Текст книги "Негодяй в моих мечтах"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
Глава 21
Поскольку свечей в ее чердачной тюрьме не было и не было никакого резона долго не спать, Лорел посвятила последние голубые моменты сумерек приготовлению постели. Быстро умывшись в тазике, она почистила зубы уголком носового платка – разумеется, старого, а не одного из новых, воздушных, от Лементье – и надела тонкую льняную сорочку. Она как раз пробиралась в темноте к постели, когда услышала, что в дверном замке повернулся ключ.
Обернувшись, она была на миг ослеплена светом высоко поднятой свечи. Прикрывая глаза ладонью, она постаралась разглядеть, что происходит.
– Джек?!
Неужели она наконец поймала его за улучшением ее комнаты? Он что-то нес в руках…
– Да, – произнес он, переступая порог и закрывая за собой дверь. – У меня тут кое-кто, с кем ты должна встретиться.
И когда глаза Лорел привыкли в свету, она разглядела, что в руках у него не пакет, а маленькое всхлипывающее существо. У Лорел застучало сердце. Они вместе… прямо перед ней. Она знала, что Мелоди похожа на нее, но ее удивило, насколько их дочь походила еще и на Джека. Это не так бросалось в глаза, но у нее был упрямый отцовский подбородок и такой же рисунок скул, скрытый под детской пухлостью.
«Посмотри, Джек, что мы с тобой сотворили! Разве она не красавица?»
Но ничего этого Лорел не сказала вслух и молча ждала. Неужели Джек узнал о визитах Мелоди к ней?
Он опустился на колени и поставил Мелоди на крепкие ножки в башмачках.
– Леди Мелоди, я хочу представить тебя твоей маме.
Нет, он ничего не знал. Просто Джек принес ей то, за чем она сюда явилась, соединил наконец-то ее с дочерью. Лорел прикусила губу, чтобы не заплакать и не засмеяться одновременно.
– Привет, Мелоди.
Мелоди со всхлипом выдохнула:
– Мама!
Лорел растаяла и протянула к ней руки. Мелоди бросилась к ней и обняла за шею липкими ручонками.
– Привет, моя малышка Мелоди, – прошептала Лорел. – У тебя был трудный день?
Мелоди опять заплакала, уткнувшись в шею Лорел. Притянув дочь к себе поближе, Лорел встала и понесла ее на ближайшее кресло. Она обняла свое дитя и стала баюкать, покачивая детское тельце туда-сюда, словно делала это всю жизнь. Джек последовал за ними и поставил свечу на столик рядом. Лорел подняла на него глаза.
– Ты удивляешься, почему она сразу бросилась ко мне?
– Нет. Она бросилась ко мне сразу же, как увидела в первый раз.
Лорел улыбнулась и закрыла глаза.
– Как все мы… – пробормотала она, слишком тихо, чтобы он смог расслышать. Изумительное ощущение присутствия собственного ребенка в ее руках, нуждающегося в ней, льнущего к ней, прозвучало где-то в самой глубине ее существа, отозвавшись взрывом такой невероятной любви, что Лорел испугалась обморока. Увлажненными глазами она посмотрела на Джека и прошептала:
– Спасибо!…
– Не благодари меня, – покачал головой он. – Я должен был позволить тебе увидеться с ней в первый же момент, как ты постучала в эту дверь. – Он с силой провел рукой по лицу. – Постарайся только не слишком меня ненавидеть, когда я снова запру твою дверь. Пожалуйста…
Руки Лорел сжались вокруг Мелоди.
– Нет, не забирай ее… Погоди…
– Не стану, – вздохнул Джек. – Ты ей сегодня очень нужна. Я подумал… что ей лучше сегодня поспать с тобой…
Радость вспыхнула в Лорел ярким пламенем.
– Всю ночь? – Она посмотрела вниз, на Мелоди, и откинула черные волосы с влажного выпуклого лобика. – Слышишь это, моя Мелоди? Хочешь спать сегодня со мной?
Мелоди вынула палец изо рта и, сведя бровки, посмотрела на Джека:
– А как насчет плохого человека?
Джек опустился на колени и заглянул ей в лицо:
– Плохой человек умер, Уилберфорс его убил.
Мелоди моргнула:
– Правда?
Джек взял ее пухлую ручку в свою большую, и сердце Лорел растаяло, обнаружив, что их большие пальцы имеют одинаковую форму.
– Мелоди, я клянусь своей честью, что плохой человек мертв. Его застрелили, сбросили с крыши, а потом похоронили в земле. Нет никого на свете более мертвого, чем этот плохой человек.
Лорел растерянно заморгала. Очень уж подробно и красочно описывал Джек, что случилось с плохим человеком. Может быть, это был вовсе не сказочный персонаж, не плод фантазии Мелоди? Она нахмурилась и одними губами спросила Джека:
– Кто?
Джек торопливо качнул головой:
– Потом.
– Я очень люблю разные истории, – громко произнесла она. – Я вообще люблю узнавать разные сведения. Особенно о людях, которые мне нравятся.
Джек бросил на нее предостерегающий взгляд.
– У меня есть книжка. История о даме и волке, который следовал за ней по пятам.
Мелоди кивнула:
– Да, да. Тень моей дамы. Дядя Колин написал ее для меня, – промолвила она голосом, в котором слышались лишь следы недавней истерики.
– Это все объясняет, – отозвалась Лорел с тенью сарказма в голосе. – Особенно учитывая, что я так хорошо знаю, кто такой дядя Колин. – Ядовитый взгляд в сторону Джека подчеркнул ее иронию. Затем она перевела взгляд на девочку. – Так ты останешься со мной, моя Мелоди?
Мелоди в последний раз шмыгнула носом и радостно прижалась к Лорел.
– А Горди Энн тоже можно остаться?
– Разумеется.
– Горди Энн – это ее кукла. Что-то вроде куклы, – вздохнул Джек, с сомнением глядя на довольно грязный комок завязанного узлом полотна, торчащий у Мелоди под мышкой. – Горди Энн была галстуком. Это длинная история.
– Еще одна история! – Лорел чуть стиснула Мелоди. – Мне столько всего нужно узнать о тебе! – Затем она повернулась к Джеку и губами изобразила вопрос. Она замерла: он стоял на коленях так близко… лицо его было строгим. Он смотрел на них двоих… Лорел легко поняла, о чем он думает, потому что минуту назад думала о том же: «Как могу я держать их врозь?!»
Джек бросил ее, а когда она потом отыскала его, запер на чердаке. Но все же сегодня он привел к ней дочь. В душе Лорел боролись любовь и ненависть, и она не всегда была уверена, что есть что.
Но тут она вспомнила, о чем хотела его спросить.
– А не… – Осторожно. Она чуть не сказала «Медди и Прю». – А не станут остальные удивляться, куда она делась?
Он равнодушно пожал плечами:
– Меня никто спрашивать не станет.
– Правда? – нахмурилась она.
Уголок его рта слегка искривился в усмешке.
– Бесполезно спрашивать человека, который никогда не разговаривает.
Она выгнула бровь:
– Это ты-то? Да я не могу заткнуть тебе рот.
– Со мной папа тоже разговаривает, – кивнула Мелоди. Она стала играть с пушистым кончиком косы Лорел, переброшенной через плечо. – Только со мной и с мамой, – сонно добавила она.
Джек встал.
– Оставляю вас с мамой, – обратился он к Мелоди. – Спокойной ночи, леди Мелоди. Спокойной ночи, Лорел.
Он повернулся и покинул их так тихо, что Лорел начала понимать, каким образом ему удалось каждую ночь благоустраивать ее комнату так, что она не слышала. Она улыбнулась, глядя на сонное личико, глаза на котором превратились в узкие щелки, поблескивающие в свете свечи. Нижняя губка была выпячена, а на щечке виднелась еще не высохшая, слеза. Лорел стерла ее поцелуем.
Сегодня Джек принес в ее комнату самое драгоценное украшение.
Лорел открыла глаза в темноте комнаты и заморгала, пытаясь понять, почему проснулась. Сегодня в окно светила луна. Может быть, она была слишком яркой и мешала спать?
Затем с подушки донеслось тихое детское посапывание. A-а да. Она была не одна. Улыбаясь, она протянула руку и погладила взъерошенные локоны ее крохотной дочки.
Мелоди спала, свернувшись в клубочек, ее круглое личико чуть припухло от сна, темные реснички мирно лежали на щеках. Она была такой тихой и милой после всей своей неуемной болтовни, дневных слез и криков. Она была таким красивым ребенком.
«Мое дитя! Моя Мелоди!»
Вновь по жилам разбежалась радость. Лорел подумала, что теперь так будет всю ее оставшуюся жизнь, это блаженное, потрясенное осознание того, что к ней, наконец, вернулось то, что она считала навсегда утраченным.
Мелоди шмыгнула носом и сунула в рот грязный уголок своей растрепанной куклы. Лорел осторожно вытащила его. Выпятив нижнюю губку, упрямая даже во сне, Мелоди снова сунула куклу в рот.
– Желаю тебе удачи в этом.
Лорел быстро подняла голову и за спящей Мелоди увидела источник этого бархатного шепота.
В ее камере появилось большое мягкое кресло с подлокотниками. Оно было повернуто лицом к окну. Теперь она могла разглядеть вытянутые от кресла длинные ноги в облегающих бежевых брюках и руку в темном рукаве, свисающую с подлокотника. Ее это заинтересовало, так как до сих пор она никогда не видела его отдыхающим.
По крайней мере, с той незабываемой ночи.
В её памяти замелькали картины, свежие и яркие, как будто не прошло столько времени. Впрочем, некоторые образы впечатываются ожогом и никогда не выцветают.
Джек, растерянный во мраке ночи, задыхающийся от ужасных подробностей кошмара, который был вовсе не кошмаром, а его мучительной реальностью. Джек ласковый и нежный, тянущийся к ней в темноте. Его рука, проделывающая с ней… с ее телом такие чудесные, порочные вещи, которые не может представить себе невинное воображение. Джек над ней, в ней, бережно вторгающийся в нее, обнаженный, блестящий от пота, старающийся сдержать свою страсть, чтобы не причинить ей боли.
Он никогда не причинит ей вреда. Никогда.
Так что обнаружить его рядом в темноте было не столько страшным, сколько необычным. Почему он здесь? Кресло его было обращено к окну, и значит, он вовсе не стремился смотреть на нее спящую.
Ее гордость зашевелилась. А собственно, почему он не смотрит, как она спит?
Она села на постели и резко прошептала:
– Почему ты здесь? Неужели ты не можешь доверить ее мне даже на одну ночь?
Рука на подлокотнике сжалась в кулак. Он медленно, устало поднялся на ноги.
Глядя на это, она немного отодвинулась от края постели, натянула на грудь простыню, что было довольно глупо, так как он уже не раз видел ее грудь, но об этом она думать не станет! Простыня вроде как делала ее менее уязвимой.
Затем он повернулся к ней, и у Лорел перехватило дыхание при виде горечи на осунувшемся красивом лице. Сердце пронзила острая боль.
– В чем дело? – прошептала она, забыв о настороженности. – Скажи мне.
– Я… – Он провел рукой по лицу. – Я не могу… я не осмеливаюсь заснуть.
Кошмары. Сны, которые были не снами, а воспоминаниями, ее рука импульсивно поднялась… потянулась к нему. Лорел с тревогой поглядела на свою руку. Что она творит?
Он не должен страдать один, погружаясь в эти воспоминания.
Он посмотрел на ее руку. Непонимающе, словно не смел поверить, что это правда. Он не двинулся к ней, отчего она лишь раскрыла ладонь, призывая его приблизиться.
«Я не хочу, чтобы он приближался. Я не могу видеть, как он страдает в одиночестве».
Он сделал один-единственный шаг вперед, и половица скрипнула под его тяжестью. Он вел себя как дикое пугливое животное, сильное, но нерешительное, ласковое и ранимое существо, неуверенное в том, как его примут.
Она не убирала протянутую руку, теперь более уверенная в том, что делает. Ей нечего было терять. В этот вечер в ней родилась благодарность к нему. Сегодня он подарил ей Мелоди. Он берег Мелоди и разыскивал ее мать, только ошибся в своих расчетах. Ее все равно бесило, что он считал, будто в постели с ним была Амариллис, однако Лорел должна была признаться, что за последние дни ее обида на это как-то смягчилась.
Джек смотрел на тонкую белую руку, светящуюся в лунном свете каким-то призрачным блеском. Она была маленькой и хрупкой, такой слабой, таким бесполезным оружием в окружающем его темном и кровавом мире.
Но это была его спасительная нить. Его последняя и лучшая надежда.
Его рука шевельнулась.
Он с удивлением понял, что его тело по собственной воле движется сквозь пустоту, сквозь пространство, сквозь годы одиночества и мрачного отчаяния, чтобы коснуться…
Ее тонкие пальцы обхватили его пальцы, согрели его ледяную кожу, поначалу очень бережно, только слегка касаясь, только придерживая…
Но затем она начала его притягивать.
Она тянула его к себе, понемножку, нерешительный шаг за неуверенным шагом, пока его колени не дотронулись до постели. Тогда она выпустила его руку и похлопала ладонью по матрасу со стороны спящей Мелоди. Как сомнамбула, он опустился на этот матрас, улегся поверх покрывал, медленно позволил голове пристроиться на свободной части подушки Мелоди.
Лорел строго и неулыбчиво смотрела на него, потом заложила за ухо темный локон и задумчиво проговорила:
– Ты можешь не спать, но должен отдохнуть.
Потом она снова улеглась, обвив своим телом Мелоди, и закрыла глаза.
А для Джека этот чердак быстро превратился в тайный маленький мир, где время и прошлое больше не давили на него всем весом. С Лорел, как и с Мелоди, он чувствовал себя живым. Он мог разговаривать, и думать, и чувствовать, как не мог многие годы. Находясь с ней рядом, он мог дышать.
«Когда я с ней, я настоящий, я живой».
Если бы только он смог каким-то образом вернуть себе ее доверие. Он едва осмеливался думать об этом, но надежда, мысль об этом не покидала его. Она брезжила на горизонте его сознания, как долгожданный восход. Всего на расстоянии волоска от него находилось будущее, полное таких теплых и сладостных возможностей, – будущее, содержавшее все, о чем он только мог мечтать. Джек долго лежал тихо, прислушиваясь к ровному дыханию Лорел, переходя от бодрствования к дремоте. Нет, он не станет спать. Не станет подвергать Лорел и Мелоди своим кошмарам. Но все равно лежать рядом с ними было прекрасно. И сон ему вовсе не нужен!
Однако он заснул. Глубоко и беспечно, безо всяких сновидений.
Глава 22
– Джек, Джек! Подожди. Я хочу пойти гулять с тобой! Лорел подхватила юбки и побежала по дорожке, в конце которой остановился Джек, поджидая ее. Она задохнулась, поравнявшись с ним, но лишь отбросила с лица растрепавшиеся волосы и радостно улыбнулась ему. Интересно, обратил ли он внимание, что они распущены, а не заплетены в косы? Заметил ли он, как существенно выросла ее грудь, что так великолепно подчеркивали ее новые платья? Сознавал ли он вообще, что, пока был на войне, ей исполнилось семнадцать лет и теперь она вполне готова, принимать ухаживания… но только от него, и… – Разве тебе не хочется пойти пострелять с папой и другими гостями?
Джек отвел глаза.
– Мне не хочется слушать ружейные выстрелы.
– О-о! Мне они тоже не по душе. – Лорел пошла с ним в ногу, только иногда чуть делая пробежку из-за того, что его длинные ноги шагали шире. Время от времени она украдкой бросала взгляд на его узкое лицо. Он теперь был таким худым и осунувшимся. Джек лишь недавно вернулся в Англию, и хотя мама с излишней навязчивостью угощала его за столом – «Ешьте, пожалуйста, милорд, а то вы совсем истаяли», – Лорел считала, что он похож на грустного ангела.
Они и раньше прогуливались вместе, но тогда эти моменты были полны смеха и поддразниваний. Джек любил угрожать ей разными насекомыми, а она вдруг выяснила, что он не выносит пауков. Они разговаривали о книгах, пьесах и музыке. Лорел призналась, что мечтает посетить оперу в «Ковент-Гардене». Джек признался, что находит оперу весьма отдохновительным зрелищем и что она прекрасно помогает доспать недоспанные часы.
Теперь они прогуливались молча, как будто гуляли каждый поодиночке, хотя Джек время от времени укорачивал шаг, чтобы она могла его нагнать.
Они подошли к пешеходному мостику через реку и увидели, что недавний грозовой ливень смыл несколько средних его планок. Джек тут же повернул назад, но Лорел уже несколько дней пыталась заслужить его внимание и теперь не хотела позволить их прогулке окончиться так скоро.
– Ох, Джек, пойдем дальше. Все не так плохо. Мы можем просто перескочить через недостающие досочки.
Она знала, что он скорее последует за ней, чем бросит в рискованной ситуации. Однако, дойдя до середины мостика, она обнаружила, что дело обстоит хуже, чем она предполагала. Не хватало планок на добрых шесть футов, и образовавшуюся дыру перекрывали только узкие длинные бревнышки. Они были всего в несколько дюймов шириной и позеленели от мха и гнили.
– Что ж, это объясняет, почему гвозди в них не держатся, – жизнерадостно промолвила Лорел. – Я перейду первая. Ладно?
По-видимому, только опасность могла вывести Джека из его поникшего состояния, потому что он настойчиво схватил ее за руку:
– Нет, Ежевичка! Это небезопасно. Даже не пытайся делать это.
Почувствовав прикосновение его руки к своей, услышав старое любимое прозвище, Лорел даже глаза прикрыла от удовольствия. С тех пор как вернулся, Джек ни разу так ее не называл. Ободренная развитием их отношений, Лорел бросила ему проказливую улыбку.
– Поймай меня, если сможешь!
Первые несколько шагов по мостику дались ей на удивление легко. Но затем она слегка покачнулась, хотя продолжала храбро идти вперед. Вот она уже почти перешла…
И тут, в двух шагах от другого берега, она, повернувшись, чтобы торжествующе улыбнуться Джеку, потеряла равновесие. С отчаянным воплем она проскользнула между узкими бревнышками и свалилась в набухшую от дождя реку. «Как глупо! Какая дурацкая идея! Теперь я умру и даже не успею сказать, как его люблю».
Река согласилась с ее выводом и так сильно швыряла Лорел, что та не могла сообразить, где поверхность воды. Ткань ее одежды нахватала столько воды, что Лорел едва могла шевелить руками и ногами, чтобы попытаться выплыть.
А затем сильная рука обвилась вокруг ее талии и потащила вверх. Голова вырвалась на поверхность как раз в ту минуту, когда не осталось воздуха. Джек сильными гребками одной руки приближался к берегу. Он вытащил Лорел на траву и прислонил к себе, помогая отдышаться.
Лорел давилась водой и задыхалась, отчаянно стараюсь освободиться от путаницы намокших волос. Большая теплая рука бережно отвела их с ее лба.
– Сегодня косы были бы кстати, – проговорил у нее над ухом звучный низкий голос.
Лорел ахнула, сообразив, что лежит в его объятиях. Так что, когда она повернула к нему лицо, его губы оказались в каком-то дюйме от ее губ. А тело было прижато всем передом к его телу. Она сглотнула и покраснела, хотя недавно клялась себе, что больше никогда краснеть не будет.
– Привет… – Какое идиотское слово!…
– Привет, Ежевичка.
– Ты еще мне жизнь, – севшим голосом промолвила она.
– Хоть ты этого и не заслуживаешь. – Он снял травинку с ее мокрой щеки. – Ты же могла умереть, глупый ты ребенок.
Она действительно совершила большую глупость и отлично это сознавала. Чувствуя себя полной дурочкой, она горестно прикусила нижнюю губку.
– Не делай так. – Его голос прозвучал странно, как-то ниже и грубее. Или он тоже нахлебался воды?
Лорел поспешно отпустила губу.
– Прости, – прошептала она. – Я больше не буду так делать.
Хватка его пальцев на ее предплечье усилилась. Казалось, он не может отвести глаз от ее рта.
Лорел хотела, чтобы он ее поцеловал… это было бы абсолютно неподобающе и очень романтично: он ведь только что спас ей жизнь… Таково было широко известное правило, и даже Амариллис пришлось бы с этим смириться. Однако Лорел ничего не могла сделать, чтобы это случилось, потому что ее знания о подобных вещах были крайне ограничены.
Но затем Джек внезапно откатился от нее, вскочил на ноги и зашагал прочь, оставив ее на берегу… мокрую, грязную и растерянную. Долгую минуту она просто лежала на сырой траве и нежно вспоминала, как прижималось к ней его большое жаркое тело и его руки, ласково касавшиеся ее лица. Это был самый романтический момент ее жизни.
Однако через несколько минут лежания она ощутила неудобство от промокшей насквозь одежды (платья и юбок) и неприятную тяжесть мокрых, грязных, сбившихся волос. Она села, со вздохом оглядывая состояние своего нового платья.
Джек уезжал завтра. Если она и вынесла что-то из нынешнего опыта, это что не надо откладывать все до последней минуты. В любом случае Амариллис потеряла к Джеку всякий интерес. Лорел слышала, как сестра жаловалась своим друзьям, что он стал страшно нудным и она едва выносит его.
Лорел должна ему все сказать. Сегодня же вечером. Он обычно не участвовал в вечерних развлечениях. Она отыщет Джека в его комнате и признается в своей любви.
Взбодренная этим решением, Лорел встала, как смогла, отряхнула, с юбок грязь и траву. Затем она выпрямилась, огляделась вокруг и нахмурилась… Подождите минутку…
Она была на противоположном берегу этой чертовой реки!…
Однако ей мало было только вспомнить прежние чувства.
Лорел без усилия перешла от сна к реальности, словно продолжая размышления.
Ее прошлая любовь к Джеку была искренней, но бурно-страстной, сплетенной из надежд и фантазий.
Теперь она была более сложной. Сама Лорел стала другой личностью, выкованной событиями, последовавшими за его исчезновением из ее жизни.
Он тоже стал другим. Не такой потерянный. Не такой опустошенный.
Ей приходилось признать, что она рада видеть, как он возвращается к жизни. Но это вовсе не означало, что она все еще любит его.
Кто-то толкнул ее в ребра. Лорел открыла глаза.
Она протянула руку и обнаружила пухлую розовую ножку, пинавшую ее в бок.
– Как необычно, – сонно пробормотала она и пощекотала розовую пяточку.
Она никогда не знала, что ребенок может хихикать во сне. Лорел снова закрыла глаза, наслаждаясь этим открытием. Ей еще столько предстояло узнать. Она чувствовала себя сухой губкой, жаждавшей впитать в себя каждую каплю сведений о детях вообще и об этой сонной раскрасневшейся крошке в частности.
Лорел подтянула маленькую ножку ближе и поцеловала ее. Потом громко подула на ее подошву. Мелоди громко захихикала. Она уже проснулась.
– Мама, ты глупенькая, – сказала она, потягиваясь, как котенок.
Тут Лорел ощутила, что ей что-то мешает под боком, и, покопавшись под простыней, обнаружила грязный комок тряпья, называемый Горди Энн.
– Доброе утро, – вежливо приветствовала она куклу. – Если не возражаете, леди, думаю, что вы сейчас отправитесь в таз для мытья.
Мелоди перекатилась на животик и заболтала ножками в воздухе.
– Так и Прю говорит. Она заставляет Горди Энн плавать каждый раз, когда я купаюсь.
– Отлично, Прю, – пробормотала Лорел. Она села на постели и потянулась, чувствуя себя разбитой и не отдохнувшей, как будто спала с дюжиной мартышек. Она потерла напряженную шею.
С дюжиной очень бойких мартышек.
Но она не променяла бы эту ночь на золотой клад. Она улыбнулась Мелоди.
– По-моему, я слышу запах бекона!
Она обвела взглядом комнату и оцепенела. Если бы она не была так поглощена радостью пробуждения рядом с собственной дочкой, она сразу поняла бы, что все вокруг стало иным.
Ее чердачная камера превратилась в роскошную комнату.
Пожалуй, слово «роскошная» было даже слишком слабым.
Она стала чертовски шикарной! На резном прикроватном столике розового дерева, которого раньше здесь не было, стопкой лежали книги. Напротив, у противоположной стены, стоял письменный стол, огромное мягкое кресло Джека теперь располагалось у очага. Богато расшитые занавеси, почти напоминающие гобелены, свисали с крючков для сушки белья, закрывая две самые длинные стены. Они с Мелоди нежились под толстым бархатным покрывалом, а у окна стояла вещь, при виде которой сердце Лорел растаяло. Она поняла, сколько в это было вложено заботы. Она обвела кончиком пальца раздвинувшиеся в улыбке губы. Где-то в этом сумасшедшем джентльменском клубе Джек сумел отыскать виндзорское кресло-качалку. А может быть, украл его среди ночи из сада какой-то дамы.
Лорел едва сдержалась, чтобы тут же его не опробовать, но в животе у нее заурчало. И так громко, что, казалось, в комнату запустили медведя. Она наградила куклу насмешливым взглядом:
– Горди Энн! Я тебе удивляюсь! – Мелоди закатилась смехом.
На серебряном подносе под крышкой их ждал завтрак на двоих. Кроме обычной яичницы с беконом там была тарелка с овсянкой, Лорел вгляделась в кашу:
– О Боже! В ней комки.
Мелоди проворно, как обезьянка, взобралась на стул.
– Я люблю комки!
Она поерзала на сиденье, пока не уперлась в край стола. Ее подбородок едва возвышался над столешницей. Здесь им очень пригодилась та самая стопка книг.
Они позавтракали в этой чудесной комнате, сидя в ночных рубашках и хихикая, прихлебывая чай из чашек, которые держали манерно, нелепо отставив мизинчики.
Потом Лорел качала доченьку на коленях, напевая ей все песни, которые могла припомнить. Мелоди тоже спела ей песенку о том, как катается на маленьком пони. Затем последовала очень замысловатая история о бандитах, скалках и бочках эля.
Лорел улыбалась. Ее дочурка оказалась такой выдумщицей.
Джек проснулся рывком, открыл глаза в полумраке задернутых постельных занавесок. На какое-то мгновение рисунок богатой узорчатой ткани заплясал у него перед глазами непонятными пятнами, но вскоре преобразился в драпировку с шелковой бахромой. Он заставил себя внимательно всмотреться в нее, рассмотреть мельчайшие детали в надежде отвлечься достаточно, чтобы сон растаял в свете дня. Бахрома в одном месте истрепалась. Он посмотрел еще внимательнее. Стежки, прикреплявшие ее к занавеске, лопнули. Самая длинная нитка колыхалась перед его глазами. Он медленно моргнул, чтобы не потерять ее из поля зрения. Сосредоточился на этой нитке.
После нескольких минут он осторожно восстановил в памяти подробности недавнего сна. Стертые, смутные, нестрашные воспоминания, которые ускользали, не задерживаясь.
Он обрадованно сел на постели и двумя руками потер лицо. Еще один счастливый побег от кошмара.
Прошлой ночью он спал рядом со своей возлюбленной и своим ребенком. Эти несколько часов подарили ему самый чистый и спокойный отдых за последние несколько лет. Он проснулся среди ночи обновленным и постарался выразить свою благодарность еще несколькими штрихами к обстановке комнаты. Затем он отправился в постель, надеясь еще отдохнуть.
Это не совсем получилось, но нужно быть благодарным судьбе и за маленькие дары. По крайней мере, он проснулся не с криком.
Когда он встал с постели, воздух обдал его кожу холодом. Он приучился спать нагишом. В противном случае его одурманенный сном мозг мог легко превратить ворот ночной сорочки в удавку или даже скрутившаяся сорочка становилась грудой тел, под которыми он задыхался.
Теперь, потягиваясь, он наслаждался свободой наготы. Ему хотелось только одного: чтоб рядом с ним была обнаженная Лорел.
Снаружи, из сада позади дома, доносились шумы весеннего рассвета. Он обвязал халат вокруг бедер и, подойдя к окну, откинул занавески. Там во всю шло восстановление некогда прекрасного сада. Изящная, стройная фигура в шляпке склонилась над клумбой. То ли Пруденс, то ли Мэдлин. За спиной женщины сверкнула ярким пламенем коса. A-а, это, должно быть, Прю. Она энергично, хоть и не очень умело, втыкала в землю какие-то зеленые растения. Джек заметил спешащую к Прю Мэдлин.
Он представил себе, как тактично она объясняет подруге правила обращения с саженцами. Медди была замечательно добра.
Проследив за полетом птички, которую спугнула своей танцующей походкой, она подняла глаза к окнам и, заулыбавшись, помахала Джеку рукой. Прю выпрямилась и тоже помахала ему. Обе они улыбались, Джек внезапно ощутил странный и необычный прилив доброжелательности. Как удивительно. По сути дела, «Браунс» был его домом. Он был одним из немногих живых потомков его первоначальных членов. С завершения строительства этого здания Редгрейвы занимали одни и те же комнаты.
И стоя здесь, купаясь в сиянии улыбок дам клуба «Браунс», он понял, что чувствует себя уютно и свободно, по-настоящему дома.
Стоявшая внизу в саду Прю помахала Джеку и улыбнулась ему.
– С ним происходит что-то странное, – пробормотала она, продолжая улыбаться.
– Ода, – жизнерадостно подтвердила Медди, тоже не прекращая махать. – Я никогда не видела его таким… доброжелательным… таким…
– Человечным? – сухо осведомилась Прю.
Медди удивленно повернулась к ней:
– Вот именно!
– Колин в восторге, – вздохнула Прю. – Он считает, что мы должны затянуть поиски нянечки Прюит. Он хочет, чтобы Джек как следует, вернулся к жизни.
Медди нахмурилась:
– А тебе не кажется, что это опасно? Если… если мы потеряем Мелоди, то у Колина и Эйдана будет поддержка – мы. А что станется с Джеком?
Прю, сдвинув тонкие золотисто-рыжие брови, внимательно рассматривала здание клуба.
– Я не знаю, что именно… но в поведении Джека есть что-то…
– Да, – кивнула Медди. – Он словно забывает, что она может нас покинуть. Знаешь, я вчера слышала, как он смеется. Правда, правда.
– Неужели?
– Ну, почти что, – пожала плечами Медди.
Прю провела по лбу тыльной стороной ладони.
– Может, забывает… Ты заметила, что в последнее время он просто встает и уходит из комнаты? Словно не может сидеть неподвижно.
– Или должен быть где-то еще, в каком-то важном месте.
– Он пропадает часами.
Медди наклонилась к уху подруги, хотя они были одни, и прошептала:
– А еще я видела, как он относил в мусорный бак коробку от Лементье. Большую.
Прю вытаращила глаза:
– Возможно, это была одна из наших. Старая. – У нее был очень комичный подозрительный вид. – Должно быть, так.
Но Медди покачала головой:
– Это была чрезвычайно большая коробка. А он ведь и сам чрезвычайно большой мужчина.
Прю посмотрела на нее с ужасом… и неудержимо расхохоталась. Медди, помедлив, тоже залилась смехом.
Если бы Джек выглянул из окна в сад именно в эту минуту, он был бы ошарашен и заинтригован тем, что прелестные дамы клуба «Браунс» квохчут, как гусыни, и не могут остановиться.
