Текст книги "Похорони Меня Ложью"

Автор книги: С. М Сото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Может, мне следовало просто сказать правду, потому что это? Что мы делаем? Это так же опасно, если не опаснее, чем отдать ему свое сердце на серебряном блюде.

Глава 17

Баз

Мои легкие горят, странное ощущение наполняет мою грудь, когда я смотрю, как она уходит. В крови бушует огонь, который, кажется, может сжечь солнце. Вот какой эффект оказывает на меня Маккензи. Я ясно видел ее сегодняшнее поведение насквозь, но разве это помешало мне заключить с ней сделку? Ни в коем случае. Потому что я зависим. Это значит, что я наконец-то смогу удержать ее в своих руках. Это значит, что я смогу удержать ее рядом, когда все, чего она хочет, это убежать подальше от меня.

Какая-то маленькая часть меня разочарована тем, что она пришла сюда только для того, чтобы я решил ее проблемы. И ничего больше. Или, по крайней мере, она хочет, чтобы я в это поверил. Но этот поцелуй и то, как ее тело все еще реагирует на мое? Это говорит мне все, о чем я должен знать– все, что эти пухлые губы никогда не осмелились бы произнести.

Она все еще хочет меня.

Определённая ее часть все еще хочет меня, и я буду копаться, просеивать ее страхи и гнев, пока не раскрою эту часть ее.

Я готов принять вызов. Задача: снять с нее кожу, слой за слоем, пока она не обнажится передо мной. Я планирую сломать ее, потому что это единственный жизнеспособный вариант. Она чертовски упряма и хочет использовать меня. Так что я ей позволю. Она может использовать меня, сколько захочет.

Порывшись в своих карманах, я достаю телефон, чтобы позвонить Мии. Она поднимает трубку на втором гудке, ее ликующий голос разносится по линии.

– Добрый день, мистер Кинг. Чем я могу вам помочь?

– Мне нужно, чтобы ты сделала для меня заявление. Кроме того, мне нужно, чтобы ты продолжала хоронить эти статьи.

– Я могу это сделать. Для чего это заявление? А статьи, касающиеся мисс Райт? У нас есть большая часть источников, но учетные записи и хэштеги, не уверена, что мы можем что-то с этим поделать.

– Я с этим разберусь. Заявление касается моих отношений с мисс Райт. Я хочу, чтобы весь мир узнал, что она моя. Я могу справиться с остальным, но пока это нарушит ветер в парусах разъяренной толпы, когда она будет обеспокоена. Свяжись с Джулией, нашим публицистом, и пусть она что-нибудь набросает.

На другом конце провода воцаряется молчание. Оно достаточно долгое, чтобы я смог представить ее удрученное лицо. В этом и заключается суть найма женщин на должность помощниц. Каким бы грубым, резким или неприятным я ни был, они всегда хотят большего. Миа ничем не отличается. Она чертовски хороша в своей работе, но она также смотрит на меня, как на Бога. Я не Бог. Я человек, кающийся в своих грехах. И делаю все возможное, чтобы все исправить.

Она меня не знает. Не видит меня настоящего. А видит только то, что видят остальные. Хорошая внешность, огромный счет в банке и хорошее время для постели. Меня никто не интересует, кроме той самой девушки, которая сводила меня с ума с тех пор, как вошла в мой ресторан, ворвалась в мою жизнь, все эти месяцы назад. Я могу только надеяться, что это не станет проблемой. Особенно теперь, когда Маккензи снова появится в кадре.

С другой стороны, это может быть весело. Маккензи, очевидно, чувствует угрозу со стороны Мии, так что держать Мию рядом может сыграть выгоду для этого маленького соглашения, которое мы заключили. Я сказал Маккензи, что будет нелегко, и я имел это в виду. Даже несмотря на то, что она держит меня, я все еще зол, и все еще есть маленькая часть меня, желающая причинить ей боль.

– Какие-то проблемы, Миа? – спрашиваю я, нетерпение окрашивает мой тон.

– Нет. Нет, конечно, нет. – она приходит в себя, прочищая горло. – Я займусь этим для вас, мистер Кингстон. Когда мне ждать вашего возвращения?

– Скоро. Есть еще несколько вещей, с которыми я должен разобраться.

Повесив трубку, я набираю номер Маркуса и договариваюсь с ним о встрече. Он все еще здесь, в Нью-Йорке, и если это сработает, он должен быть в курсе всего происходящего. Он может не доверять Маккензи, и ему это не понравится, но у него нет другого выбора.

Если мы действительно собираемся раскрыть правду о лжи Винсента, это единственный вариант. Мне нужно держать Маккензи рядом. Это единственный способ защитить ее.

Трент знает больше, чем показывает, а Зак прикидывается дураком. Я боюсь худшего. Могли ли они разыгрывать меня все эти годы? И если да, то что произошло на самом деле? Возможно, Маккензи была не так уж далека от истины. Возможно, в ту ночь это действительно должна была быть она.

Я вылезаю из машины, застегиваю пальто и поднимаюсь по ступенькам в элитное здание в Верхнем Ист-Сайде. Оно кричит о деньгах. Что-то, чего, я уверен, у Кэтрин Ван Дер Пон в избытке.

После разговора с Маркусом мы пришли к своего рода соглашению. Он не доверяет Маккензи и считает, что я совершаю огромную ошибку. Я тоже никому не доверяю, и обычно никогда не ставлю себя в положение, когда кто-то может обжечься, но мне все равно. Я все еще делаю это.

Я вхожу в вестибюль, и швейцар приподнимает шляпу, очевидно, зная, кто я, не задавая вопросов. Я останавливаюсь у стойки и сообщаю пожилому мужчине, что я прибыл, чтобы увидеть Маккензи Райт, которая остановилась у Кэтрин. Ей не требуется много времени, чтобы спуститься, хмурясь от моего неожиданного присутствия. Она активно пытается скрыть удивление гримасой, но это не работает. Я вижу ее насквозь. Даже если она этого не хочет.

– Что ты здесь делаешь?

Она плотнее закутывается в кардиган, оглядывая вестибюль, убеждаясь, что никто больше не смотрит.

– Мы идем на мероприятие. Подготовься.

Ее брови поднимаются. Недоверие написано на ее великолепном лице.

– Черт возьми, конечно же.

Я подхожу к ней, играя с красивыми светлыми волосами, беспорядочно лежащими через плечо.

– Ты пришла ко мне за помощью, помнишь? Мы заключили сделку, грязная девочка. Время платить.

– Себастьян, я не пойду с тобой на мероприятие. Часть плана это или нет. Мы никуда не пойдём.

– Ох, да, мы пойдём. Нам еще многое предстоит обсудить, прежде чем мое заявление будет опубликовано. Теперь это уже не остановить. Ты приняла решение. Ты застелила постель. Теперь пришло время лечь в неё. Желательно под меня.

Ее губы сжимаются.

– Прекрасно. Но мне нужно одеться и сообщить Кэт. Ты останешься здесь.

Она отворачивается, но я смеюсь, идя рядом с ней.

– Ох, нет. Не думаю, детка. Я иду с тобой. Мы можем рассказать ей вместе.

В ее больших карих глазах вспыхивает паника, но она ничего не говорит и не спорит со мной по этому поводу. Она не хуже меня знает, что я добьюсь своего.

Я следую за ней в лифт и чувствую, как ее враждебность излучается в маленьком замкнутом пространстве. Она хочет убить меня.

Что ж, плохо.

Мы едем в тишине – я пожираю ее взглядом, а она смотрит прямо перед собой на зеркальный хром, делая все возможное, чтобы игнорировать меня.

Будет весело.

Мы выходим на этаже Кэт, и Маккензи открывает дверь, но останавливается, как только поворачивает ручку. Она оглядывается на меня, и что-то в ее лице заставляет меня остановиться.

– Просто позволь мне говорить, хорошо?

Она заходит внутрь, и я слышу голос ее подруги.

– Мак? Куда ты ходила?

Ноги Кэт останавливаются, когда она входит в гостиную, ее взгляд сверлит меня насквозь. Ее глаза бегают, между нами, и не требуется много времени, чтобы неодобрительный взгляд материализовался на ее лице.

– Что происходит? Почему ты здесь? Разве ты не сделал достаточно?

Я этого заслужил.

– Мы... мы говорили о решение всех проблем, – быстро добавляет Маккензи.

Кэт усмехается.

– Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Пожалуйста, скажи, что ты умнее этого. Ты забыла, что он сделал? Кто его друзья?

Маккензи корчится от слов Кэт. Я уверен, что она терзала себя именно из-за всего этого, с тех пор как заключила сделку со мной, и то, что Кэт задела ее, не помогает.

– Кэт... ну же.

– Маккензи, пожалуйста, не делай этого. Забудь о нем.

Глаза Маккензи наполняются слезами. Для меня это последняя капля. Я захожу в комнату, ловя взгляд Кэт. Она злится. Я вижу по ее взгляду, как сильно она меня ненавидит. Как сильно мне не доверяет.

– Права на Маккензи принадлежат мне. Я заставил ее родителей переписать опекунство на меня. Все в моих руках. Мы заключили сделку. Я держу ее имя подальше от средств массовой информации и не позволяю им протаскивать ее по грязи, а она возвращается к человеку, которого выбрала. Вот почему она это делает.

Глаза Кэт расширяются, на ее лице написано потрясение, а в глазах вспыхивает гнев.

– Насколько жестоким ты можешь быть?

Я засовываю руки в карманы и пожимаю плечами.

– Я с удовольствием покажу тебе.

Кэтрин фыркает, уперев руки в бока, и наблюдает за Маккензи прищуренным взглядом.

– Ты уверена в этом? Ненависть, которую ты испытываешь, не будет длиться вечно, детка. Мы справимся с этим и без его помощи.

Маккензи сглатывает и кивает.

– Я уверена.

Она направляется в свою комнату, чтобы переодеться, оставляя меня с Кэт. Ее дерзкая подруга не ждет ни секунды. Она подходит ко мне, нос к носу, глядя на меня снизу вверх.

– Если ты снова причинишь ей боль, я убью тебя. Понял? В ее жизни было достаточно боли, чтобы хватило на всю жизнь. Может, хоть раз постарайся не быть в центре всего этого.

Она не ошибается.

Я киваю в знак согласия, когда Маккензи выходит из комнаты, одетая во что-то более повседневное, но на ней это выглядит невероятно. В Маккензи что-то есть. Это необъяснимо, но действенно. Вам хочется смотреть на нее, узнать поближе. Когда я смотрю на нее сейчас, мне кажется, что я смотрю на новую девушку. Волосы – это радикальная перемена, к которой мне нужно привыкнуть, но теперь, зная, что это она, настоящая она, я обнаруживаю, что люблю этот цвет больше, чем черный. Таким образом, она меньше похожа на лисицу и гораздо более уязвима. Это настоящая Маккензи Райт.

– Давай покончим с этим, – почти рычит она.

Выходя, она останавливается рядом с Кэт, и они обе шепчутся вполголоса. Лицо Кэт выглядит странно скептическим. Она явно не уверена в разумности этого решения. Скорее всего, это так.

Маккензи кипит от гнева всю дорогу до машины. Я устраиваюсь на сиденье рядом с ней и жду, когда водитель тронется. У нас будет публичный обед в Ле Бернарден. Не нужно сообщать об этом таблоидам или папарацци. Маккензи такой выдающийся человек в социальных сетях, что на данный момент они все равно найдут ее, желая оказаться первыми, кто получит эту историю. Первый снимок, на котором мы снова вместе.

– Зачем ты это сделал? Зачем бросаться из-за меня под автобус? – тихо спрашивает она.

Я чувствую ее сладкий, опьяняющий запах в замкнутом пространстве. Это отвлекает. Мне хочется протянуть руку и заключить ее в объятия.

Я смотрю в окно, не в силах смотреть на нее, пока отвечаю.

– Затем, что на этот раз ты перестанешь лгать окружающим. По крайней мере, теперь она знает правду.

Я сделал это не поэтому. Я сделал это для нее. Хотя я и не хочу этого, я забочусь о ней. Краем глаза я вижу, как она вздрагивает, мои слова попали в намеченную цель. Я хочу дотянуться до нее и успокоить боль, которую, несомненно, вызвали мои слова, но не могу. Это слишком сильно показало бы меня, и на этот раз мне нужно взять верх. Поэтому вместо того, чтобы делать то, что кажется правильным, я сжимаю руки в кулаки и не отрываю взгляд от окна, пока мы не добираемся до места назначения.

Я вылезаю из машины и протягиваю ей руку. Когда она берётся за меня, я чувствую дрожь, проходящую по ее телу. Или это моя дрожь? Не могу сказать. Рука об руку мы проходим через вход, шокированные лица и разговоры замирают, когда они останавливаются, чтобы посмотреть на нас, сразу узнав нас обоих.

Я чувствую, как Маккензи напрягается рядом, явно ощущая себя неловко от такого внимания. Шепот начинается немедленно, и я практически чувствую, как она закрывается, поэтому сжимаю ее руку в своей, в единственной форме поддержки, которую я готов ей дать в этот момент. Кажется, это помогает. Она глубоко вздыхает и выпрямляет спину.

Мы обходим длинную очередь людей. Когда нас проводят к нашему столику, она не теряет времени даром. Очевидно, с кроткими чувствами, с которыми она столкнулась ранее, покончено, и на их месте старая Маккензи, которую я помню со всех тех месяцев назад. Та, кто делает храброе лицо.

Фасад.

– Скажи, зачем ты пришел сюда, чтобы мы могли разойтись в разные стороны.

Я улыбаюсь ей. Уверен, что для всех остальных это выглядит ужасно романтично,

то, как я улыбаюсь и тянусь через столик, чтобы взять ее руку в свою. Но она видит все, как оно есть. Холодная улыбка, за которой нет настоящей теплоты.

– Ты вернешься со мной в Лос-Анджелес и останешься со мной.

– Нет, черт возьми!

– Если ты хочешь, чтобы это сработало, мне нужно, чтобы ты была рядом.

– Я вернусь в Лос-Анджелес, но ты, блядь, сошел с ума, если думаешь, что я останусь с тобой.

Я пожимаю плечами.

– Думаю, я могу выселить Мию из ее номера, а ты можешь заехать вместо нее. Она может остаться со мной…

– Отлично! – огрызается она чересчур нетерпеливо. – Какие еще нелепые правила у

тебя действуют?

– У меня еще один предстоящий гала-концерт. Ты должна будешь присутствовать на всех мероприятиях, соблюдая приличия. Я уже опубликовал заявления. Все уже должно успокоиться на фронте статей.

Напряжение в ее плечах ослабевает.

– Я могу это сделать. Что еще?

– Разумеется, ты в моем распоряжении в любое время. – я наклоняюсь вперед, наслаждаясь тем, как ее глаза горят огнем, который разгорается глубоко внутри. – Всякий раз, когда я хочу трахнуть тебя, ты позволяешь мне.

Ее губы приоткрываются, и она сглатывает. Через некоторое время она закрывает рот и стискивает зубы, ее челюсть ходит ходуном. Тонкие мышцы на шее подпрыгивают от этого движения, дразня меня, умоляя о моем рте на ее коже.

– А теперь, если ты закончил, у меня есть свои правила. Если мы сделаем это, если я дам тебе доступ к своему телу, тогда у меня будет право голоса в том, что с ним произойдет. И я говорю, никаких поцелуев.

Я откидываю голову назад и смеюсь над абсурдностью этого предложения. Все посетители ресторана поворачиваются и смотрят в нашу сторону с любопытством на лицах, вероятно, задаваясь вопросом, над чем, черт возьми, мы можем смеяться, когда в средствах массовой информации было изображено, что она ненавидит меня до глубины души. И я думаю, что они не ошибаются на сто процентов.

Никаких поцелуев? Это просто не сработает для меня, и я точно знаю, почему она предложила это. Поцелуй прошлой ночью пробудил старые чувства, и она внезапно испугалась.

– Нет, – я качаю головой, делая глоток из стакана.

Она напрягается, ее лицо становится бурным от моего очевидного отклонения ее предложения.

– Это моя единственная просьба. Если ты не можешь выслушать меня, мы не заключим сделку.

Я откидываюсь на спинку стула, оценивая ее. Она говорит на полном серьезе. Думаю, я могу дать ей сантиметр, но будь я проклят, если она пройдет этот километр. Играя с материалом салфетки, раскрытой передо мной, я оцениваю ее панику в глазах. Ей нужно, чтобы я согласился на это. Вот в каком она отчаянии.

– Хорошо. Я могу это уважать.

Удивление пробегает по ее лицу, и ее глаза расширяются, словно она действительно не может поверить, что я согласился на это. Я уверен, что какая-то часть ее души надеялась, что я не соглашусь, чтобы ей не пришлось выполнять свой чертов план.

– Хорошо. Это хорошо.

Она ерзает на стуле, явно чувствуя себя неловко. Внезапно оказавшись здесь в ловушке, не имея другого выхода.

Я ухмыляюсь.

– Ты все равно будешь умолять меня об этом. Я не слишком беспокоюсь.

На этот раз она усмехается.

– Ты, кажется, ужасно уверен в себе.

– Что я могу сказать, я знаю свои активы. И знаю тебя.

Ее губы сжимаются, и на секунду мне кажется, что она хочет сказать что-то еще, но в конце концов решает этого не делать. Вместо этого она меняет тему разговора.

– Итак, ты познакомился с моими родителями. Уверена, это было весело.

Она смотрит на меня, когда задает вопрос, и наши взгляды встречаются. Все, о чем она хочет спросить, написано у нее на лице. Все, что она хочет сказать, написано в ее глазах.

– Не особенно, нет. Моника и Майкл... любопытные люди. Совсем не такие, как я ожидал.

– А чего ты ожидал? – спрашивает она с искренним любопытством.

Что-то потеплее.

Родители, которые такие же, как ты. Настоящая ты.

– Все и ничего, – отвечаю я, сохраняя неопределенность.

Она грустно улыбается.

– Мне кажется, я могу читать между строк. Они избавились от всего, что напоминает им обо мне, не так ли?

Столько эмоций отражается в ее глазах. Она знает правду, и мне даже не нужно давать ей ответ.

– Я не обратил на это особого внимания. Я был там только ради одного. Меня не очень интересовали детали.

Она усмехается.

– Верно. И ты говоришь, что я здесь единственная лгунья?

Я глубоко вдыхаю, наклоняясь вперед, заполняя ее личное пространство.

– Что ты хочешь, чтобы я сказал, Маккензи? Что они вычеркнули тебя из своей жизни? Что они восхваляют жизнь твоей сестры, а не дочери, которая у них все еще жива?

Ее подбородок дрожит, и я ругаюсь себе под нос, качая головой. Слишком далеко зашёл, придурок.

Словно вспомнив, что мы на публике, она кивает, сдерживая эмоции.

– Мы закончили с этим местом? Мне нужно собрать вещи.

Я вздыхаю и неохотно киваю, потому что мне больше нечего сказать.

Маккензи гораздо более сломлена внутри, чем когда-либо показывала, и после моего визита к ее родителям я начинаю понимать, почему. Я постепенно все больше понимаю ее и планирую снять с нее все эти слои, пока она не обнажится.

Глава 18

Маккензи

Я чувствую, как неодобрительный взгляд Кэт сверлит мою спину, когда я заканчиваю собирать вещи. Она молча смотрит на меня с тех пор, как я вернулась домой после ужина. Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь к ней лицом, уже чувствуя тяжесть своих решений.

– Просто скажи это.

– Я думаю, что это огромная ошибка.

Я никогда не слышала, чтобы ее голос звучал более уверенно, и это пугает меня.

– Я знаю, но у меня действительно нет другого выбора.

– Выбор есть всегда, Маккензи. И я боюсь за тебя. Мы не можем ему доверять.

– Знаю. Но он тоже не может мне доверять.

Она хмурится.

– И что это должно означать?

– Держи своих врагов ближе. Вот почему я это делаю. Он получает мое тело, а я получаю все остальное. Я провела черту и знаю, где мои пределы, и он тоже.

– Я не дура. И ты тоже. Я знаю, что ты любишь его. Это катастрофа в процессе становления.

– Я понимаю. Но теперь пути назад нет.

Она откидывает голову назад, глядя на потолок в поисках силы, но затем кивает, смирившись. Кэт раскрывает объятия, и инстинктивно погружаюсь в нее, сжимая ее, как спасательный круг.

– Я всего в двух шагах, если понадоблюсь.

– Я люблю тебя, – выдыхаю я в ее объятия.

Закончив собирать вещи, я еще раз прощаюсь с Кэт и Верой, прежде чем сесть в черную машину, которую прислал за мной Баз. Мы заказали его частный самолет обратно в Лос-Анджелес, и я боюсь. Боюсь, Кэт права – что это ошибка.

Но в глубине души я еще больше взволнована. Здравомыслие так трудно обрести, когда я рядом с этим мужчиной. Такое чувство, что я каждую секунду тянусь к своему здравомыслию вокруг него, будто это камень посреди реки, в то время как яростное течение тянет меня в противоположном направлении.

Когда я сажусь в самолет, то хмурюсь, понимая, кто еще летит с нами.

– Нет. Черт, нет.

Баз, и Маркус смотрят в мою сторону.

– Ох, поверь мне, принцесса. Я тоже не в восторге от такого поворота событий, – говорит Маркус, закатывая глаза.

Я сжимаю губы в тонкую линию и свирепо смотрю на База. Он солгал. Это не было частью плана.

– Садись, грязная девочка.

Ублюдки.

Я именно так и поступаю, но мое отношение не может быть ошибочным. Я сажусь на свободное место рядом с Базом и обнаруживаю, что сижу прямо напротив Маркуса. Мы смотрим друг на друга, как капризные дети. Я отвожу взгляд, прежде чем поддаться желанию ударить его кулаком в лицо. Прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз, и позвольте мне сказать, что великолепие ничуть не изменилось.

Удивление озаряет мое лицо при виде Дэна, который несёт одну из моих небольших сумок и помещает ее в кабину наверху. Я так давно его не видела, и какая-то часть меня хочет извиниться за всю ту чепуху, через которую я его заставила пройти. Словно понимая, куда направляются мои мысли, он делает самую безумную вещь. Он одаривает меня улыбкой. Думаю, что это первый и единственный раз, когда я вижу, как суровый мужчина улыбается, и это застает меня врасплох, мой рот отвисает.

Словно он не просто сделал что-то настолько потустороннее, он возвращается к работе, и я рискую взглянуть на База, который наблюдает за мной. Вздрагиваю, встречаясь с ним взглядом. Его глаза впиваются в меня, в поисках. Тепло внезапно окутывает мою грудь, будто я проглотила огненный шар. Маркус прочищает горло, явно чувствуя себя неловко от тишины.

– Перестаньте трахать друг друга глазами.

Я закатываю глаза.

– Есть ли причина, по которой он здесь?

– На самом деле, есть. Если это сработает, мне нужно, чтобы вы оба вели себя хорошо. Я понимаю, что у вас обоих имеется дерьмо из прошлого, но мне действительно все равно. Сейчас у нас есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться.

– Тебе легко говорить. Маркус не преследовал тебя со своими друзьями, не душил тебя у стены своего дома и не говорил, что убьет тебя, если ты не отступишь.

Баз напрягается, бросая на Маркуса обжигающий взгляд. У него, по крайней мере, хватает порядочности выглядеть раскаивающимся.

– Я же сказал, что сожалею об этом. Мне было страшно. Я совершил много ошибок, но он прав. Я тебе не доверяю. Думаю, что Баз сошел с ума, позволив тебе вернуться в его жизнь, но у меня нет права голоса.

Я бросаю вопросительный взгляд на База, на что он отвечает скучающей маской. Когда он делает это, его глаза кажутся непроницаемыми, как глыбы льда.

Почему он не сказал ему правду? Маркус думает, что это реально? Зачем лгать его друзьям и заставлять меня говорить правду своим? Я начинаю тереть висок, чувствуя, как начинает болеть голова. Я не пробыла рядом с ним и двадцати минут, а он уже сводит меня с ума.

– Что насчет остальных парней? Должна ли я тоже быть дружелюбной с ними?

– Нет, – быстро отвечает Баз.

Слишком быстро. Мой взгляд сужается.

Что с ними ? Неужели Дикари окончательно разваливаются на части ? Остается только надеяться.

– Позволь мне разобраться с ними. Они придут в себя.

Он обменивается взглядом с Маркусом, и у меня скручивает желудок.

Так много секретов. Удивлена, что мы вообще можем здесь дышать. Начинает казаться, что они нас хоронят.

Большую часть полета мы проводим в тишине, за исключением нескольких коротких

разговоры между Базом и Маркусом. Я стараюсь следить за ними, чтобы получить информацию, и то, что я получаю от их обсуждения, это подробности о других курортных предприятиях парней и База. Я почти забыла, какой он бизнесмен. Укол вины пронзает меня при мысли, как я пыталась в своей злобе – в своём тумане мести уничтожить все, ради чего он работал.

Может, он и заслужил это, но я еще не достигла низкой точки. Я не могу так с ним поступить. С его друзьями? Абсолютно да. Я все еще не уверена, как поступлю с ними, когда придет время.

Каково было бы снова увидеть Винсента? Ожидает ли Баз, что мы станем друзьями? Надеюсь, что нет, потому что я уверена, что если бы я нашла что-нибудь острое во время этой встречи, я бы убила его. Так же, как он пытался убить меня.

Мои уши напрягаются, когда я улавливаю конец их разговора.

– Прошу прощения. Что ты только что сказал? Ты исключаешь Винсента из клуба? – выпаливаю я, давая понять, что подслушивала их разговор.

Мое сердце колотится. Я не могла расслышать это правильно.

– У тебя с этим какие-то проблемы? – спрашивает Баз, поднимая бровь.

– Я.. я не понимаю.

– Он пытался убить тебя. Ему повезло, что я не могу его найти, иначе я бы его прикончил.

Я молчу от шока. Не думала, что Баз когда-нибудь предпочтет меня кому-нибудь из своих друзей. Дерьмо, какая-то часть меня даже не уверена, что он верит моему рассказу о событиях той ночи. И если он не может найти Винсента, то, где он? Что он задумал? Джек тоже не мог его найти. Словно он исчез с планеты.

Я перемещаюсь на кожаном сиденье к Базу, наблюдая за ним. Мог ли он...? Нет, он бы этого не сделал. Я не так уж много значу для него. Не настолько, чтобы убивать. Но черт. Он уже так много лгал, что еще одна ложь для него?

В середине полета я начинаю дремать, убаюканная глубоким шепотом База и Маркуса. Когда я прихожу в себя, мое тело накрыто одеялом, и самолет пуст, за исключением База, который все еще сидит рядом со мной, наблюдая.

Я ерзаю на кожаном сиденье, зевая, закидываю руки за голову и отвожу от него взгляд. Мне не по себе от тяжести его взгляда. Как долго он наблюдал, как я сплю?

– Это не жутко, – бормочу я, сбрасывая с себя одеяло.

Я не обязательно думаю, что это жутко, но это странно. И если это заставит его отвести взгляд, еще лучше. Его губы кривятся от удовольствия, будто он точно знает, что я делаю.

– Где все?

– Они уже уехали.

Я сглатываю. Здесь только мы. Это совершенно очевидно. Мое сердце бешено колотится и сжимается, будто оно пробуждается от мучительно долгого сна. Словно почувствовав направление моих мыслей, Баз наклоняется ко мне, и я замираю. У меня перехватывает дыхание, и когда наши взгляды встречаются, по спине пробегает дрожь. Электрические разряды исходят от кончиков моих пальцев. Напряжение потрескивает в воздухе вокруг, и когда Баз протягивает руку, поднимая прядь моих волос, я перестаю дышать.

Он смотрит на нее, задумчиво потирая между пальцами.

– К этому придется привыкнуть, – бормочет он, в основном про себя.

Прежде чем я продолжу размышлять, он обхватывает кулаком мои волосы, притягивая меня к себе, и я задыхаюсь, мои соски бусинами выступают под рубашкой, поскольку каждая молекула в теле умоляет о его прикосновении.

Я напрягаюсь, когда он сокращает расстояние для поцелуя. Дернувшись в его объятиях, я прижимаю руку к его груди, останавливая.

– Я же говорила, никаких поцелуев.

Он усмехается. Звук теплый и глубокий, и пробуждает во мне что-то, что слишком долго дремало. Баз наклоняется, и я закрываю глаза, думая, что он проигнорирует, но вместо этого я чувствую, как его губы прижимаются к моей шее, чуть ниже уха, и прерывистый вздох срывается с моих губ. Так или иначе, поцелуи в шею могут быть хуже, чем поцелуй в губы. По всему телу пробегают мурашки. Он не останавливается на этом... нет, зубами он покусывает мягкую кожу, а затем тянет губы к моему уху, играя со мной.

– Поехали домой, – хрипло шепчет он, прежде чем отстраниться, оставляя меня совершенно бездыханной.

Баз не пропускает ни одного удара. Одним плавным движением он встаёт на ноги, выходя из самолета. Я изо всех сил пытаюсь догнать его. Мои ноги угрожают отказать. Как поцелуй– и даже не настоящий – от этого мужчины может оставить меня такой бескостной?