Текст книги "Три Мира Одиночества"

Автор книги: Рыжов В.а.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Не нужно туда идти. Если захочешь, чтобы показал дорогу, много денег возьму.

– Нам туда идти не понадобится, – сказал Кэллоин, искренне надеясь, что это правда.

Трижды обойдя чортен, они вошли внутрь, чтобы, ударив в колокол, возвестить всем о своем прибытии и начале Пути. Кэллоин осмотрелся: флажки, предметы одежды, черепа баранов, даже волосы и зубы. Выйдя наружу, Кэллоин вдруг обратил внимание на труп собаки, лежащий прямо на куче молитвенных флажков.

– Здесь много собак, – сказал проводник, – Худшие из грешников воплощаются в них, чтобы всю жизнь сопровождать паломников на коре.

– Грешники становятся так благочестивы в теле собаки? – удивился Кэллоин.

– Нет, просто многие пытаются свернуть с дороги, чтобы совершить кору в одиночестве, это полезно для изменения кармы и выхода из сансары. И погибают. Собаки – падальщики.

Первый день их коры был солнечным и достаточно теплым, умеренный ветер дул в спину. Западное, называемое рубиновым, лицо Кайласа было открыто для них сейчас. Напротив него высились три горы: Тара, Амитаюсь и Веджая, которые известны также как Три Богини Долголетия. Водопад Хвост Лошади белел между первыми из них. В полуметре от тропы Кэллоин увидел похожий на кресло камень.

– Это трон Счастья. Он поставлен сюда Миларепой. На него может садиться только тот, кто проходит тринадцатую кору, – отрабатывая деньги, пояснил проводник.

– Миларепа? – спросил уже начинающий задыхаться от недостатка кислорода Кэллоин, – Кто это?

– Он стал магом, чтобы отомстить родственникам, и убил тридцать пять человек, – сказал проводник, – Потом, раскаявшись, ступил на путь, указанный нам Буддой, и стал первым, кто достиг просветления за одну жизнь, не имея заслуг в предыдущих рождениях. А вон там, наверху – кладбище восьмидесяти четырех бонских лам, махасиддхов, побежденных когда-то Миларепой и Падмасамбхавой. Их тел там нет – после смерти они превратились в свет.

Они поднялись на плато и каньон реки Лха Чу предстал перед ними во всей своей грозной красе,.

– Маршрут нашей коры, – указал на него проводник, – Пятьдесят три километра, символический путь от рождения до смерти

и обретения нового тела. Тибетцы обычно проходят его за один день, туристы – за три. Основная тропа проходит слева. Видишь мостик через реку? За ним – монастырь Чуку Гомпа, его монахи следят за тем, чтобы сюда снова не пришли бонские духи. Ракушка, принадлежащая Будде, сейчас используется для благословения паломников. Многие верят, что человек, после этого точно не попадет в ад. А тринадцать кор вокруг этого монастыря засчитываются как одна кора вокруг Кайласа.

– Не будем искать легких путей, – ответил страдающий от горной болезни и ставший уже почти зеленым Кэллоин.

– Если идти еще час направо от этого монастыря, можно увидеть Дом счастливого камня – одно из каменных зеркал Кайласа. Многие из вас верят, что здесь находятся ворота в Шамбалу. Но ты не веришь, я вижу это. Скажу по секрету: Шамбалу в Тибете придумали европейцы. В наших древних трактатах эту обитель мудрецов называют “северным царством спокойствия”, в них говорится, что находится она к северу от Гималаев. С этим согласны и авторы старинных индийских книг. Впрочем, еще говорится, что истинная Шамбала внутри каждого из нас. Но мы неспособны понять это и, в погоне за мимолетным наслаждением, не понимаем ежеминутно открывающейся нам мудрости, не замечаем ее, проходим мимо. А в долине между горами Ченрези на западе и Джампеньянг на востоке находится Зеркало царя смерти Ямы. Туристам рассказывают, что оно способно сжимать время.

– Правда? – удивился Кэллоин.

– Конечно, нет, – снисходительно ответил проводник, – Но человек здесь может лечь между двумя валунами, закрыть глаза и предстать перед судом Ямы – судом собственной совести. Если небо не закрыто облаками, солнце прогревает воздух так, что лед тает, и река наполняется водой, иногда так сильно, что скрываются камни, по которым люди через нее переходили. Они не могут выбраться из долины и остаются в ней навсегда. Говорят, что они не прошли суд бога смерти и Яма оставляет их у себя.

Они пообедали в лагере Чаксалганг в 100 метрах от которого стоял большой камень – трехлицый Будда с головой лошади, Тамдрин Дроканг. Люди обходили его, окунали палец в разлитое на камне масло и наносили его себе на лоб, рисуя “третий глаз”.

– Желают получить защиту Тамдрина на прохождение коры, – пояснил проводник.

Слышащий Шиву Кэллоин не пожелал другой защиты.

Ночь они провели в монастыре Дирапук.

– Завтра будет самый сложный день, – сообщил проводник, – Восемнадцать километров и перевал Дорма-лана на высоте пять

с половиной тысяч метров. Здесь паломники оставляют свои одежды в знак отказа от прошлой жизни. И в первый раз видят Мертвое озеро. Далее – монастырь Зутул Пук с пещерой Миларепы. В ней Учитель провел три года три месяца и три дня, питаясь камнями

с гор. Давно, почти тысячу лет назад.

– Пожалуй, я зайду в нее, – сказал ему Кэллоин.

Талин. ГОЛОС НОРМАННСКОЙ КРОВИ (продолжение)

Они по-прежнему стояли на берегу фьорда. Один задумчиво смотрел на Талин и Фрейю.

– Ты не решилась принять Кольцо или Грааль, Талин, – сказал он, помолчав, – Но в одном из курганов Ирландии есть предмет, от которого ты не откажешься. Умирающий от ран Олав Хаконсон, викинг из Мера, приказал положить свой меч в могилу вместе со всеми сокровищами, потому что хотел, чтобы его сыновья сами добыли себе богатство и славу. Так принято было в то время. Не удивляйся. Добыть оружие из кургана, клада никогда не считалось зазорным. У наших соседей, воинственных славянских племен, такие мечи назывались кладенцами. Но мало кто решался встретиться с духом павшего героя. Меч будет таким, каким ты захочешь его увидеть. Размеры, форма, вес не имеют значения. Раны, нанесенные им, не заживают. От него нет спасения.

– Отпусти вместе с ней Хельги, – сказала Фрейя.

– Я тоже думал об этом, – кивнул Один.

– А почему не Эвина? – спросила Талин.

– Будет лучше, если с тобой в это путешествие отправится герой, а не обычный воин, – ответил Один.

– Великий герой, – уточнила Фрейя.

– Будь там осторожнее, Талин. Хельги уже не может умереть. А ты – можешь.

– Кто такой Хельги? – тихо спросила Талин Фрейю.

– Любимый герой отца. Брат Сигурда или Зигфрида, как называют его германцы – того, кто убил дракона и искупался в его крови. Хельги и Сигрун, валькирия Хильд, то есть, битвы, любили друг друга. Она умерла от горя после его смерти. Знаешь, Талин, если боги хотят наказать человека, они дают ему много золота, как Сигурду. А если желают наградить его – дают много преданной женской любви, как Хельги.

Фрейя помолчала.

– Имя Хельги теперь стало нарицательным и означает “Вещий вождь”, “Вождь, ведомый духами”. И многие герои, известные как Хельги, на самом деле, носили другое имя. А один из очень известных конунгов был назван Хельги дважды. Жители Гардарики перевели это имя на свой язык, получилось Вещий Олег.

– И как же погиб этот великий воин?

– Он был убит копьем Одина.

Талин вопросительно посмотрела на Фрейю.

– Его враг принес отцу большую жертву, и он дал ему свое копье, – пояснила богиня.

– Подожди. Хельги – любимец Одина, правильно? И Один помогает убить его? Зачем он принял эту жертву?

– Таковы правила. Изменить их не могут даже боги. Но когда Хельги пришел в Вальхаллу, отец предложил ему вместе с ним править Асгардом. Хельги отказался.

– Почему?

– Чтобы умирая ежедневно, научиться достойно умереть в последний раз, в час Рагнарека. Тебе повезло, Талин. Твоим спутником станет самый благородный герой Скандинавии.

Темная Талин. В МИРЕ ЗА ЧЕРНЫМ ЗЕРКАЛОМ

(продолжение)

Темная Талин три часа провела в большой деревне у леса, изо всех сил пытаясь быть очень заметной. Она прошлась по рынку, заглянула в кузницу и гончарную мастерскую, даже немного поскандалила в корчме. Прихвостни Руадха ее стараний, казалось, не оценили, и немного разочарованная Талин отправилась дальше. Однако лесная стража и следопыты Сааранда все-таки недаром ели свой хлеб. На поляну перед ней вдруг выскочил огромный пес, серый, в бурых подпалинах, за ним вышли два воина.

– Попалась, – сказал один из них, – Нашли все-таки.

– О ком вы говорите, господа рыцари? – тоненьким противным голоском спросила она, – Я совершенно беспомощная беззащитная девушка, и вы меня с кем-то спутали.

– Иди к нам, живо!

– Мама не разрешает мне подходить к незнакомым мужчинам.

– Возьми ее, А?тис, – скомандовал второй.

Пес заскулил и, прижав уши, лег на землю. Воин выругался и посмотрел на товарища.

– А врали, что она ничего не умеет.

– Мы ведь не обязаны брать ее живьем, – сказал тот и стал вытаскивать арбалет, – Скажем, что убегала.

– Иди сюда, собачка, – обычным голосом сказала Талин, – Тебе опасно лежать рядом с ними.

Тихо поскуливая, пес на брюхе подполз к ней.

Воин поднял арбалет.

– Я удобно стою? – поинтересовалась Талин.

Болт ушел высоко в небо. Теперь выругались оба воина.

– А у вас здесь интересно, – сказала псу Талин и, потрогав шерсть на его голове, брезгливо поморщилась, – Ты с шампунем когда мылся в последний раз?

Солдаты вытащили мечи.

– Правильно, давно пора, – поощрительно улыбнулась Талин и хлопнула в ладоши.

Солдаты бросились друг на друга.

– Ну вот, – сказала псу Талин, – Всегда так: болеешь за одного, а побеждает другой.

Убивший своего спутника воин непонимающе смотрел на нее.

– Я бы взяла тебя с собой, но ты не собачка, – сказала ему Талин, сжала кулак – и у него остановилось сердце.

Талин снова погладила пса по голове.

– Значит, раньше тебя звали А?тис? Забудь. Ты Беренор. Бер. Будешь напоминать мне о родине. Откуда ты пришел? Покажи дорогу.

Пес вскочил и побежал вперед.

– Не так быстро!

Пес остановился, виновато посмотрел на свою хозяйку и, дождавшись ее, пошел медленнее.

Рут. ГОСТЬ ИЗ ПРОВИНЦИИ ШАЙЕНН

Начинающий седеть пятидесятилетний мужчина открыл дверь и, пригнувшись, вошел в небольшую полутемную камеру. Ему было явно не по себе, и на человека, сидевшего перед ним на широкой деревянной скамье, он смотрел несколько смущенно, даже, пожалуй, виновато. Узник не встал, только повернул голову, ничего не изменилось в его лице, взгляд был спокойным и равнодушным.

– И ты тоже считаешь меня виноватым? – тихо спросил гость, – Интересно, остался ли хоть один человек в Сааранде, которому сейчас не в чем упрекнуть меня?

– Я не знаю ответа на этот вопрос.

– Я тоже. Но у меня есть и хорошая новость. Я точно знаю, что один из наших магистров вчера был вне себя от ярости, когда узнал, что гроссмейстер не собирается казнить тебя, Рут.

– Действительно, кто же мог ожидать такого от Руадха, – усмехнулся пленник.

– Да, великий магистр хочет сохранить тебе жизнь, но я пока еще не слышал ни об одном человеке, который бы не умер, если этого хочет и добивается Цениас.

– Я и так прожил здесь больше, чем рассчитывал. И, скажу честно, лучше смерть, чем такая жизнь.

Гость со вздохом сел рядом.

– Куда и зачем торопиться, Рут?

– Почему ты пришел сюда, комтур Ульвнин? И что это за откровения с обреченным на смерть узником? Опасаешься, что гроссмейстер узнает о нарушении приказа?

– Не узнает. Ты ведь должен умереть без видимого постороннего вмешательства. И не будет никакого разбирательства. Некогда сейчас. Да и потом, сам понимаешь, должен ведь Руадх доверять хоть кому-нибудь? Тем более, своим магистрам. Которых, кстати, осталось всего двое.

– Правда? И кто же погиб?

– Онсенгин был смертельно ранен при попытке схватить твоего друга Мария. Он тоже, наверное, уже мертв, не надейся на чудо, Рут. И при покушении на королеву Шаннин был убит Нерглнин. У нас все очень жалеют о потере Онсенгина. И надеются, что новым магистром теперь станет Белернин. Но я думаю, что Руадх не пойдет на это. Не потому, что не хочет. И не потому, что Белернин не достоин этой чести. Просто молод он еще – даже и для звания командора, которым уже обладает.

– Целый год я только и слышу одно это имя – Белернин! – усмехнулся Рут.

– Неужели завидуешь?

– Может быть, назовешь пару поводов для моей зависти, Ульвнин?

– Не назову. Но думаю, что ты, как и остальные, до сих пор не можешь смириться с тем, что именно к нам пришел десять лет назад этот гениальный ребенок.

– Да, конечно, вот именно это мне очень интересно. Какие слова сказал ему тогда новоиспеченный гроссмейстер Руадх? Что пообещал? При королевском Дворе все пути были открыты для Белернина. У него было почти всё и могло быть еще больше.

– Не всё, Рут. Что видел Белернин в этой вашей школе сопливых пажей? А Руадх не пообещал, он дал этому мальчику то, что было ему нужно. Вначале – место рядом с собой и должность своего оруженосца. Звание рыцаря, как только Белернину исполнилось шестнадцать лет, а вместе с ним – доверие и самостоятельные поручения. И вообще, наш великий магистр очень многому научил его.

– Скажи, а Белернин был тогда во дворце вместе с вами?

– Его сейчас нет в Верлэерисе. Но он скоро придет сюда, на зов своего Ордена.

?Ульвнин немного помялся.

– Ты ведь знаешь, моя семья родом из Шайенна, Рут, – сказал он, наконец, – Деревня Изен. Помнишь такую?

– Это та, в которой впервые появился ваш Зверь?

– Да. Впервые появился три года назад и потом приходил еще пять раз за полгода. Убил четырех детей, двух раненных удалось спасти. А всего в тех местах нападал на людей сто шестнадцать раз. Почти каждый день – в поле, в лесу, даже на улицах маленьких деревень. Люди боялись выходить из домов.

Рут молчал.

– Он не проявлял интереса к скоту и домашним животным и нападал только на людей. Странно вел себя, и, не стремился перегрызть жертве горло, как другие хищники, а наносил укусы в голову и лицо. Либо поднимался на дыбы и сбивал человека с ног ударами передних лап. Обходил все расставленные в лесах ловушки, не трогал отравленные приманки и с легкостью уходил от многочисленных облав. В него много раз стреляли, даже ранили, но он уходил от погони, чтобы придти вновь. Я лично убил тогда двадцать восемь волков.

– Надо было искать не Зверя, а его хозяина. Настоящим Зверем был он, а не это животное.

– Да, теперь я понимаю. Кстати, люди, выжившие после нападения Зверя, уверяли, будто он понимает человеческую речь. Это правда?

– Вряд ли. Думаю, он просто выполнял приказы своего хозяина, который выпускал его на охоту и всегда находился поблизости, когда тот нападал на людей.

– Ты убил Зверя и его хозяина. И видел Зверя ближе всех. Скажи, как он выглядел?

– Размером с большого теленка, шерсть желтовато-бурая, морда, вытянутая, как у борзой, очень широкая грудь, длинный хвост

с кисточкой и большие клыки.

Теперь замолчал Ульвинн.

– В Шайенне помнят тебя, Рут, – сказал он, наконец, – И, если бы в самом начале переворота тебе удалось бежать из дворца, у Ордена, наверное, были бы большие проблемы. Возможно, и я присоединился бы к тебе со всеми подчиненными мне магами и воинами.

– Разве я собирался бежать? Хоть в Шайенн, хоть куда-то еще? Мое место было здесь, во дворце. Или рядом с Вериэном.

?Ульвнин поднялся со скамьи.

– Я не могу освободить тебя, Рут, но принес это.

Он протянул небольшой пузырек с жидкостью вишневого цвета.

– Выпей прямо сейчас. И не торопись умирать.

– Что это?

– Неважно. Ты не представляешь, как я рисковал. Если бы при мне нашли этот пузырек – убили бы на месте. А если бы меня схватили с ним по пути сюда… Казнили бы не только меня – всю семью, и здесь, и в Шайенне.

Рут открыл плотно пригнанную крышку, понюхал. Хотел вылить, но все же не стал.

– Ты ведь, действительно, из Шайенна, Ульвнин, – негромко сказал он, – И если именно ты принес мне яд, значит, так тому

и быть.

Рут выпил зелье и, закрыв пузырек крышкой, отдал его гостю.

– Прощай, Рут. Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся. Потому что иначе… Придется…

Ульвнин замолчал и быстро вышел из камеры. Дверь закрылась.

Магистр Цениас. ГОРОД АНОРА, ПРОВИНЦИЯ ХЕБЕР

Высокий пожилой мужчина в орденской мантии смотрел в окно. Люди, собравшиеся в зале, почтительно молчали.

– Сколько виселиц стоит сейчас на площади? – обратился он

к полному господину в форменном сюртуке, расшитом золотом.

– Пятнадцать, мастер, – склонив голову, ответил ему губернатор провинции Хебер.

– А сколько человек повешено?

– Четырнадцать.

– Для кого же оставлена пятнадцатая? Может быть, для тебя, Терлин? – взгляд человека в мантии упал на одного из стоявших рядом с губернатором людей, – Народ любит, когда власти вешают таких богатых мошенников, как ты. И, опять же, для казны полезно.

Вокруг испуганного Терлина моментально образовался вакуум.

– Что Вы, магистр Цениас! – умоляюще сложил он руки, – Я всегда был верен Вам и Ордену и добровольно, точно в срок вносил пожертвования в установленном размере. Вы ведь подтвердите это, господин Бранмин?

Стоявший в стороне человек в обманчиво скромной темной мантии кивнул головой.

– Сегодня же, в знак доброй воли и самых лучших намерений я вручу Вашему казначею новый вклад и увеличу его на десять процентов.

– Значит, цены ты поднял в два раза, а мою благосклонность оцениваешь в десять процентов?

Терлин побледнел.

– Хорошо, в два, в два с половиной раза, как скажете, господин магистр, – низко кланяясь, пролепетал он.

– Остальных это тоже касается, – негромко сказал Цениас.

Все дружно закивали.

– Идите.

Через минуту в зале остались лишь Цениас, Бранмин и губернатор.

– Что в Аноре, Сэлнин? – коротко спросил магистр.

– Сопротивление подавлено, смутьяны казнены или арестованы, – нервно переминаясь с ноги на ногу, ответил губернатор.

– Но недовольные на свободе все же есть, не так ли?

– Недовольные есть всегда, – с жаром ответил тот, – Народу, сколько ни дай, все мало будет.

– И поэтому вы решили вообще ничего ему не давать. Так С?элнин? Не трясись. Меня сейчас интересует только лояльность. Сможешь удержать Хебер до тех пор, пока мы решим все наши проблемы и разберемся с Вериэном?

– Смогу, господин магистр, – сказал губернатор и, понизив голос, добавил, – Очень скоро Вы сможете убедиться в том, насколько лучше иметь дело не с этим быдлом из плебса, – последовал пренебрежительный жест в сторону двери, – А с достойными людьми. Такими, как Ваш покорный слуга и некоторые мои знакомые.

Цениас усмехнулся.

– Посмотрим, – снисходительно произнес он, и указал рукой на дверь.

Низко поклонившись, губернатор вышел из комнаты.

– Этот дурак Сэлнин опасен, – сказал Бранмин, – Своей жадностью и глупостью он точно доведет Хебер до мятежа и открытого бунта.

– Скоро нам понадобится козел отпущения, – засмеялся магистр, – Кто лучше исполнит эту роль, чем назначенный еще прежней властью насквозь коррумпированный губернатор? Пусть посидит на своем месте еще немного. Когда он окончательно станет ненавистным народу, мы придем и восстановим справедливость.

– Главное, чтобы мы не пришли слишком поздно.

– Это уже моя забота. Ты хочешь сказать что-то еще?

– Да, магистр. Эти, так называемые коммерсанты… Из-за их спекуляций деньги теряют свой вес. Они могут платить нам хоть в десять раз больше прежнего – и все равно останутся

в прибыли, а мы получим кукиш с маслом. Богатеют сейчас лишь те, в чьих руках находятся реальные ценности.

– Ты думаешь, я не понимаю? Деньги теряют свою ценность и привлекательность? Прекрасно. Значит, скоро потребуется реформа финансовой системы. Мне ли тебе объяснять, Бранмин? Тем более, что для нее есть не только экономический повод, но

и политический. Пока еще в ходу монеты, отчеканенные при королях, но скоро они будут объявлены недействительными. Как ты думаешь, кто будет определять условия их обмена на новые? Свои деньги мы обменяем по курсу один к одному, народу к тому времени терять будет уже почти нечего, а вот спекулянты потеряют все, что нажили. А, может быть, еще и должны нам останутся.

– Великолепный план, магистр Цениас. Я преклоняюсь перед Вашей непревзойденной мудростью.

– Заранее подготовь проект реформы. Пусть он лежит у меня, в нужный момент я покажу его гроссмейстеру. Что еще?

– А если обо всем узнает великий магистр? – тихо прошептал Бранмин.

– От кого? От этих жалких недоумков? Я знаю их почти двадцать лет. Они глупы, бездарны и не умеют работать в условиях честной конкуренции. И только под нашей защитой и покровительством чувствуют себя уверенно. Они будут молчать и платить. Собирайся в Верлэерис, Бранмин. Здесь нам больше делать нечего.

Белернин. ПРОВИНЦИЯ Ольванс. ВСТРЕЧА С ЭТАН

Впереди, на дороге, безутешно и тихо плакал ребенок. Одетый

в дорожный плащ юноша вышел из-за деревьев и увидел худенькую темноволосую девочку лет семи в испачканном травой простеньком платьице. На земле перед ней лежали окровавленные тела мужчины и женщины. Не его случай. Никаких следов ритуала, обычное убийство с целью ограбления. И эта невыносимая банальность, обычность, обыденность произошедшего, показалась ему сейчас отвратительнее самых изощренных зверств секты Слэан.

Юноша подошел и осторожно взял девочку за плечо.

– Не бойся, я хочу тебе помочь.

“Что я говорю! Как и кому тут можно помочь?” – подумал он, но все же продолжил:

– Меня зовут Белернин. А тебя как?

– Этан, – робко сказала она.

– Это твои родители?

– Да.

Белернин посмотрел на исполосованные ножом трупы и покачал головой.

– Как же ты жива осталась? Неужели пожалел?

– Нет, я в лес убежала.

Мог бы и не спрашивать. Белернин прикрыл глаза. След кровавой ауры прослеживался более чем отчетливо.

– Я скоро вернусь. Никуда не уходи, ладно?

– Нет, – быстро вскочила девочка, даже слезы высохли на ее глазах, – Не верю. Ты не вернешься за мной! А я боюсь оставаться здесь одна.

Она вцепилась в его руку.

– Ну, хорошо, пойдем вместе. Это недалеко.

Через полчаса они вошли во двор дома на окраине деревни.

– Это он, – испуганно прошептала девочка, указывая на здоровенного тридцатилетнего мужика, сидевшего на лавке перед крыльцом, – А вон там наши вещи.

– Вижу, – сказал Белернин.

– Что вам нужно? – неприветливо спросила вышедшая на крыльцо толстая женщина.

– Твой сын? – указывая на убийцу, коротко спросил Белернин.

– Сын. Убогий он у меня и за себя не отвечает, идите, куда шли.

За изгородью собирались любопытные соседи.

– У меня все отвечают, – недобро улыбнулся Белернин, – Никому еще отмолчаться не удалось.

– Не позволю, – схватила вилы женщина, – Мой сын не понимает, что делает.

– Понимает, – спокойно сказал Белернин.

Мужчина на лавке побледнел.

– Его лечить надо, – загораживала дорогу женщина.

– Бешеных животных не лечат, а пристреливают.

Мужчина вскочил с лавки и побежал, его мать попыталась ударить Белернина вилами, легким отстраняющим жестом он отбросил ее назад и посмотрел на убийцу. Бесформенным мешком тот упал на землю. Поднявшаяся с земли женщина завыла дурным голосом, явно адресуясь к стоявшим за забором.

– Я бы отдал его тебе, Этан, – сказал Белернин, – Но ты ведь еще ребенок. Не возражаешь, если я сам, от твоего имени, убью его?

В глазах девчонки полыхнуло пламя.

– Убей, но не сразу, – негромко сказала она, – Я хочу, чтобы он мучился. Долго. Целый день.

Белернин покачал головой.

– Да, это твое право, требовать возмездия и справедливости, – сказал он, – Но пусть он просто умрет. Этого достаточно.

Тело убийцы обмякло.

– Вот и все.

Женщина выла и каталась по земле.

– Лучше бы ты родила его мертвым, – сказал Белернин, и повернулся к стоявшим за изгородью соседям, – У вас есть какие-то вопросы или вы сомневаетесь в праве командора Ордена вершить правосудие?

Людей как ветром сдуло.

– Где живут твои родственники, Этан? – устало спросил Белернин, когда они вышли из деревни.

– У меня никого нет, – тихо ответила она, – В прошлом году все умерли чумы. А бабушка – в этом, от старости.

– Ладно, подыщем тебе хороший приют, – вздохнул он, – Может быть, даже не здесь, а в Верлэерисе.

– Не надо в приют, – снова заплакала она, – Там обижают…

“А где не обижают? – подумал Белернин, – Делом и словом, равнодушием и невниманием. И чем ближе тебе человек, тем легче его обидеть”. А вслух сказал:

– Ничего, Этан, привыкнешь. Другой судьбы ведь у тебя уже не будет. Надо как-то жить, все будет нормально.

Девочка рыдала, уткнувшись в его плечо, он не мешал и только осторожно гладил по волосам.

“Постараюсь сделать для нее все, что смогу”, – подумал он, и сказал:

– Сейчас пойдем с тобой в город. Оттуда я пошлю людей за телами твоих родителей.

Она зарыдала еще громче.

– И для тебя там что-нибудь придумаем.

“Совсем чужая и ладно бы красивая, как ангелочек – нет, самая обыкновенная девчонка, наверное, непослушная и капризничает все время. А ведь опутала меня по рукам и ногам, как будто я виноват в чем-то. И как это у них получается?”

– Хватит реветь, а то в лесу ночевать придется.

Девочка всхлипнула и кивнула.

Уже ближе к вечеру они вошли в здание резиденции Ордена в провинции Ольванс.

– Ребенка умыть, накормить, переодеть и определить в лучший приют, – сказал Белернин комтуру.

– Ладно, сделаем, – хмуро ответил тот с нескрываемой неприязнью глядя на сжавшуюся Этан.

“Мало мне с этим мальчишкой-командором забот, так он еще какую-то сопливку с собой притащил”, – с раздражением подумал он.

– Что? – тихо спросил Белернин, и у комтура похолодело в груди.

– Все будет сделано, – выпрямляясь и становясь по стойке смирно, сказал он.

– Сделаешь все сам. Лично. Проверю. Понял?

– Так точно, – подтвердил комтур, чувствуя, как рубаха становится мокрой от пота. О посланнике Руадха, оказывается, говорили правду: мало кто в Сааранде сможет противостоять ему.

А в Ольвансе, видимо, с ним соперничать и вовсе некому, – Ни о чем не беспокойтесь, командор.

– Я постараюсь навестить тебя, Этан, – сказал Белернин, отвернувшись от него, – Но не обещаю, что в самое ближайшее время. До свидания.

– До свидания, – глядя в пол, тихо прошептала девочка.

Посмотрев на нее в последний раз, Белернин вышел на улицу. Нет, он, конечно, не ждал, что она сейчас кинется ему на шею с благодарными поцелуями. Но ведь могла бы хоть спасибо сказать

и не стоять перед ним, как деревянная кукла. В первый раз в жизни он вдруг попытался представить, как бы могла выглядеть его дочь. Получилась вылитая Этан.

“Глупость, какая. Она же совершенно на меня не похожа. Лицо, глаза, волосы – все другое, – разозлился он на себя, – И вообще,

я ведь шел на новую поляну Ритуалов”.

Белернин не знал, что в это время Этан беззвучно плакала, уткнувшись лицом в подушку. Он ушел. Оставил ее одну с неприветливыми грубыми людьми. И она побоялась обнять его на прощание. Теперь он, наверное, никогда уже не вернется.

А Белернин все-таки опоздал. У большого костра мелькали темные тени, на большом белом камне, выполняющем роль алтаря, лежало обнаженное тело. Нервы командора не выдержали напряжения последних дней, и поэтому труп девушки сел на камне, открыл глаза и, протянув к своим недавним мучителям руки, глухо сказал: Хочу мяса!

Вопль ужаса пронесся по поляне. Обезумевшие от страха сектанты бросились бежать, пять человек выскочили прямо на Белернина и были убиты им. Шестой, мелко дрожа, стоял на коленях между жадно облизывающим губы трупом и командором.

– Кто ваш Наставник? – спросил Белернин, – Говори, или я отдам тебя ей. Ты ведь знаешь, что тогда будет с тобой после смерти?

– Все скажу, – отползая от жуткого создания, прошептал тот.

Белернин махнул рукой, и труп повалился на землю, рассыпаясь на части.

– Рассказывай.

Услышанное поразило его. Еще час назад такое и представить было невозможно, но доказательства, приведенные сектантом, не оставляли места для сомнений. Главой жестокой и кровавой секты Слэан был губернатор провинции Ольванс. Более того, сразу же и открыто поддержав Орден, он теперь надеялся на снисходительность гроссмейстера и был уверен в своей безнаказанности.

“Срочно арестовать его, а свидетеля под охраной отправить к Руадху, – подумал Белернин, – Да, Этан, не скоро же мы с тобой теперь увидимся”.

Вериэн. МИР ЗА БЕЛЫМ ЗЕРКАЛОМ

Вериэн стоял у реки, снова и снова пытаясь нащупать ауры исчезнувших на его глазах людей из Нарланда. Он ошибся и из соседнего мира, который его обитатели называли Беренором, вызвал не ту девушку, но зато теперь знал, где искать настоящую. Что-то угадывалось в указанном Темной Талин Мире, но даже его немалых сил не хватало, чтобы зацепиться, установить контакт. Что ж, значит, придется и ему навестить незнакомый Мир за белым зеркалом. Это, безусловно, будет любопытно и познавательно. Интересно, куда он попадет сейчас? Зов какого города услышит? На какой континент и в какую страну его вынесет?

“Какая разница, на месте разберемся”, – подумал он и оказался на большой площади, лежащей на вершине холма. В ее южной оконечности высился окантованный зелеными клумбами

12-метровый каменный куб, окруженный клумбами. Из арок монумента выходили бронзовые люди – в военной форме, и в штатском. Справа и слева от возглавлявшего восставших человека стояли люди из другой страны. Военачальники. Один из них умер глупой и нелепой смертью, полный надежд и в зените славы, другой прожил долгую жизнь и ушел почти забытый всеми, одинокий, ошельмованный и оклеветанный. Вериэну стало не по себе, когда он ощутил энергетическое поле и ауру далекой и огромной северной страны – их родины. Он вдруг увидел ее – великую, но вечно униженную, суровую и беспощадную к врагам и друзьям, многократно преданную и разрушенную внутренними и внешними врагами, но упрямо вновь и вновь возвращающуюся к своим истинным размерам и положению в мире. Она тяжело болела сейчас, и ее будущее было неопределенным. Сделав над собой усилие, Вериэн вернулся к окружающей действительности, осмотрелся вокруг. На другом конце площади располагался небольшой парк с пыльными деревьями.

– Интересно, – сказал Вериэн, и вдруг увидел прямо перед собой бегущую толпу, мощные струи воды, почувствовал резкий удушающий запах. Король Сааранда прикрыл глаза, снова открыл их – наваждение рассеялось, вокруг снова шумела пестрая многоголосая толпа, ярко и празднично светило солнце, и ничто не предвещало событий, которые произойдут здесь ровно через год.

– Очень интересно, – чуть слышно прошептал он и пошел вниз по улице, спускающейся от площади к какой-то реке или заливу.

“Все-таки залив”, – подумал он, выходя на маленькую площадь Галатасарай. Почувствовал пряный запах жарившейся рыбы и неожиданно для себя свернул к Цветочному пассажу, в котором продавалось, наверное, все, кроме цветов. Присел за мраморный столик крошечного кафе, которое стояло прямо между рыбными прилавками. Темноволосая девушка, улыбаясь, подала кожаную книжечку с меню. Он сделал заказ. Сок и салат принесли почти сразу, жареную дорадо пришлось немного подождать. От нечего делать, Вериэн обратил внимание на сидевших вокруг людей. Семейная пара с очень светленькой девочкой шести лет из страны, один из куплетов гимна которой некоторые предлагают исполнять на турецком языке. Две мужеподобные девицы из города, бывшего раньше оплотом католической веры, когда-то в нем располагалась резиденция папы Римского. Скоро, года через два, они вступят