Текст книги "Похорони Меня Ложью"
Автор книги: С. М Сото
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)
Глава 19
Маккензи
Снова войти в пентхаус – это одновременно и горько-сладко, и скручивает желудок. Боль пронзает мою грудь, когда я оглядываюсь. Все
точно такое же. С точки зрения декора ничего не изменилось, но ощущение, что изменилось все остальное. Я слышу, как предыдущие разговоры шепчутся по кругу, как старые призраки. Отголоски прошлого.
Моя грудь сжимается от эмоций. Воспоминания о той ночи. Я убегаю из этого самого места, в слезах, с разбитым сердцем. Слышу, как Баз подходит ко мне, и моя грудь вздрагивает на вдохе, в попытке взять себя в руки.
– Ты можешь остановиться в комнате для гостей, дальше по коридору от моей.
Ледяная боль пронзает мою грудь. Я знаю, что он предлагает мне комнату для гостей, потому что думает, что так мне будет удобнее, но это причиняет боль. Я подавляю это, отмахиваясь.
– Есть ли причина, по которой я не могу остановиться в одном из других номеров на курорте?
– Потому что я хочу, чтобы ты была достаточно близко для секса, когда ты мне понадобишься.
Мой желудок сжимается от его слов, и требуется мгновение, чтобы собраться с мыслями. Я вношу в свой тон сухую нотку.
– А еще говорят, что романтика умерла. Это идея была глупой, – бормочу я себе под нос.
– Напротив, я думаю, что это лучшая идея, которая у меня была за последнее время.
Я закатываю глаза.
– Ох, я уверена. А ещё я уверена, что ты также подумал, что это хороший способ отыграться.
Не знаю, что заставляет меня это произнести, но я сразу же жалею об этом, когда Баз принимает новое выражение. То выражение, с которым я не знакома. Столько всего нового в последнее время. Он сокращает расстояние, между нами, возвышаясь надо мной и смотря сверху вниз.
– С чего ты взяла, что я хочу отыграться? – спрашивает он, лаская мою щеку с благоговением, которое не соответствует жестокому тону его голоса.
Я ощущаю укол его слов на своей коже, как удар хлыста, но отказываюсь отступать. Отказываюсь позволить ему увидеть, насколько больно это замечание. Мне нужно сыграть роль девушки, которой все безразлично. Девушки, которая здесь для того, чтобы добиться своего, и все.
– Ты говорил это раньше, а не я.
– Не заблуждайся, детка, нас нет. Это я делаю тебе одолжение и трахаю тебя, делая это.
Боль просачивается в мою грудь. Его слова скользят по моим венам и обжигают. Каждый слог разрывает плоть.
Я отворачиваюсь, направляясь в комнату для гостей, и очень благодарна, что он не следует за мной. Не уверена, что смогу выдержать встречу с ним прямо сейчас. Его слова ранили. Это ссадины на моей коже, царапающие и жгущие, колющие сердце.
С чистыми линиями, темными поверхностями и современным декором гостевая комната так же хороша, как и остальная часть его пентхауса. Однажды я пробралась сюда и осмотрелась, но физически никогда здесь не спала. Не тогда, когда у меня имелся доступ к кровати База. Думая о его постели, у меня мелькает воспоминание о той ночи. Две девушки приходят на ум, и я чувствую, как сердце ожесточается. Я начинаю злиться при мысли, и цепляюсь за это чувство, за боль, которую вызвали его слова. Только так я выберусь отсюда живой.
Прошло уже два дня, как я здесь, во владениях База, и я чувствую себя так, словно хожу по яичной скорлупе. На следующий день после того, как он сокрушил мой дух, растоптав его на своих нетронутых мраморных полах, у него была работа, так что теперь пентхаус в моем распоряжении. Мне достался ключ, дающий доступ внутрь и наружу, поэтому я решаю отправиться к бассейну и посидеть. Погода в Лос-Анджелесе начинает понижаться, но это не мешает туристам проводить время в воде и танцевать в бикини. Я сижу на одном из шезлонгов, полностью одетая, без намерения раздеваться или входить в воду, не со всеми шрамами, портящие мое тело.
Возвращаясь в пентхаус несколько часов спустя, Баз все еще не вернулся, но Дэн здесь. Если бы не он, я, возможно, голодала бы последние два дня. Он приносил мне обед и ужин, и вчера не дал сойти с ума, пока База не было. Интересно, что его задерживает? Что такого важного, что он даже не пытается прикоснуться ко мне?
Вот что меня так беспокоит. Не знаю, чего ожидать от База, но я хочу быть готовой к тому моменту, когда мы будем спать вместе. Мне нужно достаточно времени, чтобы заблокировать свой разум и свое сердце от дальнейшей боли. Секс с Базом всегда был взрывоопасным, и наше время в разлуке, скорее всего, этого не изменило. Это то, что меня больше всего беспокоит. Я не хочу упасть в него в ту же секунду, как он прикоснется ко мне или доведёт до оргазма. Я хочу быть сильнее.
Последний час я ворочалась с боку на бок, поэтому решила, что к черту все это, и встала. Я не слышала, как пришёл Баз, поэтому подумала, что он все еще не вернулся и занимается бог знает чем. Я выхожу из комнаты для гостей и останавливаюсь в коридоре. Мой взгляд прикован к окнам от пола до потолка и невероятному виду на холмы и голливудские огни.
Я направляюсь к балконным дверям и открываю их, выходя на прохладный ночной воздух. Ветер сегодня немного резкий, развевает мои волосы, но я приветствую его. Я приветствую ощущение чего-либо, кроме этой тошнотворной печали, которая живет во мне. Я сажусь рядом с хрустальным камином, откуда открывается прекрасный вид, и просто ложусь на шезлонг и думаю.
Услышав тихий щелчок позади, я ерзаю на шезлонге, когда вижу, что Баз идет ко мне. Он не смотрит на меня. Вместо этого его взгляд прикован к пейзажу. Интересно, сколько раз он сидел здесь и просто мирно осматривал просторы холмов и сверкающие огни города. Когда он садится рядом со мной, мне становится не по себе. Я больше не знаю, как вести себя с ним, не думая о прошлом или о беспорядке в будущем.
– Я пойду.
– Сиди, Маккензи.
Он раздраженно вздыхает, его голос звучит устало. Я обратно сажусь и прилагаю усилия, чтобы не ерзать.
– Я понимаю, почему тебе так нравится Нью-Йорк, – говорит он, все еще глядя на открывающийся вид. – Там все по-другому, чем здесь: люди, образ жизни.
– Думаю, что это самая здоровская часть того, чтобы жить здесь. В Нью-Йорке здания – это единственный вид, который ты видишь, но здесь, это? Это захватывает дух. Каждый раз, когда я вижу это. – наступает тишина. – Работал?
Это неубедительное начало разговора, и я ругаю себя за это в ту же секунду, как оно слетает с моих губ. Господи, я хуже всех в этом разбираюсь.
– Кто-то должен. Ты, похоже, сошла с ума от скуки.
– Ну, да. Я застряла внутри... – оборвав себя на полуслове, я бросаю на него взгляд. Он закатывает рукава, обнажая загорелые, мускулистые предплечья, давая мне возможность мельком увидеть татуировку, от которой у меня сводит живот. – Тебя здесь не было. Откуда ты знаешь, что мне было скучно?
– Камеры, Маккензи. Такая потрясающая инвестиция.
– Новое дополнение?
Он бросает взгляд в мою сторону.
– Нет.
Мое сердце сжимается, и я сглатываю.
Что это значит? Как долго они установлены? Были ли они, когда я была здесь раньше?
– Чтобы ответить на вопрос, который ты слишком боишься задать; да, они были установлены ранее. Именно так я всегда знал, что у тебя на уме.
Мой рот открывается от шока.
– Это вторжение в частную жизнь.
Он усмехается.
– Хочешь поговорить о вторжении в частную жизнь?
– Значит, ты знал? Все это время? Почему ничего не сказал?
Я не понимаю ни его, ни того, как работает его голова. Если он все видел, зачем держал в секрете? Я чувствую себя дурой. Он выставил меня преступницей, хотя все это время точно знал, чем я занимаюсь.
– Да.
– Ты никогда не противостоял мне. Почему?
Он, кажется, глубоко задумался, обдумывая свой ответ. Можно было бы подумать, что это будет простой ответ, но я думаю, что нет. На данный момент мне следовало бы знать лучше. Баз расчетливый человек. Он не принимает никаких решений, которые в конечном итоге не принесут ему никакой пользы. Так что должна быть причина, по которой он решил скрыть это от меня. Как долго он знал? Я вспоминаю, пытаясь точно определить момент, когда он слишком пристально наблюдал за мной. Анализирую каждый момент нашего времени, задаваясь вопросом, было ли что-то из этого реальным. Для меня это было реально. Несмотря на всю ложь и информацию, которую я хотела найти о Дикарях, я начала доверять Базу. Я привязалась к нему, мои чувства затмили рациональные мысли.
– Потому что я хотел посмотреть, что у тебя на уме. Как далеко ты зайдешь со своей ложью. И должен сказать, что ты умничка. Даже одурачила меня на некоторое время.
От его слов меня пронзает боль в сердце. Это постоянная колющая боль, от которой трудно дышать. Я ненавижу то, что он считает меня лгуньей, и еще больше ненавижу то, что он прав.
– Я не хотела причинить тебе боль.
Мой голос дрожит, и я презираю себя за то, что он выдает мои чувства. Наши взгляды сталкиваются, но сейчас он так замкнут, что я не могу сказать, о чем он думает.
– Ты не причинила мне боль. Это означало бы, что я что-то испытываю к тебе, Маккензи.
Я вздрагиваю, физически вздрагиваю, от резкости его слов. Он даже не моргает, говоря это, очевидно, не испытывая никаких угрызений совести. Я сжимаю руки в кулаки, наслаждаясь тем, как ногти впиваются в ладонь. Все, что угодно, лишь бы избавиться от гулкой боли в сердце и стреляющей боли в груди.
– Хорошо, – говорю я, прочищая горло. – Пока мы на одной волне. Я имела в виду про твои слова. Ты для меня ничего не значишь. Я здесь ради своей свободы. А ты можешь гореть в аду, мне все равно.
Я встаю с шезлонга с этими прощальными словами и захожу внутрь. Он не следует за мной, и за это я ему очень благодарна. Последнее, что мне нужно, чтобы он увидел эту боль, нарастающую в глазах, или слезы, колеблющиеся на краю ресниц.
Я сажусь на край кровати, верчу в руке мобильник, обдумывая идею позвонить Кэт или Вере. Прилететь сюда и сделать это было ошибкой. Возможно, я не так сильна, как думаю. Если то, что я чувствую после нашего последнего разговора, что-то говорит, я бы сказала, что я слабее, когда дело доходит до База, чем изначально думала.
Вместо того, чтобы позвонить одной из них, я решаю написать Джеку. Он игнорировал мои сообщения. Уверена, что отчасти это потому, что он ненавидит переписываться, а другая часть, что это из-за ситуации с Базом. Он сломал его для меня, но я, кажется, не могу понять, почему Баз угрожал ему за то, что он был рядом со мной. Как будто он не хочет, чтобы кто-то был на моей стороне. Он активно обрывает мои связи со всеми, кто у меня есть. И я ненавижу его за это.
Джек: Какую часть фразы «Не пиши мне, чтобы твой парень-псих не убил меня» ты не понимаешь?
Я громко смеюсь над этим сообщением.
Маккензи: Он не убьет тебя.
Я хмурюсь.
Маккензи: И он не мой парень.
Джек: Могла бы одурачить меня.
Маккензи: Заткнись. Просто скажи, если ты уже что-нибудь нашел.
Джек: Нет. Оставайся в безопасности. И удали мой номер.
Закатив глаза, я бросаю телефон на кровать. Почему он не может найти Винсента? Тревожное ощущение нарастает в основании позвоночника. Глубокая яма поселяется у меня в животе. Просто интересно, что он может замышлять. Он пытался убить меня, чтобы я ничего не упустила из виду. Я беспокоюсь, что нахождение здесь с Базом делает меня легкой добычей. Хочу верить, что он вычеркнул Винсента из своей жизни, но это не так.
Как я могу? Все, что я видела до этого момента, говорит о полной противоположности.
Разочарованно вздохнув, я снимаю с плеч кардиган, откидываю одеяло и забираюсь в постель. Я только начала успокаиваться, когда слышу это. Звук шагов. Напрягаюсь, и когда моя дверь открывается, мое сердце сжимается. Баз стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной.
– Зачем ты пришёл?
Его глаза изучают мое лицо, заставляя щеки покраснеть от тепла. Я чувствую, как его взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на изодранной футболке, в которой я сплю.
– За тобой.
Яростная волна прокатывается по моему телу. Я прижимаю язык к небу, пытаясь найти остроумный ответ, но у меня его нет. По собственной воле мои глаза осматривают его тело. Его рукава закатаны до предплечий, обнажая мускулистые мышцы и выступающие вены, от которых у меня текут слюнки.
На кончике языка вертится сказать ему, чтобы он убирался, но это не часть нашей сделки. Он все равно меня опередил. Он делает шаг в комнату, его всепоглощающее присутствие внезапно заставляет воздух двигаться и наполняет его таким плотным напряжением, что становится трудно дышать. Он манит меня пальцем, веля встать и подойти к нему, но я хмурюсь. Мне не нравится быть у него на побегушках. Но я думаю, что технически это то, для чего я здесь. Словно прочитав ход моих мыслей, он приподнимает бровь, и в этих глазах, которые я люблю ненавидеть, вспыхивает веселье.
Я сбрасываю с себя одеяло, ненавидя себя за послушание. Улыбка, которая появляется на его лице, захватывает дух, когда он смотрит на поношенную футболку.
– Милая пижама, – говорит он, играя с материалом, его пальцы касаются моих бедер.
У меня перехватывает дыхание, и наши взгляды встречаются. Жар вспыхивает в глубине, наполняя комнату невыносимой температурой. Она опасно горячая, как голубое пламя.
Я останавливаюсь в нескольких сантиметрах от него.
– Заткнись.
Я шлепаю его по руке, но он как будто бы ждал, что я это сделаю, потому что ловит мою руку, используя импульс и разворачивает меня. Моя спина сталкивается со стеной, а дыхание вырывается рывками. Он встаёт передо мной, прижимая меня к стене и блокируя путь. Моя грудь резко поднимается и опускается, и задевает его.
Мы смотрим друг на друга. Это битва сил, чтобы увидеть, кто переживет другого. Я почти рушусь, ощущая, как кончики его пальцев скользят по моему бедру, играя с подолом футболки. Его глаза сверкают при тусклом освещении. Он ждет моего отступления. Он ошибается. Я сжимаю губы и прищуриваюсь, бросая вызов.
Его пальцы скользят выше, выше и выше, останавливаясь на вершине. Я задерживаю дыхание, ненавидя то, как мое сердце сжимается от предвкушения. Я промокла только от его мягкого прикосновения и близости. Кончиком пальца он проскальзывает под шов моих трусиков и останавливается. Мое лицо горит от смущения, когда он проводит подушечкой пальца по моей влаге. Что-то вспыхивает в его глазах, когда он смотрит на меня. Это не одобрение, но чертовски близкое. Ему нравится, что мое тело все еще реагирует на него таким образом.
Это борьба, чтобы не закрыть глаза и не поддаться удовольствию, которое заключает меня в себе. Его челюсть сжимается, когда он погружает свой палец в мои соки, подтягивая ее к клитору и кружа. Жар поднимается к моим щекам от звуков, которые издает моя влага. Явное напоминание, что мое тело предает меня. Бедра поднимаются, и я издаю вздох, который подстегивает его. Мое возбуждение просачивается в воздух вокруг нас.
Он входит пальцем в меня, затем медленно выходит. Мучительно медленно. Хочется закричать в знак протеста. Это так приятно, но я нуждаюсь в большем. Моя киска сжимается вокруг его пальца, пытаясь удержать его там, где он мне нужен.
– Нервничаешь? – шепчет он, его губы касаются раковины уха. Когда я сжимаю его палец, он ухмыляется, принимая это за ответ. – Да, грязная девочка.
Он надавливает на мой клитор, быстрее кружа, но сохраняет свой темп пальцем. Он играет со мной. Теперь это совершенно очевидно, хотя мое тело не получило уведомления. Я полностью подпала под его чары.
– Нет.
Я заставляю себя контролировать свой тон, чтобы скрыть правду о том, что он делает с моим телом.
– Тогда расскажи мне, каково это.
Моя бравада спадает, когда он оставляет свой палец внутри меня. Я задыхаюсь, моя рука взлетает к его бицепсу для поддержки. Я впиваюсь ногтями в его кожу, пытаясь найти якорь в удовольствии.
– Х-хорошо.
Баз усмехается. Звук темный и жуткий. Это побуждает мою киску сжаться вокруг него.
– Да ладно тебе, Маккензи, ты можешь придумать что-нибудь получше. Ты написала целую чертову статью обо мне, используя гораздо больше, чем это. Скажи. Мне.
– Ты ублюдок, – выдыхаю я сквозь удовольствие и боль, которые его слова вызывают в моей груди.
Он входит вторым пальцем, и я больше не могу мыслить здраво.
Он склоняет голову к моему уху.
– Тогда что это значит для тебя?
Моя грудь сжимается. Несмотря на удовольствие, я отталкиваю его от себя и поворачиваюсь, моя грудь вздымается от силы гнева. И вот он стоит, такой же красивый и спокойный, как всегда.
Я ненавижу его.
– Убирайся.
Мы пристально смотрим друг на друга, ухмылка дергается в уголке рта. Мои брови сходятся, когда он подносит пальцы ко рту и облизывает мои соки. У меня отвисает челюсть, а тело сводит судорогой. Это самое странное ощущение, словно тихий оргазм прокатывается по телу только при виде того, как он пробует меня на вкус.
Он поворачивается, тихо смеясь на ходу. Убедившись, что он ушел, я захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной, тяжело дыша.
Что, черт возьми, это было?
Глава 20
Баз
Мия как раз обсуждает важные сообщения, когда на кухню входит Маккензи. Ее светлые волосы распущены, и на ней все еще та проклятая нелепая футболка со вчерашней ночи. И все же она никогда не выглядела более красивой.
Я отключаюсь от Мии, мой взгляд прикован к Маккензи. Я думаю о прошлой ночи и о том, как она ощущалась на моих пальцах, какой она была на вкус. Черт, я скучаю по ней. Я скучаю по ее телу. Не иметь возможности поцеловать ее прошлой ночью было абсолютной пыткой, но я имел в виду то, что сказал. Я сдержу свое слово, пока она не попросит об этом. Тогда и только тогда я потеряюсь в ней.
Ее глаза полузакрыты ото сна, а губы, приоткрыты, умоляя о поцелуе. Словно почувствовав мой взгляд, ее глаза расширяются, и она устремляет свой взгляд на нас. Она замирает, замечая, что я наблюдаю за ней. Слатывает, и розовый румянец ползет по ее шее, вероятно, думая о прошлой ночи. Затем, словно осознав, что мы не одни, она смотрит на Мию.
Две девушки сверлят друг друга взглядом, и я чувствую, как в воздухе что-то меняется. Не знаю, когда Мия перестала объяснять, но, должно быть, в какой-то момент она поняла, что я ее не слушаю. Маккензи внезапно переминается с ноги на ногу из-за ее выбора одежды. Губы Мии сжимаются, и я понимаю, что держать ее рядом может быть проблемой, если она продолжит в том же духе.
– Как я и говорила... – она откашливается, привлекая мое внимание к себе. – Я скорректировала календарь, учитывая ваш визит на Бали. Как и вашу поездку в Бразилию. Академия запросила у вас приглашение на Бал Мотыльков, а также на бал ЮНИСЕФ. Вы все еще хотите, чтобы я забронировала места на двоих?
– Да. Не забудь добавить Маккензи в качестве моей спутницы.
Глаза Мии устремляются на меня, и что-то вспыхивает в их глубине, но мне все равно, что это может быть. Она надменно фыркает, садится напротив меня и кивает.
– Я сейчас займусь этим, – говорит она напряженным голосом. – Кроме того, звонил начальник полиции. Что бы вы хотели, чтобы я ему передала?
Я отваживаюсь взглянуть на Маккензи, которая стоит как вкопанная, краска отхлынула от ее лица.
– Я позвоню ему.
Теперь, когда Миа почти забыта, я встаю и приближаюсь к Маккензи. Она пытается отступить, но я не позволяю ей. Скользнув рукой по ее талии, я притягиваю ее тело вплотную к своему. Она задыхается, на ее лице написано удивление. Черты ее лица смягчены усталостью. У ее мозга не было возможности сказать ее лицевым мышцам, чтобы они проявили гнев вместо интереса. Чувствуя на себе пристальный взгляд Мии, я наклоняюсь, мой рот нависает над ртом Маккензи, и ее глаза расширяются.
– Я скоро все объясню.
Вместо того, чтобы прижаться губами к ее губам, как я хочу, вместо этого меняю траекторию к ее лбу. Она издает тихий писк. Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моем лице. Я буду наслаждаться и ломать ее по кусочкам, пока она не сдастся мне.
– Мне нужно сделать звонок. Пожалуйста, отложи остальные мои звонки на сегодня до дальнейшего уведомления.
Я обмениваюсь последним долгим взглядом с Маккензи, прежде чем повернуться. Схватив телефон и пиджак, я направляюсь к двери. Мне нужно перезвонить шефу из своего кабинета. Мои шаги замедляются, когда я слышу отдаленные голоса Маккензи и Мии.
– Тебе не кажется, что поздновато вылезать из постели? – комментирует Миа, на мой взгляд, слишком ехидно.
Маккензи принимает это спокойно. Я слышу ее смех и представляю, как она качает головой, глядя на Мию с холодным блеском в прекрасных карих глазах.
– Прошлой ночью меня не дали поспать. Вини своего босса.
Я усмехаюсь себе под нос и выхожу из пентхауса.
Ох, Маккензи. Эта игра в ревнивицу слишком забавна.
Закрывшись в своем кабинете, я звоню шефу. Откинувшись на спинку кожаного кресла, я ухмыляюсь, когда слышу грубый голос пожилого мужчины, раздающегося в трубке.
– Мистер Пирс. Рад, что вы наконец-то смогли уделить мне минутку своего времени.
– Кинг.
– Последний раз, когда я проверял, ваша официальная фамилия была Пирс. Пока вы юридически не измените это, я буду называть вас мистер Пирс.
Я стискиваю зубы. Чертов ублюдок.
– Чему я обязан? – сухо спрашиваю я.
– Мы понимаем, что мисс Райт сейчас находится под вашим опекунством. Нам нужны ее
показания. Она вломилась в чей-то дом и попыталась совершить убийство. Она не может прятаться за этим фарсом с проблемой психического здоровья и, безусловно, не будет вечно прятаться за вами.
– Никто не выдвигает обвинений. У вас есть то, что вам нужно, и мы все можем пойти разными путями. Она и так через многое прошла.
– Она опасна.
Я пожимаю плечами.
– Я могу с ней справиться.
Он раздраженно вздыхает.
– Мне бы не хотелось наведываться к вам обоим, мистер. Ей нужно приехать в участок. Есть вещи, с которыми нужно разобраться.
– Вы и близко к ней не подойдете, – спокойно говорю я, раздражая его.
– Вы знаете, с кем разговариваете?
– Да. Вы так много обещаете, офицер. Не делайте этого. Я серьезно. Я не очень хорошо отношусь к людям, пытающимися забрать вещи, которые принадлежат мне.
Я вешаю трубку, бросаю мобильник на стол и сразу перехожу к письмам, которые Миа отметила, как самые важные. Бал ЮНИСЕФ состоится через две недели. Это означает, что у меня в запасе две недели, чтобы изменить общественное мнение о Маккензи.
Будет весело.
Когда я возвращаюсь в пентхаус, Мии уже нет, а Маккензи, небрежно одетая, сидит за кухонным баром и ест рогалики. Она делает паузу на середине жевания, когда чувствует мое присутствие. Тяжело вздохнув, она поворачивается ко мне со скучающим выражением лица.
– Так много для того, чтобы спокойно насладиться едой.
Я ухмыляюсь.
– Давай. Одевайся. Сегодня ты едешь со мной.
Ее брови поднимаются.
– Куда?
– Не беспокойся об этом. Просто приведи себя в приличный вид.
Она смотрит на себя сверху вниз.
– Что не так с моей одеждой?
Ничего. В этом-то и проблема. Я не должен наслаждаться, что мы проводим вместе столько времени. Я должен был превратить ее жизнь в ад, а вместо этого играю с ее киской и решаю ее проблемы, пока она остается в моем пентхаусе бесплатно.
– Если тебе нужно спросить, это гребаная проблема.
Ее лицо вытягивается, и она смотрит на себя. Я внутренне ругаю себя, но ничего не выдаю. Она напрягается и кивает.
– Как скажешь, мудак.
Мой член твердеет, когда я смотрю, как она топает прочь, ее соблазнительная задница покачивается в этих проклятых джинсах. Как только она исчезает из виду, я поправляю свой член, испуская вздох разочарования. Синие яйца, блядь.
Чтобы сэкономить нам обоим время, я достаю ей одежду из шкафа в своей комнате, так как ее одежда все еще здесь. Я без стука распахиваю дверь в комнату для гостей. Она резко оборачивается, лицо искажено гневом.
– Какого черта тебе сейчас нужно? – недоверчиво спрашивает она.
Я прохожу мимо нее, бросая одежду на кровать.
– Это сэкономит нам обоим время. Надень это, чтобы мы могли уже ехать.
Маккензи скрещивает руки на груди.
– Кем ты себя возомнил? Я тебе не принадлежу. Я сама могу выбрать одежду, большое спасибо.
– Ты принадлежишь мне, грязная девочка. Каждая частичка тебя, нравится тебе это или нет.
Она насмехается надо мной.
– Думаешь, что подписание бумаги что-то значит для меня? Я тебе не принадлежу, – рычит она, в ярости замахиваясь на меня рукой.
Я ловлю ее кулак, прежде чем она успевает коснуться меня, и притягиваю ее к себе, прижимая тело к своему. Она борется с моей хваткой, но одновременно, будто не осознает этого, ее тело прижимается ко мне, словно она хочет быть там, так же сильно, как я хочу ее рядом.
– Ты не думаешь, что я владею тобой? – шепчу я ей на ухо, проводя кончиками пальцев по ее шее, обводя шею и ключицы.
Она дрожит в моих руках и сопротивляется, пытаясь вырваться из моих объятий, но ни разу не говорит, чтобы я остановился. Она ни разу не просит меня отпустить ее. Ее дыхание учащается от близости, и я получаю удовольствие от этого. Быть так близко к ней и вот так держать ее в своих объятиях. Схватив обе ее руки одной рукой за спину, я использую это в своих интересах, удерживая ее от борьбы со мной.
Я провожу кончиками пальцев по центру ее тела, останавливаясь, когда добираюсь до пояса джинсов. Играю с небольшим зазором между ее животом и материалом. Она не осознает этого, но ее тело склоняется к моему прикосновению, молча умоляя о большем, в то время как ее великолепное лицо искажено гневом, невнятно произнося каждое ругательство, которое она может придумать.
– Твое тело врет не так хорошо, как ты, детка.
Я расстегиваю пуговицу на ее джинсах и молнию, просовывая руку внутрь. Ее глаза закрываются, и она издаёт стон, когда я касаюсь пальцами ее складок через материал трусиков. Она промокла насквозь. Чувствую, как влага увлажняет мои пальцы сквозь тонкий кусочек материала, покрывающий ее киску.
– Мое тело это не только я. Оно будет реагировать так на любое прикосновение, – хрипло выдыхает она.
Мысль, что кто-то другой прикасается к ней, что чьи-то пальцы погружаются в ее влажный жар, заставляет меня стиснуть зубы.
– Да?
Я оттягиваю ее трусики в сторону и вхожу в нее, наслаждаясь ощущением ее киски, когда ее стенки сжимаются вокруг меня. Она издает мяукающий звук в глубине своего горла, который звучит очень похоже на удовольствие и разочарование, смешанный в прекрасной гармонии.
– Да. Любой может сделать это со мной, и это будет иметь тот же эффект, – выдыхает она.
Я сгибаю палец, потирая ее стенку, наслаждаясь тем, как она дергается в моих руках, громко постанывая.
– Это тело мое. Эта киска моя. Ты моя, Маккензи, нравится тебе это или нет.
– Ты можешь получить все это, но мое сердце тебе никогда не достанется, – выплевывает она.
Все, еще крепко сжимая ее запястья, я выхожу из нее, и прежде чем она успевает понять, что происходит, я укладываю ее на спину на кровати. Она задыхается, глаза расширяются, когда я стягиваю джинсы с ее ног.
Залезая на ее тело, я устраиваюсь между ее ног и погружаюсь в нее двумя пальцами, двигая, наслаждаясь тем, как ее соки издают звук вокруг нас. Я сгибаю оба пальца, потирая их о то место, которое сводит ее с ума. Маккензи откидывает голову назад, глаза закрываются, рот образует идеальную маленькую букву «о».
– Что ты там говорила? Снова ложь?
– Т-ты идиот. Моя киска – это не мое сердце.
– Ох, поверь мне, я знаю разницу. Твое сердце это лед, а эта киска, ну, киска – это рай.
Она напрягается подо мной и, словно на меня вылили ведро холодной воды, толкает меня в грудь.
– Слезь с меня.
Я делаю это. Ее грудь вздымается, глаза остекленели от удовольствия и эмоций. Ее подбородок дрожит, когда она смотрит на меня.
– Я сделаю это. Я надену эту чертову дурацкую одежду. Просто убирайся.
Чувство вины захлестывает меня.
– Маккензи. – я вздыхаю.
– Я так тебя ненавижу, – шепчет она. – Ты меня еще не понял? Я тебя терпеть не могу.
С ее влажностью, все еще покрывающей мои пальцы, я вхожу в ее пространство и втираю ее соки о ее нижнюю губу, заставляя ее рот открыться. Она высовывает язык, в ее глазах вспыхивает огонь ненависти, когда она слизывает свои соки с моих пальцев.
– Я знаю, что ненавидишь. Вот почему это так весело, грязная девочка.
