Текст книги "Кровь первая. Арии. Они"

Автор книги: Саша Бер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Ну, и чё думашь, Данава? – спросила брата Дануха.

– А чё тут думать, – ответил он обречённо, – видать в повитухи они её звали, как пить дать. А раз Хавка согласилась, значит знама к кому.

– Правду говоришь, – согласилась баба, – я тож так думаю. Ну ящё чё? Чё про логово узнал?

– Ничего, – буркнул колдун, – наша лекарка так на нас и не вышла. Видно нет уж её и давно. Что атамана Ардни зовут, так это узнали в городе, кроме того ходят там слухи, что в логово много девок нагнали. Пацаны выросли. А судя по тем двоим что у Хавки были, то даже переросли уж давно.

Опять наступила тишина. Все задумались, каждый о своём.

– Ладноть. Поздно уже, – закончила сбор старшая, – давайте по норам. Да, новеньку оденьте. Елейка, Малху с Краснушкой к себе пока возьмёшь. Всё. Разбежались.

Следующее утро ранним было не назвать. Похоже в эту ночь вообще никто не спал, решив выспаться днём. Ну с Елейкиным шатром было всё понятно. Собрались подруги детства и хоть жизнь их ненадолго раскидала по разным углам, внеся серьёзные коррективы в их человеческую сущность, тем не менее, дружеский трёп к утру вернул отношения почти в прежнее русло. К тому же раскрытый секрет Малхи со своим даром, значительно сбил с неё спесь, и она гонору поубавила. Данава в свой шатёр спать пошёл от Данухи тоже только под утро. У них было о чём поговорить без свидетелей. Голубава не спала, лихорадочно просчитывая различные варианты предстоящего похода и обустройства быта. На почему-то сразу решила, что ответственна за все эти дела и от того сильно волновалась. Ей очень хотелось во чтобы то не стало блеснуть перед всеми своим умом и умением логически мыслить, и она убедила себя в том, что предстоящий день станет экзаменом на «нужность» её в этом хороводе особенный девок. Хохотушка была с сыном. Тот мучился с животиком всю ночь и молодая мама про прыгала вокруг, не решившись пойти за помощью к Данухе из принципа. Буря с Белянкой тоже ночевали в одном шатре и тоже не спали. У этих проблема была сродни Голубавиной. Они чувствовали себя белыми воронами, то есть несколько ущербно среди всего этого чуда и подруг со сверх способностями, так как не обладали ничем, а так хотелось, аж зубы сводило. Неважна тоже не появилась с утра, а значить тоже не спала, только не понятно почему. В общем уснул лагерь лишь под утро и к полудню ещё крепко спал, когда Воровайка подняла всех на уши.

Как и положено главной охраннице, о тревоге в первую очередь она доложила Данухе, как старшей. Та, ничего не соображая спросонок, накинула тулуп на плечи, не одевая верхнюю рубаху, обулась и с не прикрытой головой, но схватив заветную клюку, выскочила наружу. Сорока металась по кругу поляны и трещала во всю свою сорочью глотку. Дануха задрав голову, напряжённо следила за её виражами, стараясь определить направление угрозы, но та как с ума сошла и единственное, что поняла из её выкрутасов Дануха, так это то, что сорока была в полной панике. Тут выскочили из своего шатра Буря с Белянкой, полностью одетые и вооружённые с уже наложенными стрелками, готовые к бою. Тут же выскочил перепуганный Данава вообще в одной нижней рубахе, босиком, но с посохом в руках. Следом из своего шатра показалась Голубава с медным топором. Остальные даже носа не высунули. Продрыхли всё на свете. Дануха, бросив следить за Воровайкой осмотрела мельком поляну. Белянка с Бурей стояли вдалеке, абсолютно спокойные, опустив свои луки и смотрели на неё как-то странно, настороженно. Голубава тоже опустила топор, но смотрела куда-то мимо Данухи, ей за спину. Старшая уже хотела обернуться, но по пути увидела Данаву, который что-то взвизгнув, кинулся обратно в свой шатёр. Только тут Дануха наконец обернулась и обмерла. Всего в шагах два раза по девять стояли три белых колдуна с посохами и с ними молодая баба, так же, как и колдуны одетая во всё белое. Из всех она признала только Лада, бывшего Хавкиного «колдунка», остальных видела впервые. Те стояли как вкопанные, важные из себя, особенно впереди стоящий и надменно осматривая поселение, всем видом выказывая недовольство отсутствием должной встречи таких их великих, грозных и уважаемых. Дануха наконец одела тулуп в рукава, запахнулась и медленно двинулась к гостям. Костеря их про себя, мол припёрлись тут. Сбоку выскочил уже одетый Данава и пристроился к ней. Гости продолжали стоять и навстречу не двинулись. Дануха вдруг тоже остановилась, пропуская вперёд братца. Её голову посетила здравая мысль: «Эт ж колдуны! Вот пускай колдун их и встречат. Она т тут причём». Данава, дойдя до гостей, низко поклонился в пояс и залебезил:

– Приветствую тебя брат Колон.

Один из седых бородачей, тот что стоял первым, небрежно кивнул в ответ.

– Приветствую тебя брат Ворон, – продолжил заискивающи кланяться Данава, обращаясь к следующему.

Второй незнакомец тоже кивнул, но не так небрежно, как первый.

– Приветствую тебя брат Лад, – сделал Данава третий поклон.

Лад в отличии от остальных поклонился полностью, с почтением.

– Приветствую и тебя сестра, – поклонился Данава молодой бабе, но из того, что «колдунок» не назвал её, Дануха сделала вывод, что он её тоже не знает.

– И мы приветствуем тебя брат Данава, – ответил с высока за всех тот, что был похоже за главного и стоял впереди.

Пока они расшаркивались друг перед другом, неся какую-то ритуальную и для одних их понятную бредятину, Дануха прикрыла глаза и стараясь быть незамеченной, тихонечко пронюхала гостей и тут же отметила про себя, что ни один из трёх, ничего из себя не представляет. Всего на всего такие же «колдунки» бестолковые, как и её Данава. Даже тот, что напустил на себя надутую важность, был обыкновенной посредственностью, не обладающий ни даром, ни способностями, а судя по морде был ещё и глуп, но тщеславен. Она хитро улыбнулась и открыв глаза, тут же испугалась. Только сейчас она поняла свою ошибку. Колдунов то она проверила. А бабу? А баба, что была с ними, пропала, как сквозь землю провалилась. Дануха за озиралась по сторонам в поисках пропажи, затем сообразив, вновь включила особое чутьё и уже не скрываясь, начала пронюхивать всё вокруг. Но тут из-за спины раздался спокойный голос незнакомки:

– Не надо, ведьма. Я боюсь щекотки.

Дануха была вынуждена признать своё поражение и открыв глаза, медленно обернулась. Перед ней стояла какая-то невзрачная молодая бабёнка лет двадцати пяти, а может тридцати, хотя и двадцать дать можно. В общем не определишь на глаз. Худая, со светлыми тусклыми, неопределённого цвета глазами. Лицо какое-то настолько невзрачное, что отвернись Дануха сейчас, попробуй её себе представить и ведь не вспомнит, как выглядит. Вот даже глазом на лице зацепиться не за что. И голос. Она же только что его слышала, а уже забыла. «Надо ж было такой уродиться», – подумала про себя Дануха, а в слух сказала:

– Мяня кличут Дануха. Я здеся старша. А ты кто?

– Никто.

Дануха сначала хотела было заартачиться, от такого неуважения к хозяйке, представившейся гостье, но почему-то тут же вспомнила Неважну при их первой встрече и как-то само собой отреагировала на это просто:

– Ну, Никто, так Никто. Мяне насрать как материться, но ты, гостенька, переступашь порог мово кута, и я должна знать кого принимаю, а другого способа узнать, как ведьминным взором пощупать, у мяня нет.

Гостья стояла абсолютно ничего не выражая, как будто даже и не слышала, что ей говорили, но затем пожала плечиками и спокойно согласилась:

– Хорошо. Потерплю. Если что увидишь, скажешь. Мне тоже интересно.

Дануха ухмыльнулась и так с ухмылкой прикрыв глаза, принюхалась. Тут же распахнула их обратно и бегло осмотрела гостью с ног до головы. Ухмылка с её лица уже пропала. Она вновь закрыла глаза, но на этот раз нюхала долго, тщательно. Открыла глаза неохотно и с какой-то непонятной неприязнью.

– Ты така по сути, аль чё делашь?

– Я такая по сути, – всё так же спокойно ответила гостья, – я ж Никто.

– Ладноть, – протянула Дануха, – подём в кут, аль ты с «колдунками»?

– С «колдунками»? – переспросила гостья, растягиваясь в улыбке.

Судя по первой за всё время знакомства подобии реакции на её лице, бабёнке явно понравилось это слово.

– Нет, – продолжая улыбаться, ответила она, – это они со мной. Меня прислал к тебе Великий Ур.

– Вяликий, – шутовски передразнила её Дануха, а затем запросто, как с закадычной подругой заговорила, – кто такой, почаму не знам.

– Не знаю, почему не знаешь. Ур настоящий колдун, в отличие от этих «колдунков», – проговорила она, делая ударение на последнем слове и вновь улыбнувшись.

– Ну я догадывалася, чё среди этих, – она кивнула головой в сторону всё ещё расшаркивающихся «недоделанных», – де-то сядит нормальный, но не разу не вядала.

– Я тоже только одного знаю, – спокойно и так же по-свойски ответила гостья.

Дануха развернулась и бесцеремонно обратилась к братцу:

– Данава, ты куды свою свору повядёшь к сябе аль к нам за общей стол?

– Да как ты… – взревел было главный «колдунок» поднимая свой посох, но тут же заткнулся на полуслове, замерев с посохом на полу движении, смотря куда-то на поляну за Данухой.

Старшая медленно и степенно оглянулась. Белянка и Буря стояли там же, где и стояли, но обе натянули луки, целясь в «колдунков». Дануха улыбнулась и про себя похвалила «ай, молодцы девки, любо подыграли». Она небрежно подняла руку вверх, как бы давая отбой и скомандовала:

– Поднимайте всех.

Но никого поднимать не пришлось. Все оказывается были наготове, лишь чего-то ждали, видать подглядывая в щёлок входных шкур. Тут же после этих слов вышла Хохотушка, вооружённая до зубов: и ножами за голенищами сапожек, и зачем-то топор сунула за пояс, ну и с луком в руках со вставленной в него стрелой. А из шатра Елейки по одной вышли четверо девок и стало понятно почему Неважна так же не спала, как и все остальные. Просто она оказалась в этой компании была и трещала всю ночь с ними за одно. Все двинулись к Данухе. По мере подхода, старшая представляла каждую.

– Эт Голубава, – указала она клюкой на бабу с топором, – нужный и ядинственно нормальный мужик, наши мозги и расчёты. Эт, – указала она на подошедшую Хохотушку, – ваще не баба, а перявоплощение Водной Шутовки.

Хохотушка тут же залилась своим заразным смехом, видимо не ожидая такого представления, но оно ей явно понравилось.

– Вот уж во истину, – поддакнул тихо Данава, расплываясь в улыбке, как пить дать вспомнил банные посиделки.

– Эт… – и тут Дануха сама запнулась, увидав Неважну, всё лицо которой было изрисовано ярко зелёными тонкими веточками, на подобии узора Краснушки, – Неважна, дитя Лясной Девы.

Следующей подошла тоже вся изрисованная Елейка, только узор был больше похожий на Данавинские завитушки, только чёрные. Подошедшая Елейка демонстративно вынула из-за пазухи змеиный камень и опустила его по верх рубахи. Дануха про себя лишь пропела: «Ох, ё, посыкухи голопузы», но вслух представила.

– Эт Елейка, дитя Стяпной Девы.

Далее показывая на Малху продолжила представление.

– Эт Малха, дитя Снежной Девы, а эт, – указала она на Краснушку, – дитя Облочной Девы Громовницы.

Только Белянка с Бурей не подошли, скромно оставшись стоять чуть поодаль, понимая, что их с такой помпой не представишь, но они акарали[33]33
  Акарали (разг.) – обманулись, не угадали.


[Закрыть].

– А вона от тех двух я бы ваще вам советовала держаться подале. Эт Белянка и Буря – мужеубийцы. Хоть вы и не мужики по своей сути, но уж больно похожи внешне. Ежели встретите их без моей защиты, я вам не завидую.

И только после всего этого Дануха начала наконец оборачиваться к колдунам, вцепившись пальцами в свой волчий хвост и желая представить себя, но похоже это уже было лишним. Старшой «колдунок» валялся на снегу, да ровно так лежал, как специально. Вытянулся во весь рост и руки в стороны раскидал. Второй, тот что звался Ворон, видать какое-то время пятился назад, пока не упёрся в ствол дерева, да так там и замер. Самым хитрым оказался Лад, который спрятался за Данаву. Последний стоял, понурив голову с обречённостью на лице. Так как единственный оставшийся зритель был придавлен к дереву, поэтому Дануха обратилась именно к нему:

– А я Дануха – волчья большуха, сястра Водной Девы и старша сястра эт несущяй смерть стаи. Понял!? – последнее слово она буквально прорычала.

«Колдунок» вместо того, чтобы ответить на заданный хозяйкой вопрос, что мол всё понял, осознал, почему-то бросил свой посох и со всех ног кинулся бежать в лес, откуда пришёл, притом так быстро, что догнать его могла, пожалуй, только Елейка на своём Злыдне, но догонять его ни у кого желания не было.

– Дануха, – пропищал, чуть ли не плача Данава, – ну, что ж ты делаешь?

Старшая подошла к нему, выпустив хвост на свободу и ласково, по-доброму ответила:

– Братец. Неушто ты ящё не понял? Из-за таких как вы, горя-«колдунков» недоделанных, погибла жизнь наша. Ты думашь эт нелюди виноваты? Не-а, малахольный ты мой, эт всё вы, «колдунки». Средь вас ваще уж нет настоящих то колдунов, одна отрыжка с пердушкой. Немочны вы, ни защитить, ни направить. Вы пусто место, братец, пылинок с ног этих девок не стоите и надуваться тута, как жабы, пред нами не стоит, – тут Дануха посмотрела на Лада, который стоял уже не напуганный, а понурый, потупив глазки в землю, как нашкодивший пацан и продолжила уже для обоих, – бросайте вы эту кодлу[34]34
  Кодла (разг.) – разношёрстное, плохо организованное сборище.


[Закрыть] бестолкову. Нам в аккурат ваша дельна помощь нужна, а не дута через жопу соломинкой. Данав, у тябя ж руки чудеса делают, ты ж, работая при нас, куды боле пользы приносишь Троице, чем шастая с ЭТИМИ.

Она осмотрелась. Девки восторженно и внимательно слушали пламенную речь своей предводительницы.

– Лад, – обратилась она к соседскому «колдунку», – будь добр, тащи ЭТИХ отсель от беды по дале и заходи просто без выебонов в гости, тода и встретим, и приветим.

Дануха развернулась и пошла к своим девкам. Осмотрела всех с видом, будто кого-то ищет, но не найдя кого искала, громко выкрикнула по верх девичьих голов:

– Никто, ты де? Идить, знакомиться будем.

Гостья тут же, как тень, выскользнула из Данухиного шатра, притом так ловко, что Старшой показалось будто входная шкура даже не шевельнулась.

– Ты чё эт там ныкалась[35]35
  Ныкаться (разг.) – прятаться


[Закрыть]? – спросила хозяйка подозрительным тоном.

Но та лишь вздёрнула щуплыми плечиками и спокойно ответила:

– Ты же сама велела, чтоб я шла к тебе в кут.

Дануха посмотрела на новенькую с каким-то хитрым прищуром и объявила:

– Нашей стае прибыло. Знакомьтеся – Никто.

Её тут же обступили все девки и начали буквально терзать вопросами со всех сторон. Дануха стояла в сторонке и диву давалась, как легко и непринуждённо, новенькая уходя от прямых вопросов, как бы само собой переключала девок с себя на них самих и уже через некоторое время, девки галдели между собой, потеряв всякий интерес к новенькой, при этом так и не получив, по сути, ни одного ответа. Дануха подошла к улыбающейся Никто и тихо, в полголоса похвалила:

– Ай, молодец, баба, ничё не скашь. Я тако, во-первых, вижу. Приставать не буду, не бойся, но ты и меня пойми, касатка, коль ко мне в помочь пришла, так я хоть должна знать чё от тябя ждать то, на чё ты способна и кака в тябе сила? – но тут же, давая возможность обдумать, прежде чем отвечать, переключилась на остальных, выкрикнув, – так, девки, а ну кыш по мястам. И так пол дня проспали, сопелками про сопели. Елейка, забирай рисованных к себе и готовитесь, чуть попозжа приду, куманиться бум, – и опять обращаясь к Никто, закончила, – а мы с тобой, голуба, пойдём ко мне, я тябя хоть покормлю, попою с дороги.

Вечером, выполнив всё задуманное в полном объёме, все без исключения собрались в бане на общий сбор. Кумление Неважны с Малхой и Краснушкой всё-таки дало результат. Неважна почувствовала бабу Кноху и даже, как будто пролетев мысленно весь маршрут, определилась с путём-дорогой, чтоб сподручней туда добраться. В поход рвались все, но Дануха пресекла их рвения на корню. Сначала долго говорила Голубава, в мельчайших подробностях перебирая все мыслимые и немыслимые ситуации и возможные действия при них. Она явно намеревалась возглавить поход, но Дануха её обломала, заявив, что она, как самая здоровая и освоившая топор, останется в поселении, готовить площадки под будущие жилища. Оставила в поселении и Елейку, поручив ей срочную заготовку шкур и мяса, мотивируя это тем, что со своим «зверьём четвероногим» она сделает это быстрее всех и главное больше. Краснушка была оставлена, во-первых, из-за того, что хоть и была там внутри, но толку от этого было мало, а во-вторых была слаба для такого перехода. Дануха определила её вместе с Хохотушкой и Белянкой в помощницы Данаве, на которого возложила выделку шкур, пошив и установку шатров. В поход определила четверых. Ну если участие Неважны с Малхой было всем понятно и предрешено, то вот Буря с новенькой Никто вызвали всеобщее недоумение. Притом старшей назначила именно Снежную Бурю. Та аж поперхнулась, хлебая отвар, растерялась и на какое-то время дар речи потеряла. Дануха объяснила, что Неважна всех ведёт и она же основная ударная сила на расстоянии, ей за сёстрами следить и «руками водить» будет некогда. Малха будет зачищать накоротке в стеснённых условиях коровника. Ей и без девок будет куда своё внимание приложить. Никто, Дануха бы при других обстоятельствах, никогда бы не послала. Во-первых, она новенькая, необжитая. Во-вторых, непонятная, чужая, пока, но уж больно дар у неё подходящий для этого дела был. Дануха сознательно держала её весь день при себе, ненавязчиво прощупывая и выпытывая у бабёнки её способности. Никто оказалась дитя Ночи с удивительным даром «отводить глаза», как людей, так и птиц, и зверей. Именно она, ведя «колдунков» наводила морок на окружающую живность и в том числе отвела глаза и их сторожевой Воровайки, которая прозевала неожиданных гостей, а когда пришли и Никто морок сняла, сорока чуть в обморок не свалилась с ветки, запаниковав. Кроме этого Никто тут же в бане призналась, что обладает ещё одним умением – «заметать следы» и на тут же возникший вопрос «Как это?», ответила мол очень просто. Коль траву замнут, она поднимется, коль след в пыли останется, то ветерок след раздует, даже коль в грязи след отпечатается, то грязью же и затянется, правда, посетовала она, на это время побольше надо. Она оказалась идеальным лазутчиком и следопытом, поэтому упускать возможность её использовать Дануха не могла, к тому ж решила вот так в походе её и проверить на вшивость. Никто тоже не могла возглавлять отряд, так как ей Дануха попросту не доверяла, да и всё время она так же будет при своём деле. А вот Буря, как раз за атаманшу и сойдёт. К тому ж девка она умная не погодам и Дануха в этом деле ей доверяет. Недоумения, возникшие в начале, после объяснений Данухи разом развеялись и все согласились с тем, что Старшая у них действительно баба умная.

Было принято решение, разыграть нападение на коровник, как дело рук пацанов Ардни. Для этого изготовили две волокуши и приспособили под это двух лошадей. Охрану вместе с собаками утыкать стрелами всех, а не в глаз, к чему были приучены Неважна и Буря. Следы дотянуть до ближайшей дороги, а там скрыть и потеряться, уйдя в леса уже незамеченными. На этом и разошлись.

Дануха опять не спала почти пол ночи, но на этот раз её мучил только один вопрос, конкретный, болезненный. Девок для похода надо было закуманить, но куманить на Матёру Ку, Дануха боялась. С одной стороны, защита предков и уверенность в неуязвимости, с другой – страх за то, что полужити мало покажется, а ну кинется своих пожирать? Так промучившись и не придя к решению, не заметила, как уснула.

И видит Дануха сон. Будто сидит она у себя в старом своём куте, что в баймаке, солому на полу перебирает. Обернулась на свою лежанку, а там Сладкая, туша жирная, на боку разлеглась, на руку голову опёрла и жуёт что-то. И будто давно уж они с ней об этой Ку разговоры вели, и вроде как Сладкая не просто лежала, а думала.

– Ну, так чё делать то? – спросила её Дануха в нетерпении.

– Как чё? – удивилась Сладкая, – мяня ляпить. Я ж тябе объясняла, дурёха. В поход пошла – сляпила, из походу верталась – схоронила. Чё тут сложного то?

– А коль мало кого набьют? Ты ж нас жрать начнёшь.

– Тьфу, – сплюнула Сладкая, – я ж тябе в башку вдалбливаю. Вертаются девки ты ж мяня схорони и всё. Мяне чёб разум потерять да на своих кинуться это ж сколько голодать то надобно?

– Так бы сразу и гуторила, дрянь, – психанула Дануха, – а то из пусто в порожне толчёт, толком ни чё не понять. Под нежить косишь чё ли, дрянь толстожопа?

Села Дануха на пол, вроде как задумалась, а тут раз и проснулась, а на дворе уже утро.

Елейка ещё с самого утра, чуть забрезжил свет, унеслась на Злыдне на охоту, прихватив с собой Скромницу. Ей было обидно, что не послали в поход и больно было смотреть на сборы подруг и она решила быть от этого всего как можно дальше, к тому же Голубава убедила её в том, что от её охоты будет зависеть вся работа по обустройству новых поселений. Конечно, она не Неважна, которая и зверя чует и добычу ведёт на себя, но Елейка решила эту охоту провести кардинально по-другому. Она не стала вылавливать лося с кабаном по лесу, а сразу пустилась в степь, отыскивать одичавшие туровы стада. Да, это было не безопасно и можно было нарваться на кого-нибудь, но ей как раз этого и хотелось. Она даже надеялась на это, чтоб показать всем свою значимость и превосходство. Она одна могла запросто слетать на полном скаку до проклятого коровника, перебить там всех на одном выдохе, забрать Малхушкину маму, усадить её вон на ту же Скромницу и вывести, а её даже в походный какагод не взяли. Целые планы там настроили, а дело то выеденного яйца не стоит. Обида конечно грызла, но не более. Умом то она понимала, что так нельзя и то что дело, ей порученное, тоже не менее важное и его надо делать. А как нашла полусонное стадо, так все эти угрызения и обида разом уступили место азарту охоты. Заготовка началась.

Голубава тоже особо не раскачивалась. Взяв топор начала шастать по округе, что-то прикидывая, примеряясь и по началу делая зарубки на деревьях. Она заранее хотела спланировать всё будущее поселение, чтоб с одной стороны оно было компактно, с другой функционально и максимально могло быть защищено, как от дикого зверя, так и от людей. Последнее появление незваных гостей, которых даже Воровайка проспала, почему-то Голубаве не давало покоя. Она уже не первый раз задумывалась над тем, как можно обезопасить поселение совсем от постороннего проникновения или хотя бы узнавать о приближении чужаков заранее и успевать к их приходу приготовиться. Сорока, конечно, дело хорошее, но вот и она может ошибиться, а ведь такая ошибка может всем стоить жизни. С этими мыслями она расхаживала по прилегающему лесу, определяя полянки на вырубку и пытаясь представить в голове, как это будет выглядеть в конечном варианте. Наконец, поплевав на руки, принялась валить деревья.

Данава тоже чуть свет принялся за дело. Для начала он снял свои бабьи рубахи и облачился в кожаные штаны, как у Неважны, и кожаную куртку, сделанную по той же технологии, как и Неважнена, но абсолютно другого покроя. Сам придумал, сам пошил. Девки, увидевшие его, оценили по достоинству, даже Дануха одобрительно хмыкнула, в очередной раз пожалев, какой талант в лесу всё это время пропадал. Данава отобрал у Данухи большой медный котёл, тот что девки с аровой вырубки приволокли и принялся готовить рассол для обработки шкур. Хохотушка с Краснушкой подключились помогать. Хохотушка, выспавшись наконец, прибывала в прекрасном настроении и зацепившись с Данавой языками, устроили там целое представление, от которого бедная Краснушка, к их выходкам не привычная, чуть живот себе не надорвала, а потом и сама подключилась к этому безобразию. А когда Елейка привезла первые шкуры, то девки с Данавой уже разошлись не на шутку. В шатре у Данавы стоял бедлам, но и работа кипела споро. Елейка по-хорошему позавидовала их весёлости и тут же ускакала на следующий заход.

Дануха, встав по утру, тут же направилась к баймаку в свою старую землянку за глиной. Почему именно туда? Да кто её знает. Глину то могла и в лесу найти, а не ходить за тридевять земель, но вот ей что-то в голову втемяшилось, что глину надо брать там. Вот и пошла. Глина, отколупанная от стены старого кута, была так себе. В ней было много лишнего. Мелкие камушки, корешки, но баба старательно наковыряла целый мешочек, а потом у себя в новом шатре ещё долго её перебирала, тщательно очищая и перемешивая до однородности. После взялась за готовку. Надо было всех накормить, да ещё в дорогу дать еды минимум на седмицу. В общем работы у неё было тоже невпроворот. У каждой поселенки в шатре тоже очаг был и девки готовили для себя. Завтрак – обязательно. Вечернюю трапезу каждая по-разному. Когда у кого-то из девок собирались кучками, когда вообще без вечерней еды лишь на питье сидели, а когда и не по разу ужинали. Но обед всегда был общий у Данухи за общим столом. Это была традиция сама собой заведённая. После обеда все разошлись по своим делам, а походные девки остались куманиться. Глину Дануха замешивала на их крови, порезав всем левую руку, опаивая зельем и ставя в маленький какагор, который вместе с ней насчитывал пять куманок. Первой, кого рассмотрела большуха конечно же была Никто. Уж очень ей хотелось залезть под кожу этой бабёнке. А посмотреть было на что. Дануха такое увидела в первые. Никто представляла из себя не одну, а несколько сущностей под одной кожей. Она даже не смогла сосчитать сколько. Никто то двоилась, то троилась, то ещё больше накладывалась сама на себя. И каждая была разная. Она была не постоянна и это не постоянство, как определила Дануха, было связанно с бурей эмоций, что бурлили в молодой бабе. Дануха сделала для себя только один вывод. Эта баба к своим годам похоже не разу ещё не куманилась! И проделывает это впервые, от этого и эмоции захлёстывают. Чувство, оставшееся после осмотра, опять оказалось не однозначным. Зла Дануха в ней не нашла, хотя честно искала, но и понимания этой бабы у неё не сложилось, а то что было не понятно, настораживало. Затем посмотрела Малху и успокоилась. Побаивалась она эту девку с её закидонами. Уж больно не хорошим от неё веяло в последнее время, но оказалось зря. Чистая была девка, но глупая. Именно это её качество и чернило. Умишка у неё не хватало ни на пакости осознанные, ни в рамках дозволенного себя держать. Дануха поняла, что её довольно легко в узде держать, коль с умом. Ну и ладно. Неважна, как всегда, резвилась со своим радужным фейерверком, переливаясь разными цветами. Буря была собрана, рассудительна и явно побаивалась ответственности, но Дануха была уверенна – справится. На этом вывела из морока и все перецеловавшись отправились собираться и после недолгих сборов, так как к этому времени по сути были уже все готовы, под взглядами абсолютно всех оставшихся в лагере, выступили в дорогу.

Поход прошёл гладко, как по маслу и вместо седмицы они потратили только пять дней. И вот в средине пятого дня, Воровайка оповестила всех о их приходе. Дануха, закуманенная с карагодом почувствовала их радость ещё раньше сороки и даже вышла на поляну в ожидании, поэтому для неё это не было неожиданностью, а тут ещё сгонявшая им навстречу Елейка на Злыдне, вернулась с радостной вестью, что «наши идут» и «кучу баб ведут». Все мол довольные и всё говорят прошло лучше не придумаешь. Остальные поселенцы на встречу не побежали, раз Дануха не дёрнулась, а ждали их на поляне у шатров, которая за эти пять дней преобразилась до неузнаваемости. Всех запланированных шатров, конечно, за этот короткий срок сшить и поставить не удалось, но большинство уже стояло на своих местах и готово было принять переселенцев. Первой шла Буря, таща на плече какой-то мешок. Следом шли лошади с волокушами. Одну вела Неважна, вторую Малха. На шкурах сидела малышня, те кто быстро по снегу идти не мог. Следом шли бабы, девки. Было их на удивление много. Дануха даже удивилась такой ораве. Тут же увидела Кноху, с девченятами. Обнялись, прослезились. Малха тут же подскочила, спросив какой из шатров теперь её. Старшая отправила всех к Голубаве, мол её спрашивайте, она распределяет. Последней, замыкающей это шествие пришла Никто. Серая, уставшая, но при виде Данухе улыбнулась. Дануха оставив галдящую толпу на попечение Голубавы, подошла к Никто, обняла её и ласково проговорила:

– Умница, девонька, а теперяча топай ко мне на ляжак и баиньки. Всё потом.

Дануха сразу почувствовала, что бабёнка глаз не сомкнула все эти пять дней и сейчас едва держалась на ногах. Она долго думала о ней, все эти пять дней. Что она о ней знала. Выросла без мамы у колдуна. Материнской ласки не знала. Бабьей жизни тоже. Она вообще, похоже, человеческой жизни не знала. Зачем колдун её такой вырастил и почему к ней направил из огня, да полынье? За весь поход Дануха именно с ней держала наилучшую связь. Притом не она это делала, а сама Никто. Дануха чувствовала, как та тянется к ней, но вместе с тем боится. Тянется по-человечески, как дитя к матери. У неё, по её соображениям, появилась возможность получить от жизни то, чего она была лишена – материнскую, бабью ласку. И Дануха пошла ей на встречу. Ей стало жалко девку. Да девку. Никакая она не баба, а просто девка переросток. Да ещё и девственница, уж что, что, а в этих делах бывшую большуху не обмануть.

Галдёж над поляной стоял ещё долго, пока все не расселились и им не разнесли по кутам сырое мясо и запасы разносолов. Приготовить заранее, естественно, не успели, поэтому готовить бабам предстояло самим, тем более всю посуду из коровника забрали подчистую. Пока население питалось и в лагере установилось относительное затишье, Дануха собрала всех своих в бане. Походный карагод держал отчёт. Речь вела Буря на правах атаманши.

Туда шли быстро два дня и днём, и ночью. На ночлег не вставали, да и перекус делали на ходу. Только когда увидели забор коровника из леска, встали лагерем. Дело было к вечеру и как планировали с наскока в коровник не рванули. Никто пошла выведывать. Неважна и Малхой завалились в мешок спать. Так распорядилась Буря, объясним это тем, что им предстоит основная работа, а значит должны быть полны сил. Никто вернулась, когда уже темнело. Они с ней посовещались и решили, что лучше всего очистить коровник под утро, когда все будут спать и с рассветом уйти до леса, а так как все выспятся, то можно будет первые сутки пройти обратно так же без сна. Так решив Буря тоже завалилась спать. Никто сторожила. Пред рассветом она всех разбудила и тут началось. Все пожитки и лошадей оставили в лесочке, привязав лошадей к деревьям, а сами подошли к забору. Никто на собак морок навела ещё из далека. Они и не гавкнули. Забор высокий оказался и лезть через него было не сподручно. Ворота закрыты изнутри. Никто тогда прошла к большому дому, где по дереву залезла на крышу, а с неё спрыгнула во двор и открыла ворота. Они тяжёлые оказались, но дружно навалившись щель проделали, чтоб пролезть. Когда вошли, то столкнулись с первой проблемой. Все шесть собак были во дворе, но все спали. Малха развела руками, мол что я сними спящими делаю то буду. Тогда Неважна недолго думая взяла и всех перестреляла сонными. Даже не вякнула ни одна. Малха даже обиделась, что ей не досталось. Просила хоть одну разбудить, чтоб придушить заморозкой.