Текст книги "Дьявольская рулетка"

Автор книги: Себастьян Фитцек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

8

В наушниках зашипело, и Ира открыла глаза, когда Штойер вновь заговорил:

– Вот такая запись. Сейчас восемь ноль шесть утра. Это означает, что у нас меньше тридцати минут до первого раунда игры. Прежде всего мы должны исходить из того, что этот парень настроен серьезно. Переговорная группа под руководством Симона фон Херцберга уже расположилась на радиостанции…

– На радиостанции, – перебила шефа спецназа Ира. – С каких это пор мы ведем переговоры непосредственно из зоны опасности?

Обычно для кризисных ситуаций такого рода имелся стационарный пункт в Темпельхофе, прекрасно оборудованный технически. В исключительно редких случаях они выезжали на полицейской машине оперативной группы прямо к зданию. Но никогда не работали на месте происшествия.

– Здание МСВ в виде исключения предоставляет прекрасные условия для командного пункта. Седьмой этаж еще не занят, здесь мы можем попробовать захват во время переговоров, – нетерпеливо пояснил Штойер.

– Ну, положение-то вряд ли настолько блестящее, – заметила Ира.

– Почему это? – спросил Штойер, и она в первый раз обратила внимание на то, что, судя по фоновым шумам, он, вероятно, находится в пустом зале или большом складском помещении.

– Потому что вы не стали бы тащить туда меня, если бы уже имели руководителя переговоров. Но Симон фон Херцберг – неопытный трепач. И поэтому мне приходится бросать свой завтрак, чтобы вы не стали посмешищем перед целым светом, когда желторотый юнец провалит дело.

– Вы ошибаетесь, – резко возразил Штойер, – проблема как раз не в Херцберге. В отличие от вас, он не только психолог, но и официальный член нашего спецотряда.

Опять то же самое. Старый упрек. Предубеждение, что проще обучить хорошего полицейского технике переговоров, чем плохого психолога – полицейской работе. То, что Ира была и тем и другим – психологом и полицейским, – для Штойера не имело значения. Ее первичная профессиональная подготовка в Гамбурге при МЕК, единственном спецподразделении Германии, куда принимают женщин, была в его глазах бесполезна, поскольку после нее она предпочла работать в качестве консультирующего психолога-криминалиста лишь в исключительных случаях, а в остальное время – преподавать прикладную психологию в полицейской школе. Учитывая ее сенсационные успехи, среди которых был случай с заложниками в Целлендорфе, Штойер время от времени допускал ее к работе на месте происшествия, чтобы никто не мог упрекнуть его в том, что он не предпринял все, что было возможно.

– Херцберг – человек очень сведущий. И только для вашего сведения, фрау Замин: я считаю вас развалиной-алкоголичкой, потерпевшей крах в семейных отношениях. Ваши лучшие дни давно позади, и теперь лишь вопрос времени, когда вы притащите свои личные проблемы на место происшествия, чтобы стать куда большей опасностью для жизни других, чем любой свихнувшийся психопат, с которым собираетесь вести переговоры.

– Да-да, я тоже хорошо отношусь к вам, – ответила Ира и вновь подумала о своей коле-лайт с лимоном. – Но почему тогда я сейчас нахожусь на подлете к зданию МСВ, а не дома, у плиты в своей кухне, где я, по вашему мнению, была бы на своем месте?

– Вы меня спрашиваете? Вы всерьез считаете, что это была моя идея? – голос Штойера повеселел. – Да если бы Гетц не стоял за вас горой, вряд ли я стал бы впустую терять с вами время.

Ира бросила на Гетца вопросительный взгляд, в ответ он пожал плечами и отвернулся.

– Что же касается моего мнения… – продолжал Штойер, – …то оно таково: вас как можно быстрее заменят компетентным человеком. Но до этого вы займете место Херцберга, поскольку сумасшедший по какой-то причине отказывается с ним говорить.

«Это даже делает его симпатичным», – подумала Ира, но промолчала.

– Еще одна сложность в том, что он желает вести переговоры исключительно в эфире. Открыто. Чтобы каждый мог слышать. – Штойер тяжело вздохнул. – А если мы перекроем ему кислород, он может немедленно кого-нибудь застрелить.

9

Дверь распахнулась как раз в тот момент, когда Дизель, сидя за своим письменным столом, заливал в корзину для бумаг пол-литра жидкости для разжигания углей.

– Что вы здесь делаете? – закричал маленький человечек, который, очевидно, не предполагал, что в этой части этажа еще кто-то остался.

Люди из здания МСВ были эвакуированы в течение двадцати минут. Дизель прекрасно понимал, что вопрос этого щеголеватого пижона в никелевых очках был чисто риторическим. Но, несмотря на это, он честно ответил:

– Что я делаю? А разве не видно? Я сжигаю шоу.

– Вы сжигаете?..

Острый язык пламени метнулся из оцинкованного ведерка для мусора примерно на полтора метра к потолку, и на секунду у Симона фон Херцберга перехватило дыхание.

– Проклятье!

– Но-но-но! – прервал его Дизель, – в моем закрытом офисе попрошу не выражаться, черт побери!

Потом он громко рассмеялся, поскольку щуплый чиновник в дверях, очевидно, не знал, чему удивляться в первую очередь: тому, что он стоит в помещении, которое скорее напоминает магазин игрушек, чем рабочий кабинет, или тому, что чокнутый напротив него совсем не похож на того, кто согласно табличке на двери должен находиться в этой комнате.

– Руки вверх и очень медленно встать! – теперь проревел Херцберг и кивнул двоим служащим, стоявшим сзади него, которые уже доставали свое служебное оружие.

– Хо-хо-хо, спокойствие! – ответил Дизель. Вместо того чтобы повиноваться приказу руководителя переговоров, он продолжал сидеть, обеими руками медленно натягивая через голову свой джемпер. – Чертовски жарко здесь, правда? – донесся через ткань его голос с приглушенным смешком. При этом он продолжал натягивать одежду. Но, очевидно, Дизель столкнулся с проблемой, как поаккуратнее просунуть в свитер свои крашеные платиновые волосы. – Черт. Зацепился пирсингом в носу…

Фон Херцберг обернулся к своим коллегам удостовериться в том, что они видят то же самое, что и он. Дизель тем временем встал и неуверенно двинулся через комнату.

– Не могли бы вы мне помочь, иначе… Задница!

Дизель со всего маху врезался в игральный автомат, который обычно можно представить только в привокзальной пивной, но уж никак не в офисе руководителя отдела. И все же как шефу самого сумасшедшего радиошоу Германии Дизелю по праву полагались некоторые свободы. До тех пор, пока рейтинг был высоким, он мог превращать свой офис в Диснейленд для взрослых. Рабочая обстановка, в которой его, как считалось, посещали лучшие идеи. Ему прощалась даже склонность к пироманству, благодаря которой он и получил свою кличку и из-за которой в его офисе был вывинчен индикатор дыма.

В то время как двое служащих криминальной полиции обеспечивали ему огневое прикрытие, Херцберг, подняв пистолет, сделал два шага в комнату.

– Где я? – почти панически вскрикнул Дизель и головой налетел на один из свисающих с потолка мешков с песком. Теперь его руки совсем безнадежно запутались в джемпере. Он едва не растянулся на полу. Его падение затормозил лишь флиппер из «Звездных войн», который стоял посреди комнаты. Здесь он теперь и лежал на животе.

– Встать! – прорычал Херцберг все еще с оружием на изготовку. – Очень медленно.

– Хорошо! – Дизель последовал приказу, и его голос звучал приглушенно, как сквозь подушку. – Кажется, мне уже не хватает воздуха.

Херцберг сделал шаг по направлению к главному редактору и ощупал его левой рукой в поисках оружия.

– Руки держать высоко, не опускать!

Тем временем перед офисом собрались еще несколько полицейских, которые, разинув рты, наблюдали за шутовским представлением через стекло.

– Ладно. – Дизель был безоружен, и Херцберг успокоился.

– Чем я могу вам помочь?

По голосу Херцберга можно было понять, что теперь он снова постепенно приходит в себя. Будучи руководителем переговорщиков, прошедшим психологическую подготовку, он имел достаточный опыт в разрешении кризисных ситуаций. Хотя такая ситуация, как здесь, явно не описывалась ни в одном учебнике.

– Мое кольцо в носу зацепилось где-то за застежку-молнию.

– Я понял. Ну, это не пробле-е-е…

На последнем слове Херцберг вскрикнул, как тинейджер на аттракционе «Американские горки» во время исполнения «мертвой» петли. И в панике отшатнулся. Потому что Дизель совершенно неожиданно вскочил и в считанные доли секунды стянул джемпер с головы.

– О!

Вскрик Херцберга оборвался так же внезапно, как и возник, и теперь его смутный страх сменился явным ужасом, поскольку Дизелю как-то удалось под одеждой нацепить на себя игрушечные очки, у которых при нажатии на кнопку из оправы выпадали два окровавленных глазных яблока. Они покатились прямо Херцбергу под ноги.

– Первое апреля! Первое апреля! – радостно рассмеялся Дизель, с удовольствием отметив, что и полицейские у входа в его офис лишь с трудом сдерживают ухмылки.

– Вы сумасшедший? Я… я же мог убить вас! – задыхаясь, проговорил Херцберг, когда снова смог думать немного яснее. – Вы… сейчас срываете очень важную операцию и ведете себя безответственно, – продолжал бушевать он. – Я возмущен.

– Очень приятно. Я Клеменс Вагнер, – представился главный редактор и вызвал новые ухмылки полицейских. – Но мои враги называют меня Дизелем.

– Прекрасно… э… господин Вагнер. Значит, не считая Маркуса Тимбера, вы самый старший сотрудник сегодня утром на радиостанции?

– Да.

– А почему тогда вы ведете себя как малый ребенок? Почему вы не покинули здание, как остальные, а вместо этого поджигаете, э-э-э… – Херцберг презрительно огляделся, – свой офис?

– Ах, вот почему вы такой кислый! – Дизель посмотрел на корзину для бумаг, из которой все еще поднимался легкий дымок. – Это всего лишь моя давняя привычка.

– Давняя привычка?

– Ну да. Если шоу не удалось, я распечатываю все тексты и сжигаю их. Это такой ритуал. – Поскольку Дизель теперь был без рубашки, на его предплечье видны были вытатуированные извивающиеся языки пламени. – А ведь сегодняшнее шоу действительно скверное, правда?

– Понятия не имею. И не могу больше терять время. Сейчас вас проводят на сборный пункт, который мы устроили в центре Sony.

Херцберг кивнул в направлении выхода, но Дизель не двинулся с места.

– Прекрасно, но я не пойду.

– Что вы опять задумали?

– То, что сказал. Я остаюсь здесь.

Дизель подошел к кукле Барби в человеческий рост и нажал на ее правую грудь. Ее губы сразу же раскрылись, и изо рта послышалась программа. На «101 и 5» сейчас как раз шла реклама.

– Захвативший заложников хочет, чтобы все шло, как всегда, – объяснил Дизель. – Это означает: дважды в час новости, каждые пятнадцать минут погода и положение на дорогах, а в промежутках – хорошее настроение и много музыки.

– Обстоятельства дела мне известны.

– Рад за вас. Но, возможно, вы не знаете, сколько работы скрывается за каждой передачей. Всего этого в одиночку не сделаешь. И, поскольку я являюсь главным редактором шоу, вам, вероятно, придется смириться с моим присутствием, желаете ли вы того или нет. А иначе мистер Амок не получит в студии то, чего он хочет. А это не в ваших интересах.

– Тут он прав.

Все головы повернулись к двери, откуда прозвучал этот низкий голос. Дизель с удовольствием отметил, что Херцберг, очевидно, испытывает благоговение перед этим двухметровым человеком, который, тяжело дыша, протиснулся в офис. По крайней мере он тотчас же встал по стойке «смирно».

– Что здесь происходит?

– Все в лучшем виде, господин комиссар. Я покинул пункт управления внизу и хотел на месте составить представление о положении, как вдруг мы заметили дым в коридоре. Я пошел посмотреть, в чем дело, и наткнулся на… э-э-э… – Херцберг метнул уничтожающий взгляд на Дизеля, – …на главного редактора Клеменса Вагнера.

– Я знаю, как его зовут, – ворчливо произнес Штойер. – Мы его уже проверили. Он чистый. И он прав. Пусть остается здесь и позаботится о ведении передачи.

– Все ясно, – кивнул Херцберг с таким видом, словно только что проглотил горячую картофелину.

Дизель торжествующе усмехнулся.

– Кроме того, мы переносим ваш центр переговоров с седьмого этажа сюда, наверх.

– Сюда?

– Да. Чем ближе вы к студии, тем лучше. Вы должны не только вести переговоры, но и в случае необходимости отвлекать сумасшедшего, чтобы команда Гетца могла лучше нанести удар. Офис для этого подходит идеально. Он расположен достаточно далеко от студии, однако дает полный обзор места происшествия. Кроме того, здесь, наверху, вам никто не помешает. На седьмом этаже мы сейчас монтируем полный радиокомплекс, чтобы попытаться осуществить захват.

– Понял, – пробормотал Херцберг, явно не в восторге от перспективы работать в течение следующих часов в зоне действия возможного взрыва. – Порядок, – добавил он немного громче, когда Штойер вопросительно поднес правую ладонь к уху.

– Прекрасно. Так что давайте поспешим. У нас всего двенадцать минут до первого крайнего срока. А перед этим я еще должен представить вам одну старую знакомую.

Дизель удивленно наблюдал за тем, как великан шумно выкатился из офиса и несколькими секундами позже снова вернулся, ведя на буксире черноволосую даму, явно пребывавшую в скверном настроении, к тому же в наручниках.

– Господа, фрау Ира Замин, прошу любить и жаловать!

10

Он прикидывал, кого ему выбрать. Первый раунд игры – самый трудный, несомненно. В этот самый момент передачу слушают около трехсот тридцати тысяч человек, но есть еще свыше трех миллионов остальных берлинцев, которые вообще ничего не знают о том, что он захватил радиостудию, взял заложников и изменил правила игры в Casch Call. Нет, первый раунд не выиграть. Поэтому не нашлось и добровольцев, когда он спросил об этом.

– Не так бурно, – крикнул Ян Май и скользнул взглядом по группе у студийной стойки. От Тимбера, нос которого наконец перестал кровоточить, к парочке – перепуганной Синди и ее Майку, вцепившихся друг в друга, к остряку Теодору, типичному бухгалтеру, который явно пребывал в шоке, забыв свое чувство юмора в другом мире. Герой из UPS Манфред после своего короткого обморока прислонился к обтянутой серой тканью стене студии рядом с рыжеволосой беременной, которая явила себя медсестрой Сандрой из сериала. Ян позволил ей обеспечить Тимбера ватой, чтобы остановить кровь, и Манфреда аспирином из аптечки студии.

– Дамы и господа, у нас есть еще примерно три минуты, – продолжил он свой монолог. – Как вы слышите, только что Queen начали исполнять We are the Champions. И как только эта песня… Извините… – Ян обратился к Флумми, который на удивление спокойно следил за музыкальными записями, – как вы называете такие песни?

– Мега-хит, – ответил за Флумми Тимбер. Из-за разбитого носа его голос звучал так, словно он был сильно простужен.

– Спасибо. Как только этот мега-хит Queen закончится, я попрошу Флумми предоставить мне свободную телефонную линию в город. И тогда мы сыграем первый раунд Casch Call по новым правилам. – Ян поднял сжатую в кулак левую руку и, перечисляя каждый пункт, разжимал по одному пальцу. – Итак, у меня есть продюсер, телефон и телефонная линия. У меня есть правила игры. Не хватает только участника. Кого же мне выпустить, если на другом конце линии будет назван правильный пароль?

Никто не отваживался взглянуть ему прямо в глаза. Каждый знал, что речь идет не об освобождении. Лишь Сандра на короткое время подняла голову, и Ян смог увидеть в ее светлых глазах бесконечную ненависть. В противоположность Теодору, который в своем шоковом состоянии покачивал головой, как аутист, она показала себя храброй матерью, которая, вероятно, была единственной, кто еще имел мужество взглянуть в глаза опасности. Ян удивился, как много можно прочесть в одном взгляде. Но потом он снова заставил себя сконцентрироваться на следующем шаге и начал свою коварно продуманную процедуру выбора.

– Да-да, я знаю. Каждый из вас хочет быть первым. А поскольку вы никак не можете решиться, пожалуй, взяться за это придется мне самому.

– О боже… – всхлипнула Синди и спрятала лицо на груди мужа.

– Пожалуйста… – Ян, успокаивая, поднял обе руки. При этом оружие он держал слегка на отлете, в правой. – Не стоит радоваться раньше времени. До этого еще далеко. Я дам знать о своем решении только после первого раунда игры.

Обе находящиеся в студии женщины закрыли глаза. Остальные попытались не выказывать своей реакции, и от этого выглядели еще более нервными.

– Еще раз напоминаю, – произнес Ян громче, – сейчас я набираю какой-нибудь телефонный номер в Берлине. А потом мы все напряженно ждем, ответит ли участник паролем, который звучит…

Ян направил пистолет на Майка, который побледнел и начал, запинаясь:

– Я… я… слушаю сто один… э… и … пять. А те… теперь…

– …а теперь освободи заложника. Верно, – в темпе закончил Ян. – И сразу после этого я выбираю того, кого отпущу или – в случае если вопреки ожиданиям тот, кому позвонили, ответит неправильно, – кого я… – Он оборвал фразу, которая от этого прозвучала еще более угрожающе.

Ян опять краем глаза взглянул на часы и сравнил оставшееся время с данными на музыкальном компьютере. Еще одна минута и тридцать секунд. Queen приступили к последнему припеву.

– Манфред?

Он бросил ему короткий взгляд и при этом взялся за первый том телефонного справочника, который он до этого обнаружил у полки для CD.

– Да?

– Умираю от жажды. Там, сзади, кажется, кухня?

– Да, – кивнул Тимбер.

– Пожалуйста, пока я тут буду звонить, устройте для нас всех большой кофейник кофе. Это шоу может оказаться слишком долгим. Нам ведь предстоит еще только первый раунд.

За разговором Ян, быстро перебирая пальцами тонкие страницы телефонного справочника, вновь вопросительно взглянул в сторону Тимбера.

– Раунд – для этого ведь наверняка есть специальное выражение в вашем радиожаргоне. Или нет?

– Pay off, – на этот раз ответил Флумми.

– Pay off, – повторил Ян, в это же мгновение раскрыв толстый том и хлопнув ладонью по его правой странице.

– Ой! – вздрогнули все, находившиеся в студии.

– Через шестьдесят секунд мы начинаем pay off со случайно набранного номера из телефонного справочника Берлина, первый том, буква X. Ну-ка, послушаем, кто окажется счастливчиком!

11

Когда Ира подошла к окну временного центра переговоров на двадцатом этаже, то увидела, что уличные заторы достигают Бюловштрассе на западе, а на востоке тянутся до красного здания ратуши. В настоящий момент шестьдесят семь полицейских перекрывали все движение, включая пешеходное, на пространстве размером в несколько футбольных полей. Никто не осмеливался пересекать границу опасной зоны вокруг здания МСВ. Была почти половина девятого. Менее чем через сорок минут откроются магазины в аркадах и семьдесят тысяч берлинцев, как обычно, отправятся в «Стеклянный дворец» за покупками. Сегодня им не добраться до цели. Как и тем бесчисленным людям, которые хотят попасть на свои рабочие места в обеих частях города, – государственным служащим и политикам, которых ждут на заседании бундесрата или в парламенте. Никогда еще понятие «запретная зона» не подходило так метко к правительственному кварталу, как сегодня.

– А может, наконец возьметесь за работу, вместо того чтобы любоваться панорамой?

Ира обернулась к Штойеру, который высился в дверном проеме; наблюдая оттуда за действиями своих подчиненных. Фон Херцберг снимал мешок с песком, сдвинув в сторону флиппер, чтобы освободить в кабинете Дизеля место для основного оборудования: мобильной компьютерной установки, включающей электронную систему наблюдения, а также большой стандартный чемодан для спецопераций и два флипчарта. [8]8
  Флипчарт – магнитно-маркерная доска со специальным креплением для листа или блока бумаги. Используется для проведения презентаций, лекций, семинаров.


[Закрыть]Он как раз подсоединял к телефонному аппарату принимающее устройство. В этом ему помогал ассистент с белыми волосами. Ира никогда раньше не работала с ним и предположила, что это протоколист.

– А где третий? – спросила она.

Существовал неписаный закон, по которому в каждой группе должны была работать трое. Один говорил, другой вел протокол, третий осуществлял объективный взгляд со стороны и брал переговоры на себя, когда посредник выдыхался. Переговоры с похитителями и террористами, захватившими заложников, могли продолжаться часами, а иногда даже сутками. В одиночку такую психологическую нагрузку не вынести.

– Третий человек – это вы, – ответил фон Херцберг. – Кроме того, террорист отвергает любые контакты с нашей переговорной группой.

Пульс Иры внезапно участился, как будто она только что сошла с «бегущей дорожки», поэтому она никак не прокомментировала слова Херцберга.

Херцберг поднял телефонную трубку на своем месте у мобильного компьютера и развернулся на офисном стуле к Ире.

– Нет связи. Он больше не подходит к телефону в студии.

– Черт, – пробурчал в ответ Штойер и вытянул из пачки сигарету.

– Эй, здесь не курят! – с шутливым негодованием воскликнул Дизель. Ира не могла не усмехнуться. Запах жженой бумаги из мусорного ведра до сих пор висел в воздухе.

– Продолжайте попытки, Херцберг. Фрау Замин должна поговорить с ним еще до наступления первого крайнего срока.

– Это даже не обсуждается, – спокойно, но категорично возразила Ира. – Я ни в коем случае не стану вести переговоры. Не сегодня. Не говоря уже о том, что… – Ей пришлось откашляться, чтобы подавить сухое раздражение в горле.

– Не говоря уже о чем? – поинтересовался Штойер.

«Что если мы еще немного побеседуем, ты скоро устроишь мне отвод», – хотелось ей ответить. Но вместо этого она произнесла:

– Не говоря уже о том, что переговоры в данном случае не смогут принести никакого успеха.

Глаза Штойера сверкнули. Этого он совсем не ожидал.

– Никаких переговоров? Нам придется идти на штурм? И это говорите вы, фрау Замин?

– Чепуха. Ведь вы предпочли бы это сделать.

Ира хорошо знала, как Штойер относится к переговорам психологов с опасными преступниками. Ни во что их не ставит. По его мнению, переговорщики вроде Иры были изнеженными слюнтяями, которые не имели смелости разрешить кризисную ситуацию с помощью оружия. Ему претила мысль подать преступнику даже мизинец, не говоря уже о том, чтобы принести ему пиццу или сигареты, даже если он в обмен на это отпустит заложника.

– Хорошо, фрау психолог, сейчас у нас есть еще пять минут перед первым звонком. Вы не хотите вести переговоры. Вы против штурма. Каков же тогда ваш план, позвольте спросить?

– А вы разве не знаете? – Ира изобразила удивление. Потом быстро подняла взгляд на потолок комнаты. – Ах, ну конечно. В вашей позиции место происшествия знакомо вам только за письменным столом. Ну, тогда я постараюсь вам немного помочь войти в курс дела: у нас здесь типичная хрестоматийная ситуация. С этим может справиться даже вон тот, – Ира кивнула в направлении Херцберга. – Впрочем, и делать ничего не надо. Просто подождать.

– Ничего не делать? – переспросил Дизель, который следил за разговором с другого конца комнаты. – Обычно я занимаюсь этим с удовольствием. Целыми днями. Но сегодня это кажется скверной идеей, по крайней мере с точки зрения заложников, не правда ли?

– Да, к сожалению, это так. Люди в студии погибнут. Все.

Ира вскинула обе руки, чтобы убрать со лба пряди волос. Очевидно, Штойер не собирался снимать с нее наручники, прежде чем она вступит в переговоры с захватившим заложников типом.

– Хотя это очень прискорбно и звучит жестоко. Но во время переговоров подобного рода речь, собственно, почти никогда не идет о жизни заложников.

– А о чем же тогда? – Даже Штойер теперь был совершенно сбит с толку.

– О жизни тысяч других людей.

– Тысяч других людей? Что за ерунда? И как же, скажите на милость, этот сумасшедший из студии может им повредить? Чушь какая-то! – выругался Штойер, в то время как Херцберг вновь обратился к нему.

– Все еще никакой реакции.

– Продолжайте попытки, – коротко рявкнул Штойер и потом снова взглянул на Иру. – У нас две команды снайперов на позициях, а Гетц руководит элитной группой, которая имеет богатый опыт в кризисных ситуациях.

– Очень хорошо. Но все это не понадобится, если захвативший заложников потребует вертолет и на нем врежется в высотный дом. Или сегодняшним вечером в полный людей Олимпийский стадион. Сейчас в его власти шесть человек…

– Семь, – поправил Штойер. – Двое сотрудников, пять посетителей.

– Хорошо. Это неважно. По крайней мере сейчас у нас стабильное положение. Студия закрыта, путей наружу нет. Люди из здания эвакуированы. Таким образом, количество жертв предсказуемо. А поскольку он будет расстреливать своих заложников одного за другим, предсказуемо даже время окончания драмы. Так что все, что мы должны сделать, это предотвратить превращение ситуации из стабильной в мобильную, как тогда, в Гладбеке. [9]9
  16 августа 1988 года двое вооруженных бандитов в городке Гладбек (Германия) взяли в заложники двух человек во время ограбления банка и потребовали огромный выкуп. В ходе побега они захватили автобус с пассажирами в Бремене. После переговоров полиции удалось добиться освобождения большинства заложников в обмен на автомобиль.


[Закрыть]Если вы решитесь на штурм, Штойер, это будет самым глупым из того, что вы можете сделать. Вы лишь идете на риск увеличить число жертв.

– Но почему же тогда вы не хотите вести переговоры? – теперь поинтересовался Херцберг. Он встал и постучал указательным пальцем по своим наручным часам, которые были слишком велики для его тонкого запястья. – У нас в запасе осталось только три минуты, а вы стоите здесь и болтаете.

– А что мне еще остается делать, по вашему мнению, мистер Эйнштейн? Вы ведь даже не смогли пока вызвать мне этого террориста к телефону. Кроме того… – Ира растерянно смотрела, как сотрудник программы Cash Call подошел к Штойеру и шепотом передал ему результаты расследования.

– …Кроме того, у нас совсем нет критериев переговоров, – продолжила она после короткой паузы. – Вы не можете предложить ему сделку, ведь нет ничего такого, что вы могли бы ему дать взамен. Самое важное, что он хотел получить, у него уже есть.

– И что же это? – спросил Штойер, все еще склонив голову к сотруднику полиции.

– Внимание. Публичность. Шумиха в средствах массовой информации. Мы имеем дело не с психопатом, для этого акция слишком хорошо спланирована. Очевидно, это и не политически мотивированный расчет, иначе он давно бы уже выставил свои требования. К сожалению, наш террорист – очень умный человек, который просто хочет любой ценой оказаться в свете рампы.

– Значит, он будет убивать? – спросил Дизель.

– Да. Чтобы добиться еще большего внимания. К сожалению. И мы сейчас никак не можем этому воспрепятствовать.

– И все же мы можем это сделать, – возразил Штойер, сделав шаг к Ире и сунув ей в левую руку маленький ключ от наручников. – Мы просто переключим все исходящие звонки из студии.

Так вот в чем дело. Ира расслабилась. Значит, вот что шептал служащий Штойеру на ухо.

Переключение звонков!

– Вы можете продолжать торчать здесь и болтать ерунду. А мне надо вести операцию. Хорошего дня! – С этими словами Штойер в ярости пнул металлическое ведро для бумаг и быстрыми шагами покинул комнату.

Ира в какой-то момент заколебалась, но потом поспешила следом за ним.