Текст книги "Изгой рода Орловых: Ликвидатор (СИ)"

Автор книги: Саша Фишер

Соавторы: Данил Коган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Я не могла! За мной постоянно следят. Да ты и сам знаешь. Мне и маме отдельно запретили с тобой встречаться. Да и как с тобой связаться? Что-то ты номер свой новый мне не оставил. Да я знать не знала, что ты аж в эту Соколовскую помойку переехал! Думаешь, СБ рода мне отчеты шлет? Думаешь, мы там, после твоего изгнания, как сыр в масле катаемся? Думаешь, легко было сегодня из-под надзора уйти? – Ее голос сорвался.

И здесь произошло то, что меня поразило. Из ее глаз хлынули слезы. Вика не рыдала, не всхлипывала, не впала в истерику. Просто смотрела на меня не моргая, а из уголков глаз беззвучно катились слезы. Я сестру плачущей с шести лет не видел. Это что угодно, но не манипуляция.

Если подумать, их там наверняка затравили. Точно пытались, хотя с Вики обычно где сел, там и слез. Но, видимо, даже у сестренки есть предел прочности.

Я осторожно поднялся и, присев к ней на ручку кресла, крепко обнял. Некоторое время мы молча сидели рядом. Почти как в детстве. Потом она шмыгнула носом и потянула из сумочки носовой платок.

– Весь макияж из-за тебя смыло. – Сердито заявила она. – Как я объясню, что в таком виде из салона красоты приперлась? Тварь ты, Алекс, дрянская. Как есть.

– Я все равно ничего не знаю о том, что дед оставил. Мне он копию документа не передал. Так что зря салон красоты пропустила.

– Да и Дрянь с ним салоном. И с завещанием. Хоть убедилась, что ты жив. Матери скажу. У меня теперь есть телефон, который наши безопасники не проверяют.

Я фыркнул. Сестра себя мнила интриганкой, но о возможностях СБ рода имела весьма смутное представление.

– Чтобы СБ рода не слушала телефон, его нужно хранить на одном из уровней. А лучше в другом районе. Если трубка в башне, ее точно поставят на прослушку, рано или поздно. Защитные алгоритмы взломают мессенджер, проанализируют содержимое. И, по ключевым словам, поднимут тревогу. А ты ее наверняка на свой этаж потащила. Там любое устройство автоматически мониторится.

– Не настолько уж я дура. Трубка у моего стилиста лежит.

– Ну вот она на тебя и стуканет.

– А Ирму я отравлю, тварь такую, – непоследовательно заявила сестра. – Как посмела? Мразь. Дешевка. Первый, ну который стрелял в тебя не от нее. Она, конечно, тупая, но не настолько, чтобы сперва убить пытаться, а потом заставить отказ подписать. Тогда от кого? Дядя Кеша постарался?

– Первый убийца был, скорее всего, приветом от кого-то из прихлебателей Викентия или наших двоюродных братьев. А может, и Георгий Алексеевич подсуетился. – Георгий третий сын деда и мой второй дядя. – Если бы нападение спланировал Викентий, было бы действительно опасно.

– Надо держать связь. – Сказала сестра. – Мы родня. У тебя нет других союзников, Алекс. – Секундная пауза. – Да и у меня тоже. Я про телефон поняла. Сделаю все, как надо. Если что узнаю, сообщу. Будет надо, денег дам. Просто не бросай нас. Ладно?

Я еще об этом пожалею. Но, Дрянь меня раствори, это моя сестра. И мать. И младший брат. Я старался о них не думать, поскольку наше общение могло сделать им только хуже. Но не откликнуться на прямую просьбу я не могу. Да и какая от меня им нынче помощь? Разве что моральная. Мы живем в разных мирах.

– Конечно, Выдра моя. Вот мой второй номер. Левый. Пиши сюда. – Я набросал номер на салфетке. – Вообще, надо бы связь понадежнее, чем через левые телефоны организовать. А это почти как голубиная почта, получается.

– Я напишу. Увидимся. – Она пошла к двери. – Алекс! – Я поднял голову. – Береги себя.

Я кивнул, подумав: то, что я затеял сделать сегодняшней ночью, не похоже на тактику «беречь себя». Хотя это, как посмотреть.

Глава 6

Кто низко пал, имеет глубину

Я думал, несясь на ховере через сгустившуюся ночную тьму.

Решением совета рода меня вышвырнули из башни Орловых, с печатью изгнанника на лбу, якобы из-за слива у уничтожения важной родовой информации. Нейроимплант мне, кстати, заблокировали, и другой я поставить не могу. Некоторое время чувствовал себя, как будто мне глаза выкололи. Осваивал ручное управление девайсами. Имплант у меня стоят с шести лет.

Дед, в этой ситуации, якобы был «на моей стороне». Изгнание было лучшим вариантом из предложенных. Отдельные упыри из миноритариев на совете требовали выжечь мне Гармониум и заблокировать развитие. У нас ведь как. Предлагают младшие члены рода, а голосуют старшие. Только младшие озвучивают не свои мысли.

Дед подарил мне дом в районе, который контролировался родом недружественным нашему. Выделил личные средства на содержание.

Проще говоря, старик имел какие-то совершенно конкретные планы на мою персону.

Но теперь дед мертв. Как такое могло произойти? Невольно напрашивался вариант с убийством. Но замять убийство персоны его ранга немыслимо. Речь идет о главе четвертого по силе рода из вассалов князей Воронцовых, и рода из первой сотни в Империи. Опричники наверняка тщательно расследуют смерть Алексея Григорьевича. Впрочем, не мое дело. Пусть теперь Орловы сами разбираются.

Помимо дома, ренты от деда для поддержания штанов у меня осталось совсем немного ценностей. Ховер был моим собственным, как и еще некоторое количество имущества и одежды. Например, мощный флагманский смартфон. Их мне позволили забрать с собой. Также у меня были некоторые накопления на внешних счетах, не связанных с родовыми предприятиями или банком. Даже доходные бумаги были. По меркам башни я был нищим. По меркам районов – мажором. По моим собственным не бедствую, но надо больше золота!

Естественно, поначалу я был в шоке и ярости. Угодил из королевского дворца в свинарник. рухнул с высоты горных вершин в грязевые долины, со сломанными крыльями. Абсурдность обвинения и подлость атаки подливали масла в огонь.

Это сейчас четвертый уровень полиса кажется мне вполне приятным местом. А тогда… Да я уже рассказывал. Я начал изображать из себя сломавшегося слабака. Чуть не убился и прекратил заниматься дурью.

Срок изгнания был не определен. То есть оно было пожизненным, если, конечно, это решение совет не пересмотрит. И его не пересмотрят, дядя теперь позаботится.

Меня изгнали?

Что же. Я пробьюсь наверх, так или иначе.

Я не могу отомстить прямо сейчас?

Дядя может быть уверен. От расплаты он не уйдет.

Это даже не вопрос мести. Разговор идет о моем выживании. Сейчас, когда я барахтаюсь на дне, моя ликвидация не стоит ресурсов, которые надо на нее потратить. Стоит мне перестать изображать из себя полное ничтожество, как ситуация изменится. А если я добьюсь существенных успехов, моё уничтожение станет вопросом времени.

Но мне требовалась долгосрочная стратегия. Которая включала мое развитие как мага. Поиск наследия отца. Я не верил, что он не оставил копий архива, на всякий случай. Я рассматривал и смену полиса, чтобы выйти из зоны прямого влияния рода, но Анна Иоанновна была против, и я с ней согласился. Рано еще.

Одаренные живут долго. Так что я обязательно выберусь из ямы, в которую меня скинули. Викентий Орлов тоже одаренный, более того, он полноценный маг. Он доживет. Доживет до расплаты.

А сейчас я закладываю основу для исполнения моей «стратегии одиночки». Служба в ликвидаторах – первый шаг в этой стратегии.

Загнал ховер в импровизированный гараж в виде домовой арки. Проверил систему безопасности. Открыл дверь и поднялся в спальню.

Пора продолжить заниматься печатью изгнанника. Это сейчас самая насущная моя проблема. И еще один шаг в моей стратегии выживания.

Интерлюдия. Башня Орловых. Прощание с главой рода

Викентий Алексеевич Орлов обвел взглядом ритуальный зал.

Это помещение, занимающее минус десятый этаж башни, было ключевым для рода. У каждого рода были подобные места. У солнечников, они обычно находились на вершине родового гнезда. У планетников закапывались вглубь. Глубже Дряни. Ближе к жилам силы. Ближе к ядру планеты – источнику могущества родовых магов-планетников.

Здесь проводили ритуал наречения имени для признанных младенцев или отроков. Перед алтарем давались брачные и вассальные клятвы. В сердце зала проходили ритуалы посвящения стихиям, и ритуалы становления магом.

По залу бродили тени предков. В усыпальнице рядом с залом хоронили наиболее почтенных членов рода, достигших ранга «Парагон» еще при жизни. Они «присматривали» за родом, и это не было художественным преувеличением или фигурой речи.

Викентию Алексеевичу что-то не давало покоя. То ли колючая, почти ледяная, атмосфера, царившая на церемонии. По утверждению хранителя традиций это означало – предки недовольны. Но поскольку причину недовольства старая перечница не называл, то веры его словам не было. Однако и не считаться с его словами было нельзя.

Хранитель находился в роду на особом положении. Гарантированное место в совете и право вето, на его решения. Такого права не было даже у главы.

Обычно хранителем становился брат главы. Таким образом, исключалось прямое соперничество старших родовых линий крови.

Нынешний хранитель традиций Владимир Георгиевич, который сейчас проводил ритуал прощания, выглядел как древняя руина. Ага. Руина. Вредный старикан еще нас всех переживет, – иронично подумал Викентий Алексеевич.

И все же что-то не так. Не царящий в зале холод виной этому вяжущему чувство неправильности. В конце концов, предки не могли напрямую влиять на живых. Так что пусть бесятся у себя в саркофагах, хоть до посинения.

Чего-то не хватает! Он еще раз внимательно осмотрел зал, выполненный в виде амфитеатра. Родовой алтарь в центре. Сейчас людьми заполнена только одна половина грандиозного сооружения.

Все здесь! Даже незначительные члены рода и несколько глав вассальных родов. Обслуга и прихлебатели. Сползлись на запах падали как могильные черви. Но беспокойство явно связано не с этими слабаками.

А с кем? Викентий, привык подмечать мелочи. Иначе на вершине родовой башни не удержаться. И сейчас глаз колола какая-то соринка. Чего-то не хватало. Или кого-то! Он вздрогнул, когда осознал, кого именно.

ВИКЕНТИЙ ГЕОРГИЕВИЧ ОРЛОВ испытывает беспокойство…

Слегка повернув голову к начальнику службы безопасности рода, Фоме Орлову, Викентий сквозь зубы прошипел:

– Где Игорь? Где, дрянь его разъешь, старикан? Почему он отсутствует?

Несколько секунд в глазах Фомы царила пустота. Затем возник проблеск осознания, разбавленный изрядной долей раздражения.

– Откуда мне знать? Он мне не подотчетен и не докладывается. Может, здоровье подвело. Или он боится родовую церемонию посещать. Его даже в список приглашенных не включили!

– Найди его! Немедленно! Отдай приказ своим людям, не задействованным в охране церемонии.

Сердце задела когтистая, льдистая лапа. Может, холод зала просочился внутрь тела. Или же просто утомился, без меры Викентий в последнее время. Но нет! Своим предчувствиям он доверял. Что-то идет не так!

Игорь был бессменным секретарем отца. Его Тенью. Да, он не был членом рода, всего лишь чьим-то непризнанным бастардом и личным слугой-вассалом главы рода. Поговаривали, что бастардом он был самого Алексея Георгиевича. Однако этот «не член рода» часто исполнял функцию голоса Главы. Он был хранителем секретов и знал о роде поболее того же Викентия. Верен он был отцу, как пес. Так где же этот пес сейчас? Когда прощаются с его господином? Как тень смогла отделиться от хозяина?

Фома между тем активировал нейроимплант, его глаза на секунду остекленели, а губы зашевелились. Затем взгляд его снова стал осмысленным, и он прошептал:

– Его телефон в его апартаментах. Последний раз пропуском в порталы или лифты он пользовался три дня назад.

– Я сказал, пошли людей проверить. – Викентий скрежетнул зубами.

– Я слышал, что ты сказал. – Ответил ему Фома, демонстративно складывая руки на груди. – Но ты еще не глава рода. Запрос в службу безопасности, с обоснованием требования письменный пришли, Викентий Алексеевич. Рассмотрим в приоритетном порядке. А сейчас не отвлекай меня от обряда. Хочу проститься с троюродным дядей, как полагается.

И замер с видом: «А, что ты мне сделаешь»?

Викентий опять скрипнул зубами. Наглый отброс. Тупоголовый ублюдок! Ничего. Придет время. Пришлось активировать свой имплант, нарушая все нормы приличия, использование импланта скрыть было нельзя. Он отдал приказы своим людям. Проблема в том, что у тех не было возможностей СБ рода.

На Викентия и Фому неодобрительно косились родичи и гости. Но ему уже было все равно. Холодная лапа сжимала сердце все сильней. Что-то произошло. И он чувствовал, что опаздывает. И, что это важно.

Район Соколовых. Особняк Алексея Орлова

Лежу в кровати «дома». Я до сих пор так и не мог признать особняк на улице Лейтенантов ничем, кроме временного обиталища. Наверное, поэтому и не старался его как-то облагородить. Потратился на дорогую систему охраны, бытовую технику, посуду и белье постельное прикупил. И все.

Итак, печать. Закрыв глаза, я развернул мысленную проекцию заклинания – моего потенциального убийцы. Как она работает?

Естественно, у чары нет собственного «интеллекта» или центра принятия решений. Думать эта штука не умеет. Печать срабатывает на триггер-условие. Центральная часть – наиболее запутанная и снабженная множеством взаимосвязей, умеет «чувствовать» охранные чары башен. У всех боярских гнезд в основе базовой защиты лежат одни и те же заклинания.

У печати два режима, связанных с башнями: «Предупреждение» и «Стирание». Стирание срабатывает при попытке прохода внутрь охранного периметра. Предупреждение при приближении на расстояние, когда охранные чары уже чувствуются. Предупреждение – гарантированная потеря сознания. Ну а стирание – смерть без вариантов.

Печать очень неприятная штука – сама по себе. Но еще хуже другое. От печати тянутся нити к слуховым и зрительным центрам моего мозга. Это значит, что есть условия срабатывания, заведенные на мой слух или зрение.

Сказал какой-нибудь гражданин «абрашвабракадабра», а реципиент отошел в лучший мир. Показали носителю печати какой-то символ – потерял сознание. Эти мерзкие связи – страховка, на случай если меня потребуется гарантированно убить или взять живым без боя. Моя главная слабость, на данный момент. И вот уже полтора месяца, как я пытаюсь эту слабость устранить.

Способность видеть собственный Гармониум, астральное тело и ауру – базовая для мага. Не для всякого. А для того, кто собирается достигнуть хотя бы начального уровня, когда имеет смысл магом называться. То есть подняться выше стихийника. Так-то полно полукровок и даже простолюдинов – обнаруживших в себе некую особенность и старающихся ее развивать на ощупь. Эдакие недофизики. Один такой пытался меня сегодня убить. Трое охранников крысюка были из другого теста. Обученные. Но обученные недостаточно, чтобы противостоять изгнаннику рода Орловых.

Возможно, на четкость восприятия мной печати, вгрызшейся в мое тонкое тело, повлияла моя способность к ви́дению. Не знаю. Нет возможности сравнить. В любом случае: я был старшим наследником рода и прошел лучшую школу из возможных, для моего статуса.

Пробудил тело.

Стал универсалом.

Развил силу, ловкость, восприятие.

Внутренним зрением я владел в совершенстве. Именно оно позволяло видеть наложенные на меня проклятия, чары, следы клятв и тому подобных воздействий, искажающих Гармониум.

Чтобы стать хорошим физиком, требуется не только видеть тонкое тело, но и управлять потоками внутренней энергии. Перемещать ее по телу, концентрировать в определенных точках, ослаблять. Без этого невозможно развитие. Невозможно развить сердце Гармониума – которое является основой. Основой, для того чтобы стать стихийником.

Но сейчас для меня важно другое. Используя внутреннюю энергию, я подтачиваю нить печати, тянущуюся к моему слуховому центру.

Может ли быть такое условие-триггер, как смерть в результате обрыва нити? Может. Совершенно точно внутри центра печати есть защита от снятия. И действует она именно так: попытка удалить печать – смерть носителя. Но, скорее всего, это не относится к периферии чары. В любом случае я должен либо рисковать, либо тупо ждать, когда человек, сказавший кодовое слово, убьет меня или вырубит. Мой выбор – рисковать.

Знаете, на что похожа такая работа? Представьте толстый стальной трос, состоящий из переплетающихся металлических проволок. А ты должен разрывать эти проволоки по одной. Голыми руками.

Сначала мои метафорические пальцы кровоточили. Дело шло медленно. Душевная боль от таких издевательств над внутренней энергией терзала меня ночью и большую часть дня. Все это сопровождалось приступами жесточайших мигреней и слуховыми галлюцинациями. Потом боль стала стихать. Нити поддавались все охотнее. А мои внутренние пальцы обрели твердость ножниц по металлу. Опять же, образно, конечно. Теперь на осторожное перерезание «проволоки» у меня уходило не больше часа, а не несколько ночей, как раньше.

И сегодня – осталось три последних нити, связывающих печать изгнанника и мой слуховой центр. Всего три нити.

Раньше мне было некуда торопиться, как я думал. Сегодняшние события показали, что чем быстрее я одолею моего «мозгового слизня» тем лучше. Времени на раскачку у меня не осталось.

Одним потоком энергии я отделил «проволоку» от пучка. Его требуется поддерживать все время, пока второй поток «пилит» отделенную связь. Тут же в ушах возник тонкий комариный писк, шуршание и обрывки слов. Мой мозг реагировал на вмешательство в чару.

Странно. Несмотря на «огрубевшие пальцы», каждая новая «проволока» давалась мне все сложнее. Не в смысле боли и страданий. А в смысле потерь внутренней энергии.

Я, продолжая терзать часть печати, немного изменил ракурс, чтобы видеть магическую конструкцию полностью. И заметил то, на что раньше не обращал внимания. Печать пульсировала, перекачивая энергию в остатки связи со слуховым центром. Чара паразитирует на моей пране, – это не новость. Но я только сейчас понял, что она работает в режиме компенсации. Видимо, я истончил «трос» настолько, что некий механизм обратной связи, скрытый внутри заклятия, начал накачивать оставшиеся «проволоки» праной, укрепляя их и усложняя мою работу. Остальные переплетения нитей чары даже слегка побледнели.

Я, не прекращая своего – «пилите Алекс, пилите», начал обдумывать неожиданную безумную идею, пришедшую мне в голову. Печать слабеет в целом, когда кто-то нарушает целостность, хотя бы периферии. Мне раньше или позже придется озаботиться полным удалением этой мерзости, присосавшейся к моей ауре, как диковинный ядовитый спрут.

А если так?

Я, вместо того, чтобы резать «проволоку» начал перемещать ее, пытаясь сместить со слухового центра на эмоциональный. Меня мгновенно затошнило. Слуховые галлюцинации усилились. Потом налетела злость.

Страх.

Вожделение.

Снова страх.

Я сосредоточился на перемещении нити, игнорируя штормящий организм. Утром я об этом пожалею. Но это будет потом. Сейчас я резал по живому, перемещая нить все дальше от центра слуха. Меняя внешний контур печати.

Закончил я под утро. Обессиленный. Почти потративший все доступные резервы. Ослепший и оглохший от боли. Но у меня получилось! Получилось перенести одну нить! Две оставшиеся на своем месте «проволоки» я «перерезал» перед звонком будильника на телефоне.

Последняя – перемещенная нить выкачивала энергию из печати, и… Не реагировала на звук. Раньше внешние звуки вызывали небольшие колебания этой части чары. Теперь все.

Кряхтя, как столетний дед, я воздвигся из мокрой от пота постели. Наугад мазнул по телефону, с первого раза заткнув будильник. И побрел в сторону ванной.

В душе я держался за стену.

Ноги подкашивались.

Сильно кружилась голова.

Отголоски разнонаправленных эмоций вспыхивали и угасали в глубине сознания. Но я был счастлив, как слон, любящий давить тарелки и обживший посудную лавку.

Дрянь меня раствори! Мне же еще на работу ехать. И таинственное «дежурство» сегодня. Вот это я себе подкузьмил с первым рабочим днем. Меня там могут принять за дурачка. Особенно если я начну говорить с призрачными голосами. Или, я покосился на сильнейшую непроизвольную эрекцию, за извращенца.

Ай. Да наплевать. Мне там надо год максимум перекантоваться. Если отношения с коллегами не сложатся, как-нибудь потерплю. И они потерпят.

Придя к такой оптимистичному выводу, я, пошатываясь, выбрался из душа и пошел одеваться.

Черная футболка с принтом испанской группы «Fortaleza». Симфонический металл – все дела. Крутые ребята.

Черные же джинсы и коричневая кожаная куртка завершили мое облачение. Подумав, обулся в кроссы. Все равно у ликвидаторов есть своя специальная одежка. Я в кино видел. И в новостях.

Заведя ховер и не доверяя взбесившемуся восприятию, включил автопилот, указав конечной точкой участок.

Может, пока еду, немного в себя приду.

Новые коллеги встретили меня неласково. А чего я ждал?

Глава 7

Сослуживцы

Когда я без пятнадцати девять утра вошел в комнату сто шесть, меня уже ждали мои будущие сослуживцы. Вообще, я рассматривал разные стратегии поведения в новом коллективе. И, естественно, ждал «проверочки». Как без нее. Традиционное для таких мест тестирование новичка на слабо.

Откуда я это знаю? В армии не служил. В тюрьме не сидел. Из программы обучения, которая включала курс социальной психологии и психологии групп. Такие спецкурсы преподавались в боярских родах на уровне университета.

До того, как построить линию поведения, надо познакомиться с фигурантами. Я, проигнорировав троих из четверых присутствующих, остановился перед мужчиной средних лет с нашивками сержанта на форменной куртке. И доложил:

– Стажер Алексей Орлов прибыл для прохождения службы, господин унтер-офицер. – Я особо не тянулся и не изображал из себя служаку. Просто выбрал наиболее формальный способ обращения.

– Олег Рудницкий. Обращаться ко мне можно «сержант» или по позывному. «Ветер». Официально мы называемся третья группа тринадцатого участка. Позывной «Браво».

ОЛЕГ «Ветер» Рудницкий

Рудницкий – высокий широкоплечий мужик с обветренным лицом. Из простых, это видно по говору. Ему лет тридцать – тридцать пять. Черноволосый, круглолицый, с крупными чертами лица. В его предках явно отметились ордынцы, но не в предыдущем поколении.

– А неофициально – «Отморозки». – Негромко, но отчетливо произнесла единственная присутствующая здесь девица.

Рудницкий коротко улыбнулся.

– Наш снайпер, – он указал на девицу. – По совместительству форменная заноза в заднице-то. Языком способна просверлить череп, без анестезии-на. Роза Люкс. Позывной «Заноза». Лучший стрелок участка.

РОЗА – ЗАНОЗА

Я кивнул и улыбнулся. Ответной улыбки не дождался. Роза – худощавая, узкобедрая невысокая брюнетка, с карими глазами. Лицо, что называется, – «простое». Натруженные руки. Смотрит на меня без восторга, но и без явной враждебности. Как на потенциальную мишень.

– Лейтенант сказал, ты, барин, хвастался, что стрелять умеешь. – Заявила она.

– Я не хвастался, уважаемая. Я просто указал в анкете, что обучен стрельбе и оружному бою. – Ответил я.

– Сержант, надо протестировать барчука. А то знаю я этих магов. Руки из жопы у девяти из десяти.

– Без тебя разберусь, Заноза! Ты сама маг, уймись уже.

– Я не маг! У меня природный дар! И сотни часов настрела.

– Уймись, сказал-на! – Рудницкий нахмурился.

Заноза прикусила губу. На бледных щеках расцвели нездоровые чахоточные пятна. Сержант между тем, продолжил представлять членов команды.

– Это Кабан. Никто не помнит, как его зовут. – Заноза коротко хохотнула. Наверное, дежурная шутка. – Штурмовик.

– Сергей Кабанов я. Не родственник. – Он встал и протянул мне руку для пожатия. Кисть была размером с хорошую совковую лопату.

Вообще Сергей-Кабан выглядел монументально. Широченные плечи, грудная клетка глубиной с полметра. Вес килограмм сто пятьдесят и ни крупинки жира. Простое плосконосое лицо покрыто многочисленными выщерблинами. Какая-то кожная болезнь? Блондинистые кудряшки облепили голову. Между ними просвечивала розовая кожа. Голубые глаза казались блеклыми, как будто затянутыми пленкой.

СЕРГЕЙ КАБАНОВ

Я приготовился к подлянке и, залив в руку энергию, ответил на рукопожатие. Ладонь будто угодила в каменные тиски. И это он, на самом деле, не напрягался. Коротко сжал и отпустил. Суров мужик. Заметив косые взгляды остальных, я понял, что тестом было не испытание физической силы, а то, не побрезгую ли я поручкаться с простолюдином. Они здесь что? Ситкомов про бояр обсмотрелись, до потери критического мышления?

– Силен! – Сообщил коллегам Кабан. – Кисти крепкие.

И, выполнив свою функцию по информированию остальных, уселся на свое место. Двигался и разговаривал он как робот Вертер из одного старого детского фильма.

– Крайний член группы…

– Он член всего участка, – угрюмо буркнула Заноза. – И общаг медицинского и литературного факультетов, заодно.

– Виталий Прилепских. – Невозмутимо закончил Рудницкий. – Позывной «Красавчик». Штурмовик. Рукопашный бой. Боец непосредственного контакта.

Широкоплечий высокий шатен смотрел на меня, как следователь Опричнины на врага престола. Правильные черты узкого треугольного лица намекали на то, что в его жилах течет некоторое количество боярской крови. Образ довершала «испанская» бородка с усами.

ВИТАЛИЙ «Красавчик» ПРИЛЕПСКИХ

– Указать в анкете можно что угодно. – заявил «Красавчик». – Хоть, что у тебя царица морская на посылках. Олег. Мы правда это на патрулирование сегодня берем? Без проверки? Может, мы его оставим в дежурке, ногти полировать? Или чем там он всю сознательную жизнь занимался в башне?

Я промолчал. На такой враждебный выпад можно ответить только хуком слева. Для этого рановато.

Оправдываться или эскалировать словесный конфликт – не лучший вариант. Я просто посмотрел на него, как князь на земляного червя. Изобразив на лице скуку и высокомерие. Только что не зевнул.

– Распоряжение лейтенанта. Проверить в деле-на. – Олег повернулся ко мне. – Пойми, Орлов. Боярин нам в группе на хер не уперся-то. Слуг тут нет. Мы действуем как единый организьм. Давно друг друга знаем и доверяем. Понимаем, кто на что годен. А ты непонятный фрухт. Что можешь – неясно. Нам тебя навязали. Так что душевного отношения не жди. И что «вашим благородием» тебя будут называть, тоже.

– У ликвидаторов принято судить о человеке по происхождению, господин сержант? – Не удержался я. – Так я больше не боярин. – И я проявил печать на лбу. Чтобы все наглядно было. Такого от меня явно не ждали. – Я пришел сюда служить, а не отношения с вами налаживать. Вам я тоже не доверяю, потому что вижу в первый раз в жизни. Я не фрукт. И не овощ. Для вас должно иметь значение то, что я физик – универсал. А не мой титул или прошлое. Они здесь ни при чём.

– Малой дело говорит. – Внезапно прогудел Кабан. – Не по-человечачьи встречаем. Надо смотреть. – И замолчал, явно исчерпав дневной лимит слов.

– Экая татуха у тебя, барин. – Нарушила молчание Заноза. – Что-то значит? Или по пьяни наколол?

– Он даже в башне умудрился накосячить, так что ему пинка под сраку нарезали. Это печать изгнанника. – пояснил Прилепских. – Подарочек тот ещё, этот барчук, судя по всему. И за языком не следит.

– Отставить грызню! – Сержант придавил взглядом Красавчика. – Ты пришел на место нашего погибшего товарища. – Снова обратился он ко мне. – Не обвиняй меня в пр… предз… предзятости. – Я прикусил язык, чтобы не поправить его. – Я тебе все как есть сказал-то. Без этих ваших поэтесов дворянских. Не нравится, что, иди к Семенычу, пиши заявление на перевод-на. Говоришь ты красно. Посмотрим, как себя проявишь.

Красавчик вскинулся, но сержант схватил его за плечо и опустил обратно на расшатанный стул.

– Готов приступить к несению службы. – пожал я плечами.

– Хорошо-на, что готов. Теперь я должон тебе инструктаж провести. И понять, какая роль в группе тебе по плечу. Так-то нам третий штурмовик нужон-на. Дятел, прими его душу Мученик, роль стрелка-средника исполнял. Ну и врукопашную мог. Снайпера еще одного нам не надо. Но на первый выход могем и так сделать. Что скажешь?

– Штурмовик или средняя дистанция, сержант. – Ответил я. – Что нужнее, то и исполню.

– Эти тыкалки смешные тебе не помогут. – Снова влез Виталий. Он имел в виду мои короткие клинки, которые я нацепил перед выходом.

– Захлопнись, Красавчек-на. – негромко, но веско одернул его сержант. – Чтобы я от тебя окромя докладов по обстановке больше сегодня ни одного слова не слыхал. А то в участке у нас кое-кто охреневший не по росту останется. Понятна моя алагория-то?

– Так точно. – Красавчик скривился, но заткнулся.

Так. Авторитет Рудницкого под сомнение здесь никем не ставится. Да и мне, несмотря на неприятную «приветственную речь», сержант на самом деле глянулся. Нормальный вроде мужик. Без подлинки. Для выходца из боярского сословия это многое говорит о человеке, поверьте.

– Но так-то прав он. Дрянь иногда такое высирает… Главное, что тварей нужно просто пластать на куски. Твои клинки не пойдут.

А то я не в курсе, что короткие мечи – излюбленное оружие бояр, сделано, чтобы сражаться с людьми в узких коридорах башен? И для дуэлей. Для других условий нужно другое оружие.

Я просто молча кивнул, ожидая продолжения.

– Значит, что ты о Дряни знаешь, стажор? – Так и сказал «стажОр».

– Что и все. Загрязнение эфира. Результат деятельности магов и техномагических производств. В высокой концентрации вызывает тяжелое отравление. Может вызывать мутации у людей, животных и растений. Дрянь – «тяжелая» часть эфира. Концентрируется у земли. Перемещается под воздействием эфирных течений. В высокой концентрации образует «гнезда» – аномальные зоны. Наиболее вероятные места образования аномалий – помещения без доступа солнечного света. Если коротко – все.

– Все так, стажор. И вот с этими самыми мудациями и аномальями мы иногда имеем дело-то. Чаще просто чистим эфир, доступными средствами. Во время патруля, наша задача проверить здания нижних уровней, на предмет не завелась ли там какая пакость-на. Еще концентрацию замеряем. И данные в штаб передаем. Да, свежая Дрянь дневного света боится. А застарелому гнезду на солнце похер-на! Чего еще? Одна группа патрулируют с участка. Три дежурят посменно. Случись прорыв, дежурная группы подрываются на боевой выезд. Периодически на неделю-две выезжаем чистить гнезда в Синицинских руинах. Кажись, все. Инструктаж окончен. На вот, в бумажке распишись.

Я расписался за получение инструктажа, стараясь сохранять каменное выражение лица. Доходчиво и кратко, что еще надо. Но лыба на лицо так и просилась.

– Пошли, я тебе матчасть покажу, стажор. – Сказал он, поднимаясь. – Матчасть знать надо! Остальной группе готовится к выезду.

Сержант подошел к решетчатой двери, ведшей из «дежурки» в просторное длинное помещение арсенала. По левой стене тянулись индивидуальные шкафчики – для одежды и снаряжения. Безликие ряды серых прямоугольных ящиков. На дверце каждого висела бумажка с именем.