Текст книги "(не)Веселый космический Роджер (СИ)"

Автор книги: Самат Сейтимбетов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Глава 37

В ночи Михаил проснулся, снедаемый каким-то странным чувством. Поднялся тихо, оделся и вышел наружу, замерев в первое мгновение, словно ему врезали по лбу. Три луны заливали все вокруг сочетанием разноцветных отблесков, словно создавали ореол вокруг пирамиды, которая тоже светилась. Мертвенная тишина и холодок вокруг, впору было превращаться в оборотня или просто выть на луну. На луны.

Лошадкин помялся, и понял, что тут нужно или выть, или курить и писать стихи, или совершить прогулку, например к пирамиде. Так он и сделал, попутно ощутив, что за ним наблюдают. Пираты возвели себе поселок быстро, из типовых блоков, не особо думая об эстетике и удобствах, но сканеры и камеры поставили, как и живых наблюдателей, в дополнение к электронике.

Михаил ожидал оклика, но его не прозвучало.

Он вышел за условную "границу" поселения (заборов, конечно, никто не возводил) и пошел к пирамиде, оставляя жилье сектантов по левую руку. По правую высились горы и Михаила немного тянуло туда. Будь он один, может и сбежал бы туда, дождался вырезания пиратов сектантами и потом вышел бы, прибился к ним и улетел прочь.

Идиотский, глупый план, не иначе как навеянный трехлунием.

Сектанты! В жопу сектантов! И пиратов туда же, пусть там подерутся и последний умрет от ран. Под ногами похрустывали какие-то местные веточки или камушки, трава, Михаил шаркал ногами, словно пытался оживить, разогнать мертвенную пустоту вокруг. Затем манопа подсказала ему, что впереди кто-то живой.

– Кудый-т! – раздалось не совсем понятное.

Словно дальний родственник Бырга, оживший камень с глазами, поросший мхом и нацепивший... нет, разрисовавший себя в стилистике "Священных писаний", выскочил из травы и теперь целился в Лошадкина.

– Иду восхититься Ушедшими и их творениями, – произнес Михаил.

– Човой-т? Ты не товой-т!

– К храму нельзя приближаться ночью? – поинтересовался Лошадкин. – Не расскажете, почему?

– Товой-т! Наглый самка!

– Полегче, приятель, я же не называю тебя камнем, – притворно обиделся Михаил.

– Не камень-т! Сам-т! Плохой-т!

– Плохой, – согласился Михаил, садясь прямо на траву и подгибая ноги. – Сегодня у меня ничего не вышло, хотя я пытался раскрыться навстречу величию храма Ушедших. Но все мы когда-то были плохими.

– Човой-т?

Камень держал Лошадкина под прицелом, при этом наполовину прикрывал глаза – глаза ли? – словно боялся, что Михаил в них плюнет.

– Живые рождаются, не зная об Ушедших, – философски заметил Михаил, указывая на пирамиду и в небо.

Он откинулся и теперь полулежал, опираясь на одну руку. Отрегулировал скафандр и больше не ощущал холодка, и легко можно было бы вообразить, что он на Земле, в каком-нибудь походе на природу. Лежит и философствует в ночи, глядя на звезды. Здесь, на этой планете, их было видно в разы, если не на порядок больше, чем с Земли и это только усиливало ощущение величия.

Безбрежности космических просторов, перед которыми любой живой был даже не пылинкой, а атомом. кварком, или что там было еще меньше кварка. И в то же время, эта подавляющая бесконечность опять подхватывала и возносила Михаила, возвышала мыслями о том, что живые в космосе летают, действуют, любят, сражаются и преобразуют эту самую бесконечность.

– Раз не знают, как я, то, стало быть, они плохие. Затем они вырастают, и кто-то узнает об Ушедших, пытается стать лучше и некоторые становятся.

Камень молчал долго, очень долго. Михаил окончательно лег и просто смотрел в небо, ощущая какое-то странное умиротворение в душе. Потому что он был с Дионарой? Возможно. Ему следовало бы тогда беспокоиться о ней и остальных, строить планы на взлом баз сектантов, переживать из-за загадки храма и что будет дальше.

Но вместо этого он ощущал полное умиротворение и странную уверенность, что все будет так, как он захочет. Не сразу, не полностью, но будет. Словно сама вселенная должна была уступить его спокойствию и воле.

– Я был плохой-т? – спросил камень, словно в недоумении.

– Не знаю, – откликнулся Михаил. – Возможно, ты родился сразу со знанием об Ушедших?

– Наша-т память не так-т.

Лед оказался сломан, и они разговорились, если так можно было назвать эти философствования Лошадкина и короткие не всегда понятные реплики, слова в которых зачастую заканчивались на т. Камня звали примерно как Бырга – язык сломаешь, и Михаил про себя так и продолжил звать его Камнем. Тот поклонялся Ушедшим, как и прочие сектанты, и особенно восхищался вот этими пирамидами-храмами. По мнению Камня, только боги, всесильные создания, могли сотворить такую идеальную красоту.

Попутно Михаил ознакомился с взглядом секты на Ушедших – по их мнению, боги ушли, оставив свои творения для того, чтобы живые восхищались ими тянулись к прекрасному. Как Камень к пирамиде. Ушли – Ушедшие, но это не означало, что они умерли, тогда они были бы Умершие.

Услышав эту нехитрую сентенцию, Михаил едва не поперхнулся.

– Ушли куда? – спросил он, не особо рассчитывая на ответ. – Зачем?

Ответ оказался ожидаем, ушли, чтобы творить пирамиды там, где их еще не было. Им не требовалось молитвы и поклонение, но они оставили возможность связаться с ними, если бы живые разгадали их тайны.

– Или сами стали бы богами, – небрежно заметил Лошадкин.

Камень неожиданно разволновался, даже глаза приоткрыл, словно не мог поверить услышанному.

– Как-т стать бог? – защелкал камень. – Стать Ушедший-т?

– Раз мы пока еще здесь, то было бы правильнее стать Неушедшим, – добродушно заметил Михаил.

– Быть-плохой-т! Стать бог-т?

– Такова жизнь, мой каменный друг, – философски заметил Михаил. – Она развивается, улучшается, становится сильнее, из амеб и инфузорий-туфелек вырастают офисные хомячки, и идут дальше, эволюционируют в электриков.

– Лектрик-т?

– Ага, электрик – вершина эволюции, – согласился Лошадкин, – особенно, если коснуться не того провода, сразу на небеса подкинет!

– Электрик-т – бог-т? – продолжал волноваться Камень.

Волнение его выражалось в легком скрежетании и осыпании крошки, словно он линял на ходу. Михаил уже успел немного просканировать его манопой и ничего похожего на систему кровообращения, железы, нервы и прочие желудочки там не обнаружил. Также он уже знал, что у камней нет разделения по полу, и именно поэтому Камень перепутал и назвал его самкой, так как не различал людей.

Но в то же время, Камень явно и ощутимо нервничал, разве что не подпрыгивал.

– Может ли электрик стать богом? Да запросто! До того, как прилететь сюда, я жил на одной планете и там меня считали посланцем богов. Не богом, будь я всесилен, хо-хо, разве я сидел бы здесь?

– Стать бог-т! Стать-т! – подпрыгнул Камень. – Ушедшие-т вернуть!

– Интересная мысль, – кивнул Михаил, – но как видишь, у меня мало что получилось.

– Идем-т! Идем-т! Стать бог-т! Электрик-т!

– Из тебя бы вышел отличный электрик, приятель, – согласился Лошадкин. – Работал бы без резиновых ковриков, враз бы все исправлял!

Умиротворение все еще было с ним, и Лошадкин вдруг представил, как он сумел и вошел в храм. Стал богом или заполучил продвинутую технику и стал выглядеть, как бог. Так как он и остальные в экспедиции выглядели в глазах хрокагов и прочих племен. Он уже размышлял на эту тему в прошлый год, но тут вдруг посмотрел на все это в новом ракурсе.

Могли ли живые вокруг, эти вот сектанты, скажем, выступать в роли отсталых технически мордахов, поклоняясь Ушедшим? Верна ли была такая аналогия и если да, то насколько вперед ушли эти Ушедшие? Возможно ли, что все потуги его манопы храм воспринимал как детский лепет и давал играться, включая защиту от детей и дураков?

– Хорошо-! – согласился Камень. – Идем-т?!

– Идем, – согласился Михаил.

Они поднялись и пошли к пирамиде, которая все еще сияла лунными цветами, но уже только двумя. Третья луна "закатывалась" или тускнела, тут следовало бы спросить Дрею, что там со спутниками планеты. Лошадкин шагал спокойно и умиротворенно, одновременно с этим обнаружив, что решение одной из проблем все это время находилось у него под носом.

Камень тоже пользовался каким-то чипом и тот легко уступил, раскрылся перед манопой. В то же время, Камень стоял достаточно высоко в секте, а почитание пирамид позволило ему стать почетным Стражем Храма. Именно этим он и занимался, охранял и любовался идеальностью и совершенством форм пирамиды, когда Лошадкину вдруг ударил в голову свет трех лун.

Попросту говоря, Камень имел доступ к нужным базам и информации, и та сейчас лилась потоком в манопу. Камень ничего не замечал, занятый радостным приплясыванием и предвкушением, как они станут богами и электриками. Лошадкину стало немного не по себе, хотя формально он не соврал, просто Камень его не так понял.

Михаил вдруг ощутил отвращение к этим уловкам из прежней жизни.

– Помни, что у нас, скорее всего, не получится, – все же заметил он. – Но если не пробовать, то никогда не станешь лучше.

– Не-т перестать быть плохой-т! – согласился Камень.

Они подошли к тем же треугольным дверям, что и днем, и Камень заплясал, закружился в свете лун. За ними наблюдали сектанты и кто-то из пиратов, но не спешили вмешиваться, а Лошадкин задумался. Если это был храм, то двери должны были открываться одинаково, так? Но в информации, которую он прямо сейчас копировал у сектантов, прямо указывалось, что Врата Входа всегда обращены на запад, и никакие другие больше не откроются, так как сами сектанты (они называли себя "потомки Ушедших") еще не стали достойны.

Впору было заподозрить, что секту создал кто-то из Сильных – Дитран? – дабы без помех разрабатывать тему Ушедших, не возбуждая подозрений у других Сильных. Конечно, это было не так, слишком много глупостей и повторов, свидетельств настоящего сектантства лилось в манопу вместе с ценной информацией, но все же.

– А другие врата? – все же спросил он у Камня.

– Недостойны-т! Не откроют-т!

– Хм, – задумчиво прогудел Михаил, – а пойдем посмотрим? Хуже ведь не будет?

– Хуже-т?

– Мы же не будем оскорблять Ушедших или пытаться взломать двери силой, да? – риторически вопросил Лошадкин.

Хотя, возможно, именно это и следовало сделать. Пустить в ход "подход электрика", получить схемы храма, закоротить или соединить напрямую, или еще что. Как тогда, на корабле Аргунатов, с той лишь разницей, что интеллект храма продолжал работать и явно следовал каким-то своим инструкциям. Или соображениям, ИПы умели и могли рассуждать в широких диапазонах, почему бы храму Ушедших этого не уметь?

Мысль прикинуться ремонтником и закоротить храму мозги выглядела как никогда привлекательной.

– Нет-т, нет-т! – согласился Камень.

Он прервал танец, и Михаил отметил эту деталь. Храм не наказывал за остановку ритуалов и тут можно было трактовать по-разному. Чтобы дать точный ответ на этот вопрос, следовало понять, как именно видит этот танец сам храм, и для этого следовало залезть ему в электронные мозги и так далее, и так далее.

Они пошли вдоль пирамиды к другим вратам, приятная ночная прогулка под луной, для полноты картины не хватало только Дионары. Или Тани? Сердце Лошадкина чуть защемило, но он отбросил переживания, вернулся в уверенное и умиротворенное состояние.

– А что мы-т делать-т?

Хороший вопрос, подумал Лошадкин, просматривая информацию из базы сектантов. Танец Врат Входа тут точно не годился, да и в целом Михаила не покидало ощущение, что ответ где-то рядом. Настолько простой и очевидный, что до него никто еще не додумался, подавленный величием "миллионы лет спустя все еще работает!" Да, не стоило считать всех окружающих дураками и учить ссать стоя, но все же, почему бы и нет?

Внутри Михаила тоненько пищала какая-то дурная струнка, внушающая фантазии, словно родом из детства. Ты – Избранный, и все такое, подходишь и двери распахиваются перед тобой и появляются... ну робопомощники, наверное? Далки, хотя зачем они ему теперь, когда в его жизни появилась Дионара? В общем, вся мощь Ушедших склоняется перед Лошадкиным, тайным потомком Ушедших, который попал в будущее именно благодаря тому, что он – Чузен Ван.

– Не хватает только криптонита, – пробормотал Лошадкин, язвя в свой адрес.

– Крипто-т? Электрик-т?

– Ага, криптонит – оружие электрика, – согласился Михаил.

Он остановился перед воротами, ощущая, что те подают сигналы. Иные, нежели чем врата входа, но в то же время схожие. Мол, достоин ли ты войти в ворота? Есть ли у тебя права? Покажи пропуск, помолись, спляши и откроется тебе!

В то же время, днем Михаил уже посещал пирамиду, разве его не запомнили?

– Крипто-т?

– Криптонит, – ответил Лошадкин.

Врата чего-то хотели, но что им мог дать Михаил? Уж точно не то, что пытались применять сектанты, поэтому он соединил сведения из их баз с теми "Священными картинками", что там имелись и тем, что демонстрировали ему сегодня в пирамиде.

– Я бы хотел соблюсти требуемые нормы техники безопасности, прежде чем приступить к плановой проверке здания и систем в нем, – заявил Лошадкин, ощущая себя дураком-бюрократом.

После секундной паузы врата вдруг взяли и открылись, а рядом раздался стук упавшего Камня, вскричавшего:

– Электрик-т!

Глава 38

Михаил замер, так как, несмотря на крики Камня, он пока еще ничего не добился. В то же время, здание откликнулось, следовало развивать успех и поэтому он вошел внутрь, ощущая легкий холодок внутри.

– Электрик-т! – еще раз вскричал Камень, а затем двери закрылись.

Михаил представил, какая беготня сейчас началась снаружи и невольно засмеялся мысленно, взбодрился. Здание тем временем обращалось к нему, манопа получала послания, но не расшифровывала их смысла.

– Прошли миллионы лет – по любому летоисчислению и системам отсчета, – спокойно сказал Лошадкин, стараясь не глазеть по сторонам.

Не потому, что это было бы невежливо, а чтобы не создавать самому себе ложных образов, как вышло с тем же омовением.

– У меня нет нужных кодов доступа, так как некому было их передавать. В то же время, любое здание и система требует профилактической проверки и осмотра систем, – еще заявил Михаил. – Если нужны права доступа и коды, и без них никак, если стоит явный запрет, прошу просто открыть двери и сообщить, что мне нужно уйти. Если же правило о ремонте и профилактике стоит выше, ведь здесь ничего не делали миллионы лет, то прошу вручить мне какие-нибудь гостевые права и информировать о нарушениях! Если есть возможность, прошу скачать базы данных моего языка и галактик, и общаться на нем.

Он аж замер, но чуда опять не случилось. Видимо, у него не хватало прав требовать смены языка, а может ему просто ошибочно казалось, что его понимают. Храм, вполне возможно, улавливал некий общий смысл, как сам Лошадкин при помощи манопы. Или думал, что улавливает, а на самом деле все было не так.

– Ценазно, будем считать, что гостевой доступ мне дали, – изрек Лошадкин, глядя на открывшиеся двери.

Не за спиной, где остался Камень, а впереди. Он шагнул в них, стараясь вернуть себе ощущение спокойствия и умиротворения, уверенности, что вселенная уступит его воле. Еще одно помещение, вроде тех, где проходили ритуальные омовения, и Михаил отключил скафандр, сбросил одежды... и ощутил, как его облучают. Или просвечивают, пересчитывают каждую бактерию внутри.

Затем стена раскрылась и там появилось нечто вроде физического скафандра, какими они были на заре космической эры. Скафандр раскрылся, и Михаила чуть передернуло, словно заглядывал во внутренности огромного зверя. В то же время, умиротворение подсказывало ему не суетиться и не хвататься за трусы, пусть даже от них до сих пор пахло Дионарой.

Михаил прошел и ступил в скафандр, тот сомкнулся, туго облегая тело и обдавая его странной прохладой. Словно он вступил не в кусок мяса, а в нечто вроде тюбика мятной зубной пасты. Не хватало только стеклянного колпака на голове – нет, мясного колпака! – но к счастью, храм не стал доходить до таких крайностей.

В следующее мгновение Михаил понял, что его облучали – очищали и стерилизовали – как раз затем, чтобы он смог потом надеть этот скафандр, нечто вроде универсального интерфейса-переходника для форм жизни, схожих с людями. Получение информации от храма и систем в нем, передача их в манопу... или сразу Михаилу? Не прямыми словами, скорее чем-то вроде образов, и то, смысл иногда ускользал и Лошадкин вдруг ощутил эту бездну лет, прошедшую с того момента, когда храм последний раз прибегал к подобному.

При всей мощи технологий, прямого мгновенного общения не получалось, а телепатией или ее аналогами храм не владел. Или владел, но мозг Лошадкина не справился бы? Почти наверняка удалось бы договориться на технологическом уровне, через манопу, но тут уже сам храм не спешил раскрываться.

– Вперед? Понятно, – произнес вслух Лошадкин, ощутив импульс.

Может, храм изучит язык через слова? Нет, понял он мгновение спустя, сектанты ходили этим путем, пели, танцевали, общались и так далее – храму было плевать. Но почему он тогда откликнулся на слова Лошадкина? Манопа? Способность сделать запрос на нужном – нет, минимальном! – технологическом уровне.

Из помещения, где ему давали скафандр, Лошадкин вышел в коридор, подобный тому, который он уже посещал, только через Врата Входа. Симметрия, подумал он, симметрия во всем, даже в помещениях? Скафандр не управлял его движениями... нет, храм подавал сигналы в мясной скафандр, а тот уже пытался взаимодействовать с Михаилом.

Хотя бы вот так, как сейчас, подталкивая и смутно указывая направления.

– Так-так, неплохо – неплохо, – одобрил Михаил. – Еще бы чемоданчик с инструментами, да понимание, какое тут у вас напряжение в сети! Кстати, на чем тут у них сеть работает?

– Источник энергии не опознан, – отозвалась манопа.

Оно и понятно, подумал Лошадкин, шагая по коридору куда-то. Будь источник энергии опознан, Сильные давно бы уже разобрались с ним и использовали. Не возникало ли тут логического парадокса: чтобы распознать и воспользоваться, следовало распознать и пользоваться? Лошадкин решил, что нет, сумело же человечество разобраться с энергонием!

В то же время, у него опять зародились сильнейшие сомнения, само ли человечество разобралось? Откуда взялся энергоний на спутнике Юпитера? Не вышло ли так, что там просто нашли разбившийся космический корабль и воспользовались им? Но и это не объясняло, как Земле так быстро удалось подняться и ворваться в ряды Сильных, создавая им конкуренцию.

– Так, остановиться, понял, – выдал Михаил.

Стена чуть раскрылась, а мясной скафандр сформировал нечто вроде – щупов? – и подключился к странной штуковине внутри стены. Электроника? Михаил смотрел в оба глаза, подключив манопу и зрелище было не из приятных. Сырое мясо, словно перевитое жилами и еще чем-то, биологический интерфейс, кто там из сильных специализировался в таких делах – Аупо?

– Понятно, отчет принят! – отрапортовал громко вслух Лошадкин.

Вести себя так, словно зданием управляет ипа, не забывая о мерах предосторожности. Михаил не понял, что там детально рассказывается в отчете, но в то же время сохранил его для дальнейшей расшифровки. В то же время, непонимание деталей не помешало ему уловить общий смысл этого отчета. Системы в норме, энерговоды в норме, никаких отклонений от заданных параметров.

Михаилу вручили гостевой доступ и интерфейс для взаимодействия с храмом, чтобы он мог получить отчеты, которые и без того, наверняка, были доступны любому посетителю. С нормальным статусом, конечно, не гостевым, и обеспечивалось все это аналогами манопы у Ушедших. Или прямо их телами, измененными, например, чтобы жить, где угодно, подключаться к чему угодно, без костылей – чипов. Ведь об этом всегда твердили в фантастике, что человек должен и будет изменять себя, взойдя на следующую ступень, после преобразования природы вокруг.

Неважно, подумал Лошадкин.

– Следующий! – радостно вскричал он, пытаясь понять, куда идти.

Раз храм простоял миллионы лет, то ясно было, что системы в нем саморемонтируются. Или сам храм и был этой системой, структурой, воплощенной в камне и чем-то еще, создающий нужные инструменты и материалы по мере необходимости. Каменная электроника, ну, ее аналог у Ушедших, вечная за счет распределения структуры в этом самом камне и восстановлении его, сбойных секторов в жестких дисках.

Соответственно, не было смысла в ремонтниках и профилактике, точнее говоря, храм осуществлял их сам, и весьма успешно, раз до сих пор функционировал. Но в то же время, ведь должна была оставаться возможность внешнего контроля и доступа? Михаил понимал, что, возможно, совершает ошибку в своих рассуждениях, так как они строились на его опыте и знаниях.

Если же, допустим, Ушедшие, были уверены, нет, просто знали, что система устойчива и сама чинит себя, то, к чему было встраивать контроль? Система как молоток, бери и пользуйся. В то же время, этот скафандр и отчеты, значит, что-то да встроили? Может, не контроль, но возможность получить информацию, вроде общественных терминалов – подключайся, кто хочет, смотри карты города и прочую информацию. Но возможность подключения не означала, что есть права влиять и командовать терминалом.

Михаил потер лоб, ощущая пальцами жар... и вдруг сообразил, что так и не включил обратно свой скафандр, скинул его вместе с одеждой. В то же время, он не ощущал никаких неудобств в дыхании или передвижении.

– Это ты, что ли, мне помогаешь? – спросил Михаил у мясного скафандра.

Тот, разумеется, не ответил, так как был создан для другого. Исправление условий... нет, для помощи тем, кто не мог сам подключиться! Лошадкина осенило и одновременно с этим он подергал щекой. Кому приятно было осознавать, что тебя сочли инвалидом? Без рук, без ног, на храм поскок, так сказать. Чтобы мог получить отчеты и убедиться, что система работает и все в порядке.

– А другим чего таких не выдавали? – спросил он.

Потому что они и не просили, или говорили о другом, или еще что. Их ритуалы открытия, танцы все эти, возможно ли, что системы храма тоже считали их за инвалидов? Приоткрывали двери... помогали очиститься? Потом выставляли наружу, нет, сектанты уходили сами, не добившись результата! Их просто не пускали дальше, как тех же инвалидов или детей в не предназначенные для них помещения.

Михаил еще раз ощутил холодок, пробежавший по спине – мясной скафандр должен был защищать его? Тут же сообразил, что уже защищал, регулировал атмосферу вокруг неведомым способом, так что впору было кричать о магии.

– Все-все, понял, глупый вопрос, – высказался Лошадкин.

"Электрик-т!", как закричал бы Камень. Еще одна дверь открылась и Михаил, сверившись с картой, понял, что оказался там, куда ни разу не попадали сектанты. Помещение, полное... чего-то, вроде кубиков детского конструктора. С учетом развитости технологий, это могло быть что угодно, от действительно конструктора, до сжатых звездолетов.

Отчет, что и тут все в порядке, и.. чего-то готово к использованию. Включению? Михаил огляделся еще раз, ни пылинки, ни затхлости в воздухе, хотя это, наверное, просто мясной скафандр старался. Раз здание работало, то недостатка в энергии не наблюдалось, но это что-то было выключено. Остановлено? Дожидалось пользователей, способных включить, не прибегая к костылям – мясным скафандрам?

Что-то внутри Михаила зудело и порывалось попросить себе костыль помощнее, манопу Ушедших, переводя на понятный язык. В то же время, он понимал, как легко можно сжечь себе подобным мозг, даже просто попыткой подключения.

Сколько дал бы "мясник" на Зеданге за такую манопу, мелькнула неуместная мысль.

– Понятно, понятно, все готово к использованию в любой момент, хорошо, – кивнул Михаил.

Сколько прошло времени? Не так долго, если подумать, но здесь внутри все воспринималось иначе. Растягивалось? Сжималось? Стоило бы потеть ручьями, выводя из строя мясной скафандр, но Лошадкин все еще ощущал умиротворение и уверенность в своей воле. Хотя, конечно, схема здания, коммуникаций в нем, энерговодов и чемоданчик с инструментами, были бы надежнее.

Закоротил, отключил, подчинил.

– Пройдем дальше, раз здесь все в порядке.

Мысль вертелась и крутилась, затем наконец оформилась в понятные слова. Схема здания!

– Могу ли я получить схему здания? Той части, что не нарушает секретность и допуски, конечно! Или хотя бы маршрут обхода с проверками? – спросил вслух Лошадкин.

Манопа слала сигналы, пытаясь нащупать нужную комбинацию. Как подозревал Михаил, сейчас он, наверняка, изрядно смахивал на младенца, пытающегося добиться от взрослых чего-то, чего те не понимали. Мысль нагадить посреди коридора Михаил отбросил, попутно обнаружив, что он не знает, как снять мясной скафандр.

– Любопытно, – пробормотал он.

Подтверждение того, что эту штуку нацепили ради его безопасности, и снять ее, конечно, могло лишь само здание. В голову лезли бредовые страхи, что храм не захочет этого делать, но Михаил их отбросил. С чего бы храму хотеть или не хотеть, когда он просто следовал каким-то своим инструкциям и установкам?

– Да, сектантам, пожалуй, лучше не говорить, за кого их тут держат, умрут же от злости, – хохотнул Михаил.

Или его убьют, за богохульство, легко и просто. После чего продолжат танцы и уговоры, попытки добиться связи. Да была ли тут связь с этими самыми Ушедшими? Так считали сектанты, да, но кто сказал, что они считали верно?

– Как интересно, – добавил он, вдруг получив схему здания.

Бормотание помогало бороться с тишиной, мертвенной глушью, как и снаружи, и впору было опять пугаться дыхания и зова вечности. Миллионы лет тишина снаружи, тишина внутри, и только системы храма, бдящие за зданием и ждущие... правильного сигнала, наверное? Просто разорение, если мерять по прошлой жизни Михаила, вечные вещи.

Скучно, наверное, всю жизнь пользоваться одним и тем же, подумал он. Но ведь были всякие штуки и системы, где требовалась особая надежность. Безотказность и непрерывность работы, вроде тех же электростанций. Чтобы всегда был свет в домах, на радость электрикам.

– А нижняя часть? – спросил он, не рассчитывая на ответ.

Ему выдали схему верхней части пирамиды, не всей, но в то же время в разы больше, чем за все свои жизни получили сектанты. Обход и получение отчетов, что кубики конструктора там готовы к чему-то. Мелочь, ерунда, конечно, но именно с такого и следовало начинать. Тут мелькнул, там прошел, здесь посмотрел и вот ты уже постоянный гость, и узнаешь, где находится электрический щиток.

Потом щелкаешь, вырубаешь питание и так далее.

Но ответ все же пришел, образ того, что ему туда запрещено. Доступ только для... не-гостей, это точно.

– Хм, что-то мне кажется, что это не храм, – озвучил вслух свой вывод Лошадкин.