Текст книги "Обуздать ветер (СИ)"
Автор книги: С. Алесько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Да.
– Судя по бесследно исчезнувшей ране Калгана, твои картинки получаются хорошими, подробными, четкими. Тонким даром, пусть и не сильным, обладают многие творящие из отпрысков Вереска, у них очень живое воображение. А у Тёрна частенько выходило не лучшим образом. Еще когда он был совсем маленьким, я заметила: сын мой пользуется только силой. Понатычет терновых игл, глядишь, и сойдет. Он, правда, говорил, что ему неинтересно, поэтому и спешит, не домысливает картинку, но я не уверена, так ли это. Скорей, у него плохо получалось представить все до последней мелочи. Как-то пошли они в лес с Рябинкой, им лет по четырнадцать уже было, а знали друг друга с детства, все время вместе бегали. Славная девчушка… Да, так вот, Рябинка упала в какую-то яму, напоролась на сучок, разорвала ногу чуть не по всей длине, кровь хлестала… Тёрн ей и рану затворил, и домой перенес, но знал бы ты, какой уродливый шрам остался! И впрямь будто терновыми иглами края стянули. Нога к тому же плохо сгибаться стала. Сколько я потом возилась, исправляла, спасибо Зель-творящей, следа почти не осталось. Бедная девочка все терпеливо сносила, зла не затаила, а мой распрекрасный сын после того случая смотреть на нее не мог. Видно, неудача слишком сильно уязвила его гордость. Так и закончилась их дружба… – Вероника вздохнула, и я подумал, что славную девчушку, похоже, прочили в невесты. – Я бы очень хотела помочь тебе, Тимьян, но Клевер взял с меня слово, и нарушить его не могу…
– Ничего. В конце концов, сколько себя помню, всегда был один и как-то выкручивался. Справлюсь и сейчас.
– Теперь ты не один. И пожалуйста, не серчай на деда.
– Даже не думаю, – хмыкнул я. – Насмотрелся на Совете, как его клевали из-за Тёрна. Спасибо, бабушка, что рассказала об отце.
– Не за что, – Вероника потрепала меня по голове. – Не держи зла за неласковый прием. Я с самого начала была рада, что мне довелось дождаться сына Тёрна. И ты вовсе не обманул моих надежд.
* * *
Уснул я в ту ночь поздно, считай, под утро, и никак не думал, что попаду в степь. Но глаза открыл в солнечном разнотравье и с превеликим облегчением увидел Малинку, будто в противовес мне сильно встревоженную.
– Ох, Тимушка, как я рада, что ты, наконец, здесь, – прижалась ко мне, и я почувствовал, что девочка дрожит.
– Замерзла? Здесь же всегда тепло, – удивился я.
– Нет, не всегда! Солнце появилось вместе с тобой. Когда я открыла глаза, тут стояла ночь, хотя звезды светили так ярко, что все было видно. Я стала искать тебя, бродила долго, даже степь изменилась. Цветы исчезли, осталась какая-то трава, похожая на конскую гриву…
– Ковыль.
– Наверное. Я немного прошла по этому ковылю, и вдруг услышала чей-то плач. Тут же наполз туман. Ничего не видно, плач не стихает, я перепугалась… – она теснее прижалась ко мне.
– Так ты от страха дрожишь? – не поверил я. Никогда б не подумал, что Малинку что-то может так напугать.
– Угу, – неохотно призналась она. – Я боюсь духов, ты же знаешь. Только призрак мог так жалобно плакать… Или ты таскаешь сюда еще кого-то? – голос посуровел, глаза, взглянувшие мне в лицо, сердито сузились. Узнаю мою Крапивку.
– Да ты что, Линочка? Разве я похож на самоубийцу?
– Не пытайся отшутиться!
– Какие уж тут шутки? Кстати, а почему тебя вчера не было?
– Прошлой ночью я гуляла на свадьбе Окса и Нигеллы, – фыркнула едва ли не зло. – Спать пошла только утром. Одна! Значит, стоило мне раз не появиться, и ты тут же кого-то притащил? Признавайся, Перчик! – принялась тормошить меня.
– Линочка, ты определись, наконец, как будешь меня звать, иначе могу в уме повредиться. Представляешь, по четным дням стану воображать себя правильным Тимьяном, по нечетным – жуликом Перцем. Тебе понравится?
– Понравится! – мерзавочка лукаво улыбнулась. – Люблю разнообразие.
– Перец, знаешь ли, тоже его уважает и верность не хранит по убеждениям.
– Прекрати зубы заговаривать! Кого ты сюда притащил?
От бурных препирательств сладенькая разрумянилась и перестала дрожать. Вот и славно.
– Клянусь тебе, никого не тащил. Чей плач ты слышала? Женщины? Ребенка?
– Думаю, молодой женщины, – ответила Малинка, чуть подумав. – Не бурные рыдания, тихий плач, безысходный. Дети так плакать не умеют.
– У меня нет объяснений, – покачал головой. – Попробую побродить здесь, поискать. Хорошо, что ты рассказала. Может, это как-то связано с запечатанной памятью… – и поведал неутешительные новости.
Сладенькая не столько огорчилась, сколько обрадовалась. Нет, она, конечно, хочет, чтобы я все вспомнил, научился управлять даром и прочее, но еще больше она желает видеть меня рядом по-настоящему, а не в странных снах. Тут же принялась высчитывать, когда я смогу добраться до Багряного Края. В общем, наутро я проснулся в куда более хорошем настроении, чем вчера.
* * *
Прощание с родичами получилось куда теплее встречи, бабули, включая Веронику, даже прослезились, да и Клевер помягчал, обнял напоследок. Только Эрика была замкнуто-отстраненной, будто забыла, что больше мы можем и не увидеться. Странно, я-то думал, что по-настоящему сдружился с сестренкой…
Я еще раньше выяснил, что отправить меня из Зеленей в Багряный Край или, скажем, Морену никто из владеющих даром не сумеет. Перенести можно было лишь туда, где сам творящий бывал, поэтому во время обучения наставники отправляли молодежь во все селения и мало-мальски значимые места айровых земель, поощрялись и обычные путешествия. Старшие творящие селений хотя бы раз в жизни побывали на побережье Гранитного Брега и на Железном острове – самом большом из Огненных островов. Это позволяло при необходимости быстро переправить айра в человечьи земли, хотя большинство скитальцев предпочитали добираться пешком, по пути знакомясь с людским племенем и, в случае чего, имея возможность повернуть назад, не забираясь чересчур далеко.
Дед мог бы запросто отправить меня к морю или на острова, но я отказался, сославшись на то, что на обратном пути хочу навестить знакомого лекаря в Совином Углу. Если старейшинам придет в голову проверить, Корешок конечно же подтвердит, что есть там такой Фенхель.
– Валериан переместит тебя в Совиный Угол, – предложил Клевер, видно, желавший, чтобы вызывающий ураганы внук побыстрее оказался за пределами Зеленей. – Он там часто бывает.
– Спасибо, дед. Но я хотел бы попрощаться с Мятликом. Он и его жена были очень добры ко мне. Отправь меня в Поддуванчики, а оттуда я сегодня же доберусь до Изгороди. Выпускает-то она без проверки?
– Да, тех, кто покидает Зеленя, пограничный лес не трогает, будь они хоть чистокровными людьми. Но упаси тебя Зель-творящая повернуть назад.
Назад поворачивать я не собирался. Не сейчас. А вот с Мятликом увидеться необходимо. Увидеться и поговорить.
Клеверное облако рассеялось, я стоял во дворе старшего творящего Поддуванчиков. Подошел к открытой двери, постучал. Девичий голосок пригласил войти. Яснотка что-то стряпала, Гвоздички видно не было. В этот раз девчонка при виде меня не залилась краской, а побледнела, будто с испуга. Неужто ей известно об урагане? Я вежливо поздоровался и объяснил, что хочу видеть Мятлика.
– Дедушка в холмах, – пролепетала юная айрица. – Я его позову, – прикрыла глаза, лицо ненадолго стало отстраненным. – Сейчас будет, – робко улыбнулась.
Я знал про мысленное общение творящих. Передавать сообщения они могли не только друг другу, но и лишенным дара. У меня, понятное дело, ничего такого не получалось. Присущая всем айрам связь (Эрика как-то разрешила попробовать на ней) давала смутные образы, не столько мысли, сколько ощущения. А вот глас творящего запросто мог зазвучать у тебя в голове, хоть песенку спеть, хоть сказку рассказать. Дед меня пару раз здорово напугал (не пением, ясен хрен), уж не знаю, нарочно или случайно.
Я собрался было выйти во двор, чтобы не смущать девушку, но на пороге появился Мятлик.
– Здравствуй, Тимьян. Не ждал, что зайдешь попрощаться, хотя и надеялся. Мы с Гвоздичкой с утра детворе пограничные холмы и Изгородь показываем, так я Яснотку попросил в доме побыть, чтобы оповестила, коли появишься, – дедок заметил мое удивление и пояснил: – Старейшины сообщили всем творящим, что ты сегодня уходишь.
– Верно, ухожу. А зачем всем-то сообщать?
– Видишь ли, охранительная завеса черпает силу у каждого из нас, так что мы чувствуем, когда она просыпается. Событие это не шуточное, Совету пришлось дать объяснения. – Я смущенно кивнул. – Ты хотел просто попрощаться?.. – Мятлик глянул пытливо.
– Нет, еще и спросить кое-что.
– Что ж, пойдем в комнату, – вздохнул старый айр, делая приглашающий жест.
– Мятлик, что такого ты разглядел в моей голове? – без обиняков начал я, усевшись напротив хозяина. – Отчего просил держать твое любопытство в тайне от Клевера?
– Кхм, видишь ли… – творящему определенно было неловко. – Я знаю, что люди не отличаются особой щепетильностью, а у нас не принято…
– Деду нет никакого дела до моей бродяжьей жизни. И старейшин она не заинтересовала…
– Да и меня тоже, – Мятлик, наконец, улыбнулся. – Забеспокоился я потому, что очень быстро понял, кто твой отец и кем, судя по всему, была мать. Клеверу, конечно, совершенно не хотелось выносить такие вещи на всеобщее обсуждение. Хотя в конце концов пришлось…
– Каким образом ты узнал правду о моих родителях? – я не сердился на родного деда, но и особого сочувствия не испытывал, поэтому поспешил прервать соболезнования творящего из Поддуванчиков. В конце концов, Клевер мог бы переместиться со мной подальше от Зеленей и помочь освободить память, но тот при первом же упоминании о такой возможности замахал руками и заявил, что не желает, чтобы меня, а заодно и его, прикончили человечьи колдуны. Мол, нарушение правил просто так никому с рук не сходит, еще неизвестно, как погиб Тёрн. Вот если я сам справлюсь – это одно, а с помощью айров – совсем другое.
– Заглянув в твое сознание, я прежде всего наткнулся на воспоминания о жизни среди людей. Меня они не волновали, но кое-что я разглядел… м-да, – Мятлик поерзал на стуле. – Ты ведь понимаешь – искать с закрытыми глазами невозможно.
– Да что уж там, все понятно, – хмыкнул я.
– Зайдя глубже, я оказался в степи. Погоди-ка, – творящий взглянул на меня с подозрением. – Разве Клевер не рассказал тебе, что видел? Не объяснил?
– Нет, в том-то и дело! Дед страшно разозлился, что Тёрн посмел прижить ребенка от колдуньи, долго распинался о том, как опасен мой дар, а после о творящих и волшебстве почти не говорил.
– Что ж, я его понимаю, – пробормотал Мятлик. – Но ты-то не при чем и не должен оставаться в неведении, тем более что уходишь…
– Поэтому я к тебе и заглянул. Клевер слишком раздосадован, и не рассказал бы всего, как бы я не упрашивал. Одна надежда на тебя.
– Хорошо, слушай, – лиловобровый творящий прямо взглянул мне в лицо. – Я оказался в разнотравной степи, и это было странно. У творящих обычно имеется маленький уютный уголок, заросший позелью. У меня, к примеру, полянка в лесу. Вернее, просто полянка. Когда я там, мятлик вздымается вокруг так высоко, что ничего, кроме его стеблей и метелок не видно. Это странно, учитывая невеликие размеры моей позели, но это так. Свет там не слишком яркий, и я с детства привык думать, будто полянка находится в лесу. Заглянув к тебе, я оказался в степи, среди множества трав. Тимьяна там росло немало, не спорю, но он был не один! А еще там гулял ветер, воздушная стихия ощущалась отчетливо, будто заявляя, что она имеет не меньше прав находиться здесь, чем тимьян. Я думаю, что степь появляется не просто так, а как обиталище ветра, вольного странника просторов. И травы растут для него же. По низенькому тимьяну попробуй-ка пройдись волнами, – Мятлик помолчал. – Силы из воздушной стихии черпала твоя мать.
– Наверное, – не стал спорить я, ибо слова творящего звучали убедительно. – А как ты узнал, кто именно был моим отцом?
– К этому как раз и перехожу. Пройдя разнотравную степь, я очутился в ковыльной. Вот уж где ветру было раздолье! Там его сила ощущалась сполна. Я хотел было вернуться, как вдруг увидел впереди, среди светлого колыщущегося моря нечто темное и неподвижное, будто скала в океане. Решил подойти поближе… Ты, наверное, уже понял, что я любознателен, – со стариковской хитринкой улыбнулся Мятлик.
– Не сочти за дерзость, люди чаще называют это любопытством, – усмехнулся я. – Впрочем, мне твоя любознательность весьма и весьма на руку.
– Я рад этому вдвойне, и вот почему. Клевер наверняка постарается забыть о сути твоего дара, ибо для него это открытие чересчур болезненно. А я, сторонний наблюдатель, опишу все в книге и отдам на сохранение внукам. Пройдет время, обиды порастут травой, а знания останутся. Может, кто-то из твоих потомков придет в Зеленя за ответом и найдет его среди старинных записей. – (Хозяйка Небесная, и этот о потомках! Впрочем, пусть себе. Главное, чтобы Малинка о них речь не завела.) – Так вот, Тимьян, темным пятном оказались заросли терновника, неживые, давно засохшие. По размеру невелики: шага три в длину, столько же в ширину, но необычайно густые. Я сразу понял, что колючки не твои. Во-первых, мертвые, а остальные растения кругом в полном расцвете. Во-вторых, жесткий негнущийся кустарник никак не сочетается с ветром. Я пригляделся внимательнее и заметил в самой середине зарослей что-то светлое, легкое, будто шелковый платок или широкая лента застряли в колючем плетении. Полагаю, Тимьян, чтобы вспомнить, тебе нужно вытащить эту вещицу из терновника, причем вытащить осторожно, не порвав.
Я вздохнул. Мятлик, скорее всего, прав. Не зря привиделся мне во время нашей прошлой встречи клочок тумана, запутавшийся в ветках, ох, не зря…
– Спасибо, творящий, – я встал. – Ты мне очень помог. Выпутать тряпицу из куста посторонний не сможет?
– Только кровный родич. Куст – творение Тёрна, оно, даже мертвое, не подпустит чужого. Человечий колдун в силах уничтожить заросли, но неизбежно повредит при этом твое сознание…
– Да, об этом я слыхал. Еще раз спасибо, Мятлик. Я твой должник.
– Не стоит благодарности, Тимьян. Такая помощь ничего не стоит. К тому же, как я признался, ты удовлетворил мое любопытство. Ни один творящий, кроме Клевера, не видел, как могут сочетаться силы живой и неживой природы. Я мечтаю посмотреть на твое волшебство, когда ты вернешь память и совладаешь с ветром.
На том и закончился разговор с Мятликом. Прощаясь, я попросил творящего переместить меня на Железный остров (о Гранитном Бреге до встречи с Малинкой слыхом не слыхивал, а из Морены к Огненными островам корабли часто ходят), и сообщить старейшинам, что я ушел сам, мол, хотел навестить лекаря Фенхеля в Совином Углу. Придется старичку соврать, коли не хочет, чтобы Клевер прознал о его любознательности.
Мятлик согласился, и вот я лечу в зеленом облаке узких листьев и метелок. Только почему-то кажется, что в нем то и дело пробегают ярко-розовые искорки. С чего бы это?.. Неужто Клевер следит?..
Додумать толком не успел, крепко приложившись пятками о землю. А в следующее мгновение сверху на меня что-то обрушилось, опрокидывая на спину. Угу, что-то. Размечтался. Самый что ни на есть кто-то. Вернее, самая. Эрика, моя милая маленькая сестренка, пошли Зель-творящая ей счастья и мужа хорошего!!..!!!
* * *
Эрика быстро поднялась на ноги, при этом ее котомка соскользнула с плеча и шлепнулась аккурат мне пониже живота. Угу, события разворачиваются в соответствии с моими ожиданиями. Лучше б она мне шею сломала, когда сверзилась на голову! Я ругнулся сквозь зубы, айрица охнула и быстро убрала свой узел. Вставать не было ни малейшего желания, равно как и разговаривать с сестренкой. Что ж, полежу, посмотрю в синее небо, полюбуюсь на пролетающих чаек, авось, птички не обгадят, а малышка все поймет и без лишней болтовни отправится назад.
– Тимьян?.. – Эрика наклонилась, взволнованно заглянула мне в лицо. – Я тебя сильно зашибла?
– Еще как. От удара не оправлюсь, пока ты домой не вернешься.
– Но… я не могу…
– Как это не можешь?! – меня будто подбросило на ноги. – Сюда-то добралась! Ты, выходит, лгала, когда рассказывала, что перемещаешься только до Лилейного озера? Или здесь, на Железном острове, тоже такое имеется? В обманах-то айры не сильны!
Если в первые мгновения я еще старался кое-как сдерживаться, то сногсшибательная (вернее, в моем случае наногиподнимательная) новость не только пробудила неслабую ярость, но и с легкостью выпустила ее наружу. Эрика побледнела, губы у нее задрожали, в глазах блеснули слезы.
– Ты здесь совсем не такой… Никогда бы не подумала, что можешь так злиться и кричать…
– Три болота, Эрика, да ты вообще не думала! – испуг сестренки слегка отрезвил, но взять себя в руки пока не получалось (да, по правде говоря, и не хотелось). – Кой пырий тебя попутал?! Чего ты ждала? Что при виде тебя запрыгаю от радости, как молодой козлик? Еще бы, ты – отличный предлог вернуться в Зеленя! Только мне нужно совсем в другую сторону. К тому же и дед, и бабули, и старейшины, все подумают, что я тебя сманил, что я мерзавец и плут!..
– Я… Никто на тебя не по… не поду… – айрица судорожно завсхлипывала, слезы не потекли, аж хлынули.
Женские слезы – безотказное средство от мужского гнева, для меня, во всяком случае. Влага, бегущая по девичьим щечкам, быстро притушила злость. Я посопел, переминаясь с ноги на ногу, махнул рукой и принялся утешать сестренку.
Вскорости рубаха на плече промокла насквозь, зато айрица, вроде бы, стала успокаиваться.
– Никто на тебя не подумает, – прогудела севшим голосом. – Я оставила письмо, объяснила, что ухожу сама, хочу посмотреть на человечье житье. Мне всегда очень хотелось, но одной боязно, а с братом-полукровкой надежно.
Ох, и болван же ты, Перец! А еще чутьем жулика кичишься! Должен был насторожиться, еще когда милое щебетанье насчет многомужества услыхал. Не в меру бойкую девицу наверняка заедало, что айрицы сидят в Зеленях, будто привязанные. Тут очень кстати подвернулся родич-полукровка, ущербный творящий, зато бродяга (как она тогда сказала – бродила?) опытный – все лучше, чем ничего. Небось, и наш с Корнем треп малышка слушала внимательно, а мы, как на грех, частенько предавались приятным воспоминаниям. Так чего удивляться, что она свалилась на мою дурную голову?
– Надежно?! Ох, Эрика, ну почему ты не поговорила со мной заранее?..
– А ты бы меня взял?
– Нет!
– Вот поэтому и не поговорила. Почему ты сердишься? Мне казалось, мы подружились… – шмыгнула носом. – А про людей ты сам говорил, что они не такие плохие, как у нас принято считать.
Я сжал зубы и тихо застонал. Хозяйка Небесная, ну как я буду безгрешной девчонке объяснять про опасности бродяжьей жизни? Да и запугивать ее следует лишь в том случае, если она все-таки может переместиться в Зеленя, иначе только хуже будет.
– Эрика, объясни, как тебе удалось сюда попасть и почему вернуться домой тем же способом не получится?
– Я тебе не лгала, – в голосе прозвучала легкая обида. – Я по-прежнему не в силах преодолеть сколько-нибудь большое расстояние. Зато давно умею цепляться к тому, кто перемещается – с братьями так играла, ведь мальчикам дар доступен с самого детства. Ну вот, я и прицепилась к тебе. Сначала добралась до Поддуванчиков, потом – сюда.
– Прицепилась она… Тоже мне репей! Какой нечистый дух тебя попутал? Айрицы ведь никогда не покидают Зеленей, да и айры, как я посмотрел, не стремятся путешествовать, хотя Корешок и болтал другое.
– Кто такой Корешок?
– Так Хрен назвался, когда я с ним познакомился. В человечьих землях его настоящее имя звучит… кхм… несколько вызывающе…
– Почему?
Три болота, придется запастись терпением… Глубоко вздохнув, объяснил, что если Эрика не хочет неприятностей, то должна беспрекословно слушаться и поменьше болтать, особенно при посторонних.
– И слушаться тебе придется не только его, но и меня, творящая, – раздался знакомый голос, и из-за скалы (Мятлик переместил меня на берег маленькой, хорошо укрытой от посторонних глаз бухточки) показался легкий на помине Корень.
Никогда еще я не радовался другу, как в тот миг. Попервоначалу даже не удивился его появлению, мысленно благодарил Небесную Хозяйку, Зель-творящую и светлого Сария впридачу.
– Забирай ее, Корешок, и отправляйтесь. Быстро творящие сообразили послать за беглянкой. Или кто-то с тобой переместился? Надеюсь, не Клевер?.. – встречаться с дедом сейчас особенно не хотелось.
– Куда это я должен с твоей сестрицей отправляться? – усмехнулся друг. – То чуть ли не смотреть на нее запрещаешь, то – забирай! И, да будет тебе известно, Перчик, я здесь один, и никто меня назад не переместит. Все творящие в Зеленях, кроме тебя и малютки, но оба вы, как бы это помягче выразиться… – айр давился смехом, поэтому утруждаться подбором слов не стал, предался веселью.
– Тогда своим ходом топайте! – не выдержал я. – Ни ее, ни тебя с собой не звал!
– Нормально… Друг называется! – Корень, совладав с очередным приступом смеха, обратился за сочувствием к Эрике, но та покрепче вцепилась в меня и заявила:
– С Хреном я никуда не пойду!
– Ты тоже хорош, – я успокаивающе погладил сестренку по спине, мол, не пойдешь, и не надо. Возьмусь-ка теперь за Корешка, а то от его веселости тошно становится. – Что это за явление? Не мог открыто со мной уйти?
– Не мог, – вздохнул айр. – Разговаривая сейчас с тобой, я нарушаю приказ Совета старейшин…
– Ты что, сбежал?
– Нет, вряд ли, – Эрика опередила Корня с ответом. – Скорее, он – соглядатель.
– Малютка, я все больше убеждаюсь, что твоя головка ценна не только смазливым личиком да красивыми волосами. Или ты от деда слыхала?..
– Клевер не обсуждает со мной дела… Пока! – Эрика будто позабыла, как только что ревела у меня на плече.
– О да, стоит тебе вернуться из человечьих земель, вооруженной знаниями, а, возможно, и с пробудившейся силой, и дед тут же станет советоваться с тобой по любому поводу, – Корень, отдав должное сообразительности девушки, тут же вернулся к избранному в Зеленях язвительному тону.
Сестренка хотела было высказаться, да я заговорил раньше.
– Ну-ка, Корешок, объясни, что входит в обязанности соглядателя и как давно ты им являешься.
Друг пообещал ответить на все вопросы после того, как я переоденусь в человечью одежду. Сам он загодя облачился в гранитобрежские одеяния, правда, новые, а вовсе не штопаные да потертые, как у меня.
– Местечко тут, конечно, уединенное, но ушами хлопать не следует, – наставительно произнес айр. – У тебя, творящая, наряда попроще не нашлось? – сурово глянул на Эрику, которая была одета в достаточно скромное и удобное для путешествия платье, единственным недостатком коего могла считаться густая вышивка, не похожая на узоры известных мне человечьих мастериц. – Придется цветики-листики спарывать, – взгляд из сурового стал задумчивым. – И волосы, пожалуй, нужно срезать, а не то мигом найдутся охотники не только на скорлупку, но и на ядрышко.
– За сестренкой сам пригляжу, раз отказываешься ее назад сопроводить, – одернул друга. – Эрика, отвернись, пока я штаны переодеваю.
Девушка не только отвернулась, но еще и отошла. Я быстро переоделся, аккуратно сложил айровы вещички и убрал в котомку – пригодятся. Если носить не придется, то продать завсегда можно, такую-то красоту. Потом подошел к Корню, который уселся на песке и бросал в спокойное море камешки.
– Сбор сведений – непременное условие скитаний, – проговорил айр, не отрывая взгляда от кругов, порожденных очередным всплеском. – Тебя не удивляло, что в Зеленях так хорошо осведомлены о жизни людей?
– Да я как-то не задумывался, не до того было, – присел рядом с другом. В последние три месяца мне и впрямь было не до отвлеченных вопросов: пытался побольше узнать о нечеловеческих способностях айров, подружиться с родичами. – Хотя, конечно, откуда Веронике, к примеру, о чар-грибе известно?
– Во-во, – кивнул Корешок. – Даже творящие не гнушаются иной раз поучиться у таких простых парней, как я.
– Хорош прибедняться! Не так уж ты и прост. Мне, вон, и в голову не пришло, что ты ищейка. А мог бы сообразить, жулик все-таки, теперь, боюсь, уже бывший. И ведь замечал кой-чего…
– Чего ты там замечал? Ко мне не подкопаешься!
– Угу, не подкопаешься! Правильно тебя сестренка воображалой назвала. Наплел про заработок, а потом выяснилось, что не знаешь, с какой стороны к состоятельной бабе подойти. А уж когда я в Зеленях очутился и узнал, что денег у айров нет…
– Когда я тебя встретил, то не расчитывал, что со мной будешь ходить и в Зеленях окажешься!
– Тимьян, спроси, зачем он сейчас тут очутился, – незаметно подошедшая Эрика мягко положила руку мне на плечо, я поднял на нее глаза. Узоры с платья исчезли, лишь по вороту вилась простенькая веточка, листьями напоминающая плющ.
– Как тебе удалось? – договорив, смекнул, что сморозил очередную глупость. Она же творящая, в конце-то концов! А с вышивкой наверняка проще справиться, чем с охранительной завесой. – Вот что, друзья-подруги, – ни тон Эрики, ни ее слова мне не понравились. Подумать страшно, как они с Корешком будут ежедневно грызться. А мне придется выслушивать и увещевать. Хорошенькое удовольствие! – Я возвращаюсь к Малинке, и ваше общество, как бы ни грело сейчас, при ее дворе окажется лишним. Не хочу вникать, к чему за мной увязались, и повторяю в последний раз: беритесь за руки и топайте обратно!
– Ты, гляди, сам не забудь, что в последний раз послал, – как ни в чем не бывало ухмыльнулся айр. – Лишь предчувствие встречи с лапулей и согревало мне сердце, когда отправлялся из Зеленей.
Я помолчал, подышал поглубже, посмотрел укоризненно на усевшуюся на песок Эрику (та, видно, почуяв, что гнев мой ушел, солнечно улыбнулась) и принялся убеждать Корешка, что против него ничего не имею, но айрице не место в человечьих землях.
– А я разве спорю? – миролюбиво спросил друг, выслушав немало разумных доводов. – Сам предпочел бы без юбок странствовать, да только куда стрекалку девать? В полную силу она, конечно, быстро войдет с помощью первого встречного мужика, но, боюсь, ни ей, ни тебе, ни Клеверу это не понравится.
– Постоять за себя я и сейчас могу! – сверкнула глазами Эрика. – И не вздумай предлагать свои услуги сам знаешь в чем, Хрен!
– Надо же, мне такое и в голову не приходило, – плотоядная ухмылка айра полностью опровергала сказанное. – Никак, творящая, ты ко мне неравнодушна?
Эрика в ответ залилась своим журчащим смехом, который, несмотря на изрядную долю издевки, звучал на редкость приятно. Корешок, впрочем, так не считал, судя по раздраженной гримасе.
Я обреченно вздохнул. Похоже, все-таки придется наслаждаться препирательствами по нескольку раз на дню. Что ж, надо хоть какую-то пользу извлечь из общества родственницы.
– Сестренка, раз уж ты решила скитаться со мной, не откажи в любезности.
– Конечно. Что ты хочешь?
– Помоги освободить мою память.
– Но дед не велел… – девушка выглядела смущенной.
– Хотя бы попытайся. Может, у тебя и не получится.
– Тимьян, я не могу. Я обещала, – сказала, как отрезала.
– Понятно.
Вот так, Перец. Выкручивайся сам. Не угрожать же ей, не заставлять. Впрочем, пора бы привыкнуть: легко мне даются только сомнительные делишки. Уйти от Малинки было тяжело, трудно оказалось не думать, на что она пошла, вытаскивая меня из замка Туманного лорда. И сейчас молчать, сжимая кулаки и стискивая зубы куда сложнее, чем выплеснуть досаду, наорав в очередной раз на айрицу. Ладно, переживу. Буду ночами шляться по степи, пока не найду терновые заросли, а потом как-нибудь проломаю проход к туманному клочку и освобожу его. Эх, и зачем батя лишил меня дара и памяти впридачу? Может, и впрямь, ради безопасности, моей и окружающих? Не узнаю, пока не вспомню. И хватит трусить, Пе… нет, Тимьян. Пора браться за ум. Дар мой ни разу никому не навредил, наоборот. М-да, если не принимать в расчет касов, которые, вообще-то, сами нарвались.
– Эх, творящие, – пробормотал айр. – У воинов принято помогать своим до последнего…
– Ты-то здесь вовсе не для того, чтобы помочь, – вот уж с кем сдерживаться не нужно. – Да ты и не воин, как выяснилось, а соглядатель.
– С первого раза не понял? – вкрадчиво спросил друг. За время совместных скитаний я успел сообразить, что подчеркнутое спокойствие в голосе Корня призвано скрывать гнев. – Да, мне приказали следить за тобой, но издали, не обнаруживая себя. А воин не смеет ослушаться приказа.
– Но ты же ослушался, получается и впрямь не…
– Рогоз приказал следовать за тобой, а таиться распорядился Клевер! – рыкнул айр. – Твой дед мне не командир!
– Слушай, а на кой я им вообще сдался? – все эти разговоры уже изрядно утомили, тем паче, я и не ждал от Корешка откровенности, прежде-то он меня ею не баловал. Но в голову внезапно пришла мысль, что если посидеть подольше в уединенной бухточке, за Эрикой явится кто-нибудь из творящих, пусть хоть сам Клевер. А что, вполне возможно: заметят ее отсутствие, найдут письмо…
– Затем, что сила в тебе немереная. Я ж говорил – только сумасшедший выполет такого творящего. Деды к тому же столько лет локти кусают, что отцу твоему уйти позволили. Ну, и еще, – Корень смущенно засопел, – я не сдержался и сказал отцу, что, раз творящие своему помогать отказались, то я друга бросать не намерен. Рогоз, понятно, не обрадовался, ему и прежние мои скитания были костью в горле, а тут не успел сын вернуться, и опять сбегает. Он тут же связался со старейшинами, верно, надеялся, что они запретят мне уходить, да только Клевер своей выгоды не упустил, быстро колючему сорняку дело нашел.
Оно, конечно, может, и так, да только мне почему-то кажется, что без Вероники тут не обошлось. Бабуля искренне ко мне прониклась и вполне могла убедить мужа приставить к драгоценному внуку охрану. Да что за разница, кто и как решил? С Корешком и правда веселее. Чего ж за Эрикой никто не перемещается?.. Я в очередной раз ненароком глянул на сестренку.
– Тимьян, за мной никто не придет, – проговорила она. – Я чувствую твою надежду, – ответила на невысказанный вопрос. – И вижу недовольные взгляды. Дома все уверены, что я отправилась погостить к подруге в дальнее селение. Вряд ли правда откроется раньше, чем через полмесяца. И даже если ты все это время просидишь тут, никого из творящих не дождешься. Они решат, что мы уже далеко.
– Так свяжись с кем-нибудь…
– Не стану!
– Корешок, может, ты…
– Я-то не творящий! Такие штуки мне не по силам. И чего ты разволновался из-за малютки? Пусть с нами идет, втроем веселее. Лапуле скажем, что это моя подруга. Чистая выгода нам обоим. Малинка точно заведется, увидев при мне такую девочку.
