Текст книги "Милые Крошки"

Автор книги: Сэм Левеллин

16

Еле-еле, обеими руками, Гильдия-Строительница разлепила свои толстенные губы.

– Эй! – крикнула она голосом, всё ещё приглушённым из-за клея, и пыхтя как паровоз стала протискиваться к Капитану. – Митч! – крикнула она через толстое плечо. – Сними Дала!

Митч-Кирпич поднял руки, схватил Белого Ван Дала за шиворот и стянул его на брезент.

Ван Дал снял башмаки. Тяжёлый запах докатился до Шнифера, и он внезапно сел.

– Я победил? – спросил он.

Белый Ван Дал помотал головой – губы его никак не разлеплялись.

– А-а, – разочарованно протянул Шнифер. – Фу-у. У тебя ужасно воняют ноги.

Митч-Кирпич издал оглушительный треск.

– Нахал, – сказал он, выпустив облачко кирпичной пыли. – Пигмей.

Дальше всё развивалось очень быстро. Шнифер, заметно посвежевший после короткого сна, но по-прежнему нервно воспринимавший замечания о своем росте, укусил Митча за ногу. Митч поднял Шнифера, раскрутил его над головой и швырнул в море. Шнифер закричал:

– Я не умею плаааа аааааааа ааааааааа аааааааааа…

Слово закончилось маленьким белым всплеском в чёрном канале.

– Стоп! – крикнул Суперинтендант Стулле Ларсен и подул в свисток. Но этот звук утонул в яростном грабительском реве: ООО «Оцелот, Воспитание и Охрана Детей» набросилось на Фирму-Строительницу.

– Эй, солнышко, кончай шуршать, – сказала Капитан Белому Ван Далу на стопроцентном воровском жаргоне. – Мы облажались. Мы вели себя нечестно, что и признаю, согласно правилам, статья 14, раздел П (1). Но теперь Михаил у нас. Владение закреплено девятью параграфами закона, к тому же он всё равно принадлежал Старшему Механику, и что вы с этим можете поделать?

Лицо Белого Ван Дала затвердело, как цемент. Он ничего не ответил.

– Можете вы, например, управлять судном? – спросила Капитан. – Это означает идти по расписанию, а не останавливаться каждые десять минут, чтобы попить чайку.

– Ладно, – сказал Ван Дал. – Понял тебя. Ваша взяла. – Теперь его лицо было похоже на цемент в чане: словно лопатой, его перемешивали разнообразные сильные чувства. – Но что я скажу ребятам? И Гильдии?

– Старшой остается у нас. Вам он всё равно не понравился бы. Исландия тоже. Если кто спросит, вы победили, я вам выдам свидетельство. Мы отплываем в соответствии со статьей 28, раздел Б, а именно: в случае нарушения правил Состязания, нарушитель изгоняется из удельного владения. Нет никакой нужды в препирательствах и злостных выходках. Мы отправим вас на берег в спасательной шлюпке.

– Нормалёк, – сказал Белый Ван Дал.

– Маргаритка, – крикнула Капитан через плечо. – Попросишь Кассиана организовать это?

Молчание, если не считать оглушительного рёва дерущихся.

– Маргаритка?

Но Маргаритка словно испарилась.

Потом чей-то тихий, но звонкий голос крикнул:

– Вон она!

Этот голос прорезал галдёж побоища, как острый нож. На мгновение галдёж стих. Мгновение затянулось, превратившись в секунду, а потом и в минуту. Все глаза обратились к борту.

И вот что они увидели.

* * *

Они увидели Маргаритку в шортах и футболке. С грацией балерины она вприпрыжку бежала к краю мостика, туда, где он нависал над водой, как трамплин для прыжков в воду. Они увидели, как она вытянула руки вперед, развела их над головой и снова вытянула. А потом, прогнувшись, прыгнула с мостика идеальной «ласточкой» – вниз, вниз и вниз – и вошла в воду почти без всплеска. Раздались бурные и продолжительные аплодисменты.

– Девять баллов, – воскликнула Капитан.

– Чего делать-то? – спросил Белый Ван Дал.

– Закрой поддувало и лезь в шлюпку, цементная личность, – сказал стоявший рядом Пит Фраер.

– Что за манеры! – сказал Ван Дал, хлюпнув носом. У него никогда не было няни, и за всю его долгую преступную жизнь с ним ни разу не разговаривали в таком тоне.

Тем не менее, он спустился по трапу и втиснулся в шлюпку рядом с Гильдией-Строительницей. Белый Ван Дал принял решение. Надо завязывать с этой строительной мутью и заняться охраной. Будет форменная одежда: комбинезоны с золотыми значками и дубинки вместо молотков. Они будут торчать возле банков и ювелирных магазинов, попивать чаёк и получать за это деньги. Да и добыча в охранном бизнесе, говорят, куда богаче.

Будущее выглядело безоблачным.

* * *

Маргаритка уходила всё глубже и глубже, и наконец всё вокруг неё сделалось чёрным. Как самой чёрной ночью. Но она не беспокоилась. Она думала о том, как огорчен, наверное, бедный маленький Шнифер, беспомощно барахтавшийся после такого блестящего боя в холодной мокрой воде. Как будто какой-то могучий древний инстинкт гнал её вниз. Шнифер был членом её… её семьи.

Её чего?!

В чёрной глубине канала она вдруг растерялась. Её так долго воспитывали няни, что само понятие семьи стало чуждым и далеким. А сейчас, как это ни странно, оно связалась с Капитаном и, конечно же, с дорогими братом и сестрой, и ещё с чем-то маленьким и зыбким где-то далеко-далеко на заднем плане – с папой Крошки…

Тут Маргаритка перестала думать. Потому что высоко у себя над головой, в мерцающем проблеске дневного света, она увидела две крохотных, беспорядочно дергавшихся ножки.

Они лихорадочно дрыгались, пытаясь удержать своего обладателя на плаву.

Но тщетно.

Маргаритка стремительно всплыла на поверхность и набрала полную грудь воздуха. «Клептоман» громоздился над ней, словно утёс Строители, которым не досталось места в спасательной шлюпке Дала и Гильдии, сыпались с борта, как яблоки с яблони. Взглянув на них с презрением тяжёлого водолаза, Маргаритка отвернулась и стала искать Шнифера. Но кругом плескалась только тёмная холодная вода.

В десяти метрах от неё на поверхность вырвались пузырьки.

Маргаритка нырнула.

Серебристая, зыбкая цепочка пузырьков тянулась к крохотной белой лягушечке, опускавшейся всё ниже и ниже, к илу и старым холодильникам на дне канала. Лягушечка в просторных боксерских трусах была Шнифером.

Маргаритка никогда ещё не спасала утопающих. Но она точно знала, как это делается. Энергично работая руками и ногами, она ушла на глубину, схватила лягушечку за трусы и устремилась наверх.

Её голова появилась над водой. Она крикнула:

– Помогите!

И вдоль поручней «Клептомана» прокатился долгий приветственный крик.

* * *

Дальше всё было довольно просто. Надувная лодка с Питом Фраером у румпеля подобрала их. Перевёрнутый вверх ногами, Шнифер изверг из себя большое количество воды и тут же захрапел. Мимо на спасательной шлюпке проплывали покинувшие судно строители. Они делали непристойные жесты. Маргаритка задрала нос.

– Брань на вороту не виснет, и обезьяньи ужимки тоже, – сказала она.

Шнифер открыл глаза и сказал:

– Правильно.

– Ты был сильнее! – воскликнула Маргаритка, порозовев от удовольствия.

– Ражделал его, как Бог черепаху, – сказал Шнифер. – У меня украли победу!

Потом они подплыли к борту, их подцепил кран и вознёс на посадочную площадку «ягуара», где их поджидала Капитан с Примулой и Кассианом.

– Дорогие мои! – сказала Капитан.

– Плёвое дело, – сказал Шнифер, скромно улыбаясь на уровне капитанского колена и не замечая, что отнюдь не он находится в центре всеобщего внимания. Грабители с красными крестами унесли его в лазарет. Капитан нежно улыбнулась вслед носилкам и вынула подзорную трубу.

Канал сделался шире. «Клептоман» плыл прямо в открытое море.

– Так держать! – сказала Капитан. – Ну, Маргаритка, давай поговорим. Вы умницы, ребята! – это относилось к Кассиану, который притащил громадное пышное полотенце из сушилки первого класса, и к Примуле – та приготовила большую чашку тёмного крепкого какао, чтобы отбить вкус морской воды.

– Ты показала себя молодцом, – сказала Капитан. – Никогда бы не подумала, что ты такой великолепный спасатель.

– Это не я, – ответила Маргаритка. Тёмная вода канала смыла с неё последние остатки няниных манер. Сейчас она скромно улыбалась, совсем как девочки в её «Большой доброй книге для девочек». – Это, наверное, в крови.

– В крови?

– Не знаю, быть может, вы слышали когда-нибудь о Грейс Крошки? – сказала Маргаритка. – Дочь смотрителя Лонгстоунского маяка. Однажды в страшный шторм она поплыла на лодке вместе с папой и спасла из моря целую кучу людей у берегов Шотландии. Её папа был моим прапрапрадедушкой. Так что, наверное, можно сказать, это в крови… Что это с вами?

Капитан, внезапно сделавшаяся белой, как брюхо чайки, едва стояла на своих десятисантиметровых каблуках. Непривычным, задыхающимся голосом она произнесла:

– Как, говоришь, твоя фамилия?

– Крошки.

Наступила тишина. Потом Маргаритка сказала:

– Дер-р-рево!

И Кассиан с Примулой, за долгие годы издевательств над нянями поднаторевшие в совместной работе, встали позади Капитана и подхватили несчастную женщину, падавшую, как дерево, без чувств.

– А? – сказал Кассиан.

– Что-то тут чудн о, мне кажется, – сказала Примула.

Маргаритке тоже так казалось. Маргаритка смотрела на брата и сестру, поддерживавших бледную, бесчувственную Капитана: три их лица были рядом.

За вычетом грима и возраста, три лица были похожи. Как три капли воды – такое приходило в голову сравнение.

– Приведите-ка её в чувство, – угрюмо сказала Маргаритка.

На Капитана вылили ведро воды. Глаза открылись. Глядели они не сонно. Наоборот, подумала Маргаритка: они глядят так, как будто она притворяется, а сама обдумывает тем временем, что сказать.

Но когда глаза остановились на детях, они наполнились слезами.

– Ах, – сказала Маргаритка. – Вы что-то хотели нам сказать?

– Не надо, – вмешалась жалостливая Примула и взяла Капитана за руку. – Пусть сперва подкрепится гоголь-моголем или чем-нибудь ещё.

– Чего?.. – сказал Кассиан.

– Идиот! – возмутились сёстры. – Ты так ничего и не понял?

Кассиан наморщил лоб.

– А что?

– От Любопытства Кошка Сдохла, – сказала Маргаритка.

– Вырастешь – поймешь, – сказала Примула.

– Прошу извинить, – сказал Палец, бригадир кочегаров-грабителей, – но у нас на втором валу греется подшипник. А Старшой говорит, что занят беседой с Михаилом.

– Иду, – сказал Кассиан. И ушёл.

– Вы уверены? – спросила Капитан у сестёр, когда брат удалился.

– На сто процентов.

– Но…

Сёстры фыркнули.

Капитан умолкла.

Они даже не заметили, что держатся за руки.

* * *

Это были трудные три недели.

Кассиан совсем не спал: он наблюдал за машинами, двигавшими судно на юго-запад. Он перенёс свой матрас в тёплый уголок котельного отделения и дал ясно понять, что не желает разговаривать с девочками ни о чём, даже самом важном. И сёстры, естественно, предоставили ему вариться в собственном соку.

Становилось всё жарче, и Примула обнаружила, что Шеф, привыкший к прохладному северному климату, стоит перед плитами в луже пота, с красным как помидор лицом. Теперь она сама распоряжалась на кухне. Морской воздух способствовал аппетиту. Грабителей разбили на две вахты, или бригады (дневную и ночную), потому что судно никогда не останавливается, ни днём, ни ночью, и всегда кто-то должен бодрствовать, хотя бы для того, чтобы таскать вниз летучих рыб для жарки. А когда кто-то бодрствует, он, как известно, хочет есть. Значит, если не обильный обед, то ночная трапеза – без остановки. Так и работала Примула, без остановки.

А что до Маргаритки, она проводила много времени за разговорами с Капитаном.

* * *

На двадцать второй день плавания Шнифер Брякнулл, благодаря своей лёгкости умевший взобраться на мачту выше всех остальных, крикнул: «Земля на носу!»

Никто не обратил на него внимания. То же самое Шнифер Брякнулл говорил по три раза в день вот уже две недели, решив, что после того, как чуть было не утонул, сделался морским волком и может разглядеть чёрную кошку ночью в чёрной комнате. Но если говорить одно и то же достаточно часто, рано или поздно ты окажешься прав. И в этот день, получасом позже, на горизонте действительно показался заросший пальмами бережок. А вскоре «Клептоман» плавно вошёл в лагуну, и его ржавые якоря с грохотом упали в воду, чистую и прозрачную, как изумруд.

– Стоп машина, – сказал Кассиан на капитанском мостике. – Чёрт возьми, а этокто?

Перед «Клептоманом» широкой подковой раскинулся белоснежный пляж. За пляжем стоял густой тропический лес, и над ним поднималась тонкая струйка дыма, как будто от костра. На пляже прыгал и махал руками ржавой громадине корабля мужчина. Довольно крупный мужчина, одетый в лохмотья. В прежней жизни эти лохмотья, возможно, были вечерним костюмом. Но теперь галстук-бабочка был завязан у мужчины на голове, чтобы грязные волосы не лезли в глаза, рукава пиджака оторваны, карманы набиты бананами, а брюки заканчивались чуть выше страшно исцарапанных и ободранных коленок.

Кассиан навел на него подзорную трубу.

– Ёлки-палки! – воскликнул он. – Это ж папа!

Маргаритка нервно откашлялась.

– Да. – Она взяла Капитана за руку. – А это, – сказала она, – наша милая, настоящая мама.

– Которая гордится тобой, – сказала Капитан.

На этот раз в обморок упал Кассиан.

17

На этом месте в посредственной книге автор окунает руку с пером по локоть в привычный золотой сироп, и дальше идёт пара страниц слёз и смеха, после чего все и каждый живут долго и счастливо, кроме, разумеется, негодяев, которые лишаются конечностей.

Совсем не так было на «Клептомане». То есть так, да не совсем так. Потому что тут папа Крошки и Капитан сидели друг напротив друга за штурманским столом и, похоже, придумывали, что им такого друг другу сказать. Обалдевший Кассиан же, получив от безжалостных сестёр ведро холодной морской воды в лицо, сидел на полу, привалившись спиной к стене.

– Вон, – сказала Маргаритка.

Вдвоем с Примулой они взяли Кассиана за ноги и вытащили его на посадочную площадку «ягуара».

– Прочь, – сказала Маргаритка Большому Багажу и стайке взволнованных грабителей, которые заглядывали в окна мостика с носовыми платками наготове.

Вскоре свежий карибский воздух вернул Кассиану некоторую способность соображать.

– Как же она раньше не догадалась, что это мы? – спросил он.

– Мама-секретарша переменила нам имена, чтобы они звучали красивее. На самом деле нас зовут Джейн, Мэри и Джон. А когда мама-Капитан бросила папу, он переехал на авеню маршала Маммона. И это мама-секретарша вышла из себя и разодрала Медведя, а потом принесла его зад.

– Глупая дура, – сказала Примула. – Кстати, имена мы не переменим.

– Да, навряд ли стоит, – сказал Кассиан.

– А что теперь?

– Обсуждают.

– Что?

– Это. Нас. Жизнь. Вообще. Так я думаю. – Крошки шли к машинному отделению. Молча: только башмаки стучали по железным трапам. – Не наше это дело, – сказала Маргаритка.

– Наше, – сказал Кассиан.

– Нет…

Они подошли к кабине Старшего Механика.

– Слушай, – сказал Кассиан. – Даже грабители интересуются такими делами, насчёт мужчин, женщин, детей и вообще. Так почему бы нам не поинтересоваться?

– Незачем.

– Почему?

Молчание.

– Почему? – повторил Кассиан.

– Потому что Няня Так Говорит, – сказала Примула.

Снова молчание. Долгое и полное ужаса.

– Но мы ведь никогда не слушали, что говорят няни, – сказала наконец Маргаритка.

– Да, – согласились брат и сестра.

– Так давай.

Кассиан снял крышку с переговорной трубки, на которой было написано: «МОСТИК». Сквозь гул машинного отделения до них донесся далекий голос. Голос папы Крошки.

– Ну? – говорил он. – И куда ты отправилась десять лет назад?

– Я ушла.

– Я знаком с центральной мотивацией твоего тезиса, – сказал папа Крошки.

– И какого же числа я ушла?

– Я попросил бы воздерживаться от критических суждений в отношении моей персоны.

– Позволь напомнить тебе, папа Крошки, – донесся голос Капитана, – что я спасла тебя, и в любую минуту могу вернуть на прежнее место с помощью двухсот моих верных грабителей, поднаторевших в воровстве, физическом насилии и обращении с детьми.

Наступило молчание, такое выразительное, что дети почти что услышали, как побледнел папа.

– Так какого же числа я ушла?

– Девятого августа. Десять лет назад.

– Неверно.

– Но я же записал у себя в дневнике!

– На самом деле – семнадцатого июля. Ты только через три недели заметил.

– Что?!

– Вот так мы с тобой и жили. Ты утром вставал, за завтраком читал газету, уходил на работу, возвращался в восемь, если вообще возвращался, за ужином клевал носом, до полуночи вёл телефонные переговоры с Америкой и ложился спать. И так – каждый день, включая выходные, кроме тех случаев, когда ты уезжал в командировку. Ты никогда не замечал, здесь я или нет, и всегда требовал, чтобы за детьми смотрели ужасные няни. И вот однажды я смотрела скачки по телевизору – помнишь, ты подарил мне большой телевизор, чтобы я не разговаривала, – и тут входит человек в чёрной маске, полосатой робе и с мешком, на котором написано «Хапок». Сказал, что он грабитель, бедный недотепа, – как будто я сама не догадалась. И, конечно же, он был совершенно неумелый. Я его пожалела – хотелось о ком-то заботиться, мне этого не хватало, а он был такой беспомощный. Я помогла ему нас ограбить, он познакомил меня с этими замечательными людьми, потом мы нашли корабль, и я организовала агентство. Присматривала за ним и его друзьями – кто-то, наверно, скажет, что грабить нехорошо, но если у тебя агентство нянь-грабителей, то вы наверняка грабите только таких идиотов, которые вызывают нянь из агентств. Ничего другого они и не заслуживают.

– Вздор, – сказал папа Крошки. – Ты сбежала с вором.

– Кстати, о ворах, – сказала Капитан. – Чем занимаются твои «Гиганты Крошки»?

– Освоением земельных участков. Повышением стоимости земли путём дробления и возведения жилых единиц.

Капитан вздохнула.

– Переведи, пожалуйста, на человеческий язык.

– Скупаем землю…

– В заповедниках.

– Иногда.

– И строите там миллионы дешёвых дрянных домов.

– Людям надо где-то жить…

– Сдается мне, – сказала Капитан, – что сам ты крупномасштабный вор и, главное, обворовываешь людей совсем небогатых.

– Ну, не знаю, – сказал папа Крошки, и в голосе его явно прозвучала обида.

– Кока, – сказала Капитан, – ты же знаешь, что это правда.

– Не называй меня Кокой, – тявкнул папа Крошки. – Никто не знает, что меня зовут Кокой. В деловом мире меня знают как Колина.

– Но ты уже не в деловом мире, – ласково сказала Капитан. – Эта твоя секретарша с бриллиантами всё захапала. Всё обтяпала перед тем, как бросить тебя здесь. Разве не так?

– Да, – сказал папа Крошки усталым голосом, какого дети никогда раньше у него не слышали. – Это правда. Ей-богу, ты ещё прекрасно выглядишь, королева. Только не называй меня Кокой, ладно?

– Посмотрим, – холодно сказала Капитан. – Между прочим, ты и сам неплохо выглядишь. Жирноват, конечно. Но если поставить тебя к помпам и месяцок-другой погонять на пожарных учениях, жирок, глядишь, порастрясется.

Наступила пауза Потом папа Крошки сказал:

– Спасибо, королева.

– Меня не благодари, – сказала Капитан. – Благодари тех, кому мы всем этим обязаны.

– Это кому?

– Детям. Великолепно обученным кулинарам, механикам, разбойникам и диверсантам.

– Провалиться мне, – вырвалось у папы Крошки из самой глубины его души.

– Они спасли мой корабль, – сказала Капитан. – Родители могут ими гордиться. И теперь пора родителям проявить к ним любовь.

– Значит ли это, – сказала папа Крошки с надеждой в голосе, – что мы с тобой могли бы, ну понимаешь… опять соединиться? Я целиком за это, если ты…

– Что касается тебя, Колин, – сказала Капитан, и даже в переговорной трубке было слышно, как папа вздрогнул, – то для меня ты пока что трюмный матрос первого года службы, уборщик, приставленный к гальюнам. А дальше посмотрим.

После этого наступило молчание.

Примула в ужасе уставилась на Маргаритку.

– Каким юн ам? – спросила она.

– Сурово, надо признать, – сказала Маргаритка. – Но у меня такое впечатление, что всё ещё наладится.

– Хмм, – протянули брат и сестра. Но и они ощущали какой-то непонятный оптимизм.

Довольно долгое время они сидели в молчании. Все трое были сильно озадачены. Потом Примула сказала:

– Что это?

Из другой переговорной трубки послышались звуки музыки.

– Бальный зал, – сказал Кассиан.

– Пошли, – сказала Маргаритка.

И они пошли.

Ладно, теперь пора подпустить золотого сиропу.

Галерея над бальным залом была забита грабителями. Некоторые, ни мало не скрываясь, рыдали в носовые платки. Все смотрели на танцевальную площадку.

Сбоку от площадки стоял концертный рояль. На нём играла женщина в красном бархатном платье. Она играла «Останься со мной». Пел мужчина: мужчина в лохмотьях вечернего костюма. Женщиной была Капитан. Мужчиной – папа Крошки, решивший угостить публику двумя-тремя куплетами старой популярной песенки перед тем, как заняться уборкой гальюнов.

Рядом с детьми стоял Пит Фраер. Прерывающимся от волнения голосом он сказал:

– Эх, уха.

– Прости, не поняла?

– Уха, чепуха – невезуха.

Дети промолчали. У них сложилось впечатление, что если няня Пит закроет глаза, то из них потекут слёзы. А глаза эти были устремлены на Капитана. И тут Маргаритка всё поняла. Умелый, обаятельный грабитель, такой как Пит, проведя столько времени рядом с умной, элегантной атаманшей, не мог не привязаться к ней. Маргаритка вздохнула и сказала:

– Самые грустные слова, няня Пит, это: «Что, если бы».

– А? – сказал Кассиан. – Чего?

– Бедненький, – сказала Примула, сжав руку няни Пита.

– О чём вы толкуете, не понимаю. Опять о какой-то чепухе, – совсем неубедительно сказал няня Пит. – Ну что ж, Карибы. Приятный, тёплый край. Там хорошо пограбить по вечерам, я слышал. А? Как думаете?

– И к Америке близко, – сказала Маргаритка, стараясь утешить Пита. – Говорят, в Америке широкие перспективы.

– Ну, мы их обследуем. Всё равно, на каком они этаже, – сказал Пит, вытирая глаза. – Что ж, любовь есть любовь, куда от неё денешься. А мне пора приложиться к пивку.

А «Клептоман» резал волны под жарким тропическим небом, увозя семейство Крошек – родителей, детей и нянь-грабителей – к Майами, что в штате Флорида, приюту миллионеров.

* * *

 
Если ночью ребёнок не спит,
Вмиг приходит суровый бандит,
И ребёнок тогда —
Вот беда, вот беда! —
Засыпает уже навсегда!
 
 
Случай был. Мальчик лёг на бочок,
А уснуть всё не мог и не мог.
Тут суровый бандит,
Ус крутя, говорит:
«Здравствуй, мальчик!» – и давит курок.
 
 
Испугался малыш, закричал,
Папа вскоре на крик прибежал,
Но, увидев сынка,
Только шлёпнул щенка
По макушке и захохотал.
 
 
А бандит был плечист и жесток,
Издевался над парнем как мог.
В адских муках погиб
Без руки и ноги
Мальчик тот, что лёг спать на бочок!