Текст книги "Дьявольская рулетка"

Автор книги: Себастьян Фитцек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

13

Осталось всего десять минут.

Ира бросилась к письменному столу и проверила пульс Фауста. Прокурор был мертв.

«Это неправда. Господи, прошу, пусть это будет неправда». Как мантру, снова и снова повторяла она эту немую мольбу до тех пор, пока ей самой не пришло в голову прервать этот бесконечный замкнутый круг. Она открыла ящики письменного стола. Ничего. Лишь обычный канцелярский хлам, несколько документов и аксессуары для курительной трубки.

Как сквозь туман, она отметила, что Гетц по рации разговаривает с командным пунктом операции. Вероятно, он вызывал «скорую помощь».

«Подумай хорошенько. Почему он не сказал тебе, где находится Леони? Это же лишено всякого смысла».

Зачем ему защищать ее после своей смерти? Ее мысли крутились только вокруг этого момента.

«Почему он не выдал местопребывания Леони? Он его не знал? Нет, тогда бы он сказал об этом. Так почему он промолчал? Может быть, потому, что…»

Она прижала обе ладони к вискам.

«Минуточку. А может быть, он сказал?»

Ира огляделась. На нижней полке стеклянной витрины располагалась стереоустановка. Она подбежала к ней, повернула рычажок и включила радио на полную громкость.

«101 и 5» была на радиостанции 1. Как раз середина классики мотауна. [36]36
  Motown Records (Мотаун Рекордз) – американская звукозаписывающая компания, в настоящее время входит в состав Universal Music Group.


[Закрыть]

– Что ты задумала? – Гетц вопросительно взглянул на нее.

Она подошла к нему, прикоснувшись пальцем к его губам. Потом схватила за рукав и притянула к себе.

– Боливия не имеет выхода к морю, – прошептала она.

– Что? – Он глянул на нее так, словно она потеряла рассудок.

– Там нет побережья. Понимаешь? Фауст сказал, что он не хотел бы кончить жизнь в больнице на боливийском побережье, не зная ни слова по-испански.

– Значит, он ошибся.

– Нет. Подумай. Он заметил, что сказал бы нам, но мы не одни. Думаю, он боялся того, что помещение прослушивается Мариусом. Он не хотел говорить откровенно. Но он дал нам намек.

– Ты не помнишь, как странно он говорил о мафии? Назвал ее святым семейством. На испанском это звучит как Sagrada Familia. Это…

– А Барселона расположена на берегу!

Гетц отложил рацию и положил обе руки ей на плечи.

– Проклятье, но как нам найти там Леони? Это ведь один из самых крупных городов Испании! А у нас только… – он посмотрел на часы, – …только семь минут.

Как угрожающее подтверждение этого, песня на радио стала постепенно затихать.

– Вспомни, Гетц, – взмолилась Ира. – Что еще тебе бросилось в глаза? Что еще дал нам Фауст в качестве знака? – Теперь она больше не шептала. – Он что-нибудь сказал, сделал какой-нибудь жест, указал на что-нибудь? Он…

Гетц и Ира переглянулись. Потом оба посмотрели в угол комнаты.

На желтую парусиновую сумку.

14

Пограничник уже во второй раз изучал ее новенький американский паспорт с помощью своего считывающего устройства. У всех остальных, прошедших контроль до нее, это не продолжалось так долго. Сьюзен поменяла руку, на которой несла маленькую Майю, и улыбнулась молодому парню. Вообще-то он выглядел вполне милым, если закрыть глаза на крупный прыщ между бровей и красные точки на шее, которые свидетельствовали о неумелом обращении с дешевыми одноразовыми бритвами.

Никакой реакции. Вместо того, чтобы ответить ей улыбкой, служащий впился глазами в поддельный паспорт, словно это было уведомление об удержании из его маленькой зарплаты. Потом схватился за телефонную трубку.

Что случилось? До сих пор не было никаких проблем с документами. Они были безупречными. Кроме того, она ведь собиралась всего лишь в Швейцарию, а не в Багдад.

Пока человек дозванивался в какой-то офис аэропорта Эль Прат, он поочередно сравнивал фото Сьюзен с ней самой. Она могла представить, какой сумбур царит в его голове. Что-то в ней бросилось ему в глаза, и он, казалось, не мог это правильно оценить. Пограничник пожал плечами. Очевидно, к телефону никто не подходил.

С коротким вздохом он протолкнул ей паспорт под щитком прозрачного стекла и мрачно кивнул следующему в очереди.

«Что бы это значило»? – удивленно спросила себя Сьюзен и пошла дальше. Табличка с объявлением обращала внимание пассажиров на ужесточившиеся требования к безопасности. Если они имеют при себе ноутбук, то его надо вынуть из сумки. Женщинам и мужчинам в сапогах рекомендуется поставить их на ленту для просвечивания. Сьюзен не пришлось делать ничего подобного. На ней были легкие сандалии из ремешков, которые подчеркивали изящные щиколотки. А ее ручная кладь состояла из Майи на руках, сумки с детскими вещами, мобильника и ключа в правом кармане брюк. Он должен был подойти к ячейке камеры хранения на центральном вокзале Цюриха, в которой лежало описание маршрута к убежищу и имя нового контактного лица. Квартира на Плайя де Каталунья и ее прежний доверенный в Барселоне уже отслужили свой срок.

Женщина, стоявшая перед ней, тоже летела с ребенком. Маленький мальчик в футболке с динозавром был примерно лет пяти. Его мать крепко сжимала его руку, словно они стояли у кассы супермаркета и ей приходилось следить, чтобы он не положил без спроса сладости на ленту кассы. Малыш обернулся и улыбнулся Майе. Сьюзен поцеловала своего младенца и погладила нежный пушок на его головке. При этом стоящий перед ней мальчик увидел ее лицо, и его взгляд мгновенно изменился. Его улыбка погасла и сменилась открытым удивлением. Сьюзен быстро обернулась. Оглянулась на паспортный контроль. Потом снова на мальчика в футболке с динозавром, которого мать уже увлекала дальше.

«Что здесь происходит? – снова спросила она себя. Малыш смотрел на нее с таким же выражением, как до этого служащий на паспортном контроле. – Что-то с моим лицом? Что-то со шрамами?»

Ей срочно нужно было зеркало.

Подошла очередь Сьюзен, она положила сумку на ленту, а ключ – в зеленый пластиковый лоток.

– Нет, – кратко ответила она на вопрос толстой испанки за аппаратом для просвечивания багажа. – Ничего другого нет.

Теперь она могла идти, но вдруг поняла, почему тот пограничник так долго изучал ее паспорт. И почему мальчик в футболке с динозавром все еще показывал на нее пальцем, пока мать, не обращая на него внимания, вела его к выходу на вылет.

Сьюзен видела собственное лицо без всякого зеркала: на экране телевизора. Он висел над кассой в магазине дьюти-фри, прямо напротив контроля. Текст под кадром гласил: «Donde esta Leoni Gregor?» [37]37
  Где Леони Грегор? (исп.).


[Закрыть]

Сьюзен как в трансе прошла процедуру личного контроля. Следуя указаниям скучающей блондинки с рыжими перышками в волосах, она ставила ноги поочередно на маленький серый табурет, при этом ни на мгновение не отводя взгляда от беззвучного экрана.

«Где находится Леони Грегор? Кто знает эту женщину?»

Вспыхнул номер. А потом в правом углу экрана появилось то, чего Сьюзен больше никогда не желала видеть. Фотография человека, о котором она грезила, еще будучи Феодорой Шуваловой. Которого любила больше, чем себя, уже нося имя Леони Грегор. И из-за которого ей сейчас приходилось скрываться под американским именем Сьюзен Хендерсон, чтобы не умереть из-за его предательства. Она увидела фотографию своей самой большой любви и одновременно злейшего врага. Отца девочки, лежавшей у нее на руках. Яна Мая.

– Кажется, бэби, тут кто-то жаждет с тобой поговорить, – сказал шалопайского вида юнец, джинсы которого без ремня держались на бедрах.

Он ухмыльнулся ей, проходя мимо со своими смеющимися друзьями. Только теперь она заметила, что уже прошла контроль и направлялась к магазину дьюти-фри. Действительно, мобильник в ее руке звонил.

Первым ее импульсом было не отвечать.

Лишь два человека знали этот номер. Трое, если считать новое контактное лицо в Цюрихе. Но на экране мобильника не высветилось ни одно из этих имен.

Она снова взглянула вверх, на телевизор, на экране которого все еще красовался ее портрет. Только текст под ним изменился. Теперь там было что-то о захвате заложников на одной из берлинских радиостанций. Она спрятала телефон, который уже давно не звонил, продолжая читать срочное сообщение бегущей строки. Там говорилось, что есть несколько погибших. И что Ян Май – извращенный убийца. Что он звонит людям наугад и убивает заложников. И что он разыскивает ее.

«Меня? Откуда он знает, что я еще жива?»

Только сегодня утром Фауст дал знать, что ради собственной безопасности она снова должна переехать. Плановое мероприятие. А в остальном все в порядке.

А теперь Ян Май ищет ее через международное телевидение? И убивает невинных, до тех пор пока не найдет? Об этом ей ничего не сказали.

«Возможно, это даже хорошо, что я не знаю номера, с которого звонили, – подумала она. – От Фауста и его людей, очевидно, в любом случае не узнать всей правды».

Она поспешила к туалетам, закрылась в кабинке и набрала единственный номер на своем мобильнике с пометкой «Пропущенные звонки».

15

Китти онемевшими пальцами обхватила стакан с водой. Она глазами искала у Яна знака. Доказательства того, что его лучшая сторона одержит верх. Он не был плохим человеком. Во всяком случае, не исключительно плохим. Человек, который угрожал ей оружием и при этом выискивал в Интернете телефонные номера для своей игры, сам был жертвой обстоятельств, растерянной и измученной. Сегодня утром он, как психопат, переодевшись, проник в студию. Постепенно он отбрасывал маскарад, и на обозрение предстал достойный жалости беспомощный человек. Собственно, не она, а он был жертвой.

«Правильно ли я это оцениваю? Или я уже страдаю Стокгольмским синдромом? [38]38
  Стокгольмский синдром – дружба заложников с захватчиком, психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать захватчикам или даже отождествлять себя с ними.


[Закрыть]» – спросила себя Китти. Согласно этому психологическому парадоксу многие заложники, находясь в плену, начинают испытывать дружеские чувства по отношению к своим мучителям.

– Вы не должны этого делать, – сделала она неуверенную попытку и осторожно поставила стакан на студийную стойку, словно он был из ценнейшего фарфора.

– Придется, к сожалению. – Ян взглянул на нее.

– Почему? С какой целью? Моей смертью Леони не вернешь.

– Знаю. Да вообще-то я совсем не хочу тебя… – Последних слов он не договорил.

– Так почему бы нам это не прекратить?

– Потому что в жизни речь идет лишь о двух вещах, Китти: надежда и решимость.

– Этого я не понимаю.

– Многие называют это мечтами. Или целями. Для меня это надежды, которые побуждают к действию. Надежда получить лучшую работу, чем отец, позволить себе престижную марку машины, может быть, добиться славы. Однако в любом случае – надежда на любовь своей жизни. Но лишь одной надежды недостаточно, Китти. Чтобы осуществить задуманное, надо принимать решения. Это другая часть уравнения. Но это делает подавляющее меньшинство людей в жизни. Большинство на этой планете расслабленно откидываются в кресле перед телевизором и смотрят, как герои на экране принимают решения, которые они сами и не мечтают осуществить. Почти никто не готов отправиться в путешествие в неизвестность. Мы восхищаемся главным героем фильма, который готов уволиться со своей хорошо оплачиваемой работы, чтобы разыскать спрятанный клад в пустыне. В реальной жизни мы сами никогда бы так не сделали, ну, разве только наш работодатель дал бы нам год оплачиваемого отпуска. Есть лишь тончайшее различие между массой и теми немногими, кто находится у руля. Одни лишь надеются, другие к тому же принимают решения. Они все ставят на карту. И они готовы все потерять, если до этого дойдет.

– Значит, вы все еще надеетесь, что Леони вернется к вам?

– Да. И я принял решение добиться этого.

– И убивать людей?

– Честно? Не знаю. Нет. Мой план вообще-то этого не предусматривает. Даже если там, снаружи, в это никто не верит: я не убивал ни полицейского, ни водителя UPS. Ты же сама заметила, что тело в мешке шевелилось?

– Да, – солгала Китти.

На самом деле она больше ни в чем не была уверена. Все произошло очень быстро.

– Во время своей подготовки я никогда не задумывался над вопросом, насколько далеко могу зайти, если мой план не удастся.

– А сейчас вы это делаете.

– Я уже подумал.

Он надел наушники, дернул вверх маркированную ручку управления и поднес микрофон плотнее к своим губам. Музыка, которая играла до этого, стихла.

– Ты мне нравишься, Китти, – сказал он, и эти слова уже прозвучали по радио. – В этом раунде я наберу берлинский номер. Такой, при котором у тебя будут хорошие шансы.

– Кому вы звоните?

– Сейчас услышишь.

16

– Алло, вы еще там?

Гетц гнал «мерседес» с городского автобана на Бойселштрассе, пока Ира звонила Леони. Навигационная система каждые шестьдесят секунд рассчитывала время прибытия к зданию МСВ. Теперь оставалось лишь четыре минуты.

– Да-да. Это я. Но я не могу во все это поверить. Кто вы, скажите еще раз?

– Ира Замин. Я сегодня долго говорила с вашим женихом в качестве руководительницы переговоров. Все так, как я говорю: Ян Май не выдавал вас отцу. И вы именно сейчас находитесь в серьезной опасности.

Ира объяснила Леони, как они нашли секретный номер. Действительно, в парусиновой сумке они увидели записную книжку с ее испанским номером мобильника. Но при первой попытке никто не ответил.

– Фауст мертв? – в ужасе спросила Леони. – Мой отец знает, что я жива? И Ян расстреливает заложников, пока я не вернусь к нему в Берлин?

– Это так, – подтвердила Ира и в то же мгновение прокляла Фауста.

Как он мог в этой ситуации посадить Леони на официальный пассажирский рейс без прикрытия и маскировки? Очевидно, в смертельном страхе своих последних часов он уже не мог рассуждать ясно. Или твердо решил, что Штойер будет штурмовать, прежде чем фотография Леони появится в испанских средствах информации. А Леони теперь сидела в аэропорту Барселоны как на подносе. Точнее сказать, сидела она на корточках в кабинке туалета, откуда, слава богу, она сейчас перезвонила.

– Есть ли кто-нибудь, кто может мне сейчас все это подтвердить? – хрипло спросила она.

– Да, Оливер Гетц, ответственный руководитель команды спецназа. Он сидит рядом со мной.

– Я… я не уверена. Я, пожалуй, положу трубку.

Ира услышала, как на том конце провода хлопнула дверь и простучали каблучки. Кроме того, голос Леони больше не отдавался эхом. Должно быть, она вышла из туалета.

– Нет, не делайте этого. Это не ловушка. Куда вы сейчас направляетесь?

– К выходу на посадку. Мой самолет вылетает через несколько минут. Я и так уже опаздываю.

– Да-да. Я понимаю, как много мы от вас требуем. Но я не отношусь к подручным вашего отца. Это я могу доказать. Помните про пену?

– Какую пену?

– Которой вы однажды наполнили спальню Яна. Чтобы любить друг друга, как в облаках.

– Откуда вы это знаете?

– Ян рассказал мне. Видите, я не лгу. Здесь… – Ира увеличила громкость. – Вот. Послушайте сами, это его голос. Он как раз говорит с заложницей в эфире.

Ира сочла за лучшее умолчать о том, что речь идет о ее собственной дочери. Леони и без того уже напугана и растеряна. В данный момент Ян как раз дискутировал с Китти о героях и фильмах на телеэкране или о чем-то подобном. Казалось, он смущен. Следующий раунд затягивался.

– Хорошо, это голос Яна. Но это может быть и запись.

– Это не запись.

Они были на Альтонерштрассе и неслись по кольцу, вокруг Колонны победы. [39]39
  Колонна победы – сооружение из трофейных французских пушек в честь победы немцев над французами в 1871 году.


[Закрыть]Все светофоры горели зеленым, что, однако, мало помогало, поскольку движение было затруднено из-за ограждений по всей улице. Гетц продолжал жать на газ, надеясь, что остальные машины дадут проезд машине с мигалкой.

– Ну хорошо, что вы от меня хотите? – спросила Леони.

– Прежде чем подняться на борт, отключите, пожалуйста, свой мобильный телефон, – прозвучал приятный женский голос на заднем плане.

Ира так яростно топнула ногой, задев ящик для перчаток, что тот открылся.

– Нет, Леони, не делайте этого! Ни в коем случае не садитесь в самолет. Я прошу вас! Поговорите сначала с Яном!

– Я не могу.

– Пожалуйста, отключитесь, госпожа Хендерсон, – потребовала дама теперь уже не таким милым тоном.

– Лишь один-единственный разговор. Вы должны только показать Яну, что живы.

– Чтобы он разыскал меня и мою дочь? – яростно прошептала Леони. – И убил? Нет, спасибо. Я сейчас сяду в самолет и все обдумаю. Потом поговорю с моим контактным лицом. Если он даст добро, то я, возможно, свяжусь с вами.

– Леони, пожалуйста…

Но та отключилась.

– Нет, нет, нет! – закричала Ира и хлопнула ладонью по чехлу подушки безопасности.

Чтобы избежать пробки, Гетц выехал на неасфальтированную лесную дорожку, которая вела прямо через парк. Но здесь путь преграждали две припаркованные машины службы защиты природы. Они застряли основательно всего в нескольких сотнях метров от здания МСВ. Но без контакта с Леони.

– Куда ты? – крикнул Гетц, но Ира ему не ответила.

Она распахнула дверцу машины и кинулась через парк в направлении Потсдамер Платц, кусая губы, чтобы не вскрикивать на каждом шагу. Сломанное ребро давало о себе знать. Уже через двести метров ей пришлось, задыхаясь, остановиться. И тут вдруг в ней созрела надежда, которая одним махом прогнала все ее боли. Зазвонил мобильник. Леони передумала!

Прежде чем взять трубку, она взглянула на часы. Возможно, еще не поздно. Может быть, Ян еще не начал следующий раунд.

– Спасибо, что позвонили еще раз, – выдохнула Ира в телефон.

Следом за этим невыносимая боль вернулась. И все стало куда хуже, чем прежде.

17

– Ира, это был неверный пароль.

Ян Май подошел к полке и широким движением руки смел целый ряд дисков на пол студии. Потом обернулся и пнул ногой обшивку стойки. Погнутый металл задребезжал, но его ярость от этого не успокоилась. Он был вне себя.

– Что вы наделали? Я честно хотел дать шанс вашей дочери. И набрал ваш номер. Вы знаете, что это означает? Вы это знаете? – Его глаза наполнились слезами, когда он посмотрел на Китти, но он ничего не мог с этим поделать. Пусть видит его слабость. Он безумно устал. Словно кто-то внутри него зажег спичку и тем самым сжег последние запасы сил. – Только что вы убили и вторую свою дочь, – тихо сказал он и вытер локтем слезу с щеки.

«Пожалуйста…» – умоляли безмолвные губы Китти. Он больше не мог выносить вида ее правильного лица. Шок преобразил ее взгляд, но не нарушил красоты. Видя ее стоящей в опустевшей студии, у следов выстрелов на стене, он вспомнил фотографии детей из стран третьего мира, которые играли в районах военных действий или на кучах мусора. Все они были юными, невинными и пропащими. Такими же, как Катарина Замин.

– Я должен повесить трубку, Ира, – сказал он.

– Нет, Ян. Пожалуйста. Не делайте этого. Позвольте ей жить, – умоляла мать Китти на другом конце линии, тяжело дыша, словно только что пробежала марафон.

– Назовите мне причину, по которой я должен вас послушать.

– Самая лучшая причина, какая только может быть: Леони.

– Что с ней?

– Я нашла ее.

Ее последние слова заставили его вздрогнуть, как от прострела люмбаго. Он испугался потерять самообладание на глазах у Китти и снова сел на стул у микшерного пункта.

– Где она?

– Этого я не могу сказать.

– Ира, вы опять блефуете. Всего лишь хотите спасти жизнь своей дочери.

– Да. Я этого хочу. Но клянусь, я не лгу. Я нашла Леони Грегор.

– Тогда докажите это.

– Я не могу этого. Не по радио.

– Почему же нет?

– Потому что тем самым мы подвергнем Леони опасности. Если я сейчас скажу, что случилось с вашей невестой и где она находится в данный момент, это станет ее смертным приговором. Пожалуйста. Нас слушают много миллионов людей. И среди них те, кто…

Ян подождал, пока у Иры пройдет приступ кашля. Он смотрел на часы студии, висевшие над головой Китти. Через шесть секунд она снова заговорила. Но голос ее все еще звучал так, как у астматика перед приступом.

– Нас слушает кто-то, кто ни при каких обстоятельствах не должен узнать, где скрывается Леони и что я выяснила. Вы должны верить мне. То, что я должна сказать, строго конфиденциально. Выключите наш разговор из эфира. Тогда мы сможем поговорить.

– Это же ловушка, Ира. Сначала вы переводите звонки, не сообщаете о своей дочери в подсобке. Потом отвлекаете меня, пока ваш друг готовится штурмовать студию. И теперь я должен поверить, что вы нашли Леони? Именно сейчас? Просто так? Без доказательств? Вы что, считаете меня идиотом?

– Я считаю вас очень умным человеком. Поэтому вы признаете, насколько важно то, чтобы мы могли поговорить наедине. Без слушателей.

– Вы лишь хотите перекрыть мне кислород, чтобы никто снаружи не понял, какую очередную сомнительную затею вы проворачиваете.

– Но это же чепуха, Ян. Что мне это даст? Отсрочку, может быть, в десять минут. Если я буду играть краплеными картами, это не спасет Китти. Клянусь, я знаю, где Леони. И могу ее доставить. Но больше я не имею права ничего сейчас сказать.

– Вы хорошая переговорщица, Ира, но боюсь, что на этот раз перегнули палку. Вы должны дать мне что-то большее.

– Что же?

– Я всегда говорил, что сдамся, если Леони живая будет стоять передо мной. Ну хорошо, если не хотите сказать, где она, тогда по крайней мере дайте мне ее телефон.

Ира вновь закашлялась, и было слышно, как она несколько раз сплюнула.

– И этого я, к сожалению, не могу сделать.

– Тогда мне очень интересно знать, какую отговорку вы приготовили на этот случай.

– А вы не думали, что, возможно, Леони совсем не хочет с вами разговаривать? Ваше лицо сейчас на всех телевизионных экранах. Вас называют радиокиллером.

– Она любит меня. Она знает, какой я на самом деле.

– Я не была бы так уверена.

– Почему? Что она рассказала?

– Именно об этом я сейчас не хочу говорить. Пожалуйста! Наш телефонный разговор и так уже продолжается слишком долго. Прервите радиопередачу.

«Даже если б я и хотел, понятия не имею, как это делается, – подумал Ян. Прежде, чем он отпустил продюсера, Флумми должен был перепрограммировать входящие звонки таким образом, чтобы все они сразу шли в передачу. Теперь Ян не знал, как это отменить. – Конечно, я мог бы попросить Китти, но…»

– Нет, я не сделаю этого, – сказал он. – А если замечу, что кто-то из вас отключит ток, Китти умрет. Вы слышали? Я не позволю долго тянуть с ответом. Спрашиваю в последний раз: где Леони? Либо я немедленно получаю ответ, либо кладу трубку и довожу до конца последний раунд. – Услышав лишь громкий шорох, он переспросил еще раз: – Ира?

Смешанные звуки дыхания и шума ветра стали громче. Ян покрылся мурашками. Похожий шум звучал восемь месяцев назад при последнем разговоре с Леони.

«Не верь тому, что они тебе скажут…»

– Что ж, хорошо… – Ее хриплый голос вновь вернул его к реальности. – Скажу только одно: она сейчас находится в самолете, как раз на взлете. Я смогу позвонить ей самое раннее через десять минут. И даже в этом случае не знаю, захочет ли она с вами разговаривать.

– Десять минут слишком много. Я хочу поговорить с Леони сейчас.

– Что это случилось? Вы меня не слушаете? – Теперь голос Иры звучал так яростно, как до этого его голос, когда она назвала неправильный пароль.

– Вы хотите снова увидеть свою невесту?

– Да.

– Живой или в цинковом гробу?

– Что?

– Хорошо, тогда я предлагаю сделку. Я буду у вас через несколько минут. Возьмите меня в обмен на Китти.

Ян сдвинул брови. Что она задумала?

– И что это даст?

– Это доказательство того, что я говорю серьезно. Ведь речь идет совсем не о моей дочери. Для вас – только о Леони. Я сейчас приду, выключу микрофон и расскажу вам все, что знаю. После этого можете сыграть раунд Casch Call со мной, если вам не понравится то, что услышите.

– Раунд уже состоялся. Китти проиграна.

– Ян, вы уже близко от цели. Вы месяцами жили в аду, жизнь положили на чашу весов. Погибли невинные. Скажите, вы в самом деле хотите пожертвовать последним заложником и потом остаток жизни жить с одним-единственным вопросом?

– Каким?

– Действительно ли я привела бы вас к Леони, если бы вы согласились на мое предложение.

– Вы в обмен на вашу дочь? – Ян против воли рассмеялся. – Это запрещается любой инструкцией по переговорам.

– Запрещено также руководить переговорами тем, кого они затрагивают лично. Ян, помните вопрос, который задали мне несколько часов назад? Что бы я сделала, оказавшись на маленьком плоту в океане и решая, кого спасти: Сару или Катарину?

– Да.

– Я тогда не дала ответа. – Он услышал, как она тяжело дышит. – Еще сегодня утром у себя на кухне я хотела застрелиться. Возможно, мне все еще хочется этого. Но теперь моя смерть имела бы смысл. Отпустите Китти и возьмите меня в залог.

– Ира, вы хотите исполнить свой долг. Вы хотите спасти одновременно Сару и Китти, я прав?

– Да.

– Но так не получится. Плот слишком мал для троих.

– Именно поэтому я и прыгаю в воду. Поэтому иду в студию.

Ян медленно поднялся с кожаной табуретки, на которую сел во время разговора. Отошел на три шага назад, пока не встал спиной к стене. Как можно дальше от Китти. Он взглянул на оружие в своей руке, которое уже давно не было нацелено на последнего заложника. Его правая рука полностью отражала его состояние: она безвольно опустилась. Кажется, и у Иры дела шли ненамного лучше. Лишь за последние минуты ей пришлось трижды прерываться из-за приступов кашля.

– Ну хорошо, – сказал он наконец и в первый раз с начала разговора прямо взглянул в глаза Китти. Он принял решение. – Увидимся через пять минут, Ира. И никаких фокусов.