Текст книги "Школа корабелов"

Автор книги: С. Обрант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

2

Разумов уехал. Проводив его, Гроздов не переставал думать о Путихове. Никогда у профессора не было более подавленного настроения, никогда он не чувствовал себя таким беспомощным, как в эти хмурые декабрьские дни, полные ожидания надвигающейся грозы. И она вскоре разразилась.

В середине второй недели из канцелярии министра пришла бумага. Гроздову предписывалось немедленно явиться к директору морского кадетского корпуса со списком учителей школы корабелов.

Восьмидесятилетний адмирал Петр Кондратьевич Карцов встретил профессора дружелюбно и показал ему докладную записку, при чтении которой у Гроздова болезненно сжалось сердце. Записка гласила:

«Состояние училища корабельной архитектуры показало на опыте предположенную для службы пользу, а при дальнейшем рассмотрении состава сего заведения открывается сугубая польза присоединить оное к морскому кадетскому корпусу, где и многие части наук преподаются те же самые; и прекратятся издержки на разных чиновников, кои при таком перемещении училища в корпусе окажутся ненужными».

– Кто это написал? – спросил Гроздов дрожащим голосом. – Вы же понимаете, ваше превосходительство, что училище чуждо кадетскому корпусу и пользы от присоединения не будет ни тому, ни другому.

Адмирал промолчал. Тряхнув колокольчиком, он приказал вошедшему адъютанту вызвать к нему инспектора классов. Затем он обратился к Гроздову.

– Ты безусловно прав, профессор. Если бы министр спросил мое мнение, я бы ему ответил то же самое. Нам трудно, почти невозможно принять училище. В корпусе и без того страшная теснота, – ведь недавно мы перенесли два пожара и лишились многих помещений. Кроме того, по новому штату нам положено иметь семьсот кадетов вместо пятисот. Э, да чего там, скажу прямо: твою школу мне навязывают.

В дверь постучались. Вошел инспектор классов Марко Филиппович Гаркавенко. Отрапортовав адмиралу, он дружески поздоровался с Гроздовым и сел рядом с ним.

– Ваше превосходительство, – обратился он к адмиралу, – вы просмотрели список учителей?

Гроздов достал из папки список и передал его директору. Отметив карандашом несколько фамилий, Карцов сумрачно сдвинул седые косматые брови.

– Да тут и исключать некого, надобно почти всех переводить в корпус. Погляди-ка, Марко Филиппович.

Теребя пышные, начинающие седеть усы, инспектор классов медленно читал фамилии учителей. Чем дальше он углублялся в список, тем более мрачнело его смуглое, казавшееся необыкновенно суровым лицо. Он отбросил бумагу на стол и сердито заговорил, пересыпая речь украинскими словами:

– Хай вин сгине, той проклятый француз. Выдумал чертяка на нашу голову: «…от сего слияния отечеству польза, ибо науки в корпусе те же самые, что и в училище, преподаются». Не можно кадетов и корабелов совместно учить, кроме как по рисованию, французскому языку и танцеванию. А где я классы возьму, Петро Кондратьевич? Нема у меня классов, хиба тилько учить корабелов ночью, когда кадеты спать будут.

– Не годится, Марко Филиппович, ломать установленный годами порядок. Корабелы будут целый день шататься по корпусу; от сего разброд пойдет и учителям великое неудобство. Пусть занимаются в том помещении, которое мы отведем им для жилья.

– Ваше превосходительство, кроме той полуподвальной комнаты, где мы храним капусту, другого помещения мы корабелам дать не можем. Что касаемо квартир для учителей, то даже профессору Гроздову придется в оной отказать.

– Еще загвоздка, – с досадой сказал Карцов. – Где ж они будут жить? Свободные квартиры сейчас в Петербурге большая редкость и ценятся на вес золота. В столице полно москвичей, хлынувших сюда после пожара двенадцатого года. А как у тебя, Иван Петрович, денежные дела?

– Хорошего мало, ваше превосходительство. Финансы училища сильно расстроены. При двадцати одной тысяче годового содержания оно только за минувший год задолжало восемь с половиной тысяч рублей. Да еще учителям не уплачено жалование за три месяца.

– Час от часу не легче, – уныло пробормотал директор. – Сей дефицит на наш горб ляжет.

– Не возьму в толк, Петро Кондратьевич, – заметил Гаркавенко, – как это маркиз Траверсе, при своей копеечной скупости, не потребовал от директора Лебрюна объяснений по перерасходам?

Адмирал усмехнулся, скривив красные, точно чужие на старческом лице губы.

– Что же тут удивительного, ежели директором училища состоит его друг? Маркиз и сейчас приказал не лишать Лебрюна его жалования. В высочайшем повелении сказано: «…он будет иметь инспекцию по части кораблестроительной архитектуры». По всему видно, что министр не преследовал тех экономических целей, о которых он пишет в своем докладе государю. Для него это лишь предлог.

– Так что же побудило его затеять всю эту историю? И почему такая спешка? – не успокаивался Марко Филиппович.

– Не знаю, ничего не знаю. Вся его затея бессмысленна и непонятна. Единственно, чем можно объяснить присоединение училища к корпусу и спешность, с какой приказано сие произвести, это тем, что министру понадобилось помещение на Екатерининском канале.

Гроздов вспомнил о Путихове, и его внезапно осенила догадка. Здание будет отдано Евлампию и Шарлотте. Маркиз скуп и, конечно же, не захотел тратить своих денег на гувернантку, пусть она даже и заслужила их. А тут Путихов, вероятно, подсказал ему такой выход, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Это и решило судьбу училища! Иван Петрович ясно представил себе будущее школы, и глаза его наполнились слезами.

– Ваше превосходительство, – начал он, и в голосе его послышались такие щемящие сердце нотки, что Карцову стало не по себе. – Ваше превосходительство, – повторил Гроздов, – вы сами находите действия министра бессмысленными, почему же вы не воспротивитесь им?

Адмирал опустил глаза, беззвучно пошевелил губами и смущенно сказал:

– Признаюсь, я даже не пытался этого сделать. Спорить с маркизом Траверсе бесполезно, – на его стороне граф Аракчеев, – стало быть, и государь.

На следующий день, десятого декабря, началось выселение учителей и учеников из трехэтажного здания старинной архитектуры на набережной Екатерининского канала. Новый, 1817 год воспитанники школы корабелов встречали в тесном подвале на 12-й линии Васильевского острова.

Десятилетнее пребывание в стенах Морского кадетского корпуса было для училища самым мрачным временем в его более чем полуторавековой истории. Лишь благодаря заботам скромного, самоотверженного труженика, Ивана Петровича Гроздова, оно продолжало существовать, сохраняя дух и традиции профессора Гурьева.

ЭПИЛОГ

В Астрахани Александр Андреевич Попов развернул энергичную деятельность. Он построил на реке Цареве судостроительную верфь, упорядочил строительство волжских купеческих судов и подготовил к изданию большой научный труд: «Аналитическое исследование о прогрессике, употребляемой в корабельной архитектуре».

В 1821 году заболевший маркиз Траверсе самоустранился от министерских дел. Александр Андреевич и Наташа вернулись в Петербург. В этом же году в их жизни произошли два больших события: исполнилась давнишняя мечта Саши – он стал управителем Охтенской верфи. И второе: у Поповых родился сын, названный Андреем. Мальчик впоследствии стал знаменитым адмиралом, создателем нового типа боевых судов, известных в истории кораблестроения как «поповки». Он же сконструировал первый в мире броненосец «Петр Великий», явившийся прототипом всех современных броненосцев.

Иван Яковлевич Осьминин до самой смерти прослужил на Черном море и построил в Севастополе и Николаеве множество кораблей. В числе созданных им судов был знаменитый бриг «Меркурий», вписавший своим героическим поединком с двумя турецкими линейными кораблями одну из самых славных страниц в историю отечественного флота.

Иван Афанасьевич Амосов, тот самый мальчик Ваня, которого Осьминин вытащил из Екатерининского канала, более полувека был ведущим инженером в русском кораблестроении. В 1848 году Амосов построил первый в России винтовой пароход-фрегат «Архимед», с машинной установкой, мощностью в 300 лошадиных сил.

Внес свою скромную лепту в историю кораблестроения и Яков Колодкин. Он создавал особо прочные суда для плавания в высоких широтах. На построенном им шлюпе «Мирный» экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева совершила величайшее в мире географическое открытие – открытие шестого материка – Антарктиды и множества новых островов в южном полушарии[1]1
  Экспедиция Ф. Ф. Беллинсгаузена ходила на двух шлюпах – «Восток» и «Мирный». Командиром на «Мирном» был М. П. Лазарев.


[Закрыть]. В наше время в Антарктиде советскими исследователями построен поселок Мирный – в честь исторического шлюпа русской экспедиции.

Весь XIX век боролось училище корабельной архитектуры за свое существование, преодолевая косность и недоброжелательство царских чинуш. В 1898 году на торжественном юбилее столетия училища, носившего тогда название Военно-Морского инженерного, инспектор классов А. И. Пароменский сказал:

«… Ни отчужденность, ни одиночество училища не помешало ему геройски выдержать тяжелую борьбу, и теперь посмотрите вы на эти огромные, стоящие по нескольку миллионов рублей броненосцы, – ведь все они выстроены у нас в России, и, конечно, никто их не мог строить, как только русские инженеры, питомцы нашего училища».

Подлинного расцвета Военно-Морское инженерное училище достигло после Великой Октябрьской социалистической революции. Благодаря заботам коммунистической партии и советского правительства оно стало одним из популярнейших высших технических учебных заведений страны. За заслуги перед Родиной ему присвоено почетное имя Феликса Эдмундовича Дзержинского, оно награждено орденом Ленина, а десятки тысяч его питомцев, умножающих славные традиции отечественного флота, удостоены орденов и медалей Советского Союза.