Матео надвигается на меня, пистолет на мгновение падает в сторону. Свободной рукой он дергает мой подбородок, пока я не смотрю ему в глаза, затем он наклоняется и целует меня.

Я пытаюсь отвернуться, отказываясь принимать участие в этом. Когда он ничего не получает в ответ, он позволяет пистолету скользить вверх по моей руке, упираясь стволом в мою шею, прямо под ухом. У меня вырывается испуганный всхлип, но я открываю рот, давая ему доступ.

– Поцелуй меня, – рычит он, прежде чем его язык проникает в мой рот, ловит мой и подавляет его, так же, как он подавляет все остальное во мне. Пистолет все еще крепко прижат ко мне, неприятно впиваясь в кожу, так что я так и делаю. Я целую ублюдка в ответ, как он и требовал.

Хуже всего то, что моя кровь бежит по венам, мое сердце колотится, и хотя я говорю себе, что здесь только страх, я чувствую внезапное покалывание между ног, которое наполняет меня до краев ненавистью к себе.

Заставляя его уйти, я напоминаю себе, что он монстр. Он обманул меня, а теперь навязывает себя мне – он угрожает моей жизни, черт возьми.

Отрываясь от моего рта, он откидывается назад. Он удерживает мой взгляд, расстегивая свои черные брюки, и я чувствую пульсацию страха и возбуждения, смешанных вместе. Озадаченность и сопротивление проносятся сквозь меня, но времени нет – освободившись от штанов, он теперь проводит руками по моим ногам, вверх по коленям и тянется вверх по моим бедрам.

– Ты помнишь, каково это было, когда я лизал твою киску, Миа? Когда ты вцепилась в простыни, кричала от удовольствия, извивалась, пока я трахал тебя одним лишь ртом?

Еще один ужасный всплеск возбуждения. – Перестань так говорить, – говорю я.

– Почему? – спрашивает он, улыбаясь, входя в меня одним пальцем. – Потому что тебе это нравится?

Я делаю все возможное, чтобы держать свое тело неподвижным, пока он касается меня, сначала одним пальцем, потом двумя. Я закрываю глаза, боясь того, что он увидит, если посмотрит в них, зная, что он будет насмехаться надо мной, если увидит что-то, кроме отвращения, и я не могу этого вынести. Не тогда, когда я сама чувствую себя настолько неуверенно.

Может быть, я заболела.

Он подносит пистолет к моему голому торсу, и в тошнотворном повороте я чувствую облегчение. Облегчение от напоминания, что у меня нет выбора, что этот ужасный, ужасный человек будет делать со мной то, что он хочет, независимо от того, что я говорю, и что мое тело просто… испытывает физиологическое смятение. Он возбуждал меня раньше, он доводил меня до оргазма раньше, и он был внутри меня, вбиваясь в меня, пока я не закричала – хотя я не знала, что это был он, это все равно произошло. Мое тело все еще знает, что он способен доставить мне физическое удовольствие.

Я открываю глаза и вижу, как он наблюдает за мной. Он убирает пальцы с моего тела, медленно опуская пистолет, легко проводя им по моему животу и по внутренней стороне бедра. Я замираю, пока по коже пробегают мурашки, но не могу сдержать вздоха, когда чувствую, как прохладный кончик пистолета вонзается в меня.

– Матео, – говорю я, задыхаясь. Страх затопляет меня, пытаясь вспомнить, взведен ли он еще. А вдруг он случайно выстрелит? – Пожалуйста…

– Ммм, проси еще раз.

Мне не нравится, что ему это нравится, но я едва могу дышать, когда ствол его пистолета упирается в мой клитор.

– Пожалуйста. Пожалуйста, Матео. Пожалуйста.

Вместо того чтобы вынуть его, он двигает им туда-сюда, туда-сюда, издеваясь надо мной.

– Пожалуйста, – снова говорю я, мое дыхание сбивается. – Ты меня пугаешь.

Пистолет наконец-то вытащен из меня, и что еще лучше, он кладет его на свою тумбочку. Я не могу оторвать глаз от того, как он его кладет, гадая, смогу ли я до него добраться…

– Даже не думай об этом, – холодно говорит он.

Мой взгляд устремляется на него.

– Ты промахнешься, во-первых. Ты не умеешь стрелять из пистолета, и ты, черт возьми, не сможешь выстрелить, когда я вырву его у тебя. А когда ты промахнешься, или даже если твой палец так и не дотянется до курка, я закончу насиловать тебя, а потом убью тебя и всю твою семью. Поверь мне, оно того не стоит.

Я думаю, он, вероятно, прав, но я бы хотела попробовать.

Я уже не борюсь, как когда он впервые затащил меня в свою постель, но он все равно прижимает мои руки к голове, прежде чем залезть мне между ног. Думаю, ему это просто нравится.

– Если ты сейчас остановишься… мы можем притвориться, что этого не произошло, – говорю я, даже зная, что это бесполезно. Для него нет никаких последствий. Он не боится сделать это со мной – он знает, что с ним все будет в порядке.

Улыбаясь, он целует меня в губы, как будто я его развеселила.

Затем он толкает бедра вперед, и его член входит в мое нежелающее тело, скрепляя сделку.

Оказавшись где-то между вздохом и рыданием, я пытаюсь встать на дыбы, забыв, что я прижат. Я бесполезно умоляю: – Стой!

Но он этого не делает.

Я смотрю, как он закрывает глаза, испытывая удовольствие от своих движений, глубоко вонзаясь в мое тело, затем отстраняясь, глубоко входя, затем отстраняясь. Это не так больно, как я ожидала, – есть изрядный дискомфорт, когда он растягивает меня, но не явная боль. Я совсем отказываюсь от борьбы. Я поворачиваю голову в сторону, чтобы не смотреть, но я чувствую его везде – его дыхание, когда он наклоняется, чтобы поцеловать мою шею, его член, пробивающийся внутрь меня, его руки, все еще пригвождающие меня к кровати. Вес на моих руках причиняет больше боли, чем сам акт, но я не жалуюсь.

Он наконец отпускает мои руки, поднимает мои ноги и трахает меня под другим углом. Трение становится менее ужасным, и я закрываю глаза, молясь, чтобы он закончил прежде, чем заметит, как мое тело реагирует на него.

Вспоминая, с чего начался весь этот беспорядок, я бормочу: – Пожалуйста, не кончай в меня.

Затем, как мне кажется, из злости он стонет мне в рот и глубоко погружается в меня, входя в меня так глубоко, как только может.

Он остается во мне после этого, но он выдохся, поэтому он расслабляется напротив меня. Я лежу неподвижно, благословенно пустая на эмоциональном уровне, но так осознаю, что он все еще наполняет меня физически.

«Для танго нужны двое» .

Но Шери была права.

Это не так.

Глава Двадцать Четвертая

Я не знаю, куда идти, когда Матео закончил со мной.

Он слезает с кровати, берет пистолет с тумбочки, приводит себя в порядок и одевается. Я не двигаюсь. Ужас поглотил меня. Я не знаю, куда я пойду отсюда. Что со мной будет.

Он отправит меня обратно в комнату Винса?

Знает ли Винс на самом деле? Что знает Винс?

О, Боже. Винс.

Сглотнув ком в горле, я пытаюсь отогнать свои чувства. Я не могу сейчас их обработать, мне просто нужно… забыться.

Закончив, Матео выглядит так же хорошо, как и за завтраком, весь в своем строгом костюме. Не скажешь, что внутри него сидит монстр. Его волосы немного более взъерошены, чем до нашей борьбы, но разве вы не знаете, ему это очень идет.

У меня снова на глаза наворачиваются слезы, но я даже не знаю, от чего они.

– Ты можешь остаться здесь, если хочешь, – предлагает он. – Винс сюда не войдет.

– Что ты ему сказал? – тихо спрашиваю я.

– Я ему ничего не сказал.

Я устало вздыхаю. – Что он знает?

«Достаточно», – просто говорит он.

Я колеблюсь, ненавидя этот вопрос настолько, что не хочу его задавать, но все равно спрашиваю, потому что должна. – Что он… что он собирается со мной сделать?

– Я не уверен, – честно говорит он.

Мой последний оплот безопасности исчез.

– Я не позволю ему убить тебя, – говорит он.

Думаю, я должна быть благодарна.

Я не буду.

Кажется, он собирается отойти от кровати, но останавливается, наклоняясь ко мне и глядя на меня. – Я знаю, что ты сейчас злишься, обижена, напугана, но ты должна знать, что это ничего не меняет. Нравлюсь я тебе или ненавижу, ты останешься верна мне. Скажешь хоть слово о чем-то, о чем не следует, и я тебя прикончу.

Я не могу поверить, что он заставляет меня заявлять о своей чертовой преданности ему через несколько мгновений после того, как изнасиловал меня, но я коротко киваю. – Я знаю.

– Хорошо, – говорит он, отступая на шаг. – Не торопитесь, сколько тебе нужно.

И с этими словами Матео Морелли оставляет меня, сломленную, в своей чертовой постели.

–

Не знаю, как долго я прячусь в его комнате, но мне кажется, что это целая вечность.

В конце концов, я перетаскиваю свое тело с его кровати в ванную – его огромную, нелепую, блядь, ванную. Внутри есть мебель . Кому нужна мебель в их ванной? Кушетка стоит под углом перед ванной, как будто он сидит там, наблюдая, как люди моются. Кто вообще будет ею пользоваться? А если по какой-то причине вам это понадобится? Вдоль стены стоит чертово мягкое сиденье у окна.

Теперь я испытываю отвращение, а не восхищение от излишеств. Его чертова ванная больше, чем гостиная моей матери, и даже близко не стоит.

Душевая кабина тоже огромная и безупречно чистая. Я рада, потому что в итоге сижу в углу под струями и рыдаю.

Когда вся горячая вода заканчивается, я наконец-то встаю и выхожу. У меня нет чистой одежды, и я слишком боюсь идти в комнату Винса, чтобы взять ее, но ни одна из горничных не пришла проверить меня, так что я даже не могу попросить их принести мне смену.

Наконец, я выхожу из главной спальни Матео в одежде, которую я надела этим утром, целую вечность назад. Ужас заставляет меня идти медленно, гадая, дома ли Винс, пройдет ли кто-нибудь мимо меня в коридоре и узнает, откуда я пришла. Я не могу не предположить, что все знают, и теперь все меня ненавидят.

В конце концов, они все пытались меня предупредить.

Даже Матео это знал.

Я нахожу одну из гостиных, не вступая ни с кем в контакт, поэтому я останавливаюсь там, думая, что, может быть, я останусь. Она скудно обставлена и не совсем уютна, поскольку это одна из агрессивно нетронутых, второстепенных гостиных, но я не знаю, что меня ждет там, где находятся люди.

Я предполагаю, что Винс уже дома. Я не знаю, который час, но, похоже, прошло достаточно времени. Если только он вообще не собирается возвращаться. Может, он бросает меня здесь с Матео; может, он слишком разочарован, чтобы даже встретиться со мной.

Хотела бы я знать, что ему сказали. По крайней мере, тогда я могла бы попытаться подготовиться к этому.

Никто меня не находит, и через некоторое время я выхожу из гостиной. Огромный дом внезапно кажется очень одиноким, и мне интересно, ощущают ли его так все остальные. Я была так ослеплена им до сих пор, но в конечном итоге он слишком большой. Даже для стольких людей.

Мария идет по коридору, пока я блуждаю в никуда, останавливаясь, когда видит меня. Похоже, она торопилась, поэтому я удивлена, когда она останавливается.

Мы просто стоим и смотрим друг на друга.

– В крыле Франчески есть пустая комната», – наконец говорит она. «Я не могу поселить тебя там или обещать, что они позволят тебе остаться, но если ты ищешь, где…

Спрятаться . Она этого не говорит, но ей это и не нужно. Тот факт, что она знает, что я должна, беспокоит меня.

– Есть ли здесь кто-нибудь? – спрашиваю я.

– Винс только что вернулся домой. Не счастлив.

У меня сжимается живот. Я понимаю, что надеялась, что он останется в стороне, по крайней мере сегодня.

– Он ищет тебя», – добавляет она. «Если бы я была тобой, меня было бы нелегко найти.

Я киваю с каменным выражением лица, но продолжаю идти к главному залу, вместо того чтобы сменить направление и направиться к Франческе. – Он все равно меня найдет.

Она крестится, прежде чем уйти. Я не считаю это хорошим знаком.

Я не уверена, что это низшая точка, но я обоснованно боюсь, что Винс собирается причинить мне боль. Я не хочу верить, что он когда-либо это сделает, но, учитывая, как он злился из-за гораздо меньшего, это кажется вероятным результатом.

Я надеюсь, что он меня удивит. Вместо того, чтобы злиться на меня, он будет обижен вместе со мной. Он обнимет меня, утешит, отведет обратно в нашу спальню.

– Мне не нужно, чтобы ты, черт возьми, следовал за мной, Адриан.

Звук голоса Винса замораживает меня на месте. Он уже за следующим углом. Мне хочется повернуть назад и передумать, но я этого не делаю, потому что времени нет.

Голос Адриана тихий и хриплый, когда он говорит ему: – Я просто хочу убедиться, что ты не сделаешь ничего, о чем пожалеешь.

Если он собирался ответить Адриану, то не ответил. Его взгляд находит меня, и он резко останавливается. Я удерживаю его взгляд в течение нескольких секунд, никто из нас не двигается. Адриан все же делает пару шагов вперед, настороженно глядя на меня.

Затем Винс приходит в движение, его глаза сужаются и более или менее вибрируют от ярости.

– Ты его трахаешь?

Я качаю головой, не двигаясь, слезы наворачиваются на глаза. – Нет.

– Не ври мне, черт возьми, Миа, – резко говорит он.

– Нет. Нет. Я не знала, Винс. Я не…

– Какого хрена ты не знаешь? – требует он, хватая меня за запястья и прижимая к стене.

Я кричу, не потому что он причинил мне боль, а потому что боюсь, что он это сделает. – Мне жаль, – говорю я, даже не вырываясь из его хватки. – Ты был прав во всем, и я должна была послушать… Я должна была послушать, но я ему поверила, – говорю я, задыхаясь от рыданий. – Я не думала, что он… но он такой, и мне так жаль.

– Теперь, когда ты его трахнула, ты извиняешься? Разве это не удобно!

– Я не делала этого, – кричу я, лицо искажается. – Перестань это говорить, я не делала этого…

– В моей постели, Мия. В моей гребаной постели.

– Я думала, что это ты! – кричу я. Нравится ему это или нет, но это правда. – Я спала, в нашей комнате была середина ночи, и я думала, что ты пришел домой – почему я вообще могла подумать, что это может быть кто-то другой?

– У тебя есть глаза , не так ли? – требует он, и его собственные глаза расширяются от воинственности.

Я качаю головой, отводя взгляд от него. – Я не смотрела на него. Я ни о чем об этом не думала в тот момент. Я не знала, Винс. Я не делала этого, чтобы навредить тебе, я даже не знала. Он манипулировал мной, как ты и сказал.

– Сколько раз, Миа?

Сначала я думаю, что он спрашивает, сколько раз я была с Матео, но прежде чем я успеваю ответить, он продолжает.

– Сколько раз я пытался тебе сказать? Я так старался тебя защитить.

Адриан не пытался вмешаться, но тут он делает шаг вперед. – Винс, пошли.

– Что? – практически рычит он, глядя на Адриана.

«Это не имеет значения, – утверждает Адриан.

Я рыдаю, но поднимаю взгляд, удивленная тем, что Адриан сказал что-то в мою защиту.

– Ты знаешь это, – говорит Адриан, качая головой. – Это всегда должно было случиться; вопрос был только в том, как и когда. Ты это знал.

– И я пытался это остановить, – утверждает он.

– Но ничто не могло бы этого сделать, – указывает он. – Ты знаешь, кто он. Может, Миа и не знала, но ты знал. Если бы он не смог обмануть ее и заставить подчиниться, он бы причинил ей боль. Конечный результат был бы тем же.

– Не вмешивайся в это, – тихо говорит Винс.

Кивнув один раз, Адриан смотрит на руки Винса, направленные на меня. – Почему бы тебе не отпустить ее, и я это сделаю.

– Это не твое собачье дело, – заявляет он, прищурившись.

– Я в порядке, – говорю я Адриану, кивая. – Правда. Я понимаю, почему он… зол.

– Не опускайся до его уровня, – говорит Адриан Винсу.

На это Винс рассмеялся. Он отпустил мои руки и сделал шаг назад, немного дико развернувшись. – Может, я просто борюсь с неизбежным, Адриан. Ты когда-нибудь думал об этом? Они все такие. Каждый из них, черт возьми. И знаешь что, с ними такое дерьмо не случается. Они делают такое дерьмо, но с ними этого никогда не делают. Развернувшись ко мне, он посмотрел на меня с такой злостью, с такой ненавистью, что у меня чуть не перехватило дыхание. – Как мне теперь смотреть на тебя, Миа?

Губы дрожат, я качаю головой. – Я не знаю, – шепчу я.

– Сколько раз ты его трахала?

– Никогда, – говорю я. – Я никогда…

– Просто… Он поднимает руку, останавливая меня. – Один раз? Дважды? Больше?

Я склоняю голову, желая исчезнуть. Я отказываюсь отвечать, мне все равно, сколько раз он спросит. Вместо этого я повторяю: – Мне жаль. Хотел бы я послушать тебя. Поверь мне, я не могу чувствовать себя хуже, чем сейчас. Ничто из того, что ты мне скажешь, не может сделать это хуже – он унизил меня достаточно за нас обоих.

Он все еще качает головой, все еще практически трясется от ярости, но его голос тихий и нетвердый, когда он говорит: – Я любил тебя.

Я была неправа.

Что – то такое , что сделало бы больнее.

Из меня вырывается рыдание, за которым следует судорожный вдох, и я опускаюсь на пол, охваченная чувством огромной потери. Кем бы мы ни были, что бы мы ни имели, этого уже не было. Он больше не хотел меня.

Выдыхая неровно, Винс прочищает горло. Я смотрю сквозь слезы, и вижу, что его глаза тоже немного покраснели.

Покачав головой в последний раз, он разворачивается и исчезает в коридоре тем же путем, которым пришел.

–

Остаток дня пролетает незаметно.

Не имея больше возможности идти, Адриан отводит меня обратно в комнату Матео. Я бы цинично посмеялась, вернувшись в кровать, где меня изнасиловали, но для этого нужно что-то чувствовать, а я сейчас совершенно пуста.

Я даже не вздрагиваю, когда Матео входит в комнату в конце дня, бросает на меня быстрый взгляд, прежде чем начать раздеваться перед сном.

Я не реагирую, когда он забирается ко мне в постель, напоминая мне о тех дурацких ночах, когда он приходил в комнату Винса.

– Это был долгий день, не правда ли? – бормочет он.

Его рука обвивается вокруг меня, как будто мы любовники. Я не пытаюсь пошевелить ею, даже когда он начинает трогать меня, ладонью гладя мою грудь через одежду, просовывая пуговицу моих джинсов через дырку и стягивая их вниз.

Я не сопротивляюсь, когда он их снимает, или когда он забирается мне между ног. Я даже не отвечаю, когда он входит в меня сухо, болезненно, проталкиваясь еще сильнее, чем сегодня утром, когда была хоть какая-то смазка.

Я не плачу, когда он снова кончает в меня.

Я не возражаю, когда он потом возвращается в постель и притягивает меня к себе, как будто мы прижимаемся друг к другу.

Мне все равно.

В чем смысл?

– Я уже сломал тебя? – тихо спрашивает он, почти разочарованно. Не из-за того, что он, возможно, навредил мне, а из-за того, что его веселье закончилось, я думаю.

Я не знаю ответа на этот вопрос, а даже если бы и знала, то, скорее всего, не удостоила бы его ответом.

–

На следующее утро он снова берет мое тело, прежде чем встает и идет в душ. Я оцепенело думаю, что подумал бы Винс о том, как быстро растет число, но мысль о имени Винса пронзает завесу оцепенения и причиняет боль, поэтому я останавливаюсь.

Как только Матео уходит, дверь открывается, и Адриан заходит внутрь. – Ты в порядке?

Я слабо киваю.

– Хочешь позавтракать? Тебе нужно… что-нибудь?

Я снова качаю головой, но потом останавливаюсь. – Вообще-то да. Дайте мне Элизу».

На его лице на мгновение промелькнуло удивление, взгляд переместился с меня на кровать, потом обратно. – Элиза?

Я киваю.

– Хорошо, – наконец говорит он, выходя из комнаты.

Проходит некоторое время, но в конце концов раздается легкий стук в дверь, и в комнату заглядывает светловолосая голова Элизы. – Привет, – приветствует она, улыбаясь, пока не видит меня. – О, Миа. Привет.

– Привет.

Ее взгляд скользит по мне, по кровати, в замешательстве. Думаю, ее замешательство от того, что я в постели Матео, говорит о том, что никто не знает, но трудно почувствовать облегчение. Скоро они узнают.

– Что я могу для тебя сделать? – спрашивает она немного запинаясь.

Я сажусь, заворачиваюсь в верхнюю простыню и стаскиваю одеяло на пол, отталкиваясь от кровати. Элиза ахает, увидев полосы крови на простынях, ее щеки краснеют.

– О, дорогая. Тебе что-нибудь купить для твоего ежемесячного платежа?

– Это не из моих месячных, – просто говорю я.

Она смотрит на простыни мгновение, затем на меня, на мой потрепанный, мертвый вид. Страх заволакивает ее ясные голубые глаза, но я не терзаю ее больше.

– Мне нужно принять душ. Не могла бы ты, пожалуйста, поменять их, прежде чем я выйду?

Кивнув, не отрывая взгляда от кровати, она пробормотала: – Конечно.