Текст книги "Герой (ЛП)"

Автор книги: Саманта Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

– Лекси, это просто продлится немного дольше.

– Как для тебя это будет ощущаться? – Я нахмурилась, прислонившись к стене для поддержки. – Тебя это не убьет?

Вместо ответа – не то чтобы ему нужно было его давать, потому что я знала, что это будет убивать его – Кейн напомнил звонить, если он понадобится, а потом ушел.

Я ему не звонила, потому что исполнилась решимости больше никогда не нуждаться в красивом сукином сыне.

Возможно, от чувства разочарования я передвигалась по квартире в тот вечер больше, чем было необходимо. Теперь, когда утвердилась в своем решении встретиться с отцом, прежде чем приму предложение Рене, я хотела сделать это как можно быстрее. Выбор сделан, и я хотела начать двигаться в этом направлении по многим причинам, включая тот факт, что это отвлекало меня от мысли о том, чтобы навсегда покинуть Кейна. Всякий раз, когда я позволяла себе зацикливаться на мысли не видеться с ним ежедневно, меня охватывали страх и полное опустошение.

Что угодно лучше этого чувства.

Чтобы не ощущать всего этого, я провела остаток дня и ранний вечер, планируя. Вместо звонка написала Рене электронное письмо: разница во времени в шесть часов означала, что в Париже уже поздно. Я скрестила пальцы на удачу, что утром от нее получу известие. Потом вошла в интернет и начала искать квартиру. Чувствуя себя не в своей тарелке, написала Антуану, обратившись за помощью, и получила полный энтузиазма ответ, в котором он сообщил, что допросит меня утром.

Затем много ходила, перед тем как отправиться спать, чтобы избежать встречи с Кейном.

Вышагивания по квартире и дрожь стали виновниками того, что я проснулась посреди ночи от боли. Постанывая от собственной глупости, я поднялась и медленно, отправилась вниз, где оставила свой «Перкосет». Я дошла до кухонного островка, где, была уверена, оставила таблетки. Не повезло.

К своей досаде следующие пять минут я провела, открывая шкафы и ящики, усугубляя боль в животе. Безуспешно. Я сердито осмотрелась в едва освещенной комнате, пытаясь прикинуть, куда, черт возьми, положила таблетки. Мой взгляд остановился на столике возле столовой. Я никогда им не пользовалась, потому что он соответствовал обеденному столу и больше был похож на произведение искусства, но подумала, что есть вероятность, что Эффи убрала таблетки туда, когда заглянула после ухода Кейна. Как только она появилась, я заявила, что ценю уделенное мне время, но больше не нуждаюсь в няньке. Видимо, она согласилась, потому что после того, как приготовила кофе и немного повозилась в квартире, ушла.

Я надулась. Эффи я любила до глубины души, но каждый раз, когда она приходила, возникало что-то, что я не могла найти, потому что она эту вещь переложила. Я не могла понять, как кто-то с таким захламленным домом, как у нее, мог быть настолько одержим расчисткой дома Кейна.

Я открыла боковой ящичек стола и отгребла лежащий там хлам. Не-а. Нет «Перкосета». Я практически зарычала и уже почти закрыла ящик, когда в поле зрения попало нечто блестящее. Понимание того, что это стопка фотографий, заставило меня остановиться. На мониторе у Кейна нет ни одной фотографии. Я никогда не видела ни одной спрятанной. До настоящего времени.

Заинтересованная, я достала небольшую стопочку фотографий и поднесла к свету. Поражение и разочарование, испытываемые к бывшему боссу, внезапно поднялись на качественно новый уровень.

На каждом снимке была я. Всего шесть, и я помнила, что сделаны они на его телефон. Две из них сделала я: селфи, когда мы лежали в постели. На одном из них я, положив голову рядом с его, улыбалась в камеру, пока он смотрел в объектив с тлеющим недоумением на лице. Другое я сделала, держа камеру высоко, пока целовала его.

Оставшиеся четыре сделал Кейн. На первой я лежала на его кровати, простыня прикрывала нижнюю часть моего тела. Скромная, но чувственная фотография, потому что, хоть я и скрывала свои манящие части, смотрела в камеру взглядом, которого раньше у себя никогда не видела. Взгляд, наполненный желанием. К Кейну. Я сморгнула слезы, внезапно наполнившие глаза.

Две другие были сделаны на рынке Куинси за неделю до нападения. А на последнем – я, стоящая в дверном проеме между спальней и ванной комнатой. Одетая только в его рубашку. Плечи которой оказались слишком велики, поэтому они сползли, открывая достаточно много кожи. Кейн сделал тогда для себя открытие, насколько может быть сексуальна мужская рубашка. В ответ я развернулась и встала в позу, смешно надувшись, волосы беспорядком окружили лицо.

Теперь уже разрыдавшись, я положила фотографии назад в ящик, где он их прятал.

Я стукнула ногой по буфету и сразу почувствовала, как болезненный спазм прожег живот. Слезы потекли быстрее, и я споткнулась в коридоре, вдруг отчаянно нуждаясь в таблетках, так что мне требовалось что-то делать, что-то, на чем можно сконцентрироваться.

Я незамедлительно отыскала их на телефонном столике, так что на первый план снова вышло не что иное, как те проклятые фотографии.

Пытаясь смотреть сквозь размытое зрение и стараясь приглушить звуки плача, я поспешила в кухню и вытащила из шкафа стакан.

– Лекси? – до меня долетел голос Кейна.

Я напряглась, подставляя стакан под кран.

– Эй, эй, – произнес он успокаивающе, жар его тела коснулся спины, когда он потянулся через меня за стаканом. Второй рукой потянулся к «Перкосету» и таким образом окружил меня собой. – Тебе больно?

– Я в порядке.

Секунду он молчал.

– Ты не в порядке. Ты плачешь.

– Я сказала, что в порядке. Мне просто нужно принять «Перкосет». – Я взяла его за руку и попыталась вытащить из нее баночку. – Отдай.

– Лекс, позволь помочь.

– Мне не нужна твоя помощь.

Я не нуждаюсь в спасении мужчиной, который даже себя спасти не в состоянии.

– Лекс...

– Я сказала, что не нуждаюсь в твоей помощи!

Внезапно положив на меня руки, он мягко повернул лицом к себе. Я сопротивлялась, извиваясь в его хватке, насколько позволяло раненое тело.

– Лекси, прекрати, – фыркнул он в замешательстве.

Я не могла остановиться. Все, что могла видеть, – те фотографии. Все, что слышала – его отрицание чувств ко мне. Его отказ. Его ложь.

– Отвали от меня! – крикнула я, теперь жестко борясь.

– Лекси, прекрати, – повторил он и усилил хватку.

Но я бы не стала. Не смогла бы. Каждая частичка боли, которую я чувствовала в последние несколько недель, переросла в насилие. Я кричала, плакала и стучала кулаками ему в грудь.

– Прекрати, ты причинишь себе боль, – услышала я его рычание.

Это меня не остановило.

Его хватка уже грозила синяками, и он легонько меня встряхнул.

– Прекрати, – хрипло приказал он. – Лекси, остановись.

А потом он поцеловал меня. Жестко. Отчаянно. Ошеломленная, я перестала бороться. Позволила ему целовать себя, запустив руки в мои волосы, он удерживал меня и целовал так, будто нуждался в этом больше, чем в воздухе.

Наконец мой мозг сосредоточился на происходящем, и я замерла, губы больше не двигались в унисон с его. Кейн почувствовал мое нежелание и смягчил поцелуй. Он коснулся моих губ раз, второй, прежде чем отодвинуться.

Мы глазели друг на друга, одинаково сбитые с толку произошедшим.

– Я уезжаю, – эти слова первыми вылетели из моего рта. – Не в квартиру. В смысле да, в квартиру, но немного другую. Ты помнишь Антуана Фоше? Я представила его тебе в аэропорту.

Кейна вцепился пальцами в мои руки. Я не думала, что он даже осознал это.

– Я помню, – ответил он грубо.

– Его сестра предложила мне работу в компании по организации праздников в Париже. Сегодня я приняла предложение. Уезжаю через четыре недели.

Мгновение он смотрел на мое лицо, словно пытаясь убедиться в том, насколько я серьезна. Отпуская меня, он отступил назад.

– Ты поэтому плакала?

Я почувствовала злость, гораздо мощнее боли, которую ощущала раньше.

– Я только что сказала, что покидаю Бостон, и вот такая у тебя реакция?

Когда он посмотрел на меня, его челюсть сжалась. Хоть какая-то реакция лучше предыдущего нелепого вопроса.

– Я не поэтому плакала, – ответила я. – Я нашла фотографии.

Растерявшись, он пожал плечами.

– Какие?

–Те, на которых я, мы. Они в боковом столике.

Его ответом стали несколько осторожных шагов назад. Вновь появившиеся слезы задрожали на моих ресницах.

– Я уезжаю. Так что единственное, что тебе от меня останется – те гребаные фотографии.

Перед его лицом опустилась глухая стена.

Теперь я поняла. Все, как говорила Эффи. Кейн никогда не становился более холодным и отстраненным, чем когда был полон решимости скрыть то, что чувствует на самом деле.

– Я не собираюсь стоять и спорить на эту тему снова и снова. Просто скажу, что выйдя за эту дверь, возненавижу тебя за то, что выбросил меня из своей жизни, в то время как правда в том... правда в том, что ты меня любишь. Знаю, это так, даже если ты отрицаешь. И на твоем месте я не смогла бы вынести мысль, что ты меня ненавидишь, независимо от того, как сильно мы отдалились. А я буду ненавидеть тебя, если не прекратишь лгать. Так что или ты скажешь мне, что скрываешь, или нет. Но тебе стоит знать, что я точно возненавижу тебя, если не расскажешь. – Я сморгнула слезы. – А я так устала от самой идеи непрощения.

По ощущениям я ждала ответа целую вечность. Дождавшись, не понимала, что испытывать: облегчение или беспокойство. Взгляд его ожесточился, и он кивнул.

– Отлично, хочешь правды – будет тебе правда, но сначала выпей лекарства.

– Это я могу сделать. – Мне не понравился нервный резкий тон его голоса.

Как только проглотила таблетки и присела на диване в другом конце комнаты, Кейн походил немного вперед и назад передо мной.

– Собираешься присесть?

Мое сердце забилось сильнее от его возрастающего беспокойства. Господи, что он скрывает? Вместо того чтобы присесть, он встал передо мной. Меня затошнило.

Мы встретились взглядами, и тошнота усилилась. Он выглядел злым, а я не знала на что.

– Кейн, – прошептала я.

– Я не для тебя, Лекс, – произнес он, и стало понятно, что он в это верит.

Я вспыхнула от досады.

– Это исключительно мой выбор.

– Нет, мой.

Мы смотрели друг на друга, пока во мне снова не вспыхнула злость.

Кейн прошелся рукой по своей груди.

– Только Генри и вовлеченные люди знают это о моем прошлом. Я тяжело работал, чтобы убедиться, что оно похоронено.

Ох, блядь, о боже, ох черт, ох, блядь...

– В школе я работал официантом в пафосном ресторане на Сосайети-Хилл. Я поступил в Уортон по стипендии, но жил не в лучшем студенческом общежитии в Филадельфии, и мне нужны были деньги. Они требовались не только на жизнь, но также чтобы инвестировать. Я встретил Генри в колледже, и у него имелись связи. Он устроил меня на работу в ресторан. Лучше, чем ничего... Пока я там работал, женщина постарше сделала мне предложение. Богатая женщина постарше.

Кажется, сердце остановилось на мгновение. Взгляд Кейна впился в меня с какой-то извращенной решимостью.

– Она предложила много денег.

– О, господи, – прошептала я, не веря, куда это признание ведет. Если бы я сделала ставку на его секрет, проиграла бы по-крупному. – Ты сделал это? Занялся с ней сексом за деньги?

Он коротко кивнул, так напряженно, что, казалось, готов был разбиться вдребезги.

– Я подходил ей идеально: студент Уортона, а не какой-то невежда с улицы, но бедный и амбициозный. Она задавала правильные вопросы, решала их, знала, что делает, знала, что я позволю ей мной манипулировать. И я позволил. Я подумал: «Какого черта? Это же только она».

Меня ударило понимание. В животе завязался узел.

– Но это было не так, правда?

Он покачал головой.

– Просто приключение, которого искала скучающая домохозяйка. Она рассказала подруге, которой доверяла и, прежде чем осознал это, я уже не нуждался в работе официанта. У меня появилась клиентура, – он с горечью выплюнул это слово. – Все шло идеально. Не было никаких шансов, что тайна выйдет наружу, потому что ни одна из этих женщин не могла позволить себе, чтобы люди узнали, что они платят студенту колледжа за секс. За девять месяцев я заработал достаточно денег, чтобы инвестировать. Я вложил разумно и увидел огромную отдачу. Затем я инвестировал больше и так далее.

– Достаточно большой доход, чтобы открыть банк.

Кейн наконец посмотрел на меня, словно побуждая его ненавидеть.

– Генри однажды застал меня с одной из клиенток и понял все. Он единственный, кто знает, как далеко я зашел, чтобы получить желаемое.

– Вот почему ты ведешь себя странно, когда я спрашиваю об Уортоне. Вот почему не переносишь, когда я рядом с Генри. Потому что он единственный, кто мог сказать мне правду?

– Это, а еще потому, что он выводит меня из себя, флиртуя с тобой все время.

Я проигнорировала это, слишком ошеломленная, прокручивая в голове его откровение.

– Та женщина на вечеринке Делейни... она была одной из них?

– Да, – признался он со все еще язвительным выражением на лице. – Она из Филадельфии. Я редко пересекаюсь с женщинами из той моей жизни, но я знал, что она там будет...

– Так вот почему ты был в таком настроении весь день и на вечеринке... – Я медленно встала и настороженно посмотрела на него. – Вот почему ты порвал со мной.

– Между нами бы никогда ничего не сработало.

– Из-за этого?

– Лекси, я практически продал душу, чтобы оказаться там, где я есть сегодня. Я эгоистичный ублюдок... а ты... – Его взгляд прошелся по моему лицу. – Ты почти потеряла все, что удерживало твою душу нетронутой.

– Кейн. – Минуту я не могла ничего произнести, скованная эмоциями.

Внезапно он начал уходить.

– Не уходи! – крикнула я.

Он остановился, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на меня.

– Я люблю тебя, – сказала я сквозь слезы. – Сильно люблю. Ничего это не изменит. Ничего.

– Даже то, что я был шлюхой? – фыркнул он раздраженно и с недоверием.

Меня передернуло от этого слова. Правда оказалась нелегкой, но не знай я его, не понимай, как потрепала его жизнь с самого начала, возможно, не увидела бы картину целиком. Но я могла. И не винила Кейна за случившееся. Я винила их.

– Они использовали тебя, – заспорила я.

Раз уж на то пошло, это еще сильнее разозлило Кейна.

– Они использовали тебя, – повторила я. – Да, ты тоже их использовал. Но ты был всего лишь ребенком.

– Лекси, я перестал быть ребенком в тринадцать.

– Для них ты был всего лишь ребенком. И поэтому хочешь ты это признавать или нет, они обидели тебя. Ты прошел через все, что с тобой случилось, потому что сосредоточился на своих амбициях. Поэтому ты совершал поступки, которых сейчас стыдишься... но они привели тебя к тому, где ты сейчас. Хотела бы я, чтобы все было иначе? Да. Я бы хотела, чтобы в прошлом с тобой такого не случалось. Уверена, что ты думаешь так же. Но теперь ты не такой. Мы просто должны оставить прошлое в прошлом.

– Это не часть прошлого, – зарычал он, казалось, разъяренный моим пониманием. – Это то, кем я являюсь! Я использую любые средства, чтобы получить то, что хочу, и мне насрать, кого я раню в процессе.

– Нет. – Я покачала головой, не поверив ни на секунду. – Ты не такой. Не со мной. – Я потянулась к нему, зарывшись пальцами в волосы и схватив за затылок, пытаясь придвинуть его ближе. – Ты лжешь себе. Ты настаиваешь на этом, чтобы удерживать меня подальше. Но уже слишком поздно. Я в деле. Ты любишь меня. – Я мягко улыбнулась, когда он закрыл глаза и заскрипел зубами от моих слов. – Ты любишь меня, – повторила я, – и никогда не обидишь. А я никогда не причиню боль тебе. Я никогда не буду тебя использовать, как это делали они, все они. Потому что я хочу тебя. Только тебя. – Я прижалась лбом к его челюсти и крепче притянула Кейна к себе. – Никто никогда не поймет тебя так, как я. Со мной ты совсем другой, малыш. Ты заботишься обо мне. Заставляешь чувствовать себя в безопасности. Ты не тот, кем себя считаешь. Не ты ли говорил мне, что люди не могут быть односторонними? Для меня ты намного больше того, что ты мог натворить в прошлом.

– Лекси, – произнес он, – я рассказал это, чтобы ты очнулась. Такой человек, как я, не может быть гребаным белым рыцарем.

Он оторвал мою руку от своей шеи и мягко оттолкнул меня. Я чувствовала, как внутри забурлила ярость.

– Я не ищу героя! – Он содрогнулся от волнения, разрывающего мои слова. Я покачала головой, сжав руки в кулаки. – Я никогда этого не просила. Только хотела тебя, потому что, несмотря на то, что ты думаешь, вижу тебя. И нет, ты не гребаный белый рыцарь, но я хочу тебя.

Когда он ничего не ответил, я почувствовала холод во всем теле.

– Я не останусь, – предупредила. – Не буду больше сражаться за тебя. Это конец. Если ты отдаляешься, это не для меня. Никогда не передумаю. Я всегда, всегда буду винить тебя за это. За то, что разрушил нас.

Тишина квартиры вокруг нас, казалось, растягивалась, расширялась и сгущалась, как монстр в темноте. Какое-то время мы просто стояли лицом друг к другу, пока монстр уничтожал любой шанс связи, которая остановила бы нас от разрыва навсегда. Наконец Кейн оторвал взгляд от меня и повернулся спиной.

Я вышла из комнаты, зашивая открытую рану в груди остатками эмоциональных сил, и вернулась в гостевую комнату с временно закрытой раной. Я была уверена, что она останется зашитой достаточно долго, чтобы хватило времени выбраться из Бостона.

Глава 30

Кейн,

После прошедшей ночи, уверена, ты понимаешь, почему я больше не могу здесь находиться. Какое-то время меня держала надежда, что смогу заставить тебя открыться, рассказать свои секреты, и тогда все получится. Но раз ты решил, что мы больше не вместе, то и я решила двигаться дальше.

Сейчас я направляюсь в Коннектикут повидаться с папой. После нападения вернулось много проблем, и мне нужно попытаться их решить до отъезда в Париж.

Благодарю тебя за заботу обо мне в последние недели и хочу, чтобы ты знал: я ценю твои старания найти придурка, который сделал это. Мне кажется, что он как сквозь землю провалился и неважно, что может снова объявиться, так как я не пробуду здесь долго. Вернувшись в Бостон, собираюсь как можно скорее отправиться в Париж, чтобы посмотреть квартиру и т.д. Хотя искренне благодарна за то, что ты сделал, я буду признательна, если ты останешься в стороне, когда я вернусь в Бостон. Не хочу снова тебя видеть. Я хочу начать все сначала. Ты мне должен.

Надеюсь, ты найдешь мир. Надеюсь, ты найдешь свое счастье.

Лекси

Стоя на лужайке дома своего детства, я все еще ощущала странную смесь страха и решимости. Понятия не имела, что собираюсь с этим делать. Просто понимала, что если хочу двигаться дальше, то мне нужно поговорить с отцом.

Убраться из Бостона было легко, а из дома Кейна – не очень. Утром, когда он ушел на работу, я написала прощальную записку и спустилась к стойке регистрации. Меня ждали Арни и Слай.

Они попытались задержать меня, но отпустили, когда я напомнила, что это незаконно. Мы проспорили двадцать минут, прежде чем ребята поверили, что я действительно вызову полицию. Я испытывала неловкость, ведь они защищали меня все эти недели, но раз уж приняла решение, то никто мне не помешает. Хотя, по дороге к автобусной станции я не могла избавиться от паранойи, развившейся после нападения. Поймала себя на том, что постоянно оглядываюсь от ощущения чьего-то взгляда на затылке.

Из-за этого, а также того, что автобусная поездка не лучшим образом сказалась на моем раненом теле, я находилась не в лучшей форме, когда, наконец, добралась до родительского дома.

Он был очень скромным. Мама купила его на зарплату учителя, когда мы остались вдвоем. Отец не слишком помогал нам все эти годы, прыгая с работы на работу, так что мы так и не переехали. Одноэтажный домик с двумя спальнями и деревянным треугольным выступом над крошечным крыльцом. Свежевыкрашенное в серый дерево сочеталось с цветом гаражных дверей, перил и входа. Сам дом выстроен из старомодного светлого кирпича. Небольшой, но ухоженный. Даже газон недавно подстрижен. Определенно, сейчас отец мог гораздо лучше заботиться о себе, чем когда-либо в прошлом.

Я подняла руку, чтобы убрать волосы с лица, и удивилась, увидев, что она дрожит.

Отмахнувшись от этого чувства, набрала в легкие воздуха, чтобы попытаться облегчить хватку на горле. На меня словно надвигалась паника.

– Ну же, Алекса.

Я все же добралась до крыльца и услышала звук работающего телевизора. Нажала на звонок. Телевизор умолк, и послышались приближающиеся шаги. Меня сейчас стошнит. Разболелась рана.

Дверь распахнулась, и передо мной появился высокий, симпатичный мужчина. Широкоплечий и подтянутый, с роскошной черной шевелюрой, щедро усыпанной сединой, которая резко контрастировала с его светло-серыми глазами. Чертовски похожий на Эдварда Голланда. Даже в дешевой одежде его словно окружал ореол класса и денег. Его черты исказились от шока.

– Алекса?

У меня застыли губы. Но все же я смогла выдавить:

– Привет, пап.

– Что ты тут делаешь?

Он отступил, пропуская меня в маленькую гостиную.

Закрытая дверь слева вела в кухню, а из нее имелся выход на огромный в сравнении с домом задний двор. Дверь напротив вела в маленький коридор к двойной спальне и семейной ванной. Я оглянулась, настигнутая волной воспоминаний. Спустя годы осталась та же мебель. Наши семейные фотографии все так же висели на стенах.

– Лекси?

Наши взгляды встретились. Я не ожидала обнаружить наш дом... ну, все еще нашим домом. Я мысленно представляла себе это место без наших вещей, где все было только его. Но нет. Здесь во всем чувствовалась мама.

Я моментально расстроилась, но прочитав замешательство на лице отца, задалась вопросом, насколько искренни эмоции, которые он показывал?

Он жестом указал на диван.

– Присядь, Лекси.

– Я лучше постою.

– В чем дело? Мы не виделись с похорон мамы, и, думаю, сейчас ты сказала мне больше, чем за все семь лет. Что происходит?

– На меня напали, – выпалила я.

– Напали? – спросил он, побледнев.

Я кивнула.

– Я вышла с работы, и парень ударил меня ножом. Он был в капюшоне, так что я не видела лица... Его не поймали, но полиция расследует дело, считая, что нападение могло быть спланировано.

– Ударил ножом? – Он запнулся и неуверенно протянул ко мне руки.

Я отпрянула от его прикосновения и застыла.

– Когда? – прошептал он.

– Несколько недель назад.

– Несколько недель назад? Разве ты не должна быть дома и выздоравливать?

– Мне нужно было увидеть тебя.

– Что за срочность...

– Полиция спрашивала, есть ли кто-то, кто имеет на меня зуб.

Осознание настигло отца как удар в живот. Он упал в кресло и с ужасом уставился на меня.

– Ты думаешь, я с этим как-то связан?

Я подавила чувство вины, вызванное его реакцией.

– Нет. Но в какой-то момент подумала. Я задавала себе вопрос, что мое появление сделало с мамой и вашими отношениями? На мгновение я подумала о мужчине, который смог оставить умирающую женщину, и задалась вопросом, не спровоцируют ли его обвинения незаконнорожденной дочери на необдуманные поступки?

– Это...

– Притянуто за уши, знаю. – Я вздохнула и устало опустилась на диван. – Но все эти недели, лежа в постели, я не могла выбросить из головы эту мысль. Я была под защитой и уходом в квартире друга, боялась того, что снаружи, но еще больше боялась, как сильно я запуталась в отношении тебя. Поэтому нам необходимо было увидеться.

Между нами повисло молчание.

Наконец, отец прокашлялся. Голос звучал слабо.

– Я не такой монстр, каким ты меня представляешь.

– Нет? – Слезы обожгли глаза. – Как ты мог бросить женщину с маленьким мальчиком на руках... Как ты мог оставить ее умирать? Я бы так не смогла. Не смогла жить в согласии с собой все эти годы.

Его глаза блестели от слез, и я удивилась, что он не отводит взгляд. Когда врал, был неправ или увиливал, отец имел привычку смотреть куда угодно, только не в глаза.

– Я не подозревал, что имею какой-то пунктик отрицания, Лекси. Я справился, потому что просто выключил его. Я не позволял себе думать о ней как об энергичной женщине, которой она была. Запутавшейся, одинокой, красивой женщине, любившей своего ребенка больше жизни. Но, как и я, она была слабой и временами эгоистичной. Прошло много лет, прежде чем я начал терзаться этим. Я не знаю, что произошло, но оправдания, которые сам себе придумал, превращаются в дым, стоит их произнести. Я постоянно видел ее лицо. Вот тогда и сорвался, рассказав все вам с матерью.

– Значит, ты раскаиваешься? Этого недостаточно, чтобы извиниться перед человеком, который потерял родителей с разницей всего в несколько месяцев?

Отец отвел взгляд и впился пальцами в кресло.

– Извиниться? Какие к черту извинения я могу сейчас ему озвучить? Ни одно не будет ничего значить. Я позволил женщине умереть, потому что был напуган и слаб. – Он вновь посмотрел на меня. – Тебе придется смириться с тем, кто я есть. Мне пришлось это сделать. Я неидеальный. Далек от идеала. И всегда таким буду. Я слабый человек, потому что меня долгое время баловали.

С моего подбородка закапали слезы.

– Скажи мне только одно. Ты любил мою маму? Меня?

Он скривил губы.

– Да… Просто... я не создан для семейной жизни. Не могу быть хорошим мужем и отцом.

Печальная, ужасная, но правда. Нет никакого волшебного разрешения проблемы. У меня не появится отец, который станет заботиться обо мне, когда это необходимо, чья безусловная любовь перекроет горечь от чужой неприязни, который будет любить меня сильнее себя.

Мой отец никогда не станет таким.

Тем не менее, немного радовало, что с нашего последнего разговора семь лет назад он изменился. Он начал заниматься самоанализом, чего раньше не наблюдалось, по крайней мере, теперь я хотя бы знала, что он осознает свои недостатки. Но этого недостаточно, чтобы унять боль и дать мне отца, или вернуть Кейну семью.

Интересно, исчезнет ли когда-нибудь эта пустота внутри, или мне просто придется к ней привыкнуть и надеяться, что однажды появится человек и заполнит ее своей любовью и даст мне то, чего так не хватало.

– Может, заварить тебе чай? Кофе? – внезапно спросил отец.

Чувствуя усилившуюся боль в животе, я кивнула.

– Чай, пожалуйста. И стакан воды. Нужно выпить «Перкосет».

Каким-то образом он удержался от осуждающего взгляда, поняв, что родительские нравоучения в его исполнении не приветствуются.

Он исчез за закрывшейся дверью кухни. Накатила усталость, наверное, от избытка адреналина. Я пошарила в сумке в поисках телефона. Нахмурилась, взглянув на экран и обнаружив десять пропущенных вызовов от Кейна. Он не видел записку?

Я вздохнула, еще больше устав от мысли, что придется бороться с его упрямством. Человек был бы предельно рад попрощаться со мной, пока я выздоравливала у него дома! Идиот. Я бросила телефон обратно в сумку и плюхнулась на диван.

Грохот и последовавший тяжелый удар заставили меня подскочить.

– Пап? Ты в порядке?

Ничего. Сердце ускорило ритм.

– Пап? – я повторила громче и осторожно встала, чтобы не потревожить рану. – Пап, все хорошо?

Я подошла к кухне и толкнула дверь, замерев при виде отца, растянувшегося на полу. Бросилась к нему, но тут же меня дернуло назад к теплой груди крепкого тела. Сильные руки сомкнулись вокруг меня. Перед глазами сверкнула сталь.

По венам пронеслись ужас и адреналин, заставив без раздумий изо всех сил рвануться назад, впечатывая нападавшего в шкаф за спиной. Раздался мужской возглас боли, и хватка ослабла достаточно, чтобы я смогла вырваться.

Я бросилась в гостиную, но поскользнулась на полу. Буквально влетев в комнату, смогла удержаться за край стола. Рамки с фотографиями свалились на любимую мамину вазу, и я услышала звон разбившегося стекла. Бегом кинулась к выходу, но в нескольких шагах от входной двери взлетела в воздух.

Меня за волосы оттащили назад, из глаз брызнули слезы. Я брыкнулась, пытаясь высвободиться и крича от сильной боли, но слишком поздно, нападавший сомкнул руки на талии.

Каждая капля страха, который ощущала на протяжении последних недель, из чего-то холодного обернулась кипящей яростью. Я возмущенно закричала и, взмахнув рукой, резко двинула локтем назад и вверх. С удовлетворением услышала вопль и снова бросилась к двери.

Этого оказалось недостаточно. Он вцепился в мою кофту и дернул назад. Я кричала и пиналась, работала локтями, но он уворачивался и, наконец, пересилив, повалил меня на пол.

Я потрясенно замерла, когда увидела перед собой лицо в капюшоне. Жестокие темные глаза уставились на меня. Я их не узнала, а лицо скрывала лыжная маска. Я видела лишь эти глаза и бледные губы.

Ничего не выражавшее лицо и пустота во взгляде пугали. Я начала бороться еще яростнее и почувствовала теплую струйку крови из пореза на ладони. Он задел меня во время схватки.

– Тупая сука, – прошипел он и освободил одну руку, чтобы врезать мне кулаком по лицу.

Щеку обожгло огнем, быстро разлившимся по носу и глазам, моментально ослепив. Я сморгнула навернувшиеся слезы, пытаясь абстрагироваться от боли и сосредоточиться на мужчине.

Я снова увидела лезвие, на этот раз медленно опускавшееся к моему горлу.

– В прошлый раз промахнулся. Глупо резать в живот. Слишком много шансов.

Я не могла ни брыкаться, ни оттолкнуть его, боясь, что нож вопьется в кожу.

– Кто ты? – Я пыталась отвлечь его, чтобы дать себе время подумать.

«Думай, Лекси, думай, думай, ДУМАЙ!»

– Использовать пистолет не проще? – выдохнула я, удивленная собственными мыслями.

Но больше всего меня беспокоила мысль, что если бы он сразу воспользовался пистолетом, то я бы уже умерла.

«Лекси, прекрати!» – мысленно наорала на себя, чувствуя, что схожу с ума. Мне нужно выкручиваться из этого дерьма, а не размышлять о причинах выбора оружия!

В холодных глазах парня внезапно блеснули чувства.

– Пистолеты для слабаков.

С этими словами он вдавил лезвие.

Грохот за спиной заставил его обернуться к входной двери. Стоило ему это сделать, крепкий кулак с силой врезал ему по лицу, от чего его голову мотнуло назад, и на меня полилась кровь из сломанного носа. Вес исчез с меня, а нож со стуком упал на пол из ослабевшей хватки.

Я изумленно попыталась подняться, рука инстинктивно поднялась к маленькому порезу на горле, но взгляд не отрывался от урагана, только что ворвавшегося в дом. Кейн. Все его тело излучало такую ярость, какой я еще никогда не видела. Он схватил бандита за кофту и оторвал от пола. Так сильно швырнул об стену, что фотографии слетели с гвоздей.

Преступник замахнулся на Кейна и ударил его в челюсть. Я потянулась за ножом и попыталась встать, бросив быстрый взгляд на своего спасителя, игнорируя боль в животе и готовая помочь, если понадобится. Рукоятка ножа чуть ли не плавилась в ладони от жара моих эмоций.

Кейн нанес еще один удар, на этот раз в живот, заставляя парня скрючиться. Как только голова бандита наклонилась, он с размаху впечатал ему коленом в нос. Я услышала треск и мучительный стон.