Текст книги "Отказ не принимается (СИ)"
Автор книги: Саша Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 67
– Вот и так и вышло, – я верчу в руках Тимошкиного динозавра не в силах поднять глаза на маму.
Мы сидим на кухне. Шипит электрический чайник.
Чувствую себя ужасно.
Будто я что-то плохое сделала. Разочаровала маму, и вообще…
– Он тебя принудил? – напряженно спрашивает она.
Неожиданный вопрос все-таки заставляет меня вскинуть на нее взгляд.
– Н-нет, – я даже заливаюсь краской. Все-таки я еще не ощущаю себя настолько взрослой, чтобы так смело обсуждать с ней свою половую жизнь.
– Варя, изнасилование – это не только с применением силы… – мама очень нервничает. – Это я виновата. Я отправила тебя на эту подработку…
О, господи! Она винит себя!
– Нет, мам. Точно нет.
– Не надо меня успокаивать, – голос ее дрожит, а костяшки пальцев, которыми она обхватывает чашку, побелели.
– Я не успокаиваю. Честно, мам. Когда я давала отпор, он отставал, но вот один раз я не устояла… – божечки, пожалуйста, я не хочу об этом рассказывать ей. Это слишком личное. – Он просто очень напористый. До раздражения непробиваемый.
Мама поджимает губы:
– Будь это не отец твоего ребенка, я бы только похвалила этого Виктора Андреевича. Мужики нынче разучились добиваться женщину. Вон у меня на работе девчонки молодые ноют, что парни только и могут в соцсетях написывать и лайки ставить. Но этот твой Воронцов…
– Он не мой, – открещиваюсь я.
– Да уж прям не твой. Ты от него ребенка ждешь. Говоришь, и так отвязаться не могла, а теперь и подавно не избавишься.
– Ты считаешь, что надо прервать… – горло перехватывает спазмом.
– Нет, – отмахивается мама, погружаясь в свои мысли. – Если ты хочешь рожать, то надо рожать. Но теперь в расчет придется брать этого твоего медведя. А я его даже не видела. Отец-то он хороший?
– Нормальный. Насколько это возможно. Детей любит, с Тиль проводит много времени, но занятой, конечно, и балует без меры. Эстель вообще считала, что меня ей подарили…
– Охренеть, – шокируя меня, выдает моя интеллигентная мама. – Ну хоть ответственность готов взять. Воспитывать ребенка не боится.
– Да он не только про «воспитывать», он сегодня про семью говорил, – в моем голосе слышна горечь.
– А ты, значит, с ним семью не хочешь? – мама пытливо вглядывается мне в лицо. – Тебе с ним хорошо было?
– Я не знаю. Пока мы с Тимкой жили в коттедже, было хорошо. А потом, когда я уехала…
– Ну это понятно, что, когда ты уехала, все полетело в трубу, – кивает она.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Обиделся. Ты его не оценила, пренебрегла, отказалась, – хмыкает мама.
«А то, что я сказал, ты обесценила», – снова всплывают в голове обвинения Воронцова.
– Какая принцесса! – буркаю я.
– Ну раз переступил через себя и опять нарисовался, значит, не такая уж и принцесса. Только именно это и говорит о том, что тебе от него не отцепиться.
– Ты его защищаешь? – изумляюсь я.
– Нет, конечно. Козел, как и все мужики. Я просто пытаюсь понять, с кем жизнь свела мою… единственную дочь.
У меня в груди все сжимается.
Да, я у мамы осталась одна. У нее есть только мы с Тимкой.
Мама устало трет лицо.
– Это, конечно, насмешка судьбы. Надо же, Тимка его племянник. Эх, Маша… – Но, наверное, это хорошо, что у Тимошки есть дядя и сестра…
Да. Карма какая-то. Как в мексиканском сериале.
– Наверное, – киваю я.
– Ты сама-то что думаешь?
– Ничего. В голове пусто. И страшно. И Виктор ждет от меня какого-то ответа…
– Он-то ясное дело. А ты? Чего хочешь ты? Я на твоей стороне, и всегда буду, только вот, доча, я так и не понимаю, как ты к нему относишься. То он пугающий, раздражающий, тиран и деспот, а то – хороший отец, тебе с ним хорошо было. Носки и фрукты – я так понимаю, его тиранских рук дело?
– Я не знаю… – впервые в жизни мне не хочется принимать никаких решений. Вот бы, как улитка, спрятаться в свою раковину. Месяцев на девять.
– Придется разобраться. Пока ты сама не знаешь, чего хочешь, твой Воронцов так и будет давить. Он почувствует, когда решение принято.
– Звучит так, будто и приставать ко мне он продолжал, потому что я сама не определилась.
– Так и есть. Ну, это я так думаю, исходя из своего опыта. Думай, доча, – поднимается мама со своего места и гладит по голове. – Тебе с этим товарищем все равно придется договариваться.
Думай.
Легко сказать.
А у меня мысли разбегаются, как тараканы из-под веника.
С чего начать даже не понимаю.
Почему-то я ждала, что Воронцов будет мне названивать, а телефон молчит.
Ах да, я же его в черный список сунула. Надо разблокировать. Сейчас скрываттся смысла нет. Он уже обо всем знает.
Стоит мне только снять блокировку, как тут же приходит сообщение от Виктора: «Все меня сегодня бьют. Ты – поджопником, Екатерина – полотенцем».
Против воли улыбаюсь, и тут же задумываюсь, за что ему прилетело? Я-то понятно, а вот Екатерина с чего озверела?
Немного помаявшись, я ее набираю. Нет-нет, вовсе не потому что мне интересно, что происходит у Воронцова. А так. Просто. Спрошу, как дела у Тиль.
– Варя, – радуется мне Екатерина. – Ну как ты? Что этот дуболом натворил, а?
Я как-то сразу догадываюсь, что она имеет в виду Виктора. Очень ему подходит.
– А за что вы его полотенцем?
– Он сказал, что ты не хочешь нас видеть, и мы в черном списке. Тиль на него просто обиделась, а я спросила, в чем дело. Сидит вон. С вискарем. Идиот.
Ага, так это он мне пьяный написал.
– И что он сказал?
– Ничего, кроме того, что он тебе не нужен, и цитирую: «я так просто не сдамся». Я психанула, отобрала у него лимоны и лед. Сидит, пьет теплый виски, как дурак.
Женская солидарность – она такая.
– Так ему и надо, – одобряю я. Мелочно, но все равно. – Как там Тиль?
– Он ее только уложил. Обрадовалась, что папа раньше времени приехал, на ушах стояла. Эстель требовала, чтобы Виктор тебя привез, ну он и выдал. Теперь мрачнее тучи.
– Я пока не могу… Как-нибудь выберу время, – сглотнув, обещаю я.
– Мы, правда, в черном списке? – с подозрением спрашивает Екатерина.
– Нет, это у Виктора Андреевича такие шутки дурацкие. Ладно, я просто так позвонила. Без дела. Спокойной ночи, – прощаюсь я.
Мне бы тоже спокойствие не помешало.
Всю ночь я по-честному, как советовала мама, пытаюсь думать, но ничего путного в голове не оседает. Только не высыпаюсь, и проваливаюсь в сон, когда уже слышу, как мама будит Тимошку. Они сегодня пойдут в кукольный театр, а я сачкану.
Пару раз буйный деть прибегает ко мне с уговорами присоединиться к походу, но я такая вялая, что даже Тимка машет на меня рукой. Я даже не помню, как они ушли.
Просыпаюсь резко.
В состоянии пограничным с паникой.
Вроде ничего мне ужасного не снилось, и обрывки сна уже через минуту растворяются в памяти невнятным туманом, а гнетущее ощущение остается.
Хочу повернуться на бок и понимаю, что живот в районе пупка покалывает, а как только я меняю позу, изнутри начинает тянуть.
Пулей вылетаю из постели и бегу в ванную.
Опять кровотечение. Несильное, но живот тянет ощутимо. Бросаюсь к телефону, но мама не отвечает. Наверное, телефон выключила, чтобы представлению не мешал.
Господи. Сегодня воскресенье, кабинет гинеколога не работает.
Скорую? Но мне страшно!
Помедлив лишь секунду, я набираю Воронцова.
Мои хорошие!
История Виктора и Вари подходит к концу, эти двое, каждый по-своему упертые, найдут дорожку друг к другу. А я пока потихоньку запущу новую историю. Она будет коротенькая, писать буду без графика, но быстро.
Приглашаю вас познакомиться с новыми героями цикла в романе «Порочные сверхурочные». Надеюсь, вам понравится
https:// /ru/reader/porochnye-sverhurochnye-b482316?c=5735194
Глава 68
– Варя? – голос Виктора звучит бодро, но напряженно. – Я не ждал, что ты так быстро…
Н я его перебиваю:
– Что-то с ребенком! – вываливаю я на него сразу, не здороваясь. – Я боюсь одна в скорую…
Даже не став интересоваться, а где моя мама, Воронцов мгновенно отзывается:
– Десять минут, и я у тебя.
Я вспоминаю его манеру езды и верю, что да, будет.
– Я пока вызову…
– Чего ты вызовешь? Что они сделают? Все равно в больницу отправят. Я сам тебя отвезу в нормальную клинику, а не в дежурку…
– Ладно, – плаксиво отвечаю, скорчившись на бортике ванной. Почему-то скорая меня всегда пугала больше, чем сама больница.
Шмыгаю носом в трубку, не решаясь сбросить звонок.
Одной оставаться не хочется.
– Рассказывай, – командует Виктор, и я слышу, как хлопает входная дверь, и звенят ключи. В груди становится вдруг неожиданно тепло. Он спешит к нам. – Не молчи, Варь. Рассказывай…
– Что рассказывать? – теряюсь я, не понимая, что он хочет услышать. Я вся сосредоточена на гулком звуке шагов по подъезду.
– Какие симптомы? Что не так?
Звуки улицы врываются в эфир.
– Э… – я не могу обсуждать с ним такое. – Это как-то неприлично…
– Варвара, мы занимались сексом! – рявкает Воронцов на всю Ивановскую, надеюсь, рядом нет прохожих. – Я был в тебе! Какое уж тут стеснение!
– Ну ты же не врач, – продолжаю упираться я.
– Вар-р-ря, ты хочешь, чтоб меня на нервах инсульт трахнул?
Обиженно соплю в трубку. Но с другой стороны, я ведь его напугала. Его ребенок может пострадать…
– Живот тянет, и…
– Ну? – подначивает меня Виктор.
– … и кровь, – почти шепотом выдавливаю я. Если он не расслышал, я повторять не буду.
– Много? – продолжает допытываться Воронцов под звук заводимого двигателя.
Господи, да что он пристал!
– Нет!
– Так… – бормочет себе под нос Виктор. – Срок совсем маленький. Десять-двенадцать дней. Это должно быть нормально, если болит не сильно…
– С чего ты взял? – с одной стороны уверенность Воронцова успокаивает, с другой почему-то возмущает. Легко ему говорить…
– Книжку вчера читал, – отвечает мне он и тут же на кого-то орет: – Да куда ты прешь долбоящер ушлепчатый?
Нервничает.
То есть, это моет быть нормальным, но он все равно ко мне торопится.
– А что за книжка?
– Про беременность, Варя, – терпеливо объясняет Виктор, хотя я и сама могла бы догадаться.
Мне становится стыдно. Я еще ничего не читала, а Воронцов уже вникает.
– Так сильно болит? – не отстает он.
Я прислушиваюсь к себе.
– Нет. Почти перестало…
– Скорее всего, плод крепится, матка увеличивается, – не то себя, не то меня успокаивает Виктор.
Ааааа!!!
Сижу и уши у меня горят.
Это вообще все неловко, да и, не смотря на сложные отношения с Воронцовым, мне, как и любой девушке, не хочется, чтобы меня воспринимали слишком физиологично. Мы все мечтаем быть принцессами, которые не какают и не едят чеснок.
А тут «матка», «кровь» …
Я не выдерживаю прерываю словесный поток Виктора:
– Извини, пожалуйста. Я перепугалась, а такое уже было пару дней назад, врач сказала, что все в порядке… Я зря тебя сорвала…
– Варь, кончай извиняться. Все равно сейчас съездим к врачу. Тебе же плохо. Пусть делают, что должны и все расскажут. Что там у тебя за жутка консультация?
– Да нормальная… Я думаю, просто к ней не часто приходят на двухнедельном сроке… – вступаюсь я за гинеколога, но Воронцов, кажется, готов всех четвертовать.
– Все, солнышко. Я уже во дворе паркуюсь.
Я даже замираю от ласкового слова, которое у Виктора вылетает само собой. А потом чешу к окну, чтобы посмотреть, как Воронцов идет к подъезду.
Мама дорогая!
Он в пальто и тапочках!
Бросаюсь скорее к двери.
Идиот. Только что же болел!
Я возмущена безголовостью Виктора, но не успеваю его отругать, потому что огребаю первая:
– Ты почему на ногах? Надо было дверь отпереть и идти в кровать, – он подхватывает меня на руки.
И именно сейчас я понимаю, что чувствую себя совсем нормально. Перестало тянуть и покалывать. Может, это, конечно, так совпадает, но возникает ощущение, будто это присутствие Воронцова влияет так хорошо.
Стряхнув с босых ног мокрые тапки, он несет меня на развороченную постель. Я не успеваю даже пикнуть, как оказываюсь завернута в одеяло. Виктор прямо в пальто садится на краешек кровати и, поводя плечами, достает телефон.
Кажется, он собирается куда-то звонить, но у меня больше ничего не болит.
– Не надо… – прошу я.
– В смысле не надо? – заводится Воронцов. – Моя женщина боится…
Выпростав руку из кокона, я хватаюсь за его ладонь:
– Вить, все уже хорошо…
И Виктора как будто на паузу ставят. Он впивается глазами в мои пальцы, и я краснею от собственной смелости. Если не считать секса, я, наверное, в первый раз сама к нему прикоснулась.
Сглотнув, Воронцов поднимает взгляд:
– Охренеть, никогда не думал, что буду кайфовать от собственного имени, – смущает он меня. – Девочка моя…
Это звучит так нежно и искренне, что я прячусь за ресницами.
– Я понимаю, что ты волнуешься за малыша… – пытаюсь я вразумить Виктора. – Я по глупости навела панику…
– Господи, Варя! – он сграбастывает меня вместе с одеялом и перетаскивает к себе на колени, и я утыкаюсь носом ему во все еще холодный ворот. – Я за тебя волнуюсь! Детей мы сделаем, сколько захочешь. А нет, так у нас есть Тимка и Тиль, – он прижимается губами к моей макушке и бубнит туда: – Надо тебя на курорт…
– Погоди ты с курортом, – хмыкаю я, внезапно чувствуя себя очень комфортно. – А то выйдет как с рыбой.
– Да что за рыбу ты мне все время припоминаешь? – не понимает Воронцов.
– Ну иди, познакомься, – ехидно отвечаю я. – Она в холодильнике третьи сутки размораживается.
Виктор смотрит на меня недоверчиво, но все же решает послушаться.
Возвращается он с лицом один в один та самая горбуша.
– Э… Прости, я по телефону диктовал, наверное, меня не так поняли…
У него такой растерянный вид, что мне становится смешно. Наконец-то Воронцов похож на нормального живого человека, а не на железобетонного босса.
Я хлопаю по постели, приглашая его сесть обратно.
– Давай ты мне расскажешь, что вчера вычитал, и мы с тобой решим, прямо сейчас едем к врачу, или это ждет до плановой консультации.
Виктор недоволен моим решением, но его убеждает аргумент, что я настолько не люблю больницы, что там мне вряд ли станет лучше.
Поковырявшись в телефоне, он находит книгу, которую читал, и озвучивает ее мне. При всех своих достоинствах, Воронцов читает вслух просто отвратительно. Без всякого выражения. Я прекрасно понимаю Тиль, которая засыпает под финансовый отчет в исполнении отца.
Вот и я.
Через десять минут чувствую, как глаза начинают слипаться. Я силюсь дослушать, но проигрываю сну. Последнее, что я разбираю перед тем, как провалиться в сон:
– Что ж ты со мной делаешь, девочка моя. Любимая.
Глава 69
Просыпаюсь я, уплющенная на совесть.
Тяжело. Поверх одеяло я еще укрыта пальто.
В квартире и без того жарко, но Воронцов перестраховался.
Раз его одежда все еще здесь, значит, и сам он недалеко. От этого становится тепло на душе. Не ушел. Высиживал, пока я сплю.
Прежде, чем пошевелиться, я прислушиваюсь к себе.
Все хорошо, никаких пугающих ощущений.
Скорее всего, потому что впервые после получения результатов анализа я не нервничаю.
Виктор, похоже, на кухне. И не один, судя по приглушенным голосам, долетающим оттуда. Выкарабкавшись из постели, бреду на бубнеж и натыкаюсь на Тимошку, который спрятался за углом в коридоре и греет уши.
– Я против, – слышу, как безапелляционно возражает мама.
И притормаживаю, чтобы тоже подслушать. Тимке показываю, чтобы не выдавал.
– А это не вам решать, – злится Виктор.
– Ну уж и не тебе, – фыркает мама. – Папаша…
– Можно тише? Варя спит, – упрекает ее Воронцов.
– Покомандуй еще тут, – огрызается она, но громкость сбавляет: – Решать будет Варя, а ты мне пока не нравишься.
Мы с Тимкой переглядываемся.
Какая у меня смелая мама. Я-то знаю, какое впечатление производит Виктор, когда на чем-то настаивает. Он сначала давит, а потом уже договаривается. Это я сейчас понимаю, что нужно просто переждать первый прессинг, а дальше уже можно вести диалог. А вот первое время я Воронцова побаивалась.
Но, кажется, Виктора не смущает агрессивный мамин отпор.
По крайней мере, в его голосе только типичное раздражение тем, что очередной смертный не согласен с его великолепным планом.
Знать бы еще, в чем он состоит.
– Главное, чтоб я Варе нравился. Мне не привыкать к сложным отношениям с тещей. Я уж как-нибудь переживу.
Теще? Вот так в лоб?
Мама, однако, тоже за словом в карман не лезет:
– Еще один момент, который не вызывает у меня восторга. Ты – разведенка!
Я прыскаю в кулак.
– И что? Мне теперь в монастырь уйти? – почти шепотом возмущается Виктор.
– Вы, мужики, после первого развода, потом всегда готовы повторить…
– Надежда Вячеславовна, а вы, оказывается, доморощенный семейный психолог! Давайте не будем строить дурных гипотез…
Воистину.
Официального предложения мне пока никто не делал.
Да и я не очень уверена, что стоит себя связывать с Воронцовым законными узами. Понятия не имею, как долго продлится его интерес. Я ведь даже не уверена, что правильно расслышала заветные слова…
– Ну-ну, – хмыкает мама недоверчиво.
Интересно, долго они так препираются.
– Надеюсь, вы не станете настраивать Варю против меня. А я сделаю все, чтобы она жила со мной, и я мог воспитывать детей. И если вы не станете ставить палки в колеса, то Варя рано или поздно согласится переехать…
Пока я хлопаю глазами, пытаясь сообразить, почему «детей» во множественном числе, Тимка, про которого я забыла, вылетает из своего укрытия и бросается к Воронцову с воплем:
– Моя мама! Моя!
Я выстреливаю за ним, и вижу, что он лупасит Виктора машинкой, зажатой в руке.
Ребенка удается гомонить не сразу.
Лишь после долгих уговоров, что никто меня у него не заберет.
Однако в глазах Тимки, Воронцов, который раньше вызывал восхищение, теряет львиную долю очков. Деть косится на него с подозрением и не хочет от меня отлипать.
Маме с большим трудом удается отцепить Тимку и увести в комнату, чтобы дать нам с Виктором поговорить.
– Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – и я не кривлю душой. – Только расстроилась, что Тимошка напугался.
– Да, лучше было бы ему сначала все объяснить…
– Знаешь, даже я не поняла, о чем ты говоришь, – я честно признаюсь, что подслушивала.
– Надо как-то и для Тиль подобрать слова, а я даже с мамой твоей не смог договориться, – Воронцов трет лицо руками и крутит шеей.
Похоже, что беседа с мамой стала для него стрессом. Вовсе не так он спокоен, как хочет показать.
– Смотря что ты собираешься сказать. Маму ты вывел из себя.
– Она с порога на меня взъелась. Слово «папаша» прозвучало раз сто. Думал, я ее успокою, сказав, что принимаю ответственность, но не угодил. Она меня готова была сожрать живьем, – жалуется Виктор.
Мама иногда бывает жесткой. Я об этом забываю, потому что в семье это не проявляется. Но надо думать, что женщина, вырастившая двоих детей одна и поднявшаяся по карьерной лестнице достаточно высоко, совсем не мямля. Это я у нас – хлебушек.
– Нет, я ее понимаю, – попутно притягивая меня к себе, продолжает ворчать Воронцов, – появился какой-то хрен с горы и сделал ее цветочку ребенка…
Хихикаю ему в футболку. Как он точно себя охарактеризовал.
– Так из-за чего вы сцепились-то? – любопытствую я.
– Я сказал, что будет лучше, если ты переедешь ко мне уже сейчас. Квартира большая, там Екатерина, если что поможет… Но Надежда Вячеславовна, похоже, решила, что я собираюсь тебя изолировать… Черт!
Это реакция Воронцова на жужжание мобильника в заднем кармане джинсов.
– Ответь. Тебе звонят.
– Да они весь день звонят. Не отвечаю, значит, не могу говорить. Что не так с людьми?
Ну да. Виктору наяривают даже в выходной. Большой начальник всегда на связи. А тут не реагирует.
– А вдруг Тиль? – начинаю беспокоиться я.
Воронцов тут же лезет за телефоном, но, судя по страдальческому выражению лица, это не дочь и не Екатерина.
– Тебе нужно идти? Все нормально, я в порядке, – успокаиваю я Виктора.
– Поедешь со мной? Тимку возьмем. Эстель будет рада.
Да, до тех пор, пока не узнает, что будет еще один ребенок.
– Слишком быстро, мне надо подумать. Тимошка явно разнервничается…
Воронцов вздыхает:
– Ну идея, как договориться с Тимофеем Сергеевичем, у меня есть, а вот Надежда Вячеславовна… – это звучит так, будто моя мама – главная Баба Яга, но, на самом деле, это я.
– Если я приму решение, мама не будет препятствовать.
– Если? – хмурится Воронцов.
– К чему торопиться? – юлю я.
Виктор тяжело вздыхает, и я жду очередную порцию аргументов в пользу его предложения, но он просто меня целует.
Глубоко, нежно, с чувством, и поцелуй затягивается, перерастая во что-то очень горячее. Оторвавшись от моих губ, Воронцов недовольно бурчит:
– Вот для этого и нужно торопиться, – и совершенно бесстыдным образом трется об меня эрекцией.
Делая вид, что я сама ничего такого не чувствую, делаю шаг от Виктора и прячу лицо от требовательного взгляда.
– Тебе пора. Спасибо, что приехал… Мне надо поговорить с мамой и успокоить Тимку.
– Ну ты же подумаешь? – он пристально смотрит мне в глаза.
– Да, – обещаю я. – Я подумаю.
Воронцову явно не хочется уходить, но его мобильник опять заходится жужжанием. Он одевается, и меня разбирает смех. Тапки и пальто. Настоящий псих.
Поцеловав меня на прощанье и стребовав обещание, что я позвоню ему сама перед сном, Виктор уходит, а я иду к маме.
– Ушел? – строго спрашивает она.
– Ушел, – вздыхаю я.
Почему все так сложно?
– Как я и думала. Медведь, подвид козлообразный.
– Ты прям на него собак спустила. Он тебе так сильно не по душе?
– Варя, это без разницы, по душе мне этот товарищ или нет. Жить с оглядкой на других – дурное дело. Тебе решать, – не облегчает мне мама принятие решения. А я так надеялась, часть переложить на нее. – Но если ты спросишь меня, то обычный мужик. Со своими тараканами. Породистыми, коллекционными. И только ты должна сделать выбор. Но он не отстанет. Это видно. Хоть в чем-то плюс.
Последнее звучит даже как-то одобрительно.
– Но ты ему прям сказала, что он тебе не нравится, – напоминаю я ей.
– Создаю дополнительные препятствия. Что тяжелее достается, то выше ценится, – пожимает она плечами. – Может, хоть терпелка выработается. А то все сразу вынь да положь.
Насчет терпеливости Воронцова у меня возникают сомнения. И на следующий день я убеждаюсь, что они вполне обоснованы.
