Текст книги "Обуздать ветер (СИ)"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
– И с кем ты сейчас спишь? – спорить не стала, задала вопрос по существу.
– С Корнем. Тьфу, не в этом смысле! – уж слишком ехидная улыбка показалась на губах сладенькой. – Один я сплю, просто твоя мечта храпит под тем же кустом, – набрался храбрости и осторожно провел рукой по малинкиным волосам.
– Моя мечта за два года не потеряла привлекательности? – лукаво усмехнулась девочка.
Два года! Я провел на галере целых два года! Хозяйка Небесная, я надеялся вернуться в Прибрежный самое большее через год, хотя бы на время, чтобы моя радость не позабыла, как нам хорошо вместе. Да за такой срок Малинка уж точно кого-нибудь нашла, с ее-то любовью к плотским утехам! Белокостного, ровню. Может, и мужа выбрать успела…
– Нет, Корешок твой еще лучше стал, – буркнул я и, дабы не сворачивать с внезапно ставшего привлекательным курса на ссору, спросил: – А сама-то с кем ночь коротаешь?
– О, с юным красавцем королевских кровей, – хихикнула девчонка. – Он ни за что не хотел отпускать меня, чуть ли не плакал, – лицо ее при этих словах стало необычно мягким. Я никогда не видел у Малинки подобного выражения, даже не думал, что она может становиться такой… – Хозяйка Небесная, Перчик! – сладенькая быстро села и обняла меня. – Ты все такой же глупый! Я осталась на ночь у племянника. Его мать скоро выйдет замуж за одного из дядиных сыновей, а ложе делят они уже сейчас. Малыш не привык быть один и нянюшек не жалует. Приходится мне сидеть с ним по вечерам, иной раз я так и засыпаю рядом – он такой уютный…
– Шутница…
– Я по-сумасшедшему рада тебя видеть, пусть хоть во сне, вот и болтаю глупости, – прошептала, так знакомо утыкаясь мне в шею. – Почему ты не снился мне раньше, вреднюга-айр?
– Не знаю. И не понимаю, почему приснился сейчас, – увидел, как меняется ее мордашка, и поспешил добавить: – Я тоже страшно рад такому… ощутимому… сну, – плюнул на все свои страхи, покрепче стиснул мою девочку в объятиях и приник к ее устам, как немногим раньше припадал к бурливым струям ручья. Ощутил то же самое – жизнь и разрывающую грудь радость, на сей раз еще более острую: ведь ручей не целовал меня в ответ, а земля не пыталась прижаться сильнее.
Я чуть отстранился, ощутив жгучую потребность рассмотреть Малинку. Сколько раз на галере вспоминал ее, рисовал перед мысленным взором, а теперь могу безо всяких усилий переводить взгляд с глаз на губы, с лица на грудь, и совсем не нужно напрягать память или воображение. К моему удивлению, я увидел вовсе не тот облик, что остался в памяти. Девочка повзрослела. На осунувшемся, чересчур бледном лице поселилось жесткое властное выражение, раньше мелькавшее лишь изредка, под глазами залегли тени. Малинка похудела, об этом говорили не только глаза, но и руки, обнимавшие ее. Но мой любимый носик оставался таким же задорным, а обосновавшиеся на нем веснушки – яркими. Значит, она послушалась меня и не стала их прятать…
– А ты изменился, – с удивлением озвучила мои мысли девочка, в свою очередь разглядывая меня. – Возмужал, вон, даже плечи раздались, и руки стали мускулистыми. Ты, конечно, и раньше не был слабаком, – спохватилась она, я лишь усмехнулся, вспомнив ее прежние нелестные отзывы о моей внешности, – но теперь это сразу в глаза бросается. – С удовольствием провела ладонью по моей руке, от плеча до запястья. – Хозяйка Небесная, ну и мозоли! – принялась ощупывать ладонь. – Не похоже, что от меча. Чем же ты занимался? Загорел дочерна…
– Мозоли от весла. Я был рабом на галере. Как теперь выяснилось – два года. Времени на загар хватило. – Малинка шире распахнула глаза и не находила, что сказать. Может, теперь, наконец, я стал ей противен? – Это не сон, Линочка. Или не обычный сон. Ты тоже не такая, какой осталась в памяти. Может, поэтому я тебе и не снился. Что за радость созерцать, ощущать и обонять немытого галерного раба с исполосованной спиной?
– Но теперь ты свободен? Ты вообще жив?! – она с лихорадочным беспокойством принялась тормошить меня, ощупывать, осматривать. – Спина у тебя совершенно целая…
– Жив-жив и свободен, не волнуйся, – ухмыльнулся я, успокоенный (все-таки не опротивел!) – Спина, да, целая, но это отдельная история, как и мое освобождение. Я как-нибудь расскажу, а пока, раз уж нам повезло встретиться в столь осязаемом сне… – глянул с ехидцей, – поможешь проверить, в порядке ли самое главное?
– Неужто вы с Корнем еще не проверили? – мерзавочка не упустила возможности сказать двусмысленность, но я быстро закрыл рот сладенькой поцелуем, одновременно разрывая на ее спине рубашку…
* * *
Я хорошо помнил, что заснул в степи, вымотанный и счастливый, крепко прижимая к себе Малинку, а проснулся рядом с Корнем (хорошо, не в обнимку) неподалеку от знакомого ручья. Айр уже успел сходить на пляж и теперь сидел, задумчиво высасывая одно за другим черепашьи яйца.
– Ну как, набрался сил? – спросил, заметив, что я сажусь и потягиваюсь.
– Угу.
– А чего это ты такой довольный? Будто ночь с бабой провел.
– А чего ты такой мрачный? Будто мы все еще на галере.
Может, это и глупо, но я полностью и безоговорочно уверовал в свой сон. Поверил, что виделся с настоящей Малинкой, что она не забыла меня, скучала и была рада свиданию. Внутреннюю убежденность поддерживало место встречи – все та же степь, куда меня закидывало во время и сразу после освобождения, да еще ощущение сытой истомы во всем теле, хорошо знакомое по прежней веселой жизни, когда я частенько просыпался в постели очередной красотки после с приятностью проведенной ночи. Вон, и Корень заметил. Я запустил пальцы во взлохмаченные волосы, пытаясь пригладить их, и нащупал какой-то стебелек. Вытащил, пригляделся – подвявшая веточка тимьяна. Заоглядывался в поисках травки (почему-то вспыхнула потребность найти хоть небольшую куртинку), но увидел лишь вчерашнее высохшее на корню сено. Неужто притащил из сна крохотный кусочек степи?
– Ну что, уже успел завшиветь? – айр с интересом наблюдал, как я выуживаю что-то из волос.
Я оставил его ворчание без внимания, засунул стебелек за ухо, не желая расставаться с памятью о первой ночи на свободе, пересел поближе к Корню, и, прихватив из принесенной им кучки (уже изрядно поуменьшившейся, судя по разбросанным кругом скорлупкам) пару яиц, занялся завтраком.
– Да у тебя, никак, засос! – айр ткнул меня пальцем в ключицу. Это что ж получается: у их… нашего племени нюх на такие вещи? Как он сумел разглядеть след страстного малинкиного поцелуя на вычерненной солнцем коже? – Ну-ка рассказывай, штукарь!
– Выдать секреты творящих непосвященному?! – как не отомстить скрытному Корешку, раз случай представился?
– Не знаешь ты никаких секретов! Здесь где-то поблизости люди живут? С кем ты ночью был?
– Ревнуешь? Мы ж вроде договорились, что просто друзья.
Айр зарычал и швырнул очередное яйцо на землю, где оно и растеклось неприглядной кляксой. Мне было смешно, хотя где-то в глубине души заворочалась совесть. Корень – хороший друг, да и в рабство попал отчасти из-за меня. С другой стороны, если б он не упрямился, а сразу отвел к своему народу, весло ворочать нам бы не пришлось. Он, видите ли, не может доверять жулику… Но если б нас не продали на галеру, я вряд ли открыл свой дар.
Пока я предавался пустым размышлениям, Корень встал и, видно, чтобы не поддаваться соблазну набить приятелю морду за глупые шутки, быстро пошел к морю. Я вскочил и двинулся следом, наслаждаясь вернувшимися силами.
– Я был ночью с Малинкой, не здесь, в другом месте. Там стоял день, и светило солнце. Поначалу мы оба думали, это сон, а потом засомневались. Вот, гляди, нашел в волосах, – сунул айру под нос тимьян. – У места нашей с тобой ночевки эта трава не растет, я проверил.
Корень остановился, взял веточку, повертел в пальцах, принюхался и положил в мою протянутую ладонь.
– Лапуля тебя все еще помнит? – Я кивнул. Возможность встречи с девицей во сне Корешка определенно не удивила. Верно, творящие вполне на это способны. – Обрадовалась? – Полюбовавшись на выражение моего лица (подозреваю, блаженно-глупое), айр хмыкнул. – Вот теперь я тебе завидую, причем страшно. Мало того, что ты уже исхитрился переспать с бабой после… Она не сказала, сколько времени тебя не видела?
– Сказала. Два года.
– После… – Корень длинно и грязно выругался, – двухлетнего воздержания. Ты к тому же переспал с той, кому небезразличен, и теперь будешь проделывать это каждую ночь!
– Да может, я ее еще два года не увижу!
– Не-е-ет, Перчик. Что б ты там не позабыл, выполнять самые насущные желания у тебя получается, пусть и с проволочкой. А о Малинке своей ты твердишь с того самого дня, как мы встретились во второй раз. Нашли лазейку друг к другу – больше не позабудете.
– Твои б слова Небесной Хозяйке в уши, – буркнул я, боясь даже надеяться на дальнейшее везение. – Если так и получится, радуйся, Корешок! Все встречные красотки достанутся тебе.
– Где они, эти красотки? – с тоской вздохнул айр.
– Да вон, целая стайка купаться собралась.
Дальше по берегу, аккурат за спиной Корня из серовато-зеленой полосы кустов вышли пятеро или шестеро женщин. Судя по звонким голосам и веселому смеху, они были молоды, а постепенно оказывающиеся на песке свободные одежды говорили в пользу купания. Голых мужиков, удачно скрытых выдающимися на пляж зарослями, местные жительницы не замечали.
Айр стремительно обернулся и тут же напрягся, на лице появилось странное выражение – смесь восторга и настороженности хищника, ноздри раздулись и затрепетали. Тьфу, неужто и я так выгляжу, когда высматриваю подходящую для моих целей бабенку?
– Эй, очнись, – ткнул друга в бок. – Давай я к ним один схожу, поговорю.
– Кто-то только что отрекался от всех встречных красоток, – Корень, не глядя на меня, шагнул вперед.
– Да не нужны они мне, я тебе помочь хочу! – на этот раз я вцепился ему в плечо. – Бабенки при виде такого распаленного жере… кхм, мужика поднимут визг и разбегутся…
– Уж одну-то я успею заморочить!
– И что дальше? Ее подружки очень быстро вернутся с подмогой в виде толпы вооруженных мужчин. Хочешь снова попасть на галеру, на сей раз каторжником? Или, едва спасшись, отправиться на виселицу?
Корень зарычал с досады, но вырываться перестал.
– А тебя они не испугаются, примут с распростертыми… объятиями?
– Во-первых, я подойду, когда они купаться начнут. Так у меня будет время убедить их не пугаться. Во-вторых, мне они быстрей поверят…
– Это еще почему?
– Потому что у меня слюни не капают и глаза не полыхают, как у жеребца во время гона. И из пучка веток, которым я собираюсь срам прикрыть, в самый неподходящий момент ничего не вылезет… Надеюсь…
Корень одарил меня полным ненависти взглядом, зло фыркнул, еще больше напомнив то самое животное, и плюхнулся на песок.
– Ну давай, топай. Посмотрим, как у тебя получится.
Я бросил взгляд на купальщиц. Женщины уже расстались с одеждой, две зашли по колено в воду, словами и жестами торопя мешкающих подруг. Бабенки разделись, мне нужно «одеться», вернее, прикрыть низ живота. Малинка, конечно, сделала ночью все, чтобы мой друг не задирался по малейшему поводу или даже без оного, но уж слишком долго он был лишен женской ласки, и пяток обнаженных девиц, пожалуй, окажется чресчур окрыляющим зрелищем.
Наломав веток с куста, у которого листья были покрупней и помягче, я прикрылся веником.
– Скажу, что мы плыли на Цветущие острова, корабль попал в бурю и пошел ко дну, а нас вынесло на этот берег, – предупредил Корня, чтобы местные жители позже не уличили нас во лжи.
– Идет, – отозвался хмурый айр. – Плыли мы из Уста (так назывался город в устье Ветлы, большой реки, разделявшей Морену и Ветлуж) в Ракушник, чтобы… – задумался, измышляя цель путешествия.
Вот уж не думал, что Корешок такой въедливый. Кому какое дело, зачем нам понадобилось на острова? Хм-м, а если мы на них и попали? Ну, как местные, заинтересовавшись выдуманным занятием, захотят припрячь нас к чему-то? Ага, а еще может статься, что занесло нас хрен ведает куда, и здешние жители слыхом не слыхивали ни о каких Усте и Ракушнике. Чего голову-то зря ломать, сочинять подробную сказку, которую никто не оценит?
– Давай честно признаемся, что мы бродяги, – предложил я задумавшемуся Корню. Мужик то и дело поглядывал на купальщиц, так что измышление правдоподобного занятия, если и происходило, то с большим трудом.
– Да, давай, пожалуй, – айр облегченно выдохнул. – Ну, иди скорей, а то они сейчас наплаваются и на берег вернутся.
Я прижал руку с веником к животу и вышел из-за кустов.
Одной ночи с Малинкой опредленно не хватило, и, в ожидании следующей, я засмотрелся на купальщиц, совершенно не обратив внимания на сидящую рядом с цветными платьями женщину. Она тоже не сразу заметила, что не одна на пляже, тем не менее, успела загодя вскочить, и уже собиралась поднять крик, предупреждая подруг. Или подопечных? Я приблизился настолько, что смог разглядеть – оставшаяся на берегу уже давно не девушка, а вот в волнах резвились, судя по визгу, именно юницы.
– Здравствуй, добрая женщина! – прокричал я, остановившись на некотором расстоянии от обеспокоенной особы, дабы не слишком пугать ее. – Я не сделаю никому из вас зла, напротив, смиренно молю о помощи, – для порядка согнул спину, опуская плечи, стараясь, чтобы поза получилась униженной.
Женщина некоторое время разглядывала меня, размышляя, заслуживает ли доверия голый мужик, неизвестно откуда возникший на пустом пляже, потом махнула рукой, веля подойти. Я засеменил к ней, плотнее прижимая веник к животу в попытке изобразить смущение. Ох, давненько не приходилось разыгрывать застенчивого юношу. Сейчас как-то особенно трудно дается: и по возрасту я уже не тяну, да и в юности скромность не мучала. Впрочем, незнакомке мое старание пришлось по вкусу. Женщина была не первой молодости, но и далеко не старушка, взгляд карих блестящих глаз заметно потеплел, обежав меня с головы до ног и вопреки приличиям задержавшись на пучке зеленых веток. Спасибо Небесной Хозяйке, Корень сможет быстро покончить с воздержанием – стоящая передо мной чересчур напоминает вдову, схоронившую мужа не так давно, чтобы пуститься во все тяжкие, и в то же время успевшую понять, что память, как бы хороша она ни была, не согревает одинокую постель.
– Что с тобой приключилось? – спросила женщина. – Разбойники?..
– О добрая госпожа, мы с другом плыли на корабле… – и я жалобным голосом поведал наскоро придуманную историю, придерживаясь согласованных с Корнем подробностей.
– На вот, возьми, – добрая душа протянула серую холщовую накидку, до этого скрывавшую ее плечи и темные, совсем не тронутые сединой волосы. Я с благодарностью принял покрывало и обмотался ниже пояса. Признаюсь, плотоядные взгляды незнакомки начинали тяготить. Не могу дождаться, когда, наконец, снова штаны натяну. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду тосковать по предмету одежды!
– Эй, Зоря, кто это? – послышался звонкий голосок, непривычно выговаривавший слова.
Хм, неужто нас забросило-таки в совсем уж чужие края? По этой самой Зоре я бы не сказал: выглядит, как жительница большинства материковых стран – Морены, Светаны или того же Ветлужа, да и говор тамошний.
Болтают, давным-давно все эти земли ходили под одним королем – Урсом Могучим. Он и Цветущие острова к рукам прибрал, их жителям пришлось свой язык позабыть и поклониться Небесной Хозяйке. После смерти Урса его многочисленные сыновья поделили владения, вот и получились государства, что по сей день существуют, связанные общим языком и небесной покровительницей. Уж не знаю, жил ли Урс когда-то или нет, но сказки о нем и его сыновьях до сих пор рассказывают.
– Ступай-ка за своим другом, пока девочки одеваться будут, – вырвала меня из раздумий женщина. – Отнеси ему, тоже, чай, голый? – подняла с песка и протянула сложенный кусок полотна, предназначенный для вытирания купальщиц.
Я поблагодарил и направился к Корешку, слыша за спиной, как Зоря зовет своих подопечных на берег.
– Как девицы? – первое, что спросил айр, заматываясь в полотнище. – Хорошенькие?
– Девиц не видел. Присматривает за ними, судя по всему, вдовушка, не юна, но ничего себе, а главное – истосковавшаяся по ласке.
– Я и сам истосковавшийся, но предпочитаю девчонку, – Корень задумчиво посмотрел на скрытый тонкой тканью низ своего живота и добавил туда складок. Значит, не совсем разум потерял, соображает, что не следует выказывать радость от встречи с незнакомыми женщинами всеми частями тела.
– Странный у тебя подход, – удивился я. – Девчонку придется уламывать и улещивать, а вдовушка сама все сделает, да, глядишь, еще и сама предложит.
– Уламывать и улещивать, ха! Я ее заморочу, и она выполнит все мои желания.
– Тьфу, Корень, это все равно что самого себя рукой ублажить!
– Да что б ты понимал, полукровка, отца не знающий!
– Да я, оказывается, поболе в этом понимаю! Еще хотел у тебя премудрости выпытывать. Чего тут выпытывать, сплошное самоудовлетворение! Неужто айрам человеческие женщины из-за этого и милы?
– Из-за этого тоже. Не прикидывайся праведником, Перчик. Я никогда не поверю, что с лапулей ты не воспользовался мороком. Хотя бы чуть-чуть, в самом начале, но было? Признайся.
– Да, было. Именно чуть-чуть и в самом начале. И я не заставлял ее, а всего лишь хотел, чтобы она позволила доставить ей удовольствие. Может, поэтому Малинка меня не прогнала и не забыла до сих пор.
– Может, но я не собираюсь привязывать бабу к себе. А развлекаться приятней с молоденькой свеженькой пташкой. Нравятся пылкие вдовушки – забирай. И я не против, и лапуля, глядишь, к подвявшим розам не приревнует, – ухмыльнулся айр и, закончив, наконец, возиться с набедренной повязкой, вышел из-за кустов и бодренько двинулся к женщинам.
Я поплелся следом, размышляя, как же это Корень, по его словам ушедший к людям, чтобы деньжат подзаработать, умудрялся что-то добывать, заморачивая молоденьких. Ублажать они его конечно ублажали, да вот вряд ли еще и платили. Откуда у девчонок деньги? Это женщины постарше уже научились мужьями или любовниками вертеть, а вдовицы и вовсе сами себе хозяйки… Мои раздумья прервало сдавленное девичье хихиканье, и я остановился, чуть не влетев в спину ставшего каменным изваянием Корешка.
Обойдя могучего айра, я понял, отчего тот застыл, будто веслом по голове огретый. Рядом с уже знакомой мне Зорей стояли четыре девушки, разительно отличавшиеся от хорошо знакомых мне женщин земель легендарного короля Урса. Смуглые, с черными волосами, на солнце отливающими синим и зеленым, как сорочьи перья, с глазами, в которых плескалось ночное море – тьма с бликами лунного света. Под просторными, до пят, одеяниями угадывались стройные фигуры, обнаженные гибкие руки и точеные шейки притягивали взгляд, маня прикоснуться к гладкой, бархатистой на вид коже. Бедный Корень… Я и сам-то поспешил опустить глаза, дабы не соблазняться понапрасну. Во-первых, красавицы совсем молоденькие и купаться ходят под присмотром, значит, бережет их, скорее всего, отец (или отцы, хотя девчонки похожи, вполне могут быть сестрами), и вряд ли нищим бродягам здесь что-то светит. Во-вторых, у меня есть Малинка и наши ночные свидания, которые, надеюсь, не прекратятся. Я столько времени по ней тосковал, что улечься в постель с другой просто не получится. Пока, во всяком случае. Но тогда что мне мешает просто посмотреть на юниц? Два года любовался на грязных озверевших мужиков, а теперь отказываю себе в такой малости. Глупо. И я с чистой совестью принялся разглядывать девушек, которые, в свою очередь не сводили глаз с Корня. Да так и лучше, мне меньше беспокойства. Только Зоря, кажется, огорчилась, потому что тон, которым она представила своих подопечных, был сухим, и смотрела женщина на нас с Корешком весьма нелюбезно.
– Это дочери господина Жардена: Мело, Пера, Гвинда и Сируела, – каждая из девушек при звуке своего имени коротко кивнула, стреляя глазками то в айра, то в меня. – Их отец – богатый торговец из Ахары, селения, лежащего вон за тем мысом, – Зоря указала на недалекие скалы, вдававшиеся в море. – Хотелось бы услышать и ваши имена.
– Я – Перец, а это мой друг, Корень. И мы, увы, не королевские сыновья, а всего-навсего бродяги, – я поспешил поумерить чрезмерный интерес девиц к красавчику-айру. – Плыли на Цветущие острова в поисках лучшей доли, корабль попал в бурю и пошел ко дну. Не скажете ли, куда вынесло нас милостью небес бурное море?
– Это Гранитный Брег, – ответила одна из девушек, и я снова подивился ее выговору.
Корень присвистнул.
– Далече…
– Да и до дома нам идти не так уж близко, – заявила Зоря. – Поторопимся, а то госпожа беспокоиться будет.
И мы двинулись в путь. Красотки то и дело оглядывались на незнакомцев, но женщина, шедшая рядом с нами, всякий раз одаривала сестер таким взглядом, что они за всю дорогу так и не решились заговорить. Только старшая, кажется, ее звали Мело (я плохо запомнил незнакомые имена), возмутилась чрезмерной опекой.
– Зоря, не смотри на нас, как на злыдней, намеревающихся учинить потраву в твоем огороде. Ты сама говорила, что мы плохо владеем северным говором. С тобой разговаривать скучно – все одно и то же. А в беседе с этими добрыми людьми мы могли б узнать новые слова…
Корень издал хрюкающий звук, глотая смешок. К счастью, мужик соображает, что нужно держать себя в руках, а язык на привязи. Мне вот тоже очень захотелось высказаться, но я вовремя сжал зубы, припомнив наставления Дёрена, малинкиного знакомого колдуна: надо учиться управлять порывами. Хотя за прошедшие два года я неплохо освоил эту премудрость, особенно по части женщин. С ними, правда, как-то само собой получилось, еще до галеры, и, видят небеса, я ничуть не жалею, особенно теперь, получив взамен ночные свидания с моей девочкой (не сглазь, Перец!). А раз так, и язык смогу приучить к порядку.
– Вот выдаст вас господин Жарден замуж за северян, тогда и узнаете новые слова. От законных супругов, а не от полуголых бродяг, – Зоре сдерживаться не хотелось, да и причин не было.
Девчонки привычно захихикали, одарив нас с Корнем весьма нескромными взглядами. М-да, их папаше следует поторопиться со свадьбами.
Айр по-прежнему полагал женщину недостойной своего интереса, и мне пришлось улещивать ее одному. Зоря оценила искренние старания, быстро оттаяла и принялась болтать почище юницы. Оказалось, она действительно вдова, чуть больше года назад схоронившая мужа, жителя Гранитного Брега, сама же была родом из Морены. Возвращаться на родину не стала, и привыкла уже, и взрослые дети здесь живут, жаль с ними расставаться, хочется внуков понянчить. К тому же и у самой место хорошее: господин Жарден, преуспевающий торговец, сговорил двух старших дочерей за сыновей знакомых купцов из северных земель, и девушкам нужно было выучить тамошнюю речь.
– Это, получается, в Гранитном Бреге говорят не по-нашенски? – дошло до меня.
– Да. Правда, в приморских городах и селениях, куда приходят торговые корабли с севера, многие знают наш говор, и северян частенько можно встретить, – успокоила меня Зоря. – А вы с приятелем куда направитесь? – кинула плотоядный взгляд на Корня, не сводившего глаз с девиц. – На Цветущие острова?
– Вряд ли. Нам все равно было, куда плыть. Повезло сговориться с капитаном, что в Ракушник шел, вот и все. Думаю, побродим здесь, тоже новые места. Придется, правда, побережья держаться, иначе объясняться будет трудно.
Так за разговорами мы незаметно добрались до Ахары, крупного селения, находившегося, как выяснилось, неподалеку от столицы Гранитного Брега. Белые домики с плоскими крышами лепились по склонам бухты, как ракушки к приморским скалам. Дело шло к полудню, наступали самые жаркие часы, и на улицах никого не было, кроме тощих рыжевато-серых собак, которые лежали в тени домов и оград, вывесив наружу розовые языки, и провожали процессию ленивыми взглядами. Девиц они наверняка хорошо знали, а двое полуголых незнакомцев не стоили беспокойства по такому пеклу.
Зоря отвела нас в просторную, гулкую, прохладную кухню и велела накормить, сама отправилась к хозяйке, докладывать о незваных гостях. Мы с Корнем накинулись на поставленную перед нами еду. Понятное дело, бродяг не стали потчевать изысканными яствами, но бывшим галерным рабам, два года просидевшим на каше, вяленом мясе и сухарях тушеные потроха, свежая зелень, теплый хлеб и молодой сыр казались невероятными лакомствами. К концу трапезы кухарка даже стала коситься на нас с подозрением. Пришлось для ее успокоения рассказать, что в тех местах, где мы недавно скитались, посевы почти полностью пожрала саранча, и в последние несколько месяцев голодали там не только бродяги. Женщина сочувственно поцокала языком и, выложив на стол еще один свежий каравай, поставила рядом горшочек с душистым медом, а потом налила страждущим по большущей кружке молока. Понятное дело, скоро от этой снеди ничего не осталось, а мы с Корнем едва дышали.
Вернувшаяся Зоря застала нас отвалившимися к стенке и поглаживающими раздутые животы. Кухарка, устав выслушивать благодарности и похвалы стряпне, надзирала за девчонкой, мывшей посуду.
– Госпожа не пожелала беседовать с вами, – сообщила женщина. – А хозяин вернется только завтра, но и его вы вряд ли заинтересуете, он сам на севере частенько бывает.
– Понятно, Зоря, – пропыхтел я. – Нам пора выметаться.
– Не торопись, – усмехнулась женщина. – Вам разрешено переночевать в сарае, наверху. Пойдемте, провожу.
– Спасибо, – Корень присоединил к моей благодарности нечленораздельное бурчание. – Только до вечера-то еще далеко, не помешаем вам тут?
– Не помешаете, коли не будете воровать и пакостить. Я, можно сказать, за вас поручилась, сказала, что земляки. (Угу, земляки. Даже не люди, но вредить доброй женщине и ее хозяевам, понятное дело, не станем.) Насчет одежи не беспокойтесь, я сейчас схожу домой, принесу что-нибудь из мужниного. Он крупным был, навроде тебя, – мечтательно окинула взглядом Корня, потом посмотрела на меня. – А тебе, Перчик, сыновние обноски сгодятся, штаны по крайней мере, в плечах-то ты пошире будешь. Ну, ничего, что-нибудь придумаю.
Мы с айром в очередной раз рассыпались в благодарностях, и, с трудом выбравшись из-за стола, потащились за женщиной. Во дворе царил полуденный зной, обжигающий после прохлады полутемной кухни. На наше счастье сарай располагался под сенью огромного платана, простершего ветви над крытой дранкой крышей. Благословенная тень не позволила строению превратиться в раскаленную печь, а на низеньком чердаке, куда мы забрались по приставной лестнице, гуляли сквознячки, создавая видимость прохлады.
Зоря наверх не полезла, зато не поленилась сходить к колодцу и принести нам ведро воды для питья. Корень, свесившись вниз, принял бадью, поблагодарил и тут же принялся плескать себе на шею и грудь.
– Ох, хорошо… Нажрался, лежу в холодке, – пропыхтел айр, устраиваясь поудобней на сваленном у ската крыши ворохе соломы. – Только бабу теперь еще больше хочется…
– Зоря очень даже непрочь, – хмыкнул я. – К тому же ты похож на ее мужа.
– Только раза в два моложе.
– Это ей еще интереснее.
– А мне – нет, – фыркнул айр.
Я промолчал, думая, что в таком случае у упрямца остается только один выход, доступный каждому, у кого есть хоть одна рука, и, на мой вкус, не сильно отличающийся от времяпрепровождения с замороченной девицей. Но высказывать это Корешку во второй раз не хотелось, да и глупо.
Я улегся неподалеку от Корня и почти сразу провалился в сытую дрему. Верно, телу все еще требовался отдых, чтобы восстановить силы, ущедшие на наше освобождение. Что ж, Малинка за государственными делами наверняка не может позволить себе спать днем, и я могу спокойно отдыхать… Не успел по-настоящему заснуть, как снизу окликнула Зоря, и, дождавшись ответа (мы с айром вскинулись чуть ли не одновременно, спросонья ожидая удара надсмотрщика), полезла наверх. Вполне себе проворно, отнюдь не по-старушечьи.
– На, одевайся, – бросила не удосужившемуся встать Корню сверток одежды. – Перчик, примерь рубаху, если рукава окажутся слишком длинны, я укорочу.
– Спасибо, – улыбнулся я, поднимаясь и забирая одежу. – Пойдем вниз, не будем мешать ему отсыпаться, – кивнул на айра, соскользнул вниз по лестнице, с наслаждением перебирая руками и особенно ногами, свободными от кандалов, протянул руку Зоре.
Женщина, встав на земляной пол, дождалась, пока я надену рубаху, потом сноровисто подогнула рукава, и впрямь оказавшиеся длинными, помогла аккуратно снять одежу, не сбив загиба, и пообещала к вечеру принести готовую.
– Это моего покойного мужа, – пояснила она. – Статью он и впрямь на твоего друга походил. Ты пониже, а вот плечи удались на славу, – не удержалась и провела рукой, скользнув на грудь.
– Зорюшка, не надо, – осторожно убрал ее руку. – Я хотел бы, да милая не простит… Соврать ей у меня не получится.
– Мой Кверцис тоже никогда… – женщина подозрительно заморгала. – И я, покуда он был жив… Но его нет, а я здесь, и не так уж стара, как кажется…
– Ничего такого вовсе не кажется, – я приобнял ее (да, жалею, что тут такого? Мне известно, что значит тосковать по кому-то или просто по ласке, в конце-то концов!) – Ты очень красивая. Мой друг тоже так считает, просто боится показать. Понимаешь, он только с девчонками дело имел, и опасается, что в глазах опытной женщины будет выглядеть неловким юнцом.
– Ну уж! – не поверила Зоря.
– Точно, мне ли не знать, – заверил я. – Он постарше своих лет выглядит. – Я, как и всякий уважающий себя жулик, врать умею превосходно. А во имя благого дела это, оказывается, даже приятно. – Приходи вечером с рубашкой, я где-нибудь во дворе переночую, на ветерке, а ты не теряйся, бери красавчика в оборот. У него давно никого не было, особых усилий не потребуется.
– Давно никого не было? Это у него-то? – засомневалась Зоря.
– Угу. Я ж тебе говорю, он женщин постарше стесняется, а девчонок попробуй уломай, да и отцы караулят.
– Ну… спасибо, что рассказал, – кажется, мне удалось ее убедить.
Теперь осталось обработать Корешка, но это будет совсем не трудно. До темноты есть время и отоспаться, и рассказать, как наказывают обесчестившего девицу. А еще со вкусом припомнить моих не самых юных знакомиц и их милые забавы…
Айр оказался благодарным слушателем (а может, у меня и впрямь есть дар рассказчика, раз не только бабенки внимают, открыв рот). Поначалу, узнавая о возможных карах за порчу молоденьких девушек, Корень сильно ругался.
– Зачем ты это говоришь? Я теперь на девчонок смотреть не смогу… Пару дней.
Через пару дней я рассчитывал оказаться далеко от Ахары и соблазнительных дочурок господина Жардена, поэтому перестал стращать друга и вслух предался приятным воспоминаниям.
