Текст книги "Грешная (ЛП)"

Автор книги: Сара Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Ты уверен, что хочешь посоревноваться со мной? – дразнила она Айзека, в руках которого тоже были санки.

– Я самая быстрая из тех, кто катается на санях, в Розвуде.

– Кто такое сказал? – глаза Айзека сверкнули.

– Ты еще со мной не соревновалась.

Эмили схватила санки за надувные фиолетовые ручки.

– Первый, кто доберется до большого дерева, выиграет.

– На стааарт... внимание...

– Марш!

Айзек опередил её, прыгая на свои надувные санки, со свистом скатываясь вниз.

– Эй! – закричала Эмили, плюхнувшись животом на санки.

Она согнула колени, подняв ботинки, чтобы они не волочились по земле, и направила свои сани к самой крутой части холма.

К сожалению, Айзек направлялся в ту же сторону.

Эмили приблизилась к нему на большой скорости и они столкнулись в середине холма,скатываясь на санях в мягкий снег.

Сани Айзека продолжали катиться вниз без него, напрявляясь прямо в лес.

– Эй! – прокричал он, указывая на сани, промчавшиеся мимо дерева, которое они отметили как финиш

– Технически, я выиграл!

– Ты жульничал, – добродушно проворчала Эмили.

– Мой брат раньше устраивал такие же гонки.

Это сводило меня с ума.

– Это значит, что я тоже свожу тебя с ума? – Айзек лукаво улыбнулся.

Эмили посмотрела на свои красные шерстяные варежки.

– Я не знаю, – сказала она тихим голосом.

– Может быть.

Ее щеки предательски начали розоветь.

Эмили поплелась к своей машине на парковку и увидела Айзека, стоящего рядом со своим пикапом с двумя санями в руках, и её сердце бешено заколотилось.

Айзек выглядел гораздо лучше, одетый в зимний костюм, чем когда он напяливал на себя свои эмо-рок футболки и джинсы.

Его шерстяная шапка голубого цвета была сильно натянута на лоб, приминая его волосы к ушам, что делало его глаза еще более голубыми.

На обоих варежках, на тыльной стороне ладоней, были вышиты Северные олени.

Он застенчиво признался в том, что каждый год мама вяжет ему новые варежки.

И что-то в этом было – его шарф был дважды обмотан вокруг шеи, покрывая каждый сантиметр его тела, и из-за этого он казался привлекательным и в то же время уязвимым.

Эмили хотелось думать, что это потрясающее мимолетное чувство в ней возникло только из-за волнения от того, что у нее появился новый друг... или это побочные эффекты переохлаждения, ведь согласно термометру в Вольво ее мамы, на улице было всего девятнадцать градусов.

На самом деле, она сама не могла понять, что творится у нее внутри.

– Я не была здесь уже вечность.

Эмили нарушила молчание, глядя на кирпичное здание химии у подножия холма.

– Мои брат с сестрой обнаружили это место.

Сейчас они учатся в колледже в Калифорнии.

Я не понимаю, как они могли уехать туда, где никогда не бывает снега.

– Тебе повезло, что у тебя есть братья и сестры, – признался Айзек.

– Я единственный ребенок в семье.

– А я наоборот всегда мечтала быть единственном ребенком в семье. – застонала Эмили.

– В нашем доме всегда было чересчур много людей.

И мне никогда не покупали новых вещей – все передавалось по наследству от старших.

– Нет, быть единственным ребенком в семье скучно, – сказал Айзек.

– Когда я был маленьким, моя семья жила в районе, где не было других детей, и мне приходилось развлекать себя самому.

Я гулял в одиночестве, представляя, что я исследователь.

Я бы рассказал о том, чем я занимался.

Как Великий Айзек переплывает через бурное течение.

Как Великий Айзек открывает гору.

Уверен, если бы кто-то меня слышал, подумал бы что я сумасшедший.

– Великий Айзек, да? – хихикнула Эмили, находя это невероятно милым.

– Ну, наличие родных братьев и сестер переоценивается.

Я не так близка с моими братьями и сестрами.

И в последнее время мы столкнулись с рядом серьезных проблем.

Айзек облокотился и повернулся лицом к ней.

– Почему?

Снег начал просачиваться через джинсы и удлиненное нижнее белье Эмили.

Она имела в виду то, как ее семья отреагировала на новость о том, что ей нравится Майя.

Тогда не только Кэролин вышла из себя, но и Джек с Бэт удалили ее из их шуточного e-mail списка контактов на какое-то время.

– Обычное дело, – наконец сказала она.

– Ничего интересного.

Айзек кивнул, затем встал и сказал, что ему лучше спуститься и спасти свои надувные санки от деревьев до наступления темноты.

Эмили смотрела за тем, как он потопал вниз по холму, и непростое и беспокойное чувство пробежало по ее телу.

Почему она сейчас не сказала Айзеку о том, кем она являлась на самом деле? Почему это было так... сложно?

Её глаза метнулись на пустое парковочное место у здания химии.

Машина делала широкий круг вокруг парковочных мест, остановившись в центре, у основания Холлис Хилл, не так уж далеко от того места, где они с Айзеком столкнулись.

На боковой стороне машины было написано «Полиция Роузвуда».

Эмили прищурилась, узнавая знакомые каштановые волосы водителя.

Это был офицер Вилден.

На лбу Вилдена виднелись беспокойные морщинки,и он рявкал что-то в свой телефон.

На мгновение Эмили засмотрелась.

Раньше, когда она была младше, они с Кэролайн часто таскали переносной кухонный телевизор себе к спальню и смотрели поздние фильмы ужасов на самой низкой громкости.

Эмили слегка растеряла свой навык чтения по губам, но она была вполне уверена, что Вилден говорил кому-то на том конце провода «не вмешиваться».

Сердце Эмили было готово выпрыгнуть из груди.

Не вмешиваться? В этот момент Вилден заметил Эмили, стоящую на холме.

Он расширил глаза.

Через секунду, он тяжело кивнул ей, а затем резко опустил взгляд.

Эмили неудобно кивнула, удивленная тем, что Вилден пришел сюда, чтобы немного уединиться и заняться чем-то личным.

Было глупо думать, что вся его жизнь вращалась вокруг дела Эли.

Когда ее телефон зазвенел в небольшом кармане ее зимней куртки, она взвигнула.

Она вытащила его, её тело наэлектризовалось.

Имя Арии высветилось на экране.

– Привет, – выдохнула Эмили с облегчением.

– Что случилось? Ты получила ещё несколько странных сообщений? – требовала Ария.

Эмили переступила с ноги на ногу и снег под ней захрустел.

Она наблюдала за тем, как Айзек постепенно исчезал в гуще леса, находясь в поиске своих надувных санок.

– Нет..

– А я получила.

Только что.

Кто бы это ни был, у него есть моя фотография, Эмили.

С сегодняшнего вечера.

Человек, который это написал, знает, где мы и что мы делаем.

Порыв ветра ударил Эмили по лицу, от чего на глаза навернулись слезы.

– Ты уверена?

– Я звонила Вилдену на станцию 20 минут назад, – Ария продолжила – Но он сказал, что собирается на важную встречу и не может

говорить сейчас.

– Постой.

В смущении, Эмили потерла окоченевший подбородок.

– Вилден не на станции.

Я только что видела его.

Она оглянулась к подножию холма.

Место, на котором стояла машина Видена, сейчас было пустым.

В её животе затянулся тугой узел.

Наверное, он сказал Арии, что он поштурмует улицы, а не то, что он собрался на встречу.

Вероятно, она просто не так расслышала.

– А где ты вообще? – спросила Ария.

Айзек появился из леса со своими санками.

Он поглядел на нее и помахал.

Эмили тяжело сглотнула. Ее сердце глухо колотилось.

– Мне пора, – сказала она отрывисто.

– Я тебе перезвоню.

– Подожди!

Голос Арии казался взволнованным.

– Но я не сказала тебе...

Эмили захлопнула крышку телефона, прерывая телефонный разговор с Арией.

С торжествующим видом Азек поднял свои санки над головой.

– Великому Айзеку пришлось отвоевать их у медведя! – крикнул он.

Эмили выдавила из себя смешок, пытаясь успокоиться.

Сообщению, которое получила Ария, должно быть разумное объяснение.

Оно вряд ли означало что-то серьезное.

Айзек шлепнулся на санки и теперь внимательно ее рассматривал.

– Мы ведь так и не решили, каков будет мой приз за то, что скатился по склону быстрее тебя.

Эмили фыркнула, позволяя себе немного расслабиться.

– Как насчет звания самого главного в мире мошенника? Или снежок, прямо в лицо?

– А как насчет этого?

Она не успела моргнуть, как Айзек уже наклонился к ней, нежно целуя её в губы.

Когда он отодвинулся, Эмили потянулась руками ко рту.

Она чувствовала мятный Тик Так, который жевал Айзек, и покалывание на губах, словно от ожога.

Глаза Айзека расширились, смотря на выражение лица Эмили.

– Это было... приятно?

Эмили глупо улыбнулась.

– Да, – сказала она медленно.

И как только эти слова слетели с её губ, она поняла, что ей это понравилось.

Айзек улыбнулся, взяв ее руку в варежке в свою.

Голова Эмили кружилась так, словно она несколько раз прокатилась на аттракционе Tilt-a-Whirl.

Внезапно ее телефон запищал снова.

– Извини.

Подруга только что звонила, – объяснила она, доставая телефон.

– Наверное, это она, перезванивает.

Она немного отвернулась и посмотрела на экран: «одно новое сообщение».

Сердце Эмили подскочило.

Она посмотрела вокруг, на огромный, темный холм, но они с Айзеком были одни.

Она медленно открыла сообщение.

"Привет, Эм! Разве в Библии не написано, что правильным христианским мальчикам не следует целоваться с девчонками вроде тебя? Так что бы сделала А? Я не покаюсь в твоих грехах, если ты не сознаешься в моих.

Целую, А."

Да здравствует Ханна!

Чуть позже, в среду вечером, Ханна стояла около входа в Rive Gauche, французкого бистро в King James Mall’s, сжимая и разжимая кулачки.

Серж Генсбур звучал из скрытых динамиков, а в воздухе пахло стейками, козьим сыром и духами J’Adore от Dior.

Если бы Ханна на момент закрыла глаза, она легко могла бы представить, что сейчас – прошлогодняя зима, и что рядом с ней сейчас стоит Мона.

Еще ничего не пошло наперекосяк: в той жуткой яме не нашли тело Эли, на ее подбородке не было этого заметного шрама, никакого выпущенного под залог Йена, никаких записочек от фальшивого А.

Ханна и Мона все еще были лучшими подругами, которые смотрят на свое отражение в антикварных зеркалах, висящих в маленьких магазинчиках, и с вожделением рассматривают новые выпуски Elle и Us Weekly.

Конечно, она продолжала ходить в Rive Gauche и с тех пор, как Моны не стало: Лукас работал здесь по выходным и всегда предоставлял Ханне бесплатную диетическую колу с капелькой рома.

Но вовсе не Лукас стоял рядом с ней этим вечером.

Это была... Кейт.

Она выглядела хорошо, даже замечательно.

Ее каштановые волосы сдерживала черная шелковая лента.

Она была в ярко-красном платье с высокой талией и темно-коричневых сапогах Loeffler Randall.

Ханна надела черные кожаные туфли на высоких каблуках от Marc Jacobs, кофту цвета фуксии, обтягивающие джинсы, а на губах у нее была любимая красная помада Nars.

Вместе они выглядели в миллион раз лучше чем Наоми и Райли, которые тесно прижались друг к другу как пара уродливых садовых гномов за законным столиком Ханны.

Ханна рассердилась.

Супер-короткие волосы Наоми и коренастая шея делали ее похожей на черепаху.

Крысиный носик Райли задергался, когда она начала вытирать свои тонкие губы салфеткой.

Кейт взглянула на Ханну, отмечая происходящее.

– Они больше не твои друзья-враги, помнишь? – сказала она, почти не раскрывая рта.

Ханна вздохнула.

Согласно теории, она поддерживала Кейт в ее плане «если ты не можешь их победить, присоединись к ним».

Но на самом деле...

Кейт посмотрела Ханне в лицо.

Она была на три дюйма выше чем Ханна, поэтому, когда она говорила с ней, Кейт приходилось смотреть сверху вниз.

– Они нужны нам в качестве друзей, – спокойно проговорила Кейт.

Сила в количестве.

– Просто...

– Ты хотя бы знаешь, за что ты их ненавидишь? – резко спросила Кейт.

Ханна пожала плечами.

Она ненавидела их потому что они были стервозными... и потому что Эли ненавидела их.

Правда, Эли никогда не объясняла, что такого ужасного сделали Наоми и Райли, из-за чего она стала так холодна с ними.

Не то, чтобы Ханна не могла спросить у Наоми и Райли, что именно они сделали.

Эли заставила Ханну и других девочек пообещать ей, что они никогда не будут разговаривать с Наоми и Райли.

– Ну же, – Кейт прикрыла рот руками.

– Давай сделаем это.

Ханна застонала, сердито глядя на свою будущую сводную сестру.

У Кейт был виден едва заметный изъян в уголке рта.

Ханна не была уверена, была ли это просто простуда... или что-то другое.

Она была одержима загадочным секретом Кейт, на который та намекнула за завтраком: она спала с парнем, и это привело к последствиям.

Герпес мог быть таким последствием, ведь правда? И разве не герпес проявляется лихорадкой на губах?

– Хорошо, идём, – проворчала Ханна.

Кейт улыбнулась, снова взяла её за руку, и направилась к столу Наоми и Райли.

Девушки заметили их и помахали Кейт, на Ханну же они смотрели подозрительно.

Кейт подошла прямо к банкетке и плюхнулась на красное плюшевое сиденье.

– Как дела, девочки? – прощебетала она, отправляя им воздушные поцелуи.

Наоми и Райли немного поподлизывались к Кейт, восхищаясь её платьем, браслетом и сапогами, предлагая ей свою недоеденную картошку фри.

Затем Наоми посмотрела на Ханну, которая всё ещё стояла около витрины с десертами.

– Что она здесь делает? – сказала она тихим голосом.

Кейт положила кусочек картошки фри себе в рот.

Ханна давно заметила, что Кейт была из тех девушек, которые могли есть, что угодно, и не толстеть.

Сучка.

– Ханна здесь, потому что она хочет кое-что вам сказать, девочки, – заявила Кейт.

Райли приподняла свою дугообразную бровь.

– Правда?

Кейт кивнула, складывая руки.

– Она хочет извиниться за все те гадости, которые она причинила вам за все эти годы.

Что? Ханна слишком одеревенела, чтобы что-либо говорить.

Кейт говорила, что они должны быть снисходительны к ней, а не искать повод для очередной издёвки.

Почему она должна извиняться перед Наоми и Райли? Они сделали Ханне ровно столько, сколько она сделала им за все это время.

Кейт продолжила.

– Она хочет начать все заново, девчонки.

Она говорит, что даже не знает из-за чего вы воюете.

Ханна послала Кейт взгляд, который мог бы заморозить и раскаленную лаву.

Но Кейт не унималась.

Её лицо как бы говорило: «доверься мне».

Это сработает.

Ханна повернулась к ним, запустив руки в волосы.

– Хорошо, – промямлила она, опуская глаза. – Я извиняюсь.

– Отлично! – радостно крикнула Кейт.

Она храбро посмотрела в лица остальных.

– Ну что, мир?

Наоми и Райли переглянусь, а затем расплылись в улыбке.

– Мир! – громко воскликнула Наоми, заставив обедающих за соседними столиками недовольно оглянуться.

– Мона нас тоже подставила.

Она изображала из себя лучшую подружку, а потом резко перестала с нами общаться после твоей аварии.

Безо всякой на то причины!

– Но теперь-то мы знаем эту причину, – поправила Райли, поднимая палец вверх.

– Она хотела бросить нас и снова перейти на твою сторону, чтобы никто и заподозрить не мог, что это она сбила тебя.

– Боже.

Райли прижала ладошку к груди.

– Так жестоко.

Ханна поморщилась.

Им и в самом деле нужно говорить обо всём это сейчас?

– В любом случае, нам ужасно жаль, что тебе пришлось через всё это пройти, Ханна, – манерно сказала Наоми.

– И мы тоже сожалеем о нашей с тобой ссоре.

Поэтому мир, однозначно! – она подпрыгивала от волнения.

– Здорово! – воскликнула Кейт.

Она слегка подтолкнула локтем Ханну, и та тоже изобразила улыбку.

– Присаживайся к нам, Ханна, – сказала Наоми.

Ханна осторожно села, чувствуя себя как чихуахуа, который зашел во двор злобного ротвейлера.

Как-то слишком гладко всё прошло.

– Мы как раз просматривали новый Teen Vogue, – сказала Райли, подталкивая к ним зачитанный журнал.

– На этих выходных будет тот концерт.

Мы должны перещеголять этих уродливых сучек своими нарядами.

Ханна подняла бровь в подозрении, заметив дату на обложке журнала.

– Я думала, что этот выпуск должен выйти через пару недель.

Райли отпила глоток от своей зельтерской воды с клюквенным соком.

– Моя двоюродная сестра работает в редакции журнала.

Это ещё макет, но номер уже сдан в печать.

Она всегда отправляет мне новые выпуски заранее.

Иногда она даже присылает приглашения от редакции на такие мероприятия, куда широкую публику никогда не зовут.

Голубые глаза Кейт напоминали блюдца.

– Мило.

Райли пролистала несколько журнальных страниц и указала на кокетливое чёрное коктейльное платье.

– О боже, это смотрелось бы на тебе великолепно, Ханна.

– А что за дизайнер его сделал? – Ханна подалась вперёд, любопытствуя.

– А вот это потрясающе подчеркнёт твои глаза, Кейт.

Наоми указала на узкое, облегающее платье голубого цвета от BCBG.

– Prada выпустили атласные туфли точно такого же цвета.

Вы уже были в бутике Prada? Он как раз неподалёку.

Она показала пальцем.

Кейт отрицательно потрясла головой.

Наоми прикрыла рот рукой в притворном ужасе.

Кейт хихикнула и снова заглянула в журнал.

– Могу поспорить, что мы должны придти на концерт со своими кавалерами, ведь так? – спросила она, поглаживая глянцевые страницы.

– Я здесь не знаю ни одного парня.

– Тебе не о чем беспокоиться.

Наоми закатила глаза.

– Все парни в школе говорят о тебе.

Райли перелистнула страницу.

– А у Ханны уже есть приятель.

Ханна напряглась.

Что за сарказм ей послышался в голосе Райли? И что за дурацкая улыбка появилась на лице Наоми? Внезапно до неё дошло: они собирались отпустить грязную шуточку о Лукасе.

Возможно, о его одержимости школьными кружками или о его гейском жилете, который ему приходилось на себя напяливать, когда она убирал со столов в Rive Gauchе, или о том, что он не играл в лакросс.

Было и ещё кое-что посмешнее, но это, конечно, была ложь – слух, который Эли распустила давным-давно, о том, что Лукас гермафродит.

Ханна сжала кулаки в ожидании.

Она знала, что эта игра в «прости и забудь» была слишком хороша, чтобы быть правдой.

Но Наоми внезапно одарила Ханну доброй улыбкой.

Райли прищелкнула языком.

– Везучая сучка.

Худая, словно модель, официантка положила кожаную папочку со счётом на край стола.

В другом конце помещения, пара влюблённых, которым было лет по двадцать, сидела под любимым плакатом Ханны, на котором изображён зелёный дьявол, танцующий с бутылкой абсента.

Ханна поглядывала на Наоми и Райли, девушек, которые были её врагами сколько она себя помнила.

То, за что дразнила их Мона, внезапно перестало казаться таким ужасным.

Любовь Райли к леггинсам даже опережала тенденции моды: она начала носить их раньше чем Рэйчел Зоуи облачила в них Линдси Лохан.

А новая стрижка Наоми делала её роскошной, и она определенно заслужила похвалу за то, что попробовала нечто столь дерзкое.

Она снова уставилась в журнал, чувствуя прилив великодушия.

– Райли, ты будешь выглядеть потрясающе в этом наряде от Foley and Corrina, – сказала она, показывая на изумрудно-зелёное платье.

– Я тоже об этом подумала! – согласилась Райли и дала Ханне пять.

Потом она лукаво посмотрела на неё.

– Знаете, торговый центр будет работать еще час. Не хотите заглянуть в Saks?

Глаза Наоми загорелись.

Она уставилась на Ханну с Кейт.

– Что скажете, девочки?

Ханна внезапно почувствовала, будто кто-то завернул её в большой, уютный кашемировый шарф.

Она сидела в Rive Gauche с девчонками, готовясь пробежаться по всем её любимым магазинам.

Все, о чём она волновалась несколько минут назад, исчезло.

У кого есть время обижаться или бояться, когда нужно сходить за покупками с её новыми лучшими подругами? Ханна вспомнила о том, что ей приснилось, когда она лежала в больнице после несчастного случая: будто бы Эли наклонилась над её больничной кроватью и сказала, что всё будет хорошо.

Может, Эли, появившаяся во сне, указывала на этот момент.

Когда она потянулась, чтобы взять сумку, она заметила что на её Блэкберри мигает новое сообщение.

Она подняла взгляд.

Кейт надевала свое пальто, Наоми подписывала счет, а Райли красила губы блеском.

Официанты кружили по залу Rive Gauche, принимая заказы и убирая столики.

Она откинула волосы назад и открыла сообщение.

"Дорогой маленький поросеночек.

Тот, кто не помнит прошлого, может снова в него окунуться.

Помнишь о своём маленьком происшествии?

Если расскажешь хоть кому-нибудь о моём маленьком секрете, в этот раз я сделаю так, что ты точно не проснёшься.

Но чтобы доказать, что я веду благородную игру, вот тебе полезная подсказка: кое-кто в твоей жизни не является тем, за кого он себя выдает.

Люблю тебя!

– A".

– Ханна?

Ханна быстро прикрыла экран телефона.

Кейт была в паре шагов, ожидая её возле бара.

– Всё в порядке?

Ханна глубоко вдохнула, и постепенно мушки перед глазами рассеялись.

Она кинула свой телефон обратно в сумку.

Ну и ладно.

К черту поддельного А – это мог быть кто угодно, кто слышал о маленьком поросеночке и её «происшествии».

Она вернулась на вершину, на свое законное место, и она не позволит какому-то глупому ребёнку все испортить.

– Всё прекрасно, – прощебетала Ханна, застёгивая сумку.

Она стремительно прошла через зал ресторана и присоединилась к остальным.

Даже библиотеки не безопасны

Спенсер безучастно наблюдала за тем, как из стального кувшина с кофе выходил пар.

Эндрю Кэмпбелл сидел напротив нее, листая страницы толстого учебника по экономике.

Он всмотрелся в выделенную таблицу.

– Смотри, здесь говорится о том, что Федеральная Резервная система контролирует объём денежной массы, – пояснил Эндрю.

– Например, если Федеральное Правительство обеспокоено тем, что экономика идёт на спад, оно снижает резервные требования и процентные ставки по займам денег.

– Помнишь, как мы разбирали эту тему на уроке?

– Угу, – пробормотала Спенсер.

Единственное, что она знала о Федеральной Резервной системе, так это то, что её родители очень обрадовались, когда процентные ставки снизились, потому что это означало, что их бюджет увеличится, и её мама сможет снова сделать ремонт в гостиной.

Но Спенсер совсем не помнила, как они разбирали эту тему в классе.

Она чувствовала себя такой беспомощной на занятиях по экономике, как в том повторяющемся время от времени сне, в котором её заточили в подвал, постепенно наполняющийся водой.

Каждый раз, когда она пыталась набрать 911, цифры выскакивали из телефона и крутились вокруг неё.

Затем кнопки телефона превращались в мишек Гамми, и вода заполняла её рот и нос.

Уже шёл девятый час, и Спенсер с Эндрю сидели в одной из учебных комнат городской библиотеки Роузвуда в одиночестве, разбирая материал по экономике к следующему уроку.

Поскольку она украла эссе по экономике, школа поставила условие, что если она не получит пятерку в этом семестре, её исключат.

Её родители однозначно отказались давать взятку учителю, и они до сих пор не разморозили кредитную карту Спенсер, поэтому она не выдержала и позвонила Эндрю, у которого был самый высший балл по экономике в классе.

Удивительно, но Эндрю был рад с ней встретиться, несмотря на то, что, помимо этого, им надо было выполнить домашние задания по английскому, алгебре и химии.

– А здесь написано уравнение денежного обмена, – сказал Эндрю, ещё раз взглянув в учебник.

– Его-то ты помнишь? Давай решим несколько задач из этой главы.

Прядь белых волос Эндрю упала ему на глаза, когда он потянулся за калькулятором.

Ей показалось, что она учуяла каштановый запах средства для умывания лица от Kiehl, её любимого аромата мужского мыла.

Он всегда им пользовался или в первый раз? Она была уверена, что не чувствовала этого запаха тогда, в Фокси, когда он стоял совсем близко от неё.

– Земля вызывает Спенсер! – Эндрю помахал рукой перед её лицом.

– Эээй!

Спенсер моргнула.

– Прости, что? – невнятно произнесла она.

Эндрю сложил руки над учебником.

– Ты хоть что-нибудь слышала из того, что я сказал?

– Конечно, – заверила его Спенсер, однако, когда она попыталась вспомнить, о чём он говорил, её мозг выдавал совершенно другие вещи.

Например, то, что они получили записку от А, когда Йена высвободили под залог.

Или новость о предстоящем суде Йена в пятницу.

Или то, что её мама планировала сбор средств в пользу школы без её участия.

Также она думала о том, что, возможно, не принадлежит роду Хастингсов.

У Мелиссы особо не было доказательств на этот счёт, когда она неожиданно выпалила своё предположение во вторник вечером.

Её единственным доводом в пользу того, что Спенсер удочерили, было то, что её двоюродный брат Смит однажды поддразнил её на эту тему, когда они были маленькими.

Женевьева тут же отшлепала его и отправила в комнату.

Более того, если подумать, Мелисса вообще не помнила, чтобы их мама была беременна Спенсер на протяжении девяти месяцев.

Этого было недостаточно, но чем больше Спенсер думала об этом, тем сильнее чувствовала, что важная деталь головоломки находит своё законное место.

Помимо одинакового тёмно-русого цвета волос, у них с Мелиссой не было ничего общего.

К тому же, Спенсер всегда задавалась вопросом, почему её мама так напряглась, когда застала её, Эли и других за игрой «Мы все сестры», когда они были в шестом классе.

Они представляли, будто их мама была богатой светской дамой, имеющей большие связи, но она потеряла пятерых своих дочерей в аэропорту «Куала Лумпур» (им просто нравилось сочетание слов «Куала Лумпур»), потому что оказалась шизофреничкой (им также нравилось слово «шизофреничка»).

Чаще всего миссис Хастингс делала вид, что не замечает Спенсер и её подруг.

Но стоило ей услышать, чем они занимаются, она тут же вставила свои замечания о том, что шутки про душевнобольных и матерей, отказывающихся от своих детей, не смешны.

Но это была всего лишь игра!

Это объясняет и множество других вещей.

Например, почему родители любили Мелиссу больше, чем Спенсер.

Почему они считали, что она только и делает, что разочаровывает их.

Может, это и вовсе не было разочарованием. Может, они были к ней пренебрежительны, потому что она не была из рода Хастингсов.

Но почему они не признались в этом много лет назад? Удочерение же не карается.

Кирстен Каллен была удочерена – её биологическая мать родом из Южной Америки.

В начале каждого учебного года Кирстен приносила свои летние фотографии, которые она сделала во время своей поездки на родину, в Кейптаун, и все девочки класса Спенсер завистливо делали «ууу».

В те моменты Спенсер тоже хотелось быть удочерённой.

Это казалось таким экзотическим.

Сквозь окно ученической комнатки Спенсер смотрела на гигантскую абстрактную скульптуру, свисающую с потолка библиотеки.

– Извини, – обратилась она к Эндрю. – Я немного напряжена.

Эндрю нахмурил брови.

– Из-за экономики?

Спенсер вздохнула и собиралась сказать ему, что это не его дело и чтобы он шёл прочь.

Вот только он с таким вожделением смотрел на неё и, к тому же, помогал ей с уроками.

Она задумалась о той ужасной ночи в Фокси.

Эндрю был так взволнован, думая, что они выбрались на настоящее свидание, но сильно разозлился, узнав, что Спенсер его просто использовала.

Вся эта ситуация с А и Тоби Кавано произошла сразу после того, как Эндрю узнал, что она встречается с кем-то другим.

Разве Спенсер хоть раз извинилась перед ним?

Она стала собирать свои разноцветные маркеры, чтобы убрать их в пенал, следя за тем, чтобы они все лежали колпачками в одну сторону.

Как только она положила автоматическую синюю ручку на место, внутри неё все закипело, будто она была вулканом, который вот-вот взорвется.

– Мне вчера пришёл проспект из Йеля по их довузовской летней программе, и моя мама выбросила его до того, как я успела на него взглянуть, – выпалила она.

Она не могла рассказать Эндрю ни об А, ни о Йене, но нужно было сказать хоть что-то.

– Она сказала, что нет ни малейшей вероятности того, что Йель допустит меня к летней программе.

И... мои родители организовывают сбор средств в пользу школы, а моя мама даже не сказала мне об этом.

Обычно я помогаю ей с этим.

И моя бабушка умерла в этот понедельник, и...

– Твоя бабушка умерла? – Эндрю выпучил глаза.

– Почему ты ничего не сказала?

Спенсер моргнула, сбившись с мысли.

А с чего бы ей рассказывать Эндрю о смерти её бабушки? Они же даже не были друзьями.

– Я не знаю.

Так или иначе, она оставила завещание, и меня она в нём не упомянула, – продолжала она.

– Поначалу я думала, что это из-за скандала с Золотой Орхидеей, но затем моя сестра стала говорить о том, что в завещании сказано «родные внуки».

Я не поверила ей сразу, но потом я начала размышлять об этом.

В этом есть смысл.

Я должна была догадаться об этом.

– Притормози, – сказал Эндрю, мотая головой.

– Я не понимаю.

Ты должна была догадаться о чём?

Спенсер вздохнула.

– Извини, – мягко сказала она.

– Формулировка «родные внуки» означает, что один из нас неродной.

Это значит, что я... приёмная.

Спенсер постучала ногтями по зернистым дощечкам школьного стола из красного дерева.

Кто-то нацарапал на поверхности «Анджела – шлюха».

Для Спенсер было странно говорить это вслух: «Я приемная».

«Может, это и к лучшему,» – размышляла Спенсер, вытянув свои длинные ноги под столом.

– А может, моя настоящая мама позаботилась бы обо мне.

И, может, я бы могла уехать из Роузвуда.

Эндрю молчал.

Спенсер посмотрела на него, думая, не сказала ли она что-то обидное.

Наконец, он повернулся к ней лицом и посмотрел прямо в глаза.

– Я люблю тебя, – заявил Эндрю.

У Спенсер глаза вылезли на лоб.

– Что, прости?

– Это веб-сайт, – равнодушно продолжил Эндрю.

Он облокотился, и стул скрипнул под ним.

– I love you.com

Или, может быть, вместо you просто буква u, я точно не помню.

С помощью него приёмные дети ищут своих биологических матерей.

Девушка, с которой я познакомился по пути в Грецию, рассказала мне о нём.

Недавно она написала мне, что это сработало.

На следующей неделе она встречается со своей биологической матерью.

– О.

Спенсер сделала вид, что поправляет свою и без того идеально отглаженную юбку, чувствуя себя немного неловко.

Конечно, она и не думала, что Эндрю действительно мог сказать, что любит её или что-то в этом духе.

– Хочешь там зарегистрироваться?

Эндрю начал складывать свои учебники в рюкзак.

– Если ты не приёмная, они просто не найдут твою мать.

Или возможно найдут... если ты приёмная.

– Гм...

У Спенсер закружилась голова.

– Да. Конечно.

Эндрю ринулся из библиотеки в компьютерный класс, и Спенсер последовала за ним.

Главный читальный зал был почти пуст, за исключением пары вечерних студентов, двух мальчиков, стоящих у копировального аппарата. Без сомнения, они размышляли над тем, что бы лучше откопировать – лицо или задницу. Это больше напоминало сборище сектантов.

Спенсер показалось, что она видела, как кто-то быстро спрятался за одной из полок с книгами-автобиографиями, но когда она снова туда посмотрела, там никого уже не было.

Компьютерный класс находился прямо перед библиотекой, а его стены были сделаны из стекла.

Эндрю сел перед монитором, и Спенсер подвинула стул, чтобы сесть рядом.

Он пошевелил мышкой, и экран загорелся.

– Так.

Эндрю начал печатать и повернул экран к Спенсер.

– Видишь?

Наверху страницы отображался список воссоединившихся семей.