Текст книги "Эта прекрасная смерть (ЛП)"

Автор книги: Сара Шмитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Бабуля, где Дэниел?

– Предполагаю, вернулся на Землю.

Волна облегчения затопляет меня.

– Он жив? Значит, он не убил себя?

Она кивает и с гордостью смотрит на меня.

– Не убил. Когда он отвёз тебя домой, то думал об этом. От твоего дома он направился в школу. Но пока сидел в машине, то получил от тебя сообщение. Помнишь, что было в нём?

События старой и новой жизней до сих пор перемешаны.

– Думаю, да. Я спросила, хочет ли он дружить со мной?

– Почти. Думаю, это было скорее: «так как, скорее всего, у меня больше нет друзей, не хочешь поработать? Я требовательна и капризна, но если ты заинтересован, нажми «один». Если нет, я пойму». Звучит знакомо?

И даже несмотря на то, что не до конца понимаю, что представляю собой новая я, я точно знаю, что это именно то, что я сказала. От попыток разобраться в двух линиях жизни начинает болеть голова, так что я спрашиваю:

– Он ответил?

Она смотрит на меня с блеском в глазах.

– Он ответил.

Жду, когда она закончит. Не дождавшись, подгоняю:

– И?

– Он написал «один».

– Что он сделал, отправив сообщение?

Она рассеянно берёт мою ладонь.

– Он завёл машину, поехал домой и на следующее утро стоял на твоей подъездной дорожке, чтобы отвезти тебя в школу.

– Ух ты, – говорю. – Реально круто.

– Вы двое стали очень близки.

– Мы встречались? Когда он был Тревором, то выглядел очень классно. Если он и сейчас такой, полагаю, мы могли бы встречаться.

Она качает головой, но я замечаю весёлый блеск в её глазах.

– Удивительно, что может сделать с человеком верный друг. В выпускном классе он будет так выглядеть, но вы никогда не будете встречаться.

Тяжело вздыхаю.

– Как? Почему?

– Его сердцем завладеет другая, – категорично заявляет она.

Надеюсь, не Фелисити.

– Раз Тревор жив-здоров, поэтому Смерть отправил сюда тебя?

– Ох, не совсем так. Когда я услышала, что моя внучка – источник проблем в Послежизни, то принялась разыскивать тебя.

– Бабуля, – произношу, выжидательно глядя на неё, – ты самовольно покинула Небеса?

Выдержав удар, она говорит:

– Кто сказал, что я на Небесах? Я много чего натворила при жизни, должна тебе сказать.

Тщательно изучаю её.

– Нет. Я не куплюсь на это. Скорее всего, когда ты попала сюда, тебя ждал VIP-билет.

Она снова смеётся, и звук образует кокон счастья вокруг меня. Наклоняюсь к ней, мечтая стать маленькой и забраться на колени, чтобы оказаться ещё ближе.

– Ба, подожди, – говорю, всё ещё ощущая мурашки счастья на коже. – Хотела спросить тебя кое о чём.

– Да? – бормочет она, рассеянно перебирая мои волосы.

– Ты гордилась мной?

Жду, что она засмеётся, но она не делает этого. Вместо этого её рука замирает.

– Ну…, – начинает она, но прерывается.

Тепло сменяется холодом. Я выпрямляюсь, её пальцы держат прядь моих волос.

– Бабуля? – шепчу я. Её колебание режет меня словно нож.

Она отряхивается от своих мыслей и поднимается.

– Здесь, в Послежизни, существует правило. Как только ты оказываешься здесь, то больше не можешь врать. Даже с хорошими намерениями.

– Значит, ты не гордилась мной, – заключаю я.

– Правда никогда не бывает простой, – начинает она. – Я горжусь тем, какой женщиной ты становишься теперь, но девочкой, какой ты была до смерти, сложно восхищаться.

Мне не нужен пульс, чтобы понять, где моё сердце сломалось, – нет, разрушилось. Бабушка, моя скала, единственный человек, который, как я думала, никогда не отвернётся от меня, говорит, что я ей не нравлюсь. Или не нравилась.

– О, – всё, что получается выдавить из себя. Что ещё остаётся?

Она снова садится рядом со мной и берёт мои руки в свои. Пытаюсь вырваться, но она сильнее, чем я помнила.

– Понимаю, как плохо это звучит. Если бы я могла соврать, я бы попыталась. Но ты должна понимать, что женщина, которой ты становилась, была эгоистичной и наглой. Понимаю, не твоя вина, но, милая, это правда. Я люблю тебя больше всего на свете. Всегда любила. Но ты задала вопрос, и я не могу соврать.

– Ты уже говорила, – убито напоминаю я.

Она приподнимает мою голову, заставляя посмотреть прямо ей в глаза.

– Знаешь ты это или нет, но тебе удалось совершить огромные изменения в твоей жизни. Для начала, ты выстояла против хулиганки, которая намного больше тебя. Поступив так, ты начала развивать в себе силу стоять за своих друзей, что очень непросто. Я не могу сказать, как много эти два выбора изменили в тебе.

– И теперь, когда я другая, ты любишь меня больше? – спрашиваю, отворачиваясь от неё.

Но бабушка не собирается отпускать меня так просто. Она разворачивает меня, не позволяя игнорировать её.

– Послушай меня, юная леди. Не смей даже на одну секунду думать, что я не любила тебя. Я всегда любила тебя и всегда буду любить. Это никогда не изменится. Но ты спрашивала о другом. Ты спросила, гордилась ли я тобой. Не в то время. Та девушка, которой ты сейчас являешься, та женщина, которой ты станешь – это именно тот человек, которым тебе предначертано быть. А не какой-то копией своих друзей. И уж точно не тем, кто чувствует себя лучше, когда заставляет других чувствовать себя хуже. Тебе предначертано быть уникальной, как сейчас.

Пытаюсь сдержать слёзы.

– Почему ты ничего не сказала? Я бы изменилась, если бы ты сказала. Я всегда хотела, чтобы ты гордилась мной.

Она поднимается, и я слышу, как скрипят её колени.

– Проклятие облика, в котором я вышла к тебе, – произносит она с сухим смешком. – Старые недуги вернулись вместе с ним. Но не волнуйся. Только звучит ужасно. Я ничего не чувствую.

Слабо улыбаюсь, что уже неплохо.

– Я не хотела быть разочарованием, – говорю, глазами моля о прощении. – Думаю, стала такой, приобретя популярность. Наверно, каким-то образом я потеряла себя.

– Удивительная вещь – потеря. Ты всегда можешь найти, если искать достаточно усердно.

Бабулина мудрость хоть жёсткая и честная, но всё же наполнила меня надеждой.

– Пару минут назад ты спросила, почему я ничего не сказала, – произносит она. – Может, и стоило. Я надеялась, ты найдёшь свой путь сама, потому что поймёшь, что так верно. А не потому что пытаешься сделать меня счастливой.

Я точно понимаю, о чём она говорит. И она права. Я бы сделала всё, что она скажет.

– Знаешь, – говорю, выдавливая улыбку. – Я уникальна. Все остальные были копиями.

– Действительно, – отвечает она, легонько похлопывая меня по щеке.

Уютная тишина обволакивает нас, но я знаю, что она не может продлиться вечно.

– Мне осталось разобраться с ещё одним призраком, да?

Она кивает.

– Не знаю, правда, где она. Не в её духе опаздывать.

– Ты знаешь её? – удивлённо спрашиваю.

Бабушка озорно улыбается.

– Конечно. Здесь все друг друга знают. На Небесах нет чужаков.

– Итак, ты попала на Небеса, – поддразниваю я. – Дедушка тоже, да?

Её улыбка становится шире, и морщинки словно исчезли.

– Если бы его не было, думаешь, я бы тут была? – воздух вокруг нас начинает желтеть. Мягкие цвета создают свечение, словно первые лучи рассвета. – Похоже, она здесь, – добавляет бабушка, собираясь уходить. Беру её за руку.

– Подожди. Не уходи пока. Не уверена, что смогу сделать это.

Она поворачивается и становится на колени передо мной.

– Дорогая, ты понятия не имеешь, насколько ты способная. У тебя всё получится, – в её глазах замечаю гордость. Вдруг понимаю, что до сегодняшнего дня такой взгляд не замечала уже очень давно.

Чувствую, как к глазам подступают слёзы и протягиваю руку, чтобы коснуться её щеки.

– Я люблю тебя.

Теперь в её глазах грусть.

– Я люблю тебя тоже, Ровена Джой. Но испытание скоро подойдёт к концу, и очень надеюсь, суд найдёт способ вернуть тебя на Землю, чтобы ты смогла завершить своё путешествие, – она смотрит куда-то вдаль. – Я не могу оставаться дольше. Меня скоро начнут искать.

Она любовно убирает мою руку и нежно кладёт мне на колени.

– Мы увидим друг друга, когда настанет время, а так как произойдёт это ещё не скоро, я всегда буду любить тебя. Помни об этом.

Слёзы начинают капать быстрее, и я закрываю глаза, пытаясь их сдержать. Когда я открываю их, то бабушки уже нет, а на её месте стоит девушка примерно моего возраста. Я знаю её. Не кажется, что она выглядит знакомо. Я действительно знаю её. На самом деле, я видела её всего за несколько дней до встречи со злополучной цыганкой. В последний раз я видела её в день её смерти.

ГЛАВА 19

– Мадлен, – неуверенно спрашиваю я. – Это ты?

Ожидаю, что она голову оторвёт мне за то, что мы с друзьями сделали, но она улыбается и бросается ко мне.

– ЭрДжей, я так рада видеть тебя! – восклицает она и обхватывает руками, именно руками, а не ладонями, мою шею. Шок парализует меня.

– Как ты? – пронзительно кричит Мадлен. – Я ушам не поверила, когда Смерть сообщил, что ты здесь. Сначала я расстроилась, что ты умерла, но потом он рассказал мне про суд, и я обрадовалась возможности помочь тебе. Думаю, он немного удивился, когда я сказала, что мне от него ничего не нужно взамен, – она наклоняется ближе. – По слухам, Дэниел очень долго упрямился, но я рада, что он согласился, – она подмигивает и продолжает выпаливать слова со скоростью света. Я всё ещё пытаюсь осознать тот факт, что она не собирается дать мне кулаком в лицо.

– Ты не сердишься на меня? – в конце концов мне удаётся собрать слова воедино.

На её лице появляется недоумение.

– Почему я должна сердиться?

– Ну, эм, знаешь, из-за вечеринки, – бормочу я, всё ещё ожидая нападения.

Но она лишь смеётся.

– Видимо, ты до сих пор путаешься в воспоминаниях.

Пожимаю плечами.

– Наверно.

Либо Мадлен потрясающая актриса, либо она действительно не сердится. И хоть я ещё и насторожена, но чувствую, как напряжение потихоньку покидает меня.

– Тогда позволь мне тебя просветить. Иди за мной. Терпеть не могу эти тучи, – она подходит к двери и раскрывает её. Едва я переступаю порог, как резко замираю. Передо мной кофейня. Честное слово, я имею в виду именно ту самую кофейню, где бариста носит зелёную толстовку и улыбается при виде посетителей. Я даже чувствую витающий в воздухе аромат свежесваренного кофе.

С удивлением смотрю на Мадлен.

– Ты шутишь. Кофе в Послежизни?

Она хихикает.

– Только на основе взаимовыгоды. Думала, тебе понравится. И не просто в Послежизни, – она кивает в сторону двери в дальнем конце комнаты.

Табличка гласит «только члены».

– Что за члены? – спрашиваю, глядя на людей, потягивающих латте и болтающих.

– Души, которые попали на Небеса.

Теперь я смотрю на неё.

– Шутишь?

Она качает головой.

– Новая привилегия, – поясняет она, пробираясь к стойке.

Хоть мысль о карамельном макиато и соблазнительна, я вынуждена спросить:

– Разве я не должна заниматься исправлением прошлого?

Она кивает.

– Да. Но как ты там любишь говорить? Всегда есть время для чашечки кофе?

Именно так я и говорю.

– И что, мы просто закажем?

Она закатывает карие глаза и обвивает свою руку вокруг моей.

– Это не ядерная физика. Всё так же, как и на Земле, – она лучезарно улыбается девушке за стойкой, делает заказ и поворачивается ко мне. – Что будешь?

Секунду раздумываю, называю напиток и иду за ней к огромным коричневым кожаным креслам.

– Мы не должны забрать напитки? – спрашиваю. Понимаю, звучит неубедительно, но эта девчонка должна ненавидеть меня до мозга костей. Поэтому тот факт, что она обнимает меня и хочет по-девчоночьи поболтать, выбивает меня из колеи.

– Шейна принесёт.

Услышав своё имя, бариста смотрит на нас и слабо машет рукой.

– Только не говори, что души за стойкой являются частью программы по реабилитации из Ада. Почему кто-то хочет провести вечность, готовя людям кофе вместо того, чтобы плавать на облаках или заниматься чем-то в том же духе?

Она задумчиво смотрит на меня.

– Полагаю, если бы ты была в штате философов, то смогла бы проводить так время. Но для меня это не звучит весело. Я бы предпочла общаться с людьми, чем быть одной, разве ты нет?

– Да, наверно. Подожди, здесь что, все работают? А как же «покойся с миром»?

Она пытается не засмеяться надо мной. Могу увидеть это. Хотя она пытается не засмеяться не надо мной. Впервые в жизни у меня появляется мысль, что мы могли бы стать друзьями. Детали все ещё немного запутаны, но я не думаю, что Мадлен притворяется.

– Никто здесь ничего не должен, – произносит она, улыбаясь всё так же широко. – В конце концов, мы уже отбыли своё время на Земле, делая, что должны. Как только мы оказываемся здесь, то вольны проводить время как хочется. Заниматься тем, к чему лежит душа.

В этот момент с напитками к нам подходит Шейна. Смотрю на пенку и вижу свои инициалы.

– Посмотрим, правильно ли я всё поняла, – говорю, поворачиваясь к Шейне. – Чем вы занимались, когда были живы?

– Я была доктором, – даёт она прозаичный ответ.

– Ладно, – медленно произношу. – А теперь вы варите кофе?

Она широко улыбается, даже ещё шире, чем Мадлен. Закрадывается мысль, что по прибытии все здесь получают отбеливающие полоски.

– Когда я училась в медицинской школе, то занималась в подобном месте, – поясняет она, рукой обводя комнату. – Каждый раз, когда я продиралась сквозь учебники, я думала о том, как, должно быть, прекрасно – готовить кофе и общаться с людьми. Сотрудники кафе всегда казались мне частью одной большой семьи. Естественно, когда я упомянула об этом отцу, он пришёл в ярость. Ожидалось, что я продолжу семейное дело. Собственно, именно это я и сделала.

– Как вы думаете, что бы он сказал теперь?

Секунду её глаза смотрят вверх, она всё так же улыбается.

– Он один из моих самых преданных клиентов, – всю дорогу к стойке она смеётся.

– Она молода, – замечаю я. – Интересно, сколько ей было, когда она умерла?

– Сорок пять, думаю. Сердечный приступ на фоне стресса, – обыденно отвечает Мадлен.

Я чуть ли не давлюсь.

– Но она не выглядит на сорок с лишним, – выпаливаю, но, спохватываясь, прикрываю рот рукой.

Но Мадлен вроде не заметила.

– Мы сами решаем, на сколько будем выглядеть и как именно.

– Типа твоих волос? – спрашиваю. – Когда у тебя была такая причёска?

Она поправляет идеально прямые волосы.

– Когда стала носить свой первый парик, – отвечает она. – Ты помогла мне его выбрать.

Я понимаю, что прежде чем мои новые воспоминания полностью сольются с моим сознанием, пройдёт много времени. Но уверена, помощь девочке, больной раком, в выборе парика, должна была отозваться немедленно.

– Хм, не помню такого.

– Вспомнишь, – произносит она и отпивает кофе. – Здесь впервые кто-то переделывает своё прошлое. Даже Смерть не уверен, сколько времени займёт подготовить всё к твоему возвращению. А сейчас он попросил меня развлекать тебя, пока твои новые воспоминания не займут своё место. Он говорил что-то насчёт полного понимания новой реальности перед началом последнего испытания. Но кто его знает, Смерть. Этот парень танцует под собственную мелодию.

– Итак, мой первый бебиситтер – святой Питер, а второй – Мадлен Квин, – бурчу себе под нос.

– Я не бебиситтер, я твой друг, – произносит она немного обиженно.

Мой шанс получить некую ясность.

– Ты упомянула, что мы друзья, но я всё ещё не знаю, о чём ты говоришь. Я помню, что мы провели удачный аукцион, но это не делает нас лучшими подругами. Кроме того, мы…, – делаю глубокий вдох и продолжаю, – мы украли все те деньги, что собрали для твоей семьи и устроили вечеринку.

Почему это воспоминание не может исчезнуть?

Мадлен наклоняется вперёд и мягко и тихо произносит:

– Послушай. Ты больше не тот человек, каким была. Ты совершила ошибки, но большинство уже исправила. И заплатила довольно высокую цену, разве ты так не считаешь?

Её слова вызывают какие-то новые воспоминания. Я закрываю глаза, стараясь ухватить как можно больше воспоминаний.

– Я всё ещё тусуюсь с Фелисити? – удивляюсь я. Лицо Мадлен говорит, что это правда.

Она торжественно кивает.

– Ты пыталась порвать с ней, но внезапно снова начала общаться. Мы пытались расспросить тебя, но ты ничего не объяснила. Мы дружили, но это было как иметь тайного друга.

Не похоже на меня. Или не было похоже. В голове появляется жужжание, когда я пытаюсь прорваться сквозь поток воспоминаний.

– Я тоже не могу вспомнить. Но знаю, что она мне не нравится.

Мадлен пожимает плечами.

– Мы думали, она тебя шантажирует, но так и не смогли понять, что могло заставить тебя вернуться к ней.

Причина вдруг резко вспыхивает в мозгу.

– Моя мама, – начинаю я. – У моей мамы был роман. Фелисити сказала, что если я не начну снова с ними общаться, то она всем расскажет. И начнёт с моего папы.

– Но она терпеть тебя не может, – возражает Мадлен. – Почему она хочет держать тебя при себе?

– Чтобы я делала за неё всю грязную работу, а она оставалась не при делах.

Завеса поднимается, и что бы там ни сдерживало мою память, оно ломается. Меня затапливают волны воспоминаний. Ко мне приходит каждое воспоминание. Места, куда я ездила отдыхать. Новые друзья, которые появились после того, как я выбрала Тревора, то есть Дэниела, вместо Фелисити. Абсолютно новая жизнь.

Ставлю стаканчик с кофе на стол, когда комната начинает кружиться. Я бы предпочла жужжание.

– Меня сейчас вырвет, – стону я и закрываю глаза. Не помогает.

– Здесь тебя не может вырвать, – заверяет меня Мадлен. – Тебе просто кажется.

– Слишком много, слишком быстро.

Меня охватывает удушье. Голова словно раскалывается, когда мои старые и новые воспоминания начинают бороться за место в моём разуме. Чувствую, что серое вещество в любую секунду полезет из носа. И затем, так же внезапно, как началась, боль прекращается.

Слышу, как Мадлен обращается ко мне.

– ЭрДжей, ты в порядке?

Каждый в кофейне смотрит на меня, но никто не предлагает помощь. Они выглядят такими же ошеломлёнными, как и я.

– Да, – отвечаю, выпрямляясь. – Просто… хм… было отвратительно.

Она подвигает мой кофе.

– Выпей. Должно помочь.

Подношу стаканчик к губам и делаю маленький глоток. К моему удивлению и облегчению, сладость и горечь вытесняют последние капли боли. Делаю ещё несколько глотков, потом смотрю на неё.

– Мне казалось, люди здесь не могут лгать.

Она в замешательстве смотрит на меня.

– Я не лгала.

– Ты сказала, что я не крала деньги, которые мы собрали, чтобы помочь твоим родителям. Но я абсолютно уверена, что я их украла. Может, это и не была моя идея, но я не помешала, – издаю стон, когда вспоминаю о назначенном на декабрь судебном заседании. – Какая жалость, что ты-не-можешь-лгать-в-Послежизни неприемлемо для моей защиты на Земле.

Мадлен смотрит на меня, словно собирается что-то сказать, но вместо этого откидывается на стуле и делает большой глоток.

– Теперь ты помнишь, что мы друзья?

Её слова заставляет меня улыбнуться.

– Да. Мы подружились вскоре после того, как я начала общаться с Тревором, то есть Дэниелом, – я выпрямляюсь и ухмыляюсь. – Подожди-ка. Вы двое встречались. Ты, должно быть, и есть та девушка, о которой упоминала бабуля. Та, которой принадлежит сердце Дэниела, – поддразниваю я.

Любовь исходит от всего её существа, и выброс энергии заставляет мою кожу покалывать от напряжения.

– Прости, – смущённо произносит она, пытаясь справиться с эмоциями. – Такое происходит со мной, только когда я думаю о нём.

Мадлен напоминает мне Сэнди, и я легонько касаюсь кольца. Они не боятся показать, как сильно любят. Копаюсь в воспоминаниях, пытаясь обнаружить хоть один момент, когда испытывала подобное, и ничего. Приходится признать, даже с учётом того, что могу вернуться к жизни, я всё равно завидую двум мёртвым девушкам.

– Эй, Мадлен, – зовёт Шейна. – Время. Вам лучше уйти.

– Спасибо, – отвечает ей Мадлен и поворачивается ко мне. – Готова покончить с этим?

Иду за ней, по дороге закидывая стаканчик в мусорную корзину. Мадлен раскрывает дверь и жестом приглашает пройти. Поворачиваюсь к ней, чтобы улыбнуться, и когда поднимаю глаза, то понимаю, что мы находимся в гостиной Фелисити. Последнее место, где мне хочется быть, особенно вместе с Мадлен. Именно в этом месте я дала ей причину всегда меня ненавидеть.

Всё внутри обрывается, когда я вижу себя. Я выгляжу грустной и подавленной и понимаю, что готова оказаться где угодно, только не здесь.

– Эй, ЭрДжей, – зовёт Фелисити. – Мне нужна карточка. Есть парочка продавцов, которым нужно заплатить, прежде чем мы окончательно подведём итог.

– Ты о ком? – спрашиваю, роясь в куче чеков. – Мне казалось, я уже обо всём позаботилась.

– Забей, – Фелисити обрывает меня взмахом руки, словно прихлопывает комара. – Ничего серьёзного. Могу расплатиться вечером и вернуть тебе карту утром.

– Хорошо, – говорю я. Смотрю, как я лезу в сумку и достаю кошелёк. Вытаскиваю карту и начинаю передавать.

И именно в этот момент появляется знакомая тяга серебристого каната. Дело плохо. Только не знаю, для кого.

ГЛАВА 20

Вместо того, чтобы бороться с тягой, на этот раз я полностью расслабляюсь, и всё проходит не так уж и плохо. Вижу карту в своей руке и понимаю, что должна сделать.

– А знаешь что, – говорю, немножко выпуская дремлющую во мне королеву-мать. – Ты так много всего сделала, почему бы тебе просто не сообщить мне контакты, и я обо всём позабочусь сама. Тогда тебе не придётся ещё раз куда-то идти, – улыбаюсь ей широкой улыбкой, отчего на лице Фелисити проскальзывает удивление. Полагаю, она давненько не видела меня такой. Скорее всего, я услышу об этом, когда вернусь в Послежизни, но пока чувствую себя замечательно, используя силу во благо.

Мгновение спустя Фелисити ответно улыбается, и её улыбка выражает раздражение и предупреждение.

– Нет, – произносит она. Если спросите меня, то голос её звучит резко, и я не единственная, кто заметил. Пара человек за столом смотрят в нашу сторону, переводя взгляд с Фелисити на меня. – У меня потом дополнительное занятие. Мне по пути.

С каких пор Фелисити посещает дополнительные занятия? Эта девица порхает по старшей школе с помощью пухлых губок и папки с тестами, доставшихся ей по наследству от сестры.

– Ничего страшного, – заверяю её. – Так у меня будут все необходимые документы, и я смогу сразу утром передать их в школьную бухгалтерию.

Комната наполняется тишиной. Теперь каждый смотрит на нас двоих. Никто не восстаёт против королевы. Это самое первое не писаное правило популярности.

– Дай карту, – шипит она.

Смотрю на неё так же уверенно, как себя ощущаю.

– Нет.

Не думала, что в комнате может стать ещё тише. Я ошибалась.

– Что ты сказала? – переспрашивает Фелисити, едва не брызжа слюной.

Отталкиваю стул и поднимаюсь, распрямляя плечи.

– Я сказала, нет.

Ожидаю, что она сейчас бросится на меня из-за стола. Но она удивляет меня и остаётся неподвижной, за исключением лица. Мышцы лица подрагивают, пока она пытается сохранить спокойствие.

– Дай мне карту, ЭрДжей, или клянусь, я всем скажу.

Этот момент настал. Предупреждение, которое должно заставить меня сесть обратно и дать ей то, что она хочет. Но теперь это не сработает. Только не тогда, когда я практически вернула свою жизнь.

– Скажешь что? – с вызовом уточняю я. – Что у моей мамы любовник? Считай меня сумасшедшей, но я буду невероятно удивлена, если ты уже не рассказала всем в этой комнате.

Пробегаю глазами по лицам сидящих за столом и подтверждаю свою догадку. Все они смотрят куда угодно, только не на меня.

Шок от того, что её блеф раскрылся, длится минуту, потом Фелисити переходит в наступление.

– Теперь это лишь вопрос времени, когда вся школа узнает. Но думаю, что начну со звонка твоему папочке. Думаю, он будет рад услышать о дополнительных занятиях, в которых не отказывает себе твоя мама.

– Это не моя проблема, – говорю, пожимая плечами. – Это она должна отвечать за свои поступки, а не я.

После этого заявления наступает битва двух королев. Одна сражается за то, чтобы удержать то, что имеет, а другой терять нечего. Если я сейчас же не изменю ход истории, то Фелисити закончит школу и станет женой какого-нибудь проигравшего бывшего спортсмена, а я останусь в лимбо на неизвестно сколько времени. Я лишь надеюсь, что не проведу остаток жизни, сожалея о том, что бросила вызов Фелисити. Я не хочу, чтобы папа узнал о маме от неё, но и позволять ей иметь власть надо мной тоже больше не могу.

– Послушай, Фелисити, просто отпусти. Отпусти меня. Я тебе не нравлюсь. Ты не нравишься мне. Твоя сила делать меня несчастной ушла. Давай назовём это расхождением наших путей и двинемся дальше. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить её, тихо ненавидя друг друга.

Она издаёт кряхтение, похожее на звук голодного павиана, как показывали на Animal Planet.

– Мне следовало оставить тебя в грязи с твоими дружками. Но я пожалела тебя. Ты упала от управления школой практически до уровня невидимки.

– Ты в самом деле считаешь, что я поверю, что ты пожалела меня? – усмехаюсь я. – Мои друзья, мои настоящие друзья, они не лузеры. Вообще-то, единственный лузер, которого я вижу – это ты. Тебе пришлось шантажировать меня, чтобы был кто-то, кто будет выполнять за тебя грязную работу. Но знаешь что? – спрашиваю, глядя как на её лице сменяются пятьдесят оттенков красного.

– Что? – её голос кипит от ненависти.

– Я лучше этого. Теперь я понимаю, что мне не нужно заставлять людей бояться, чтобы получить, что я хочу.

– Ты с ума сошла, – со злостью произносит она. – Никто не боится меня. Все здесь любят меня.

Скрещиваю руки на груди и слегка наклоняюсь назад.

– Неужели?

– Да, – отвечает она, и я думаю, что она искренне верит тому, что говорит.

Но воспоминания о новом прошлом уже прочно засели в голове, и хоть я и не горжусь ими, однако они мои, и ничто не в силах снова забрать их у меня.

– Тогда зачем ты заставила меня подкинуть бутылки текилы в машину Пенни, после того, как она была номинирована на королеву бала?

– Что? – в негодовании кричит Пенни, вырываясь из оцепенения. – Так это была ты? Меня вышвырнули из номинантов.

Фелисити качает головой и показывает на меня.

– Она лжёт.

– Серьёзно? – спрашиваю, осматривая лица в поисках малейшего сомнения. – Или я наконец показываю всем твоё истинное лицо?

– Ты ведёшь себя так с самого твоего падения! – кричит Фелисити, обходя вокруг стола. Подавляю желание сделать шаг назад.

– Как так? – интересуюсь, невинно глядя в её разъярённое лицо.

– Ты пытаешься прогрызть дорогу обратно. И когда я пожалела тебя и приняла обратно в наш круг, ты платишь мне ложью. Что, завидуешь?

Она говорит именно то, что я ожидала от неё услышать. Именно то, что сказала бы я сама, окажись на её месте. Одно из важнейших правил нахождения на вершине популярности: используй зависть, как объяснение того, почему кто-то осмеливается встать у тебя на пути.

Уверена, она ожидает, что я опущусь до её уровня, но несмотря на то, что кровь кипит, и пар валит из ушей, я улыбаюсь.

– Что у тебя есть такого, чему я могла бы завидовать?

– Они выбрали меня, а не тебя, – отвечает она, указывая на каждого сидящего здесь. – Единственное место, куда ты должна была отправиться – вниз. До самых низов социальной лестницы. Этот Дэниел – фрик. Оставь его зависать с девчонкой, которая, скорее всего, не доживёт до выпускного.

Комната снова наполняется тишиной, но на этот раз от шока, что даже Фелисити осмелилась сказать что-то настолько жестокое. Хоть никто в этой комнате по-настоящему и не знает Мадлен, я не думаю, что кто-то может сказать о ней что-то плохое.

Обхожу стол, пока нас не разделяет лишь пара дюймов. Знаете, не только хулиганы могут использовать приём лицом к лицу.

– Давай кое-что проясним, ты, самовлюблённая эгоистка. Никто не выбирал тебя вместо меня. Я ушла. Я сделала выбор. Я выбрала себя. Так что держись за свои фантазии, если тебе хочется, но не втягивай Дэниела и Мадлен. Они в пять раз лучше, чем ты когда-нибудь можешь надеяться стать. Они знают, что важно. Дружба. На случай, если ты не знаешь – это когда ты можешь на кого-то рассчитывать, а не шантажировать.

Собираю свои вещи так быстро, как только могу и направляюсь к двери.

– Подожди, – зовёт она, и на мгновение мне кажется, что она возможно, только возможно, может изменить своё мнение. Но ещё до того, как она успевает раскрыть рот, я понимаю, что всё это лишь мечты.

– Деньги и документы оставь, – приказывает она.

Я медленно поворачиваюсь, качая головой. Вижу, как Дейв за её спиной поднимается. Предполагается, что он охранник? Не имеет значения. Нет ничего, что бы они теперь могли бы мне сделать. Я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

– Я так не думаю. На самом деле, собираюсь доставить это директору Коффману утром. Он сможет убедиться, что каждый пенни попадёт к Квинам до того, как Мадлен получит следующее лечение. Мы не хотим, чтобы она пропустила его, потому что ты собиралась обвинить меня в воровстве или в чём там ещё.

Дейв склоняет голову к Фелисити, и я понимаю, что он уже пообещал людям вечеринку. Она игнорирует его и смотрит прямо мне в глаза.

– Вау. Да ты теперь параноик, – комментирует она.

В людях, которые всю свою жизнь проводят, нося на лице маску, есть одно качество. Наступает момент, когда маска начинает трескаться. Я вижу момент, когда Фелисити готова взорваться. И у меня есть два варианта. Я могу добить её, или же могу быть выше этого. Я на самом деле очень сильно мечтаю покончить с неё. Но я этого не делаю.

– Неважно, что ты думаешь обо мне. Неважно даже, что ты делаешь, – не могу поверить в то, что собираюсь сказать. – Фелисити, я прощаю тебя за всё. За всё, что ты сделала и собираешься сделать. Я прощаю тебя.

– Мне не нужно твоё прощение, – шипит она.

– Неважно. Это моё прощение, – после этого я поворачиваюсь на каблуках и спокойно выхожу за дверь. Не дать себе влипнуть в преступление? Сделано. Стать лучшей версией? Сделано. Вернуть жизнь? Надеюсь.

Слышу цоканье каблуков Фелисити по паркету. Я уже практически спустилась на тротуар, когда она распахивает настежь входную дверь.

– Тебе конец, ЭрДжей. Я уничтожу тебя. Правду о тебе узнают все.

И в это мгновение меня вырывает из моего тела, и я оказываюсь на скамейке рядом с Мадлен.

– Ты здесь, – удивлённо говорю я, всё ещё приходя в себя после смены тел.

– Разумеется, я здесь, – отвечает она, улыбаясь. – Где ещё мне быть?

– Но я же принесла деньги вовремя, да? Фелисити и Дейв не смогли обвинить меня в воровстве, так что меня не посадили до суда. Ты должна быть жива.

– ЭрДжей, то, что ты сделала, выступив против Фелисити, – невероятно. Но с моей смертью это не имеет ничего общего.

– Должно было появиться отличие. Просто должно, – выкрикиваю, опуская голову на руки.

– Отличие появилось. Моя жизнь изменилась.

Смотрю на неё, не в силах скрыть замешательство.

– Что это должно значить? Ты всё ещё здесь. Ты всё ещё мертва.

Она кивает.

– Да, очевидно. Лечение не помогло, но не из-за тебя. Ты никогда не была виновата. Просто пришло моё время. Ни лечение, ни мольба о пощаде, ни геройский поступок не в силах этого изменить. Но последние месяцы были невероятными. Я проводила время с друзьями, и у меня было больше свиданий, чем кто-либо того заслуживает. И я смеялась. Всё благодаря тебя.