Текст книги "Восстание (ЛП)"

Автор книги: Саймон Скэрроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Они все равно могут добиться чего-то выдающегося даже без этой подготовки, учитывая то, как обстоят дела. Однако независимо от того, выиграем мы или проиграем, в Риме найдутся дураки, которые никогда не согласятся с тем, что эти варвары могут сравниться с нами, как люди.

Со стороны полевого штаба подъехал трибун. Он натянул поводья и отсалютовал Катону.

– Приветствия от наместника, господин. Он просит поздравить вас с быстрыми действиями по закрытию бреши. Он также просит, чтобы ваши люди в последний раз удержали свои позиции.

– В последний раз? – едко спросил Макрон. – Не уверен, что нас это должно воодушевлять.

Трибун выглядел оскорбленным.

– Полководец не это имел в виду, центурион.

Макрон посмотрел на Катона и закатил глаза, прежде чем ответить.

– Рад слышать это. А теперь беги, молодой человек. Прежде чем я сказал что-то, о чем я потом буду сожалеть.

Трибун развернулся и поскакал прочь, а Макрон печально покачал головой. – Где же они все таки находят такой материал? Я ушел из армии на несколько месяцев, и она тут же отправилась к Харону за Стикс.

– Однако ты ее не оставил, – заметил Катон. – Это правда, что говорят. Можно вывести человека из армии, но нельзя вывести армию из человека. Я почти думаю, что этот безымянный автор имел в виду конкретно тебя, когда придумал этот афоризм.

– Говорят? А кто?

– Не заставляй меня начинать, – он перевел взгляд на врага. Темные тучи закрыли небо, а дождь лил так сильно, что бритты были видны только как серая масса на среднем расстоянии. Мгновение спустя он увидел, что они продвигаются в четвертый раз, и почувствовал, как его сердце упало при этой перспективе. Он инстинктивно знал, что это будет последняя атака дня. Для обеих армий это было сродни принципу «сделай или умри».

Он приказал своим людям приготовиться, и ауксилларии устало вернулись на выступ. Никакой смены линий больше не было. Выжившие офицеры отправили во фронт наименее уставших и тех, кто еще не был ранен, а остальные сформировали две группы под командованием Катона и Макрона, готовые вновь сыграть свою роль временного резерва. За позициями Восьмой когорты артиллерийские расчеты легионеров вышли из батареи и вернулись в ряды Двадцатого легиона. Квадрилл и его небольшой отряд кавалерии стояли рядом, готовые к последней атаке, если их призовут. Катон почти не сомневался, что они будут здесь задолго до окончания битвы.

Повстанцы пересекли ручей, замедлившись из-за густой полосы взбитой грязи, и двинулись вперед одной огромной массой численностью более сорока тысяч человек. Они молчали и не пытались, как раньше, броситься на римскую линию. Им не нужно было бояться длинных стрел, да и копий почти не осталось. При этом, они сами потеряли свой небольшой отряд боевых колесниц в последней атаке, а склон был больше похож на кроваво-грязное месиво в начавшемся ненастье для их конницы, поэтому каждой стороне предстояло решить исход битвы в чистом пехотном сражении. Финальный раунд должен был стать жестокой борьбой насмерть на усыпанном телами склоне, скользком от крови и дождя.

Казалось, массе бриттов потребовалась целая вечность, чтобы добраться до ожидающих римлян. Когда они приблизились, среди облаков вспыхнули полосы ослепительных молний, на мгновение озарив две армии жемчужно-белым сиянием, как если бы они были призраками, прежде чем мрак мгновенно сгустился снова.

– Мы мертвецы, – сказал один из ауксиллариев в отряде Катона.

Префект мгновенно обернулся.

– Кто это сказал?

Человек рядом с виновником не удержался и не смог не взглянуть мельком на своего товарища, а Катон подошел к ауксилларию и пристально посмотрел на него. – Никто, я имею в виду никто, не умрет, если я не прикажу. Понятно?

Человек удивленно поднял брови, но все равно кивнул. – Да, господин.

– Так-то лучше. Теперь этой ерунды больше не будет. Возьми себя в руки и выполни свой долг.

– Да, господин.

Катон вернулся на свою позицию. Возможно, он не излечил страх этого человека, но сделал достаточно, чтобы занять его. Его товарищи ухмыльнулись и покачали головами, прежде чем их внимание снова было обращено на приближающегося врага.

Мятежники находились не более чем в ста шагах от них, но сквозь дождь невозможно было различить их лица. Катон крепче сжал рукоять щита и увидел, что Макрон чертит кончиком меча маленькие круги, ожидая битвы. Враг теперь двигался медленнее, и когда они были в пятидесяти шагах от них, они остановились. Их вожди и лучшие воины вышли вперед, выкрикивая призывы, а затем жестом махнули своим людям вперед. Ни один не пошевелился. Их лидеры кричали на них, чередуя призывы к их мужеству, угрозы, оскорбления и мольбы. Но безрезультатно. Но они и не отступили.

– Чего вы ждете? – крикнул один ауксилларий. – Придите и возьмите нас, вы, хреновы варвары!

– Тише! – крикнул Галерий, его голос напрягся. – Тишина в строю!

Дождь лил с тихим ревом, перемежаясь молниями и громом, когда гроза прошла над головой. Обе армии казались замороженными. Затем одинокая фигура вырвалась между Десятой когортой и легионерами Двадцатой и побежала, пока не оказалась на полпути между двумя сторонами. Повернувшись лицом к римской линии, он взмахнул мечом в воздухе.

– Гитеций, – пробормотал Катон. – Что ты делаешь?

– Почему вы все еще стоите здесь? – в ярости закричал ветеран. – Они сожгли ваши города, убили римских граждан и уничтожили ваших товарищей из Девятого легиона... Чего же вы ждете? Убейте их! Убейте их всех! – Он развернулся и бросился вниз по склону к ожидающим бриттам. – За Альбию! За Рим!

Он врезался в щит одного из воинов. Тут же другой рубанул по его запястью, обезоруживая его. Затем руки схватили его, подняли в воздух и пронесли по линии фронта, нанося колотые ранения на ходу. Даже несмотря на то, что его снова и снова ранили, он продолжал выкрикивать свой боевой клич.

Сквозь римский строй пронесся ропот, а затем послышался голос Макрона, ясный и властный.

– Вы его слышали! Убить их! Убить их всех!

Он рванулся вперед, его отряд последовал за ним, когда он прорвался через первый ряд, а затем, словно одержимая одной волей, Восьмая Иллирийская в полном составе рванула за ним.

– Нет... – пробормотал Катон в отчаянии, но через мгновение обнаружил, что также бежит со своими людьми. Десятая Галльская последовала их примеру, а затем легионеры Двадцатого легиона с мощным ревом двинулись вперед, в полном строю.

Перепрыгивая через блестящие тела мертвых и умирающих, вспомогательные войска врезались в линию врага, импульс атаки отбрасывал передние ряды назад к их товарищам. Слева от себя Катон видел, как тяжелая пехота легионов прорывалась в центр вражеской линии, сгоняя ее вниз по склону так, что образовался широкий клин, в то время как воодушевленные единым порывом римляне продвигались вперед. Внезапность атаки, а также яростные рубящие и колющие удары римских мечей заставили врага отступить, его ряды настолько уплотнились, что они не могли свободно управляться своим оружием.

Катон сражался так же, как и его люди, без причины, без размышлений, нанося удары по врагам, оказавшимся перед ним. Десятки мятежников были уничтожены его людьми, тогда как ауксилларии сражались, словно неистовые фурии, нанося удары щитами и мечами, убивая и двигаясь дальше по мертвым и умирающим, спускаясь по склону, шаг за шагом. Огромный крик отчаяния поднялся среди вражеской массы, заглушив сплоченные крики немногих вождей и воинов-лидеров, уцелевших после римского нападения. Молния поймала и заморозила яркие картины рычащих и испуганных лиц, брызги крови и переплетения оружия, поднятого над двумя сторонами, словно поле из серебряных шипов.

Перед Катоном образовалась брешь, и он увидел, что враги рвут строй и бегут, спасая свои жизни, скользя и спотыкаясь по размякшему, грязному склону. Некоторые в ужасе бросали свои щиты и оружие, пытаясь избежать мстительного гнева римлян, сметающих все на своем пути. Его внимание привлекло стремительное движение справа, и он увидел темные тени Квадрилла и его людей, спешащих присоединиться к бойне, а не битве. Конница расколола фланг противника и атаковала тех, кто пытался от нее бежать.

Подойдя к ручью, Катон почувствовал, как его калиги увязли в грязи. Грязная жижа с прожилками крови разлеталась, когда люди с обеих сторон пробирались сквозь клейкую трясину. Многие из тех, кто падал, заставляли других падать на них сверху, и они отчаянно дергались, пока не утопали или не были сражены лезвиями римского оружия, пронзенные насквозь. Римляне прорвались через реку, вода теперь текла с кровью, капли дождя разметались от потревоженного течения. Легкие Катона горели от усилий, с которыми он боролся с мечом и щитом, пока он продирался через илистое пространство на дальнем берегу ручья. Он мог слышать испуганные крики сопровождающий бриттский лагерь, когда первый из беглецов достиг плотной линии повозок и телег и раскрыл масштаб разворачивающейся катастрофы.

Некоторые враги нашли в себе смелость повернуться и сражаться. Небольшие группы воинов и более крупные отряды мрачно удерживали свои позиции, пока их лидеры призывали их дорого продать свою жизнь. Их усилия оказались тщетными, поскольку римляне окружали и сокрушали их, прежде чем двинуться по их телам в поисках новой добычи.

Конечности Катона становились все более тяжелыми и вялыми, пока он убивал и продолжал убивать снова. Он осознавал, что темпы римского наступления замедляются и что отступление врага также приостанавливается. Когда между ним и повстанцами образовалась новая пропасть, он остановился, тяжело вздымая грудь, и поднял голову, чтобы рассмотреть ужасное зрелище. Многие из сопровождающих лиц из лагеря мятежников сидели или стояли перед фургонами и телегами, и теперь они были прижаты к ним, поскольку воины были отброшены назад, пока они не оказались слишком плотно сбиты, чтобы как-то двигаться, не говоря уже о том, чтобы сражаться. Воздух наполнился воплями и воем, пока легионеры и ауксилларии рубили своих беспомощных противников, а затем забирались на их тела, чтобы безжалостно убивать тех, кто стоял позади. Всякая сплоченность когорт рухнула, и каждый человек предался изнурительной резне вражеских воинов, их женщин и детей. Были и те, кто просил о пощаде, но их просьбы были проигнорированы людьми, которые видели и слышали сообщения и слухи о зверствах, творимых последователями Боудикки.

Отойдя от места резни, Катон оглянулся, чтобы подвести итоги и посмотреть, что случилось с его когортой. Но отличить его людей от людей Трасилла среди залитых грязью и кровью фигур, устало продолжающих резню, было невозможно. Он взял шлем с гребнем, подаренный Макрону Гитецием, и направился к своему другу через груду тел мятежников.

Макрон воткнул свой щит в землю и склонился над ним, пытаясь отдышаться. Он посмотрел на Катона, как будто не мог вспомнить его лица. Затем он моргнул и вытер кровь со своего меча, прежде чем вложить его в ножны. Сглотнув и прочистив пересохшее горло, он попытался узнать своего друга.

– Трахни меня Марс ... я просто не чувствую рук.

Они стояли бок о бок, тяжело дыша, пока дождь продолжал лить. Шторм продолжался. Молния ударила в нескольких километрах отсюда, и гром, который прогрохотал над головой со звуком истерзанного металла, теперь превратился в гул титана, потревоженного во сне. Вокруг них солдаты армии Светония были измотаны, слишком уставшие, чтобы продолжать резню. Тысячи врагов, в том числе некоторые женщины и дети, перелезали через тела, наваленные у фургонов и телег, и разбегались. Попыток их преследовать не было. Это было бессмысленно. Враг был разгромлен и побежден до такой степени, которую Катон даже не мог себе представить. Десятки тысяч трупов лежали разбросанными на огромном пространстве по обе стороны ручья, и грязь не позволяла отличить бритта от римлянина. Где-то там лежали Гитеций, Туберон и многие другие, с которыми Катон познакомился ранее.

– Все кончено, – категорически сказал Макрон. – Кончено!

– Да.

– Надеюсь, она сбежала... Боудикка.

Катон кивнул. Несмотря на все, что произошло за последний месяц или около того, он не мог заставить себя желать ей смерти. Если она была там, среди трупов, он надеялся, что ее не найдут. Она заслуживала большего, чем то, чтобы ее голову принесли Светонию в качестве трофея.

Глядя на поле боя и кровавую бойню, развязанную перед повозками, он почувствовал себя более потрясенным, чем когда-либо прежде. Ни одно другое сражение, в котором он участвовал, не было таким. Ни в масштабах, ни в отчаянии, ни в количестве отнятых жизней. Он решил, что, пока он жив, он никогда больше не захочет увидеть подобное.

*************

ГЛАВА XXVII

Лондиниум, пять дней спустя

Они почувствовали запах города задолго до того, как он оказался в пределах видимости. Едкий запах обугленного дерева, жареного мяса и разлагающейся плоти, доносимый летним бризом. То тут, то там еще вспыхивали пожары, и несколько сотен отставших мятежников обыскивали руины и заброшенные здания в поисках оставшейся добычи. Их прогоняли римские патрули, а если те попадали в плен, то их убивали на месте.

Улицы были заполнены почерневшими обломками, сломанной мебелью и брошенной посудой. И телами. Их были сотни. Некоторые из них были сожжены или частично сожжены. На других были обнаружены следы пыток, а также раны, в результате которых они погибли. Мятежники не пощадили никого. Мужчины, женщины, дети, старики, немощные, римляне и бритты были убиты без пощады. Над городом висела пустынная тишина, если не считать странных криков и лая собак, сражавшихся за куски мяса из человеческой плоти. При приближении солдат они убегали, пробираясь по переулкам и исчезая среди груд обломков.

Катон и Макрон вместе с оставшимися пятьюдесятью ауксиллариями конного отряда когорты пробирались по улице, параллельной главной магистрали, в поисках следов выживших. Пока они ни с кем не столкнулись. Единственными людьми, которых они видели, были пятеро пьяных бунтовщиков во дворе здания бывшего виноторгового предприятия. Их убили еще до того, как они осознали, что идущие к ним люди были римлянами.

На некотором расстоянии позади передовых отрядов, прочесывающих руины города, шла основная колонна. В поредевших рядах вспомогательных и легионерских когорт было много людей с окровавленными повязками от ран, полученных ими в бою. За ними в обозе ехали повозка за повозкой с тяжелоранеными, стонущими и кричащими от боли при каждом толчке неуклюжих фур. В пути погибло более ста человек, а остатки их погребальных костров отмечали места, где армия каждую ночь разбивала лагерь. Что касается римлян, погибших на самом поле битвы, их тела были сложены в брошенные вражеские повозки и кремированы на следующий день после битвы.

После того, как резня закончилась, солдаты армии медленно вернулись к римским позициям, чтобы переночевать. Большинство из них были настолько изнурены, что сложили свои щиты и оружие и спали под открытым небом, не обращая внимания на дождь, который продолжался еще час после наступления ночи. Катона преследовало видение, открывшееся на следующее утро, когда солнце взошло на чистое небо. Склон внизу был покрыт телами, поодиночке и спутанными кучами. Некоторые все еще дергались или слабо двигались, пока их не отправили к праотцам отряды солдат, продолжающих разыскивать своих товарищей. Он нашел тело Гитеция среди трупов врага и приказал оказать ветерану честь личного захоронения. Его меч, когда-то принадлежавший Катону, лежал под ним, и Катону было грустно вернуть его после стольких лет при таких обстоятельствах.

Другие люди искали добычу, наклоняясь над трупами, чтобы забрать у мертвых металлические брусочки, кольца, броши и другие ценности. Вороны спускались на падаль, чтобы полакомиться и поклевать разорванную плоть, и поднимались в воздух с хриплыми криками всякий раз, когда их беспокоили грабители.

Резня была настолько велика, что была взята лишь горстка пленных, и их отправили с поисковыми группами на поиски тел Боудикки, ее дочерей и зачинщиков восстания. Последних было много, вождей племен и воинов-предводителей отрядов, но не было никаких признаков царицы или, по крайней мере, никого, кого пленники хотели бы опознать. Катону и Макрону было трудно поверить, что она бросила свой народ и сбежала. Судя по их опыту, это было не похоже на нее. И вот, в полдень, была найдена смертельно раненая женщина, наполовину засыпанная телами перед повозками. Она утверждала, что видела, как царские телохранители увели царицу, когда армия была разбита перед штурмом повозок римлянами. Возможно, она солгала, чтобы сохранить представление о том, что восстание продолжалось, пока была жива Боудикка. Она умерла с фанатичным блеском в глазах вскоре после того, как рассказала о последних моментах битвы.

После того как были совершены погребальные обряды по погибшим римлянам, трупы врагов оставляли там, где они упали. Некоторых заберут те, кто сбежал до окончания битвы. С остальными придется разобраться позже, поскольку их нельзя оставлять там гнить. Когда армия ушла с места происшествия, никто не оглянулся на это захватывающее зрелище.

Катон натянул поводья, когда они достигли перекрестка двух улиц Лондиниума. Прежде чем заговорить с Макроном, он посмотрел налево.

– Я думаю, что где-то здесь находится гостиница.

Его друг помедлил, чтобы сориентироваться, а затем кивнул.

– Точно. Туда.

Они повернули в направлении, указанном Макроном, хотя от когда-то знакомой обстановки мало что осталось. Он почувствовал, как у него сжалось горло, когда они приблизились к тому, что осталось от «Собаки и Оленя» – груде обломков, бревен и черепицы, почерневших от пламени. Один фронтон все еще стоял, заляпанный сажей, и небольшой участок верхнего этажа, где раньше располагались спальни, но не было видно ни кроватей, ни тел.

Макрон спешился и поморщился, прижимая руку к перевязанной ноге. Он наклонился, чтобы подобрать обгоревшую вывеску, висевшую у входа, прежде чем нежно прикоснуться к нарисованным фигуркам маленькой черной собачки, гарцующей вокруг ног отстраненного оленя. Он еще мгновение смотрел на нее, прежде чем прислонить вывеску к обугленному дверному косяку, а затем снова забрался в седло. Он шел на небольшом расстоянии впереди Катона и других людей, чтобы они не видели слез, наполнивших его глаза.

Пробираясь по главной улице, проходящей через Лондиниум, они направились к комплексу цитадели и окружающим его постройкам, служившим резиденцией главного магистрата провинции. Огромного здания, доминировавшего на территории комплекса, больше не было. Внутри внешних стен остался лишь почерневший скелетный остов. Отряд телохранителей наместника стоял на страже у ворот и обменялся приветствиями с Макроном и Катоном, когда они проводили всадников внутрь.

Это был нестерпимый ужас, и Катон почувствовал, как у него скрутило внутренности, когда его взгляд скользнул по столбам, установленным внутри комплекса. На каждом из них были пришпилены останки жертв мятежников. Мужчины и женщины, их кожа покрылась пятнами и потемнела после нескольких дней пребывания на солнце, а тела начали разлагаться. Две турмы вспомогательной кавалерии уже сносили столбы и выносили тела.

Трибун Агрикола подошел к Катону, как только увидел всадников, въехавших во двор.

– Приветствия от наместника, господин. Он попросил вас и центуриона Макрона присоединиться к нему, как только вы доберетесь до штаба.

– Штаба? – фыркнул Макрон. – Какого штаба?

Катон оглянулся, но не увидел Светония и его небольшой свиты.

– Где он?

– За спиной, господин. Несколько комнат старых помещений рабов все еще сохранились. Он использует их в данный момент, пока не начнется реконструкция. Если бы вы последовали за мной...

Агрикола провел их между рядами столбов с их ужасными останками и вокруг руин главного здания к большому внутреннему двору в задней части перед сторожкой, через которую прошли Светоний и его конная колонна, когда они оставили Лондиниум восставшим бриттам... Некоторые служащие и штабные офицеры установили импровизированные столы и скамейки возле унылых блоков, в которых размещались рабы. Казалось, трудно смириться с тем, что управление провинцией может быть возобновлено так скоро после травмирующих событий последних месяцев. И все же Катон знал, что именно так выстоял Рим. Ни одна катастрофа не была окончательной. Даже в самые мрачные дни войны против Ганнибала и ужасающих поражений, которые он нанес Республике, народ и солдаты Рима стремились к своему восстановлению и окончательной победе.

Агрикола махнул им рукой через дверь в самый большой из блоков рабов. Это было длинное узкое здание с прорезями для окон высоко в стенах. Грубые спальные циновки были свернуты и сложены в дальнем конце. Перед ними Светоний сидел на поврежденном огнем сундуке и диктовал приказы паре сидевших на полу писарей, которые записывали его слова на своих восковых дощечках. Он остановился, увидев Катона и Макрона, и поманил их.

– Нашли выживших?

– Никого, господин.

– Не удивлен, учитывая эти ужасные столбы в главном дворе. Кажется, они никого не пощадили.

Катон мрачно кивнул.

– Очень жаль. Я надеялся, что кому-то удастся спрятаться и стать свидетелями того, что здесь произошло.

– Я не думаю, что они смогли бы сказать нам что-то, что мы не смогли бы выяснить сами, господин.

– Нет... Полагаю, что нет. Светоний на мгновение собрался с мыслями, прежде чем продолжить. – Насчет Боудикки до сих пор нет подтверждения. Мы знаем, что тысячи ее последователей избежали уничтожения ее войска. Они пойдут на восток, в сторону территории иценов. Если она еще жива, она будет там.

– Думаю, да, господин.

– Насколько я понимаю, ты и центурион Макрон хорошо ее знаете. Вы также кое-что знаете о местности. Это правильно?

– Некоторые поселения и тропы, господин. Не так хорошо, как большинство торговцев и ветеранов Камулодунума.

– Ну, теперь они все мертвы. Таким образом, вы двое из моих людей лучше всех осведомлены о Боудикке, ее народе и их землях. Возможно, мы разгромили ее армию и уничтожили большую ее часть вместе с мирными жителями, но Рим не признает, что восстание окончено, пока мы не представим Боудикку и выживших главарей, а также тех людей, которые все еще находятся под оружием и служат ей. Я хочу их всех. Мертвыми или живыми. Мне все равно, какими именно, лишь бы у меня были головы, которые можно послать императору. Я дам вам выбрать подразделения из армии, чтобы выполнить работу. И эскадру военных кораблей, когда флот вернется с Моны. Вы сможете начать выбирать своих людей, как только основная колонна достигнет Лондиниума. У них не будет много времени, чтобы отдохнуть перед началом кампании. Когда вы закончите отбор, я хочу, чтобы вы принесли огонь и меч на землю иценов. Чтобы они никогда больше не смогли восстать против нас. Их судьба должна послужить суровым предупреждением каждому племени Британии о том, что произойдет, если они бросят вызов Риму.

Прежде чем закончить, он пристально посмотрел на Катона и Макрона. – Вам обоим ясно, о чем я вас прошу?

– Да, господин, – ответили они.

– Хорошо, – Светоний сцепил руки. – Боудикка. Мертвая или живая.

*************

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Восстание Боудикки не могло произойти в худшее время для римских захватчиков Британии. Планируя быстрое завоевание острова и создание новой провинции Империи, они были разочарованы тем, что многие кельтские племена организовали ожесточенное сопротивление. Борьба продолжалась более семнадцати лет, когда произошло восстание. Плохой урожай, остающиеся без ответа обиды племен иценов и триновантов, а также произволы, учиненные против царицы Боудикки и ее дочерей, спровоцировали угнетенных восстать и воспользоваться рассеянной диспозицией римской армии в Британии.

Наместник вместе с основной частью легионов и вспомогательных сил находился на обширном острове Мона (Англси), зачищая остатки друидов и их последователей. Девятый легион в Линдуме (Линкольне) отдал четыре из десяти своих когорт, чтобы пополнить ряды армии Светония. На западе страны Второй легион базировался в Иске Думнониорум (Эксетер). Разумно предположить, что им также было приказано бросить свои лучшие войска для участия в кампании Моны. Также вероятно, что некоторые офицеры обоих легионов присоединились к наместнику, чтобы набраться опыта и разделить славу. Это было особенно неудачно в случае со Вторым легионом, который в отсутствие легата находился под командованием явно нерешительного префекта лагеря. Когда его призвали действовать, он потерпел катастрофическую неудачу и позже горько ответил за свои грехи.

Было несколько интересных предположений о том, что Второй легион не смог вмешаться во время восстания. Некоторые утверждали, что легион мог быть учебным формированием, учитывая, что он располагался недалеко от южного побережья, где мог действовать как центр приема новобранцев. Они должны были пройти начальную подготовку перед отправкой в качестве пополнений в другие легионы Британии. Если так, то не до конца обтесанные и сформированные воинские качества таких людей вполне могли заставить несчастного префекта лагеря поколебаться. Какова бы ни была правда, факт остается фактом: Второй легион не выполнил приказ и пережил восстание за стенами своей крепости. Напротив, Девятый легион не проявил необходимой осторожности, когда вышел из Линдума, чтобы прийти на помощь ветеранам военной колонии в Камулодунуме (Колчестер). Каким-то образом они позволили себе попасть в засаду, и только легату и его конному эскорту удалось выбраться. Затем они скрылись в форте по дороге в Линдум и больше не принимали участия в боях с мятежниками. Можно себе представить разочарование, отчаяние и гнев наместника из-за того, что ему пришлось противостоять орде мятежников без того, чтобы эти два легиона объединили свои силы с основной армией, двинувшейся с Моны.

Единственными другими солдатами, доступными Светонию, были остатки гарнизона Лондиниума и небольшие отряды ауксиллариев, разбросанные по провинции. Моральный дух, сильно подорванный неудачами двух упомянутых выше легионов, подвергся серии ударов молота с последовательным разрушением Камулодунума, Лондиниума и Веруламиума (Сент-Олбанс). Учитывая такие неудачи, мерой стойкости наместника и его армии является то, что они все же смогли противостоять и полностью победить повстанцев на небольшом расстоянии к северу от Веруламиума.

Что касается бриттов, то череда побед придала им смелости и сплотила недавно примкнувших к восстанию, которые увеличили их численность. Мы не можем быть уверены ни в размере армии, которую возглавляла Боудикка, ни в том, была ли она принята в качестве их верховного командира. Учитывая капризный характер кельтских племен, вполне вероятно, что среди их руководства существовали разногласия по поводу того, как направить свои силы против римлян. Это могло бы в некоторой степени объяснить долгую задержку между разграблением Камулодунума и наступлением на Лондиниум. Кажется невероятным, что Светонию и его конной колонне удалось пройти более 430 км и достичь города за несколько дней до того, как повстанцы преодолели около 100 км от Камулодунума. Возможно, восставшие бритты удивились легкой победе над ветеранами Камулодунума и Девятым легионом и не имели четкого плана, что делать дальше. Возможно, были жаркие споры о том, куда направить следующий удар. Мы никогда не узнаем.

Оглядываясь назад, становится ясно, что любая надежда на успех зависела от быстрого уничтожения римских войск, сопровождавшегося разрушением инфраструктуры в гораздо более широком масштабе. Разрушение римских активов и уничтожение воинских подразделений во многом помогло бы убедить Рим отказаться от проблемной провинции. Как бы то ни было, слабое продвижение мятежников дало Светонию возможность сосредоточить свои силы. Вместо того, чтобы повторить успех партизанской тактики, которую в конечном итоге применил Каратак, бритты предпочли стандартный бой, несмотря на предыдущие демонстрации превосходства римской дисциплины и подготовки в таких ситуациях. Они значительно превосходили численностью противостоящую им армию, и это, возможно, заставило их проигнорировать прошлый печальный опыт и, таким образом, вступить в правильное сражение.

Точное местоположение поля битвы неизвестно, хотя обнаруженный археологами «горизонт разрушения» (темная полоса в слоях останков, отмечающая жертвоприношения, учиненные повстанцами Боудикки), указывает на то, что повстанцы не продвинулись дальше Веруламиума, и поэтому я установил место происшествия так, чтобы оно совпадало с археологическими свидетельствами, а не с различными топографическими утверждениями, сделанными относительно вероятных мест решающего сражения. Жаль, что скудные описания восстания, представленные римскими историками, скорее соответствуют жанру, чем фактам. Тацит приводит нам вымышленные речи вождей обеих сторон, а Кассий Дион называет число воюющих сторон в 10 000 римлян и 230 000 мятежников. Позже он утверждает, что римляне потеряли около 400 человек против 80 000 противника. Большинство современных историков не придают особого значения таким утверждениям. Я попытался дать более сбалансированное описание того, как могла произойти битва, хотя и в рамках исторического художественного вымысла. Я полагаю, что это была бы тяжелая битва, учитывая то, что было поставлено на карту для обеих сторон, и потери были бы высокими, прежде чем армия мятежников сломалась бы и потерпела поражение.

Ни один римский историк не может дать точного описания судьбы Боудикки. Если она погибла в бою, то ее тело осталось не опознанным. Если бы это было так, мы можем быть уверены, что историки упомянули бы об этом. Возможно, она была ранена и умерла в другом месте.

Возможно, она предпочла принять яд перспективе быть захваченной в плен. Мы просто не знаем наверняка. Также возможно, что она и некоторые из ее последователей сбежали и были полны решимости продолжать борьбу как можно дольше. Это Макрону и Катону предстоит узнать в следующем романе...

Переведено для группы: «Саймон Скэрроу | Eagles of the Empire»

в 2024 году.

Любое коммерческое использование данного перевода запрещено!

Данный перевод не является коммерческим продуктом и предлагается в сугубо ознакомительных целях.

Notes

[

←1

]

IX Испанский Легион (лат. Legio IX Hispana) – боевое подразделение регулярной римской армии, существовавшее с I века до нашей эры до, по меньшей мере, 120 года нашей эры. Он был расположен в Британии после начавшегося в 43 году Римского завоевания. В 61 году легион был практически уничтожен (погибло около 80 % солдат), понеся огромные потери при попытке Квинта Петиллия Цериала противостоять восстанию Боудикки. Остатки легиона вместе с Цериалом отступили на континент. Однако тот факт, что легион был воссоздан, говорит о том, что в боях он проявил себя наилучшим образом, и что были сохранены знамёна легиона.