Текст книги "Негодяй в моих мечтах"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Глава 9
Закончив выкладывать на столе все свидетельства жизни Мелоди до появления в клубе «Браунс», Мэдлин отступила на шаг, и они, все четверо, стали внимательно разглядывать их.
Маленькую тряпичную сумочку с латками в трех местах. Два маленьких муслиновых платьица, когда-то вполне приличных, но выцветших от стирок. Старенький передничек, уже не совсем белый. Маленькие чулочки, штопанные-перештопанные. И пару крохотных изношенных башмачков с порванными шнурками.
– «Деньги перестали приходить», – тихо процитировал Эйдан. Записка, старательно исписанная печатными буквами, лежала рядом с мешочком.
Прю, никогда раньше не видевшая все эти вещи, смотрела на них с интересом.
– Думаю, что деньги перестали приходить довольно давно. – Она обвела указательным пальцем крохотную пяточку чулочка. – Здесь больше штопки, чем основы. Такими были чулки Эвана, когда у нас не было денег, чтобы купить новые. Я все штопала и штопала… пока они не начинали расползаться у меня в руках.
Колин нежно погладил ее по спине.
– Эти дни ушли в прошлое и для Эвана, и для Мелоди.
– Они такие крохотные, – медленно покачала головой Мэдлин. – Как же она выросла за эти несколько последних месяцев.
– Эта нянечка Прюит, наверное, с ума сходила от отчаяния. – Лицо Прю застыло. – Видно, что она очень любила Мелоди.
– Мы этого знать не можем, – вскинула голову Мэдлин.
Прю обвела пальцем ряд вышитых простеньких цветочков на передничке.
– Мелоди говорит, что нянечка была очень старой. Она рассказала мне, что той было трудно спускаться по ступенькам. И все же она потратила силы на то, чтобы вышить для Мелоди ее любимые цветочки. – Прю сочувственно поглядела на Мэдлин: – Смирись, Медди: ты не первая полюбила ее.
Мэдлин дернула плечом.
– Ладно, ладно, нянечка Прюит была доброй старушкой, которой не хотелось отдавать Мелоди. Но это не значит, что сейчас она в лучшем положении может взять ее снова.
Эйдан ласково отвел локон от глаз жены (необычное для него публичное проявление нежности).
– Я со своей стороны очень рад, что Мелоди любили. И мне хотелось бы поблагодарить нянечку Прюит за ее добрую заботу.
Колин оперся обеими руками на стол и пристально вглядывался в лежащие там вещи, словно принуждая их заговорить.
– Есть ли в этих вещах что-нибудь особенное? Редкое? Прю покачала головой:
– Они обычны, как трава.
Эйдан взял записку и поднес ее к льющемуся из окна свету.
– Так что это единственная наша улика.
– Подожди, – прищурился Колин. – Что это там на обороте? – Он обошел стол и, взяв у Эйдана записку, перевернул ее. – Какие-то линии, – объявил он. – Каракули. Выцветшие пометки.
Прю протянула руку:
– Можно мне посмотреть? – Подойдя к окну, она приложила записку к стеклу, и на свету пометки на обороте стали гораздо заметнее. – Мне нужен карандаш.
Мэдлин потянулась к колокольчику, но Уилберфорс оказался рядом с ней прежде, чем она успела позвонить.
Я уже послал Бейливика принести из библиотеки карандаш, миледи.
Мэдлин растерянно моргнула.
– Как это… предусмотрительно… с вашей стороны, Уилберфорс.
Уилберфорс отвесил ей легкий поклон:
– Благодарю вас, миледи.
Раздался топот ног, обутых в гигантские ботинки, и Бейдивик появился на пороге с карандашом, зажатым в массивной руке.
– Это для вас, миледи.
Прю не оборачиваясь продолжала вглядываться в прижатую к стеклу записку.
– Вообще-то Билли-вик, это для меня.
Бейливик радостно усмехнулся из-за того, что она по рассеянности назвала его так, как зовет Мелоди. Уилберфорс остался невозмутимым.
Прю взяла карандаш и осторожно обвела им слабые линии. Затем она положила записку на стол.
Эйдан разочарованно нахмурился:
– Это какая-то чепуха.
Колин склонился поближе.
– Похоже на один из рисунков Мелоди. Вот эта фигура вполне может быть топором. – Он выпрямился. – Ее творчество полно ужасов.
– И кто в этом виноват? Пираты? – фыркнул Эйдан.
Все четверо смотрели на прямоугольник, похожий на топор, от которого тянулась длинная извилистая линия, напоминающая поводок.
– Это просто какие-то каракули, – вздохнула Прю.
– Нет, – раздался голос у нее из-за спины. – Это карта.
Они все разом обернулись и увидели возникшего позади Джека. Раскачиваясь на каблуках, он рассматривал записку. Эйдан вопросительно выгнул бровь:
– Полезный у тебя талант. Хотелось бы мне так иногда подкрадываться к Медди.
– Опыт военного разведчика, – коротко отозвался Джек. – Так что это за карта?
– Если только это карта. – Колин передал бумажку Джеку. – Ты видел ее и раньше. Это оборот записки, оставленной с Мелоди.
– На мой взгляд, это всего лишь каракули, – наклонилась поближе Прю. – Почему ты решил, что это карта?
– Потому что долго командовал неграмотными солдатами. Они могли только рисовать, и то плохо. – Джек продолжал всматриваться в записку. – Эта форма кажется мне знакомой. Немного напоминает…
– Сент-Джеймс-парк! – воскликнула Мэдлин.– Куда мы водим Мелоди, кормить уток! Это поводок топора… а сам топор – это Грин-парк.
Колин склонился над запиской.
– Тогда это Стренд, улица, идущая вдоль берега Темзы на восток.
– Поглядите! – Палец Мэдлин ткнулся в какой-то значок у пересечения Стренда и еще одной линии. – Кажется, это обозначает собор Святого Павла.
Прю коснулась странного, похожего на маргаритку знака в конце Стренда. – Тогда что это может быть?
– Что? – рассмеялась Мэдлин. – Разумеется, Треднидл-стрит где скрещиваются все улицы!
– В Лондоне этот перекресток знает каждый. Колин кивнул и нахмурился. – Так зачем же кому-то понадобилась карта дороги к Треднидл-стрит?
– Не к, – пояснил Джек, – а от.
– Конечно, – выдохнул Эйдан. – От нее к «Браунсу». Все вдруг стало ясным.
– Мы нашли эту нянечку Прюит! – пробормотала Прю.
– Это Джек нашел, – уточнил Колин. – Я за это не отвечаю.
Никто не заметил, как Медди больно пнула под столом Колина, но он резко попятился с гримасой боли.
– Простите.
Джек повернулся к друзьям:
– Но зачем разыскивать нянечку Прюит? На его вопрос Эйдан лишь растерянно моргнул.
– Разумеется, чтобы отыскать семью Мелоди. Эта Прюит наша единственная надежда.
«Я ее семья. Это не Амариллис была со мной в ту потрясающую, чудесную ночь. Это была робкая юная Лорел. Девушка, с которой я почти не разговаривал… И сейчас я держу ее на чердаке».
Но возможно, сейчас был не лучший момент сообщать Эйдану и Колину, что они зря тратят время…
Его друзья были счастливы. Это было видно по сиянию глаз. Своей злосчастной исповедью он лишь замутит их счастье. Он похитил и запер Лорел в надежде заставить ее полюбить себя… Нет, выйти за него замуж. Бесчестный поступок.
Нет, пусть лучше они остаются в блаженном неведении. Он не может просить их выбрать между преданностью ему и нарушением чести. У него самого никакой чести не осталось.
И потом, если они узнают, что Мелоди и вправду его дитя и доказательство этого сейчас просыпается в своей тюрьме на чердаке, им не нужна будет помощь нянечки Прюит в розысках «настоящей» семьи Мелоди.
А Джек хотел получить кое-какие ответы. Ему нужно было это, чтобы сообщить Лорел. Возможно, если он узнает, что короткая жизнь Мелоди до сих пор была счастливой, для Лорел это станет шагом к тому, чтобы простить его. Он хотел понять, что именно произошло с Лорел три года назад. Несомненно, ее каким-то образом лишили ребенка… ограбили. Желание узнать и понять жгло его внутренности раскаленным углем.
В нем проснулось любопытство. И это тоже было внове.
А что касается Эйдана и Колина?… Он все равно не сможет отговорить их от поисков. Поглядев на друзей, Джек вдруг осознал, что легко переносит их общество. И это тоже было новым для него ощущением.
– Мы отправимся немедленно, – заявил Эйдан, но голос его звучал скованно.
– Нет. – Несмотря на предыдущую решительность, Мэдлин еле выдохнула эти слова.
Прю отвела глаза от мучительно напрягшегося лица подруги.
– К тому времени как вы туда доберетесь, будет уже слишком поздно. День кончится.
Колин задумчиво кивнул:
– Тем более что завтра рыночный день, и будет больше народа для расспросов.
Джек смотрел мимо них в окно.
– Мы возьмем с собой Мелоди.
– На рынок? – удивленно нахмурился Колин, Эйдан поднял брови:
– Конечно! Тот, кто хоть раз видел Мелоди, никогда ее не забудет.
Джек кивнул и повернулся к выходу из комнаты. Переступая порог, он расслышал, как Мэдлин прошептала Прю:
– Как он может так спокойно говорить о том, чтобы отдать ее?
«Я ее отец. Я никогда никому ее не отдам! Даже женщине, которая ее родила».
Ему пришло в голову, что, будучи женщинами, леди Мэдлин и леди Ламберт не поймут этого никогда… и если они будут против, это решение может стоить Джеку последних оставшихся у него друзей.
В памяти возникли синие глаза дочери, озарившие своим сиянием его серый мир. Джек сжал кулаки.
Что ж, оно того стоит.
«У нее мои глаза».
На чердаке, где солнечный свет с трудом пробивался сквозь грязное окно, Лорел не могла отвести взгляда от своей дочурки. Она всматривалась в нее так жадно, что начало жечь глаза.
«Мои глаза. Мои волосы. А нос моей матери. И подбородок Джека… Все такое маленькое, женственное и милое».
А Мелоди сидела, обхватив руками маленькие коленки и запрокинув голову, глядела на Лорел из-под темных ресниц теми же синими глазами, которые Лорел каждый день видела в зеркале и на лице сестры.
«Моя. Моя плоть и кровь. Мое сердце».
Лорел вдруг осознала, что прижимает раскрытые ладони к животу, словно защищая его осиротевшую пустоту. Но ей больше не нужно было тосковать. Не нужно грустить и мучиться. Мелоди была перед ней.
Живая и такая красивая.
– Привет. – Неужели это прозвучал ее голос, такой слезливый и задыхающийся? Лорел откашлялась. – Хочешь выйти сюда?
Мелоди поспешно покачала головой:
– Мне не нравится чердак.
Лорел, кивнув, огляделась вокруг.
– Да, пожалуй, на чердаках страшновато.
– Не страшновато. – Мелоди наклонилась вперед и села по-турецки, подоткнув юбку. – Там был плохой человек. – Она произнесла это быстро, в одно слово. – Плохой человек заставил меня вылезти в окно.
Лорел растерянно заморгала. Тут явно была целая история. Никакой разумный человек не станет заставлять ребенка вылезать в окно.
– Где теперь этот плохой человек?
– Умер, – спокойно, как о чем-то обычном, сообщила Мелоди. – Медди сказала, что следует говорить «упокоился», но папа говорит просто «умер».
Мелоди разгладила ленточку, которой было подпоясано ее платьице.
Лорел хотелось стиснуть ее в объятиях, так чтоб она пискнула и никогда-никогда не отпускать. Но, взяв себя в руки, она с железной выдержкой решила просто повторить позу Мелоди и уселась на пол тоже по-турецки.
– Кто такая Медди? – поинтересовалась она.
Мелоди округлила опушенные темными ресничками синие глаза и медленно моргнула.
– Медди – это леди Бланкеншип. Она одна из моих мам.
Лорел пронзила острая жгучая боль. Однако она постаралась сохранить спокойное выражение лица.
– У тебя не одна мама?
Мелоди потянула за нитку, выбившуюся из ленточки.
– Медди – мама, Прю – мама, но у меня нет мамы. Смысл ее слов был для Лорел совершенно ясен. В жизни Мелоди были женщины, которые о ней заботились, но они не претендовали на то, чтобы звать ее своей дочерью. Так что, несмотря на растущую досаду, Лорел все же почувствовала благодарность к этим Медди и Прю.
Ей безумно хотелось сообщить Мелоди правду, но она чувствовала, что подходящий момент не настал. По правде говоря, большим достижением было бы выманить собственную дочку из ящика в стене. – У меня есть яблоки и сыр, – небрежно проговорила она. – Хочешь угоститься?
– А лимонных кексов у тебя нет?
Лорел мысленно прокляла отсутствие этих кексов.
– Прошу прощения, леди Мелоди. Чего нет, того нет. Я отругаю за это повара. Можешь не сомневаться.
Мелоди хихикнула, и Лорел показалось, что ей сделали чудесный подарок.
– Но все же не согласитесь ли вы присоединиться ко мне, чтобы слегка перекусить и поболтать? Мне тут одиноко.
Лорел чуть склонила голову и спокойно улыбнулась.
Заманивать дочь все равно, что подманивать на руку осторожную птичку.
Она запретила себе думать о том, что точно так же Джек поступает и с ней. Это совершенно другое дело!
Мелоди, прищурив глаза, долго рассматривала ее. Размышляя, она вытащила и медленно поднесла к лицу грязный тряпичный комок и, сунув его замызганный уголок себе в рот, принялась задумчиво жевать, Лорел смотрела на это с еле скрываемым материнским ужасом. Господи, что это за штука такая?! Сбоку свисал скрученный в шар конец тряпки, и Лорел заметила нашитые на нем глаза.
– Не хотите ли вы, леди Мелоди, познакомить меня с вашей подругой?
Мелоди подняла обвислую серую вещицу повыше:
– Это Горди Энн.
Лорел наклонилась вперед и потянулась к этому чудищу. Боже! Неужели у Джека нет денег, чтобы купить ребенку настоящую куклу? Она двумя пальцами взяла влажный уголок вещицы и торжественно потрясла.
– Очень рада с вами познакомиться, леди Горди Энн.
Мелоди снова захихикала. Затем она вытащила из ящика свои ножки, обутые в башмачки, аккуратно разгладила юбочку и запачканный пылью передничек и только после этого протянула к Лорел свои ручки:
– Забери меня.
Встав так быстро, что закружилась голова, Лорел подхватила девочку на руки.
Слова вроде «крепенькая» и «теплая» закрутились у нее в голове, но тут же были смыты волной нахлынувших эмоций.
«Я ее люблю! Она моя, и я ее люблю. Я за нее умру. И наверняка смогу за нее убить».
У нее был ребенок, но она никогда не была матерью. Она тосковала, грустила и томилась, но… это новое чувство было совсем другим. Оно заняло в ее сердце совсем иное место. Оно было острым, жарким и… всеобъемлющим. Оно обволакивало, было сладостным и непреходящим.
Однако сейчас, когда Мелоди оказалась в ее руках, Лорел должна была приложить все силы, чтобы не напугать ее яростью своих переживаний. Так что когда Мелоди приложила теплые ладошки к ее щекам и заглянула в глаза, Лорел сморгнула слезы и улыбнулась настороженному ребенку.
– Ты много плачешь.
– Ты права. – Лорел сделала глубокий вдох и с улыбкой встряхнулась, отгоняя прочь бурю эмоций. – Я иногда становлюсь настоящей плаксой. Но сегодня я плакать не буду, потому что у меня гостья.
Мелоди удивленно заморгала. Ее настороженность ослабла.
– Гости?
– Ну конечно! – Лорел закружила ее в вальсе. – Ты моя гостья!
– Я? – Мелоди казалась несколько озадаченной, не очень понимая, что должна делать в этой роли. – Но ведь это мой дом.
– Возможно, но это мой чердак! – И хотя ее рукам хотелось подольше удержать девочку, она усадила Мелоди в кресло и выпрямилась, впрочем, лишь для того, чтобы присесть перед ней в глубоком реверансе. – Леди Мелоди как хорошо, что вы заглянули ко мне. Могу ли я поинтересоваться здоровьем вашего мужа?
Мелоди хихикнула:
– У меня нет мужа. Есть Билли-вик и Эван.
– О Боже! Посплетничаем о мужчинах! – Лорел бросилась в другое кресло и оживленно наклонилась вперед. – А теперь расскажи мне все об этом Билли.
И Мелоди пустилась в длинное и запутанное повествование о Билли-вике, занимавшем промежуточное место между свирепым гигантом и преданным ручным любимцем. Мозг Лорел, изголодавшийся по сведениям о пропущенных годах жизни дочери, старательно впитывал все подробности.
Однако часть его была занята разработкой плана, как выкрасть дочь и увезти далеко и навсегда.
Глава 10
В своих трудах по сохранению безупречного порядка жизни в «Браунсе» – несмотря на добавление к ней дам, служанок и двух подверженных бесконечным злоключениям шаловливых юных существ – дворецкий Уилберфорс ежедневно совершал обход всех помещений клуба. Так происходило и в этот день. Как всегда, на коврах и дорожках не было ни пылинки, ни морщинки. Проходя по коридору самого верхнего этажа, он замедлил шаг.
Вот снова он услышал какой-то странный звук, высокий и скрипучий. Механический! Склонив голову набок, как породистая вышколенная гончая, он старательно прислушался, звук двигался сверху вниз, к нему, затем прекратился.
Хотя достоинство не позволяло ему бегать, Уилберфорс, когда хотел, мог двигаться очень быстро. Он преодолел коридор и вошел в комнаты лорда Эйдана как раз в тот момент, когда из «немого слуги» выбралась Мелоди.
Она приветствовала его своей лучезарной детской улыбкой:
– Уиббли-форс!
Она так торопилась выбраться из ящика, что чуть не упала, но он поймал ее и осторожно поставил на ножки. Быстро выпрямившись, он с величайшим неодобрением посмотрел на нее сверху вниз. Это было то самое неодобрительное выражение, от которого однажды разразился слезами совершенно взрослый швейцар. Но Мелоди только захихикала.
– Леди Мелоди, у нас что-то случилось с лестницей?
Мелоди провела пыльной ладошкой полбу, отбрасывая с него локоны. На выпуклом лобике остался грязный мазок.
– Мне нравится кататься в этом ящике, – уверила она дворецкого. – Но он грязный. – Она сморщила крохотный носик. – И в нем странно пахнет.
Уилберфорс постарался не принять это критическое замечание на свой счет, но состояние этого давно заброшенного приспособления входило в его юрисдикцию, так как, несомненно, являлось частью «Браунса». Он коротко поклонился:
– Я немедленно позабочусь, чтобы это было исправлено, леди Мелоди.
Мелоди ответила взмахом пухлой ручки, жестом детским, но идеально копирующим изящные движения леди Мэдлин:
– Хорошо.
И она торжественно удалилась, волоча за «ногу» свою грязную тряпочную любимицу, Уилберфорс закрыл дверцы шкафа-подъемника и успел нагнать леди-на-маленьких-ножках еще до того, как она достигла двери. Он легким поклоном преградил ей выход.
– Миледи, простите мою дерзость, но я предпочитаю, чтобы вы и мастер Эван не играли с этим подъемником. Это может быть очень опасным.
Мелоди посмотрела на него и, вложив пальчики в рот, принялась задумчиво сосать их. Он откашлялся и продолжил:
– Поскольку я предполагаю, что единственным местом, где юная леди вроде вас может так испачкаться, является… чердак?… – Он замолчал, ожидая подтверждения.
Да, несомненно, чердак. Его удивило, что ей захотелось так близко подойти к чердаку, ведь всего несколько месяцев назад она пережила жуткую ситуацию.
Злосчастный муж леди Мэдлин выкрал Мелоди, пытаясь наказать сбежавшую жену. Этот сумасшедший вытащил Мелоди на крышу и буквально вывесил ее над мостовой. При воспоминании об этом Уилберфорс всегда начинал волноваться.
Это был первый, и последний раз, когда он стрелял из пистолета. Однако он никогда не сожалел, что положил конец членству этого джентльмена в «Браунсе». Некоторые люди просто скроены по другой мерке.
– Думаю, что этот чердак далеко не лучшее место для игр.
Промежуток между морганиями стал еще длиннее и, если можно так выразиться, еще синее. Возможно, следует испробовать более прямой подход.
– Что вы делали на чердаке, леди Мелоди?
Мелоди с громким чмоком вынула пальцы изо рта.
– Играла с королевой в башне.
A-а, речь идет о какой-то воображаемой игре. О каком-то варианте заключения в эту темницу леди Мэдлин.
Существующие представления о воспитании детей говорят, что малышам очень полезно иметь богатое воображение. Уилберфорс ознакомился с последними трудами на эту тему, так как считал необходимым предоставлять своим подопечным, будь то пожилые лорды или маленькие девочки с большими синими глазами, наилучшие услуги.
Сам чердак был теперь достаточно безвреден, но вот подъемник… С этим «немым слугой» дело обстояло иначе.
– Могу ли я предостеречь вас от использования приспособления, которое вы только что покинули? – И он царственным жестом указал на подъемник. Это в высшей степени подозрительный способ передвижения. – Вы поняли, о чем я говорю, миледи?
Она медленно раскачивала взад и вперед Горди Энн.
– Нет.
Уилберфорс посмотрел на нее долгим взглядом.
– Этот «немой слуга» – вещь очень плохая. Понимаете?
Лицо Мелоди просветлело понимающей улыбкой.
– Больше не надо ездить в нем?
Уилберфорс удовлетворенно кивнул:
– Вот именно.
Он вынул из внутреннего кармана ливреи связку ключей. Отделив от нее со щелчком один из ключей, он с поклоном поднес его Мелоди на раскрытой ладони и объявил:
– Им вы откроете любую дверь, какую захотите, – Мелоди прижала Горди Энн к груди и с благоговейным уважением посмотрела на ключ:
– Он волшебный?!
– Совершенно верно. – Поскольку Мелоди и так могла бы проникнуть в любые комнаты клуба благодаря своей обаятельной улыбке херувима, он не видел особого вреда в том, чтобы дать ей волю бродить по всем помещениям. Лучше пусть свободно ходит из комнаты в комнату, чем окажется запертой где-то, откуда нельзя выбраться… Где нельзя ее найти.
– Пользуйтесь им на доброе здоровье, миледи. Однако вам не следует играть на чердаке одной.
– Ладно. – Мелоди взяла ключ. Кованая чернота ключа особенно резко выделялась на фоне розовой ладошки, Мелоди наградила Уилберфорса лучезарной улыбкой, заставившей смягчиться – разумеется, лишь слегка – его строгое лицо. Затем благодарно обвила ручками его колени, и он ощутил прикосновение к голени комка Горди Энн, а потом тряпичная кукла и ее хозяйка исчезли из виду вдали коридора.
Уилберфорс торопливо провел рукой по лицу, стирая с него улыбку, грозившую нарушить величественную строгость его образа. По крайней мере, маленькая миледи, кажется, преодолела свой страх чердака. Жизнь продолжается. После тревожных событий недавних месяцев жизнь в «Браунсе», возможно, налаживается и, Бог даст, наконец снова станет упоительно скучной.
Преданный клубу служитель искренне на это надеялся.
Может быть… когда-нибудь… это произойдет.
Когда Мелоди, наконец, нашла Эвана, он был целиком поглощен расстановкой маленьких оловянных солдатиков на полу комнаты, которую Уилберфорс называл курительной, хотя в ней не было даже камина.
Он лежал животом на полу, опершись на локоть, а свободной рукой переставлял солдатиков по какой-то карте.
– Угу, – буркнул он, когда Мелоди сообщила ему, что в башне живет красивая королева, которая собирается отругать повара за то, что он не подал к чаю лимонных кексов. И Горди Энн считает королеву, очень милой, хотя сама она называет себя плаксой.
Мелоди рассердилась на невнимание Эвана и швырнула Горди Энн прямо в середину его войска, разом повалив половину солдатиков. Как кегли.
– Ой! – вскричал Эван, поспешно поднимаясь на колени и подбирая солдатиков. Он бросил на Мелоди свирепый взгляд. – Ты зачем это сделала?
Мелоди нахмурилась еще свирепее. Она чувствовала свою вину, но признаваться в этом не хотела. Хотя ей не нравилось, когда Эван на нее злится.
Впрочем, лучше злость, чем невнимание.
А Эван ворчал, продолжая подбирать солдатиков.
– Ты сбила с ног британцев! Понимаешь? – объяснял он. – Ты заставила нас проиграть битву!
– Мне все равно.
Он с отвращением фыркнул:
– Не могу дождаться дня, когда уеду в школу!
Мелоди помрачнела, как туча:
– Ты вовсе не хочешь в школу. Ты школу ненавидишь.
Эван мотнул головой:
– Нет, хочу. Школа – это здорово. Там сотни мальчишек, и можно ездить верхом и заниматься спортом… Я возьму с собой Рамзеса.
– В школе уроки. – Мелоди не знала толком, откуда почерпнула эти сведения, но гордилась, что сумела их запомнить.– Ты ненавидишь уроки.
– Нет, вовсе я их не ненавижу. Просто я не люблю их делать в то время, когда могу покататься с Бейливиком.
Там не будет дяди Колина. Не будет Прю. – А затем она нанесла завершающий удар: – И меня не будет!
Повернувшись к ней, Эван ехидно засмеялся:
– Это точно. Это лучше всего. – Он шутливо ткнул ее пальцем в животик. – Там не будет Чудища Мелли.
Но когда ее нижняя губка, задрожав, выпятилась, он смягчился и поспешил утешить:
– Послушай, Мел, я буду часто бывать дома. Приеду домой на Пасху и на Рождество.
Мысль о Рождестве отвлекла Мелоди от мрачных мыслей. С момента приезда в «Браунс» она много о нем наслушалась. Последнее в ее жизни Рождество она не помнила. Разве что это было тогда, когда нянечка дала ей сливовый тортик и подарила ленту для волос. Еще нянечка рассказала ей историю о каком-то младенце, но Мелоди толком не запомнила, потому что хотела поскорее съесть торт.
– Рождество мне нравится.
Эван быстро обнял ее за плечики.
– Ну вот видишь? Ты не успеешь по мне соскучиться. – Он тут же отпустил ее. – А теперь иди и поиграй где-нибудь в другом месте. Ты же видишь, что я занят.
Мелоди сердито прищурилась:
– Ты играешь с солдатиками, а вовсе не занят.
Эван подтолкнул ее к двери и снова улегся на пол.
– Я не играю. Я хочу показать лорду Бартлзу битву при Фонтенуа. – И он снова начал расставлять своих солдатиков.
Понурив голову, Мелоди поплелась прочь. Но затем она сунула руку в карман и нащупала там ключ. Уилберфорс сказал, что он волшебный. Может, он сумеет открыть дверь на чердак, чтобы ей больше не надо было добираться туда в плохо пахнущем ящике? И она вприпрыжку поспешила опробовать подарок.
Может быть, она подарит его королеве.
Как будто на Рождество.
Лорел сидела в кресле у стола. Остатки чаепития Мелоди так и оставались нетронутыми. Тарелка. Несколько крошек. Маленький ломтик сыра с полукруглым следом ровных детских зубов. Все это напоминало Лорел о посещении дочери.
Это и железный ключ в руке.
Полчаса назад она услышала какой-то скребущий звук в двери. Оторвавшись от созерцания улицы внизу, Лорел заметила подсунутый под дверь ключ.
Она подбежала к двери и, опустившись перед ней на колени, подобрала нежданный дар и успела услышать за толстой дубовой доской легкое хихиканье Мелоди.
Затаив дыхание, Лорел вложила ключ в замочную скважину.
Повернуть…
Он повернулся. И задвижка с легким щелчком вдвинулась в дверь.
«Я свободна».
Ее охватило… затопило желание сбежать. Она открыла дверь и увидела, что Мелоди уже ушла. Лорел рванулась по чердачным ступенькам с одной мыслью: прочь отсюда.
Но получалось, что она убежит одна. Она удивит всех и выскочит на свободу, но они никогда не позволят ей схватить Мелоди и прорваться с ней через входную дверь наружу!
Лорел замерла на чердачной лестнице, с такой силой вцепившись в перила, что у нее побелели костяшки пальцев. В ней боролись противоречивые чувства.
Бежать. Выбраться отсюда. Скорее прочь от этих стен, замков, а главное – от ее злодея-тюремщика!
А если остаться? Остаться рядом с Мелоди, поближе к только что обретенной крохотной дочери…
А сможет… сможет ли она это сочетать?
Если, например, она останется до полуночи, то сможет покинуть это место вместе с ребенком. Это достаточно просто. Она сумеет тайком проскользнуть вниз, найти комнату Мелоди, собрать в маленький чемодан ее вещи, а потом они… она с дочкой смогут пробраться в доки и на восходе навсегда покинуть Лондон! Она больше никогда не увидит Джека. От ярости у Лорел тряслись руки. Возможно, ей не стоит винить его за прошлое, но за настоящее… за это она может его винить. Хуже всего то, что он совершенно не понимал, что сотворил с ней этой своей запертой дверью!
Стоит ли обокрасть его? Или шантажировать? Самые дикие мысли вихрем кружились в ее голове.
Нет, лучше всего убежать потихоньку. У нее есть немного денег, которых хватит, чтобы не умереть с голоду.
Со смерти родителей она унаследовала небольшую часть их состояния. Не исключено, что когда-нибудь она сможет вспомнить их с благодарностью… если сумеет простить им их ложь.
Да, ее планы выглядели простыми и элегантными. Красота их заключалась в том, что этого никто не ждет. Если она решит привести план в исполнение, ей просто нужно будет сейчас вернуться на чердак и запереть за собой дверь.
Так чего же она ждет?
Ее ноги медленно и неохотно двинулись назад в тюрьму. Она закрыла за собой дверь своей камеры и заперлась в этой чердачной темнице. Уже когда щелкнул замок, все в ней взбунтовалось, молча крича, что она сошла с ума…
Она безвольно села и невидящим взглядом уставилась на лежащий у нее на ладони ключ. Он давил ее своей тяжестью, но Лорел сидела неподвижно и слушала перезвон колоколов какой-то отдаленной церкви. Внизу за окном шумел Лондон, и до тихих ночных часов было еще очень далеко.
Наконец она подумала, что ей стоит достать ленту и повесить ключ на грудь. Так она и поступила, спрятав его затем под лиф платья и под сорочку.
До полночи оставалось ждать несколько часов. Потом побег в ночь, и нужно храбро пересечь пустой город… Ей надо отдохнуть.
Она сняла платье, хорошенько прошлась по нему щеткой, надеясь, что добротная черная ткань отдаст двухдневную пыль. Неудивительно, что Джеку не пришло в голову принести ей что-нибудь для умывания.
Платье теперь выглядело неплохо. Отлично. Теперь ей не придется убеждать кучера, наемного экипажа, а затем капитана судна, что она сможет оплатить проезд.
Она улеглась на свою кучу простыней, понимая, что не заснет.
Ни на минутку.
