Текст книги "Второй шанс"

Автор книги: Сара Дессен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

9

– Ура!

Открыв глаза, я часто заморгала и снова зажмурилась. Может, во сне приснилось? Однако через секунду возглас повторился:

– Ура! Закончил! Все! – В коридоре хлопнула дверь, и послышались торопливые приближающиеся шаги. – Эй! Да куда вы подевались?

Я села в кровати и покосилась на циферблат наручных часов. Ого! Уже почти четыре часа дня. Пора вставать, учитывая, что вчера я легла около шести утра. Или уже сегодня? Когда ночами не спишь, трудно найти границу между вчерашним и сегодняшним днем.

Соскользнув с теплой постели, я на цыпочках подошла к двери, тихонько отворила и увидела отца, намеревающегося войти в детскую спальню.

– Вот ты где! – воскликнул он при виде меня. – Угадай, что…

Со скоростью молнии я выскочила в коридор, перехватила его руку у самой двери детской и отдернула в сторону.

– Подожди, – прошептала я.

– Что? – удивился он.

Крепко схватив отца за руку, я потащила его в свою спальню, аккуратно прикрыла за нами дверь и жестом пригласила к окну – на самое дальнее расстояние от общей с детской комнатой стенки.

– Оден, – громко потребовал папа, – что происходит?

– Из-за колик малышка проплакала всю прошлую ночь, – шепотом объяснила я. – И утром орала. Правда, потом угомонилась и заснула. Хайди, наверное, теперь тоже спит.

Папа растерянно посмотрел на часы, а потом перевел взгляд на закрытую дверь моей спальни.

– Откуда ты знаешь, что спит?

– Кто?

– Фисба. И Хайди, если уж на то пошло, – добавил он.

– А ты слышишь плач?

Мы оба прислушались. Из-за стенки доносился лишь шум океана, издаваемый генератором звуков природы.

– Ну вот! Какая досада! – огорченно воскликнул папа через секунду. – Я наконец-то дописал роман, а никому и дела до него нет!

– Ты закончил книгу? – не поверила я. – Это ж здорово!

– Только что поставил точку в последнем абзаце, – гордо улыбнулся он. – Хочешь послушать?

– Шутишь?! Конечно, хочу.

– Тогда пошли.

Папа открыл дверь, и я легкими шагами последовала за ним по коридору. Наверное, отец безвылазно жил последние пару недель в кабинете, так как повсюду стояли немытые кружки, пустые бутылки из-под минеральной воды и лежали яблоки в разных стадиях огрызков. Иными словами, творческий беспорядок бросился в глаза, стоило только войти в комнату.

– Ну, начнем, – торжественным голосом объявил папа, сел за ноутбук и, щелкнув парой клавиш, открыл файл. Потом в предвкушении потер руки и пролистал главу до самых последних строчек. – Готова? – спросил он.

– Да, – кивнула я.

Папа прокашлялся и нараспев прочел:

– «Тропинка с каждым шагом сужалась, а над головой смыкались густые ветви столетних деревьев. Вдалеке синело подернутое туманной дымкой море».

После последнего предложения в кабинете воцарилась благоговейная тишина – слова обволакивали волшебным очарованием. Правда, в эту неповторимую минуту я отвлеклась на еле слышный крик, донесшийся из глубины дома.

– Прекрасно! – воскликнула я, надеясь, что крик просто послышался. – Это действительно здорово!

– Я так долго шел к финальной сцене. – Папа с довольным видом откинулся на спинку стула, робко скрипнувшего под его тяжестью. – Десять лет трудов вылились в девятнадцать слов. До сих пор не верится, что роман закончен.

– Поздравляю от всей души!

А? Нет, не послышалось. В детской заревела Фисба, и громкий плач теперь пробивается и в коридор. Даже папа услышал и тут же радостно объявил:

– А вот и наши девочки проснулись. Давай пойдем и поделимся с ними радостной новостью!

С этими словами он вскочил со стула и едва ли не вприпрыжку бросился к детской, где нас встретили оглушительным ревом.

– Дорогая, у меня прекрасная новость! – с энтузиазмом воскликнул папа, когда я его догнала. – Наконец-то дописал книгу.

Хватило одного беглого взгляда, чтобы понять: для Хайди новость, мягко говоря, не имеет никакого значения. Стоя в пижаме – просторных шортах и футболке с мокрыми пятнами на груди, – она откинула с покрасневших глаз упавшие пряди волос и с растерянным видом уставилась на нас с отцом, словно не понимала, откуда ей знакомы наши физиономии.

– Ой, Роберт! – выдавила она, еле удерживая в руках извивающуюся в плаче крошку. – Это здорово!

– А не отпраздновать ли нам знаменательное событие? – спросил папа, поворачиваясь ко мне за поддержкой. Пока я раздумывала, соглашаться или нет, он обратился к Хайди: – Давай вместе поужинаем, только мы вдвоем: ты и я. Как тебе такое предложение?

Удивительно, как отцу легко удается игнорировать детский плач, будто и не ревут под боком во все горло. А я ведь на себе испытала, еще в первый день приезда, до чего трудно бывает не обращать внимания на требовательные вопли Фисбы.

– Даже не знаю, – опешила Хайди, поглядывая на плачущую крошку. – Разве получится выйти с ней, когда она в таком состоянии…

– Конечно, нет, – быстро согласился папа. – Мы наймем сиделку. Кстати, твоя подруга Изабель как-то говорила, что не прочь помочь с малышкой.

Мачеха растерялась еще больше, напоминая контуженных пленных с фотографий военных лет из учебника истории.

– Говорила, – пролепетала в ответ Хайди, – только…

– Значит, позовем Изабель, – затараторил отец. – Пусть приступает к возложенным на нее обязанностям крестной матери. Хочешь, я сам позвоню? Какой у нее номер телефона?

– …ее нет в городе, – договорила мачеха.

– Да? – Папа на секунду задумался, а потом медленно повернулся ко мне: – Тогда… Оден, может, ты посидишь с сестричкой?

Хайди покачала головой:

– Нет-нет, так не пойдет. Нельзя сваливать на нее свои проблемы.

– Уверен, Оден не откажет в помощи, – заявил отец, а у меня спросил: – Верно? Надо посидеть всего-то пару часиков.

Может, стоило расстроиться из-за неожиданно обрушившейся на плечи обузы, но, взглянув на Хайди, я согласилась не раздумывая:

– Конечно, посижу.

Ведь это скорее дружеское участие, а не одолжение!

– Тебе же скоро идти на работу, – забеспокоилась мачеха, другой рукой перехватывая Фисбу. Кажется, крошка не собиралась успокаиваться или хотя бы сменить рев на жалобное хныканье. Потом Хайди вспомнила: – Надо оформлять платежные ведомости… завтра день зарплаты.

– Ну, – протянул папа, снова покосившись в мою сторону. – Может…

Папа в своем репертуаре! Вечно пользуется хитрым и не слишком честным приемом: резко обрывает себя на полуфразе, вынуждая собеседника самому додумать окончание. Словно вписываешь пропущенные слова в упражнение да еще берешь на себя всю ответственность за результат!

– Тогда возьму Фисбу с собой на работу, – успокоила я Хайди. – А после ужина заглянешь за ней в магазин.

– Что-то я беспокоюсь за малышку. – Мачеха не переставая покачивала сестричку. – Не до прогулок сейчас, если честно.

– Морской воздух пойдет ребенку на пользу! – поставил папа решающую точку в споре, забирая из рук жены Фисбу. Улыбнувшись при взгляде на крохотное личико, он сел в кресло-качалку и стал укачивать малышку. Хайди с беспокойством следила за младенцем, но папа снова успокоил ее: – Мы справимся сами, а ты беги в душ и прихорашивайся перед ужином.

Я кивнула в ответ на тревожный взгляд Хайди, после чего та нерешительно поплелась к двери и уже из коридора в последний раз оглянулась на отца. Тот спокойно укачивал Фисбу на руках, совершенно не реагируя на недовольный плач. Казалось, крошка не узнает собственного отца. Откровенно говоря, папа снова поставил меня в тупик.

Я бы нисколько не удивилась, если бы после ухода Хайди он сунул сестричку мне, но отец не сдвинулся с места. Более того, не только не отдал мне Фисбу, но даже не заметил, что я по-прежнему стою в дверях и наблюдаю, как он покачивает малышку на руках, поглаживая пальцами крохотную спинку.

Мелькнула шальная мысль: а не нянчился ли папа так же со мной или Холлисом? Если верить мамочке – нет. Десять минут назад я сама бы не поверила, что такое возможно. А теперь вот снова одолевают сомнения: что, если люди все-таки меняются с годами или, по крайней мере, пытаются? Впрочем, несмотря на доказательства, которые встречаются время от времени, я не слишком верю в правильность данной теории.

Прошло около недели после долгой прогулки с Илаем, и с тех пор мои скромные познания о ночной жизни Колби растут в геометрической прогрессии. Одинокие ночи, проведенные в «Уилхаус-Дайнер» или за рулем автомобиля в бессмысленном блуждании по улицам городка с непременной остановкой в «Газ энд Гроу», не сравнятся с ночными развлечениями, которые выдумывает Илай.

Сначала мы заезжаем в прачечную и пьем кофе, оценивая по достоинству последние кулинарные изыски Клайда. Потом увертываемся от бормочущих безумцев в ночном гипермаркете, покупая зубную пасту, китайские колокольчики и остальные предметы из списка Илая, который он всегда держит в голове. Затем гуляем по набережной, где после закрытия баров и ресторанов паренек по имени Мохаммед продает с тележки возле ночных клубов самую вкусную пиццу по цене доллар пятьдесят за порцию. Иногда мы рыбачим с пирса, любуясь отражением прибрежных огней в воде.

После закрытия «Клементины» я гуляю пару часов с девчонками, потом, извинившись, исчезаю. Примерно через полчаса, а иногда и час спустя мы встречаемся с Илаем в «Газ энд Гроу», и начинаются настоящие приключения.

Вчера, например, меня встретили невинным восклицанием:

– Как можно дожить до восемнадцати лет и ни разу не играть в боулинг?!

И он отвез меня в соседний с Колби городок, в котором кегельбан допоздна открыт. Дорожки оказались слишком узкими, скамейки – липкими. Я уже молчу о башмаках, которые пришлось взять напрокат, как обязательный атрибут игры. Но Илай настоял, чтобы мы отправились в кегельбан, едва услышав, что мое детство было лишено этого развлечения.

– Объясняла же, – повторила я Илаю, который ржавой скрепкой крепил к стенду лист для подсчета очков. – Родители не одобряли увлечение спортом.

– Так ведь боулинг – не уличная игра, – фыркнул он. – Значит, нужно быть в ней профи.

Я в ответ состроила недовольную гримасу:

– Знаешь, когда я призналась об упущенных прелестях жизни, то вовсе не имела в виду, что жалею обо всем без исключения.

– Смотри – действительно пожалеешь, если не сыграешь в боулинг, – пообещал Илай, протягивая выбранный им мяч. – Ну же, бери!

Приняв мяч, я всунула пальцы в отверстия, как он мне показал, а потом прошла за ним к началу дорожки.

– Когда я был еще сопливым мальчишкой, просто садился на корточки и толкал мяч обеими руками, – поведал он.

Я с опаской оглядела пустовавшие соседние дорожки. Ничего странного – уже два часа ночи, и малочисленные посетители кегельбана облепили барную стойку позади нас, едва видневшуюся в тумане сигаретного дыма.

– На корточки не сяду, – твердо решила я.

– Отлично! Тогда смотри, как надо правильно запускать мяч.

Илай поднял руки к груди, словно держал в них мяч для боулинга, потом сделал шаг назад, плавно взмахнул правой рукой, перенося вес тела на выставленную вперед ногу, и запустил воображаемый мяч по дорожке.

– Вот так. Поняла?

– Да.

Я спокойно подняла мяч под ироничным взглядом Илая, но потом не выдержала и с подозрением покосилась на него. Он пожал плечами и с деланным равнодушием отступил назад к липкой скамейке.

Так повелось еще с той первой ночи неделю назад. Мы встречаемся, когда все расходятся по домам, и расстаемся с восходом солнца, а наше общение балансирует на тонкой грани между юмором и серьезным тоном, хотя чаще всего чаша весов склоняется в сторону игривых насмешек. Встречайся мы с Илаем днем или даже вечером, я бы тоже изучила его характер. Но ночью, что бы мы ни говорили и ни делали, все приобретает больший смысл, скрытый при ярком свете дня. Границы восприятия расширяются, а время словно ускоряет и одновременно замедляет ход.

Наверное, поэтому мы говорим не переставая. Бродим ли мы между рядами в ярко освещенных магазинах, пьем ли кофе в полутемной кофейне Клайда, пока стирается одежда Илая, или колесим по пустынным улицам и дорогам! Бурно обсуждаем будущую учебу в университете или детские годы, пытаясь разрешить спор о наверстывании утраченных возможностей. Например, Илай уверен, что в моем случае еще не все потеряно.

– Слышала, что пишут? – спросил он меня пару дней назад, когда в три часа ночи мы заскочили за фруктовыми коктейлями в «Газ энд Гроу». – Никогда не поздно иметь счастливое детство![2]2
  Часть названия книги по популярной психологии «Спешите жизнь переменить: Никогда не поздно иметь счастливое детство» Тима Лоуренса (Пер. с англ. Г. Андреевой).


[Закрыть]

Я взяла трубочку и перемешала в стакане розоватую смесь сока со льдом.

– Мое детство нельзя назвать несчастным, просто оно было… – Я отпила глоток коктейля, пользуясь паузой, чтобы подобрать подходящее слово.

Илай терпеливо ждал, со щелчком закрыв крышкой стакан с соком.

– …слишком серьезным и взрослым! – наконец договорила я. – Старший брат устроил родителям такую нервотрепку своими детскими проблемами, что второго удара они явно не выдержали бы.

– Но что взять с маленького ребенка?! – возмутился он.

– Верно, взять нечего, – согласилась я. – Только родители считали, что при желании и достаточном усердии возрастные проблемы можно преодолеть.

Илай терпеливо выслушивал мои объяснения, но выглядел сбитым с толку. Через секунду он признался:

– У нас дома наоборот: дети всегда находились в центре внимания.

– Правда?

– Ага. Видела такие семьи по соседству? Они делают абсолютно все вместе: катаются на велосипедах, ходят в кинотеатр, ложатся спать и даже строят дом на дереве.

– Да, – ответила я, а потом поспешно добавила: – Слышала про такое.

– В нашем доме происходило то же самое. Представь, четверо детей в семье, и каждый устраивает разные игры от бейсбола до вышибал. Мама всегда играла вместе с нами, а какой пиццей она нас кормила – пальчики оближешь!

– Ничего себе! Твоя мама – молодец! – похвалила я, следуя за ним к знакомой пожилой кассирше.

Та отложила журнал, тепло улыбнулась Илаю и принялась пробивать покупки.

– Мама у нас славная! – Рассчитавшись с кассиршей, Илай так легко произнес эту фразу, что стало сразу ясно: душой он не кривит. – Она нас так любит, что не спешит расставаться. Знаешь, сколько времени прошло, прежде чем сестра и старший брат съехали в собственные квартиры? А Джейка как разбаловали? Мама вряд ли скоро от него отстанет, по крайней мере, подождет, пока какая-нибудь глупышка не выскочит за него замуж.

При упоминании о Джейке кровь тут же прилила к щекам. Как бы вычеркнуть из памяти неудачное свидание и мимолетные объятия в дюнах! Я сглотнула подступивший ком и протянула Ванде деньги за сок, пытаясь скрыть замешательство.

Мы уже выходили из магазина, когда вдруг Илай попросил:

– Слушай, не обижайся. Я, не подумав, брякнул про Джейка. Знаю, что вы оба…

– Нисколько не обиделась, – перебила я, не давая ему связать нас с Джейком хотя бы на словах. – Просто стыдно вспоминать.

– Ну, тогда больше не будем об этом.

– Хорошо.

Я отпила коктейль через трубочку и, немного успокоившись, молча побрела за Илаем к машине, правда, потом не выдержала:

– В свою защиту добавлю, что у меня небольшой опыт в отношениях с… гм… парнями, поэтому…

– Не оправдывайся, твоей вины здесь нет. – Илай открыл дверцу грузовика. – Честно. Брат – тот еще бабник! Но хватит о нем.

Благодарно улыбнувшись, я села на переднее сиденье.

– Кстати, мой брат – такой же бабник. Правда, он два года как путешествует по Европе, продолжая сидеть на шее у родителей.

– Разве можно усесться на шею из-за моря?

– Для Холлиса нет ничего проще. Он превратил вытягивание денег у родителей в настоящее искусство.

Илай долго размышлял над моими словами и, только когда мы прогуливались по набережной, изнывая от жаркой ночи, сказал:

– Какая несправедливость! Детские радости в вашей семье достались одному брату. Не слишком ли эгоистично с его стороны?

Честно говоря, я никогда не судила Холлиса за эгоизм.

– Ты же сам говорил… Ну, помнишь? Мол, еще не поздно вернуть счастливое детство.

– Конечно, не поздно.

– Откуда столько уверенности? – удивилась я. – Боюсь и спросить: уже кому-то помог вернуть безоблачные денечки?

Илай покачал головой, отпивая сок:

– Нет. У меня была совершенно другая проблема.

– Какая?

– Детство затянулось. – Мы вернулись к грузовику, и он распахнул дверцу, чтобы остудить салон. – Раньше я только и делал, что дурачился да развлекался. Даже потехи ради умудрялся зарабатывать на жизнь ребячеством.

– Выступлениями на велосипеде?

Он кивнул:

– А однажды словно с глаз упала пелена: я оглянулся вокруг и понял, что гордиться нечем. За все годы скопил с пяток идиотских историй, да и те со временем кажутся полной глупостью.

Я с любопытством взглянула на Илая поверх крыши грузовика:

– Если последствия действительно настолько печальны, почему ты настаиваешь на возвращении моего счастливого детства?

– Понимаешь, никогда не поздно завалиться домой под утро или устроить пижамную вечеринку. И ты должна почувствовать, как это бывает, потому что…

Вдруг он замолчал, но я уже не спешила заполнить паузу.

– …это не тот случай. Вот! – объяснил Илай.

А сейчас, прямо передо мной, убегает вдаль обшарпанная дорожка из полированного дерева. На далекой площадке с кеглями глумливо мигают огоньки. Какой бесконечно длинной покажется дорожка в боулинге маленькому ребенку!

– Много думаешь, – сказал за спиной Илай, отвлекая от удручающих мыслей. – Просто бросай!

Я отступила на шаг, вспоминая инструкции Илая, махнула рукой и бросила мяч перед собой. Представляете, он полетел, несмотря на мои страхи и переживания! Он летел, летел и с громким стуком приземлился… на соседней дорожке, а потом медленно покатился прямо в желоб.

– Эй, вы! – завопил голос из сигаретного тумана. – Осторожнее там!

Кровь бросилась в лицо, а я, сгорая от стыда, наблюдала, как мяч докатился по желобу до конца дорожки, исчезая за площадкой с кеглями. Через мгновение послышался щелчок в механизме, и сзади подошел Илай, снова протягивая мяч.

– Гм… Пожалуй, хватит с меня, – решила я. – Похоже, боулинг – не мое.

– Это всего лишь первый бросок, – не отставал он. – Неужели ты вообразила, что сразу выбьешь страйк?

Я судорожно сглотнула, стыдясь собственных мыслей. Конечно, Илай прав, именно так и думала. По крайней мере, надеялась на верную победу.

– Я… у меня ничего не получится.

– Потому что никогда не играла раньше. – Он почти насильно вложил мяч в мои руки. – Бросай еще. Только теперь отпусти мяч чуть раньше.

Илай вернулся на скамейку, а я глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки. Подумаешь, обычная игра, притом дурацкая! Эка невидаль! Мысленно повторяя утешительную мантру, я шагнула вперед и снова бросила мяч. На этот раз он очень медленно покатился по родной дорожке, забирая вправо, и сбил две кегли. А значит, все…

– Неплохо! – радостно выкрикнул за спиной Илай. – Совсем неплохо!

В итоге мы сыграли две полные партии. Илай выбивал кегли с первой, ну на крайний случай со второй попытки. Моей главной задачей стало не попасть мячом в гадкий желоб. Правда, пару раз даже мне удалось не ударить в грязь лицом. Если честно, я даже не представляла, в какой неописуемый восторг приведут меня удачные попадания по кеглям.

Перед уходом из кегельбана я вытащила листок со счетом игры из мусорной урны, куда его закинул Илай, и аккуратно сложила под его вопросительным взглядом.

– Оставлю для истории! – объяснила я. – Важный документ!

– Ну да, конечно, – ухмыльнулся он, наблюдая, как я бережно прячу листок в карман.

Оставив за спиной яркие неоновые огни кегельбана, мы пересекли мокрую от дождя парковку и подошли к моей машине.

– Итак, комендантский час ты нарушила, мячи в боулинге покатала, на вечеринке чуть на драку не нарвалась, – перечислил Илай. – Что идет дальше в твоем списке?

– Понятия не имею. А что ты делал первые восемнадцать лет?

– Говорил же! – возмутился он, пока я мучилась с дверцей. – Я не лучший пример для подражания.

– Почему?

– Сам о многом жалею. Хочешь, чтобы и ты пожалела?! И потом, я – парень. А у парней свои развлечения.

– Вроде экстрима на велосипеде?

– Нет. Мы устраиваем рукопашные потасовки, устанавливаем петарды на крылечках домов и…

– А девочки не могут устанавливать петарды на крыльце?

– Конечно, могут, – усмехнулся Илай. – Но они слишком умны, чтобы не участвовать в подобных забавах. Наверное, в этом и заключается разница между девочками и мальчишками.

– Разве? – удивилась я, включая зажигание. – По-моему, выбор таких развлечений, как рукопашные потасовки, не зависит от мужского или женского пола.

– Отлично! Если соберешься напугать кого-нибудь петардой – уволь! – это без меня. Понятно?

– Что? Испугался? – рассмеялась я.

– Вовсе нет. – С притворным возмущением Илай откинулся на спинку сиденья. – Просто однажды кое-кого попугал, а заодно посидел в полицейском участке. Я, конечно, уважаю твой квест, только не выходи за разумные границы…

– Погоди! Что ты сказал? – остановила я, подняв в удивлении руку. – Мой квест?

Илай повернулся ко мне и повторил:

– Да, квест, как во «Властелине колец» или «Звездных войнах». Когда бродишь в поисках утраченного или нужного артефакта, это называется квест.

Я изумленно уставилась на него. Хорошо, что на перекрестке – красный свет, а поблизости ни одной машины, иначе не миновать бы аварии…

– Хотя это название скорее подходит мальчишеским играм, – засомневался Илай. – Не нравится квест, хоть белибердой назови – мне все равно. Я в любом случае в игре, правда, в разумных границах. Договорились?

Вот тебе на! Я-то думала, что мы просто гуляем вместе ночами, чтобы убить время. А тут – ого-го, какие страсти разворачиваются! Хотя, знаете, вне зависимости от рода, которому принадлежит название, мне нравится идея поиска утраченных или нужных позарез артефактов. Или тех и других одновременно.

Красный свет на светофоре сменился зеленым. Однако я не спешила давить на педаль газа, а вместо этого спросила:

– Белибердой?

– Что? Никогда так в детстве не говорила?

– «Назови белибердой»? – переспросила я. – Гм… нет.

– Вот это да! – Илай удивленно покачал головой. – Чем же ты занималась всю жизнь?!

Миллионы правдивых ответов закружились в голове. Ведь существует бесконечное количество вариантов заполнить годы жизни, и ни один из них нельзя назвать верным или неверным. Однако если выпадет шанс что-то переделать или исправить, кто откажется от такого по собственной воле? Только не я. Называйте мой выбор сумасшествием или белибердой, но в разумных границах – а может, и нет – я тоже в игре.

– Ого, ничего себе, прикольный прикид! – оторопела Мэгги.

Глаза подружек устремились на крохотную Фисбу, пристегнутую страховочными ремнями к коляске. Малышка хлопала глазенками и – ура! – молчала после долгой прогулки по набережной до магазина.

– Прикольный? – удивилась я. – Что ты имеешь в виду?

– Ее одевала Хайди? – поинтересовалась Лиа, наклоняясь до тех пор, пока ее лицо не оказалось вровень с глазами Фисбы.

– Нет, я сама.

Лиа переглянулась с Мэгги, а та удивленно подняла брови.

– Что? – не поняла я их перемигивание. – По-моему, симпатично.

– Она же в черном! – содрогнулась Мэгги.

– Ну и что?

– Кто рядит младенцев в черное?

Я снова перевела взгляд на сестричку и задумалась. Когда отец вслед за Хайди стал собираться на ужин, мне показалось, что переодеть малышку перед прогулкой будет не лишним. Я порылась в комоде с детскими вещами, внутренне ужаснувшись количеству розовых пеленок, ползунков и распашонок. Наверное, во мне опять взыграло чувство противоречия, потому что я умудрилась раскопать на дне ящика черное боди со светло-зелеными ползунками и одеть Фисбу в стиле рок-н-ролл. Однако, судя по ошеломленным взглядам подружек – не говоря уже о странном выражении лица Хайди, когда мы прощались на пороге, – мы произвели сногсшибательное впечатление, но только не то, которое планировалось.

– Ну, знаете, – возмутилась я, – по-моему, если уж пришлось родиться девчонкой, не стоит каждый раз напяливать розовые платьица с рюшками.

– Конечно, нет, – быстро согласилась Лиа. – Но не нужно впадать в другую крайность и наряжать кроху дальнобойщиком.

– Господи, да разве она выглядит как дальнобойщик?! – возмутилась я.

Лиа склонила голову набок, как бы прицениваясь:

– Пожалуй, ты права. На дальнобойщика она нисколько не похожа, на фермера – это да. Или на строителя. А, девчонки?

– И все потому, что она не в розовых ползунках?

– Она еще младенец, – вмешалась Мэгги. – Младенцев всегда одевают в светлые тона, предпочтительно – в розовое.

– А кто это решил? – выкрикнула я и, не давая никому вставить слово, сама ответила: – Общество! Кстати, то же самое общество с завидным упорством насаждает мнение, что удел девочек – булавки, иголки, тесемки да заколки, после чего вряд ли можно говорить о позитивном самоутверждении. К чему это ведет? К заниженной самооценке со всеми вытекающими последствиями: обжорство, беспрекословное подчинение и бессилие перед семейным, сексуальным и имущественным насилием.

Подружки даже рты от удивления раскрыли.

– Надо же, и все из-за обыкновенной розовой пеленки?! – растерянно переспросила Лиа.

Тут в дискуссию вступил недовольный голосок Фисбы. Она замотала головой из стороны в сторону и жалобно захныкала.

– Ох-ох! – вздохнула я, закачав коляску. – Только не это!

– Может, она проголодалась? – заволновалась Эстер.

– Или просто решила самоутвердиться? – не удержалась от привычных колкостей Лиа.

Проигнорировав ехидное замечание, я склонилась над коляской, расстегнула ремешки и подняла малышку на руки. Недовольное хныканье вот-вот грозило перерасти в оглушительный рев. Повернув сестричку спиной к себе, я подхватила ее крепко за под мышки и согнула колени. Вверх-вниз, вверх-вниз! На третий раз Фисба затихла.

– Ого! – восхитилась Мэгги. – А у тебя свой подход к детям!

– Это называется «лифт», – объяснила я. – Всегда выручает!

На секунду-другую три пары глаз опять воззрились на меня, а потом Эстер глубокомысленно произнесла:

– Мне кажется, Оден права. Черный не такой уж жуткий цвет. Он просто резко выделяется на фоне других.

– Неудивительно, почему ты с ней согласна! – усмехнулась Лиа. – Приглядись-ка к своей одежде!

Эстер одернула свою блузку темного цвета:

– Она не черная, а темно-синяя.

Девчонки только фыркнули в ответ, а Лиа повернулась ко мне и объяснила:

– Точно также Эстер говорила, когда увлеклась готами и их идеологией. Она одевалась сплошь в черное: черные плащи, черные туфли…

– Черная круги вокруг глаз, черная помада, – подхватила Мэгги.

– Вы так и будете каждый раз напоминать мне об ошибках молодости? – возмутилась Эстер, а потом, вздохнув, добавила: – Было и прошло, понятно? Будто вы сами никогда не творили в школьные годы того, о чем жалеете до сих пор!

– Мое главное сожаление можно выразить в двух словах, – заметила Мэгги. – Джейк Стокк.

– Что правда, то правда, – согласилась Лиа.

– А сама, – Эстер ткнула пальцем язвительную подругу, – сама-то перекрасилась в блондинку ради Джо Паркера, чего…

– Никогда нельзя делать рыжеволосым, – договорила Лиа. – Господи, мне до сих пор стыдно.

Слушая пикировку девчонок, я по-прежнему укачивала Фисбу с помощью «лифта», а кроха покорно висела в моих руках. На какое-то время воцарилась тишина, во время которой все засмотрелись на малышку. Вдруг Мэгги смущенно произнесла:

– Даже странно, что мы тоже были когда-то маленькими детьми.

– Такими же несмышленышами! – Лиа осторожно пожала ручку Фисбы. – Представляете, она же словно чистый лист. Никаких ошибок и сожалений!

– Счастливая! – отозвалась Эстер, а потом склонилась к крохе. – Вот тебе совет: не подавайся в готы! Потом сто раз напомнят и устыдят!

– И никогда не перекрашивайся из-за парня, – добавила Лиа. – Если полюбит по-настоящему, ему будет все равно, какой у тебя цвет волос.

– Не забывай надевать шлем во время прыжков с трамплина, – посоветовала в свою очередь Мэгги.

– Никогда не ешь жирного мяса перед американскими горками, – вспомнила Лиа.

– А пирсинг в носу, – вмешалась Эстер, – смотрится круто не на каждом. Поверь мне.

Маленькая Фисба выслушала советы с сосредоточенно-серьезным выражением лица. От нее исходило приятное тепло и пахло молоком и детским шампунем.

– Давай, Оден, – вдруг предложила Лиа. – Теперь твоя очередь делиться опытом.

Я на секунду замешкалась, потом решительно произнесла:

– Никогда не флиртуй с чужим парнем на кухне его девушки. И не отвечай на вопрос «Что это за имя такое?».

– А ведь ей обязательно зададут такой вопрос, – заметила Лиа. – Сто процентов, спросят о происхождении имени Фисба.

– И еще один совет, – продолжила Мэгги. – Держись подальше от красавчиков на байках. Иначе они разобьют твое сердце. – Я покосилась на нее, но она только улыбнулась. – Конечно, легче сказать, чем сделать. Верно?

На что она намекает? Я ведь никому не говорила о наших встречах с Илаем, иначе сразу поползут слухи, что мы с ним крутим роман. А как еще расценить тайные встречи с молодым человеком по ночам? И хотя на данный вопрос найдется сотня ответов, на вопрос Мэгги, заданный якобы мимоходом, я решила не отвечать.

– Боже мой, Мэгги! – вскипела Лиа. – Мне казалось, ты давно вычеркнула Джейка из памяти.

– Ну вычеркнула, и что?

– Тогда зачем опять пристаешь к Оден с той старой историей?

Лиа укоризненно покачала головой.

– Да я не потому…

Однако Мэгги не удалось объясниться из-за грохота, донесшегося от входной двери в магазин. Мы обернулись и увидели, как с травы поднимается Адам, потирая ушибленную руку.

– Тяни на себя! – крикнула ему Мэгги, а нам объяснила: – Никак не запомнит. Смешно, да?

Лиа со страдальческим выражением лица закатила глаза.

– И не говорите, что я не умею произвести впечатление с первой секунды! – воскликнул он.

Нисколько не смущенный досадным происшествием, которое многие бы посчитали постыдным, Адам подошел к нам, держа в руках пластиковый пакет из магазина.

– Итак, леди! Разрешите сделать объявление.

– Ты опять продаешь шоколадки, чтобы собрать деньги на математический клуб? – съехидничала Лиа, с поддельным ужасом покосившись на его пакет.

Адам простодушно повернулся к ней и напомнил:

– Так то было в восьмом классе. И потом, мы ведь уже окончили школу, помнишь?

– Не обращай на нее внимания, – посоветовала Мэгги, а Лиа, пожав плечами, удалилась за прилавок. – Так какое объявление ты хочешь сделать?

Он загадочно ухмыльнулся, а потом сунул руку в пакет и громко провозгласил:

– Вечеринка с хот-догами! – Из пакета на белый свет извлеклась упаковка сосисок внушительного размера. – Первая вечеринка нынешним летом! После работы приходите в нашу с Уоллисом квартиру. Да, и принесите с собой специи и приправы.

– Меня можешь вычеркивать, – объявила Эстер и, подпрыгнув, села на прилавок. – Я вегетарианка.

Адам снова влез рукой в пакет и вынул другую упаковку сосисок.

– О-па! – Он помахал упаковкой в воздухе. – Соевые сосиски! Специально для тебя купил.