Текст книги "Договор с демоном"

Автор книги: Сара Риз Бреннан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Как-то без задней мысли я спросил: «Ты меня любишь?» – машинально, инстинктивно, как спрашивал Алана в самом раннем детстве. Он тогда широко улыбался, вскидывал ручонки, как будто получил приз за правильный ответ, и кричал: «Да!», а мы с Мари подхватывали его на руки и целовали в ответ.

И вот Ник отвернулся от меня.

– Нет, – сказал он вечно холодным, пустым голоском. И тут же заснул».

Мэй подняла глаза и посмотрела на Ника, которого язык не поворачивался назвать «Никки».

– Так всегда происходит, – невыразительно сказал он. – Демон не может сделать человека счастливым. А люди думают иначе. – Ник отвернулся и добавил тихим шепотом, с каким разгорается пламя: – Я сомневаюсь, что мы на это способны.

– Ты знал насчет Себа? – спросила Мэй. – Не в смысле колдовства, про другое. О нем и Джеми. Поэтому ты засмеялся, когда услышал, что я с ним встречаюсь?

Ник метнул в нее взгляд.

– Да, – ответил он через минуту.

– А почему не сказал?

– Алан как-то мне говорил: не можешь обманывать – не выдавай секретов, – объяснил Ник. – Я решил, ты сама догадаешься.

Точно, она должна была догадаться сама. Слишком уж терпим был Себ к ее приступам недовольства, слишком терпим к отношениям, где его проверяли и держали на расстоянии. А когда она пыталась сблизиться, он всякий раз взбрыкивал, якобы боясь не оправдать ее надежды.

– А ты сам откуда узнал?

– Я же демон, – отозвался Ник будничным тоном, – а мы тысячу лет наблюдали за людьми. Я умею распознавать желания.

«Ты так ревнуешь ко мне, что не можешь сдержаться», – сказал Ник Себу. Потому что сам проводил больше времени с Джеми и нравился ему. А она-то, дура, считала, что речь шла о ней.

– Супер, – тихо отозвалась Мэй.

– Хочешь, я его убью?

Очень непривычно было слышать, как кто-то говорит это всерьез.

– Нет! – вырвалось у Мэй.

– Он оставался с тобой и Джеми наедине, – сказал Ник. – Мог сто раз поставить метку. – Его тон стал жестким и резким, как проволочная удавка. – Силы у него, скорее всего, немного, иначе я почувствовал бы, однако с такой меткой это не важно. Он мог убить любого из вас.

– Но не убил. Сомневаюсь, что он вообще собирался нам вредить.

– Да ну? – спросил Ник. – Знаешь, у кого нет возможности передумать? У покойника.

– Ник, нет! – снова выкрикнула Мэй и отвернулась. Было слышно, как он встает и проходит на ее сторону комнаты, останавливается в нескольких дюймах от места, где она сидит.

– Но ты… тебе же плохо! – сказал Ник, нависая над ней тенью.

Мэй заглянула ему в глаза.

– Знаю. Потому и пришла сюда – с тобой мне становится легче.

– Что? – выпалил Ник. – Как?

Он вдруг яростно нахмурился, словно она чем-то его разозлила. Мэй не стала класть ему руку на плечо – чего бы не хотела метка у нее на шее.

– Мне нравится, что ты никогда не врешь, – сказала она помолчав. – Нравится, что ты хочешь нас защитить, хотя я об этом не просила. Ты очень упорный, легко не сдаешься. Мне все это нравится, поэтому я люблю сюда приходить. Мне становится лучше, когда ты рядом и не давишь, что тоже бывает. Не знаю, как понятнее объяснить.

– Это что – утешение?

Мэй глубоко вздохнула.

– Да. Что-то вроде.

Все встало на свои места: она согласилась рассказывать о чувствах, и делала это – пришлось раскрыть душу, чтобы найти к ней инструкцию.

– Насчет твоего отца, то есть Дэниела, – сказала Мэй. – Ты не должен терзаться за свои слова. Он любил ходить с тобой в «Сделай сам», с тобой ему было лучше, хотя иногда ты его и расстраивал. Вот что важно.

– Да, как будто он поэтому спрашивал, – сухо произнес Ник. – Кстати, я хочу знать о… о том, что он имел в виду.

– Я не могу объяснить любовь, – заторопилась Мэй. Ее вдруг ни с того ни с сего охватила паника, от которой хотелось уйти, сбежать без оглядки с чердачной лестницы. – И не спрашивай. Я не знаю! Я не хочу…

Ник посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, слишком близким и неуютным. Его глаза были как ночь, из которой что-то пытается пролезть в дом.

– Я просто должен это узнать. А нигде ничего прямо не написано. Говорят, она длится вечно. Это правда?

– Любовь? – уточнила Мэй.

Ник медленно кивнул, не отводя взгляда.

Она не хотела ему врать, и не могла не вспомнить прошлое.

Ее отец не был ни Дэниелом Райвзом, ни Черным Артуром. Он старался находить время для игр с детьми, уговаривал посещать секции, которые им не нравились, хотя они все равно ходили ради того, чтобы быть с ним рядом. Он с самого начала хотел завести детей, любил их.

Потом, на каком-то этапе, отец разочаровался в семье, решил, что уже ничего не исправить, и сдался. Сказал матери, что ничего не получится и продолжать смысла нет. Дескать, это был неудачный опыт – черновая семья, – благодаря ему он не наступит на те же грабли.

Память о его уходе еще ранила Мэй, но сам отец уже не мог причинить ей страдание.

– Нет, – ответила она, будто клещами вытаскивая из себя по слову. – Нет. Иногда любовь проходит. Если ты не хочешь меняться ради другого – того, кто любит, – иногда тебя перестают любить. А если… если твоя любовь остается без ответа, то и ты иногда перегораешь. Все прочее остается – боль и так далее, а любовь уходит.

Ник закрыл глаза.

– Понятно.

Мэй спохватилась: живее карандаша Себа она изобразила ему, что случится, откажись он стать человеком, не полюби он Алана в ответ – чего Ник боялся больше всего. Она хотела сказать, что не даст этому случиться, но ей надо было убедиться в жизнеспособности своего плана.

Ту-то ее и осенило.

– Знаешь, – сказала она, – а я сегодня забралась к колдунам в дом и видела их каменное кольцо.

– Что?! – взревел Ник.

– Там еще была Селеста Дрейк, – продолжала Мэй как ни в чем не бывало. У нее замирало сердце: уравнению вот-вот найдется ответ, части головоломки вот-вот сойдутся. – Она хотела нанять сразу весь Круг Обсидиана. Думала, они настолько выдохлись. Думала, только свистнет – и они тут как тут. Наверное, у Джеральда сейчас паника поднялась. Свои ему не доверяют. Странно, что наибольшую силу он проявлял именно в одиночку.

– Ага, – произнес Ник и усмехнулся.

Мэй улыбнулась в ответ.

– Понимаешь, к чему я веду?

– А то! – ответил Ник. – Если его загнали в угол, а он не защищается, значит – защищаться нечем.

– Круг наделяет всех колдунов одинаковой силой, но метка, которую изобрел Джеральд, позволяет вытягивать эту силу у сотоварищей по особому требованию, – продолжила Мэй. Ее голос звучал все тверже по мере того, как она проникалась уверенностью, и блеск в глазах Ника делался ярче. – Что полезно, когда дерешься один, и не очень – когда в полном составе.

– Положить весь круг будет труднее, – задумчиво отозвался Ник. – Я уже думал о том, чтобы разделаться с ними по одному. Если так, дело – дрянь.

Наоборот, сказала она себе, дело ладится лучше некуда. Головоломка сошлась: Ник и Ярмарка сообща разделаются с колдунами.

– Ничего, еще что-нибудь придумаем, – утешила Мэй и улыбнулась ему.

– Больше туда не ходи, – резко сказал Ник. Он опустился на пол почти с ней вровень и протянул руку к метке, но спохватился и легонько провел пальцами по ее щеке, а потом замер так, будто не зная, что делать дальше.

Мэй вдруг показалось, что чердачная комнатка съежилась, косые тени стропил рождали ощущение тесноты и темноты.

Ник раскованно, чуть насмешливо улыбнулся. Такую улыбку Мэй у него уже видела – до того, как узнала правду о нем, но не после, не во время занятий на чердаке, когда она пыталась объяснить ему человеческие чувства или сидела рядом, держа за руку. Ник, видимо, ощутил этот разброд эмоций в ее душе – улыбка поблекла и вовсе исчезла, словно он бежал к лазейке, а попал в капкан. Ник сидел рядом и наблюдал, и непонятно, на что это было похоже больше: то ли он пытался разобраться в ее тараканах, то ли следил из засады.

– Почему? – спросила Мэй. – Ты за меня беспокоишься?

Он нахмурился.

– Тревожишься, – тихо уточнила она, но видя его хмурое лицо, решила добавить: – Не хочешь подвергать меня опасности?

Он задумчиво кивнул.

– Почему?

Ей тут же захотелось поймать вылетевший вопрос. Он был так жалок, а ответ – так очевиден… но ей ничего не оставалось, кроме как смотреть на Ника и ужасаться собственной глупости.

– Ну ты же сама говорила, – произнес Ник глухим и сердитым тоном – от неловкости, догадалась Мэй. – Иногда мне с тобой лучше. Вроде как нравится твое лицо.

Она втянула воздух, словно спасительное лекарство, и сдержалась – не стала утыкаться лицом в его ладонь. Ник едва касался ее – кончики мозолистых пальцев чуть ощутимо гладили ее по щеке. Мэй была уверена: стоит ей шевельнуться, и он уберет руку.

– Сам не знаю почему, – продолжил Ник. Видимо, в отличие от настоящих парней, ему становилось спокойнее от ее молчания. – У меня много знакомых девчонок покруче тебя.

Мэй сделала большие глаза.

– А у меня больше нет таких очаровательных знакомых, – ответила она, и Ник усмехнулся.

– Не грусти из-за Себа, – сказал он ей и опустил руку. – Я тебе сразу сказал: если выберешь его вместо Алана, то, считай, спятила.

Мэй посмотрела на него в упор. Щека, там, где он ее трогал, похолодела, а метка горела огнем. Ник встал и отошел к окну.

– Если выберешь его вместо Алана, – повторил он, – значит, ты спятила.

На следующий день Себ вернулся в школу.

С Мэй он не поздоровался – даже не посмотрел. Она решила, что ему стало страшно – вдруг все его тайны всплывут наружу? Добрую часть большой перемены Себ все так же околачивался у велосипедной стоянки, болтая с друзьями и косясь на Джеми. Вся школа высыпала наружу: солнце жарило так, что в столовой стало нечем дышать, и вот уже девчонки расположились на траве, подставив животы солнцу, а серьга Джеми засияла разноцветными искрами.

– Гляди-ка, опять меня сверлят убийственным взглядом, – заметил он. – Как мне не хватало этой ежедневной дозы ненависти! Наркотик, да и только!

– Джеми, – окликнула его Мэй и замолчала. – Ты что-нибудь знаешь о Себе, кроме того, что он колдун?

– Э… – Брат наморщил лоб. – В каком смысле? Мы, знаешь, нечасто общаемся. С математикой у него нелады.

– Я не об этом.

– О том, что он любит рисовать? – предположил брат. – А, вот оно что. – Он изменился в лице. – Есть еще кое-что, чего ты не знаешь…

– Что?

– Ну, мне кажется, он… – начал Джеми и, не таясь, заглянул ей через плечо. Мэй обернулась. Себ и Ник за ее спиной кружили друг против друга – только гравий щелкал из-под подошв, а детвора – по сторонам.

– Отвали от них, – прорычал Ник.

Себ смерил его взглядом – глаза лихорадочно горят, подбородок вскинут. Казалось, ему плевать на грозящие увечья.

Вспомнив слова Ника о том, что ему тоже плевать на Себа, Мэй вдруг за него испугалась.

– Ну, как оно? – крикнул Себ. – Развлекаешься с новым дружком?

Ник расхохотался. Его смех прокатился по залитому солнцем двору.

– Клевещешь на мою ориентацию, а, Макфер-лейн? Ой-ой, что же мне делать?

Он замер на месте и вызывающе отвернулся. «Слава богу», – подумала Мэй, которая уже шла к ним. Джеми следовал за ней.

– Я все про тебя знаю, – процедил Себ. – Как ты обошелся с теми людьми в Дареме. Включая детей. И знаю, что ты сделал с Мэй то же самое!

Ник развернулся и с такой силой ударил его в лицо, что Себ плашмя рухнул на землю.

– Так вот, – произнес Джеми у Мэй за спиной, – я как раз собирался сказать, что Себ с Ником вот-вот подерутся.

Себ бросился на Ника. Тот замешкался – видимо, подавлял желание вытащить нож, так что Себ успел его повалить и один раз ударить, перед тем как Ник оседлал его, скрутил и принялся молотить.

– Хороший ход, – заметила Мэй.

Пока парни дрались, по небу серой галькой покатились грозовые тучи. Мэй охватило недоброе предчувствие – еще до того, как в руке одного из Себовых дружков сверкнул металл.

В следующий миг Джеми вырвался вперед, отпихнул ее, и нож вылетел далеко за пределы площадки. Его хозяин ошалело уставился на Джеми. Банда Себа даже немного попятилась.

– Эй, растяпа, – крикнул Джеми. – Чего ножами раскидался? Я слышал, так и порезаться можно!

Ник обернулся на его голос и бросил:

– Дай-ка я с ними разделаюсь.

В эту секунду Себ сгреб его за воротник и со всей силой боднул в лицо.

– Ты хоть знаешь, что он сделал с твоей сестрой? – прохрипел он Джеми. – Поставил метку! Метку третьего яруса. Теперь он может ей управлять… сделать своей рабыней…

Джеми в ужасе посмотрел на Мэй.

– Все не так! – выпалила она отчаянным шепотом. – Я сама его попросила. Колдуны мне угрожали, а твой Джеральд пытался напасть среди ночи. Он не хотел!

Ник издал бессловесный рев – из разбитой губы у него текла кровь – и вдруг рассмеялся Себу в лицо, когда тот опять бросился в наступление и швырнул его на землю. От этого смеха в небе забурлило, как перед грозой. Кое-кто из школьников всерьез перепутался. Хохот демона отдавался от стен площадки. Джеми напрягся, готовясь, если понадобится, применить магию, а Мэй только гадала, какой силой может повелевать Себ с новой меткой под рукавом.

Кто-то должен был остановить драку.

Мэй бросила их и метнулась к зданию школы, где сбоку от двери было окошко с кнопкой пожарной сигнализации, выбила локтем стекло и услышала, как по коридорам пронесся истошный вопль сирены.

Себ обернулся на звук, отцепился от Ника и выбежал через ворота на улицу, как будто за ним гнались.

У Мэй возникло ощущение, что в школе он больше не покажется.

– Не боись, Джеми, – сказал Ник, потирая лоб пальцами, как будто боль можно было разгладить. – Меня уже выгоняли из школы, так что не впервой…

Учебный день так или иначе почти закончился, и Мэй не чувствовала вины или печали из-за пропущенных уроков. Только Джеми совершенно предсказуемым образом принялся сокрушаться по поводу исключения Ника из школы. Не заметив как, они забрели к саду Ружмонт, со стороны бокового входа у разрушенных ворот с табличкой о трех повешенных ведьмах. Каменные развалины под серым небом казались ржавыми, словно какой-то ребенок-великан бросил под дождем игрушечный замок; деревья вдоль садовой ограды выглядели колючими и грозными.

– Да, но ты же не виноват! – с жаром твердил Джеми. – Налицо попрание справедливости! Себ первый начал – хотя ему лицо никто не попирал.

– Он сказал правду, – вмешался Ник. – Насчет метки третьего яруса.

Джеми пристыженно и в то же время тревожно посмотрел на сестру.

– Мэй объяснила, почему ты так сделал, – произнес он, запинаясь в словах. – Я не верю, чтобы Джеральд стал… но кто-то из его колдунов или другой круг… ты пометил ее, чтобы защитить. Это я понимаю.

Мэй схватила его за руку и крепко стиснула, а Джеми ответил тем же. На губах у него появилась и тут же сдулась, как шарик, робкая улыбка.

Голос Ника звучал отстраненно. «Вряд ли ему охота идти к Алану с рассказом об отчислении, – подумала Мэй. – И подарить новый повод считать себя вечным недочеловеком, новый повод предать».

– Ты что, не понимаешь? – вскипел Ник. – Через метки демоны могут проникать в людские умы, заставлять делать то, что хотят. Все, что хотят.

Он старательно избегал ее взгляда. Мэй потрогала метку сквозь ткань блузки.

– Мы это делаем, потому что можем, – продолжил Ник. – Потому, что наши желания для нас важней чужой жизни.

– Да, но ты-то не такой! – заверил его Джеми и улыбнулся по-настоящему.

Ник не поддался.

– Именно такой.

– Ну, может, был таким, – заспорил Джеми, – но это не считается. Ты начал новую жизнь – в каком-то смысле.

– Нет, – отрезал Ник.

Он вдруг застыл на месте, а потом направился куда-то в сторону, к военному мемориалу посреди сада. Там Ник уселся у подножия постамента. Джеми примостился по-турецки на близлежащую каменную плиту. Одна Мэй осталась стоять. Ей всегда больше нравилась верхняя часть памятника – железная женщина, отчаянно стремящаяся к небосводу.

– В Дареме жила семья Алана, – произнес Ник, уставившись на свои руки. – Тетя и дядя, двоюродные братья-сестры. Когда я приехал туда в первый раз, его тетка из-за меня здорово перепугалась. Но Алан хотел вернуться к ним. Думал, хватит притворства, пора жить с семьей. Надеялся, что они меня примут и как-нибудь привыкнут ко мне. Так что мы переехали в Дарем, сняли квартиру и заявились к Наташе Уолш на порог. А она велела нам убираться и никогда не показываться на глаза.

– Бедняга Алан, – произнес Джеми, глядя перед собой. – Мне очень жаль.

Ник горько усмехнулся.

– Да уж, – сказал он. – Только изверг его не пожалел бы, правда? А знаете, что я почувствовал после теткиных слов? Когда увидел его лицо? – Он рассмеялся – словно по воздуху полоснул мечом. Джеми вздрогнул. – Я обрадовался, – бросил Ник. – Потому, что не хотел, чтобы другие ставили на нем метки. Не хотел, чтобы кто-то, кроме меня, получил на него права.

Он залез в карман и вытащил зачарованный нож, лезвие которого могло разрезать что угодно. Мэй практически слышала полушепот, полусвист, похожий на вой голодного зверя, с которым оно рассекало воздух.

– Но Алан был так несчастен, – продолжил Ник. – И я захотел… захотел что-нибудь для него сделать. Поэтому я вломился в дом к его родственникам…

Джеми сдавленно охнул от ужаса.

– …И приходил каждую ночь, – продолжил Ник ровным тоном. – Пока не переметил всех, кто там был. Всех, даже детей. И заставил любить его. Думал, он это заслужил. Сделал так, что они пришли к нему и извинились. Алан был… он был страшно рад. Только через день-другой до него дошло.

Ник замолчал. Мэй смотрела в землю, на шнурки туфель Джеми, и старалась не думать о том, каково было Алану, когда он все понял.

Демон, которого он создал, положил к его ногам человеческие сердца, как кошка кладет дохлую мышь на хозяйский коврик.

Что было дальше, Мэй уже знала: ураган, погубивший двух человек, и жуткая ссора Ника и Алана, которую прервал ее собственный телефонный звонок. Теперь Мэй поняла, чего боялся Ник и почему Алан готов был его предать.

– Так нечестно, – Джеми замялся. – Почему они прогнали Алана?

– Нечестно, – согласилась Мэй, – но Ника это не оправдывает.

Тут Ник поднял глаза. Выражение его лица повергло Мэй в оторопь: настолько лишенное чувств, настолько пустое, словно раньше он носил маску и только теперь снял. Таким было его настоящее лицо: абсолютно невыразительным. Кто знает – может, за пустотой крылось отчаяние, а может, он впрямь ничего не чувствовал?

– А ты никогда не думал, – сказала Мэй, глядя в его демонические глаза, и ее неожиданно тонкий голос почти потерялся среди пышной зелени, – что, если Алан тебя разлюбит, ты всегда сможешь его заставить полюбить снова?

Ник смотрел бесстрастно, как череп, но в небе, над летними кронами, над верхушкой монумента, полыхнула ветвистая молния – безмолвный огненный росчерк.

– Нет! – громыхнул Ник. – Такого я не думал.

– Вряд ли, – сказала Мэй. – Значит, первый шаг пройден. Продолжай в том же духе.

У нее зазвонил телефон. Она схватила его – на экране горел номер Син.

– Пардон, дело срочное, – сказала Мэй и побежала за деревья.

Оттуда открывался чудный вид: город лежал как на ладони. Из трубки донесся четкий, бархатистый голос Син:

– Я нашла тебе армию, – сказала она. – Воевать еще не передумала?

– Нет, – ответила Мэй. – Не передумала. – Она засмеялась, схватившись за шею у затылка. – Рада… слышать насчет армии. Сегодня хорошие новости нужны как никогда.

– Две девчонки шестнадцати лет собрались в поход – и это хорошая новость?

– А ты представь это по-другому, – посоветовала Мэй. – Жанне Д'Арк было четырнадцать. По сравнению с ней мы – второгодницы. И, кстати, мне уже семнадцать.

– А-а, ну в таком случае лучше поспешить, пока ты совсем не перезрела.

Син рассмеялась чуть ошалелым, безудержным смехом – словно под стать самочувствию Мэй, которая была страшно рада хоть что-нибудь сделать после месяца беспомощных метаний. Она оглянулась на Ника – тот сидел понурившись у подножия статуи, и на участливо склоненную фигурку Джеми.

– Демон план одобрил? – продолжила Син.

– Он пока не в курсе, – ответила Мэй. – Но скоро будет.

Глава девятнадцатая
ИЗМЕНА

– Таким милым созданиям нельзя возвращаться домой одним, – произнесла Мэй, как только Алан вышел из книжного магазина.

Витрины за ним потемнели, а солнце почти скрылось за горизонтом, но улыбка Алана озарила все лицо как луч, как лампа-маяк в ночном окне.

– Привет, – сказала Мэй и потупилась, потому что не заслужила эту улыбку. Потому что пришла сюда с твердым намерением отговорить Алана во что бы то ни стало. Чтобы, когда придет время рассказать Нику о ловушке для колдунов, старший брат был на их стороне. Может, тогда о предательстве никто никогда не узнает. Хотя в этом случае придется забыть, что Алан пережил в Дареме, а значит, сделать выбор в пользу Ника. Чем не предательство?

Может, и ничем.

– Давненько тебя не было видно, – произнес Алан. Последнюю неделю Мэй потратила на то, чтобы доучиться в школе, навестить Син и встретиться с теми, кого смогла заинтересовать своим планом. Все это время она из трусости избегала встреч с Ником и Аланом. Однако июнь подходил к концу, и времени трусить не оставалось.

– Знаю, – ответила Мэй и притихла.

Они вышли из переулка, где прятался книжный магазин, и очутились на проспекте, где сияли только витрины, а сами дома стояли в потемках. Вечернее небо окрасилось сиреневыми и коралловыми разводами.

– Ник мне рассказал, – тихо продолжила она, – точнее, нам с Джеми – о том, что произошло в Дареме. Алан, я очень сочувствую.

Он промолчал, поникнув головой. Мэй не могла не вспомнить, что точно так же выглядел его брат, когда рассказал им обо всем, – прежде чем выпрямиться с жутким, пустым выражением на лице.

– Это я виноват, – произнес Алан. – Не надо было туда ехать, тем более оставаться. Я надеялся расположить их к себе и подставил, как последний эгоист. Хотел начать новую жизнь с семьей… хотя какая семья? Я ее не заслужил. Сначала дал Нику силу ей навредить, а потом – повод. Я виноват, но у меня есть способ все исправить.

– Алан, так нельзя!

– Я должен, Мэй.

Она повернулась и заглянула ему в глаза при свете неоновых сумерек.

– Ты готов отдать его жизнь и свою, полагаясь на слово колдуна, который уже пытался тебя убить, и демона, который обещал то же самое, если ты не дашь ему – ей – тело? Ты не можешь выполнить ее условие, а значит, не можешь и доверять. И не можешь оставить Ника без защиты перед колдунами. Он тебя возненавидит. Да и это будет не важно – вас убьют раньше, чем вы сбежите.

– Сомневаюсь, – ответил Алан. – Но я готов рискнуть.

– Алан…

Им уже даже не приходилось разыгрывать прогулку, таить ссору. Теперь только шпиль уличной скульптуры скрывал их от глаз любопытных пешеходов. Хотя едва ли кто-то прислушался бы или стал глазеть на эту типичную с виду подростковую размолвку.

– Мэй, ты там не была, тебе не понять. Мой брат заставил четверых человек меня любить. Превратил их душевные фибры в ниточки для марионеток. Никто не должен иметь такую власть, – сказал Алан. – Тем более он.

– Все равно – так нельзя. – Мэй услышала, как ее голос дрогнул.

Алан, наверное, решил, что она просто расстроена, боится за их судьбу, как беспомощная девица, которая при первой опасности остается дома и заламывает руки от ужаса. В то время как главный ужас состоял в том, как рассказать Нику об измене брата. Но Алан не понял, в чем ее мольба. Мэй молила не доводить ее до этой крайности.

Теперь она присела на край постамента. Позади высился стальной пик высотой в четыре ее роста, многогранный конус, все плоскости которого сходились в одно острие.

Трудно было бы представить что-нибудь более современное, однако каждая грань монумента была исписана загадками из книги тысячелетней древности.

Мэй закрыла глаза и приложилась щекой к остывающему металлу.

– Эй, – прошептал Алан. Она поняла, что он наклонился к самому ее лицу, и открыла глаза. Алан стоял, опираясь на ребро монумента, почти вровень с ней, а небо у него за спиной потемнело, словно чтобы стать в тон его глазам: цвета тающего заката, за которым была только густая сумеречная синева.

– Я слышал, вы с Себом в ссоре.

– Можно и так сказать, – произнесла она сухим, чуть слышным шепотом.

– Мне жаль, что ты расстроилась, – добавил Алан, – но еще я рад новому шансу. Мне надо тебе кое-что сказать.

Мэй вдруг захотелось по-детски зажмуриться, как будто Алан мог взять и исчезнуть, но она не могла оторвать от него глаз.

– Послушай, – ее голос сорвался. – Не надо.

– После смерти отца я повсюду искал кого-то, кто будет меня любить. Даже сидя в автобусе, наблюдал за людьми, выискивал добрые лица, пытался вызвать улыбку. Мне сотни раз снилось, что меня любят. – Говорил Алан тихо, но уверенно. Потом он протянул руку и коснулся ее волос, осторожно убрал одну прядь за ухо. – Я многих девушек встречал, – сказал он, – но о тебе мечтал сильнее всего.

Тут он наклонился и, пока Мэй боролась с глупым, сиюминутным желанием расплакаться, поцеловал. Его губы были теплыми, и она неосознанно потянулась к нему, отвечая на поцелуй.

Он был неглубоким, но захватил ее до дрожи.

– Ты будешь со мной встречаться? – спросил Алан. – Сразу можешь не отвечать, – поспешил добавить он, и у него резко сел голос. – Я подожду до субботы.

На ночь пятницы была назначена Ярмарка.

– В конце концов, – продолжил он и скривился в горькой, милой, печальной усмешке, – если ты права и меня убьют в пятницу… я, конечно, знаю, что поступаю правильно, но мне будет страшно. Меня очень утешит мысль о том, что в субботу ты, может быть, согласишься.

Страшно заманчиво ощутить, что кому-то нужна, стать чьей-то мечтой. Мэй не знала, что скажет в субботу, зато знала, что в пятницу постарается спасти сразу две жизни.

– Не думаю, что Алан и впрямь это осуществит, – сказал Джеми.

Они сидели на ступеньках у порога собственного дома. Мэй рассказала, как Алан стоял на своем, как попросил с ним встречаться. Она стиснула руки коленями. Джеми, стоя на самом краешке, потянулся понюхать огромную красную розу с ближайшей шпалеры. В розе сидела пчела. Немного неосторожности со стороны Джеми – и пришлось бы вытаскивать жало.

– Я знаю, Ник поступил ужасно, но… – печально продолжил он, – Алан ведь должен быть с ним заодно! Я думал, он поймет, несмотря ни на что.

Мэй задумалась: и когда Джеми успел поменять предпочтения? Раньше он, не колеблясь, занимал сторону Алана. Выходило, что Ник, сам того не подозревая, лишал брата последних привязанностей.

– Может, Алан просто устал всегда его защищать, – заметила Мэй. – Он почти всю жизнь на это положил, а вышло только хуже.

Джеми продолжал изучать сердцевину цветка.

– Знаю, ты мне не поверишь, но на Джеральда можно рассчитывать, – произнес он, запнувшись на этом имени. – Он посвятил меня в свои планы. Алан и Ник не пострадают, хотя лучше бы Алан все равно туда не ходил. Ник… в общем, он очень разозлится.

Мэй поняла, что, планируя антиколдовскую кампанию, упустила из виду одну деталь: Джеми едва ли обрадуется, если Джеральда уничтожат. И если она может запудрить брату мозги, то и Джеральду это удастся ничуть не хуже.

Если Джеми узнает, что Джеральд может их всех убить, он сразу поймет всю праведность ее намерений. Непременно поймет.

– Знаю, – ответила Мэй. – Но я думаю… эй, какого черта?!

Она вскочила на ноги при виде знакомого силуэта, несущегося по дорожке прямо на них. Он спотыкался, как пьяный, и все равно бежал, словно за ним гналось кошмарное чудовище. На секунду Мэй его не узнала: трудно было понять, молодой он или старый, но то, как он бежал, говорило о страшной беде, которая только-только свершилась.

Первое, о чем подумала Мэй: «Это нападение!»

Ее второй мыслью было: «Это Ник! Он узнал правду!»

Беглецом оказался Себ.

Он надвигался семенящей трусцой, заплетая ногами, и глаза у него были дикие и блестящие. «Да он плачет!» – догадалась Мэй с нарастающим потрясением. Это Себ-то, гроза школы, который стыдился того, что умеет рисовать!

На миг он замер, отчаянно моргая, словно его ударили по голове, словно бежал, не разбирая дороги, и вдруг очутился у них перед дверью. Потом воззрился на Джеми.

– Я больше не хочу, – произнес он. Его голос сорвался на слове «больше». Впервые со дня знакомства Мэй услышала в нем школьника.

– Что не хочешь? – насторожилась она.

– Привет, – добавил Джеми, добрая душа. – Ты как… ты нормально себя чувствуешь?

Себ сделал еще шажок, потом другой, все еще жутко пошатываясь, словно ступал по ножам, а потом вдруг повалился на четвереньки, уткнувшись головой Джеми в колени.

– Ой, – выронил тот. – Похоже, нет!

Он не был бы собой, если бы через секунду не поступил так, как Мэй ожидала (случись кому-нибудь рухнуть от нервного срыва у них на пороге) – начал робко приглаживать взъерошенные волосы Себа. Плечи парня судорожно вздрагивали.

– Я не… – прохрипел он сдавленно. – Я не хотел!

– Нет-нет, конечно, не хотел, – начал увещевать Джеми, вопросительно глядя на Мэй.

«Что он несет?» – кричал этот взгляд. А еще: – «Помогите»!

Мэй пожала плечами.

– Меня приговорили, – проронил Себ. – Лора так сказала. В наказание. Мне некуда было пойти!

– Неправда, есть, – тут же нашелся Джеми. – У нас много знакомых, особенно у Алана. Та девчонка – Син – она сможет тебе помочь. И Алан сможет. Если тебе что-то не хочется делать, не делай. Если что, мы тебя спасем. – Он погладил Себа по волосам. В этот раз получилось увереннее. – Все будет хо…

Себ вскинул голову, как утопающий, который, почти отчаявшись, взмывает к поверхности за глотком воздуха. Джеми участливо склонился над ним. Себ протянул к нему руку жестом того же утопающего и, нагнув к себе за шею, поцеловал.

Мэй задумалась, не пойти ли ей в дом.

Джеми отпрянул, словно от губ Себа ударило током.

– Ой… – вырвалось у него. – Э-э?

– Это был сущий кошмар, – отозвался Себ. – Я не знал, куда деться.

– Эй, да ты застал меня врасплох!

Себ его как будто не слышал, а поскольку Джеми бормотал какие-то невразумительные оправдания, может, оно было и к лучшему.

– Поначалу я решил – ничего особенного, – продолжал Себ. – Только демон в круге, он мне даже не понравился. Смех у него был какой-то мерзкий. У Анзу. Он сказал, что знает тебя.

– Пару раз виделись, – рассеянно проговорил Джеми, словно сам себя не слушал. – Только такие встречи добром не кончаются. А еще на них могут ставить смертельные метки.

– …Всего-то запятнать какую-то незнакомку, которую никогда не увижу, – продолжал Себ, опять поникнув головой. Джеми снова принялся машинально гладить его по волосам. – Велика важность. Зато сила, она была как…

– Я знаю, – перебил Джеми. – Но это не страшно, люди на Ярмарке умеют удалять метки первого яруса. Себ, все будет…

– А потом я опять его выпустил, – продолжил тот неожиданно хриплым голосом. – И ничего не случилось. Мне даже думать не пришлось. Была только магия, потрясающая магия, и что бы демон ни натворил, меня это не касалось.