Текст книги "Правило запрета (ЛП)"

Автор книги: Сара Адамс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

“Что ж, спасибо всем за беспокойство, но я в порядке. У меня достаточно времени, чтобы подстричь его, так что никаких проблем! Спасибо, да, пока-пока, – говорю я, пытаясь выгнать их из своего пространства, но на самом деле мне хочется стукнуть их палкой. А теперь давай, убирайся отсюда! Здесь для тебя ничего нет!

Я поворачиваюсь лицом к Куперу и чуть не падаю, когда понимаю, что его взгляд все это время был прикован ко мне, мягкая усмешка изгибала уголок его рта, в глазах было что-то непонятное. Сдержанный и заинтригованный. Как будто он хочет либо прижать меня к стене и поцеловать до полного забвения, либо помочь мне платить налоги.

Более чем вероятно, что любая привлекательность, которую, как мне кажется, я вижу, – это просто принятие желаемого за действительное.

6.КУПЕР

Одно можно сказать наверняка: я не должен был быть здесь.

Мне было так хорошо держаться подальше, заниматься своими делами, как того хочет Дрю, но потом мы с ним встретились сегодня за ланчем, и он случайно упомянул, что Люси получила работу в салоне красоты, который, так получилось, находится примерно в двух милях от моего офиса в центре города. Внезапно мне показалось, что кому-то придется приковать меня к столу, чтобы удержать там. У меня хорошее непроницаемое лицо, поэтому я не думаю, что Дрю подозревал, что я полностью отключился от остальной части нашего разговора и вместо этого мысленно прокладывал кратчайший маршрут к ее салону.

Так что, по сути, я не совсем понимаю, что я здесь делаю. Наверное, веду себя глупо. Мне даже не нужна стрижка, но я просто хотел снова быть рядом с ней, и мысль о том, чтобы быть рядом с ней без того, чтобы рядом с ней был Дрю, была слишком большим искушением, чтобы устоять. К тому же, когда я ранее разговаривала с мамой по телефону и рассказала ей о своем затруднительном положении, она практически закричала на меня, чтобы я пошла к Люси. На самом деле, ее точные слова были такими: “Я ХОЧУ ВНУКОВ, КУПЕР. Иди к этой женщине!”

И вот я здесь.

“Хорошо, итак, ты не хочешь присесть?” – Спрашивает Люси с дрожащей улыбкой, указывая на стул.

Я провожу рукой по волосам и смотрю на кресло, искренне надеясь, что она хороша в том, что делает. Хотя, честно говоря, я думаю, что позволил бы ей прожужжать мне голову, если бы это означало, что я мог бы говорить с ней непрерывно в течение тридцати минут. “Да. Спасибо, что пристроила меня в последнюю минуту ”. Я сажусь и провожу руками по штанам, понимая, что мои ладони вспотели. Странно. когда они в последний раз это делали?

“Нет проблем”.

Она жесткая, как доска, и абсолютно не хочет смотреть мне в глаза. Я предполагаю, что это как-то связано с тем текстом длиной в абзац, который она мне прислала – тот, который я прочитал буквально тридцать раз, потому что он такой чертовски милый, что я не могу его вынести. Это болезненно неловкое сообщение, другая женщина, вероятно, потратила бы час на то, чтобы придумать и сократить его, пока оно не прочитало и меня тоже, без каких-либо намеков на их чувства. Но я почти уверен, что Люси просто напечатала эти слова и размяла «ОТПРАВИТЬ», не задумываясь ни на секунду. Мне это нравится. Ее честность и ранимость были выставлены на всеобщее обозрение; она не урезала их ни на йоту. Что делает меня полным идиотом за то, что я не отвечаю.

Но я не мог. Все, что я набирал в ответ, либо выдавало, насколько я ей нравлюсь, либо звучало совершенно слабо и апатично по сравнению с ней. Честно говоря, в последний раз, когда я давал женщине понять, как я без ума от нее, это закончилось не в мою пользу. Однако я понимаю, что мне нужно пережить это. Я знаю, что не могу вечно зализывать эту рану.

Я начинаю спрашивать, как у нее дела, в то же самое время, когда она спрашивает, бывал ли я здесь раньше. Наши предложения сталкиваются в одной неловкой игре в Твистер, и мы оба смотрим друг другу в глаза и смеемся, как неуклюжие подростки.

“Ты первая”, – говорю я со странным смешком, которого я определенно никогда раньше не делал.

“Я просто собиралась спросить, бывал ли ты здесь раньше”, – говорит она, поворачиваясь, чтобы взять накидку со своего места. В этот момент мне открывается прекрасный вид на ее задницу (и я не хочу смотреть, но она прямо передо мной), и все, о чем я могу думать, это о том, как хорошо эти джинсы облегают ее изгибы. Это никак не помогает мне собрать воедино связные мысли.

Она встает и поворачивается, чтобы посмотреть на меня, возможно, замечая, что я разглядываю ее, потому что ее щеки краснеют, когда она подходит, чтобы накинуть накидку мне на шею. “О, да. полностью” говорю я.

«Кто твой обычный стилист?»

Потом я понимаю, о чем она спросила. “Что? Я имею в виду ”нет".

Она так же сбита с толку, как и я. Ее темные брови хмурятся над темно-синими глазами. “А?”

“Я не... уверен. Еще раз, о чем был вопрос?” Ооооо, черт возьми, что, черт возьми, со мной происходит? Мои щеки теперь краснеют? Такого определенно никогда раньше не случалось. И, блин, в этом плаще жарко или как, потому что я вспотел? ВОЗЬМИ СЕБЯ В РУКИ, КУП! У меня такое чувство, будто я снова в средней школе и пытаюсь поговорить с девушкой. Или нет, тогда у меня определенно было больше игры, в отличие от этой жалкой попытки. Люси творит что-то безумное с моими внутренностями. И теперь она улыбается с ямочками на щеках через мое плечо, потому что она может сказать, что я полностью теряю самообладание, и мне интересно, если я сейчас уйду, смогу ли я как-то убедить ее, что она попала в автомобильную аварию и все, что только что произошло между нами, произошло только в ее коме?

Я качаю головой, решив взять себя в руки. “Извини. Вот почему я не пью кофеин после 3:00.” Заткнись, заткнись, заткнись! Женщины не должны знать, что после 3:00 нельзя пить кофеин, как будто тебе миллион лет “.Вау. Ладно. Итак, отвечая на твой первоначальный вопрос, да, я впервые в этом салоне.”

Ее улыбка все еще яркая и на своем месте. Я рад, что ей нравится смотреть, как я вот так тону. Думаю, так мне и надо, что я не ответил на ее сообщение. Моей маме, однако, будет очень стыдно, когда она позвонит позже и спросит обо всех деталях.

« Как ты узнал, что я здесь работаю?

“Дрю сказал мне, за обедом сегодня днем. Так что я подумал, что зайду и... – Мои слова замолкают, когда она начинает запускать пальцы в мои волосы на затылке. Она начинает с моего затылка, затем проводит ими по всему изгибу моей головы – снова и снова. Я думаю, что в этом есть какая-то другая цель, кроме как возбудить меня, но в данный момент я не могу сказать, какая именно.

Она переводит взгляд с моих волос на зеркало, где наши глаза встречаются, и мягко улыбается. “Продолжайте, я слушаю. Просто проверяю угол вашей стрижки, чтобы увидеть, что обычно делает ваш стилист ”.

Если под стилистом она имеет в виду здоровенного чувака, покрытого татуировками в парикмахерской, который слишком туго натягивает на меня накидку, а затем говорит мне сесть и заткнуться, пока он проводит триммером по моей голове, то да, у меня есть один из них. Однако он и близко не дает таких приятных впечатлений, как Люси.

Она, наконец, выпускает пальцы из моих волос, и пока она занята приготовлением ножниц, расчески и пульверизатора, я пытаюсь завести еще несколько неловких тем для разговора – все они быстро пресекаются Люси короткими односложными ответами, и я понимаю, что она холодно ко мне относится из-за моего зависания текста. Я знаю ее только по нашему совместному полудню на яхте и короткому обмену текстовыми сообщениями, но этого достаточно, чтобы понять, что тихая Люси – это не счастливая Люси.

Как бы мне этого не хотелось, я должен затронуть тему слона в комнате. “Слушай, насчет твоего сообщения несколько недель назад...”

Она замирает, пугающе занеся ножницы над моим ухом – пожалуйста, не отрубай его — и морщится. “О нет. Пожалуйста, давай просто забудем, что я его когда-либо отправляла. Ясно? Ладно. Хорошо.” Розовый сейчас вцепился ей в шею, и я бы солгал, если бы сказал, что мне это не нравится.

“Тебе нечего стыдиться. Это мне должно быть стыдно”.

Люси хватает распылитель и начинает поливать меня. Меньше на волосах, больше на лице. Я чувствую себя как беспокойная кошка, которой только что сделали выговор. “О, упс. Вот, дай-ка я это вытру. Она прижимает плюшевое полотенце к моему лицу, похлопывая снова и снова, по-видимому, пытаясь впитать все мои слова (или задушить меня до смерти).

“Оно сухое, Люси”. Она продолжает похлопывать, так что я, наконец, протягиваю руку и хватаю полотенце, бросая его на рабочую станцию.

Быстро, как молния, она размахивает феном и включает его на полную мощность. “ТВОИ ВОЛОСЫ БЫЛИ СЛИШКОМ ВЛАЖНЫМИ. НАДО НЕМНОГО ПОДСУШИТЬ, – кричит она, перекрывая шум.

Я ничего не могу сделать, кроме как ошеломленно сидеть, наблюдая, как мои волосы вьются и развеваются вокруг головы, задаваясь вопросом, как долго она собирается заставить меня сидеть вот так. Она поднимает обе брови, глядя на меня с чрезмерно яркой улыбкой, и я уверен, что она пойдет на все, чтобы избежать разговора со мной об этом.

Наклоняясь вперед, я хватаюсь за шнур фена и выдергиваю его из стены. Следует оглушительная тишина, и взгляд Люси снова устремляется к баллончику с распылителем. О боже, мы собираемся быть здесь весь день, повторяя этот цикл.

Прежде чем ее пальцы соприкасаются с ним, я оборачиваю свою руку вокруг ее запястья, останавливая ее и заставляя посмотреть на меня. “Люси, ты можешь меня выслушать? Мне жаль, что я не ответил, и я действительно сожалею об этом. Я не очень хорош в искренних, честных сообщениях, поэтому не был уверен, как тебе ответить. Но мне было весело прыгать с тобой со скалы, и я определенно хочу сделать это снова ”.

Ее брови все еще сведены вместе от дискомфорта, но плечи немного расслабляются. “Хорошо”, – тихо говорит она, а затем повторяет это еще раз, снимая последний стресс со своего тела. “Хорошо. но теперь мы можем просто забыть, что я когда-либо отправлял это?”

“Нет”, – говорю я, осмеливаясь провести большим пальцем по ее запястью.

“Почему?”

Я улыбаюсь. “Потому что мне это понравилось”.

Она сглатывает и смотрит скептически. «Понравилось?”

“Да…Я так и сделал”.

Мне нравится, что Люси так открыто выражает свои мысли и эмоции на лице, что я всегда могу знать, что происходит у нее в голове. Мне нравится, что она так нервничала, снова увидев меня, что пригнулась и спряталась за тележкой. Кто так делает? И мне нравится, что она улыбается, когда проводит пальцами по моим волосам. Список причин, по которым мне нравится Люси Маршалл, кажется, растет каждый раз, когда я нахожусь рядом с ней.

По сути, у меня столько неприятностей.

Наши чары разрушаются, когда телефон Люси начинает жужжать на ее станции. Она заглядывает в него, затем смотрит на меня с застенчивой улыбкой. “Это мой сын показывает мне фейстайм. Вы не возражаете, если я отвечу очень быстро? Мне не удалось поговорить с ним за весь день.

“Конечно, нет. Идите прямо вперед”.

Люси подносит телефон к лицу, натягивает широкую улыбку на свои розовые губы, а затем проводит пальцем, чтобы ответить на звонок. Я могу сказать момент, когда картинка соединяется, потому что ее лицо сияет. “Привет, детка!”

“Привет, мам!” Это, должно быть, Леви. “Бабуля хочет знать, приедешь ли ты за мной.”

Люси смеется. “Дорогой, ты должна убрать телефон от своего носа, чтобы я мог тебя видеть. Вот так! Подожди. Ах, нет, не крутись!”

Я слышу, как ее маленький мальчик хихикает, как злодей, когда он, по-видимому, крутится с телефоном. Люси корчит лицо, чтобы выглядеть так, как будто она находится на самой интенсивной в мире трассе, а перегрузка слишком велика, чтобы с ней справиться. Я загипнотизирован. Я не хочу отводить взгляд ни на секунду. Я не был готов снова заводить серьезные отношения после Джейни, и, честно говоря, от обязательств было слишком легко уклониться. Каждая женщина, которую я встречал в последнее время, кажется мне милой, но совершенно незапоминающейся.

То есть до тех пор, пока не появилась Люси. Она невероятна, и видеть ее здесь, разговаривающей с ее сыном и заставляющей его смеяться своими нелепыми рожами, наплевать на то, что кто-то еще в этом салоне думает...это ведет меня от влечения к полномасштабной влюбленности. Как будто я мог бы уйти отсюда и исследовать дрянные места для гольфа, потому что, почему-то, у меня такое чувство, что ей действительно понравилось бы туда ходить, и она не стала бы притворяться, что слишком крута для этого. Возможно, она даже захочет привести Леви – и я бы хотел, чтобы она это сделала, потому что думаю, было бы действительно забавно увидеть ее с ним.

Боже, мне нужно поговорить с Дрю. Мужчина мужчине, полные намерения выложены на стол между нами. Это единственный способ, которым я мог бы когда-либо добиться чего-то с его сестрой. Проблема в том, что я не знаю, готова ли она к этому после своего расставания и переезда. И у нее есть сын, а это значит, что мне нужно действовать с еще большей осторожностью и быть уверенным в своих собственных чувствах, прежде чем я обращусь к Люси по этому поводу. Однако я не настолько глуп, чтобы понимать, что такая женщина, как она, встречается раз в жизни, так что я не собираюсь тянуть время. Что вы делаете, когда вы еще не влюблены в кого-то, но чувствуете потенциал для этого, но также не можете встречаться с ней, потому что она определенно подходит для обязательств, а ее брат может убить вас?

Друзья.

Бле. Я ненавижу это слово. Но сейчас это мой единственный вариант.

7.ЛЮСИ

“Дорогой, я дома!” Я кричу на весь дом, как только переступаю порог.

Я сбрасываю туфли и стону, потому что чувствую себя злой сводной сестрой Золушки, если бы она на самом деле засунула свои большие толстые ноги в эти хрустальные тапочки, а потом носила их весь день, пока причесывалась. Примечание для себя: рабочая обувь не должна быть найдена на распродаже за пять долларов. Урок усвоен. Двигаться дальше.

«эй! Я здесь», – зовет Дрю из гостиной.

Я иду по маленькому вестибюлю и выглядываю из-за угла. Он сидит на краю дивана и играет в видеоигру. Как это вообще справедливо, что взрослым мужчинам все еще разрешено играть в видеоигры, но если бы он застал меня играющей с моими старыми Барби, он отправил бы меня на терапию?

“Ты сегодня рано ушел с работы?”

“Да, мой последний пациент отменил прием. Где Леви?”

“Он сегодня у мамы с папой. Я планировала забрать его после работы, но когда я позвонила, чтобы сказать, что еду, он спросил, может ли он остаться на ночь вместо этого.” Бедный ребенок так скучал по своим бабушке и дедушке, пока мы были в Джорджии, и я думаю, что он пытается наверстать упущенное, проводя с ними каждую свободную минуту, что, честно говоря, меня вполне устраивает. За последний год мне почти никто не помогал, так что, несмотря на то, что последние две недели я работаю в салоне полный рабочий день, я чувствую себя сморщенным, полумертвым растением, которое поливают и удобряют. Ну... по крайней мере, политый водой. Все еще одинок здесь, так что оплодотворения пока не происходит.

“Хорошо, хорошо, развлекайся, играя в эту игру маленького двенадцатилетнего мальчика. Я собираюсь пойти принять душ, потому что сегодня я фактически срезала швабру с чьей-то головы, и я думаю, что 90% ее каким-то образом застряло в моем нижнем белье”.

“Ты так делишься со всеми или только со мной?”

“Я приберегаю все это только для тебя, старший брат!” – говорю я, направляясь к лестнице с намерением принять душ, переодеться в свою самую удобную пижаму, а затем проваляться в подушке до конца ночи.

Дрю окликает меня, прежде чем я выхожу из комнаты: “Эй, не хочешь заказать пиццу и взять напрокат фильм сегодня вечером?”

Я улыбаюсь про себя, потому что если бы я—подросток – тот, чей старший брат стеснялся, когда его видели с ней, и всегда поднимал шум, если его просили отвезти ее куда-нибудь, – могла бы сейчас увидеть меня взрослую, лучшую подругу с тем же братом, она бы никогда в это не поверила. “Я хочу, но я так устала, что не думаю, что смогу. Я планирую забраться под одеяло и найти способ, чтобы китайскую еду доставляли прямо ко мне в постель”.

Его глаза впервые отрываются от экрана, чтобы бросить на меня укоризненный взгляд. “Не совсем, верно? Это очень небезопасно”.

Я снимаю свой вонючий носок и бросаю его в него. “Нет, я не серьезно! Черт возьми, за кого ты меня принимаешь? Пяти лет от роду?”

Он усмехается и снова переводит взгляд на телевизор. “Говорит женщина, которая только что бросила в меня носком, и у нее ногти на ногах выкрашены в радужный узор”.

“Спасибо, что заметили. А теперь оставь меня в покое. Я собираюсь принять душ.”

“Подожди! Хочешь, я закажу пиццу? Я даже доставлю его тебе в постель.”

“О-о-о, теперь я понимаю, почему дамы любят тебя. Пепперони, пожалуйста, – кричу я ему в ответ, поднимаясь по лестнице.

Когда я кладу свой телефон на стойку в ванной, он загорается текстом, который эффективно освещает все мое тело.

Купер: Что ты делаешь сегодня вечером?

Я упоминала, что это одна из причин, по которой я так устала сегодня? После того, как Купер вчера покинул салон (с фантастической новой стрижкой, я могла бы добавить), он написал мне сообщение о том, как ему понравилась стрижка, а затем мы продолжали переписываться до 1:30 утра. Я все ждала, что получу одно из тех ужасных сообщений, заканчивающих разговор, типа "Ну, было приятно поболтать!" но этого так и не произошло. Мы переписывались, пока я случайно не заснула и не проснулась оттого, что моя щека была прижата к экрану телефона, а буква "Р" была набрана в текстовом поле по меньшей мере двести раз.

Тем не менее, это был отличный разговор с Купером. Он рассказал мне о своей работе (он работает старшим бренд-менеджером в маркетинговом агентстве Hampton Creative) и о том, как он переехал сюда из Шарлотта в прошлом году, чтобы занять должность, которую он занимает сейчас. Я спросил его, является ли то, чем он занимается в маркетинге, его страстью и не поэтому ли он готов переехать на эту работу, но он просто ответил: Эх, это работа. Мне это нравится, но это никогда не будет тем, что удовлетворит меня. Это был просто удобный повод уехать из города.

В последнем предложении было так много всего, но я не стал вдаваться в подробности, потому что чувствовал, что он бы предложил банку с червями, если бы захотел. Тем не менее, как человек, который слишком хорошо знает, каково это – нуждаться в удобной причине, чтобы уехать из города, я могу распознать трагическую историю жизни за милю. Я также знаю, каково это – не хотеть говорить об этом.

Итак, я двинулась дальше и рассказала ему о том, как моя мама была парикмахером до того, как вышла на пенсию, и как она позволила мне помочь ей полностью осветлить волосы ее подруги на кухне, когда мне было всего десять. Парикмахерское искусство всегда казалось логичным выбором, поскольку я знала, что это то, в чем я хороша, и, к счастью, с каждым годом мне это нравится все больше и больше. Я чувствую себя в чем—то похожим на Купера – это работа, которая мне нравится, но она никогда не будет тем, что наполняет меня, и меня это устраивает. Я не думаю, что каждому суждено иметь карьеру, которая изменит мир. Иногда тебе просто нужно оплатить счета, а потом уйти, чтобы вернуться к жизни, которую ты любишь больше всего, а для меня это быть с Леви.

После нашей ночи переписки мы с Купером чувствуем себя друзьями. Друзья, которые рассказывают о телешоу, хобби и отпускают шуточки. Я знаю о нем кое-что, помимо оттенка его глаз и того, что он надевает на работу, и почему-то это заставляет меня чувствовать себя сильной. Это также позволяет мне понять, что, по-моему, я немного недооценила его, когда впервые встретила. Дело не столько в том, что Купер флиртует, сколько в том, что он просто веселый и привлекательный. Дрю говорил о нем как о настоящем игроке, о ком—то, кому нельзя доверять, но я не получаю от него таких эмоций – особенно когда он присылает мне фотографии с просмотром "Колеса фортуны" и хвастается тем, как быстро он может решить головоломку.

Я прикусываю уголок рта и перечитываю сообщение Купера, задаваясь вопросом, что ответила бы сексуальная женщина мира. Вероятно, что-то вроде Разве ты не хотел бы знать… с подмигивающим смайликом и фейерверком или чем-то еще, столь же неуловимым, что заставляет вас поверить, что это намек. Но мы все знаем, что я не могу написать такое сообщение, и никто не поверит, что я замышляю что-то связанное с инсинуациями, поэтому я просто отвечаю честно.

Люси: Надеваю удобную пижаму и ленюсь дома. Ты?

Я включаю душ и жду, пока он нагреется, пока я смотрю на свой телефон, желая, чтобы его ответ пришел быстро. Почти мгновенно я вижу, как появляется этот чудесный маленький значок "точка-точка-точка", и я подпрыгиваю на носках, ожидая текст. Но потом точки исчезают. А потом снова появляются. А потом снова исчезнет. На этот раз они не появляются снова, и мое сердце падает. Должно быть, он был занят…

Мои плечи опускаются, и я кладу телефон лицевой стороной вниз, пытаясь убедить себя, что мне даже все равно, ответит он мне или нет. Но это неправда, не так ли? Потому что теперь я кладу ладони на столешницу и смотрю на себя в зеркало, гадая, что видит Купер, когда смотрит на меня. На мне свободная косая коса и светло-розовое трикотажное платье из джерси. На щеках у меня бронзатор, а на ресницах тушь, но это все. Неужели он думает, что я выгляжу ребенком по сравнению с женщинами, к которым он привык? Я видел Бейли – на самом деле, слишком много Бейли, – и у нас с ней нет ничего общего.

Я кладу руки на свои сиськи и сжимаю их, рассматривая себя со всех сторон, а затем со вздохом снова опускаю их. Единственные слова, которые приходят на ум, – это простые и посредственные. Если бы я была цветным, я была бы бежевым. В бежевом нет ничего захватывающего. Если все, что Дрю говорит о Купере, правда, я уверена, что он привык к красному, бирюзовому и шартрезному.

Когда я начинаю нервничать из-за того, что Купер все еще не отвечает мне, я решаю приостановить самоанализ и сбросить одежду. Я принимаю душ, отшелушиваю и счищаю с тела чужие грубые волосы, пока не начинаю пахнуть, как гавайский цветок. Я натягиваю пару серых джоггеров, спортивный бюстгальтер и черную майку, и все. Я официально завершила свой образ "никуда-не-пойду-на-ночь".

Я проверяю свой телефон, отмечая, что новых уведомлений нет, потому что Купер так и не удосужился ответить мне. Это прекрасно. Я в порядке. Мне все равно. Это значит, что я официально отказываюсь от всего, что касается Купера Джеймса. Он, вероятно, принимает душ (не думайте о Купере в душе) и одевается в пух и прах, чтобы прямо сейчас пойти в клуб с женщиной в облегающем маленьком платье. Она будет застенчиво улыбаться, дразняще взмахивать волосами и гладить пальцами его бицепсы, а Купер будет осыпать ее флиртом и вниманием всю ночь.

И теперь я самый ревнивый человек на земле. Я почти уверена, что моя кожа становится зеленой.

Я запрокидываю голову и наматываю волосы на полотенце, решая, что мне нужно выбросить это из головы, прежде чем я сделаю что-нибудь глупое, например, выслежу Купера и буду преследовать его с биноклем всю ночь. Что мне нужно, так это немного музыки.

Направляясь в свою комнату, я надеваю наушники и включаю один из старых альбомов Арианы Гранде. Мне нравится думать, что я великий танцор, и именно поэтому я никогда не танцую нигде, кроме как в одиночестве в своей комнате, где никто не может указать на ложность этого утверждения.

Целых три минуты я отключаюсь от остального мира и двигаюсь. Я танцую тверк. Я дрожу. Я закидываю руки за голову и поворачиваюсь всем телом, притворяясь, что я Бейонсе и только что вошла в клуб, чтобы устроить всем неожиданное выступление. Я знаю, что со всей этой яростью трудно справиться, ребята, но вам придется постараться сдержать себя. Сказать, что это здорово – расслабиться, – значит ничего не сказать. Я чувствую себя свободным. Мне хочется посмеяться над собой… Я чувствую, что кто-то наблюдает за мной.

Резко обернувшись, я обнаруживаю Купера (КУПЕРА!), прислонившегося к моему дверному косяку, с расстегнутыми двумя верхними пуговицами на рубашке, дьявольски ухмыляющегося с коробкой пиццы в руках.

Я вырываю наушники и швыряю их в другой конец комнаты, как будто это может убедить его, что я не просто делал то, что он видел, как я танцевала. Его улыбка становится только шире, и он осторожно поднимает коробку немного выше. “Кто-нибудь заказал пиццу?”

Мои щеки тают на моем лице. “Что…что ты здесь делаешь?!”

Он игнорирует мой вопрос (главным образом потому, что ответ явно в его руках; он подрабатывает разносчиком пиццы) и вместо этого кивает мне, его взгляд скользит от моей головы до пальцев ног и обратно. “Мне нравится то движение, которое ты сделала”.

“Какое движение?” – спрашиваю я с болью в голосе и определенно так, как будто боюсь его ответа, но в то же время надеюсь, что, возможно, я все это время выглядела как Шакира, а не как член the Wiggles, как я подозреваю.

“Где ты вроде как трясла задницей, но в то же время делала эти прыжки. И мне тоже нравится твоя штука с извилистым полотенцем наверху.” О боже милостивый, кто-нибудь, пожалуйста, столкните меня из окна.

Я стону и закрываю лицо руками, размышляя, что бы я предпочла – переехать в Мексику или на Аляску. Оба достигли бы цели – никогда больше не встретиться с Купером лицом к лицу. "Нет! Почему со мной продолжают происходить неловкие вещи рядом с тобой? Пожалуйста, забудь, что ты когда-либо видел что-либо из этого”.

Теперь он посмеивается, так довольный собой за то, что стал свидетелем этого момента. "Почему? Я не хочу это забывать – это было мило”.

Мило?! Я 29-летняя женщина! Я не должна быть милой, когда танцую под сексуальную музыку в своей комнате.

“Просто остановись”, – говорю я, пересекая комнату, кладу руки ему на грудь и выталкиваю его. За исключением того, что от этого становится только хуже, потому что я чувствую его напряженные мышцы под накрахмаленной рубашкой на пуговицах, дразнящие меня. «Уходи. Сейчас.”

Смех Купера щекочет каждое нервное окончание в моем теле, когда он без особого энтузиазма сопротивляется моей попытке толкнуть. "Почему? Мне нравилось это шоу”.

”Ну, милое шоу закончилось, так что тебе придется пойти посмотреть на кроликов в солнцезащитных очках или что-то в этом роде, чтобы получить дозу милоты". Я хочу сказать это в шутку, но в моих словах слишком много кислоты, приправленной дополнительной порцией горечи.

Его улыбка исчезает, и он нажимает на тормоза, давая мне понять, что единственная причина, по которой он двигался раньше, заключалась в том, что он позволял это. Теперь он превратился в каменную статую, пристально смотрящую на меня испытующим взглядом. “Подожди, я тебя расстроил?”

Я фиксирую свой взгляд на его груди и продолжаю свои попытки сдвинуть эту гору, чтобы не смотреть ему в глаза. «Что? Нет! Ха! Конечно нет. Не я. Я не расстраиваюсь.”

“Я расстроил тебя. Я точно так и сделал. Мне очень жаль, Люси. Я не хотел тебя смущать. Как я уже сказал, я думал, что это...»

“О боже, если ты еще раз скажешь ”мило", я засуну твое лицо в пиццу". И кто-нибудь, пожалуйста, снимите это дурацкое полотенце с моей головы!

Я срываю его одним резким движением и разворачиваюсь, чтобы уйти в свою комнату. Я забаррикадирую эту дверь и сделаю из своего окна самодельную корзину для еды и припасов. Попомни мои слова, я больше никогда не посмотрю на Купера.

За исключением того, что он перекладывает пиццу в одну руку, а другой хватает меня за руку. Он тянет меня назад в каком-то Танце со звездами, и я врезаюсь ему в грудь. Теперь я так близко к нему, что чувствую запах мятной жвачки в его дыхании, когда он спрашивает: “Это то, что тебя разозлило? Что я назвал тебя милой?” Его темно-русые брови сведены вместе, и я с удивлением замечаю, что беспечный пляжный мальчик может выглядеть суровым... суровым... трогательно мужественным.

Мой единственный ответ – пожатие плечами и вынужденный сглотнуть.

Я смотрю, как его кадык поднимается и опускается, и внезапно этот коридор кажется крошечным наперстком. “Видишь ли, проблема в том, что я не могу взять свои слова обратно, потому что это было мило”. Да, да, я понимаю. Ты думаешь, что я милашка. Но затем его голос понижается до хриплого шепота, и его большой палец проводит тонкую дорожку по тыльной стороне моей ладони. “Так чертовски мило”.

Ох. Хорошо.

Я определенно никогда раньше не слышала, чтобы слово "мило" звучало так – с грохотом и такими восхитительными оттенками, что заставляет меня думать, что у него другое определение этого слова, чем у меня. Я сглатываю и поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Эти глаза цвета таитянской воды тлеют, как голубой огонь, когда пламя настолько горячее, что смертельно опасно.

”Люси..."

“Куп!” Дрю кричит откуда-то снизу, заставляя нас обоих вздрогнуть. “Ты нашел Люси?”

Купер выдерживает мой взгляд, игнорируя моего брата. “Почему ты не хочешь, чтобы тебя называли милой?”

Я смотрю в конец коридора, боясь, что Дрю появится в любую минуту и увидит, как Купер нежно держит меня за запястье, а затем отрубит его самурайским мечом. “Это пустяки”.

“Это что-то, и я хочу знать, что это такое”. Решительное произношение каждого слова говорит мне, что он останется здесь на всю ночь, держа меня вот так, если я не скажу ему правду.

“Купер!” Дрю звонит снова, и мое сердце начинает подпрыгивать.

Мой взгляд мечется между коридором и Купером, и я знаю, что у меня нет выбора. “Милая – это то, как меня всегда называли, и в последнее время я устала от этого. Каким-то образом Дрю становится захватывающим, предприимчивым и успешным, а я обычно просто устаю с пятном чего-то липкого на рубашке от моего четырехлетнего ребенка». Я качаю головой, чувствуя, что не совсем правильно все объясняю. Я только начинаю понимать, что я чувствую сама, поэтому мне трудно выразить это словами. “Я имею в виду…Ради всего святого, мне всего двадцать девять лет, и иногда я чувствую себя... тьфу. Я не знаю. Я просто не хотела чувствовать себя милой.”

“Кем ты хочешь себя чувствовать?”

Осмелюсь ли я это сказать? Я знаю, что как только я это сделаю, я не смогу вставить эти слова обратно в свой рот. Говоря о ртах, я думаю, что, возможно, пялюсь на Купера, когда говорю: “Волнующей... яркой…Я не знаю – опасной?” Черт возьми, это прозвучало глупо. “Полная противоположность милому, ясно?”

Я не могу встретиться с ним взглядом. Я с ужасом вижу в них покровительственный взгляд.