Текст книги "Страсть после наступления темноты (ЛП)"

Автор книги: Сэди Мэтьюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

Глава 21

У меня занимает пару отчаянных минут добраться с одного крыла здания до другого, но в итоге я несусь по коридору к квартире Доминика и с силой стучу в дверь.

– Доминик, ты там? Это я, Бет!

Мучительное ожидание, а затем до меня доносится звук приближающихся шагов. Дверь приоткрывается и распахивается, чтобы явить мне стройную фигуру и высокие скулы Ванессы.

Что она тут делает?

– А, Бет, – говорит она прохладно. – Ну, ну.

– Где Доминик? – выдыхаю я. – Мне нужно его увидеть.

– Для этого немного поздновато, не так ли? – она разворачивается на своих высоких каблуках и идет вглубь квартиры. Я следую за ней, тяжело дыша.

– Что ты имеешь в виду?

Она оборачивается и припечатывает меня тяжелым взглядом.

– Разве ты итак не доставила достаточно проблем? – спрашивает она холодно. – Ты все перевернула вверх тормашками. До того, как ты появилась, все шло очень хорошо.

– Я…Я…Я не понимаю – что я сделала?

Ванесса проходит в гостиную, и я вслед за ней. Ужасно находиться тут без Доминика. Помещение без него словно теряет свою жизненную силу.

– Что ж, ты стала причиной его расстройства, вот что ты наделала, – она смотрит на меня в упор. – Доминика нет. Он уехал.

– Уехал? – кровь отливает от моего лица, и я чувствую слабость. – Куда?

– Вообще-то, это не твое дело, но, если так уж хочешь знать, он на полпути в Россию. Его босс вызвал его туда, и он уехал на некоторое время.

– Как надолго?

Ванесса пожимает плечами:

– Недели. Месяцы. Не знаю. Когда его босс говорит ехать, он едет. Из России он может поехать в Нью-Йорк или Лос-Анджелес, Белиз или за Полярный круг. Кто знает?

– Но…он живет здесь.

– Он живет там, где того требует ситуация. Если ему нужно где-то быть, то у него довольно много того, чем там заняться, – она передвигается по комнате, собирая всякую всячину и складывая ее в холщевый мешок. – Так что, боюсь, твой маленький курортный роман подошел к концу.

Я смотрю на нее, все еще непонимающе. Как много ей известно о происходящем? Я знаю, что они близки с Домиником, но достаточно ли близки, чтобы он признался ей в наших интимных отношениях?

Ванесса перестает ходить и поворачивается ко мне. У нее каменное выражение лица, когда она кладет одну руку себе на бедро:

– Думаю, ты дура, если хочешь знать. Он хотел сделать ради тебя больше, чем когда-либо ради кого-то другого. Он хотел попытаться измениться. А ты все профукала.

– Но это ошибка, – говорю я, затаив дыхание и еле собираясь с силами, чтобы ответить. – Он думает, что я с Адамом, но это не так. И я бы хотела увидеться с ним прошлой ночью, но получила записку только сейчас.

Ванесса пожимает плечами, будто все эти детали утомительны для нее.

– Какой бы ни была причина, ты упустила свой шанс, – она мрачно улыбается. – Пташка уже улетела. Большинство женщин сделали бы что угодно, чтобы заполучить Доминика, и плевать бы им было на маленькие слабости, от которых он может получать удовольствие. Не думаю, что у тебя будет второй шанс.

Ее слова болезненно врезаются в меня. Неужели я и правда была такой глупой?

Неожиданно она наклоняется ко мне с почти добрым выражением лица. Ее взгляд потеплел и она произносит:

– Возвращайся домой и забудь о нем. Так и впрямь будет лучше. Очевидно, что этого не должно было случиться. Развлеклась и хватит. Возвращайся туда, где тебе место.

В то время как я смотрю на нее, весь боевой настрой меня покидает. Она, должно быть, права. Она знает Доминика лучше всех. Если бы нам суждено было быть вместе, то не произошло бы всей этой ужасной путаницы. То, как потерялась записка…это, должно быть, судьба. Какой смысл сейчас сопротивляться, ведь он уехал?

– Ладно, – говорю я тихо. – Я понимаю. Передай ему… Скажи ему, хотела бы я, чтобы у нас все сложилось по другому. И что я никогда не буду сожалеть, что повстречала его. То, что было между нами – много значит для меня.

– Конечно, – она улыбается мне, словно рада окончанию нашей маленькой беседы. – Прощай, Бет.

– Прощай.

Я разворачиваюсь и выхожу из квартиры Доминика, как мне кажется, в последний раз.

Когда я возвращаюсь к Селии, она читает книгу, слушая Генделя и потягивая бокал белого вина. Взглянув на мое лицо, наливает еще один бокал и протягивает мне.

– Бедняжка Бет, – говорит она сочувствующе. – Жизнь может быть паршивой, не так ли? Я так понимаю, это связано с любовью.

Я киваю, все еще потрясенная до глубины души, когда ко мне постепенно начинает приходить осознание того, что Доминик ушел.

– Ты не обязана мне что-либо рассказывать, моя дорогая, но я тут, если тебе потребуется.

Я сажусь и делаю глоток белого вина. От его холодной терпкости немного прихожу в себя.

– Я думала… Я думала, что буду кое с кем, но ничего не вышло. Он уехал.

Селия качает головой.

– О, дорогая. Это все из-за недопонимания?

Я снова киваю, и глаза начинает щипать от слез. Я изо всех сил стараюсь заглушить свои эмоции. Мне не хочется утратить контроль, я не уверена, удастся ли мне его вернуть в таком случае.

– Думаю, да, – отвечаю я. – Я уже даже не уверена. Я думала, что быть с ним будет слишком болезненно, а сейчас не знаю, как справлюсь без него.

– О, дорогая, – вздыхает Селия. – Да, это так и звучит.

– Как звучит?

– Как любовь, моя дорогая. Многие предпочитают сторониться любви. Они довольствуются чем-то попроще, чем-то не таким всепоглощающим, не таким опасным. Потому что, как отметил Шекспир «бурных наслаждения страстей конец бывает страшен» (цитата из «Ромео и Джульетта»). Великая страсть сопровождается болью. Но жить без нее…что ж, стоит ли оно того? – она устремляет на меня взгляд мудрых глаз. – Не уверена. Не каждому из нас выпадает шанс ощутить возвышенную страсть к кому-то или агонию, с ней приходящую. Мне посчастливилось испытать ее больше, чем один раз, поэтому я и счастлива сейчас в одиночестве. Зная, что испила этот великолепный кубок, я предпочитаю переживать это в моей памяти, чем принять что-то меньшее.

Я смотрю на нее, представляя себе юную Селию, потерявшуюся в наслаждении со своим любовником, живущую, как я недавно, на лезвии ножа в восторге и отчаянии.

– Все это было давным-давно, – говорит она с сияющей улыбкой, – и, я полагаю, трудно поверить, что такая пожилая женщина как я, когда-нибудь могла чувствовать тоже, что и ты сейчас.

– О, нет, конечно же, нет, – быстро говорю я.

– Хочу поделиться с тобой толикой своей мудрости, – она наклоняется ко мне. – Не довольствуйся тихой жизнью. Молодость ускользает быстрее, чем ты можешь себе представить. Пользуйся своей силой, своей энергией и всей наполняющей тебя жизнью, хватай ее, наслаждайся ей, чувствуй ее. Даже боль напоминает тебе, что ты жива, и без нее мы не узнаем, что значит удовольствие. Не забывайте, что «красотка, парень и монах, все после смерти – только прах!» (цитата из пьесы Шекспира «Цимбелин»). Мы были бы уже давно мертвы.

Ее слова затрагивают что-то во мне.

Она права, я знаю это. Идея, что я когда-либо хотела отвергнуть Доминика или все то, что он дал мне и позволил почувствовать – абсурдна. Мы зашли слишком далеко, но я абсолютно точно знаю, что он никогда не допустит этого в будущем. Он был готов выслушать меня и пойти на компромисс. Теперь я это понимаю. Но мой шанс выскользнул у меня из рук. Он уехал.

Нет удовольствия без боли. Нет удовольствия без страданий. Я предпочту ощутить себя живой, чем в безопасности.

Доминик, где ты, черт возьми.

Уже гораздо позже, свернувшись калачиком на диване и стараясь заснуть, я вспоминаю о примечании Доминика относительно будуара. Ключ в кармане плаща Селии, и я проскальзываю в коридор, чтобы достать его. Держу его в руке, он гладкий и холодный.

Видимо, теперь он мой до тех пор, пока я этого хочу.

Это необыкновенный жест, который я, вообще-то, не могу принять. Он означает – и я это осознаю – что моя проблема с жильем решена. Я могу пойти туда, когда пожелаю. Даже прямо сейчас, если захочу.

Проблема заключается в том, что все это слишком свежо. Я не могу переехать туда сейчас, зная, что именно там видела Доминика в последний раз, и вспоминая все то, чем мы там занимались. Там ли еще все вещи? Нижнее белье, игрушки, то кресло? Не знаю, в состоянии ли я все это увидеть. Я бережно убираю ключ в надежное место. Позже решу что делать.

На следующий день на Лондон обрушивается шторм и ужасный ливень с громыханием грома и вспышками молний. Погода портилась последние несколько дней, но вот напряжение достигло предела и излилось потоками дождя.

Я сижу дома, глядя на дождь за окном и думая о будуаре. Мне придется рассказать о нем Селии, и она обязательно спросит, каким образом я получила персональный доступ к квартире в ее доме. Полагаю, она скажет об этом моим родителям, что приведет к еще более каверзным вопросам. Но, тем не менее, я не хочу ей врать.

Когда раздается звонок моего телефона, я срываюсь с места, надеясь, что это Доминик. Но звонит Джеймс.

– Привет, дорогая, прости, что докучаю тебе в твой выходной, но кое-что выяснилось, и думаю, ты должна об этом знать. Можешь со мной встретиться?

– Да… Все в порядке?

– Все хорошо, но мне бы хотелось увидеться с тобой. Давай встретимся в кондитерской «Валери» на Пикадилли через час.

Я выхожу с зонтом и, шлепая по лужам, направляюсь в сторону Пикадилли по блестящим от дождя улицам. Дорога туда занимает пару минут, и я наслаждаюсь особым ощущением воскресного дня в воздухе. Он, может быть, суетный, но намного спокойнее обычного безумия выходного дня.

Когда я прихожу на условленное место, Джеймс уже ждет меня, уткнувшись носом в газету, и с чашечкой горячего эспрессо, пускающего тоненький парок рядом с ним. Он поднимает на меня глаза и улыбается.

– Ах, ты смогла прийти. Великолепно. Позволь заказать тебе чашечку кофе.

После того как я устроилась напротив него с латте и булочкой с шоколадом, чтобы макать в кофе, он заговорил:

– Знаю, это странно, но мне просто нужно было тебя увидеть. Сегодня утром у меня была встреча за завтраком с моим довольно интересным клиентом. Его зовут Марк Пеллисер, и так уж случилось, что он персональный арт-дилер у действительно очень богатого человека. Марку нужно было кое-что обсудить со мной, а так как он очень занятой человек, который периодически тратит большие суммы денег в моей галерее, я, естественно, всегда для него доступен.

Я макаю свою булочку с шоколадом в кофе и откусываю кусочек, позволяя тесту таять на языке. До сих пор я не совсем понимаю, какое отношение это имеет ко мне.

– Мы мило завтракали в маленькой столовой в его доме в районе Белгравия. У Марка, как и следовало ожидать, изысканный вкус. Кстати, он ищет ассистента, и я упомянул твое имя. Будет замечательно на него работать, ты многому научишься.

– Правда?

Это интересно, возможная работа – это хорошие новости. Но ради этого ли он хотел меня увидеть? Это не могло подождать до понедельника?

Джеймс продолжает:

– Мы как раз обсуждали дела, когда приехал другой посетитель, и Марк попросил меня пару минут подождать в гостиной. Что ж, его гостиная соединяется с комнатой для завтраков довольно симпатичной аркой, так что я мог видеть, кем был его посетитель и слышать все, о чем они говорили, – он посмотрел прямо на меня. – Им был Доминик.

Я ахнула.

– Доминик? Но этого не может быть – он уехал. Улетел в Россию.

– Пока нет, – говорит Джеймс. – Полагаю, что он улетает сегодня вечером на частном самолете. Судя по тому, что обсуждали они с Марком, он будет отсутствовать некоторое время.

Мое сердце колотится, а дыхание учащается:

– Я думала, он уехал. Так сказала Ванесса.

– Я задался вопросом, знаешь ли ты. По окружавшей его этим утром общей атмосфере черной тоски у меня сложилось впечатление, что, возможно, тебе об этом неизвестно. – Джеймс улыбается мне. – Бет, я долго и усиленно размышлял, прежде чем сказать тебе об этом. Ты знаешь, у меня есть сомнения – играет ли Доминик по правилам БДСМ. Но также я знаю, что тебе не нужно, чтобы я принимал за тебя решение: о чем тебе следует знать, а о чем нет. Ты любишь его, я это вижу, и должен был рассказать тебе о том, что узнал, и дать тебе возможность решить, что делать. Хотя я все еще хочу, чтобы ты была осторожна. Ты понимаешь?

– Конечно, я понимаю и благодарю, что сказали мне. Я очень ценю ваше участие. Но разве он не заметил вас?

Джеймс качает головой:

– Не думаю. У меня такое чувство, что он не знал о том, что в соседней комнате кто-то был, в любом случае гигантская китайская ваза стояла довольно удобно на линии его обзора. Во всяком случае, я об этом позаботился.

Я делаю глубокий вдох и широко распахиваю глаза.

– Но, Джеймс, что же мне делать?

– Ты хочешь увидеть его до отъезда?

Я киваю, в глазах стоят слезы. От мысли, что у меня есть шанс увидеть Доминика, сказать ему, что я чувствую, и что я допустила ошибку, покинув его той ночью, мое сердце готово выпрыгнуть из груди, а по телу пробегают волны адреналина.

Джеймс наклоняется ко мне.

– Не знаю, поможет ли это, но он упомянул, что сегодня в три часа вернется в свою квартиру. Оттуда его и заберет водитель, чтобы отвезти в аэропорт.

Мою грудь разрывает от волнения.

– Спасибо Вам, Джеймс! Большое Вам спасибо.

– Пожалуйста. Я хотел увидеть твое лицо, когда расскажу тебе новости. А теперь беги и проверь, удастся ли тебе сделать так, чтобы этот непослушный леопард сменил свои пятна (имеется в виду поговорка, в русском аналог: «черного кобеля не отмоешь добела»).