Текст книги "Отказ не принимается (СИ)"

Автор книги: Саша Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Глава 40

Я всегда считала себя если не спортивной, то, в целом, в неплохой форме.

Проснувшись от солнечного света, я понимаю, как ошибалась.

Даже не пошевелившись, чувствую себя так, будто меня грузовик сбил.

Жаловаться было бы лицемерием: тяжко мне ровно настолько, насколько вчера было хорошо.

Честно говоря, я не ожидала.

Первый раз вышел вполне ничего, даже приятным, ведь Воронцов позаботился о моей разрядке. И я решила, что секс вот такой. Не отвратительно, и если у меня будет постоянный мужчина, то, наверное, моя голова по ночам болеть не станет, но ажиотаж вокруг секса мне был непонятен. То есть, ну если его не будет, ничего страшного.

А вот второй раз…

Стоит вспомнить, что я лепетала под конец…

К своему ужасу и к удовольствию Виктора я умоляла его не останавливаться. Я искусала себе все губы, чтобы не стонать в голос, но не уверена, что сдерживаться получилось.

Меня все глубже затягивало в золотой бездонный омут.

Я горела и плавилась, подчиняясь Воронцову с каждым толчком все безропотнее. Стиснутое в крепких объятьях тело томилось до тех пор, пока я окончательно не растворилась в своих ощущениях.

Не знаю, было ли Виктору так же сладко, как и мне, но про презерватив он вспомнил в самом конце, когда смысла в нем уже почти не было.

Забрызгав спермой мне ягодицы, он лежал, тесно прижимаясь ко мне покрытым испариной телом, тяжело дышал, и стук его сердца вибрацией проходил сквозь меня.

Ошеломленная, я была беззащитна перед накатившей слабостью. Прислушиваясь к собственному пульсу, бьющему в такт с пульсом Воронцова, я, расслабляясь на каком-то клеточном уровне, просто начала проваливаться в сон, хотя было еще совсем не поздно.

Сквозь затопившую меня негу, я смутно слышала предложение принять совместный душ, и даже пробормотала, что да-да, еще пять минуточек… Усмехнувшись, Воронцов отправился в ванную один, и я тут же уплыла в сон. Кажется, вернувшись, он убрал с моей попки сперму влажным полотенцем, но это неточно.

А под утро меня безжалостно разбудили и устроили еще один заезд. На этот раз с презервативом. И единственная связная мысль была: «Он почти не чувствуется», а потом все снова закружилось в ощущениях.

И вот я проснулась уже окончательно.

Судя по тому, что солнце уже вовсю светит, уже глубокое утро, а то и день.

Осознав это, я подскакиваю на постели, в которой нахожусь одна. Если дети меня еще не искали, то непременно вот-вот начнут.

Скатившись с высокой кровати, я подхватываю платье и трусики и смываюсь в свою спальню. В душе я решаю запереться. Вчера я не стала этого делать и в итоге лишилась невинности.

О господи!

Как я это допустила?

Дело не в самом событии, а в том, с кем я переспала! Это все ужасно осложняет!

Мне ведь придется работать в его компании. Мы, конечно, обговорили, что после этой подработки контакты прекратятся, но полностью избежать столкновений вряд ли получится. И каждая встреча с Виктором для меня будет наполнена неловкостью, волнением…

Варя, какая ты дура! Что за затмение на тебя нашло?

Я ругаю себя, хотя в глубине души понимаю, что с того момента, как Воронцов вернулся из командировки раньше, чем я ожидала, это было почти неизбежно. Слишком он напорист. Слишком привлекателен. А я абсолютна неопытна в этих играх.

И все, что я сейчас могу, это отстраниться и не допустить повторения. Слишком хорошо я помню, как сломалась сестра.

Ничего. Я справлюсь. Сегодня мой последний день в этом доме. Ближе к вечеру мы уедем. Я очень соскучилась по маме, а она пишет, что отдохнула от активности Тимки, и теперь ей не хватает этого вечного двигателя, и мама даже купила ему еще какого-то динозавра.

Приведя себя в порядок и одевшись максимально невыразительно, я собираюсь отправиться к Тимошке и Тиль. Время уже перевалило за одиннадцать, так что в завтраке смысла немного, скоро уже обед. Мое внимание привлекает детский смех за окном.

Они вышли на улицу?

Выглядываю и вижу, что движуха идет на залитой нами горке. Даже отсюда заметно, что варежки у Эстель покрыты снежными катышками, а в капюшоне у Тимки целый сугроб. За абсолютным безобразием приглядывает не Екатерина, а незнакомая мне женская фигура.

Для обслуживающего персонала на ней слишком дорогая шубка.

Женщина стоит спиной ко мне, Тиль бросает в нее снежок, та уклоняется, и капюшон падает с ее головы. Золотисто-русые волосы заплетены во французский водопад, тщательно завитый на концах. Такую прическу будет носить только девушка или молодая женщина. Она отходит чуть в сторону, и по ее походке становится ясно, что она беременна. Подтверждая мою догадку, незнакомка заводит руку за спину и давит себе на поясницу.

Кто это?

Почему ей доверили пригляд за детьми.

Я замечаю, что напротив гаража припаркована незнакомая машина.

В доме гости?

Может, нам с Тимом лучше уже уехать?

Чтобы не мучиться неизвестностью, я отправляюсь на поиски Виктора.

Долго искать не приходится.

Немного дальше по коридору второго этажа находится кабинет Воронцова, и из-за неплотно приоткрытой двери слышен мужской смех. Иду на него, планируя спросить, когда я могу быть свободна. Собираюсь духом, чтобы при посторонних не выглядеть смущенной.

Уже собираюсь предупредительно стукнуть перед тем, как заглянуть, но долетающие до меня фразы, заставляют замереть с занесенной для стука рукой.

Глава 41

– … рожа сытая, но злая? Колись, я тебя с бабы снял? – посмеивается незнакомец с густым, чуть бархатистым голосом.

Шикарный тембр. У Воронцова тоже красивый, низкий, но в нем больше металла.

Он негромко бубнит что-то неразборчивое, видимо, стоит далеко от двери.

– Нянька? Ты меня удивляешь, – в голосе явно слышно недоумение.

– … тяжело далась эта победа, – усмехается Виктор.

Победа?

Я, конечно, догадывалась, что я для него всего лишь пунктик в списке, напротив которого надо поставить галочку, но слышать это неприятно.

– Покажешь?

– Не на что там смотреть, – резко отвечает Воронцов.

Это он так действительно считает? Или стыдится меня? Нет, я совершенно не хочу, чтобы меня показывали как зверушку или как трофей, но в груди неожиданно болезненно скребет.

– Смотри, – продолжает веселиться гость. – Я и глазом моргнуть не успел, как Лиза своей задницей мне белый свет заслонила. Пришлось жениться. Подчиненные они такие. Коварные.

– Не думаю, что с Варей у меня будут такие проблемы, как у тебя.

Дальше я слушать не могу.

Знать не знаю, что за проблемы были у приятеля Виктора, но сам факт, что меня рассматривают как ненапряжное времяпрепровождение унизителен. Одно дело не строить серьезных планов, и совсем другое – их отметать полностью.

Звучит так, будто я переспала с ним за ту должность аудитора, и теперь мы в расчете.

Понимая, что совладать с голосом у меня не получится, я оставляю идею показываться сейчас Воронцову на глаза, к тому же почти уверена, что этот гость сразу поймет, что я – именно та, с кого «он снял» Виктора.

Горло дерет от обиды.

Спускаюсь на кухню, где возится Екатерина. Скупо с ней здороваюсь, хотя она ничего плохого мне не сделала, но сейчас я везде вижу только врагов. Отказываюсь от еды, прокручиваю в голове, что и где надо собрать из Тимошкиных вещей.

Хочу уехать, как можно скорее.

Пока я жду, когда же наконец закипит чайник, хлопает входная дверь, первый этаж заполняется детским восторженным визгом, а через секунду на кухню вваливаются оба ребенка как есть, даже не разувшись. С них сыплется снег и веет морозцем.

– Мам, ты проснулась? – Тимка тут же прижимается ко мне румяной щечкой.

– Папа сказал, ты устала, – берет меня в плен Тиль с другой стороны.

Я стаскиваю с детворы шапки, освобождая взопревшие вихры.

В дверном проеме появляется девушка, я узнаю ее шубку. Это та самая, которая была с детьми на улице. Тяжело отдуваясь, она распахивает полы шубы, и я действительно вижу не очень большой животик. Я угадала. Беременная.

– Я уже не могу угнаться за ними, – жалуется она Екатерине и, наткнувшись на меня любопытным взглядом, представляется: – Привет, я – Лиза.

Сопоставив слова приятеля и положение этой самой Лизы, я понимаю, что он имел в виду, когда говорил, что пришлось жениться. Видимо, брак по залету его служащей, с которой он развлекался.

Я пригляделась к «коварной подчиненной»: красный с мороза нос, сияющие глаза, от всего ее облика веет скорым материнством. Красавица, но не похожа на охотницу за богатым мужиком. Лиза определенно вызывает симпатию, и про себя я решаю, что и правильно она сделала, что захомутала. А то, как постель мять, так оба, а как расхлебывать – так одна? Я очень хорошо помню, как в первое время после рождения Тимошки не хватало мужчины рядом. Коляску хотя бы поднять…

Из-за моих размышлений пауза после Лизиного приветствия затягивается, и я понимаю, что уже несколько минут неприлично ее разглядываю.

– Привет, я – Варвара, – смутившись отвечаю я.

– Тебе очень идет это имя, – тут же замечает Лиза. – Настоящая русская красавица, круче всяких Барби.

Она явно не планирует сделать мне больно, но у меня внутри все опять сжимается. Круче там или нет, но для Воронцова я именно Барби.

– Я не знала, что в доме гости… – оправдываюсь я зачем-то, чувствуя себя неловко рядом с Лизой в дорогой одежде и сверкающей изумрудами в ушах. Я вот уверена, что они настоящие.

Она фыркает:

– Гости сами не знали, что они будут гостями. Муж внезапно поменял планы. Да вы не беспокойтесь, мы скоро уже уедем, он обещал, что мы только на час-два.

Лиза извиняется, словно гости ворвались к молодоженам, но это совсем не мой случай. Мне нет никакого дела до того, кто и когда приезжает к Виктору. Я сама хочу сбежать, как только представится возможность.

– Ты шубу-то снимай, – откладывая тряпку, командует Екатерина. – Мы пока бандитов разденем.

Бандитам так нравится, что они бандиты, что они поднимают еще больший гвалт.

Расчехлив детенышей, я поднимаюсь наверх.

Екатерина взялась накормить их обедом, а мне кусок в горло не лезет.

И вроде бы ничего такого, о чем я бы не догадывалась, но я все равно ощущаю себя селянской девкой, которой господин попользовался между делом.

Споро собираю сумки. Со своей заканчиваю за пять минут и выставляю ее за дверь, с Тимошкиной приходится повозиться, потому что игрушки рассованы по всей детской. Боюсь, если оставить какого-то динозавра тут, мне не простят никогда. Он их всех в морду знает.

Господи, да сколько их? Как он их всунул-то? Не застегивается…

Я психую и, сдавив бока сумки, зло тяну собачку молнии.

Вот что злюсь, спрашивается? Ни на что же не рассчитывала.

Увлеченная борьбой с баулом, я не слышу, как в детскую открывается дверь, поэтому голос Воронцова для меня как гром среди ясного неба:

– Я не понял, что это за сумка там стоит?

Вздрогнув, я оборачиваюсь, словно меня застукали за чем-то неприличным.

– Доброе утро, – с нажимом произношу я, задавливая в себе инстинктивное желание оправдаться, настолько Виктор суров и требователен. Стоит, широко расставив ноги и засунув руки в карманы. Взгляд исподлобья.

Барин недоволен.

– Уже не уверен, – не соглашается со мной он. – Я спрашиваю, что за сумка?

Глава 42

– Сумка, с которой я сюда приехала и с которой отсюда собираюсь уехать, – сдержанно отвечаю я.

– Вот оно как… – тянет зло Воронцов. – Не успела проснуться, а уже навострила лыжи.

Что ему еще надо?

Хотел устроить прощальное родео?

– У нас с вами был контракт на семь дней, – напоминаю я и отворачиваюсь, чтоб наконец застегнуть эту проклятую сумку!

– Контракт, значит… – на распев произносит Виктор.

– Именно. Вы же сами попросили подписать, – я с такой силой дергаю собачку, что, хоть мне и удается закрыть молнию, но язычок отламывается и остается у меня в руке.

– Вот ты какая, Варвара… – и судя по тону, Воронцов готов закатить мне истерику, что я воспользовалась наивным блудливым толстосумом.

– Уж какая есть, – рывком поднимаю баул и хочу, обойдя Виктора, выйти из комнаты. Не вижу причин для его недовольства. Он получил даже больше, чем мы договаривались.

Однако у Воронцова есть еще что сказать.

Он загораживает мне проход и складывает руки на груди:

– А больше ты ничего не хочешь? Может, сказать мне что-то?

– До свидания? – предполагаю я.

Точеные ноздри раздуваются от гнева.

– Ты совсем уже? Что случилось, Тронь?

– Ничего не случилось, – мотаю я головой. Ну ведь на самом деле, ничего. То, что я подслушала, было и так очевидно. Просто я забылась, а эти слова вернули меня на землю. – Все, как мы и обговаривали. Неделя в коттедже с Тиль. Сделка выполнена.

– Сделка? Ночью это была сделка?

– Это был бонус, – поджимаю я губы.

Сумка тяжелая и оттягивает мне руку, поэтому я, оттеснив застывшего Виктора плечом, выхожу из детской. У меня и так в горле першит, еще и стоять перед Воронцовым, как вокзальная беженка, невыносимо.

Вычеркиваем эту ночь.

Ее не было.

А без нее у нас был уговор: неделя с Тиль в обмен на должность аудитора.

Я понимаю, как это выглядит. Надо гордо отказаться и послать Воронцова с этой должностью куда подальше. Тем более, что я не перетрудилась за эти дни.

Тиль не более шилопопая, чем большинство детей, да и много ее внимания оттягивал на себя Тимка. А то, что девочка капризная… Так с таким отцом и без матери она просто ангел, все могло быть намного хуже. В груди неожиданно щемит при воспоминании о щербатой улыбке и растрепанных хвостиках.

Нельзя привязываться к чужому ребенку.

Хотя на самом деле, Эстель не такая уж и чужая. Не знаю, можно ли назвать ее кровной родственницей Тимошки, но она – его двоюродная сестренка.

И со стороны Воронцова очень неправильно таскать в дом женщин, с которыми ему просто хочется переспать, лишь бы было по его. Надеюсь, таких не очень много. Иначе это нанесет ребенку психологическую травму.

– Я тебя не отпускал! – рявкает оставленный за спиной Виктор.

У меня вскипает, но высказаться этому самодуру не дают взбежавшие на второй этаж дети.

– Варя, заплети косичку! – с присвистом требует Тиль.

– Мам, пошли я тебе покажу… – и тут он замечает сумку и начинает кукситься: – Я не хочу уезжать!

Мне и жалко его, и злит. Не хочет. А мне что делать?

– Ты обещала вчера, что заплетешь! – топает ногой Эстель.

– Ну, конечно, – смешавшись бормочу я, хотя совершенно не помню, чтобы я обещала что-то такое. Но я – тряпка, и малышке отказать не могу. – Неси резиночки.

Тиль уносится в детскую, почти сшибив с ног Воронцова, а я тащу упирающегося Тимку в свою спальню.

– Не хочу уезжать! – неожиданно скандалит он. Совсем непохоже на него. Избаловался, что ли?

– Тимофей Сергеевич! – одергиваю его я и тут же затыкаюсь.

Ничего особенного в его отчестве нет, весьма распространенное, но мне все равно страшновато.

И внезапно раздавшийся голос, незамеченного мною приятеля Виктора, меня пугает:

– Ух ты какой! – посмеиваясь, рокочет он. – Мужик. Властный босс.

Господи, так и дурой стать недолго. Но стоит мне выдохнуть, как гость добавляет:

– На Тиль-то как похож. Особенно вихром на макушке…

Дернувшись, я нервно оборачиваюсь и затравленно смотрю на сокрушителя моего спокойствия.

Черноволосый высокий мужчина с цепким и ярким синим взглядом, стоит оперевшись плечом на косяк возле кабинета Воронцова. При виде его волевого подбородка сразу становится понятно, кто тут на самом деле властный босс.

Что-то у меня сомнения возникают, насчет того, кто реальная жертва в его браке. Вероятность того, что именно Лиза его окольцевала, стремится к нулю.

– Егор, – представляется он и возвращается к пристальному разглядыванию Тимошки.

Сейчас все наши с Воронцовым дрязги отходят на дальний план.

– Мам, больно! – возмущается ребенок, которому я от испуга вцепляюсь в плечо.

– Прости, солнышко, я нечаянно, – лепечу я и стараюсь спокойно ответить этому кошмарному человеку с отличным зрением: – Все маленькие чем-то похожи…

Ситуацию спасает вернувшаяся Тиль.

Размахивая розовой расческой, она зовет нас с Тимом в спальню, и я с облегчением скрываюсь за дверью.

И какое-то время прислушиваюсь к разговору снаружи.

Глава 43

– … у меня глаз-алмаз, – настаивает Егор, заставляя меня покрываться липким потом.

– Это точно не мой ребенок, – огрызается Воронцов. – Я бы запомнил такую, как Варя.

– А говорил, что смотреть не на что, – подначивает его приятель.

– Тебе – не на что. У тебя есть жена, туда и пялься.

– Ты за меня не переживай. Я со своей глаз не спускаю, а вот ты слепой.

– Слушай, мне не до этого! – психует Виктор. – Давай, твой родится, и мы сравним его с фотками новорожденной Тиль. Сто пудов на одно лицо будут – лысые и беззубые. И что? Скажешь, я его Лизе сделал?

– Ты меня не слышишь.

– Я понимаю, что с твоим семейным анамнезом, тебе внебрачные дети везде мерещатся, но это не тот случай, ясно? Таких интриг у нас не было.

– Зато были другие…

Голоса затихают.

Видимо, мужчины или вернулись в кабинет, или спустились вниз.

Ладошки у меня мокрые.

Вот дался этому Егору чужой ребенок! Куда он лезет?

– Косичку! – заставив меня вздрогнуть, в сознание врывается требовательный голосок Эстель.

Мое ойканье вызывает детский смех. И Тиль, и Тим передразнивают меня, пока я орудую расческой.

Справившись с пухом Эстель, я переодеваю Тимку в приготовленное, но как только я берусь за свои джинсы, Тиль возвращается ко мне с печальным видом и резинкой в руке.

– Упала, – виновато сообщает она, и я снова переплетаю светлую головку.

Удивительная резинка, пока я пытаюсь переодеться, она несколько раз повторяет фокус с падением, но несмотря на все ухищрения Эстель, я все-таки заканчиваю переодевание под гундеж Тимошки.

– А зачем нам уезжать?

– Бабуля уже по тебе соскучилась, а ты разве нет? – делаю я большие глаза.

Ребенок задумчиво сопит, а потом предлагает выход из ситуации:

– Давай бабулю привезем сюда.

Детская непрошибаемая логика. Почти как у Воронцова, блин.

– А как же садик? Нам же надо ходить в сад… – заговариваю я Тимке зубы, поправляя лямки комбинезона.

– Надо?

– Да. Это твоя мужская работа – ходить в садик, пока я работаю…

Господи, что я несу?

Внезапный треск привлекает мое внимание. Это Тиль швырнула свою розовую расческу прямо в дверь.

– Ты плохая!

– Почему? – теряюсь я.

– Ты не должна уезжать! Тебя мне подарили. Насовсем!

– Тиль, я не… – пытаюсь подобрать слова, потому что нижняя губа малявки дрожит, но она уже не слушает. Убегает в отцовскую спальню, и я слышу, что она там ревет. Сердце разрывается, но входить в комнату Виктора я не стану.

Тим тоже начинает кукситься, но я перехватываю его ладошку покрепче:

– Тим, нам пора.

Скандал он не закатывает, но за мной плетется нога за ногу. Мы спускаемся вниз на кухню, чтобы попрощаться с Екатериной, которая все еще разговаривает с Лизой о каких-то не то георгинах, не то гиацинтах.

Заметив наше появление, Екатерина заметно огорчается.

– Ну вот… Уже? А я на вечер задумала пирог с клубничным вареньем… – расстраивается она.

Тимка, разумеется, начинает канючить. Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не прикрикнуть на ребенка, который ни в чем не виноват.

– Нас дома ждут, – криво улыбаюсь я, пытаясь одновременно и натянуть на Тимошку шапку, и вызвать такси.

Как водится, когда машина нужна срочно, время ожидания просто как до следующего прилета кометы Галлея…

Мной одолевает невроз. Я уже ребенка в семь слоев нарядила, а машину не назначают. Он сейчас взмокнет весь.

– Лиз, – окликает Егор из прихожей задумавшуюся жену. – Поехали, ты еще хотела коляску посмотреть.

Лиза, встрепенувшись, переводит взгляд на меня:

– Хотите, мы вас подвезем? Вы же в город?

Егор и его сообразительность меня пугают, и я блею:

– Неудобно, спасибо, но не стоит…

– Очень даже удобно, – появившийся на пороге кухни Егор присоединяется к предложению жены.

– Так надежнее, – поддакивает Екатерина, и я смиряюсь, чтобы не выглядеть совсем уж глупо со своими отговорками.

К тому же, Егор завлекает Тимошу описаниями тачки, и он на какое-то время забывает, что никуда не хочет ехать.

Я вошкаюсь в прихожей последняя, и, естественно, Воронцов решает оставить последнее слово за собой.

– Что не так, Варя? – грозно спрашивает он, появившись словно из ниоткуда, когда я уже тянусь за пуховиком.

– Все так, Виктор Андреевич, – пресно отвечаю я, пряча горящее лицо в воротник.

– Почему шубу не надела? – напряженно допытывается Виктор.

– В пуховике удобнее.

Неужели он серьезно считает, что я приму этот подарок?

– Я хочу, чтобы ты осталась, – сделав шаг ко мне, он нависает, давит харизмой. Сердце начинает колотиться, когда память подкидывает воспоминания, что произошла вчера после того, как Воронцов вот так ко мне подошел. – Я дважды не предлагаю.

Вот и хорошо. Не надо больше ему видеть Тимку. Если этот Егор так и будет капать ему на мозги, рано или поздно, Виктор все равно начнет копать.

Потому что они с Тиль действительно похожи.

– Не надо ничего предлагать, Виктор Андреевич, – сдержанно отвечаю я. – Мы с вами в расчете.

– В расчете? – раздувшиеся ноздри белеют, красиво очерченные губы сжимаются в плотную линию.

С улицы меня зовут Лиза и Тимка.

И я, подхватив сумки, выхожу на крыльцо. Не удерживаемая дверь за моей спиной хлопает с таким грохотом, что мне становится не по себе.

Пока Егор укладывает мои сумки в багажник, а мы с Тимошей усаживаемся, проводить нас выходит Екатерина.

Но не Виктор.

На секунду мне кажется, что я вижу его силуэт в окне второго этажа.

Скорее всего, действительно кажется.

Уже в дороге я слышу звук доставленного сообщения. Проверяю телефон. Зачисление на карту от Виктора Андреевича В.

Даже больше, чем мы договаривались с Воронцовым, я уже хочу ему написать об ошибке, но взгляд зацепляется за сопроводительное сообщение: «А шубу зря не взяла. Продешевила».