Текст книги "Указанная пророчеством"

Автор книги: Сандра Ренье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

КОРОЛЕВСКИЙ ДВОР

Улица стала узенькой. Дома стояли тесно. Двери в домах и лабазах открыты, можно заглянуть внутрь. В окнах разложен товар. Мы шли дальше. Вот дома уже не деревянные, уже на каменном фундаменте и притерлись друг к другу вплотную. Улица пошла в гору, и это была явно главная улица города: от нее отходили узенькие переулки.

Ли остановился у одного из распахнутых окон и заговорил с женщиной за прилавком. Она с любопытством разглядывала нас. Сколько, интересно, ей лет? Тридцать? Сорок? Трудно понять под этим колпаком, без косметики. Брови у нее срослись на переносице. В доме позади нее заплакал ребенок, она извинилась и улыбнулась. Мы увидели то, что осталось от ее зубов. Ли бросил ей монетку, которую она ловко подхватила на лету, и взял с прилавка два морщинистых яблока. Одно протянул мне.

Как же, оказывается, есть-то хочется! Я впилась зубами в яблоко. В Лондоне такое яблоко не купили бы ни в одном супермаркете. Такой лежалый и сморщенный плод давно выбросили бы на помойку. Но мне он показался теперь таким вкусным! Таким сочным!

– Ну вот мы и в Аахене, – сообщил Ли, также откусывая кусок яблока.

– В каком Аахене? – испугалась я. – Неужели в немецком? Может, все-таки в том, что в Шропшире?

– Ни в коем случае не в Шропшире! – засмеялся Ли. – Мы в стране франков, если быть точным. Позднее это будет территория Германии.

Я едва не подавилась яблоком. Закашлялась. Ли похлопал меня по спине.

– Ну-ну, полно, Белоснежка. Мы все равно в восьмом веке, какая теперь разница – где именно?

А, ну да, тогда, конечно, уже совсем не важно! Возможно, Аахен в восьмом веке – более безопасное место, чем Англия того же времени. Может быть, сюда не добираются саксы и викинги. И для Фитцмора это все вообще очередное приключение. Он же агент, это его работа. А мне каково?

– Полагаю, тебе здесь не придется очаровывать женщин, как там, дома, – вслух произнесла я.

Тут уже он поперхнулся яблоком:

– Не понял?

– У тебя здесь будут проблемы, – продолжала я, – здесь женщины совсем не в твоем вкусе.

Я заметила, как его это задело, и быстро отвернулась, чтобы скрыть злорадство.

– Возьмем хотя бы ту красотку, что продала тебе яблоки, – не унималась я, – сколько ей лет? Тридцать пять? Сорок? Черт ее знает! Она на тебя точно сразу запала. А вот ты…

– Что я? – подхватил он.

– Я всегда вижу, когда тебя тянет к женщине. Так вот, к этой тебя не потянуло совсем.

– Я галантен и очарователен, – парировал Фитцмор.

– Ты со всеми такой. Даже когда человек тебе противен. Так сколько ей лет? Как моей матери?

– Ей двадцать лет.

Да ладно! Быть не может! Двадцать?

– Так выглядит женщина, которая родила троих детей и которой нечем почистить зубы, потому что волшебных зубных паст, как в нашей рекламе, еще не изобрели.

Трое детей! В двадцать лет! О господи!

Ли опять одержал верх. Пусть смеется!

– Не бойся, я постараюсь уладить наше дело скорее, чем тебе придется искать себе мужа среди местных, чтобы выжить.

– Иначе тебе придется пускать в ход не только твое очарование, но и твое идеальное тело, – подколола я.

Он широко ухмыльнулся, ничуть не обидевшись.

С ним совсем не интересно спорить! Он всегда выигрывает!

– Ты хоть отдаленно представляешь, где мы будем ночевать? И что мы вообще сейчас делаем? – Я почти не скрывала раздражения.

– Король Пиппин как раз в Аахене. Говорят, его двери открыты для всех, – отвечал Леандер.

– И что из этого следует? – Я доела яблоко вместе с огрызком.

– У него и переночуем, – предложил Ли.

У короля? Переночуем? Вот так запросто? Круто! Сомневаюсь, чтобы королева Елизавета, что Первая, что Вторая, пустила бы нас к себе ночевать.

Часа четыре спустя я сомневалась, так ли уж вообще велика честь ночевать у короля. По крайней мере, в этом столетии. Мы толкались в большом зале среди мужчин и женщин, давно не мывшихся, злых и голодных. Пот, навоз, чад! И все та же неизбывная вонь горелого мяса. Собаки шныряют между лавками и под столами, клянчат объедки и гадят прямо на солому, устилавшую пол.

Я примостилась в торце стола. Ли взглянул на мое лицо, и ему не понадобилось читать мои мысли, чтобы понять, до чего же мне противно. Он усадил меня в угол лицом к стене, чтобы мне видны были только те, кто сидит за столом. Все не так гадко. Сам же Ли быстро приспособился и чувствовал себя вольготно. Ел руками, как все остальные, ничуть не смущаясь, спасибо, хоть не жевал с открытым ртом, не чавкал и не рыгал. Рядом со мной улегся огромный дог и не сводил глаз с моей еды.

А еда была убогая, конечно (нашу Лиззи точно лучше кормят в ее Букингемском пристанище): какой-то безвкусный суп, сухой хлеб (в моем куске застрял даже маленький камушек), пшенная каша и чечевица с салом. И ни кусочка того, с позволения сказать, жареного мяса, которым тут все провоняло. За столом, что стоял поперек зала на возвышении, восседал король с семейством. Им, разумеется, подавали совсем другие блюда. Там ели мясо косули и кабана, подкопченные овощи, белый хлеб. Маленький мальчик справа от короля съел шесть белых булок. Судя по тому, что никто ему не препятствовал, это был скорее всего королевский сын.

Когда трапеза кончилась и король со свитой удалился, столы и стулья быстро отодвинули к стенам зала, потушили факелы, и публика стала укладываться спать прямо на солому посреди зала, вперемежку с собаками. Ли подыскал нам место поближе к очагу. Здесь было теплее и не так загажено.

– Ну и как здесь можно спать? – с отвращением прошептала я.

Он пожал плечами и расстелил свой плащ поверх соломы:

– Ложись и прижмись ко мне покрепче.

– Ха, придумал… Нашел время и место соблазнять, – фыркнула я, но легла тем не менее рядом с ним. Плащ его был невелик, особо не разгуляешься.

Он лег и обнял меня.

– Чтобы не замерзла, – прошептал он мне в ухо. Я так ударила его локтем в ребра, что он охнул.

– Предупреждаю тебя, Фитцмор, позволишь себе лишнее – оборву тебе твои острые эльфийские уши!

– Фелисити Страттон обиделась бы, если бы я не попытался… – отозвался он, прижимаясь ко мне всем телом.

– Ну и шел бы к ней, – злилась я, – только меня с собой захвати.

– Свидание втроем? – сострил Леандер.

Я снова ткнула его локтем.

– Верни меня в Лондон, я пойду домой спать к себе в кровать, а ты отправляйся к своей Страттон.

Ли убрал руку и потер ушибленный бок. Я злорадно хмыкнула.

– А к Карлу не хочешь? – вдруг спросил он.

Злорадство мое моментально улетучилось. Я забыла: там, в Лондоне, меня ждут новые проблемы. Анна с упорством маньяка будет сводить меня с Карлом, мать ни словом больше не обмолвится о семейном празднике, будь он неладен, но несколько месяцев будет меня избегать, а Ричард ближайшие восемь недель проведет в Лондоне! Только этого мне недоставало!

– Ах ты, черт, – простонала я, – Фелисити Страттон себя блюдет! Она не позволит!..

– Ну да! – фыркнул Ли. – Это ты так думаешь. А ее отвратный кузен Майлз готов облапать ее всякий раз, как приезжает к ней в гости со своими родителями. А наведывается он часто. Ему за тридцать, он толстый и уже начал лысеть. Но Фелисити терпит, потому что он унаследует от отца целую сеть мобильной связи.

– Будет здесь наконец тихо! – раздался возмущенный окрик где-то рядом. – Некоторым завтра с первыми петухами в путь.

Мы умолкли. Я думала о Страттон. Значит, и ее жизнь не идеальна. От этого она стала мне как будто даже немного симпатична.

Зал утих. По временам то тут, то там кто-нибудь всхрапывал. Или стонал. Плохо спят? Страшный сон? Я их понимаю. Но, кажется, это вовсе не сон и не страшный. Ритмичное сопение, все быстрее и энергичнее, тихий смешок. Во дают! Прямо здесь! А я-то дура! Фу, мерзость! Если Фитцмор пошевелит хоть пальцем – убью!

– Ли?

– Хм?

– Мне надо по-маленькому.

Он зашевелился, чтобы встать. Только этого не хватало! Чтобы еще Леандер провожал меня в туалет!

– Лежи ты! Сама справлюсь. Скажи только, куда идти.

Ли приподнялся на локте, щурясь в мою сторону.

– У выхода направо. Двадцать метров пройдешь, там конюшни. Прямо рядом и отхожее место.

От одного только слова «отхожее место» у меня свело мочевой пузырь.

– Давай провожу. Я не умею видеть через стены, – предложил Ли.

– Спи уже, – отмахнулась я и выскользнула прочь.

В сумерках сверху зал, набитый людьми, походил на кусок мяса, кишащий личинками. Повсюду какая-то возня. У входа часовой, широко осклабившись, открыл мне дверь и интимно сообщил:

– Если твой хахаль спит, у меня найдется минут пять.

– Пять минут? – Я изумленно уставилась на него. – Не маловато ли?

Он сначала одурел от моего ответа, а потом засмеялся:

– Не боись! Успеем! В накладе не останешься!

Избегая дальнейших разговоров, я юркнула за дверь и оказалась в темном дворе, освещенном одной только луной. Ни факела, ни фонаря. Я спустилась по ступенькам вниз и повернула направо, как указал Ли. Удивительно тихо. В Лондоне никогда не бывает так тихо. Всегда шумят машины, орет музыка. Здесь же только сычи ухали в темноте, как раз оттуда, где должны располагаться конюшни. Кошки шныряют? Для мышей слишком громко. Да, надеюсь, это кошки, а не тот колоссальный дог, что подобрал мои объедки. А если и он, то пусть вспомнит, кто поделился с ним последним куском сала.

Вот и конюшни. По утверждению Ли, здесь рядом и следует искать сортир. Но в конюшне кто-то шептался. Там кто-то прятался. Видимо, не один только часовой бегает сюда на свидания. Но шепот и стоны были не такие, как давеча в зале. Скорее это кто-то нападал, а кто-то защищался.

Не раздумывая, я рванула на себя дверь конюшни. И в тот же момент – удар по голове… и я провалилась в темноту.

ПОХИЩЕНИЕ

Вокруг все было черно. Сплю я или бодрствую, не знаю. А если сплю, то что мне снится, тоже не понятно. То и дело какой-то стук. Иногда тихая речь. Как будто кто-то плачет. Но ничего определенного. Попыталась открыть глаза – и снова чернота. Но постепенно усилилось и другое ощущение, весьма неприятное: отчаянно жаловался на жизнь мой мочевой пузырь. Все, теперь я точно не сплю.

Как иногда бывает тяжело просто открыть глаза! Кто бы мог подумать. Но мне становилось тревожно, и я заставила себя хоть прищуриться. Это было так же трудно, как пробежать первые три круга в Гайд-парке.

Все расплылось. Я снова моргнула. Зрение понемногу стало проясняться. И теперь стало очевидно, что у меня чудовищно болит голова. Это были не точечные мелкие уколы, как когда насидишься перед компьютером. И не маленький молоток, что стучит в виске. Ощущение было такое, будто мою голову втиснули в мотоциклетный шлем на четыре размера меньше, чем нужно, а до этого меня сутки не кормили. Никогда еще у меня так адски не болела голова. Боль эта отдавалась аж в желудке. Пришлось срочно повернуть голову и дать рвоте выйти наружу.

– Господи! Карл, что ты подмешал мне в пиво? – простонала я, снова откидываясь на спину. В жизни не было у меня такого тяжелого похмелья. Даже после того, как однажды Филлис, Николь и я намешали каких-то коктейлей. Как будто бутылку разбили о голову. Глаза не могу открыть. Анна меня убьет. Нет, это я убью Карла! Вот этот вариант мне больше нравится.

– Карл – это тот белокурый юноша, что сидел с тобой за ужином? – спросил кто-то.

Голос был мне не знаком. Я несколько раз тяжело моргнула, прежде чем картинка у меня перед глазами приобрела более или менее четкие очертания. Никакой Анниной квартиры, никакой елки. Я лежала в каком-то чулане, а напротив меня сидел мальчик. Кажется, тот самый, что поглотил за ужином шесть белых булок. Ах да, я и забыла! Рождество у Анны теперь далеко, наверное, до него сколько-то световых лет.

– Твоего друга тоже зовут Карлом? – дважды повторил мальчик, обходя место, куда меня вырвало.

Хорошо, что я не одна. Я была ему даже рада.

– У тебя будь здоров какая шишка на лбу, – сообщил мальчик.

Глаза у него были большие, синие, с длинными ресницами. Волосы светлые, довольно длинные, но подстриженные, схваченные на лбу повязкой. Одет в сапфирово-синее одеяние, отороченное мехом на манжетах и воротнике. Я видела его раньше! Во сне! Помню! Этого мальчика я видела во сне!

Ну да, мы же в другом времени! Погоня по лесу, старинный город, королевский двор, Ли… Ли!

– Вот дерьмо! – вырвалось у меня.

– Нет. Рвота, – поправил мальчик, глядя на меня, как на сумасшедшую, – ты полоумная или это от удара по голове ты несешь всякий вздор?

Удар по голове? Что еще за удар? Кому по голове?

Я растерянно моргала отяжелевшими веками, оглядываясь вокруг. Чулан? Лабаз? Сарай? Нет, огромный деревянный ящик, продолговатый, похожий на гроб. Кто-то нес этот якобы гроб, ибо он подпрыгивал и раскачивался. Ах да, я ведь собиралась в туалет! И довольно срочно, помнится.

– Стойте! – завопила я. – Тут люди внутри! И мы еще живы!

С трудом, стараясь не вляпаться в собственную блевотину, я приподнялась, села и кулаками забарабанила в стенку ящика:

– Слышит меня кто-нибудь?

Господи, от каждого движения голова болит еще хуже, как будто ее стягивает железный обруч.

– Не шуми! – зашипел принц. – Нас похитили. Лучше лишний раз не привлекать к себе внимания.

– Извини, у меня проблема! Мне срочно надо! – объяснила я и снова забарабанила кулаками в стенку: – Стойте! Остановитесь!

Ящик резко остановился, и я угодила рукавом в дрянь. Но не успела я выругаться, как крышка позади меня откинулась, и кто-то весьма бесцеремонно вытянул меня из ящика за шиворот.

– Эй, полегче! – возмутилась я.

Голова раскалывались, ноги подкашивались. Только бы не рухнуть в обморок, а то наделаю в штаны. Я вцепилась изо всех сил в того, кто вытащил меня из ящика и попутно обтирал облеванный рукав о свою хламиду.

– Уэ! – вякнул неизвестный и выпустил мою шкирку. Я заспотыкалась и стала натыкаться на придорожные деревья.

Тут же меня подхватил кто-то другой и что-то затявкал на незнакомом языке. Пустите меня в кусты! Иначе это будет срам!

– Мне надо отлить! – закричала я, сжимая ноги и хватаясь за живот.

Наконец-то поняли! Засмеялись. И мужчина, который меня держал, пнул меня в кусты.

Не знаю, сколько времени я была без памяти, но за это время изрядно похолодало. Шел снег. И совсем не слегка, не как сахарная пудра, а всерьез валил хлопьями. Я провалилась в сугроб чуть не по колено. Мужской гогот у меня за спиной. Да, и черт с ними. Мне сейчас все равно. Пускай ржут. Мужчин удивительно легко развеселить. Они готовы ржать из-за любого пустяка. Уж по поводу девчонки, которая чуть не описалась, сам бог велел поржать.

Между тем в кустах, пока я оправлялась, мысли мои несколько прояснились. Итак, я в зимнем лесу, во власти незнакомых мужиков, за тысячу триста лет и примерно четыреста пятьдесят миль вдали от Лондона. Самой помереть или пусть эти дикие джентльмены все быстро уладят? Как Фитцмор меня теперь найдет? Снег уже засыпал все следы. А если и найдет, что с того? А если я сама покончу с собой, вдруг я снова окажусь в двадцать первом веке в Лондоне? Ну как в «Дне сурка»? Проснуться бы сейчас у себя в кровати, чтобы все это оказалось только дурным сном!

Грубый мужской окрик. Это меня зовут. Как мило!

– Иду я, иду! – проворчала я, соображая, как мне теперь быть.

Надо оставить какой-то знак, чтобы нас нашли. Но какой? Что я могу оставить? Бумаги и карандаша у меня нет, записку я не напишу. Зато вот что! Тряпки, которые принесла Милдред, настолько велики, что я надела их прямо на мои собственные. Я завела руки за спину, расстегнула крючки на бюстгальтере и незаметно выбросила мое сиреневое неглиже на снег. Такого знака Леандер точно не пропустит.

Я вернулась из кустов и впервые лицом к лицу встретилась с нашими похитителями. Семеро мужчин. Очень страшных мужчин. У каждого на плечах – тяжелая туника, на поясе – кинжал и дубина. На голове у каждого кожаная шапка вроде тех, что носят в фильме «Джаббервоки». Длинные лохматые бороды, как у лондонских бомжей, на которых так страшно смотреть. У них еще в бороде всегда застревает какая-нибудь еда, крошки там всякие, объедки. Маленький принц в деревянном ящике с его королевским одеянием и золотой фибулой, стягивавшей накидку, представлял полнейшую противоположность этим типам. Теперь мальчик стоял рядом с повозкой, которая действительно была немногим больше гроба.

Эти семеро были чудовищны. Как будто нарочно хотели напугать кого-то. А я-то пугалась Фитцмора с его рычанием и кинжалом! Я боялась его, такого красивого, хоть и нечесаного и немного небритого, но такого сияющего! Он красив, как ангел, пусть даже ангел-мститель. А эти семеро – демоны! Черные, бородатые, звероподобные. Химеры на башнях готических соборов и те симпатичнее!

Все семеро пялились на меня. Я сглотнула. Один из них, стройный и сухопарый, подхватил меня под руку и потащил к повозке. Совершенно ясным жестом он дал мне понять, чтобы я забиралась в ящик. Черт, моя блевотина прямо посреди повозки!

– Э, могу я здесь немного прибраться? – Я указала на рвоту.

Он, очевидно, понял и кивнул. Я набросала в повозку снега и вымела все вместе ветками. После этого мы с принцем снова залезли в повозку. Крышка захлопнулась, повозка покатилась дальше.

Мальчик молча сидел напротив меня, не сводя с меня глаз. О чем он думает? Что чувствует? Не пойму! Не злится, не напуган. Скорее ему любопытно и одновременно безразлично. Такое непроницаемое лицо бывает у нашей королевы, когда она принимает парад. Очевидно, такое выражение лица – это часть королевского воспитания, как и умение непринужденно носить корону, милостиво и одновременно высокомерно кивать и помахивать ручкой своим подданным.

– Я Фелисити. А тебя как зовут? – прервала я это глупое молчание.

Он удивленно поднял брови.

– Что-то не так? – тоже удивилась я.

– Ты не имеешь права заговаривать со мной первой и обращаться ко мне на «ты», – заявил принц, – но поскольку мы оба стали жертвами похищения, я готов не обратить на это внимания.

Как милостиво с его стороны! И за что мне такой королевский подарок!

– Меня зовут Каролус, – ответил принц, – Карл.[13]13
  Карл I Великий (742/747 или 748–814) – король франков, король лангобардов, герцог Баварии, император Запада. Его имя дало название династии Каролингов. Выдающийся полководец, законодатель и государственный деятель. Создал огромную империю, которая располагалась на территории Франции, Италии и Германии и распалась вскоре после его смерти.


[Закрыть] Как твоего друга.

– Никакой он мне не друг. – Я прислонилась к стенке и прикрыла глаза. Головная боль понемногу стихала.

– Ты пришла с ним. Вы сидели рядом за трапезой. Ты говорила только с ним. И больше ни с кем.

– Да ладно, – удивилась я, – ты углядел нас в этой толпе? Не поверю!

Хотя чему тут удивляться? Фитцмор с его, как у статуи, красотой всегда обращает на себя особое внимание.

– Я обратил внимание на тебя, – признался принц, пристально глядя на меня.

– На меня?

Меня же никто никогда не замечает! Я серая мышь, синий чулок, предмет мебели и хранитель дамских сумочек на балах. На меня обращают внимание из-за моей неуклюжести и несуразности, когда я что-нибудь роняю, толкаю, разбиваю и ломаю.

– Ты выглядела удивительно растерянной среди толпы. – Карл пристроился к стенке и подтянул коленки в груди. – Трапезы почти не коснулась. Ты привыкла к чему-то лучшему.

Не буду рассказывать ему, что у нас в любой дешевой забегаловке кормят вкуснее, чем у них тут при дворе короля.

– И волосы у тебя иногда блестят золотом, – продолжал мальчик.

– Я сидела рядом с камином, – сухо объяснила я, – это были отблески огня.

Он вдруг нагнулся вперед и вытянул руку. Я испуганно отшатнулась, но он всего лишь потрогал прядь моих волос и потер ее между пальцами.

– Мягкие, как шелк, – удивился он, – и еще ты благоухаешь.

Я польщена. А благоухаю я только потому, что регулярно моюсь, в отличие от большинства местных жителей.

– Этот Карл, он твой муж? – спросил сын короля, снова облокачиваясь на стенку повозки.

– Боже упаси!

Лучше в монастырь!

– Отчего? Я заметил, что он нравится женщинам, – возразил принц.

Головная боль усилилась, соображать было тяжело.

– Моего спутника зовут не Карл. Это Леандер. А Карл – это шурин моей сестры, – уточнила я.

Мне снова стало нехорошо, пришлось лечь.

– Леандер – он твой муж? – не унимался Карл.

– Нет. – Я закрыла глаза. – Как думаешь, что с нами будет? Что они с нами сделают? За тебя наверняка потребуют выкуп или используют как средство для шантажа. А может быть, у этого похищения вовсе и не материальный резон, а политический. У твоего отца есть враги?

Принц пожал плечами:

– Он же король. Конечно, есть. На севере – саксы, на юге – аквитанцы и герцог Баварский, – отозвался Карл, – я думаю, это саксы нас похитили. Все говорит об этом – их язык, их одежда.

Фу, табачищем понесло! Да каким! Крепчайшим! И вообще, меня укачало. А мальчик разбирается в политике! Интересно, как бы повел себя принц Уильям, если бы президент Обама припер англичан к стенке? Ну хорошо, Карл принц, его будут беречь, он им нужен живым, а что будет со мной? Чудо, что они меня сразу не прикончили.

Только бы глаза Ли оказались действительно такими зоркими, как он утверждает.

Я снова уснула или потеряла сознание. А когда вновь пришла в себя, повозка не двигалась. Я была одна, принца не было. Я медленно приподнялась. Голова болела меньше, но все же болела. Хотя бы эта тряска и раскачивания кончились, и то хорошо. Я села, голова заболела сильнее. Я посидела немного, пришла в себя и поползла к открытой дверце повозки.

Стояла ночь. Небо было ясно, полно звезд, и над лесом висела огромная белая луна. Кто насмотрелся фильмов про оборотней, в такую ночь будет ждать волчьего воя и нападения вервольфа. Но вокруг было тихо. На поляне вокруг костра спали, завернувшись в шкуры и покрывала, пятеро мужчин. Двое стояли на часах. Очевидно, мы так далеко находились от жилья, что они не опасались никакого нападения и спокойно развели огонь. Один из часовых расположился рядом с повозкой. Он что-то сказал мне, но я его, разумеется, не поняла. Тогда он поднес руку ко рту. Еда? О господи! Еще бы! Да, да, я умираю с голоду! А еще пить, во рту пересохло. И снова в кусты. Он понял мой жест, широко ухмыльнулся и кивнул.

Я заковыляла в кусты. А там оказался пруд, затянутый тонким льдом. Часовой на меня не смотрел, он отошел к своему приятелю, они тихо о чем-то говорили. Возможно, о том, что делать со мной. Мне надо смываться! Но просто так убежать в лес – это верная смерть. Не утопиться ли в пруду? Вон и прорубь уже имеется, в ней звезды отражаются. Глубоко ли тут?

Секундочку! К черту глубину! Это мой шанс на спасение!

Я немного пошлепала ладонью по воде.

– Милдред, – зашептала я в воду. – Милдред! – повторила я настойчивей.

И она явилась! Минуты не прошло, как ее голова показалась над водой, озаренная полной луной. И собиралась было уже вся выйти на берег, но я дала знак и прошептала:

– Приведи Ли.

Она кивнула и скрылась в воде. Лучше бы мне прыгнуть за ней. Один из часовых сзади сгреб меня за волосы и повалил на спину, не отпуская волос и что-то ворча. Головная боль запульсировала с новой силой.

– Я умывалась! – заверещала я, поднимая в доказательство мокрые ладони. – Только умывалась!

Он пристально поглядел на пруд, и я увидела страх у него в глазах.

– Нет там ничего! – уверяла я. – Вода ледяная, холодно мыться. Это я фыркала от холода, когда умывалась.

Он посмотрел на меня, выпустил мои волосы и отошел назад. Я поднялась на ноги и пошла перед ним к костру. Огонь почти погас, еды никакой не было, голова снова терзала, зато появилась надежда.

– Откуда ты родом? – Карл сидел рядом со мной в повозке, ковыряя палочкой доски.

– Из Британии, – призналась я.

Как же хочется есть! Тошнит от голода! Какова жизнь без головной боли, уже не помню.

– Земля великого короля Артура, – продолжал Карл и вздохнул с завистью.

– Нет такого и не было никогда, – огрызнулась я, облокачиваясь спиной на стенку повозки.

– Нет, есть! Конечно, есть! – возмутился Карл. – Это был лучший из королей, какого видел свет. Он прогнал саксов.

Была какая-то битва при Маунт-Бадоне, что-то припоминаю. Но король Артур – это легенда, миф, идеальный герой, рыцарь из мечты, но только не реальный человек.

– Я думал, ваш король Альфред – его прямой потомок, – не унимался Карл.

– По моим сведениям, Артура убил его собственный сын Мордред, который не оставил потомства.

– Артура убили? – не поверил принц. – Я думал, он скончался в Сомерсете от какой-то болезни.

Я открыла глаза и увидела его расстроенное лицо. А что? У меня ведь есть возможность прояснить всю эту историю с великой британской легендой о рыцарях круглого стола. А можно ли, интересно, совершать перемещения во времени осознанно и целенаправленно?

В этот момент повозка снова поехала, меня мотнуло, и я пребольно стукнулась головой о стенку. Меня это привело в чувство. Какие там перемещения! Выберусь ли отсюда живой – это еще большой вопрос! Надо как-то развеяться, чтобы Ли не увидел меня в таком депрессивном состоянии. Мало того что я толста и уродлива, осталось только умом тронуться.

– Чем обычно занят королевский сын? Что ты делаешь целый день? – осведомилась я.

– Много всякого, – мальчик пожал плечами, – я учусь читать, писать, считать, а мой учитель пытается очертить границы владений моего отца. Я ему помогаю, но эти границы постоянно меняются, – он тихо засмеялся, – еще меня обучают сражаться на мечах, верховой езде, ристанию и стрельбе из лука. Ну, обычное дело. А что делает британская дворянка в сопровождении единственного мужчины в стране франков?

Прекрасный вопрос. Знать бы еще, как на него ответить.

– Каким королем ты хочешь стать? – спросила я вместо ответа.

– О чем ты? – не понял Карл.

– Ну, у короля же должны быть какие-то цели, планы, мечты: мир в стране, чтобы народ не голодал, здравоохранение, ослабление налогов, что-нибудь в этом роде.

– Идеалистка ты! – засопел наследник. – Мир! Какой же мир, когда саксы под боком! Ваш Артур их прогнал, Альфред тоже, теперь они все здесь. – Он продолжал тереть палочку о стенку повозки.

Меня снова укачало и стало тошнить. Я легла ничком на пол.

– Но ты права. Я должен быть добрым королем моему народу. Здорово было бы, если бы мой народ не голодал и поминал меня добрым словом.

– Ухм, – выговорила я с трудом.

– С какой стати женщину занимают такие мысли? Или ты потомок Боудикки?[14]14
  Боудикка – жена вождя одного из племени бриттов, проживавшего в районе современного Норфолка на востоке Англии. После смерти мужа возглавила антиримское восстание 61 года.


[Закрыть]

– Точно не потомок! – пробормотала я вяло.

– Что с тобой? – Он наконец-то заметил, что мне плохо.

– Есть хочу, – пожаловалась я, – и голова раскалывается. Убей меня, не могу больше это терпеть!

– На, пожуй, – он протянул мне пучок соломы.

– Ну ты что? Что я, лошадь, что ли? – обиделась я.

– Это поможет, поверь мне, – заверил принц.

Я взяла соломинку и пожевала. Вроде правда полегчало немного.

– А ты на моем месте к чему бы стремилась? – спросил Карл, передавая мне уже третью соломинку.

– Чтобы в Германии никто не голодал, – тут же ответила я.

– Какая ты избалованная, – усмехнулся мальчик. – Думаешь, это так просто!

Чего бы я сейчас не отдала за гамбургер! Волосы, например! Остригите меня или возьмите пару зубов, только дайте поесть. Никому не надо? Меняю шерстяное белье на один бигмак. Или на сэндвич от Фитцмора – поджаристую чиабатту с антипасти,[15]15
  Антипасти – итальянская закуска из мясной и овощной нарезки.


[Закрыть] оливками, цуккини и беконом. Солома больше не помогала. Ну ее!

– Куда они нас везут? – спросила я наудачу, не рассчитывая на ответ.

– На восток, – объявил Карл и улегся рядом со мной.

Он снова потрогал и погладил мои волосы, как уже делал это несколько раз до того.

– Ты пахнешь цветами. Фрезиями и сиренью. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. А тебе?

– Десять, – отвечал он, накручивая пряди моих волос себе на пальцы, – я мог бы на тебе жениться. Ты богата?

Я отняла у него мои волосы и отодвинулась от него.

– Мне всего восемнадцать. Забудь!

– Моему брату всего шесть лет, а он уже помолвлен, – спокойно возразил принц и пристально рассмотрел меня, наморщив лоб. – А почему ты вообще до сих пор не замужем? Что-то с тобой нехорошо? Или с твоей семьей?

Что я могу ему объяснить? У них тут принято свататься в шесть и жениться в двенадцать.

– В нашей семье все склонны к самоубийству, – соврала я.

– Неправда, – тут же возразил мальчик, – ты влюблена в твоего провожатого.

– Вот уж точно нет! – твердо заявила я. – Видишь ли, у него целая армия поклонниц. Я стою в самом хвосте длинной очереди.

Карл улыбнулся и снова взялся за мои волосы. Сам-то он пах чистотой.

Меня знобило и била мелкая дрожь. Очевидно, тоже от голода. Карл придвинулся поближе. Я его не отталкивала. Он был такой теплый и уютный, а мне так плохо и холодно.

– Почему они меня до сих пор не убили? – прошептала я, размышляя вслух.

Карл молчал. Я посмотрела на него. Он, казалось, что-то хотел сказать, но сомневался. Что-то знает?

– Ты знаешь почему? Скажи!

Он прикусил нижнюю губу.

– Мне кажется, – проговорил он, – что им нужна именно ты.

Я?! Как это?!

– Пока ты была в забытьи, я слышал, как они называли твое имя, – признался мальчик. – Меня взяли, потому что я оказался не в то время не в том месте. Я случайно попался под руку.

Я онемела. Мысли путались. При чем тут я? Зачем я им? Я вообще не отсюда! Я чужая, посторонняя. Это Ли попал сюда по заданию. А я!.. Хотя…

– За нами гнались, – пробормотала я больше самой себе, чем спутнику, – но мы же оторвались от погони! Как же они нас нашли? А Ли они тоже нашли? – ужаснулась я.

– Не думаю, – успокоил меня наследник, – они говорили только о тебе. Как они смогли проникнуть в крепость к отцу? Вот вопрос. Ведь ворота на ночь закрываются. Либо они проскользнули днем, либо в крепости предатель. – Он прикрыл глаза и уверенно прибавил: – Я это выясню, и тогда предателя спасет только милость божья!

Я посмотрела ему в глаза.

– А что именно произошло в тот вечер? – спросила я.

Карл как будто смутился.

– У меня лошадь захромала, – признался он, – я пошел ее навестить перед сном. В стойле я увидел трех незнакомых мужчин. Я хотел позвать на помощь, они меня схватили. Тут ты распахнула дверь. И тот длинный, сухопарый с крошечными глазками грохнул тебе по голове. Меня связали, заткнули рот кляпом и сунули в мешок. Я понял, что нас вынесли из крепости. После одного дня пути кляп вынули и меня развязали. Это было уже два дня назад.

Два дня! Я так долго была без сознания?

– Я думал даже, что ты мертва, – продолжал Карл.

Мы оба помолчали, подумали. Наконец принц вздохнул:

– Рано или поздно отец нас найдет и освободит.

– Тебя-то точно освободит, – поправила я, – сомневаюсь, что он станет платить выкуп за незнакомую британку.

– Отец тоже обратил на тебя внимание.

Я так была погружена в свои мысли, что не сразу поняла, что он сказал.

– Обратил внимание? Что ты имеешь в виду?

– Я же говорю, у тебя волосы горят, как золото. – Принц снова взял одну прядь, – он осведомился о тебе. О тебе и твоем спутнике Ли. Вы такая красивая пара, сразу бросаетесь в глаза.

Ли – точно, согласна. Но я? Хотя мы же в раннем Средневековье. Видела я, как тут женщины выглядят. Они похожи на опустившихся, грязных нищенок. Эпоха римских бань осталась далеко позади. В Средневековье иное представление о красоте, о чистоте, о сверкании волос и белых зубах.