Текст книги "Страсть после наступления темноты (ЛП)"
Автор книги: Сэди Мэтьюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Молчу и обдумываю полученную информацию. Я слышала о доминатрикс, но только как об образах для развлечения в фильмах и рассказах. Никогда не думала, что они существуют в реальном мире. Ванесса занимается этим?
Тем временем Доминик продолжает:
–Большинство людей думают о сексе и романтике в очень узком спектре – как правило, это один мужчина и одна женщина, раздеваются и занимаются непосредственно сексом. Как говорят, ванильным сексом. Конечно, ты наверняка видела мужские журналы в газетных киосках, в которых описывается довольно много фантазий, принятых у мужчин: большие цветные фотографии с голыми сиськами и раскрытыми вагинами, чтобы мужчины могли подрочить.
Странно слышать все это из уст Доминика. Он произносит их с каким-то холодным презрением, что еще больше сбивает с толку.
Он наклоняется вперед и полностью сосредотачивается на мне:
– Но очень, очень многие из нас не такие. Это вовсе не наши фантазии. Нам нужно что-то другое, и мы не хотим просто фантазировать. Мы хотим пережить это.
Он говорит «мы». Должно быть, подразумевает и себя. Боже мой. Что он собирается мне сказать?
– Помнишь бар в подвале, «Асилум»? – вдруг спрашивает он и, когда я киваю, продолжает. – Тот бар принадлежит Ванессе. По сути, все то здание принадлежит ей. Это место, куда люди приходят, чтобы насладиться своими фантазиями и удовлетворить свои потребности без страха. Это реально безопасный дом. Ванесса создала его для людей, похожих на нее.
Перевариваю его слова, вспоминая покорных людей в клетках.
– Она – доминатрикс… – бормочу озадаченно.
– Всем доминантам нужны сабы, иначе ничего не получится, – едва ли не впервые за вечер, он улыбается. – Верх и низ. Инь и Янь, – он выглядит задумчивым, очевидно, вспоминая сцены из прошлого. Через минуту он продолжает. – Мы с Ванессой встретились в Оксфорде, когда я там учился. Она мне сразу понравилась, между нами было невероятное притяжение. Я только вернулся из Америки и никого не знал, поэтому был рад повстречать женщину, вроде нее. И у Ванессы была очень необычная жизненная позиция. Вскоре она познакомила меня со своими… пристрастиями. Все началось достаточно игриво. Она стала привязывать меня к кровати во время секса, заводила меня и надолго подвешивала, практически мучила меня своими техниками – и мне очень это нравилось. Вскоре она добавила в нашу спальню разнообразные предметы: шарфы, веревки, повязки. Ей нравилось ставить мне кляп, завязывать глаза, играть со мной в свои игры. Затем она познакомила меня с поркой. Сначала нежно и осторожно – несколько резких шлепков руками по ягодицам – а затем более серьезно. Она приносила ремни и паддлы (паддл или шлёпалка – инструмент в виде вытянутой пластины с рукоятью. Используется в эротических играх при шлёпании (спанкинге), начала гораздо больше времени проводить шлепая меня, чем занимаясь чем-то другим. Ей это очень нравилось. Боже, она просто обожала это, – его глаза блестят от воспоминаний.
То есть, фактически, он ничем не отличается от мужчины на том стуле. Мне не понравилось чувство, которое я испытала представив, как Ванесса и Доминик занимаются сексом: часть меня сжигает ревность, а часть – тайное возбуждение при мысли о том, как он лежит голый на кровати, доведенный до вершины наслаждения.
– А . . .ты? Тебе это нравилось?
Он снова вздыхает и делает еще один глоток вина:
– Это так сложно объяснить, если сам не испытал. Знаю, звучит невероятно, но боль и удовольствие очень тесно взаимосвязаны. Не обязательно, чтобы боль была чем-то наихудшим в мире – она может стимулировать или возбуждать, а удовольствие сделать очень, очень интенсивным. Когда боль увязывается с определенными фантазиями или склонностями, которые уже существуют в твоей психике – например, с желанием, чтобы тебя контролировали или наказывали, чтобы с тобой обращались, как с непослушным ребенком или дерзкой девчонкой, которая нуждается в укрощении – что ж, тогда эффект может быть просто фееричным.
Я пытаюсь представить, но все равно не могу понять, как битье и боль могут приносить удовольствие. Во всяком случае, уверена – это не про меня. Не думаю, что у меня есть фантазии быть наказанной. Мои фантазии, однозначно, о любви.
Доминик продолжает, очевидно, чтобы полностью выговориться:
– По этому пути я был готов пройти только до этого, но Ванесса хотела зайти дальше. У нее было желание провести полноценное бичевание, но я не был заинтересован. Мне нравились ее игры, но до определенной границы, а дальше они меня уже не цепляли. И тогда мы обнаружили Клуб.
– Клуб?
Он кивает:
– Секретное сообщество единомышленников. Члены Клуба собирались в старом лодочном сарае у реки, совершенно невзрачном снаружи, но внутри он был посвящен искусству и практике порки. Он был полностью оснащен всем необходимым оборудованием, которое сложно хранить в частном доме: траверсы, кресты, стойки и так далее.
Я ахнула. Камера пыток? Боже, разве мы не пытаемся остановить такого рода вещи, а не поощрять их? «Международная амнистия» вообще в курсе? (Международная амнистия – организация борьбы за права человека и достойное обращение с заключенными; основана П. Бенсенсоном в 1961г.– прим. переводчика)
Доминик видит выражение моего лица.
– Знаю, звучит плохо. Но это все по обоюдному согласию. Ничего не делается без желания того, кого порят. Мой первый опыт был умопомрачительным. Я увидел, как мужчина порол женщину, серьезно, порол. – Его взгляд стал отсутствующим и я понимаю, что он вспоминает эту сцену. – Она была прикована к Андреевскому кресту – знаешь, это такой Х-образный крест – ее ноги и руки крепко зафиксированы. Он использовал с ней семь различных инструментов, начиная с легких шлепков кнутом из мягкого конского волоса и заканчивая тяжелой плетью, которую называют «кошка о девяти хвостах» – за исключением того, что у этой плетки их было двадцать. К концу сета женщина была полностью измождена. Это было потрясающе.
В голове появляется картинка: женщина кричит в агонии, ее спина – одна сплошная кровавая рана. Мужчина, обезумев от власти, бьет ее со всей силы. И это должно приносить удовольствие?
– А когда они занимаются сексом? – робко спрашиваю я.
Доминик выглядит удивленным:
– Сексом?
– Там же происходят определенные сексуальные действия, разве нет? Или я совершенно не понимаю суть? Ну, и когда у них секс?
– Правила клуба запрещают проникновение или половой акт, если участники не находятся наедине и не согласовывают это, как часть их сцены. Но многие люди получают сексуальное удовольствие без того, что ты определяешь под словом «секс». Секс – это порка; порка – это секс. Или нет. Все относительно. Взаимоотношений и обмена властью, происходящих между участниками порой бывает достаточно, чтобы получить освобождение, которого они жаждут.
Я смотрю на него. Он прав: я никогда даже не думала о некоторых вещах, о которых он говорит.
– Итак, вы стали членами этого клуба?
Доминик кивает:
– Ванесса обожала его. Это была сцена, которую она искала. Она нашла свою семью. «Асилум» является ответвлением Клуба, но немного более изысканным, поскольку предоставляет более специфические услуги, чем простое доминирование.
– Более? – спрашиваю я слабым голосом.
Доминик смеется:
– О, да. Намного. Но давай не будем отходить от основной темы нашего разговора. Я пытаюсь объяснить, почему я никогда не буду как мужчина, которого ты видела в моей квартире.
– Почему?
Он смотрит мне прямо в глаза.
– Потому что, когда я увидел ту порку, то однозначно понял, что не хочу быть прикованным к кресту, получать шлепки и розги, принимать порочные наказания инструментами. – Доминик замолкает на секунду. – Я захотел быть человеком с плетью. Не принимать, а наоборот… я захотел – давать.
Не знаю, что сказать. Я просто уставилась на него широко раскрытыми глазами.
Доминик вздыхает, по его лицу видно, что он расстроен.
– Я не собирался говорить тебе об этом в такой форме. Все прозвучало совсем не так, как бы мне хотелось.
Я почти не слышу его, пытаюсь в голове собрать воедино все элементы «мозаики».
– Так вот, что ты имел в виду, когда говорил, что ваши с Ванессой потребности были не совместимы.
Он медленно кивает:
– Да. Боюсь, что так. В отношениях не может быть двух доминирующих личностей, не когда это является приоритетной частью сексуальной жизни. Но, что более важно, мы больше не были влюблены друг в друга. Отношения развивались своим чередом, и в итоге мы стали друг другу теми, кем фактически и должны были стать – друзьями. А наши поиски сцены тесно связали нас.
– Наручниками, судя по всему, – говорю я с негодованием. Мне немного обидно, когда он начинает смеяться. – Я и не думала тебя смешить. Это все очень странно для меня, – я наклоняюсь и внимательно его рассматриваю. Мне следовало догадаться, что такой прекрасный мужчина не будет однозначным. – То есть, ты хочешь мне сказать, что тебе нужно пороть женщин?
Он делает еще один глоток. Я заставляю его нервничать?
– Это необычная ситуация для меня, Бет, ведь ты ничего не знаешь об этом мире. И вещи, вполне нормальные для меня, покажутся тебе странными. Веришь или нет, но есть множество женщин, которые получают огромное удовольствие от покорности, будучи сабами. А я получаю большое удовольствие как дом, контролируя их.
У меня нет слов. Я пытаюсь представить этого внешне нормального мужчину, орудующим кнутом по спине беззащитной женщины. Во мне поднимается коктейль из злости и горечи, но я не понимаю, откуда берутся эти эмоции. Обдумывая, что же мне со всем этим делать, я вскакиваю на ноги. Стул с резким скрежетом отскакивает от меня по каменным плитам.
– Теперь понятно, почему ты хочешь все прекратить, – мой голос дрожит. – Полагаю, прошлой ночи тебе было недостаточно. Я думала, она была удивительной. Но, наверно, из-за того, что ты не смог избить меня до полусмерти, эта ночь тебе таковой не показалась. Что ж, спасибо, что сообщил.
В его глазах вспыхнула боль.
– Бет, нет, это не так.
Я обрываю его:
– Ничего, я понимаю. Думаю, мне пора идти, – разворачиваюсь и бросаюсь к двери. Он вскакивает, выкрикивая мое имя, но я знаю, что он не сможет последовать за мной, пока не оплатит счет. Я выбегаю на улицу и ловлю такси.
– Рэндольф Гарденс, пожалуйста, – выдыхаю я, устраиваясь в салоне. Всю дорогу до Мейфэр меня трясет, словно температура редко упала до нуля.
Глава 10
Когда на следующий день я приезжаю на работу, Джеймс сразу замечает во мне перемены.
– Ты в порядке? – спрашивает он, глядя на меня поверх очков. – Ты не кажешься такой веселой, как вчера.
– Я в порядке. Правда, – стараюсь при этом улыбаться.
– Ах. Если не ошибаюсь, проблемы с бойфрендом. Не волнуйся, моя дорогая. Мне это знакомо. Не представляешь, как я рад, что мы с Эрлендом – сейчас спокойная пожилая пара без всех этих треволнений и переживаний, сопровождающих период ухаживания, – Он лучится симпатией. – Но это не значит, что я забыл, каким восприимчивым ко всему становишься в этот период, и как легко тебя можно обидеть. Я не буду задавать вопросы – просто постараюсь отвлечь тебя.
Не знаю, как Джеймс сможет отвлечь меня от откровений, услышанных вчера. С тех пор я ни о чем другом и думать не в состоянии. Прошлой ночью стоило мне лечь в постель, и в голове возникли картинки, как Доминик, маниакально смеясь, порет женщину всевозможными приспособлениями. Сон тут же улетучился. Я так и пролежала всю ночь с широко открытыми глазами.
Мужчина, который хочет бить женщин. Как Доминик может быть таким? Я не понимаю. Даже не знаю, что именно я хочу понять.
Пытаюсь убедить себя в этом, но реальность такова, что я не могу справиться с чувствами к нему. Я по-прежнему ощущаю томление и думаю о нем весь день, хотя Джеймс и старается занять меня работой над каталогом для следующей выставки. От Доминика нет новостей, и с каждым часом на меня все сильнее накатывает депрессия от мысли, что я могу больше никогда его не увидеть.
После работы я забегаю в магазин за продуктами и сразу же спешу домой. Шатаясь вечером по комнатам, занимаюсь самообманом – пытаюсь убедить себя, что не смотрю на противоположную квартиру в надежде заметить в ней признаки жизни. На самом деле, я жажду увидеть Доминика так же отчаянно, как наркоман жаждет дозу. Но одновременно с этим опасаюсь, что если увижу его, то не смогу сдержаться и не наброситься на него.
К восьми часам его квартира все еще в темноте, а я мечусь в исступлении. Схватив телефон, я уже готова отправить ему сообщение, но с трудом мне все же удается сдержать порыв. В голове скачут картинки, где он может быть и чем занят. Я на грани того, чтобы отправиться на его поиски в «Асилум», когда раздается стук во входную дверь.
Я замираю. Доминик. Это должно быть он. Или портье…
Нерешительно открываю дверь, мое сердце бешено стучит. За дверью стоит Доминик, облокотившись одной рукой на дверную раму. Впервые с нашего знакомства он выглядит ужасно, похоже, он почти не спал: на подбородке щетина, под глазами темные мешки, а сами глаза красные и уставшие. При этом и вид неряшливый – мятые джинсы и серая толстовка. Глаза опущены в пол, но он устремляет их на меня, когда я медленно появляюсь из-за двери.
– Привет, – говорит он тихо. – Прости, наверно, я последний человек, которого ты хотела бы сейчас видеть. Но я должен был приехать и увидеть тебя.
– Нет – слегка улыбаюсь я. – Я тоже хочу видеть тебя. Я скучала.
Он выглядит несчастным и жалким.
– Но то, как ты сбежала прошлой ночью. Ты явно была в ужасе. В шоке. Тебе было противно, – он запускает пальцы в темные волосы и дергает их. Волосы теперь торчат в разные стороны в беспорядке. Это выглядит невероятно сексуально. Думала, мне импонирует изысканный, стильный Доминик, но, похоже, этот его вид мне нравится даже больше. В его черных глазах читается мольба. – Все вышло не так, Бет. Я не должен был тебе об этом говорить в той форме, как сказал. У тебя создалось неправильное представление.
У меня пересохло в горле. С трудом сглотнув, я произношу:
– А какое правильное?
– Ты думаешь, что я просто хочу бить женщин. Это не так, клянусь. Позволь мне попытаться объяснить? Пожалуйста.
Я смотрю на него долгим взглядом. Без сомнений, я могу выгнать его или отказать. Но я так ошеломлена его приходом, что воспринимаю все в замедленном темпе.
– Конечно. Проходи.
Я отступаю на шаг в темный коридор, он заходит в квартиру. Вот и все. Лишь момент, и он так близко ко мне, я вдыхаю его великолепный аромат: сладкий, лимонный, мускусный и совершенно неотразимый. Когда он вновь рядом, я ощущаю, как все внутри меня превращается в желе, колени слабеют. Я готова растечься лужицей. Пялюсь на его рот, а мой собственный приоткрыт от желания.
– Бет, – гортанно произносит он, и его рот накрывает меня. Мы целуемся страстно, будто не можем насытиться друг другом. Меня охватывает чувство блаженства. Словно меня затянуло в бархатное торнадо: мощное, захватывающее, волнующее, но одновременно нежное и таинственное. Вкус и сила его желания пробудили во мне ранее невиданную страсть. Я так сильно хочу его. Стоит его языку прикоснуться к моему, и я мгновенно готова: вся горячая, влажная и жаждущая. По твердости упирающегося в меня естества, уверена, что и он готов. У меня чувство, будто мы не можем контролировать себя, находимся полностью во власти инстинктов, а сила желания неминуемо тянет нас друг к другу.
Он запускает руки под мой топ и медленно стягивает его с меня через голову, оставляя только в лифчике. Склонившись, он оставляет дорожку из жарких поцелуев на моей груди. А затем снова возвращается к моим губам. Я отвечаю с жадностью, не могу сдержаться, чтобы не вкусить его в ответ. Снимаю с него футболку, и он откидывает ее. Наши обнаженные тела прижимаются друг к другу. Плоть к плоти. Удивительно приятное ощущение.
Он покусывает мои губы, посасывает мой язык. Его страсть неистовее, чем раньше. Во мне вспыхивает ответное желание. Пробегаюсь ноготками по его широкой мускулистой спине, слегка царапая кожу. Из Доминика вырывается стон, и я ловлю его ртом. Дотянувшись до пуговиц на его джинсах, я быстро расстегиваю их и приспускаю вниз. Меня обдает жаром его эрекции. Под мягким хлопком его боксеров выпирает напрягшийся большой бугор. Скользнув руками под резинку, я чувствую под ладонью его горячий, твердый и бархатистый член. Медленно и нежно вожу рукой вдоль ствола. Доминик не может сдержать стон. В свою очередь он расстегивает мою юбку и скидывает ее на пол. Его пальцы проникают в мои трусики, достигая горячего и влажного лона. Я вздрагиваю и стону. Он гладит мои припухшие половые губки и еще сильнее прижимается к средоточию моего естества. Не в силах сдержаться, я припадаю к его рту. Наши языки соприкасаются и пускаются в танец страсти. Его пальцы скользят вверх к моему бутону. Когда он начинает теребить и тереть маленькую горошину клитора между пальцев, по моему телу пробегает сильнейшая дрожь. Я содрогаюсь и непроизвольно увеличиваю амплитуду движения своей руки по его огромному члену. Мы доставляем друг другу невероятное удовольствие. Через некоторое время он возвращается к моим темным влажным глубинам и входит в меня сначала одним, а после и вторым пальцем. Я запрокидываю голову и кричу от удовольствия. Он снова и снова толкается, проникает пальцами глубоко внутрь меня.
– С тех пор как мы переспали, я не могу думать ни о чем, кроме тебя, – говорит он. – Не могу избавиться от желания почувствовать и попробовать тебя снова.
В ответ я начинаю тянуть вниз его джинсы. Чтобы я сняла с него брюки и боксеры, ему приходится вытащить руку из моих трусиков. Достигнув пола, я опускаюсь перед ним на колени. Прижимаюсь лицом к его паху. Его твердый член упирается мне в щеку, и я вдыхаю восхитительный аромат его волос в паху. Он сжимает мою голову, поглаживает меня по волосам, нежно накручивает пряди моих волос на пальцы. У него невероятный пенис, и мне хочется доставить ему такое же удовольствие, которое я надеюсь получить в свою очередь. Я пробегаю губами по всей длине его эрекции, наслаждаясь приятной нежностью кожи и его стальной твердостью. Одна моя рука достигла вершины его члена, второй рукой я нежно поглаживаю его тяжелую мошонку. Его дыхание становится рваным. Провожу указательным пальцем по головке члена, а затем быстро беру ее в рот. Начинаю посасывать, порхая языком по головке и стволу, параллельно лаская рукой. Доминик начинает двигать бедрами, его пальцы сильнее сжимают и фиксируют мою голову. На лице читается наслаждение. Его удовольствие заводит меня все больше. Не уверена, что смогу долго продержаться. Вдруг он перестает сдерживать себя и гортанно произносит:
– Я скоро кончу.
В следующий момент он опускается рядом со мной и впивается в мой рот. Он целует меня глубоко и жестко, нежно опрокидывая назад. Я опускаюсь спиной на холодный мрамор. Контраст наших горячих тел и холодного пола приносит дополнительное наслаждение, я извиваюсь и стону. Доминик устраивается сверху, и в следующее мгновение он уже во мне. Заполняет меня изнутри. Я тону в сладострастных ощущениях. Закидываю ноги ему за спину и обхватываю его торс. Теперь он оказывается еще глубже внутри меня. Я хочу …нет, я страстно желаю, чтобы он заполнил меня всю без остатка, достал прямо до моего сердца. Он ритмично двигается во мне и усиливает мучительное удовольствие.
Мы охвачены неистовой, яростной страстью. Он толкается бедрами до упора, затем выходит из меня полностью, а после вновь резко входит на всю длину. Наши языки переплетаются, расходятся и вновь сплетаются, в точности повторяя движения наших тел.
Внезапно Доминик заводит мои руки над головой и удерживает их там одной рукой. Волна возбуждения проходит сквозь меня. Так вот каково это, когда тебя ограничивают в движениях. Это непередаваемое ощущение – быть скованной весом его тела, тем временем как он берет все под контроль.
– Да, моя красавица, да, – стонет он, стиснув зубы. Его глаза впиваются в меня с вожделением. – Давай же, кончи для меня.
Его слова возбуждают меня еще больше. Будто он контролирует мою кульминацию. Даже находясь во власти этого неистового, эротического момента, я не могу избавиться от мысли, вот как значит быть под контролем Доминика. Если это так, то, возможно, быть сабой более захватывающе, чем я представляла. От каждого нового толчка я чувствую давление на клитор. Он проникает все глубже и глубже. Чувствую, как внизу живота и в паху начинают зарождаться волны оргазма, все тело охватывает трепет. Каждая волна поднимает меня все выше и выше к вершине, расплывающаяся по телу дрожь становится все более и более мучительной. И в момент, когда ощущения становятся невыносимыми, меня накрывает оргазм, обрушиваясь умопомрачительным наслаждением. Я кричу, но слов нет. Замираю и содрогаюсь в конвульсиях. Доминик продолжает ожесточенно двигаться во мне, делая несколько коротких резких толчков. А затем со стоном продолжительно и интенсивно кончает, совершая по инерции еще несколько фрикций.
Некоторое время мы лежим в оцепенении, тяжело дыша и восстанавливая силы. Доминик по-прежнему остается внутри меня. Я широко улыбаюсь, пробегаю пальчиками по его спине. Он выходит из меня, и я понимаю, что он хмурится.
– Что? – спрашиваю, ощущая на бедрах влажность от спермы.
– Я не надел презерватив.
– Что ж… вообще-то, я пью таблетки, – признаюсь я, – уже много лет, и не переставала, даже когда рассталась с Адамом. Но…
Он кивает.
– Знаю. Безопасный секс. Это важно, мне не следовало слишком увлекаться и забывать об этом, – он выглядит серьезным. – Слушай, я регулярно проверяюсь у врачей. Я здоров, так что тебе не стоит волноваться.
Я хочу сказать то же самое, но внезапно понимаю, что, по сути, Адам тайно трахался с другими, и я даже понятия не имею, сколько их было, и пользовались ли они презервативами. На глаза непроизвольно наворачиваются слезы.
– Что с тобой, милая? – ласково спрашивает Доминик, поглаживая меня по волосам.
Когда я объясняю все сквозь слезы, он произносит:
– Не думаю, что тебе стоит беспокоиться, но если хочешь, для собственного успокоения можешь провериться у моего врача. Его офис находится неподалеку на Харли-стрит. Он просто замечательный. Если хочешь, могу записать тебя на прием. А может, ты предпочитаешь посетить женщину-врача? У него есть и такая. Если это тебя порадует и успокоит.
Я тронута заботой и целую его в щеку.
– Да, возможно, так и сделаю. После чего полностью выброшу Адама и все, что с ним связано из головы.
– Хорошо, – он легонько целует меня в губы. – Может, теперь встанем? Оставаться на полу холодно и неудобно.
Мы по очереди принимаем душ. Доминик возвращается. На нем снова футболка и джинсы. Свернувшись калачиком на диване, я ожидаю его в гостиной. На мне шелковый халат, а в руке – бокал вина.
Я не планировал этого, когда пришел повидать тебя, – улыбается Доминик и садится напротив. – Хотя, возможно, подсознательно… не знаю…
Но что улыбаюсь в ответ:
– Я чувствовала себя такой несчастной весь день.
– Я тоже, – выражение его лица снова становится мрачным. – Но нам все еще есть, что обсудить.
– Знаю, – вздыхаю я. – Это сложно для меня, Доминик. Мне трудно понять, почему того, что мы только что испытали, недостаточно для тебя. Тебе хочется большего. Тебе хочется того странного мира, с которым тебя познакомила Ванесса.
Он медленно кивает.
– Я не могу толком объяснить. Отчасти это отдаленно похоже на прием наркотиков. Как только ты привыкаешь получать удовольствие таким способом, тебе уже трудно без этого. Не отрицаю, то, что мы испытываем с тобой сейчас невероятно, просто чудесно,– на его лице мелькает выражение грусти. – Но я знаю, что произойдет. Через некоторое время, мне перестанет этого хватать. Для удовлетворения мне этого будет уже недостаточно. Мне захочется немного большего, немного той опасной грани. Мне захочется почувствовать контроль. – Он смотрит прямо на меня, его взгляд ясный и пронизывающий. – А ты не хочешь оказаться под контролем.
– Ты не можешь этого знать, – протестую я. – Может, я хочу, чтобы меня контролировали!
Он качает головой:
– Нет. Большинство сабмиссимов чувствуют эту потребность с очень раннего возраста. Она развивается вместе с их сексуальностью. Понимаешь ли, дело не в том, что я хочу пороть женщин, это не совсем так – я хочу осуществлять контроль над покорными личностями, которые сами желают этого. А так как я гетеро, мне доставляет удовольствие делать это с женщинами. Эти действия не подразумевают злоупотребление или оскорбление кого-либо. Все происходит по обоюдному согласию с учетом безопасности и ограничений. Но ты этого не хочешь. Если бы ты хотела, чтобы тебя выпороли, отшлепали или наказали, ты бы уже знала об этом.
Я возвращаю ему пронзительный взгляд:
– Ты – нет.
– Что ты имеешь в виду? – он выглядит удивленным.
– Исходя из твоих слов, у тебя не возникало таких желаний, пока Ванесса не показала тебе, что она от тебя хочет. И ты даже не знал, что хочешь быть доминантом, пока не увидел ту сцену с поркой.
Некоторое время он молчит и обдумывает мои слова. Он рассеянно водит рукой вперед-назад по ручке кресла, и наконец произносит:
–Ты права. Я не знал. Но не уверен, что у саб происходит все так же, вот и все.
– Почему мы не можем продолжить и посмотреть, что из этого получится? – прошу я с надеждой. – Возможно, на этот раз у тебя не возникнет тех желаний.
– Я не могу этого обещать, Бет, и, по правде сказать, такое всегда случалось раньше. Не хочу, чтобы у тебя возникли ко мне чувства, а в итоге я бы ушел из-за того, что между нами ничего не срослось.
– Для этого немного поздновато, – говорю я тихо.
– Знаю. Прости, – мужчина пощипывает обивку кресла, не в состоянии смотреть на меня.
Я смотрю на стройное красивое тело, слишком большое для миниатюрных кресел Селии. Как же все дошло до такого.
– То есть ты хочешь сказать, что даже после того, что у нас только что было, между нами все кончено и дальше мы не зайдем?
Доминик смотрит на меня исподлобья, в его темных глазах застыла грусть.
– Боюсь, что так.
Я чувствую себя донельзя скверно.
– Так это был просто прощальный трах? – мой голос звучит более цинично, чем я предполагала.
– Ты знаешь, что это не так, – говорит он мягко.
Я чувствую себя убитой горем и одновременно в ярости.
– Не понимаю, как ты можешь говорить, что хочешь меня, что не можешь ни о чем другом думать, кроме меня, возвращаешься, и мы занимаемся сексом, а после бросаешь.
Он закрывает глаза на мгновение. А когда открывает, выглядит еще печальнее, чем до того, как мы занимались любовью. Он медленно встает.
– Знаешь, и я не могу этого понять. Но так будет лучше, Бет. Поверь.
Он подходит ко мне, наклоняется и целует в губы. Его близость опьяняет, но я закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться.
– Бет, – тихо шепчет он, – мне бы очень хотелось отвести тебя на темную сторону моей сущности. Мне бы хотелось показать тебе желание, которое я испытываю к тебе, все: до самого последнего клочка. Сделать тебя полностью своей. Но оттуда нельзя вернуться, Бет. Я не могу взять тебя туда, а потом потерять, – мое сердце замирает на мгновение, затем он шепчет, – прости меня!
У меня по-прежнему закрыты глаза, но я знаю, что он отстранился от меня. Я слышу звук удаляющихся шагов. Когда за ним закрывается входная дверь, я чувствую, как вместе с этим звуком разбивается мое сердце.
