Текст книги "В осколках тумана"

Автор книги: Саманта Хайес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Звучит и вправду глупо, но ответа я жду с тревогой. Ведь это Дэвид определил маму сюда.

Зрачки точно большие черные пуговицы. Он судорожно облизывает сухие губы, чешет предплечье.

– Меня хотят убить, – лихорадочно шепчет парень. – Все хотят меня убить.

И он бежит вниз по лестнице, горланя какую-то околесицу.

Веду маму в ее комнату. Я доверяла и доверяю Дэвиду. А сомнения лучше пока запрятать поглубже. Нет у меня на них сил. Или я просто не желаю посмотреть правде в глаза?

– Думаю, что завтра утром тебя навестит Марри.

Время, которое я могу провести с Дэвидом, подходит к концу.

– Дай-ка я справлюсь со своим ежедневником, – смеется Дэвид.

Он держит меня за руку, словно мы сидим у меня или у него дома или в пабе. Как я могла усомниться в его честности? Как могла даже допустить, что он преступник? Нет, я верю в правосудие. И верю Дэвиду. А главное, – впрочем, ничего другого мне сейчас и не остается, – я верю Марри.

– Я попрошу его принести чистую одежду, чтобы тебе не пришлось надевать тюремное.

– Ну что ты, это привилегия заключенных! Поверь, здесь не так уж и плохо.

Дэвид старается не унывать. Я гляжу на него, пытаясь понять, почему влюбилась в человека, которого, по сути, почти не знаю. Решила, что клин выбивают клином? Не исключено. Но что, если мы связаны на глубинном уровне, что, если мы предназначены друг другу? Именно благодаря Дэвиду я почувствовала вкус к жизни. Изменилась. Стала более сильной и цельной. Я верю, что он должен стать частью моей жизни.

– Было тяжело? – спрашиваю я. – Ну, на суде.

Вообще-то мне хочется узнать, как проявил себя Марри. Он хорошо выступал? Есть ли его вина в том, что Дэвида не выпустили под залог?

– Все прошло так, как и ожидалось. – Лицо Дэвида спокойно, невозмутимо. – Марри прекрасно поработал, – продолжает он, словно прочитав мои мысли. Мы по-прежнему настроены на одну волну. – Как только закончится следствие, дело передадут в суд присяжных.

Мы молчим. Нам не хватает слов, чтобы описать муку от предстоящего нескончаемого ожидания.

– А может, Марри подать апелляцию на решение суда? А я найду… – мой голос слабеет, – юриста поопытнее, который займется твоим делом. – Чувствую себя предательницей. – Ведь у него нет опыта уголовных дел.

– Джулия, Джулия, – увещевает Дэвид, – не торопи события. Пусть все идет своим чередом. И что плохого в том, что мы не выносим сор из избы?

– Мы с Марри разводимся, Дэвид, поэтому он в сложном положении… – Господи, о чем я? За последние три дня на него столько навалилось, а тут еще я со своей семейной тягомотиной. – Прости. Я эгоистка.

Надо сменить тему. Не хочу, чтобы последние минуты были омрачены размолвкой.

– Мне кажется, что Эд… полиция хватается за соломинку. – Так, снова свернула на свое семейство. У нас столь маленький городишко, что от родственников никуда не деться. – И похоже, все улики исключительно косвенные…

Марри объяснил, почему арестовали Дэвида, но как-то туманно. Должно быть, побоялся расстроить меня.

– Марри сказал, что они до сих пор не получили результатов анализа ДНК. Это хорошо. Сейчас все обвинение держится на записи камеры видеонаблюдения и куртке. По словам Марри, есть шанс, что дело закроют еще до того, как тебя облачат в тюремную робу.

Я жду, что Дэвид объяснит, откуда взялась та запись, но он молчит.

Раздается звонок, и охранник кричит, что осталось две минуты. Две минуты пожизненного заключения.

– До свидания, Дэвид. – Я встаю.

Посетители тянутся к выходу, где их обыскивают.

– Если тебя не переведут отсюда, увидимся на следующей неделе.

Он наклоняет голову, отворачиваясь от меня, а я целую его в щеку и секунду стою неподвижно, вдыхая его запах и стыдясь того, что пытаюсь учуять запах вины.

– Джулия, – он серьезно смотрит на меня, – береги себя.

Я киваю и ухожу.

Когда я объявила новость подросткам, Грэдин расплакался как ребенок, а Бренна так туго стянула волосы в узел, будто хотела содрать с себя скальп.

– Вас на время поселят в хорошей семье. Все будет прекрасно, вот увидите. – В жизни не слышала более фальшивого голоса. – Считайте, что это каникулы. А потом для вас найдут постоянное пристанище.

Я готовлю им ужин. К счастью, не последний.

– Не хочу я никаких каникул! – воет Грэдин. – Лучше я останусь здесь, с вами и Мэри.

Бренна дает брату подзатыльник.

– Что ты как маленький! – Она снова дергает себя за волосы. – Если вы нас отошлете, мы убежим. Мы не товар, который можно сдать обратно в магазин, знаете ли. У нас есть чувства.

Я смотрю на них. Бренна права. Господи, не думала, что Грэдин так расстроится. Что их ждет в будущем? Мой сын растет в счастливой и крепкой семье, а Грэдин…

Я мысленно жму на тормоза. Счастливой и крепкой семье? Обхохотаться.

Что станет с Алексом и Флорой, когда мы с Марри наконец разведемся? Что происходит с ними уже сейчас?

– Знаю, знаю. Я все понимаю. – Нельзя взваливать на Бренну еще и свою ношу. Луковица выскальзывает из рук, скачет по полу. – Но вы должны понять, что Мэри очень больна и не может о вас заботиться. А мне и моим детям надо вернуться в Или, потому что я должна работать.

Необходимо вернуться к жизни, думаю я, какой бы она ни была.

Бренна зло ухмыляется и молчит. Эта девочка умеет держать паузу.

– Знаю я таких, как вы, – заявляет она наконец. – Сначала мужа выгнали, а теперь и нас хотите.

Она плюет на пол и тащит к двери Грэдина. Момент выбран крайне удачно, потому что на пороге стоит Марри. Он все слышал.

– Эй, что здесь происходит? – На его лице написано удивление, как будто он и в самом деле не понимает.

– А, обычное дело, – отмахиваюсь я. – Подростковые истерики. Гормоны. Вообще-то я выкидываю их на улицу. У них нет дома, а их родители – жестокие уроды. Короче, ничего особенного.

Я больше не сдерживаю слез.

– Ты сказала, что им придется уехать? – Марри протягивает мне салфетку и забирает у меня нож. – Позволь, я сам этим займусь. А то опять порежешься.

Марри не зря интересуется судьбой подростков из Нортмира. Он думает, что я попрошу его остаться, чтобы защищать нас.

Я набираю воду в большую кастрюлю и ставлю на плиту.

– Разве у меня есть выбор, Марри? Я должна вернуться домой ради детей. Кроме того, мне пора на работу. – Я чуть было не добавила: «Ведь теперь я мать-одиночка», но вовремя сообразила, что нарвусь на ядовитое замечание. – Не мог бы ты резать лук помельче? А то Флора не станет есть.

Мы будто переносимся назад, в прежнюю жизнь, рядом из-за игрушки ссорятся дети, в кухне пахнет глаженым бельем и соусом для спагетти, а мы болтаем о всяких мелочах.

– Как в старые добрые времена, да? – улыбается Марри, а я отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы, которые опять тут как тут.

Со звоном бросаю ножи и вилки на старый кухонный стол, который с незапамятных времен стоит в Нортмире.

– Послезавтра я возвращаюсь в Или. Устала мотаться туда-сюда. Устала всем угождать. Мне нужно навещать маму в «Лонс», а оттуда гораздо ближе. Кроме того, Флора ходит в балетную студию, Алекс в бассейн…

– Спокойно, спокойно! – Марри откладывает нож. – Мы живем раздельно, но я по-прежнему несу часть ответственности за детей. Ты же знаешь, что я готов тебе помогать.

«Почему ты не убедил меня в этом полгода назад?» – хочется заорать мне, но в кухню входит Алекс, и я сдерживаюсь.

– Проголодался? – обращаюсь я к сыну и поворачиваюсь к Марри: – Вытащи оттуда Дэвида. Это все, о чем я прошу, Марри.

Мы смотрим друг на друга. Марри упорствует в своей вере, что у нас есть шанс.

– Хотя бы ради мамы, чтобы он продолжил ее лечить. Кроме того, если ты забыл, в прошлом у нас не очень хорошо получилось изображать счастливую семью.

Я тут же жалею о своей грубости. Затыкаюсь и раскладываю салфетки, пытаясь успокоиться. Даже Марри не заслуживает такого отношения.

– Так ты хочешь, чтобы я остался его адвокатом? – Во взгляде его недоверие.

Чтобы избавиться от чувства вины за свою грубость, ожесточенно вспоминаю о ящиках с пивом, о бесчисленных бутылках из-под виски, о нескончаемых одиноких вечерах. Затем думаю о последней встрече с Дэвидом. Похоже, он не собирается ничего менять и, как ни странно, вполне доволен, как Марри ведет его дело.

– Нет, Марри. Я вовсе не хочу, чтобы ты оставался адвокатом Дэвида. Глупая идея. – Я набираю в стакан воды. Никаких других напитков в доме нет.

Марри косится на стакан, прекрасно понимая, на что я намекаю. Затем бросает взгляд на часы, и тут уж я понимаю его намек – в ближайший магазин он еще успеет.

– Я считаю, чем быстрее Дэвид найдет…

– Хорошего юриста?

– Нет, Марри. Другого юриста.

Он снова смотрит на часы.

– Закрыто, – говорю я.

– Что?

– Магазин уже закрыт. Ближайшая выпивка в получасе езды отсюда, если, конечно, ты не собираешься переплачивать в пабе или вламываться к соседям. (Марри молчит, и это кажется мне хорошим знаком.) Послушай, Дэвиду нужна помощь. Любой разумный судья с ходу разберется, что обвинение абсурдно. Дэвида ждут его пациенты.

Мы с мамой.

– Я подам апелляцию, – резко бросает Марри.

Так он не собирается воспользоваться возможностью и передать дело другому адвокату? Ведь вряд ли он получает от него удовольствие. Хочет угодить мне? Но на кону стоит нечто гораздо большее, чем моя благосклонность. В чем же причина? Господи, как все запуталось. Я закрываю глаза и молчу. Он тоже молчит. Не знаю, как долго мы так стоим. В чувство меня приводит шипение – это закипевшая вода выплеснулась на плиту из кастрюли с картошкой. Я открываю глаза, делаю глубокий вдох и понимаю, что все это время мы держались за руки.

Марри

Держать жену за руку – что в этом такого? Не повод для учащенного сердцебиения и потных ладоней. Господи, да мы держались за руки еще детьми. Уже через минуту вся романтика испарилась: подала голос чертова картошка на плите.

– Черт, ну и бардак! – Она вываливает содержимое кастрюли в дуршлаг.

Я торчу все на том же месте, зачарованно гляжу, как она толчет пюре.

– Ну же, вытри плиту, – косится на меня Джулия.

Вооружаюсь тряпкой и подхожу к плите. Лучше не раздражать ее сейчас, ей и так нелегко. Но в следующую секунду я вспоминаю, что теперь она любит не меня, а другого мужчину, – и вероятно, насильника, – и мое сочувствие как ветром сдувает.

– Готово, – без выражения говорю я.

Мы уже успокоились. За столом все молчат.

Грэдин набрасывается на еду, словно неделю не ел. Мальчишка интригует меня. Не сомневаюсь, под его диковатостью скрывается нормальный парень. Правда, сомнительно, что он когда-нибудь повернется к миру этой стороной своей натуры. И тут же напоминаю себе, что и настоящего Марри давно уже никто не видел.

Ужин проходит в звенящей тишине. Говорит только Флора. Машет руками, словно не замечая общей напряженности. Никто не обращает внимания на ее рассказ о сегодняшней поездке в больницу.

Бабушка сказала, ей очень жаль.

Что сказала бабушка? – недоверчиво показываю я. Пальцы завязываются в узлы.

– Очень смешно, Марри. – Джулия откладывает вилку и качает головой. – Бабушка ничего не может сказать. В том-то и проблема, черт побери, если ты не заметил.

С точки зрения Джулии, я все делаю неправильно. Если бы мне удалось добиться освобождения под залог, то наверняка это случилось бы слишком поздно или с большими оговорками. Надо было умолить Шейлу, чтобы она сама взялась за это дело.

Но возможно, мне удастся обернуть его себе на пользу. После рождения Алекса Джулия буквально зациклилась на стабильности. Мечтала, чтобы я сделал успешную карьеру. Однажды даже предложила завести еще одного ребенка. Мне идея понравилась.

– Ты никогда не изменишься, правда? – спросила она в тот вечер, когда я едва не упал с барного табурета. Помню, что с нею был Алекс. Он тоже это видел. – Еще одного ребенка? От тебя? Я жалею о том, что и этого родила. Зря я его так подставила.

С тем и ушла. Все правильно. Я ее не виню.

– Утром подготовлю апелляцию, – спокойно говорю я.

Именно это она хочет услышать. Я выйду из здания суда под ручку с доктором Добряком и, моргая от фотовспышек, поведаю миру, что без моей помощи ему бы не удалось снять с себя обвинения в чудовищном преступлении… И тогда Джулия меня зауважает. А может, снова полюбит. А если повезет, вернется ко мне. Как же хочется выпить.

– Ради тебя я вытащу Дэвида из тюрьмы, Джулия.

Я встаю и, не глядя, собираю грязные тарелки.

И только потом вспоминаю, что Флора сказала о Мэри.

Я всегда побаивался Мэри Маршалл. Даже больше, чем миссис Рейт, свою учительницу В детстве я был убежден, что у матери Джулии есть какой-то страшный секрет, мрачная тайна. Все из-за того, что ее глаза словно были обращены куда-то далеко, в иное время, иное место. И когда она взглядывала на меня, я пугался, что она вдруг возьмет и поделится со мной своей жуткой тайной.

У Мэри Маршалл стройные и сильные ноги, упрямый подбородок. Когда я заходил к ним, прозрачные глаза Мэри, напоминавшие драгоценные камни, наполнялись подозрительностью.

– Тебе что, некуда пойти, Марри? – спрашивала она. Этот вопрос повторялся столько раз, что в конце концов я понял, что мне и в самом деле некуда пойти.

Родителей вполне устраивало, что ферма Нортмир стала для меня вторым домом. И зимой и летом Джулия зазывала к себе целые толпы детей, они носились по двору, карабкались на сеновал или, подвернув джинсы, шлепали по ручью на восточном выгоне. Мэри не возражала против нашествия приятелей дочери, но меня она всегда выделяла. Сейчас-то я понимаю, что причина, скорее всего, крылась в том, что я был намного старше и странно смотрелся среди мелюзги.

– У тебя нет друзей среди сверстников, Марри? У вас большая разница в возрасте, – сказала она, когда я жадно глотал воду из-под крана на кухне. – Поверь мне, это закончится слезами. Так всегда бывает.

И тогда я решил бывать у них пореже. Пусть ее дочь играет с друзьями своего возраста.

Одного из них, Пита Дюваля, чемпиона и пронырливого ублюдка, так и хотелось отдубасить. Как-то раз я увидел в деревне Джулию, она сидела на скамейке и явно кого-то ждала. Заметив меня с собакой, она удивленно улыбнулась и украдкой вытерла глаза. Вообще-то собаку я обычно выгуливал совсем в другом месте, но, прослышав, что Пит пригласил Джулию прокатиться в город, изменил маршрут.

– Джулия! – воскликнул я, разыграв изумление. – Что ты здесь…

– Он меня кинул, так что просто не спрашивай. – Она едва слышно всхлипнула.

Собственно, это я и сам понял. По деревне я слонялся уже больше часа, высматривая смазливую рожу Дюваля. Жил он в большом новом доме.

– Да он такой придурок. Можно я присяду?

Слишком она была юной для одиночества.

– Нельзя.

Разумеется, я сел рядом.

– Так ты что, любишь его?

Пес с комфортом устроился в ногах Джулии. Она вздохнула:

– Уже нет. Ну, если только у него есть хорошее объяснение. А так он типа умер.

Мы рассмеялись. Внезапно из глаз ее брызнули слезы, стремительные, горячие. Пара минут, и вся моя футболка промокла.

Домой я возвращался, кляня родителей за то, что не могли немного подождать с моим зачатием. Джулия шла рядом. А потом произошло нечто поразительное. На развилке, где от шоссе отходила грунтовая дорога, ведущая к ферме Нортмир, Джулия Маршалл остановилась, приподнялась на цыпочки и прошептала мне в ухо:

– Я встречалась с ним только для того, чтобы заставить тебя ревновать.

И не оглядываясь унеслась прочь. Я смотрел, как мелькают тоненькие ножки, и боялся, что они сломаются, такие хрупкие они были.

– А я никого не ревновал! – крикнул я.

Джулия обернулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла.

Всю дорогу домой я размышлял, как это Джулии Маршалл удалось превратить меня в свою игрушку.

Укладывать Флору – целая история, к тому моменту, когда она засыпает, все вокруг вверх дном. Это с Джулией она ведет себя паинькой, а со мной устраивает бешеные игрища. Но сегодня я отказываюсь играть и прошу повторить, что сказала ей бабушка.

Ничего, – показывает она. – Бабушка не разговаривает.

Я вздыхаю.

Да, я знаю. Бабушка молчит. Но за ужином ты сказала, что бабушка попросила прощения. За что? Разве она сделала что-то плохое?

Флора сооружает из одеяла туннель, проползает по нему и выглядывает с другой стороны. Оглушительно хохоча, она пускается в обратный путь. Я сграбастываю ее вместе с одеялом и нещадно щекочу, пока она не начинает махать рукой, прося пощады. Я останавливаюсь.

Мы смотрим друг на друга, и я вижу маленькую Джулию. Как было бы здорово вернуться в детство. Я бы рассказал Джулии, что ждет нас впереди, заставил бы пообещать, что она никогда меня не бросит. Я бы все исправил.

– Пора выключать свет. – За моей спиной стоит взрослая Джулия. – Ну-ка быстро спать, маленькая бандитка!

Она жестикулирует, обращаясь к Флоре, укладывает ее, подтыкает одеяло.

Спокойной ночи, – показываю я и оставляю дверь в комнату приоткрытой.

– Марри, тебе тоже пора спать, – суховато говорит Джулия на лестничной площадке. – Завтра ты обязан быть в хорошей форме. Делай что хочешь, но Дэвид не должен снова ночевать в тюрьме. – Стабильное будущее, о котором она так страстно мечтает, ускользает. – Мне нужно, чтобы он оттуда вышел.

Я киваю, мимолетно глянув в позолоченное зеркало.

– Спокойной ночи, Джулия.

Заворачиваю в свою спальню, переполненный ревностью.

– Итак, – спрашивает Шейла, – ты снова счастливый семьянин?

Я только сообщил, что перебрался в Нортмир, чтобы помочь Джулии, но стоило мне заговорить о болезни Мэри, как взгляд у Шейлы становится отсутствующий. Ей нет дела до моих проблем. Ее интересуют лишь клиенты, иски, совещания и отчеты.

– Да уж, счастья выше головы. Мы только и делаем, что грыземся.

– Может, тогда поиграешь в детектива и наведаешься в полицию? Надо узнать, кто главные свидетели в деле Карлайла. Отличное дело, правда, Марри? Богатый клиент и прекрасный шанс показать, на что ты способен.

Я молчу, и лицо Шейлы обиженно вытягивается.

– Вообще-то я рассчитываю на твою благодарность. – Она садится на угол моего стола, ручка, подарок Джулии, летит на пол. – Если ты справишься с этим делом, я похлопочу перед Джерри за тебя.

Я откидываюсь на спинку стула. Его скрип под стать скрипу, с которым ворочаются мои мозги.

– Похлопочешь за меня? Шейла, я очень-очень благодарен за то, что спасаешь мою шкуру, но ты не понимаешь. Этот случай…

– Я всегда знала, что вы не из тех, кто легко сдается, месье Фрэнч. Как ты думаешь, почему я выбрала тебя много лет назад, когда ты пришел, весь такой энергичный, с розовыми щечками?

Я – энергичный? И с розовыми щечками? Что за нелепая фантазия. Ничего не помню. Впрочем, благодаря виски я с каждым годом помню все меньше. Алкоголь отлично отстирывает память.

– Шейла, ты знаешь, кто такой Дэвид Карлайл?

– Да. Конечно, знаю, – говорит она, слезает со стола, поправляя юбку и каблуком задевает ручку. Та катится под стол.

Нагибаюсь и достаю. Меня тошнит.

– Он твой клиент, балда. Импозантный доктор, которого обвинили в нападении на девочку, Грейс Коватту. Я уверена, что произошла ошибка. На полицию давили, чтобы они быстрее кого-нибудь арестовали. Вот они и взяли того, кто оказался в неправильном месте в неправильное время. И нам это дело по силам, верно?

– Шейла, все не так просто. – Чувствую, мне пора собирать вещи.

– А ты добейся того, чтобы было просто, милый Марри. – Она наклоняется ко мне, словно для того, чтобы поделиться секретом успешной работы. Меня мутит от запаха ее духов. – Послушай, Марри. Джерри снова шлея под хвост попала. А я поставила на тебя, когда ты пришел к нам, и не хочу, чтобы ты меня подвел. Мне моя репутация дорога. – Она отходит к окну, из-за узкой юбки шажки у нее до нелепости маленькие. – Твое пьянство ни для кого не секрет. Если бы все решали партнеры, тебя бы давно… – Она чиркает ладонью по горлу. – Я выговорила тебе отсрочку, так воспользуйся этим, мать твою! Отправляйся в тюрьму, подай апелляцию, подготовься к выступлению и вали в суд! Вот чем ты должен заниматься, Марри, а не штрафами за парковку, с которыми даже наш практикант справится с завязанными глазами.

– Нотация закончена? – тихо спрашиваю я. Нет, я не ору. Не вскакиваю и не стучу кулаком по столу. Я спокоен. Даже улыбаюсь. – Я не хочу заниматься этим делом.

Ну вот. Я сказал.

Шейла молча закуривает и открывает окно.

– Не хочешь? – Слова недоверчиво повисают колечками дыма, уплывают на улицу. – Значит, ты и работать не хочешь? Я правильно понимаю?

– Конечно, хочу… – Я осекаюсь.

А может, и не хочу уже. На столе снимок Джулии, я сфотографировал ее в тот день, когда она выбирала свадебное платье. Провожу пальцем по ее волосам. Лицо Джулии сияет. Губы чуть приоткрыты. Я вспоминаю, что в руках она держала номер журнала «Невеста». Мы так радовались, что скоро поженимся. Уже знали про ее беременность, и я ее боготворил…

– Она всегда была такой, – говорю я. – Когда носила ребенка, то вся сияла, и от нее… не знаю, как сказать… исходил свет. Понимаешь?

– При чем тут свет, Марри? У тебя крыша поехала? Или ты пьян? – Шейла пристально смотрит на меня.

– Какое красивое платье, – улыбаюсь я, удивляясь отчетливости воспоминания. – Сливочно-белое с крошечными голубыми цветами у выреза. Пошел дождь, подол намок. Джулия хотела отдать платье в химчистку, но я не разрешил. Ведь это напоминание о нашей свадьбе.

– Наверное, уже тогда прикладывался к бутылке. – Шейла подходит, наклоняется ко мне и с силой втягивает воздух. От нее пахнет кофе.

«Марри, не упусти свой шанс. Тебе нужна работа. Ты же знаешь, что на мою зарплату учительницы мы не проживем», – улыбается Джулия со снимка. Я касаюсь ее лица.

– Я не упущу свой шанс, – шепчу я ей.

Шейла облегченно вздыхает и направляется к двери.

– Вот и хорошо. Так вот, вскоре Джерри намерен устроить аттестацию. Не стану уверять, будто ты можешь стать партнером, Марри, но если ты хочешь, чтобы твоя миленькая женушка была счастлива, то советую приниматься за дело.

Я осторожно ставлю фотографию Джулии на место. Внутри разливается странное тепло. Начинаю собирать бумаги, которые понадобятся мне сегодня. А Джулия все смотрит на меня с фотографии, и теплота в груди не исчезает. Что это? Осколок прошлого счастья, смытого алкоголем? Или просто любовь?

Тюрьма «Уайтгейт» – исправительное заведение с особо строгим режимом для преступников категории А и В. Видеть здесь Карлайла – ни с чем не сравнимое удовольствие, даже бутылка лучшего скотча такого не доставит.

– Доктор Карлайл, – мрачно говорю я.

Он сидит слегка ссутулившись. Рядом маячит охранник. Как ни странно, доктор не выглядит сломленным. Охранник выходит и встает за дверью с застекленным окошком. Для нас сделали исключение, разрешив беседовать наедине. В тюрьме до этого я бывал лишь дважды. Дотошная проверка выбила меня из равновесия, в жилах буйствует кофеин, даже руки чуть трясутся. А может, дело в том, что я уже несколько дней не пил – ровно столько, сколько живу в Нортмире.

– Что нового? – Я сажусь за столик и крепко сплетаю пальцы.

Карлайл удивленно смотрит на меня. Похоже, он ждал кого-то другого.

– Должно быть, именно этот вопрос хотели задать мне вы. Сразу скажу, что я здесь исключительно ради Джулии. У нас полно профессиональных защитников. Я таковым не являюсь. Но… – Задерживаю дыхание и резко выдыхаю. – Я вытащу вас отсюда. – Ежусь от собственного обещания. Но пути назад нет, я не готов подвести Джулию еще раз.

– Значит, мы оба…

Я чуть вздергиваю брови.

– Мы оба делаем это ради Джулии, – заканчивает он.

Интересно, что он собирался сделать с моей женой? Тоже избить?

Он явно читает мои мысли, потому что спокойно говорит:

– О, совсем забыл: я не нападал на девочку.

– Хорошо. Первый вопрос: где вы находились, когда произошел инцидент? Грейс Коватту обнаружили рано утром двадцать седьмого декабря. У меня нет сведений о том, где именно произошло нападение. Результаты криминалистической экспертизы еще не готовы. Может, для вас это и хорошо, что Грейс в коме, – небрежно замечаю я, рассчитывая увидеть в его глазах хотя бы мимолетный блеск. – Судмедэксперты продолжают работать. Пока они не делали заявлений, что имел место половой акт, но кто знает, что последует затем.

Вид у Карлайла почти скучающий, точно все это его не касается.

– Итак, я хочу знать, где вы находились в ту ночь и предшествующий вечер.

Дэвид вздыхает.

– До шести часов вечера у меня было дежурство, я вел прием в больнице. Потом поехал домой. Приготовил ужин.

– Вот как. Вы точно помните?

– По четвергам я всегда дежурю в больнице до шести часов. Этой мой день.

– Хорошо, в шесть вы уехали домой и больше никуда не выходили. Вы можете это доказать?

– Нет.

– А в каких отношениях вы состоите с Грейс? Судя по свидетельствам очевидцев, вы с ней знакомы.

– Да, я ее знаю.

– Насколько близко?

Кадык Дэвида дергается.

– Пошли сплетни, – тихо говорит он. Я напружиниваюсь. – Я хотел это остановить.

– Что остановить, Дэвид? – Я затаил дыхание, уже зная ответ. Как сообщить Джулии, что ее возлюбленный спал с малолеткой?

– Все это. Сначала она пришла ко мне на прием, потом еще раз. Дальше принялась названивать домой, назначать свидания… – Он вздыхает.

Мне становится не по себе.

– Итак, вы вступили в интимные отношения с юной девушкой, – уточняю я. – Видел ли вас кто-нибудь вместе в тот день, когда на нее напали? Не считая видеокамер наблюдения?

У Дэвида отсутствующий взгляд, словно он о чем-то задумался.

– Да, несколько человек, полагаю. Ее мать видела нас вместе. Утром того дня, когда на Грейс напали, она приходила ко мне с дочерью на прием.

– Что происходило на приеме?

Дэвид растирает лицо руками.

– Грейс поссорилась с матерью в моем кабинете, и та выбежала, оставив нас наедине.

– Из-за чего разгорелась перепалка?

Дэвид смотрит на потолок, словно в поисках ответа.

– Грейс забеременела. Мать хотела, чтобы она сделала аборт, но Грейс не соглашалась. Я долго утешал девушку. Она была очень расстроена.

– Господи… – вздыхаю я, думая о неприятных вопросах, которые мне предстоит задать. – И кто отец?

Дэвид долго молчит.

– Не могу сказать, – наконец отвечает он. Его руки в беспрестанном движении, будто плетут узелки лжи.

Теперь молчу я. Мне не хватает слов. Губы слиплись как от мороза. Мне нужен перерыв. Нужно глотнуть воздуха. Подумать. Понять, почему я в это ввязался. Выпить. Я встаю, собираю бумаги и выхожу из комнаты. Мое место тут же занимает охранник.

– Как там дела?

Насос, вычерпывающий воду из катера, работает так громко, что я не сразу ее услышал. Спрыгиваю на мостки и констатирую:

– Лодка тонет.

– Марри! Как прошла твоя встреча с Дэвидом? Ты подал апелляцию?

Щеки у Джулии раскраснелись, она слегка задыхается от волнения и похлопывает руками в розовых перчатках, словно поторапливая меня.

– Сейчас его и сам Господь Бог из тюрьмы не вытащит. Зайдешь внутрь?

Я собираюсь перевезти кое-какие вещи, которые взял с собой в Нортмир, обратно на «Алькатрас». Нет смысла оставаться на ферме, раз Джулия возвращается в Или.

– Нет. У Флоры занятия в балетной студии.

В ее голосе мне чудится сожаление. Но если и так, то вряд ли оттого, что она вынуждена отказаться от моего приглашения. Конечно, она огорчена совсем по другим причинам: в деле Дэвида не наблюдается прогресса, мать в больнице, а ученица жестоко избита и пребывает в коме.

– Понимаю. Детям привет.

– Хорошо. – Джулия поворачивается к машине, припаркованной на обочине. – Дэвид просил что-нибудь передать? Как он себя чувствует?

– Мы приступили к работе, – неопределенно отвечаю я. А ведь стоит мне сказать всего одну фразу, Грейс Коватта беременна от Дэвида, и мир Джулии рухнет. Но я сам еще не переварил эту новость. Нужно увидеть отчет судмедэксперта, дождаться результатов анализа ДНК. – Не беспокойся, – говорю я ей, подразумевая обратное. – Улики в основном косвенные. Странно, что ему вообще предъявили обвинение. Он в порядке. Ест и спит. Он просил… передать тебе привет.

Джулия кивает, плотно сжав губы.

– Не опоздаешь на ужин? – к моему удивлению, спрашивает она.

Так она думает, что я по-прежнему собираюсь жить на ферме.

– Нет, – невольно улыбаюсь я, – я тебя бросил.

Джулия уходит, гадая, должно быть, как можно бросить того, кого с тобой не было.