Текст книги "Искатель смерти (другой перевод)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 43 страниц)

Разве ты можешь понять, что такое быть киборгом? Я обладал сверхъестественными возможностями. Я был быстр, силен, и органы моих чувств не шли ни в какое сравнение с человеческими. Но с каждым днем я становился слабее. Я хуже видел, утрачивал свою реакцию… Какое-то время я существовал без всякой цели. У меня не было планов, надежд, веры в будущее. Но когда ко мне обратился изгнанный со своей планеты Искатель, я вспомнил о хитрых интригах его клана и вновь обрел надежду. Сначала мы нашли тебя, а потом добрались и до Хэйдена. Здесь в Гробнице спят мои собратья. У меня есть возможность восстановить силы и объединиться с ними. Я в долгу перед Оуэном. Но если собратья проснутся, я вновь буду подчиняться только своим командирам, к чему бы они ни призывали.

– Ты думаешь, они могут отказаться от участия в восстании Искателя? – нахмурившись, спросил Рэндом. – Но они наверняка поймут, что присоединиться к нам будет в их интересах.

– Ты не понял меня. Вы все – люди, а для хэйденменов довольно долго «люди» означало «враги». Кредо хэйденменов состоит в том, что они пришли на смену человеческой цивилизации. Вы – слабые, мягкие, уступчивые. Хотя, пожив среди вас, я мог убедиться, что у вас есть такие силы и способности, которых не хватает нам, хэйденменам. Мои собратья сказали бы, что вы заразили меня своей слабостью. Возможно, они были бы правы. Теперь я уже не знаю, кто я – киборг, человек или кто-то еще. Я с нетерпением ждал встречи с собратьями, хотел снова стать полноценным киборгом, но сейчас… Я не могу сказать наверняка, к какому племени я принадлежу. Я вообще больше ни в чем не уверен.

– Похоже, ты нервничаешь. А это свойственно только людям.

– И все-таки я не человек. Я не должен даже сомневаться в этом. Я – хэйденмен, следующая ступень эволюции. Так скажут мои собратья, когда выйдут из Гробницы. Я наконец вернулся на свою родную планету, которая, однако, не кажется мне моим домом.

Хэйденмен резко поднялся и вышел из комнаты. Он, как обычно, двигался бесшумно и плавно, с нечеловеческой грацией. Рэндом не пошел следом за киборгом. Он сомневался, что с Муном можно найти общий язык, но если бы они и были расположены друг к другу, о чем им вести разговор? О чем можно говорить с существом, которое переживает по поводу проявления у него человеческих качеств? Поэтому Рэндом остался сидеть на своем неудобном стуле и смотреть на экран монитора. С экрана на него взирала замороженная планета, немая и загадочная. Услышав приближающиеся шаги, Рэндом быстро повернул голову: он решил, что это возвращается Мун. Но в комнату вошел Жиль Искатель Смерти. Он выглядел уставшим, чтобы не сказать приунывшим.

Жестом показав Рэндому, что он может оставаться на своем месте, Искатель сел в стоявшее рядом кресло. Посмотрев на экран, он поморщился:

– Уродливая планета. Когда на ней была жизнь, с орбиты она выглядела точно так же. Может быть, проще ее было уничтожить. Я не предполагал, что увижу ее еще раз. Когда «Последний Оплот» приземлился на Шандрэйкор, я приготовился к смерти. Все были против меня. Некоторые – из-за того, что я применил «генератор тьмы», другие – за то, что твердо решил: это оружие никогда не будет применяться снова. Представь себе мое удивление, когда пыль вокруг осела и я обнаружил, что прикончил тех людей, которые должны были прикончить меня. И все же какая-то часть моей души не желала больше жить. Я погрузил себя в стазис, надеясь, что к моему пробуждению в мире что-нибудь изменится. Мне не стоило так обольщаться. Жизнь стала еще более запутанной, чем прежде. Три вида «усовершенствованных людей», взбунтовавшиеся искусственные интеллекты, полоумная императрица и вдобавок ко всему не одна, а две агрессивные инопланетные цивилизации. А мой потомок, нынешний Искатель Смерти, стал историком!

– Он хороший парень, – возразил Рэндом. – Когда нужно, хорошо дерется и имеет голову на плечах. Заботится о людях, и в основном не по пустякам. Ты сам едва ли был бы лучше на его месте.

– О тебе я тоже услышал немало лестных слов, – сказал Жиль. – Мне сказали, что ты знаменитый воин и революционер.

– Может быть, когда-то и было так, – вздохнул Рэндом. – Теперь, я думаю, нет. Всю свою жизнь я воевал то на одной, то на другой планете, пренебрегая такими вещами, как любовь, семья или просто нормальная жизнь. Я всегда был поглощен борьбой, победа в которой оставалась за горизонтом. Я видел, как один за другим гибнут друзья – люди, которые были во многом лучше меня, – и все напрасно. Империя так же сильна, как и прежде, а я – старик, которому некуда преклонить голову.

– Вопрос не в том, победим мы или проиграем, – рассудительно сказал Жиль, – а сколько ублюдков мы утащим за собой на тот свет. Мелкие людишки могут притворяться, что не замечают зла, покуда оно не вмешается в их жизнь. Но человек чести обязан начать борьбу. Как бы то ни было, мы с тобой жили той жизнью, которую сами для себя выбрали. Множество людей жили так, как им приказывали другие, выполняли ненавистные приказы, принимали идеалы, которым не верили. Они не оставили после себя никакого следа и ничего не изменили. А мы с тобой всегда смотрели злу в глаза и не пытались вилять. Мы доставали из ножен мечи и шли в бой, и если мы даже не побеждали, то не давали при этом спуску врагам. Это меняло дело, а ничего другого настоящему мужчине и не нужно.

– Да, – покачал головой Джек Рэндом. – А сколько мы положили людей, которые пошли вслед за нашими миражами? Жиль, тебя не тревожат привидения?

– Как же, тревожат. Некоторые из них поджидают меня на планете под нами. Но я принимаю решения, глядя в будущее, а не в прошлое. Привидения должны знать место.

– Наверное, здорово быть таким сильным и уверенным, – заметил Рэндом. – На все иметь ответ. В свободную минутку пожалей нас, бедных смертных, с нашими сомнениями и разочарованиями.

Рэндом встал и пошел к двери. По пути, не говоря ни слова, он пропустил в комнату Оуэна. Оуэн проводил Рэндома взглядом, а потом посмотрел на Жиля.

– Что это с ним?

– Он решил по-стариковски посудачить со мной. Перед решающим боем ты почувствуешь то же самое. Тебе захочется открыть душу незнакомому человеку и получить отпущение грехов. А разве вы не за этим пришли ко мне, сударь?

– Нет, я просто проходил мимо и услышал голоса.

– Ну и как ты себя чувствуешь? Готов к драке?

– Думаю, что да. Но, по-моему, у меня нет другого выбора. С того момента, когда меня объявили вне закона, я бегаю с планеты на планету, опережая недругов буквально на несколько минут. Нет времени даже собраться с мыслями. И куда бы я ни попал, все твердят только одно: долг, долг, долг! Поборись за это, повоюй за то, посражайся просто для того, чтобы остаться в живых. Какой тут может быть выбор?

– Выбор всегда есть, сударь. Мы можем сражаться или убегать, быть сильными или слабыми. Обрести радость в бою и не кланяться негодяю. Ты происходишь из рода воинов, которые не сдавались даже в более безнадежных ситуациях. И не шли на мир с врагом, которому не верили. «Встать лицом к опасности и возвыситься над обстоятельствами» – вот наш девиз. Мы встречали врага с мечом в руке и с улыбкой на губах. Мы всегда были героями, воинами, хозяевами своей судьбы.

– Прибереги эти бодрые речи для тех, кто может поверить в них, – сказал Оуэн. – За свою жизнь я досыта наелся ими. Твои принципы не спасли моего отца, на которого напал умелый и хладнокровный убийца. Они не спасут и нас, когда сюда прилетят звездолеты Лайонстон. Мы вшестером противостоим всей Империи. Согласись, что наши шансы ничтожны. Наша единственная возможность выжить связана с пробуждением расы механизированных людей – которые, кстати, могут не подпустить нас на пушечный выстрел – и привлечением их на свою сторону. При этом у них не должно возникнуть мысли пойти войной против всей человеческой цивилизации, как они уже сделали однажды. Мы малочисленны, плохо вооружены, у нас нет денег. Я – историк. Знаю, чем кончались восстания без солидных капиталов, хорошо организованной армии и сырьевых ресурсов. У нас нет шансов на победу, Жиль. Ситуация подсказывает, что нас ждет конец, причем кровавый и мучительный.

– Если нам суждено умереть, то лучше умереть достойно, – снисходительно улыбнувшись, сказал Жиль. – Умрем в бою и утащим за собой в могилу столько подонков, сколько сможем. Если ты считаешь, что другого будущего у нас нет, отправляйся вниз и поработай мечом. Пусть они подороже заплатят за свою победу.

– О, как романтично! Ты бы понравился моему отцу. Он тоже верил в эту чепуху, однако умирал одиноким, на городской улице. Его внутренности вывалились на землю, и прохожие за версту обходили его, не желая наступить в лужу крови. Впрочем, для тебя такие речи вполне естественны. Ты же был Верховным Воином, командовал армиями. А я никогда не хотел воевать. Все, что мне хотелось, – это остаться наедине с книгами и писать историю Империи. Вместо этого я вынужден сражаться и убивать людей, которых даже не знаю. Или возглавить восстание, в целях которого я еще не разобрался.

Даже если мы каким-то образом победим, какое место я смогу занять в новом государстве – Империи Джека Рэндома? Я – бывший аристократ и олицетворяю собой все то, от чего он хочет избавиться. В конце концов они будут судить меня за эксплуатацию народных масс. А твоя романтическая болтовня о врагах, которых надо утащить с собой в могилу? Разве ты не помнишь, к чему это привело тебя? Ты включил «генератор тьмы». Сколько миллиардов невинных людей ты похоронил? Ты знаешь, как тебя называют в исторических трактатах? Величайшим убийцей всех времен и народов!

– Да, ты прав, – согласился Жиль. – Я действительно убийца. Я слепо верил в Железный Трон и был наказан за это. Но ты должен понять, каким великим искушением был «генератор тьмы»: применив его, можно было разом покончить с бесконечной цепью восстаний. Кроме того, я даже не был уверен, что устройство сработает. Только потом, когда стали поступать первые сообщения с патрульных звездолетов, я осознал весь ужас содеянного мной. Чтобы как-то оправдаться, я углубился в научные исследования, стал изучать причины, из-за которых разгорались восстания. И пришел к выводу, что их главной причиной была жестокость и коррумпированность Империи. Порочной была сама система. Поэтому я взял с собой устройство и пустился в бега. Я пренебрег славой и почестями победителя, лишь бы не повторить ужас нового применения «генератора тьмы». Так что знай, историк: мы будем сражаться не ради собственного удовольствия или барыша, но чтобы помешать торжеству зла в этом мире.

– Вот видишь! – воскликнул Оуэн. – Ты все время говоришь о каком-то выборе, но у меня его нет. Я не могу вернуться назад и стать тем, кем я был раньше: наивным мечтателем, который никогда не задумывался, откуда берутся его жизненные блага. Я уже слишком много увидел такого, от чего лениво отворачивался прежде. Я не оправдываю себя. Я был историком и знал о тех страданиях и несправедливости, на которых построена Империя. Но тогда я говорил себе, что меня это не касается.

Мой отец жил интригами против Железного Трона. Он был так увлечен этим, что не находил времени для меня. Я жил жизнью тихого, прилежного схоласта. Но и знал, что бесконечно так продолжаться не может. И уткнувшись однажды в кровавую изнанку Империи, я уже не мог смотреть на ее лицо. Каждый день гибнет слишком много невинных, и это признается в порядке вещей. Так что я становлюсь воином, как того и хотела моя семья. Я буду бунтовщиком и буду сражаться за идеалы и умру за них, если потребуется. Но не думай, что я это сделаю по собственной воле.

– Именно по собственной воле! – возразил Жиль. – Ты же сам только что сказал это. После того как ты понял истинный порядок вещей, ты уже не можешь воспринимать их по-другому. То же самое произошло с Джеком Рэндомом, с твоим отцом, со мной. Здесь каждый думает, что сражается из-за каких-то личных причин, ну а в итоге мы будем сражаться и, может быть, умрем из-за того, что не можем закрыть глаза на зло и несправедливость. Мы не позволим себе такое. Это обычный аргумент, и все же он лучше, чем другие. Я слышал, как о тебе высказывались твои товарищи. Ты не стремишься стать великим воином, героем, вожаком. Ты просто хочешь делать дело. Но именно такие бойцы больше всего ценятся. Если бы я хотел, чтобы кто-то из моих потомков стал историком, то только таким, как ты. Я бы тебе в подметки не годился.

А теперь пора собирать всю нашу команду. Мы скоро начнем телепортацию в Лабиринт Безумия, а до этого мне надо кое-что обсудить с вами. Там, внизу, довольно сложная ситуация.

– Надо же, какая неожиданность! – пробурчал Оуэн, и Жиль не удержался от смеха.

– Вперед, сударь! Сегодня такой день, что право умереть мы предоставим кому-нибудь другому.

***

Хэйзел с Руби поудобнее уселись за кухонным столом и за разговором прикончили еще одну бутылку вина. После этого обе положили ноги на краешек стола и стали легонько покачиваться на стульях. Хэйзел не пришла в восторг от здешнего вина, но исправно выпила свою долю, надеясь, что это немного успокоит ее. Перед началом серьезных событий она всегда выходила из равновесия. Взявшись за дело, Хэйзел сразу успокаивалась – просто потому, что на переживания не было времени, но ожидание она переносила скверно. Взглянув на безразличное лицо Руби, Хэйзел испытала сильное искушение запустить в него чем-нибудь тяжелым. Руби была патологически спокойной.

– Ну что, – спросила Руби. – Ты спишь с ним?

– С кем? – недовольно прищурилась Хэйзел.

– С аристократиком, с кем еще. Я заметила, как он смотрит на тебя. Он довольно симпатичный и, по виду, умеет обращаться с женщинами.

– Он не в моем вкусе, – резко возразила Хэйзел.

– Раньше ты не была такой разборчивой. Некоторым из твоих кавалеров надо было делать генетический тест – они явно не относились к нормальным людям. А к мужчинам с приятной улыбкой ты всегда была неравнодушна. Что до меня, то мне приглянулся Мун.

– Киборг? Ты, наверное, шутишь! Я даже не уверена, что у него все функционирует по-человечески. Думаю, для любви ему больше подходит автомат, который торгует спичками.

– Все равно могу поспорить, что растормошу его, если очень захочу. Кроме того, мне говорили, что у хэйденменов есть всякие… особые приспособления. Ну а кроме него есть Джек Рэндом. Конечно, для меня он староват и немного потрепан, но когда-то он был моим героем.

– Вот уж не знала, что у тебя были герои, – удивилась Хэйзел.

– Да что ты знаешь обо мне! И не вздумай что-нибудь сказать ему.

– Не беспокойся, я надежно храню твои маленькие тайны. Руби, скажи, что тебя удерживает вместе с нами?

– Вы обещали мне хорошую драку и мешок денег.

– Дело идет к тому, что никаких денег вообще не будет. Скорее всего, нас ждет смерть. С минуты на минуту здесь появятся звездолеты Империи, у них подавляющий перевес в силе. Я не раз попадала в критические ситуации, но в такой безнадежной оказалась впервые.

– А ты здорово управилась с винцом! – как ни в чем не бывало сказала Руби и разочарованно заглянула в бутылку. – Нам не обойтись без еще одной… Дело в том, что нам некуда бежать отсюда. Единственный корабль – это «Оплот», единственный человек, который может управлять им, – Жиль Искатель Смерти. И если он решил сначала покопаться в планете вольфлинов, то мы никуда не денемся от этого, девочка. Надо видеть во всем светлые стороны.

– Какие же тут светлые стороны?

– Ты мне уже надоела со своими вопросами! Нам предстоит настоящий бой. Победим мы или проиграем, но скучать не придется.

– Дело не в нас самих. Если мы доберемся до «генератора тьмы», разбудим хэйденменов, то сможем схватить за шиворот всю Империю. Мы все в ней изменим и заведем человеческий порядок. Но если мы погибнем, за нас этого никто не сделает. Вот это меня и тревожит.

– Что будет, то будет, – рассудительно сказала Руби. – Когда речь заходит о таких серьезных вещах, маленькие люди вроде нас с тобой уже ничего не изменят. Да мы и раньше не могли изменить. Нам остается только играть свою роль, не рисковать понапрасну и постараться сохранить голову на плечах. О судьбах мира пусть думают такие герои, как Рэндом и Оуэн. Мы будем стоять где-нибудь в сторонке, драться, когда это потребуется, и держать ухо востро. На этой планете наверняка можно будет чем-нибудь поживиться.

– Ты нисколько не изменилась, Руби, – улыбнулась Хэйзел. – Ты все такая же наемница – думаешь только о себе и преследуешь свои низменные интересы. Но без тебя здесь было бы скучно.

– Не пойму, о чем ты говоришь, – холодно ответила Руби. – Иногда мне кажется, что я единственный здравомыслящий человек на этом корабле.

***

Экипаж «Последнего Оплота» вновь собрался на капитанском мостике перед экраном главного монитора. Здесь было очень просторно, но приборные панели, так же, как и кресла для пилотов, отсутствовали. Оуэн уже не в первый раз почувствовал себя не у дел. Жиль говорил с ними в своей обычной суховатой, слегка насмешливой манере, и все, с разной степенью внимания, стояли и слушали. Тем не менее никто не выражал желания побыстрее закончить инструктаж.

– Сенсоры замка показывают, что в глубине планеты произошли серьезные изменения, – сказал Жиль. Тут же на экране появилась огромная карта. Она была настолько подробной, что у Оуэна начало рябить в глазах. – По сравнению с моим последним визитом, здесь появилось много новых сооружений. Судя по всему, это новый город хэйденменов. Как видите, он расположен за Лабиринтом Безумия, а поскольку моя зона телепортации находится перед Лабиринтом, мы будем вынуждены добираться до города через Лабиринт. К сожалению, только так.

– Но что кроется за этим? – спросил Оуэн. – Ты толком так и не объяснил, что такое Лабиринт Безумия.

– Это загадочное сооружение, возведенное вольфлинами, – серьезно сказал Жиль. – Они построили его незадолго до своей гибели. Они погибли все, кроме одного. Он охраняет Лабиринт. Мне кажется, он не столько не подпускает никого к Лабиринту, сколько внушает, что Лабиринт не сохранился. Он знает о Лабиринте все, но никому не рассказывает этого. Лабиринт… Его трудно описать. Вам надо увидеть его своими глазами. Я никогда не блуждал по нему, но его воздействие мне известно. Лабиринт воздействует на тело и сознание, придавая им новую, совершенно непредсказуемую форму. Мне кажется, что он должен был помочь вольфлинам подняться на новую ступень эволюции. К счастью – я не случайно употребляю это слово, – у вольфлинов не было возможности воспользоваться им. Я не уверен, что человечество смогло бы противостоять вольфлинам, после того как они прошли бы через Лабиринт.

– Мне кажется, я поняла, – сказала Хэйзел. – Если хэйденмены построили город позади Лабиринта, значит, они все прошли через него?

– Я думаю, нет, – возразил Мун. – Ученые, которые прибыли на замерзшую планету, начали строить шахту в наиболее подходящем месте: там, где недалеко от поверхности было несколько огромных естественных пещер. После того как они спустились в пещеры, шахта была разрушена: они боялись, что ей воспользуются враги. А Лабиринт показался им просто дополнительной защитой для Гробницы, где впоследствии они погрузились в спячку. У города есть и другие средства защиты, однако теоретически представляю, как их можно обезвредить.

– Значит, ты все-таки не уверен в этом? – спросила Руби Джорни.

– Нет, – ответил Мун. – Ведь я никогда не был здесь раньше.

– Час от часу не легче, – посетовал Рэндом. – Если нас не доконает Лабиринт, то это сделает город. Я уже не говорю о звездолетах, посланных сюда Империей.

– Если бы восстание было просто организовать, этим занимались бы все напропалую, – с улыбкой сказал Жиль.

Рэндом только покачал головой.

***

Увешанные оружием, они по очереди вошли в зону телепортации «Последнего Оплота», и в мгновение ока очутились на мерцающей серебристой равнине. Она простиралась правильным кругом, за пределами которого была темнота. В центре круга стояла только металлическая дверь высотой четыре и шириной два метра. Ее ничто не поддерживало. Судя по цвету, она была сделана из темной бронзы, которая тускло отсвечивала в серебристом свете равнины. Дверь была покрыта непонятными письменами, выгравированными на металле. Оуэн решил посмотреть, что это за надписи, и вплотную подошел к ней. В иероглифах явно скрывался какой-то смысл, не поддававшийся разгадке. Кроме того, от двери исходило чуть слышное жужжание – такого низкого и басовитого тона, что у Искателя стали вибрировать кости. Все указывало на присутствие какой-то грозной силы, которая в любой момент могла начать действовать. Оуэн подтянул кобуру своего дисраптера, чтобы до нее было проще дотянуться, и вплотную приблизил лицо к надписям. Его собственное отражение холодно взглянуло с поверхности металла.

– Ну как, ты смог что-нибудь прочесть? – нетерпеливо спросила Хэйзел.

– Прояви чуточку терпения, – ответил, не поднимая головы, Оуэн. – Я видел такие же значки в старинных документах, которым не меньше девяти веков. Мне кажется, это какой-то мертвый язык. Ничего общего с языками, которые сейчас применяются в Империи. Сомневаюсь, что в Империи найдется хотя бы дюжина ученых, которым на глаза попадались подобные значки.

– Прекрасно, аристократик, ты поразил нас своей ученостью, – сказала Руби Джорни. – Но прочитать-то ты их сможешь? Какой в них смысл?

– Если в двух словах, то: уходите прочь. Не пытайтесь пройти через дверь, если не хотите страшных последствий. Но, мне кажется, это не угроза, а предупреждение… Ты все время молчишь, Жиль. Что ты скажешь по поводу этой двери?

– Я могу сказать тебе только одно. Когда я последний раз был здесь, ее не было. Была обычная пещера, вырубленная в скале вольфлинами.

– Обратите внимание, – заметил Рэндом, – дверь не имеет отражения.

Оуэн непроизвольно посмотрел вниз. В зеркально-ровной мерцающей поверхности отражался он сам и все его товарищи, но отражения двери не было. По спине Оуэна пробежал холодок.

– Что же мы будем делать, дорогой предок? – спросил он наконец у Жиля. – Что там может скрываться?

– Судя по всему, это вход на территорию вольфлинов и начало Лабиринта Безумия. По поводу вольфлинов можно особенно не беспокоиться. Они давно вымерли, за исключением одного. Он должен быть где-то здесь, неподалеку.

– Спустя девятьсот лет? – усомнилась Хэйзел. – Он тоже, как и ты, в стазисе?

– Конечно, нет, – сказал Жиль. – Понимаете, он бессмертен. Теоретически они все были бессмертны. В этом и заключалась проблема. Ученые прилетели сюда, чтобы обрести бессмертие, но бессмертным можно было стать, лишь преобразившись в вольфлина. А организм вольфлина был не совсем тем, что мы понимаем под этим словом. Их сознание живет по другим законам. Но он должен быть здесь. Единственный в своем роде. Ожидающий.

– Кого? – не поняла Руби Джорни.

– Ты можешь спросить, когда встретишься с ним, – сказал Жиль. – У меня нет на этот вопрос вразумительного ответа.

– Тысячу благодарностей! – покачал головой Оуэн. – Теперь многое проясняется… Оз, ты слышишь меня?

– Да, Оуэн, – ответил Озимандиус в сознании Оуэна. – Благодаря твоим имплантантам я слежу за всем, что с вами происходит. К сожалению, сенсоры замка не могут проникнуть туда, где вы сейчас находитесь. Они наталкиваются на какую-то преграду. Я вижу очертания освоенных территорий, но не то, что на них находится. Кроме того, для обработки всей этой малопонятной информации мне требуется очень мощный источник энергии. Кстати, вокруг вас я наблюдаю какие-то странные энергетические поля. Я хотел бы быть более полезен тебе, но пока могу видеть лишь то, что ты видишь собственными глазами. И, знаешь, я не жалею, что не иду вместе с вами.

– Какие будут рекомендации?

– Войти в дверь и посмотреть, что будет дальше.

– Спасибо за хороший совет. – Оуэн снова внимательно посмотрел на дверь, а потом бросил взгляд на товарищей. – Неизвестный металл, толщиной не меньше пятнадцати сантиметров. Но его можно прожечь дисраптером. Или испробовать на нем один из тех огнестрельных монстров, которые висят на Хэйзел. По-моему, ей не терпится пострелять из них. Либо мы можем воспользоваться обычной взрывчаткой. Как ты думаешь, Жиль?

– Я думаю, надо проявить воспитанность и для начала просто постучать. – Жиль так укоризненно посмотрел на Оуэна, что тот даже покраснел. Предок Искателя приблизился к двери, за ним последовали все остальные. – Мы не можем попасть в Лабиринт Безумия, не пройдя по территории вольфлинов. А я не думаю, что, высадив парадную дверь, мы создали бы о себе хорошее впечатление.

– Извини, – сказал Оуэн. – На меня повлияла плохая компания.

Он повернулся к двери и, затаив дыхание, дважды постучал. Металл оказался на удивление теплым, а звук – почти неслышным: дверь как будто впитывала звуки. Наступила долгая пауза. Оуэн приготовился постучать еще раз, но тут дверь бесшумно распахнулась, и за ней открылся темный, густой лес.

Стоявшие слева и справа огромные деревья разделяла узкая тропа. Листья на деревьях были такого темно-зеленого цвета, что казались черными. В проникавших сквозь кроны деревьев столбах золотистого света кружились пылинки. Воздух был наполнен густым запахом земли, мха и растений. Оуэн как можно глубже заглянул в открытую дверь и, всматриваясь в темноту, попытался определить, где пределы леса, но деревьям не было конца. Его товарищи столпились у него за спиной и шепотом обменивались впечатлениями. В этом лесу было что-то такое, что внушало трепет и уважение, словно это был созданный самой природой собор.

– Ну как? – спросил Оуэн Жиля. – Похоже на то, что видел здесь раньше?

– О да, – сказал предок Искателей. – Я помню лес. Это заповедник, который создали прямо в скалистых пещерах вольфлины. Ведь волкам нужно где-то резвиться и охотиться.

– А здесь безопасно? – спросил Оуэн.

– Откуда мне знать? – сказал Жиль. – За девятьсот сорок три года многое могло измениться.

– Великолепно, – усмехнулся Оуэн. – Замечательно… Ну что ж, прошу у всех внимания. Есть ли желающие пойти первым в группе? Неужели нет? Тогда будете плестись за мной. Хэйзел, ты пойдешь сразу после меня, держа наготове одну из своих пушек. Давайте не будем нервничать, ребята, но, я думаю, никто из вас не станет мешкать, когда понадобится выстрелить в кого-нибудь угрожающего. Лично мне эта территория не кажется безопасной. Здесь что-то тревожит мои инстинкты и приводит нервы в напряжение. Держитесь поближе друг к другу, но не сбивайтесь в ком. И ни при каких обстоятельствах не отрывайтесь от группы. Для прогулок в одиночестве этот лес явно не приспособлен. Когда мы повстречаемся с вольфлином, следите за собой и воздерживайтесь от крепких словечек.

– У него какая-то страсть к речам, правда? – спросила у Хэйзел Руби.

– В этом прелесть его натуры.

– Какая в этом прелесть?

– Совершенно верно, – невпопад бросила Хэйзел.

Оуэн не удостоил их даже взглядом. Он решил не обращать внимания на колкости. Убедившись, что оружие в полном порядке, он шагнул в дверь. Горячий влажный воздух окутал его будто одеялом. Искатель на секунду замешкался, а потом решительно пошел вперед. Густой аромат леса был просто опьяняющим, на лице Оуэна проступал пот, который в ту же секунду испарялся. Земля под ногами была твердой, хотя и не ровной. Трудно было усомниться в том, что по этой тропе никогда не проезжали колеса. При ходьбе Оуэн старался не выглядеть скованным и настороженным, ведь кто-нибудь мог уже наблюдать за ним. Свет в лесу был немного тусклым и преломленным, в воздухе как будто висела прозрачная переливающаяся дымка. Оуэн оглянулся – посмотреть, идут ли за ним остальные, – и едва не споткнулся от неожиданности: сзади лес стоял глухой стеной, деревья терялись в полумраке. Распахнутая дверь стояла посреди тропы, и в ней едва заметно поблескивала серебристая площадка, словно мираж из другого мира. На его глазах тяжелая металлическая дверь закрылась с негромким, но характерным звуком.

– У тебя нет впечатления, что нам хотят что-то сказать? – спросила Хэйзел.

– Я думаю, из всего этого можно заключить, что о нас знают, – сказал Оуэн. – Что, в общем-то, и не плохо. Без дружелюбного проводника нам не обойтись.

– Мне не нравится, что нам отрезали путь к отступлению, – возразил Рэндом. – Вернуться в «Последний Оплот» мы можем только через зону телепортации, а она осталась по ту сторону двери, открыть которую мы наверняка не смажем.

– Он прав, – согласился Оуэн. – Я даже не представляю, как ее открыть с этой стороны.

– Ее можно взорвать, – предложила Руби.

– Да, – подтвердила Хэйзел, с энтузиазмом приподняв ружье.

– Давайте оставим это решение на самый крайний случай, – сказал Жиль. – Вы же помните, что мы вошли сюда как друзья. Если мы пойдем по этой тропе, она приведет к вольфлину. Иди вперед, Оуэн, и при этом постарайся не наступить на какую-нибудь лесную тварь.

– Подождите-ка, – с сомнением в голосе произнесла Руби. – Может, кто-нибудь заметил нечто подозрительное в этом пейзаже? – Все взглянули по сторонам, а потом вновь посмотрели на улыбающуюся Руби. – Здесь слишком тихо. Ни птиц, ни случайных шорохов, даже воздух не движется. Кроме нас и деревьев, здесь нет никаких живых существ.

– В этом нет ничего странного, – объяснил Жиль. – Это не настоящий лес. Он был сконструирован искусственным путем вольфлинами. Для их развлечений. Это не естественные деревья, так же как и не настоящий солнечный свет.

– Ты хочешь сказать, что это не деревья, а муляжи? – нахмурился Оуэн.

– Да нет, они в самом деле деревья. Живые, но по-особому устроенные. А как бы иначе они могли существовать здесь целых девять веков?

Оуэн решил не задавать больше вопросов. Ответы Жиля его явно не удовлетворяли. Он решительно зашагал по тропе, другие последовали за ним. Некоторое время все шли молча, прислушиваясь к звукам собственных шагов, четко раздававшихся в абсолютной тишине. Если на что и следовало обратить внимание, так это на усилившуюся жару. Оуэн не знал, радоваться этому или нет. Перед телепортацией на планету он спросил Озимандиуса, не будет ли холодно в ее недрах, и компьютер не смог дать определенного ответа. По-видимому, сенсоры замка не смогли получить никаких данных о том, что происходит на глубине. Искусственный интеллект сказал, что надо готовиться к Холоду с большой буквы и лучше всего надеть теплое шерстяное белье. Впрочем, когда Жиль привел в действие телепортационную зону, сенсоры сразу же зафиксировали в непосредственной близости от нее повышение температуры до нормальных пределов. А это означало, что внизу не только поддерживали в исправности технику, но и готовились к приему гостей. Хотя Оуэн не стал бы возражать против снижения температуры на пару делений.