Текст книги "Грешная (ЛП)"

Автор книги: Сара Шепард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

—Мам? – Мама Спенсер обернулась.

Она прикрыла свой бриллиантовый теннисный браслет рукой, словно думая, что Спенсер взбредёт в голову его украсть.

– Тебе... нужна помощь со сбором средств? – ломаным голосом спросила Спенсер.

Миссис Хастингс плотно сжала банку с натуральным ежевичным джемом.

– У меня уже есть помощники. Спасибо.

У Спенсер в желудке образовался тугой узел.

Она сделала глубокий вдох.

– Ещё я хотела спросить про завещание Наны. Почему меня не включили? Это вообще законно, оставлять одним своим внукам деньги, а другим – нет?

Мама поставила джем на кухонный стол и издала лёгкий смешок.

– Конечно же, это законно, Спенсер.

Нана может делать всё что угодно со своими деньгами.

Она вытащила своё чёрное кашемировое пальто, накинула на плечи и прошла мимо Спенсер в гараж.

– Но... – заплакала Спенсер.

Её мать не обернулась.

Она захлопнула дверь.

Бубенцы, свисающие с дверной ручки, зазвенели, напугав двух спящих собак.

Спенсер поникла.

Так вот оно что.

Она была по-настоящему обескуражена.

Может, её родители рассказали Нане об истории с Золотой Орхидеей?

Может, они даже заставили её переписать завещание, нарочно оставляя Спенсер без наследства ввиду того, что она опозорила семью.

Спенсер зажмурилась, интересно, какой была бы её жизнь сейчас, если бы она просто промолчала и приняла награду Золотой Орхидеи.

Смогла бы она пойти на шоу "Доброе утро, Америка? и, как и остальные участники «Золотой Орхидеи», принимать ото всех поздравления? Смогла бы она получить преждевременное приглашение в колледж, благодаря эссе, которое она даже не писала и смысл которого она даже не понимала?

Если бы она тогда промолчала, пошли бы эти слухи о том, что Йена могут оправдать из-за недостатка улик?

Она облокотилась на гранитный кухонный столик и жалостно всхлипнула.

Мелисса кинула сложенный пакет на стол и подошла к ней.

– Мне так жаль, Спенс, – тихо сказала она.

Она колебалась, но потом положила свои руки на плечи Спенсер.

Спенсер была слишком онемевшей, чтобы сопротивляться.

– Они так несправедливы к тебе.

Спенсер плюхнулась на сиденье рядом с кухонным столом, и достала салфетку, чтобы вытереть слёзы.

Мелисса села рядом с ней.

– Я просто не могу понять. Каждый раз, когда я прокручиваю эту ситуацию в голове, я не могу найти ни одной причины, по которой бабушка бы вычеркнула тебя из завещания.

– Она ненавидела меня, – безо всякого выражения сказала Спенсер, и у неё защипало в носу, как будто она сейчас чихнёт – так всегда случалось, когда она собиралась заплакать.

Я украла твою работу.

А потом призналась в том, что украла её.

Я – сплошное разочарование.

– Сомневаюсь, что это имеет отношение к завещанию.

Мелисса наклонилась ближе.

Спенсер почувствовала запах солнцезащитного крема Neutrogena – Мелисса была настолько этим одержима, что наносила крем, даже если собиралась провести весь день дома.

– Что-то в этой ситуации подозрительно.

Спенсер убрала салфетку от глаз.

– Подозрительно? Что же?

Мелисса пододвинулась поближе.

– Нана оставила деньги всем своим родным внукам.

Она ударила по столу три раза, подчеркивая последние слова, а потом уставилась на Спенсер, словно ей нужно было сделать выводы из сказанного.

Затем Мелисса посмотрела в окно, их мама всё ещё выгружала продукты из машины.

– Я думаю, у этой семьи много секретов, – прошептала она.

Вещи, которые ни ты, ни я не должны знать.

Снаружи всё кажется таким идеальным, но... – она замолчала.

Спенсер прищурилась.

И хотя она и понятия не имела, о чём говорит Мелисса, её захватило болезненное, гнетущее чувство.

– Что ты пытаешься этим сказать?

Мелисса откинулась на спинку кресла.

– Родным внукам, – повторила она.

Спенс... может тебя удочерили.

Если не можете победить ее по одиночке, объедините усилия

В среду утром Ханна, зарывшись под одеяло, пыталась заглушить звук голоса Кейт, поющей в душе.

– Она так уверена, что получит главную роль в спектакле, – проворчала Ханна в свой блэкбэрри.

– Хотела бы я видеть её лицо, когда режиссёр скажет, что это Шекспир, а не мюзикл.

Лукас усмехнулся.

– Она правда угрожала пожаловаться на тебя, если ты ей не устроишь экскурсию по школе?

– Точно, – прорычала Ханна.

– Можно я перееду к тебе, пока мы не выпустимся из школы?

– Мне бы этого очень хотелось, – пробормотал Лукас. – Хотя, нам придётся спать в одной комнате.

– Я не против, – промурлыкала Ханна.

– Я тоже.

Ханна могла поклясться, что он улыбается.

В дверь постучали, и Изабель просунула свою голову внутрь.

Прежде чем они с отцом Ханны обручились, она была медсестрой и поэтому всё ещё носила больничный халат дома.

Фу.

– Ханна? – глаза Изабель были даже больше, чем обычно.

– Никаких разговоров по телефону, пока не заправишь свою постель, помнишь?

Ханна нахмурилась.

– Хорошо, – процедила она сквозь зубы.

Через секунду после того как Изабель залезла в её сумку и заменила сделанные на заказ жалюзи с фиолетовым измельченным бархатом портьером, она выложила все эти правила: Никакого интернета после 9 вечера. И никаких разговоров по телефону, пока не выполнишь обязанности по дому.

Никаких мальчиков в дома, пока Изабель и отец Ханны не находятся дома.

Складывалось впечатление, что Ханна живёт в полицейском участке.

– Я вынуждена положить трубку, – сказала Ханна в трубку достаточно громко, чтобы Изабель это услышала.

– Всё нормально, – сказал Лукас.

Мне надо идти.

Встреча клуба фотографов состоится этим утром.

Он послал ей поцелуй и повесил трубку.

Ханна пошевелила пальцами, и всё её беспокойство и раздражение ушло прочь.

Лукас был гораздо лучшим бойфрендом, чем Шон Экард, и он фактически все делал для того, чтобы Ханна не чувствовала себя одинокой.

Он понимал, насколько близко к сердцу она приняла ситуацию с Моной и всегда смеялся над её злыми историями про Кейт.

Кроме того, с его новой салонной стрижкой и сумкой от Джэка Спэйда, заменившей его жалкий спортивный рюкзак, Лукас больше чем на половину перестал быть тем придурком, каким он был, когда они стали друзьями.

Однажды, будучи уверенной, что Изабель ушла в спальню, в которой они жили с ее отцом – аргх – она вылезла из кровати, кое-как подтянула одеяла, чтобы это выглядело, как будто она заправила постель.

Затем она села за свой косметический столик и включила телевизор.

Джингл утренних новостей зазвучал в динамиках.

«РЕАКЦИЯ РОЗВУДА НА ВРЕМЕННОЕ ОСВОБОЖДЕНИЕ ТОМАСА» было написано внизу экрана большими черными буквами.

Ханна нажала на паузу.

Несмотря на то, что ей совсем не хотелось смотреть репортаж, она не могла оторвать глаз.

Рыжеволосый репортер невысокого роста находился на железнодорожной станции SEPTA, спрашивая мнения пассажиров о ходе процесса суда.

«Это ужасно», – сказала худая, статная пожилая женщина в кашемировом пальто с высоким воротом.

– Они не должны были выпускать его ни на минуту после того, что он сделал с бедной девочкой".

Камера повернулась к темноволосой девушке, на вид лет двадцати.

Её имя, Александра Прэтт, появилось под её лицом.

Ханна узнала её.

Когда-то она была звездой школьной команды по хоккею на траве, и выпустилась, когда Ханна была в шестом классе, за год до выпуска Йена, Мелиссы Хастингс и Джейсона, брата Эли.

– Он определённо виновен, – сказала Александра, даже не потрудившись снять с себя огромные солнцезащитные очки от Валентино.

– Элисон время от времени играла с нами в хоккей на траве по выходным. Йен, бывало, разговаривал с Эли после игры. Сложно было прочитать эмоции на лице Эли, но, я предполагаю, он заставлял ее чувствовать себя дискомфортно. Она же была так молода, ну, вы понимаете, о чем я.

Ханна открыла банку с кремом для шрама.

Ей запомнилось всё совсем иначе.

Щёки Эли краснели, а глаза загорались в любое время когда Йен был рядом.

На одной из их девчачьих ночевок, когда они тренировали навыки поцелуев на подушке с обезьянкой, которую Эли сшила на уроке труда, Спенсер заставляла каждую признаться, какого мальчика бы они хотели поцеловать на самом деле.

– Йен Томас, – ляпнула Эли, а затем, быстро прикрыла рот рукой.

Старая фотография Йена была на экране и его улыбка была такой широкой, белой и фальшивой.

Ханна оглянулась.

Вчера, после очередного неловкого ужина с её новой семьей, Ханна достала визитку офицера Вилдена со дна своей сумки.

Она хотела спросить, в насколько строгих условиях будет проходить домашний арест Йена.

Будет ли он прикован к своей кровати? Будет ли у него браслет на ноге, какой приходилось носить Марте Стюарт? Ей хотелось верить в то, что Вилден был прав насчёт вчерашнего послания от "Э" – что это был всего лишь подражатель, но новый виток уверенности бы не помешал.

Помимо этого, она думала, что он мог бы дать ей немного дополнительной информации.

Он всегда старался быть дружелюбным, когда встречался с её мамой.

Но всё оказалось напрасно, всё, что сказал Вилден: «Прости Ханна, мне действительно не разрешено обсуждать это».

Как только Ханна собралась повесить трубку, Вилден прокашлялся.

– Послушай, я хочу наказать его также сильно как и вы.

Йен заслуживает быть запертым на очень долгое время за то, что он сделал".

Ханна выключила телевизор после того, как утренние новости сменились историей о какой-то палочке гепатита Е, обнаруженной в салате в местном продуктовом магазине.

После ещё нескольких слоев крема, Ханна решила, что её шрам замаскирован достаточно хорошо.

Она пшикнула на себя духами от Narciso Rodriguez, расправила юбку, сложила свои вещи в сумочку Fendi и пошла вниз.

Кейт уже завтракала за столом.

Когда она увидела Ханну её лицо расплылось в ослепительной улыбке.

– О мой Бог, Ханна! – вскрикнула она.

– Том купил этот удивительный органический нектар в Fresh Fields вчера вечером.

– Ты должна его попробовать.

Ханна терпеть не могла, когда Кейт называла ее отца Томом, словно он был ее ровесником.

Не то, чтобы Ханна называла Изабель по фамилии.

Честно говоря, она вообще предпочитала никак не называть Изабель.

Ханна прошла вдоль кухни и налила себе чашку кофе.

– Я ненавижу нектар, – произнесла она чопорно. – Он на вкус как сперма.

– Ханна, – перебил её отец.

Ханна не заметила, что он доедал кусок тоста с маслом, сидя за кухонным столом.

Изабель сидела рядом с ним всё еще в своем отвратительном тошнотно-зеленого цвета халате, а сама она была оранжевого цвета – из-за искусственного загара.

Мистер Марин подошел к девочкам.

Он положил одну руку на плечо Кейт, а вторую на плечо Ханны.

– Я поехал. Увидимся вечером.

– Пока Том, – сладко пропела Кейт.

Её отец ушёл, а Изабель поднялась вверх по лестнице.

Ханна уставилась на первую страницу газеты Philadelphia Inquirer, которую её отец оставил на столе, но, к сожалению, все заголовки были про выпуск Йена из тюрьмы под залог.

Кейт продолжала есть дыню.

Ханна хотела просто встать и уйти, но почему она должна уходить? Это был её дом.

– Ханна, – сказала Кейт тихим, грустным голосом.

Ханна подняла глаза, лукаво посмотрев на Кейт.

– Ханна, прости меня, – начала Кейт.

– Я так больше не могу.

Я не могу сидеть здесь и не разговаривать.

Я знаю, что ты зла на меня за то, что произошло осенью в ресторане.

Я была такой ужасной в то время.

Я правда прошу прощения.

Ханна перелистнула страницу газеты.

Некрологи, уже лучше.

Она сделала вид, что увлечена статьей про Этель Норрис, восьмидесяти пяти-летнюю женщину, работающую хореографом труппы современного танца в Филадельфии.

Она умерла вчера во сне.

– Мне тоже сложно, – голос Кейт дрогнул.

– Я скучаю по своему отцу.

Мне бы хотелось, чтобы он всё ещё был жив.

Не в обиду Тому, но это странно видеть мою маму с кем-то другим.

И как-то странно радоваться за них.

– Они же о нас не думают, не так ли?

Ханна была так возмущена, что ей хотелось кинуть дыню Кейт через всю кухню.

Все, что вырывалось у Кейт изо рта, звучало, как отрепетированный сценарий, будто она скачала идеальную «пожалейте меня» речь из Интернета.

Кейт сделала вдох.

– Прости меня за то, что произошло в Филадельфии, на меня столько всего навалилось в тот день.

Проблемы, которые я не должна была выплёскивать на тебя.

Вилка со звоном упала на пол.

– Со мной произошло кое-что страшное перед тем обедом.

Тогда я не сказала маме, я была уверена, что она неправильно меня поймет.

Ханна нахмурилась, глядя на Кейт секунду-другую.

Проблема?

Кейт отодвинула тарелку.

– Я встречалась с тем парнем, Коннором, прошлым летом.

Как-то вечером, в одни из последних выходных перед школой, дело зашло слишком далеко.

Её лоб наморщился, а верхняя губа задрожала.

– А на следующий день он порвал со мной.

Месяц спустя я пошла на приём к гинекологу, и у меня нашли некоторые... осложнения.

Глаза Ханны расширились.

– Ты забеременела?

Кейт быстро потрясла головой.

– Нет.

Это было кое-что другое.

Ханна была уверена, что если бы её челюсть могла отвиснуть сильнее, она достала бы до стола.

Её мозг проводил миллион операций в минуту, пытаясь вычислить, какие осложнения имелись ввиду.

Венерическое заболевание? Третий яичник? Забавно выглядящий сосок?

– Так ты в порядке?

Кейт содрогнулась.

– Сейчас да.

Но одно время было дерьмово.

Было по-настоящему страшно.

Ханна прищурилась.

– Почему ты рассказываешь мне это?

– Потому что я хотела объяснить, то что произошло, – призналась Кейт.

В её глазах заблестели слёзы.

– Послушай, никому не рассказывай то, что я тебе сейчас рассказала.

Мама знает, а Том не в курсе.

Ханна сделала глоточек кофе.

Она было сражена словами Кейт, но также чувствовала некоторое облегчение.

Прекрасная Кейт облажалась.

И ещё, подумала Ханна, она никогда не видела, как плачет Кейт.

– Я ничего не расскажу, – сказала Ханна. – У нас у всех есть проблемы.

Кейт неоднозначно шмыгнула носом.

– Точно. А какая у тебя проблема?

Ханна поставила свою кофейную чашку в горох, размышляя.

Если не это, она сможет узнать, поделилась ли Эли с Кейт её секретом.

– Ладно. Но ты, наверное, его уже знаешь.

В первый раз это случилось, когда мы с Элисон приехали в Аннаполис.

Она буравила взглядом Кейт, пытаясь догадаться, поняла ли она.

Кейт воткнула свою вилку в кусочек мускатной дыни, её глаза бесцельно блуждали по комнате.

– Ты всё ещё делаешь это? – тихо спросила она.

Ханна испытала смесь трепета и разочарования: значит Эли вернулась на патио и рассказала ей.

– Не то чтобы, – пробормотала Ханна.

Несколько мгновений они молчали.

Ханна уставилась в окно на большой сугроб во дворе соседей.

Несмотря на то, что брезжил рассвет, своевольные шестилетние близнецы уже были на улице, и кидали снежки в белок.

Затем Кейт вопросительно подняла голову.

– Я хотела спросить тебя.

Что происходит между тобой, Наоми и Райли?

Ханна стиснула зубы.

– Почему ты меня спрашиваешь? Разве они не твои новые лучшие друзья?

Кейт задумчиво заправила прядь каштановых волос за ухо.

– Знаешь, я думаю, что они действительно хотят подружиться.

Может тебе стоит дать им шанс.

Ханна фыркнула.

– Прости, но я не разговариваю с теми, кто оскорбляет меня в лицо.

Кейт подалась вперед.

– Возможно они говорят это, потому что завидуют тебе.

Если будешь мила с ними, могу поспорить, они будут вести себя так же по отношению к тебе.

И подумай, если мы объединимся, нас никто не сможет остановить.

Ханна подняла бровь.

– Мы?

– Посмотри правде в глаза, Ханна.

Глаза Кейт плясали.

– Мы с тобой наверняка будем главными в их команде.

Ханна моргнула.

Она разглядывала полку на которой висела куча кастрюль и сковородок, которые мать Ханны купила пару лет назад в Williams-Sonoma.

Миссис Марин оставила большинство своих личных вещей дома, перед тем как уехала в Сингапур, и у Изабель не было проблем с тем, чтобы использовать их как свои собственные.

В словах Кейт определённо был смысл.

Наоми и Райли были язвительны и необщительны с тех пор как Элисон Дилаурентис бросила их без какой-либо причины в шестом классе и начала дружить с Ханной, Спенсер, Арией и Эмили.

Было бы здорово опять состоять в группе, особенно в той, где она будет главной.

– Хорошо. Я в деле, – решилась Ханна.

Кейт ухмыльнулась.

– Замечательно.

Она подняла свой стакан с апельсиновым соком, как будто это был тост.

Ханна чокнулась с ней кружкой кофе.

Они обе улыбнулись и отпили.

Затем Ханна снова заглянула в газету, которая всё ещё лежала перед ней.

Её глаза метнулись вправо, на рекламу отдыха в Бермудах.

«Все ваши мечты сбудутся,» – убеждал её слоган.

Так-то лучше.

Вопрос времени

Ранним вечером в среду Ария и Майк заняли место в Rabbit Rabbit, любимом вегетарианском ресторане семьи Монтгомери.

В комнате смешались запахи базилика, орегано и соевого сыра.

Песня Регины Спектор громко играла из стерео, и ресторан был переполнен семьями, парами и детьми её возраста.

После леденящего душу освобождения Йена и новой записки от А, хорошо было оказаться в окружении людей.

Майк нахмуренно оглядел зал ресторана и натянул на голову капюшон своей слишком большой по размеру толстовки.

– Я не понимаю, зачем мы вообще должны встречаться с этим болваном.

Мама встречалась с ним всего лишь дважды.

Ария тоже не совсем понимала это.

Когда прошлой ночью Элла вернулась со своего свидания с Ксавье, она только и восхищалась тем, как замечательно всё прошло, и как они с Ксавье легко ладят.

По всей видимости, Ксавье устроил Элле экскурсию по галерее сегодня днём, так что, когда Ария вернулась после школы домой, она обнаружила на столе записку от Эллы, в которой она просила своих детей привести себя в порядок и встретиться с ней в Rabbit Rabbit сегодня ровно в семь вечера.

И да, Ксавье тоже там будет.

Кто бы мог подумать, что оба их родителя найдут себе любовь так быстро? Они ведь еще даже не развелись официально.

Ария, конечно, была счастлива за Эллу, но вместе с тем чувствовала себя немного неуютно.

Она была уверена, что Ксавье испытывал к ней симпатию.

Это было унизительно, что она неправильно поняла ситуацию в галерее.

Майк громко фыркнул, прерывая поток мыслей Арии.

– Пахнет так, словно кролик справил здесь свою нужду.

Он изобразил рвотные позывы.

Ария закатила глаза.

– Ты злишься, потому что мама выбрала ресторан, где не подают куриные крылышки.

Майк скомкал салфетку.

– Как ты можешь меня обвинять? Такой зрелый мужчина, как я, не сможет протянуть на одних овощах.

Ария испытала раздражение от того, что Майк отзывался о себе, как о зрелом мужчине.

– Кстати, как прошло твое свидание с Саванной?

Майк хрустнул пальцами, листая меню.

– Это касается только меня, а ты мучайся в догадках.

Ария подняла бровь.

– Ага! Ты не стал в этот раз меня поправлять, что это было не свидание.

Майк пожал плечами, тыкая вилкой кактус.

Ария взяла голубой карандаш из маленького стаканчика, стоящего в центре стола; сотрудники Rabbit Rabbit клали карандаши на каждый столик, призывая своих посетителей рисовать на оборотной стороне настольных подстилок.

Готовые рисунки вывешивались на стены ресторана.

Сейчас все стены уже были усыпаны рисунками, поэтому сотрудникам приходилось развешивать их на потолке.

– Вы смогли приехать! – воскликнула Элла, идя под руку с Ксавье.

Недавно окрашенные волосы Эллы сияли.

Щеки Ксавье горели румянцем от холода.

Ария попыталась улыбнуться, но её улыбка больше походила на гримасу.

Элла сделала энергичный жест в сторону Ксавье.

– Ария, вы уже знакомы.

А это мой сын, Микеланжело.

Майк выглядел так, словно его сейчас стошнит

– Никто не называет меня так.

– Я не буду.

Ксавье протянул руку для рукопожатия.

– Рад познакомиться.

Он посмотрел на Арию.

– Приятно видеть тебя снова.

Ария натянуто улыбнулась, стесняясь посмотреть ему в глаза.

Она разглядывала комнату в поисках настольной подстилки, которую Эли разрисовала перед своим исчезновением.

Эли была здесь с семьёй Арии и нарисовала мультяшных девушку и парня, которые, держась за руки, скакали навстречу радуге.

– Они тайно встречаются, – объявила она, обращаясь к сидящим за столом, посмотрев при этом на Арию.

Это было вскоре после того, как Эли и Ария застали Байрона с Мэрэдит... но теперь, оглядываясь назад, может быть Эли имела ввиду её тайные отношения с Йеном.

Ксавье и Элла наконец сняли пальто и сели за стол

Ксавье огляделся, его явно позабавили рисунки на стенах.

Элла продолжала нервно щебетать, теребя то волосы, то украшения, то вилку.

После нескольких секунд тишины, Майк начал приглядываться к Ксавье.

– Ну, и сколько тебе лет?

Элла недовольно на него посмотрела, но Ксавье ответил.

– Тридцать четыре.

– Ты знаешь что нашей маме сорок, да?

– Майк! – ахнула Элла.

Но Ария подумала, что это было мило.

Она никогда раньше не видела, чтобы Майк так отчаянно защищал Эллу.

– Я знаю.

Ксавье засмеялся.

– Она мне сказала.

Их официантка, грудастая девушка с дредами и пирсингом в носовой перегородке, спросила, что они желают из напитков.

Ария заказала зелёный чай, а Ксавье и Элла по бокалу каберне.

Майк тоже попытался заказать каберне, но официантка прикусила губу и отвернулась.

Ксавье разглядывал Арию и Майка.

– Так, я слышал, что вы, ребята, жили в Исландии некоторое время.

Я был там несколько раз.

– Да ладно! – удивлённо воскликнула Ария.

– Дай угадаю – тебе понравилось, – перебил Майк, говоря забавным голосом, теребя школьный резиновый браслет команды по лакроссу на запястье.

– Ведь там такая культура.

И там всё такое девственно нетронутое.

И все там такие образованные.

Ксавье потёр подбородок.

– Вообще-то, Исландия показалась мне странной.

Кто захочет купаться в воде, которая воняет тухлыми яйцами? И что за одержимость миниатюрными лошадьми? Я не понимаю этого.

В глазах Майка читалось удивление.

Он уставился на Эллу.

– Ты ему велела так сказать?

Элла испуганно покачала головой.

Майк повернулся обратно к Ксавье. Он был в восторге.

– Спасибо.

Это то, что я пытался донести до своей семьи годами! Но неееет, они все полюбили этих лошадей! Все считали, что они такие милые.

Но вы знаете, что бы произошло, если бы одна из этих низкорослых лошадок и Клейдесдаль из рекламы Будвайзера участвовали в боях без правил? Клейдесдаль надрал бы ей задницу.

(Клейдесдаль – шотландская лошадь-тяжеловоз, прим.пер.)

От этой маленькой веселой лошадки ничего не осталось бы!

– Чертовски верно.

Ксавье многозначительно кивнул.

Майк довольно потёр руки, было ясно, что он потрясён.

Ария попыталась сдержать улыбку.

У неёе были свои соображения на тот счёт, почему Майк ненавидел исландских лошадей.

Через несколько дней, после того как они приехали в Рейкьявик, они с Майком поехали на экскурсию по вулканической тропе.

И хотя конюх предложил Майку самую старую, толстую и вялую Исландскую лошадь, в ту же минуту, как только Майк забрался в седло, он стал пугающе бледным.

Он сказал, что у него свело ногу судорогой, и он никуда не поедет.

У Майка никогда не было судорог ни до... ни после, но тем не менее он отказывался признаваться в том, что попросту испугался.

Официантка принесла их напитки, а Майк с Ксавье болтали о других вещах, которые им не понравились в Исландии: например, что национальным деликатесом считалась тухлая акула.

То, что все исландцы верили, что ху́льдуфоулки – эльфы – жили на скалах и утёсах.

Странно было то, что у них было только имя, хотя все они произошли от кровосмесительных браков между тремя племенами викингов.

Каждый раз Элла смотрела на Арию, вероятно удивляясь, почему она не защищает Исландию.

Но Ария попросту была не в настроении для разговоров.

В конце ужина, как раз тогда, когда они доедали фирменное натуральное овсяное печенье, айфон Майка зазвонил.

Он посмотрел на дисплей и встал.

– Не вешай трубку, – невнятно пробормотал он, выскальзывая за дверь.

Ария и Элла обменялись понимающими взглядами.

Обычно у Майка не возникало проблем с разговорами по телефону прямо за обеденным столом, даже если речь шла, скажем, о размере груди девушки.

– Мы подозреваем, что у Майка появилась подружка, – Элла наиграно прошептала Ксавье.

Она встала.

– Я вернусь через минуту, – объявила она, направляясь в дамскую комнату.

Ария теребила салфетку на коленях, беспомощно глядя, как Элла петляла между столиками.

Она хотела пойти за ней, но ей не хотелось, чтобы Ксавье думал, будто она не хочет оставаться с ним наедине.

Она чувствовала, что Ксавье смотрит на неё.

Он сделал большой глоток из своего уже второго по счёту бокала.

– Ты сегодня тихая, – отметил он.

Ария пожала плечами.

– Может, я всегда такая.

– Сомневаюсь в этом.

Ария посмотрела на него решительным взглядом.

Ксавье улыбнулся, но трудно было понять выражение его лица.

Он взял тёмно-зеленый мелок из стакана и начал делать наброски на своей салфетке.

– Так ты не против? – спросил он. – Насчет нас с твоей мамой?

– Ага, – быстро ответила Ария, помешивая ложкой свой послеобеденный капуччино.

Он спросил, потому что чувствовал, что нравится ей? Или это была просто вежливость, потому что она дочь Эллы? Ксавье положил обратно зелёный мелок и стал искать чёрный.

– Твоя мама сказала, что ты тоже художница.

– Вроде того, – холодно ответила Ария.

– И кто твои вдохновители?

Ария прикусила губу, он поставил её в неловкое положение.

– Мне нравятся сюрреалисты.

Ну, ты знаешь, Кли, Макс Эрнст, Магритт, Эшер.

Ксавье сморщился.

– Эшер.

– А что не так с Эшером?

Он покачал головой.

– У каждой девушки в моей старшей школе в спальне висел постер Эшера, они считали себя такими таинственными.

Оооо, птица превращающаяся в рыбу.

Вау, одна рука рисует другую.

Другая перспектива.

Глупо.

Ария откинулась в кресле, удивлённая.

– Ты что, был лично знаком с Эшером? Он надрал тебе задницу, когда ты был мальчишкой? Украл твой трехколесный велосипед?

– Он умер в начале семидесятых, по-моему, – фыркнул в ответ Ксавье.

– Я не такой старый.

– Ты меня обманываешь.

Ария подняла бровь.

Ксавье ухмыльнулся.

– Просто Эшер – продажный человек.

Ария покачала головой.

– Он был замечательным художником! И как он может быть продажным, если он мёртв?

Ксавье уставился на неё на момент, затем начал медленно расплываться в улыбке.

– Ладно, Мисс Фанатка Эшера.

Как насчет соревнования? – он покрутил в руке мелок.

– Мы оба рисуем что-то, находящееся в этой комнате.

Чей рисунок лучше, тот и прав насчёт мистера Эшера.

И победитель получает последнее овсяное печенье.

Он показал на тарелку.

– Я заметил, как ты смотришь на него.

Или ты его не ешь, потому что ты тайно сидишь на диете?

Ария усмехнулась.

– Я ни разу в жизни не соблюдала диету.

– Так говорят все девушки.

Глаза Ксавье заблестели.

– Но они все лгут.

– Как будто ты что-то знаешь о девушках! – воскликнула Ария, рассмеявшись над их взаимным подкалываниями.

У нее было ощущение, будто они в её любимом старом фильме «Филадельфийская история», в котором Кэтрин Хёпберн и Кэри Грант все время спорили друг с другом.

– Я приму участие в твоём соревновании.

Ария вытянула красный мелок.

Она никогда не могла устоять перед возможностью продемонстрировать свое мастерство рисования эскизов.

– Но давай установим ограничение по времени.

Одна минута.

– Идёт.

Ксавье сверился с часами в виде томата над барной стойкой.

Секундная стрелка показывала 12.

– Начали.

Ария оглядела комнату в поисках объекта для рисунка.

Она наконец остановилась на пожилом мужчине за барной стойкой, склонившегося над керамической кружкой.

Её мелок ловко метался по столовой подстилке, запечатлевая его усталое, но доброе выражение лица.

После того как она добавила немного деталей, стрелка на часах снова пробежала мимо отметки 12.

– Время, – объявила она.

Ксавье прикрывал свою салфетку рукой.

– Ты первая, – сказал он.

Ария придвинула свой рисунок к нему.

Он кивнул, впечатлённый, его глаза перемещались от бумаги к пожилому мужчине.

– Как ты это сделала всего за минуту?

– Годы практики, – ответила Ария.

– Я всё время тайно рисовала эскизы ребят в школе.

Так что, значит, я получаю печенье?

Она ткнула руку Ксавье, которой он все еще прикрывал рисунок.

– Бедный Мистер Абстракционист.

Неужели твой рисунок настолько плох, что тебе стыдно его показывать?

– Нет...

Ксавье медленно убрал руки со своей салфетки.

Его рисунок состоял из мягких карандашных линий и искусных теней, на нём была изображена милая темноволосая девушка.

У неё были большие сережки-кольца, как раз такие же, как у Арии.

И это было не единственное сходство.

– О...

Ария с трудом сглотнула.

Ксавье даже уловил маленькую родинку на её щеке и веснушки на носу.

Было такое чувство, будто он изучал её весь вечер и только ждал этого момента.

Едкий запах тахини донёсся из кухни, вызывая у Арии тошноту.

С одной стороны рисунок Ксавье был милым – бойфренд её мамы пытался с ней сблизиться.

Но с другой... в этом было что-то неправильное.

– Тебе не нравится? – удивлённо спросил Ксавье.

Ария открыла рот, чтобы ответить, и в этот момент раздался звонок из её сумки.

– Одну секунду, – пробормотала она.

Она вытащила свой Treo из сумки: два новых ММС.

Ария прикрыла руками телефон, чтобы сократить угол обзора.

Ксавье всё ещё пристально смотрел на неё, так что Ария изо всех сил пыталась не задохнуться.

Кто-то прислал ей фотографию, на которой были Ария и Ксавье на выставке в воскресенье.

Они прислонились друг к другу, губы Ксавье практически касались её уха.

После этого сразу открылось второе фото, на котором Ария и Ксавье сидели за этим самым столиком в Rabbit Rabbit.

Ксавье закрывал руками рисунок, и Ария наклонилась над столом, толкнув его, дразня, заставляя показать рисунок.

Камера удачно поймала момент, и это выглядело так, будто они счастливо держатся за руки.

Оба фото были довольно компрометирующими.

И второе было сделано буквально несколько секунд назад.

Её сердце подскочило к горлу, она оглядела ресторан.

Она увидела Майка, который всё ещё активно разговаривал снаружи.

Мама как раз возвращалась из дамской комнаты.

У мужчины, которого она рисовала, случился приступ кашля.

Её телефон издал гудок еще раз.

Трясущимися руками Ария открыла новое сообщение.

Это была поэма.

"Художники любят втроём,

Мамочки, возможно, тоже.

Но если ты затыкаешь мне рот,

Я сделаю с тобой то же самое.

– A"

Сотовый телефон выскользнул из пальцев Арии.

Она резко встала, чуть не опрокинув свой стакан с водой.

– Я должна идти, – выпалила она, схватила рисунок Ксавье со стола и кинула его в свою сумку.

– Что? Почему? – Хавьер выглядел смущённым.

– Просто... так надо.

Она накинула пальто и указала на печенье, оставшееся на тарелке в форме кукурузного початка.

– Оно твоё.

Хорошая работа.

Затем она развернулась, чуть не столкнувшись с официанткой, которая несла большой поднос с тофу и поджаренными овощами.

Подражателем был этот А или нет, но фото доказывали только одно: чем дальше она будет держаться от своей мамы и её новых отношений, тем лучше.

Непривычное влечение, возникшее на Чеместри Хилл

В то же время в среду, когда луна уже взошла над деревьями и прожекторы над парковкой Холлиса с щелчком включились, Эмили стояла на вершине холма Чемистри, держа в руках надувные санки в форме пончика.