Текст книги "Отказ не принимается (СИ)"
Автор книги: Саша Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 44
Пару дней меня эмоционально шатает.
Кидает между противоречивыми желаниями: от позвонить Воронцову и все высказать до в гордом молчании вернуть ему деньги.
Посоветоваться мне не с кем. С мамой обсуждать случившееся я не готова. Не думаю, что она меня осудит, но это… в общем, мне неловко. А еще не хочется признаваться, какая я дура.
И вопрос с работой на Воронцова довлеет надо мной.
Отказаться от должности?
И кому от этого будет хорошо?
Воронцов забудет обо мне, как только перестанет видеть. «Победа» была нелегкой, но она уже пройденный этап. И дважды он не предлагает. Он же так сказал. То есть я для него ничего не значу. Когда человек нужен, от него легко не отказываются, так ведь?
Мы уже обговорили момент, что после «испытательного срока» в коттедже, наше общение прекратится. Да и кем я буду? Рядовым аудитором? Вряд ли мне придется контактировать с высшим начальством. Тем более, я планирую не вылезать с удаленки.
Но ведь…
Это как расписаться в том, что я продажная женщина.
Глупость, конечно, но это клеймо жжет. Я раз за разом перечитываю приписку к денежному переводу, и под кожей будто оживает муравейник.
Мерзко. Гадко. Обидно.
И что хуже всего, я боюсь столкнуться с Воронцовым еще раз. А ведь это может произойти просто в бизнес-центре: в лифте, фойе, коридорах… Я не хочу чувствовать его презрительный взгляд, даже мимолетный. Хотя какая мне разница до его отношения ко моей персоне? Виктор смотрит на жизнь только под одним углом. С точки зрения хозяина жизни, для которого все вокруг или ровня, или те, кто продается.
Что бы я ни пыталась ему доказать или объяснить, он останется при своем мнении. Воронцов уже повесил на меня ярлык, и попытки его сорвать будут выглядеть жалко. Бесполезные усилия, как борьба с ветряными мельницами.
Шубу я не взяла, но он все равно считает, что меня можно купить.
Крупной солью на рану падает сообщение с телефона Екатерины. Фотка, на которой растрепанная Тиль в комнате, где я жила, играет на постели с забытыми мной шпильками. «Не дается расчесываться», – ранящая приписка.
Это чужой ребенок.
В который раз напоминаю себе я.
Тимка подрастет, и я смогу попробовать завести дочку. Может, мне повезет, и я встречу приличного мужчину. Обычного. Главное, порядочного.
К вечеру второго дня я почти склоняюсь к тому, что надо отказаться и от денег, присланных Виктором, и от должности аудитора. Нужно вернуть ему эти деньжищи с припиской: «Работа в вашей компании меня больше не интересует».
Будет выглядеть немного обиженно, но мне кажется, у меня есть право на подобную реакцию.
В конце концов, я не нищенка. Да, у нас нет коттеджей, шуб, машин, но все, что нужно имеется. И работу я и так найду. Неквалифицированную, но мне не привыкать.
Ищу телефон, который куда-то засунул Тимошка. Он играл в какую-то игрушку, и теперь мобила пропала с радаров. Надеюсь, не разрядилась, иначе поиски затянутся. Тимку спрашивать бесполезно, он если и помнит, то сейчас его в любом случае нет дома. Они гуляют с мамой и обещали принести мороженого.
На мое счастье телефон дает о себе знать сам.
Я слышу звонок. Ожидаемо из детской. Никак не привыкну к новым обоям, которые мама все-таки поклеила. Да где же? Ага, завалился за подушки. Ничего удивительного, в комнате солдат с ружьем потеряется среди игрушек.
Телефон настырно не умолкает, правда, когда я беру его в руки, понимаю, что понятия не имею, кто так настойчив. Номер неизвестный.
В тайне надеясь, что это по поводу моего резюме, робко отзываюсь в трубку:
– Алло.
– Варвара? – уточняет хорошо поставленный женский голос.
– Все верно. Я вас слушаю, – затаив дыхание и скрестив пальцы на удачу, отвечаю я.
– Отлично. Тогда слушай меня, шалава.
Огорошенная я даже слова вставить не успеваю, как на меня выливается поток брани и угроз.
– Если ты еще раз сунешься к Воронцову, я от тебя места мокрого не оставлю, – с явным отвращением цедит неизвестная. – Ты что о себе возомнила, дрянь? Уже начала тянуть бабки из него? Утрись тем, что уже стрясла, и радуйся, что руки-ноги целы. Если рассчитываешь вернуться за шубой, то спешу остудить твой трудовой порыв, тут тебе уже нашли замену.
– А вы кто? – не выдерживаю я. – Та самая, которая заступила на вахту?
– Заткнись, тварь! Знай свое место! Ты годишься только одного. И затыкай свою дырку в другом месте! Не смей приближаться к Воронцову. Даже не думай, что через Эстель сможешь втереться в доверие к Виктору! Я предупредила. Пеняй на себя!
Глава 45
Тишина сброшенного на том конце вызова гудит в ушах.
Женщина так уверенно угрожала, что я растерялась.
У меня мерзкое чувство, будто я в чем-то виновата, словно бы эта незнакомка имела право так со мной разговаривать.
Меня облили помоями на за что.
Кто эта женщина, оставившая после себя только гадливость и желание помыться?
Откуда она знает про чертову шубу? Приехала на мое место?
Даю себе мысленную оплеуху. Какое «мое место»? Нет у меня никакого своего места в доме Воронцова.
Низкий звучный голос явно принадлежит даме властной. Надеюсь, это не новая няня. Фрекен Бок – не тот типаж, который нужен Тиль.
И опять одергиваю себя: мне не должно быть никакого дела до того, кто и как заботится об Эстель. Как бы то ни было, Виктор дочь в обиду не даст.
Несправедливость впивается острыми когтями в сердце. Тиль, может, и не даст в обиду, а мне вот отсыпает щедро.
Мало было мне гадких слов от него самого, так еще и это.
Он, что, уже успел обсудить с кем-то свою «победу»?
Не верится, что Воронцов – такое трепло. В конце концов, ему не семнадцать, чтобы хвастаться в кругу приятелей своими постельными достижениями.
Но откуда-то эта женщина узнала. Или ее навела на определенные мысли злополучная шуба?
Опять же. Сомневаюсь, что Виктор таскается с ней по дому как с полковым знаменем. Значит, она сама увидела.
В шкафу.
В той спальне.
Воистину, Воронцов – циничный бабник. Недели не прошло, как другая поселилась в его доме.
Не предлагает он дважды!
Это его половая драма, что он не может остановиться на одной женщине, но какого черта он позволяет такое?
У незнакомки есть мой номер телефона. Кто ее знает, что еще обо мне ей известно!
Даже если это постоянная любовница Виктора, и у нее есть моральное право гонять от него женщин, то она все равно неадекватна! Угрозы…
Хорошо, что с Воронцовым нас больше ничего не связывает. Жаль, что такой человек рядом с Тиль.
Мое решение вернуть деньги и отказаться от работы в компании Виктора крепнет.
Правда, все попытки написать в сопроводительном сообщении что-то безэмоциональное проваливаются.
У меня начинают дрожать руки, и подступают злые слезы, как только я представляю, что он Воронцов читает текст и равнодушно откладывает телефон.
В итоге я на таких нервах, что просто отсылаю деньги назад, так ничего и не написав. Не хочу. Вдруг он решит, что это заход продолжить общение?
И все равно, после отправки денег я еще минут пять кручу в руках телефон в ожидании хоть какой-то реакции.
Но ничего не происходит.
Ну и отлично.
Так и должно быть.
Я зашвыриваю телефон туда, где он был, чтобы не проверять его каждую минуту.
Я ему ничего не должна. Это главное.
Вернув деньги Воронцову, я чувствую себя лучше, будто камень с души свалился. Даже немного веселею. Да уж, Варя – бизнесмен года.
И нечего париться обо всех больных на голову. Это было просто приключением. Пожила в красивом доме, поиграла в дочки-матери, как мечтала, узнала наконец, что такое близость, Тимка подышал свежим воздухом и поиграл с сестренкой.
Побыла в шкуре принцессы и ладно. Жить-то мне Золушкой.
Нужно всего лишь отбросить мысли о Викторе.
Вылавливая огурцы из банки уговариваю себя, повторяя как мантру, что вообще непонятно с чего Воронцова так много в моих мыслях. Он же воплощение всего того, что мне в мужчинах не нравится: наглость, напористость, непрошибаемость, потребительское отношение к окружающим.
А если позвонят по поводу работы, скажу, что нашла другую. Не думаю, что меня будут удерживать. Не думаю, что Виктор сам будет заниматься моим трудоустройством. У него для этого целый штат. И, как водится, у сотрудников обычно есть свои кандидатуры на теплое местечко.
Вернувшиеся с прогулки с красными носами мама и Тимошка приносят холодный уличный дух и пирожные. Тимка все еще взахлеб рассказывает маме про их с Тиль проделки и важно обещает ей показать горку, которую мы залили.
Тяжело вздыхаю.
У нас во дворе тоже надо сделать, чтоб его отвлечь.
И купить новый мусоровоз.
Так что нечего грустить из-за Воронцова и его дочери. У нас дел невпроворот.
Мне уволиться надо по-человечески. И в чате садика пишут, что во вторник можно детей приводить, только надо справку, что ребенок не болеет. А значит, завтра путь наш лежит в поликлинику. Очень надеюсь, что к утру у нас не появятся гирлянды соплей.
Увы, мое спокойная решимость длится недолго.
На следующий день, прямо к утренней каше, пока Тимка торгуется за то, чтобы съесть не целую сосиску, а половину, приносят посылку.
Мы ничего не заказывали, поэтому я ожидаемо грешу на Виктора, вспомнив историю с перчатками.
Только вроде бы ему мне слать нечего.
Тем не менее, прежде чем вскрыть картон, я выпиваю две чашки кофе и одну таблетку афобазола. Превентивно. Он, конечно, не сразу действует, но я себя знаю. Лишним не будет.
Как в воду глядела.
И да, я обманулась, вряд ли это прислал Воронцов. И кажется, у меня есть догадки, кто отправитель… ница…
Не сразу поняв, что в коробке, я сначала ворошу обрезки, и только потом соображаю, что когда-то они были бельем, которое мне подарил Виктор, и которое я так и не стала надевать.
Мурашки по коже.
Это уже похоже не на пустые угрозы, а на серьезное запугивание.
Меня берет злость.
Да что себе позволяют эти люди из мира богатых? Какого черта? Почему я должна бояться? Чувствовать себя виноватой непонятно в чем?
Как сквозь вату слышу зазвонивший телефон. Я жду, что это звонит та больная. Надо внести ее в черный список. Хотя поможет ли? Адресом она моим тоже разжилась.
Но звонит другой абонент, который вызывает у меня не более теплые чувства.
Кажется, сейчас я все-таки выскажу Виктору Андреевичу все, что я о нем думаю.
Глава 46
– Варвара! – Виктор начинает сразу на повышенной громкости. – Это что за закидоны?
– Что не так, Виктор Андреевич?
– Какого хрена ты вернула деньги? Что это за выходки?
– Никаких выходок, – с трудом удерживаюсь от крика. – Вам не угодишь, Виктор Андреевич. То моя меркантильность вас травмирует, то теперь вот – возврат.
– Нах… На хрена мне твоя благотворительность?
– Не знаю, сами разберетесь. Вы уже большой мальчик.
– Ты мне дерзишь? – поражается он.
– Я поддерживаю общий настрой беседы, заданный вами, между прочим!
– Что-то ты только всякую хрень поддерживаешь, – злится Воронцов, – а что-нибудь толковое – нет!
Это он сейчас про его домогательства в лифте и офисе?
Дайте мне сковородку!
– А я тугодум, – шиплю я. – Видите? Стоит только мне как следует подумать, и я принимаю правильные решения.
– В общем так, Тронь. Послушай меня…
– Нет уж, – завожусь я. – Это вы меня послушайте, Виктор Андреевич! Давайте. Напрягитесь. У вас должно получиться, это не такое сложное действие, как выглядит на первый взгляд.
Пауза.
– Ну? – нетерпеливо подталкивает меня Воронцов.
Набираю в грудь воздуха для тирады:
– Оставьте ваши деньги себе! Они мне не нужны! Не после того, как выставили их платой за… за… – меня клинит, не хочу произносить слово «секс», – … не за работу няни!
Слушать-то он меня, может, и слушает, да только выводы делает в стиле барина Воронцова.
– Это ты намекаешь, что бессребреница? И переспала со мной из жалости? – заводится Виктор.
Он безнадежен.
– А думать, что я переспала с вами за деньги, приятнее, правда? Так выходит, что это не вы жалкий, а я жадная?
В динамиках слышен треск. Такое ощущение, что Виктор что-то сломал или уронил.
– Варвар-р-ра, ты специально меня злишь? – ревет в трубку буйнопомешанный.
– Ничего подобного, – я возмущена. – Вы, разумеется, мне не поверите, но я ничего ради вас специально не делала и делать не собираюсь.
На этот раз с того конца провода доносятся более конкретные признаки разрушений – битое стекло.
– Да вы все сговорились, что ли? – психует он, а я и забыла, что он бывает таким. – Сначала Тиль выносит мне мозг, потом Ирина, теперь ты со своими капризами! Говорил мне Раевский, что нельзя бабам давать думать… От этого одни проблемы!
Я подозреваю, что Раевский – это тот самый Егор. Надо же: вот, как выглядит, еще один толстосум города и, очевидно, сексист.
Тиль – понятное дело, насчет того, что она сумеет вынести мозг, я ни капли не сомневаюсь. Она вся в папочку!
А вот Ирина…
Ирина мне неизвестна. Жену вроде бы Галиной зовут.
И почему-то упоминание Виктором незнакомой женщины мне неприятно. Возможно, речь идет о той самой хамке, что звонила мне вчера.
– Кстати, – я решаю, что настала моя пора высказаться. – Попросите мою замену держаться от меня подальше! Мне не нравится, когда хабалистые неизвестные истерички звонят мне и угрожают. Мне не нравится, когда мне присылают пугающие посылки. И мне очень не нравится, что кому-то постороннему известны мой телефон и мой адрес. В свете полной неадекватности вашей приятельницы я опасаюсь за своего ребенка!
– Что? – рявкает Воронцов.
Причем переходит на знакомый ор.
– Я все сказала. Изложила достаточно доступно! Я не хочу больше иметь с вами ничего общего! И работать на вас тоже не собираюсь. Ни няней. Ни аудитором. Всего недоброго!
Бросаю трубку.
Телефон, разумеется, тут же оживает. А то как же! Как это последнее слово не за Виктором!
Типовой рингтон продолжает меня нервировать, и я выключаю звук.
Наивная.
Думала, что этого достаточно, чтобы отвязаться от Воронцова.
Но он же внезапный, как комета!
Полчаса спустя, когда мы с Тимкой все-таки приходим к соглашению по поводу остывшей сосиски, травмирующую мою психику песню про синий трактор заглушает грохот. Мы с Тимошкой подпрыгиваем на месте, а потом до меня доходит, что это ломятся в дверь.
Приговаривая про себя: «По полям, по полям…», по пути в прихожую я на автомате проверяю все краны, не течет ли где, но за порогом вовсе не разгневанный сосед.
Хуже!
Взбешенный Виктор в куртке нараспашку.
Не давая мне и слова сказать, он водворяется на мою жилплощадь.
– Варя, ети твою налево! Что за угрозы? Рассказывай!
– Чтобы узнать детали, не стоило ко мне приезжать! Можно было уточнить все по телефону! – злюсь я, потому что мне становится сразу неуютно. Огромный Воронцов занимает всю нашу небольшую прихожую. Запах Тома Форда мгновенно оккупирует территорию. И весь он такой дорогой, холеный да лощеный, а я лохматая и успела только умыться и натянуть домашний костюмчик.
– Ты меня за идиота держишь, Тронь? Я звонил, но ты брыканула! Мало мне проблем, еще и это! Рассказывай! – рявкает он.
Я тут же взвиваюсь еще сильнее.
Ах проблем у него и без меня много? Так он сам их упорно создает!
– Катитесь назад в свою беспроблемную жизнь! И постарайтесь не создавать их мне!
Уперевшись руками в грудь, обтянутую белым кашемиром, я пытаюсь выпихнуть Виктора обратно за порог и чувствую, что номер не прокатывает.
Воронцов смотрит на меня сверху вниз, снисходительно приподняв бровь.
– Варя, если тебе нравятся такие игры, я готов…
– Что? – не въезжаю я.
– Ну с сопротивлением и все такое… Надо было просто сказать.
Таращусь на него, не в силах осознать, что мое нежелание видеть Виктора в своей квартире, он расценивает, как прелюдию. У меня от шока, даже руки опускаются.
Но я тут же спохватываюсь:
– Вы что несете? А если Тимка услышит? – и сама напрягаю слух. Странно, что ребенок еще не прибежал удовлетворить любопытство, но судя по доносящейся до меня из телевизора на кухне песни «Акулёнок туруру», еще минут пять у меня есть, за которые надо выставить Воронцова. – Зачем вы приехали?
– Ты не простыла, Тронь? – наигранно беспокоится Виктор, щупая мой лоб. – Моя женщина говорит, что ей угрожают, я что должен был делать? Пойти выпить кофе?
– Я не ваша женщина! Не была и не буду!
– Да куда ты денешься! – опять рявкает он, заставляя меня нервно оборачиваться в сторону кухни.
– Вы же два раза не предлагаете? – ехидно напоминаю я.
Воронцов смотрит на меня как на несмышленыша:
– Так и не отказываюсь. Я предлагаю один раз, а потом беру сам.
Глава 47
Что? Сам? Это как?
Но уточнять не рискую. А ну как возьмется показывать…
Он псих. Я же знаю. Чему я удивляюсь?
Не в силах подобрать цензурных слов, я молча пялюсь на джемпер перед моим носом. Вкусно пахнущий и белый. Совсем белый, как горячка у Воронцова.
Может, у него опять температура?
– Так что, Варя? Будешь держать меня на пороге? Я все равно никуда не денусь. Как и твои проблемы. И я просто жажду о них услышать, – давит Виктор.
– Я не хочу с вами разговаривать, – огрызаюсь я, но не столько агрессивно, сколько беспомощно, потому что уже в курсе, что этот господин если нарисовался, то фиг сотрешь.
– Неправильная ты женщина, Тронь. Обычно вы любите поговорить, – подкалывает он, и я вспыхиваю.
– Идите к своей правильной!
– Ревнуешь? – с надеждой спрашивает Воронцов.
– Ничего подобного! – фыркаю я.
И я не вру. Разумеется, не вру. Я не чувствую к этому пещерному человеку ничего такого. Просто мне немного неприятно…
Чтобы перевести стрелки, я беру с ключницы распакованную коробку и сую Виктору:
– Вот.
Нахмурившись, он подцепляет пальцем верхний лоскут за бывшую бретельку.
– Не мой фасон, Варя. От тебя подарки я готов брать только натурой…
– Виктор Андреевич, – снова завожусь я, – раз вам не нравится, отдайте той, что мне это прислала!
Воронцов меня доконает!
Виктор снова ворошит обрезки, и брови его сначала приподнимаются, потом сходятся на переносице, а на лице отражается работа мысли.
Чудо какое! А в принятии важных бизнес-решений участвует, наверняка, все тело!
Но очевидно, какой-то пазл у господина Воронцова все-таки сложился, потому что он переводит мрачный взгляд на меня и повелевает:
– Сделай мне кофе. Рассказывать можешь начинать…
И этот, не могу подобрать нужный эпитет, собирается пройти в квартиру прямо в обуви!
– А ну разулся! – рявкаю я, и этим просто привожу товарища в ступор.
Да я и сама в шоке. Не ожидала, что так смогу.
С другой стороны, еще никто не пытался пройти в грязной обуви по моим свежевымытым полам, по которым Тимошка гоняет босиком.
Таращась на меня, как на готовую взорваться бомбу, Виктор снимает свои дорогие итальянские ботинки. Я полгода назад работала в обувном бутике, поэтому на глаз могу определить, сколько они стоят. В жизни бы такие не купила. Они предназначены для людей, которые ездят только на машинах. Наши прекрасные реагенты на дорогах не оставят от этой роскоши ничего.
И тут увидев, что Воронцов надвигает гостевые тапки, я осознаю, что своим приказом как бы дала добро на его гостевание.
Мне становится кисло.
Да еще и Тимошка, досмотрев свои мульты, нарисовывается в коридоре:
– Виктор Андреевич! А мы к вам в гости поедем когда? – сама непосредственность!
– Как только твоя мама разрешит, – не моргнув глазом, подставляет меня Виктор.
С возмущением смотрю на этого наглеца.
– Мам, я себя буду хорошо вести! – тут же начинает торговлю еще один с чайными глазами.
Одна порода. Кошмар.
– Ты сосиску доел? – строго спрашиваю я, и ребенок тут же уносится на кухню.
Я так понимаю, сосисон все еще чахнет на тарелке.
– А можно мне сосиску? – вдруг просит Воронцов. – Тысячу лет не ел.
Господи, на своих стейках совсем одичал. Может, мне его еще пожалеть?
Думаю, Екатерина сварила бы ему килограмм.
– Руки мойте, потом за стол, – ворчу я.
Виктор не теряется, топает в ванную в тапках, которые ему малы. Я слышу, как шумит вода, и закрываю лицо руками.
Как это опять произошло? Что за день? И Воронцов еще со своей сосиской…
Вздохнув, двигаю на пищеблок.
Тимка уже залил несчастный продукт кетчупом так, что его не видно, и тыкает в него вилкой.
Это дурдом, понимаю я, когда Виктор опускается на свободную табуретку, и мне кажется, что кухня у нас не шесть с половиной метров, а только полтора, потому что его колени просто везде.
– Вареную или из микроволновки? – сурово спрашиваю я, не желая при Тимошке выяснять отношения. Дети слишком быстро все схватывают. Приходил к нам в прошлом месяце сантехник, и Тимка, вертевшийся вокруг дядьки, нахватался крепких словечек. А потом воспитательница из садика, помявшись, сказала, что он их употребил. К месту.
– Как ему, – Воронцов показывает на накрошенную сосиску в тарелке Тима.
Ставлю варить.
– Мам, я съел, – детёныш показывает мне горку из кетчупа, которой он прикрыл недоеденное. – Теперь поедем?
– А игрушки ты собрал?
Вжух. И нет ребенка. Сейчас насует все под кровать.
Выкладываю сосиски на тарелку и ставлю перед Виктором. Пододвигаю к нему блюдце с огурцами.
В отличие от Тимошки Воронцов сглатывает нехитрое блюдо в один момент.
– Рассказывай, – требует он опять.
– Я не знаю, что рассказывать, – пожимаю я плечами. – Вчера мне позвонила какая-то женщина, ругалась, оскорбляла, угрожала, что если я с вами буду продолжать общаться, то мне стоит пенять потом на себя. А сегодня я получила эту посылку.
Всколыхнувшиеся неприятные воспоминания заставляют меня ежиться. Я обхватываю себя руками и отворачиваюсь к окну.
– Ты поэтому отказалась от денег? – Виктор возвращается к теме, которую я надеялась больше не поднимать.
– Я отказалась, потому что мне эти деньги не нужны.
– Худо-бедно я могу представить, почему ты их вернула, но должность тут причем? – продолжает допрос Воронцов.
Снова оборачиваюсь к нему:
– Мне от вас нужно только одно. Уберите от меня эту женщину, и сделайте так, чтобы никто из вашего окружения меня не беспокоил. Включая вас.
Отложив вилку, которую до сих пор вертел в руках, Виктор складывает руки на груди:
– Я, разумеется, решу вопрос с Ириной, – говорит он с расстановкой, и мне становится еще более неприятно от того, что я угадала. – А вот насчет меня… Я своих решений не меняю.
– Мы с вами договаривались, что после недели с Тиль, наши контакты прекратятся, – напоминаю я. – Первое слово дороже второго.
Опять смотрит на меня насмешливо.
Да, фраза детская, но и он ведет себя, как капризный ребенок. Подайте мне Барби, и хоть ты тресни.
– Варя, это так не работает.
– А как? Как мне достучаться до вас? – всплескиваю я руками.
– Я не знаю. Честно, мне даже не интересно на эту тему размышлять. Интересно мне, Варя, совсем другое. Чтобы ты лежала подо мной, чтобы волосы твои ведьминские путались в пальцах, а ты стонала…
– Замолчите! – шиплю я, покрываясь красными пятнами. – У вас для этого есть Ирина!
– Ревнуешь все-таки? – ухмыляется Воронцов так, что мне хочется брызнуть ему кетчупом на белоснежный джемпер. – Это другое, Тронь…
– Что? – у меня дар речи пропадает.
А Виктор вдруг резко выбрасывает руку вперед, хватает меня за запястье и дергает на себя, заставляя упасть к нему на колени. Прежде чем я успеваю вырваться их хватки, он прижимается горячими губами к моим. Язык не распускает, а вот руки…
– Думаешь, я не понял, что ты со мной не расслабилась? – бормочет Воронцов мне на ухо, прокладывая дорожку из поцелуев к шее. – Я тебя изучу, я сделаю так, что никто больше нужен не будет…
Обжигающие ладони уже под домашней кофточкой. Одна гладит спину, другая накрывает грудь.
Минутная растерянность обходится мне дорого: соски позорно быстро реагируют на этого мужчину, сердце пускается в сумасшедшую скачку, а в животе растет теплый и тяжелый шар.
В реальность меня возвращает грохот из Тимошкиной комнаты.
Как ошпаренная я спрыгиваю с коленей и, тяжело дыша, смотрю укоризненно на Виктора, а он…
Он демонстративно поправляет ремень на брюках, и я краснею совсем неприлично.
– Ваши желания идут в разрез с моими. Мне все равно, Ирина – это другое, или не очень. Можете хоть гарем завести, но без меня!
Воронцов пристально разглядывает мое пылающее лицо. Взгляд его опускается туда, где напряженные соски натягивают ткань домашней одежды…
– Давай так: я рассказываю тебе про Ирину, а ты выполняешь одно мое желание.
