Текст книги "Искатель смерти (другой перевод)"

Автор книги: Саймон Грин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Сложив руки на груди, Стефания нетерпеливо мерила ложу шагами. Дэниэл стоял, опершись на парапет, и хмуро оглядывал пустую пока арену. Зрители только начинали стекаться сюда, медленно заполняя соты длинных рядов, но до начала боев было еще далеко. Аристократы никогда не появлялись в своих ложах так рано. В обычной ситуации здесь не появились бы и Вольфы, но информацию, которую они ждали, нужно было выслушать без помех и лишних свидетелей. Прежде всего они не хотели, чтобы желанная новость была сообщена им в присутствии отца.

Дэниэл был самым младшим в роду Вольфов, ему лишь недавно минуло двадцать лет. Крупным, даже громоздким телосложением он напоминал своего отца, но, в отличие от него, не обладал ни развитой мускулатурой, ни горделивой осанкой. Он слишком долго был по-детски неуклюж, пока отец своими пинками и затрещинами не выбил из него это. В результате он даже сейчас старался не делать лишних движений, а если и делал что-то, то с заметным старанием и напряжением. Еще больших усилий ему стоило избавиться от заикания. В соответствии с последней модой его волосы были окрашены мерцающей бронзовой краской с серебристыми вкраплениями, но по настоянию отца ему пришлось надеть строгий официальный костюм, который был нормой для членов знатного семейства на публике. Эта одежда была темной, скучной, просто скроенной и совершенно не шла Дэниэлу. Он часто жалел, что не обладает характером Валентина и не может открыто перечить отцу. Страдать от неосуществимых амбиций было в его характере, из-за чего он то и дело попадал в незавидное положение.

Нередко это случалось и по вине его сестры.

Стефания Вольф, средний ребенок в семье, сильно напоминала свою мать. Она была высокая, нескладная, с непослушными, висевшими словно крысиные хвостики, волосами, не становившимися лучше при любой прическе. В ее костистой фигуре чувствовалась затаенная энергия, готовая выплеснуться в самую неподходящую минуту. Ей было двадцать четыре года. Находились льстецы, которые называли ее лицо милым; косметика почти не изменяла его в худшую или лучшую сторону. Мальчишеские замашки она не оставила даже в том возрасте, когда бы ей больше пристала мягкая и соблазнительная женственность. В юности Стефанию водили во многие салоны красоты, где она могла бы радикально изменить свою внешность, но в конце концов ее природное упрямство взяло верх, и она осталась со своим естественным лицом и фигурой. Аристократы устанавливали вкусы в обществе, но не всегда следовали им. Впрочем, внешность и манера поведения Стефании не были предметом обсуждения. Во-первых, она была из рода Вольфов, а во-вторых, при ней всегда находился Дэниэл, готовый в любую минуту вызвать на дуэль того, кто мог неподобающе отозваться о внешности сестры.

Дэниэл и Стефания Вольф. Брат и сестра. Их связывали любовь, взгляды на жизнь и непомерные амбиции. Богатые, молодые, знатные, они хотели бы иметь целый мир у своих ног, но мир этот был не так просто устроен. Будучи младшими детьми в семье, они не могли рассчитывать на серьезную долю в отцовском наследстве, пока был жив Валентин. Но они были прагматичными, целеустремленными, они были детьми своего времени. Именно поэтому Валентин то и дело стал попадать в сложные ситуации. Проще всего было нанять киллеров, но Дэниэл и Стефания были не настолько глупы. Если бы Валентин погиб насильственной или вызвавшей подозрения смертью, имперский суд первым же делом устроил бы допрос брата и сестры с помощью экстрасенса. Признание их виновными означало бы смертную казнь, невзирая на все заслуги и привилегии рода. Если же попытка не увенчалась бы успехом, их бы просто подняли на смех, а потом подвергли всеобщему презрению. Именно поэтому они стали подстраивать несчастные случаи – на первый взгляд, совершенно непреднамеренные, – в результате которых Валентин мог быть искалечен и впоследствии признан недееспособным. Лишение его права на наследство автоматически делало наследниками Дэниэла и Стефанию. Конечно, если бы ниточки от этих несчастных случаев протянулись к брату и сестре, им пришлось бы заплатить колоссальную компенсацию, но, по правде говоря, игра стоила свеч. К тому же игра без риска – это не игра. Для Дэниэла и Стефании состояние азарта и чувство риска были не менее важны, чем получение долгожданных прав на наследство.

Хотя, признаться честно, они не всегда выдерживали напряжение этой игры. Стефании стоило немалых усилий заставить себя успокоиться и сесть в кресло, поставленное молчаливыми и незаметно наблюдавшими за ними охранниками. Дэниэл и Стефания убедились, что охрана находится на почтительном расстоянии и не услышит их разговор, и больше не обращали на нее внимания. Охрана была с ними всюду, куда бы они ни пошли, – такова жизнь аристократов. Дэниэл взглянул на сестру и улыбнулся:

– Пора… Ты уже протоптала дорожку на ковре. Но я считаю, нам не надо давать понять дорогому папочке, что мы из-за чего-то очень нервничаем, правда?

Стефания ответила ему елейной улыбкой.

– Забудь про свой сарказм, Дэнни. У тебя нет природных способностей к иронии. Для этого требуется ум и легкость, то есть то, чего тебе явно не хватает. Скорее всего, отец вот-вот будет здесь и, я надеюсь, принесет нам известие о несчастье, постигшем нашего брата. Когда он будет рассказывать об этом, старайся не переигрывать. Если кого-то и будут подозревать, то, конечно, нас, но все же не надо подставлять ступеньку нашим недругам. Не пытайся изображать удивление, будь слегка угрюмым и доверь мне вести все разговоры.

– Конечно, Стеф. Разве я когда-нибудь возражал тебе? Но возможно, что Валентин уже мертв. Если все пошло не так, как мы планировали…

– Я не вижу причин волноваться. Мы учли все возможные варианты. Нет, если бы он погиб, мы бы узнали об этом. Отец бы уже поделился с нами этой новостью. А если не он, то охранник, слуга или кто-то другой. Такие новости не скроешь.

– Говори потише, Стеф. Да, конечно, ты права. Наш дорогой Валентин, скорее всего, уже валяется где-нибудь в полутемном переулке, как мешок, с переломанными костями.

– Да, скорее всего, так. – Стефания сделала медленный вдох и выдох. – Ты проверял дисраптер?

– Конечно! Я лично удалил все номера и метки с него. Сейчас никто не может заподозрить, что след от него ведет к нам.

– Все же это оружие не дает мне покоя. Это явная улика, подтверждающая, что уличная банда действовала не по собственной инициативе.

– Я уверен, что никто из бандитов не доживет до расследования. Именно дисраптер и подсознательное внушение спрячут концы в воду.

Стефания откинулась на спинку кресла.

– Валентин даже не узнает, кто нанес ему этот сокрушительный удар. Возможно, врачи поставят его на ноги, но после этого инцидента возникнут серьезные сомнения в его правоспособности. Еще один несчастный случай – и он превратится в ходячий труп. А потом мы наконец найдем способ и вовсе избавиться от этого несчастного калеки и сможем открыто управлять всеми делами нашего клана.

– Да, но если Констанция родит отцу ребенка?

– О, конечно! Наша милая мачеха… Если она сделает такой подарок папочке, то он поспешит распорядиться наследством в его пользу. Но не забывай, что я подкупила слугу, который дегустирует блюда на кухне, и он не обращает внимания на противозачаточные препараты, которые я добавляю в еду Констанции. После этого скорее отец забеременеет, чем она.

Дэниэл внимательно посмотрел на сестру:

– А что, если слуга предаст нас?

– Он не сделает этого… Он не сможет предать нас, потому что подставит сам себя. Он должен был бежать к отцу, когда я проделала это в первый раз. Но соблазн получить хорошие деньги был слишком велик. И кроме того, у нас есть дополнительная страховка. Какое-то время я стала добавлять в его собственную пищу наркотики, которые теперь он просто вымаливает у меня. И я его единственный поставщик. – Она тихо рассмеялась. – Он проверяет все блюда, кроме тех, которые ест сам. Так что перестань нервничать, Дэниэл. Я все предусмотрела.

Дэниэл с уважением посмотрел на сестру:

– Тебя просто невозможно обхитрить. Когда мы встанем во главе клана, у нас не будет проблем.

Стефания ответила ему самодовольной улыбкой:

– С моим умом и твоими кулаками мы сможем все, Дэнни, будь в этом уверен.

Тут они оба замолчали: за дверью ложи послышались приближающиеся шаги. У дверей засуетились охранники. Дэниэл и Стефания едва успели встать с кресел и принять безразличный вид, как в ложе в сопровождении молодой жены появился Якоб Вольф. Судя по выражению лица, он был в скверном расположении духа, его густые брови были нахмурены. Не проронив ни слова, дети почтительно поклонились. Не вызывало сомнений, что старый Якоб Вольф был просто вне себя и готов обрушить свой гнев на первого встречного. Дэниэл поклонился и мачехе, Стефания коротко кивнула ей. Констанция Вольф одарила обоих детей своего мужа вежливой улыбкой.

Констанции было всего семнадцать лет, но она уже слыла первой красавицей в центре Империи, там, где красивые женщины вовсе не были редкостью. Высокая, белокурая, идеально сложенная, она вся дышала здоровьем и женской притягательностью. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы в мужчине забурлила кровь. Якоб Вольф сумел заполучить ее в жены, попросту запугав одних претендентов на ее руку и расправившись на дуэли с другими.

Он всячески старался поддерживать традиции. Что касается Констанции, то она, похоже, была удовлетворена этим выбором, благодаря которому стала одной из самых знатных женщин Голгофы и получила право участвовать в делах клана Вольфов наряду со своим мужем. Три отпрыска Якоба Вольфа с разной степенью озабоченности относились к ее взлету и всевозрастающему влиянию. Якоб понимал, что происходит в его семье, но предпочитал молчать. Право выяснять отношения между детьми и мачехой он предоставлял им самим. До тех пор, пока они сохраняли в его присутствии вежливость и не вступали в открытые склоки, он не обращал на них внимания.

Он неожиданно резко повернулся и смерил всех троих членов своей семьи испытующим взглядом:

– Сегодня погиб старый Саммерайл. Его убил в поединке собственный внук, этот паршивый мальчишка. Такой старинный род – и обесчещен!

Дэниэл сухо улыбнулся:

– Для всех приходит свой день, батюшка. Старики должны уступить дорогу молодым. Это в порядке вещей.

Вольф смерил его презрительным взглядом:

– Если бы ты когда-нибудь поднял на меня руку, мальчик, я бы отсек ее тебе по самый локоть. Или ты считаешь, что уже способен возглавить наш род?

– Конечно, нет, батюшка. Пока еще нет…

– И никогда не будешь способен, пока в голове у тебя не заведется порядок. Но я все-таки сделаю из тебя мужчину, несмотря на все происки твоей сестры.

– Разве это так? – вступила в разговор Стефания, встав возле брата. – Я просто проявляю заботу о нем.

– Он из рода Вольфов и должен сам заботиться о себе, – оборвал ее Якоб. – Именно так должен вести себя мужчина. Я не смогу все время вытирать ему нос.

– Не будем об этом, – вмешалась в разговор Констанция, недовольно надувая губки и ласково беря мужа за руку. – Тебе надо было жить в прошлом веке, по-другому ты не умеешь. Сегодня такой хороший день, а тебе не терпится испортить его ссорами. Мы же хотели кое о чем поговорить в узком семейном кругу, пока не начнутся состязания. Может быть, пора?

– Надо дождаться Валентина, – возразил Вольф. – Сомневаюсь, что он сообщит нам что-нибудь серьезное – разве что адрес своего нового фармацевта? – но он мой старший сын и должен при всем присутствовать. Хотя он и опаздывает. Уже в который раз.

– Да, – подтвердил Дэниэл. – Странно, что бы его могло задержать?

Стефания недовольно поморщилась, но у Дэниэла хватило здравого смысла обойтись без заговорщицких ухмылок. Вместо этого он задумчиво посмотрел на отца, и то же самое сделала Стефания.

Якоб Вольф не раз уже использовал свою личную ложу для обсуждения деликатных проблем. Надежные двери весьма затрудняли установку подслушивающих устройств, а имевшийся в ложе защитный экран предохранял от воздействия биополя. Вольф во всем любил основательность.

Стефания отвернулась от отца и в поисках чего-то, на что можно было переключить внимание, стала смотреть на арену. В это время над ареной на огромном голографическом экране стали воспроизводить крупным планом замедленные эпизоды самых интересных поединков. Экран был предназначен в основном для знатоков и зрителей, смотревших состязания с неудобных мест, – благодаря ему они не упускали самые мелкие детали кровавой бойни. Неожиданно, увлеченная зрелищем, Стефания довольно улыбнулась. Ничто так не горячило кровь, как смертельный поединок. Среди аристократических кланов то и дело находились такие, которые требовали запрета состязаний или, по крайней мере, введения новых, более гуманных правил, но эти прожекты пропадали втуне. Гладиаторские бои не знали себе равных по популярности в Империи и магнитом притягивали людей в любом месте, где был хоть один голографический экран. Если бы кто-то осмелился запретить бои, зрители подняли бы бунт.

Тут ее внимание привлекли чьи-то тяжелые шаги за дверью ложи. У Стефании в груди заколотилось сердце, на щеках выступил предательский румянец. Наконец-то прибыл человек с новостями о Валентине. Предвкушая долгожданный момент, она медленно повернулась и… оказалась лицом к лицу с Валентином, спокойно стоявшим в своей семейной ложе, словно в его жизни ничего не произошло. В какую-то секунду ей показалось, что она теряет сознание, но, бросив быстрый взгляд на Дэниэла, стоявшего со стиснутыми зубами и вытаращенными глазами, она удержала себя в руках. Надо было оставаться спокойной, холодной как лед, набраться духа и как-то выяснить, каковы обстоятельства их провала. Она спокойно поклонилась Валентину, и он ответил ей вежливым кивком головы.

– Неприятности, сестрица? – с подчеркнутой заботливостью поинтересовался Валентин. – Ты сегодня какая-то бледная.

– Нет. Все в порядке, – ответила Стефания, с трудом подавляя дрожь в голосе. – Ты сегодня немного запоздал. Мы уже думали, что с тобой что-то случилось. По дороге сюда… с тобой не произошло ничего необычного?

– Необычного? Нет, мне так не показалось. А почему ты спросила об этом?

– Просто так, – поспешила ответить Стефания. – Просто так.

Валентин широко улыбнулся своими кроваво-красными губами, но его глаза остались непроницаемыми. Он снял плащ и положил на спинку ближайшего кресла. Стефания невольно нахмурилась. Она впервые видела брата в такой затрапезной, поношенной и старомодной одежде. Попросту говоря, это была одежда мелкого лавочника, к тому же неподходящего размера. Раньше Стефания могла поклясться, что ее брат скорее умрет, чем появится на людях в таком наряде.

– Я задержался, потому что мне пришлось сделать непредвиденную остановку, – невозмутимо сказал Валентин. – Подобрал себе кое-что новое из одежды. Довольно впечатляющий костюм, правда?

– Мы поговорим о твоем нелепом костюме позднее, – нахмурившись, прервал его отец. – Сейчас нам надо обсудить семейные дела. Мы не могли обойтись без твоего присутствия, поскольку все это касается лично тебя.

Валентин небрежно сел в кресло и снисходительно посмотрел на отца.

– Скорее всего, ты опять хочешь отправить меня в наркологическую лечебницу. Я прав? Но тебе пора бы понять, что мой организм уже не способен жить без стимуляторов и тех процедур, к которым я его приучил. Мне легче насильственно изменить рост, чем химический состав крови.

– Нет, – с угрюмой улыбкой возразил Якоб Вольф, – я уже не надеюсь изменить тебя, Валентин. Но, может быть, настало время найти кого-то еще, кто мог бы позаботиться о тебе? Я хочу поговорить с вами о браке. Со всеми! – Он обвел взглядом своих детей, каждый из которых был по-своему удивлен этим словам. Эта реакция явно позабавила Вольфа, и он продолжил: – Я решил по-настоящему заняться этим делом и подыскал вам подходящие пары из детей самых благородных семейств Империи.

Наступила долгая пауза. Якоб Вольф наслаждался произведенным эффектом, Валентин погрузился в свои мысли, а Стефания и Дэниэл беспомощно переглядывались, ища друг у друга поддержки. Тем временем Вольф уселся в свое любимое кресло и принял удобную позу. Рядом с ним села елейно улыбавшаяся Констанция. Якоб ласково похлопал ее по руке.

– Мы обсудили это вместе с вашей новой матерью. Мне уже давно пора нянчить внуков. Нашему роду нужна молодая поросль. Сам я слишком поздно обзавелся вами и не хочу, чтобы вы повторяли мою ошибку. Так что, хотите вы или нет, вам придется идти под венец.

– Если я правильно понял, вы уже подобрали нам конкретные пары? – медленно спросил Валентин.

– Да, черт побери! Если это предоставить вам самим, вы попросту наломаете дров. Для тебя, Валентин, и для Дэниэла я выбрал самых восхитительных молодых девиц, а Стефанию уже ждет здоровяк и красавец благородных кровей. Встреча состоится сегодня вечером, на дворцовом балу, а свадьбы сыграем в следующем месяце.

– В следующем месяце? – громко переспросил Дэниэл.

Стефания даже не думала, что он так способен вытаращить глаза, но и сама она была слишком ошарашена, чтобы морально поддержать этого увальня. Ее голова была занята обдумыванием своей собственной проблемы.

– Да. В следующем месяце. – Якоб Вольф не скрывал своего удовлетворения. – Если бы я дал вам больший срок, вы бы, вне всякого сомнения, сумели отвертеться. Так что свадьба будет сыграна сразу после того, как мы уладим все необходимые формальности.

– Вы раньше окажетесь в аду, чем это произойдет, – отрезала Стефания. Она и сама не могла поверить, что способна говорить таким ледяным тоном.

Дэниэл, стоявший рядом, решительно закивал головой.

– Вы можете говорить все, что хотите, – невозмутимо отреагировал Вольф. – Но это не поможет. Конечно, вы имеете право отказаться и не прийти на официальную церемонию, но в таком случае вы лишитесь наследства и перестанете быть членами нашего клана. Советую подумать об этом, мои дорогие. Сумеете ли вы прожить отщепенцами? Без денег, без положения, без будущего? Сможете ли вы найти хорошо оплачиваемую работу? И вообще, что вы умеете делать? Нет, вас слишком много пестовали и нянчили, чтобы вы могли самостоятельно выжить в этом жестоком мире. Будут ли какие-нибудь комментарии, или мы перейдем к другим делам?

Он обвел глазами лица детей, надменно подняв одну бровь. Дэниэл собрался что-то сказать, но вид у него был более чем растерянный. Стефания, помрачневшая как туча, собиралась с мыслями.

У Валентина на губах заиграла улыбка.

– Если венчание состоится в церкви, могу ли я надеть фату? Мне идет белый цвет.

Якоб бросил на него тяжелый взгляд, но решил не поддаваться на провокацию. Он переключил свое внимание на арену, но там пока ничего интересного не происходило. Несколько поединков уже окончились смертельным исходом, но среди их участников не было никого, кто бы привлек внимание трибун или персональных лож. Это были всего-навсего новички, выпущенные для разогрева публики. Они только завоевывали боевую репутацию и пробовали вкус настоящего смертельного боя. Тренировочные поединки не шли с ним ни в какое сравнение. Обстановку настоящего боя, с ее запахом пота и крови, с человеческими внутренностями, вываливающимися на окровавленный песок, нельзя было имитировать. Но как раз поэтому зрители снова и снова приходили на трибуны арены.

Последняя пара гладиаторов кружила по залитому кровью песку, но понемногу заполнявшиеся трибуны почти не обращали на нее внимания. Зрители были заняты отыскиванием своих мест и болтовней с соседями и знакомыми. На арене блеснула сталь, раздался сдавленный крик, и один из гладиаторов повалился на песок. Он закрыл рану у себя в боку ладонью, но кровь струилась у него между пальцами. Победитель поднял меч и окинул взглядом трибуны в расчете на аплодисменты. Раздалось несколько одиночных хлопков, но и они быстро стихли. Гладиатор опустил меч и вложил его в ножны, потом нагнулся и помог подняться противнику. Зрители были настолько равнодушны к происходящему, что никто даже не опустил палец, требуя смерти побежденного. Гладиаторы медленно побрели прочь и скрылись в воротах, которые вели в подземные тренировочные залы.

Якоб Вольф проводил их взглядом. Он хорошо представлял, как они себя чувствуют. Он тоже сражался за свою жизнь, за честь своей семьи, играя в хитроумную игру дворцовых интриг, но, похоже, никто не придавал значения его борьбе. Обернувшись назад, он посмотрел на своих детей, стараясь скрыть при этом от них свою усталость и апатию.

– Контракт на производство новых энергетических агрегатов для космических кораблей уже подготовлен. Тот, кто получит его, будет обладать невообразимой властью и богатством. Немудрено понять, как это важно для нашего клана. Не менее важно, чтобы этот контракт не получили наши враги. Если, например, нашу карту перебьет клан Кэмпбеллов, это в один день разрушит всю нашу транспортную систему и сделает нас уязвимыми для всех недоброжелателей. Под угрозу встанет само существование нашего клана.

– Я не люблю затевать ненужные споры, – сказал Валентин, – но у Кэмпбеллов гораздо больше опыта в производстве космических двигателей, чем у нас. Они выполнят этот заказ намного лучше.

– А ты не подумал о нашей выгоде?

– Я подумал, что это будет невыгодно для Империи, – пожал плечами Валентин, – если мы уведем контракт из-под носа у Кэмпбеллов.

– Я чувствую, что тебе давно пора жениться и растить детей, – резко возразил ему Вольф. – Тогда ты поймешь, что такое интересы семьи. Они всегда должны быть на первом месте. Всегда. А кроме того, что хорошо для клана Вольфов, то хорошо и для Империи. Теперь прошу вашего внимания. Клан Кэмпбеллов, будь они неладны, в последнее время преуспевает во многих областях. Я просто уверен, что у них завелся тайный покровитель в высших сферах, обладающий финансовой независимостью и не афиширующий своих политических пристрастий. По сведениям из моих личных источников – достаточно надежных, судя по тем деньгам, которые я плачу, – этот тайный покровитель снабжает Кэмпбеллов самой современной технологией и практически и теоретически выполняет те разработки, которые Кэмпбеллам не под силу сделать в своих лабораториях. Сначала я думал, что это какой-то из менее знатных кланов, стремящийся пробиться наверх и до поры до времени скрывающийся под крылом родовитой фамилии. Но, к сожалению, никто из моих агентов не смог узнать ничего определенного. Тот, кто стоит за Кэмпбеллами, видимо, очень тщательно заметает свои следы.

– Может быть, это кто-то из подполья? – предположила Стефания. – Например, кибераты?

– Возможно, и так, – согласился Вольф. – Вот видите, иногда у вас появляются здравые мысли. Мои осведомители сейчас пытаются проникнуть в несколько нелегальных организаций, чтобы узнать, не имеют ли те отношения к бизнесу Кэмпбеллов, но, пока они соберут нужную информацию, пройдет некоторое время.

– А может быть, они установили какие-то контакты с новыми пришельцами? – спросил Дэниэл, которому не терпелось высказать свое мнение.

Вольф устало взглянул на него:

– Сейчас нельзя исключать даже такое. Кэмпбеллы не погнушаются подорвать могущество Империи, если это даст им шанс дорваться до власти. Я прикажу агентам проработать эту версию. Ну а ты, Валентин, не хочешь поделиться с нами своими соображениями?

Валентин Вольф достал серебряную коробочку, открыл ее и взял щепоть флюоресцирующего голубоватого порошка. Аккуратно разделив его на две части на тыльной стороне руки, он поднес руку к носу и с наслаждением втянул порошок сначала одной, потом другой ноздрей. Его зрачки расширились, глаза заблестели, губы растянулись в неестественной блаженной улыбке. Потом он встряхнул головой, спрятал табакерку и невинным взглядом посмотрел на отца.

– Раз уж мы не надеемся одолеть Кэмпбеллов в бизнесе или технических разработках, то нужно дать им бой в политике и социальной сфере. Нам надо разработать несколько схем, благодаря которым мы дискредитируем или даже приведем к полному краху клан Кэмпбеллов или любое другое семейство, которое преградит нам путь к контракту. Я бы с удовольствием занялся этим, но коль скоро у меня на носу женитьба, не смогу активно помогать вам. Для моей головы это будет непосильной нагрузкой.

– Да, ты прав, – поспешил поддержать его Дэниэл. – И у меня то же самое.

– Что ж, тогда мне придется бороться в одиночку и не рассчитывать на вашу ценную поддержку, – сказал Якоб. – Но вы женитесь, даже если мне придется на цепи тащить вас к алтарю. Однако на сегодня хватит говорить о делах. Мы обсудили все самое срочное. Ваша новая мать – страстная любительница гладиаторских боев, и я обещал ей не портить удовольствие, отвлекая от самых захватывающих поединков.

– Но… – начал Дэниэл и тут же осекся, встретив на себе тяжелый взгляд отца.

– Я сказал, давайте смотреть на арену, черт побери. Мне слишком дорого обходится эта ложа.

Началу главных поединков традиционно предшествовала расправа с преступниками. Двадцать осужденных на смерть бунтовщиков, на которых не повлияло длительное пребывание в тюрьме, были безоружными выпущены на арену, а двадцать опытных гладиаторов стали наносить им удары бичами и плоскостью клинков. Бунтовщики метались по арене, молили о пощаде или требовали оружия, а толпа отвечала им проклятиями и улюлюканьем. Гладиаторы спокойно и сосредоточенно преграждали путь своим жертвам. Несколько преступников, встав спина к спине, пытались занять круговую оборону, и гладиаторы вознаградили их быстрой смертью. Они уважали храбрость. Над другими же они вдоволь поиздевались, до изнеможения гоняя их по арене ударами бичей и клинков, пока тела несчастных не превратились в сплошное кровавое месиво. Они шатались как пьяные, не имея сил, чтобы бежать, но слишком терзаемые страхом, чтобы остановиться. Наконец, к радости толпы, они один за другим испустили дух и их тела были унесены с арены. Почти заполнившие трибуны зрители смеялись и аплодировали гладиаторам. Все происходящее казалось им занятной комедией.

В ложе Вольфов громче всех аплодировала Констанция, и старый Якоб, глядя на нее, удовлетворенно улыбался: он был рад, что ей здесь нравилось. Дэниэл сидел надувшись. Стефания о чем-то сосредоточенно думала. Валентин, хотя и аплодировал наравне с другими, внутренне оставался холоден и безучастен.

Теперь на трибунах уже не было свободных мест. Заполнились и частные ложи. Новички и бойцы для разогрева публики сделали свое дело. Настала пора для настоящих поединков. Голографические камеры были приведены в готовность, чтобы зафиксировать все подробности кровавого спектакля. Местные букмекеры не знали отбоя от желающих сделать ставки.

Первый настоящий бой должен был расшевелить зрителей. На арену выпустили трех клонов из городских катакомб, вооруженных только мечами. Это были худощавые темноволосые юноши с широко раскрытыми от испуга глазами и дрожащими губами. Скорее всего, раньше они были учителями, техниками или работниками городских служб, пока не рискнули вступить в подпольные организации. За всю свою жизнь они, наверное, не держали в руках меч ни разу, а теперь он был их единственным спасением от смертельной угрозы. Нетвердой походкой они вышли в центр арены и, встав спина к спине, образовали треугольник. В их движениях была внутренняя телепатическая скоординированность, которая достигается только между клонами. Они обладали одними и теми же рефлексами и манерами и даже одинаково держали свои мечи. В бою они могли сражаться, словно один человек, если только это могло им помочь.

Толпа презрительно освистала их и тут же разразилась приветственными возгласами: из главных ворот появился любимец публики, гладиатор-чемпион. Все семейство Вольфов отвлеклось от своих мыслей и принялось внимательно разглядывать появившегося бойца. Это был личный разведчик клана Кэмпбеллов, боец по прозвищу Резак. Он был высокий, плотный, с бугристыми мышцами и невозмутимым взглядом. В его движениях чувствовалась неспешная уверенность – такого человека едва ли что-то могло остановить. В обеих руках он держал по изогнутому мечу, но никаких доспехов на нем не было. Он в них просто не нуждался, ибо был разведчиком.

Формально он должен был отказаться от своего профессионального звания после того, как оставил службу, но глупцов, которые бы открыто взялись требовать этого от него, конечно, не было. Когда кланы нанимали себе личных разведчиков, те пренебрегали требованиями уставов. Из бывших разведчиков получались бесценные телохранители и чемпионы арены. К сожалению, их триумф длился не слишком долго. Разведчикам разрешалось оставлять службу только по старости или после получения серьезного взыскания. Но борьба с пришельцами была смыслом их жизни. Когда же их лишали этого, они довольно быстро становились бледными копиями прежних бойцов. Как правило, они либо сами сводили счеты с жизнью, либо просили кого-нибудь помочь им в этом.

Но пока силы не оставили их, они могли составлять гордость любого клана.

Резак стал медленно приближаться к клонам, а они начали кружить вокруг него, словно потревоженные птицы. Сверкая мечами, клоны молчаливо, синхронно стали атаковать своего противника. Все они были похожи, словно отражения одного и того же человека. Толпа загудела, повсюду, подобно карканью воронья, стали раздаваться призывы поскорее расправиться с клонами. Разведчик не обращал на них внимания. Он стоял неподвижно, слегка наклонив голову, как будто прислушиваясь к чему-то, его взгляд был устремлен вдаль. Направив мечи в его грудь, клоны с трех сторон атаковали своего врага. Резак еще мгновение стоял неподвижно, а потом начал двигаться с непостижимой быстротой. Его кривые мечи со свистом рассекали воздух, вонзались в тела противников и снова взлетали вверх. Клоны бросились прочь, тщетно зажимая руками свои раны. Через несколько секунд они замерли неподвижно на залитом кровью песке.

Резак вложил мечи в ножны и сухо поклонился в сторону ложи Кэмпбеллов. Потом он без лишнего промедления повернулся и пошел к центральным воротам. Зрители неодобрительно засвистели. Им не понравился такой быстрый исход дела: они явно не успели насладиться мучительной смертью клонов. Громко аплодировали лишь несколько знатоков боевых искусств и военных, но на них никто не обращал внимания, в том числе и сам Резак. Он так же бесстрастно покинул арену, как и появился: подобный дуновению холодного ветра в душную ночь, налетел – и тут же сгинул, оставив после себя легкий озноб. В душе он до сих пор оставался разведчиком.